1084. Тоже, Шекинских жителей ген. Ермолову, от января 1818 года.

(С Персидского, перевод старый)

Если бы моря обратились в чернила, деревья в перья, а люди в писаря, то еще не могут описать тех обид и бесчинств, какие причинили нам [729] Хойцы. Словом, когда Шекинское владение завоевано было обладающими светом войсками, то мы полагали, что после того не будет уже над нами ни хана, ни бека; прекратятся между нами обиды и несправедливости и что по милости великого Государя будем жить спокойно при промышленности своей, молясь всегда за долгоденствие Е. И. В. В сем-то ожидании, спустя мало времени, мы получили известие, что великому Государю благоугодно было пожаловать и поручить Шекинское владение одному из Персидских ханов, по имени Джафар-Кули-хану; тогда мы писали просьбу к Гудовичу, что мы, претерпев притеснение от ханов, обижавших народ, просили его определить в нам из служащих Г. И. чиновников,— одного капитана или сержанта, который бы, не обижая нас бедных, мог обойтиться с нами; а мы, служа Государю душевно, могли бы жить по милости Его весело и спокойно в нашей промышленности. Гудович, не обратя внимания на просьбу нашу, приказал, что и Джафар-Кули-хан будет с нами обращаться по законам Г. И. и мы с послушанием и повиновением душевно согласились; но когда Джафар-Кули-хан с подвластными своими прибыл в Шеки, то Боже сохрани,— Хойцы были с таким видом, что и диаволы от них отвращались: на спинах их по лоскутку рубища, ноги у них босы, на головах шапки 15 лет. В таком-то положении они были и еще сто тысяч раз хуже. Как скоро только живот их насытился хлебом, они как хищные волки напади на жизнь и имущества наши: сперва обобрали в Нухе ружья под предлогом, что сие угодно Государю и повелено, потом у кого только была доброезжая лошадь, катер иди дойная буйволица побоями отбирали. Воспользовавшись сими, начали после собирать деньгами с владения; кто только имел хотя малейшее состояние, лишили оного клеветами, штрафами и есаулом, а что касается до подати, раскладки нарядов и за охоту, то тому конца нет,— вам уже известно и еще изволите узнать. Когда обиды выходили из пределов и владение упало в своем состоянии, то мы отправили просьбу с несколькими доверенными людьми нашими к Тормасову, который, арестовав их, отдал Джафар-Кули-хану и сей последний обидел их, выбив им зубы, выщипав бороды и разграбив их. Мы, полагая, что Тормасов подверг сих 5 чел. наказанию за большое число их, отправили потом только одного человека просить его, который и это прислал к Джафар-Кули-хану и сей, вторично арестовав его здесь и по взыскании с него штрафа, по просьбе Хаджи-Садр-эддин-бека освободил его. Словом, время протекло в притеснении и не явился никто, который явил бы нам правосудие, т. е. чтобы вытянул у них (?) жилы к уничтожению их желания. По смерти же Джафар-Кули-хана мы надеялись, что владение сие по милости Божией впредь поручено будет одному из усерднейших к великому Государю, чтобы противу прежнего времени мы могли успокоиться Но после некоторого времени приехал сюда ген.-м. Ахвердов и объявил нам, что он должен поставить над нами Измаил-хана. Мы, зная совесть его еще во время Джафар-Кули-хана, отозвались, что отправимся просить. Ген.-м. Ахвердов объявил нам приказание Ртищева поставить над нами Измаил-хана и то, что он даст нам билет, буде желаем отправиться просить, и что он не может преградить путь просителям. Почему мы, выбрав 5 чел. из почетных людей сего владения, дали им доверенность и хотели отправить их. В то время, подумав, что просьба сия есть от владения, а не от 5-ти чел., предположили уведомить всех, чтобы они, явясь, написали арбаб (Т. е. общественный приговор на злоупотребления.) и тогда отправить просить правительство. Как скоро ген.-м. Ахвердов дал нам билет и написали просьбу и арбаб, то Хойцы были приведены уже сами в большой страх, как бы просьба наша не могла быть уважена и они не могли бы быть чрез то посрамлены, очернены и обнаружены в измене. Но после не могли мы узнать, что случилось или Ахвердов какую волю объявил, что арестовали помянутых доверенных наших 5 чел. Конечно, в. выс-у известно, что было причиною сей новой воли. По арестовании сих людей, полагая, что от напрасного сего ареста может произойти худое последствие, снова употребили хитрости, прислав к нам часть войска при артиллерии в том намерении, что может быть произойдет от нас какое неприличное дело, которое бы, имея в руках за причину, показать нас изменниками; но как скоро мы узнали о приходе сей воинской команды, то мы послали несколько людей к эфендиям и муллам с уведомлением, что мы вообще идем жаловаться; если они народные муллы и наши братья, то чтобы и они все пришли к нам для совместной подачи нашей жалобы, ибо во всяком законе духовенство уважается и оказывается доверие к его словам; а слова народа и молодых людей не могут иметь вероятия и что если они, духовные, принесут жалобу, то [730] надеемся, что она будет главным начальством уважена. Почему эфендии и муллы, снисходя на нашу просьбу, оставя свои келлии, отправились к главному начальству в Тифлис, где они чрез нас впали в великие беды и понесли множество трудов. Впрочем, от эфендиев и муллов, кроме молитвы за благосостояние великого Государя, ничего другого произойти не может и если явятся с просьбою просить удовлетворения и вменится в вину, то мы все подлежим оной. А если не может сие вмениться в вину и народу позволяется доносить о нуждах своих главнокомандующему великого Государя, то отправление в ссылку из 300 чел. почти из целого владения только 25-ти не может быть прилично совести и сострадательности и даже не угодно Богу. Нечего более вас утруждать. Когда мы, взяв сих духовных, прибыли 300 чел. в Тифлис, то мы остались в поле от полудня до вечера в бесчувственности и изумлении, а в начале ночи пришли к нам Грузин и два сержанта,— сказали нам, чтобы мы встали, ибо они должны разместить нас по квартирам, и привели нас в дер. Навтлугу и там содержали до того времени, как сон нашел на нас и как проснулись, то увидели себя окруженными 600 чел. солдатами. По утру 6 чел. из воинских чиновников пришли к нам и взяли из нас часть эфендиев, муллов и хаджиев под предлогом для представления к Ртищеву объясняться, чем они нас обрадовали и мы ожидали исполнения нашего желания. По взятии их, два дня еще оставались окруженными, а по прошествии оных один маиор с новым войском из 600 чел. пришел окружить нас и 20 дней содержал нас в таком положении. О последствиях, случившихся с эфендиями, муллами и хаджиями, не имели мы никакого сведения, но по прошествии 20 дней привели их и в виду нашем прогнали сквозь строй. Народ, видя их положение, проливал слезы наподобие облака и плакали за них в воде рыбы, а на небе ангелы; потом влача, с побоями воротили их в Тифлис, откуда, положа их на повозки, отправили в плен. После того напади на нас как львы с невозможными требованиями: или чтобы присягнуть, пожелать Измаил-хана и впредь не ходить с просьбою или что мы также подвергнемся побоям и ссылке по примеру сосланных, на что мы отозвались, что мы видали Измаил-хана и не можем переносить обид его и что если Ртищев признает нас подданными великого Государя, то чтобы он определил к нам одного из чиновников Высочайшего Двора, который бы по законам великого Государя, обращаясь с нами, не делал нам обид. Как только слова сии были произнесены народом, то 5 дней содержали нас без хлеба и воды; потом в один день приятель Измаил-хана с несколькими людьми, пришел к нам, постращал нас по-прежнему и мы принуждены были (как сказано: нет у голодного мочи, а у сытого закона) пожелать Измаил-хана и присягнуть. Затем отпустили нас и возвратили в Шеки. С того времени до приезда в. выс-а, как справедливого, плавали мы в огне, а когда приезжал сюда Иванов, то сей несколько окропил нас водою, также и Плешков немного успокоил. По милости божией надеемся, что и нынешний начальник совершенно выведет нас из среди огня. В. выс-о покорнейше просим исследовать по сей нашей просьбе, а прежняя просьба уже вам известна. Если мы имеем вину, то всех нас отправьте в Сибирь в пример другим, чтобы впредь они не осмеливались сделать подобного дела; а если нет никакой вины, то ради Бога и ради здоровья великого Государя явите нам божеское дело, чтобы сказанные эфендии и муллы из Сибири были возвращены и за нас не понесли вреда. Из сих сосланных 25-ти чел. 8 умерло, а 6, как-то: Махмуд-ага-Хаджи-ханов, мулла Хаджи, Хаджи-Али-оглы, Мамед-Юсуф-Джафаров, Армяне Оганез Мурад-ханов и Грикур Микиртычян оставлены в Сибири, а прочие возвратились; удостойте и их щедрой милости своей и чрез то нас обрадуйте, что угодно и Богу и как кроме вас покровителя мы не имеем, то потому осмелились о сем просить и по неведению нашему законов, надобно за долгоденствие свое простить нам недостаток наш.— Написано января, в воскресный день, 1818 года.

Приложены 58 печатей в 48 знаков пальцами.