1082. Письмо Измаил-хана к ген.-л. Вельяминову, получено 29-го декабря 1817 года.

(С Персидского, перевод старый)

Получил я письмо ваше в рассуждении некоторых дел: 1) Об Агдашском Муртузали-беке, которого я сходно повелению вашему употребленным на то средством вызвал и доставил его к приставу маиору Пономареву и обстоятельство сего предмета, конечно, вы сами исследуете и дознаете. 2) Об Абдулле имею честь объяснить в. пр., что сколько я его ни вызывал в Нуху предписаниями моими, под предлогом получения от него откупной суммы, как содержателя в нынешний год откупа, также того, что Пономарев имеет надобность о чем-то спросить его, к которому он сам несколько раз писал; но он, Абдулла, не послушался нас и не явился. Наконец маиор Пономарев, отправясь сам в Агдаш, употреблением некоторых мер поймал его и отдал двум казакам для доставления в Нуху. Между тем брат Абдуллы Мустафа с товарищами своими напал на них на пути и насильно у них отбил брата своего. С того времени как Шекинские жители подали на меня просьбу е. выс-у главнокомандующему, делая меня виновным разными хитростями и клеветами, дабы лишить меня милостивого расположения его, и прислан был сюда от е. выс-а полк. Иванов,— тогдашние обстоятельства, конечно, не безызвестны должны быть в. пр. Народ здешний, видя таковые дела, другой год не слушает моих приказаний и случающиеся здесь беспорядки по вражде относит как ко мне, так и к людям моим, обесчещивая [727] между тем меня. Из дел сих одно есть о Абдулле, коего побег приписывают моим людям. По сему предмету я заклинаю в. пр. священною особою Е. И. В., дабы вы сами вошли в суждение о сем может ли быть, чтобы я чинил препятствия в поимке или доставлении ко мне того, который состоит мне должным и неоднократно чрез посылку людей и писем я его вызывал, а он, скрываясь, не являлся ко мне. Из сего обнаруживается намерение здешнего народа безвинно только обвинить и обесславить меня; таким образом, по управлению моему сим владением за мною никакой власти не осталось, кроме одного сухого звания ханского, ибо кому и где что приказываю, не слушают меня. 3) Чтобы я по уведомлению ген.-м. окружного начальника кн. Мадатова назначил высокопочтенного Кичик-агу к приставу маиору Пономареву для совместного разбирательства дел по просьбам здешних жителей. Хотя по повелению в. пр. предоставил я им разбирательство дел по просьбам жителей; но остаюсь в совершенном изумлении и недоумении от разговоров народных и поступков их, ибо хотя прежде по нарушению некоторых особ при моем управлении сим ханством случились от некоторых людей поборы; но после как полк. Иванов по повелению главнокомандующего прибыл сюда и исследовал просьбы здешних жителей, то он справедливые из них претензии удовлетворил, а те, которые были ложные и небывалые, остались неудовлетворенными и в сем случае однакоже подполк. Плешков не оставил распорядиться к успокоению просителей, но из них которые еще были совершенно ложные и остаются, по тем ложным просьбам изволили повелеть доставить удовлетворение, которое совершенно невозможно, не закрывая и того, что слова и закон здешнего народа весьма разнствуют от наших так, что закон их дает им право получать наши имущества, семейства и лишать жизни; в чем только они могут ложно присягнуть и свидетельствовать, они закон свой свято почитают, а имущества наши и лишение жизни ни во что не считают, то я не знаю в тех ложных просьбах их каким образом поступать и когда закон их дает им право на получение нашего имущества, то явствует, что они могут представлять 100 ложных свидетелей или 100 раз ложно присягать и по вражде клеветать и претендовать на нас о имуществе. В таком случае хотя бы все то, что я имею, отдал им и тогда не могу их удовлетворить и опасаюсь наконец не быть подвержену от них таким клеветам, чтобы не потерять и жизнь. Ясно видно и то, что если они узнают милость Е. И. В. хотя на минуту со мною разлученною, то по истине они в тоже время захотят посягнуть и на жизнь, имущества и семейства наши. Всем народам на свете известно, какой известный человек был в Персии покойный отец мой и как он с семейством своим прибег оттуда под высокое покровительство великого Г. И. в совершенной надежде; также известны добрые его заслуги Е. И. В., о которых распространяться не нужно. И теперь, если я управляю сим владением, то и сие по милости Высочайшего Российского Двора, ибо Шеки не есть древняя принадлежность предков моих, чтобы здешние имели ко мне сострадание или не оклеветали меня. Дело теперь дошло до того, что никто не дает мне даже тех доходов, которые по старым правилам сего владения принадлежат мне. Правильного требования моего и приказания не исполняют и никто ко мне не ходит. Прилично ли, чтобы после смерти покойного отца моего, прибегшего с семейством своим из Персии под высокое покровительство Г. И. и доказавшего добрые свои услуги, потомки его подвергались бесчестию и немилости в виду Персидского государства и недоброжелателей. Если сие прилично, то воля ваша. Извольте при том исследовать, если с прибытия в здешний край главнокомандующего что-либо мною учинено противное правилам и порядку, тогда справедлив будет тот, кто на меня имеет претензию; а если, напротив, Шекинские жители напрасно и по вражде делают на меня доносы и ложные жадобы, обесчещивая меня всякий день, то можно ли в таком случае с ними обойтиться? Одна из причин напрасной вражды их есть следующая: так как войска Е. И. В., состоящие в кр. Нухе, издавна довольствовались черною водою из Кара-су, от чего многие из солдат заболевали и умирали, то я по усердию своему к службе Е. И. В. предпринял провести в крепость белую воду для сохранения здравия войска и трудами моими близко было привести ее в крепость; но Нухинские жители, собравшись, воспрепятствовали мне в проводе белой воды в крепость и не допустили меня к тому, чрез что и служба моя пропала. Когда они жалеют для меня даже воды, то в других случаях каких успехов мне можно ожидать? Почему покорнейше прошу доставить по милости своей мне удовлетворение, а если сего вам не угодно будет, то все дела ослабеют и расстроятся, также я останусь [728] в стыду перед приятелями и недоброжелателями своими,— одним словом, да соизволите или подать мне способы в сей моей нужде или повелеть убить меня. Таким образом, когда приказания мои не имеют влияния и вы делаете мне поручения, то я тогда лишь могу их исполнить, когда приказания мои будут иметь уважение по владению сему. В продолжении же 2-х лет дела мои по управляемому мною Шекинскому владению до того дошли, что кому из мужиков что повелеваю, лично отзываются неприличными ответами и к кому что пишу, назад обращают ко мне; также кому поручаю службу, не слушают. Если в продолжении сих 2-х лет толикие бесчестия были попущены мне в наказание, то довольно, а если в наставление, то также довольно. Впрочем, если почтете таковое мое правление и неимение власти полезным для службы Е. И. В., то воля ваша. Пристав Пономарев также остается в недоумении исправить такие беспорядки, почему всепокорнейше прошу повелеть окружному начальнику кн. Мадатову прибыть сюда и раз навсегда решить, дабы душа моя могла успокоиться.

(Приложена печать.)