367. Тоже, царевича Александра к Георгию Бастамову, от 27-го января 1817 года. — Анцух.

(С Грузинского, перевод старый)

Прежде сего письмо твое я получил чрез Анцухского старшину Хаджия из Андреевской и все, что ты писал — уразумел; но весьма удивляюсь, не могши узнать более о тебе по отъезде твоем из Андреевской; сердце мое в многоразличном сомнении за столь долгое промедление о тебе известия. Я знаю, что из Тифлиса много худого должно быть генералу наговорено; если они меня не знают, то ты безбожный довольно меня знаешь. Уже другой год, как мною представлена Государю просьба чрез самого тебя и все мои мысли тебе объяснены, также имел ты от меня данную инструкцию; просьба моя должна была представлена быть Государю твоею рукою, также и данная мною инструкция. Первый раз как я тебя отправил в Тифлис, ты не мог ехать во Двору Государя, потому что бывшие [284] главнокомандующие посланного моего не пропускали туда; потом ты нашел Ивана Корганова и, доверивши ему сердце свое, отправил вместо себя его, в том предположении, что он до твоего отъезда будет ждать при Дворе Государя, в чем он удостоверил тебя и присягою. Он однакоже не дождался, уверил и министра присягою, что дело мое все у него в руках; но ты сам знаешь, что я не ведал и об отъезде его, доколе не получил от него письма из Кизляра; он в письме своем писал так: поздравляю-де тебя с приобретением от Государя хлеба отца твоего. Я так полагал, что Государь пожаловал мне Грузию, ибо хлеб моего отца была Грузия. После чего вы прибыли сюда и с какою честью я принял его, ты своими глазами видел и что он здесь делал, и то тебе хорошо известно, которое ни Е. В. не было прилично, ни мне. Ныне же приобрел он к себе внимание Ермолова и заставляет его писать такие письма, как сам хочет, посылая к Анцухскому обществу, и весьма стараются тайно ядом меня окормить, что и говорить ужасно. Дело сие я в подробности узнал и по самой истине знаю. Прилично ли Государю подобное неприличное дело; но я полагаю так, что на таковое гнусное дело нет воли Государя, Если подобные дела остановят, то гораздо лучше и какие я представлял генералу письма, — слова тех моих писем сохраняю, не переменил его и не переменю; а если не отступят от меня, то нечего делать. Аще убо Бог на моей стороне, может ли кто зло творить мне? Прочие же мои обстоятельства можешь узнать из письма моего к генералу и по оному действуй в деле моем. Два письма, — одно от главнокомандующего к Анцухскому обществу, а другое от Корганова ко мне мною туда препровождены; из оных можешь узнать намерения их. По содержанию письма Корганова видно просьба моя не может уже быть представлена Высочайшему Двору и донесения моего Государь уже не принимает. Если полагают причиною сношение мое с Персиянами, то ты довольно знаешь, что они меня содержат и за сие они должны ли остановить мое дело. Я и прежде доносил генералу и теперь тоже повторяю, что до приезда моего сего лета, по милости Божией, не возможно мне отступить от них, т. е. Персиян, и никто меня не заставит отступить от них. Что же более мне распространяться? По милости Божией я христианин и уверь е. пр., когда Бог даст нам благополучную дорогу, то я не премину увидеться с ним и все мои мысли объясню и тогда узнаешь чистое сердце мое. Прочие мои слова и здешние обстоятельства в подробности тебе перескажет сей дворянин Павел Мамацов от меня посылаемый.

(Приложена печать Александра)