855. Письмо Келб-Али-хана к полк. Карягину, от 26-го мая 1802 года.

Письмо ваше дошло до меня и все обстоятельства мы узнали. Вы спрашиваете о двух предметах. 1) что будто Памбакскому народу присылал я угрозы. Но, во-первых, должно вас уведомить, что мы народом Памбакским довольны; мы от них кроме добра худого ничего не видали; если же большие и малые из них видели от нас одно вредное, — пусть они то скажут и докажут. Когда мы не имеем от них никакой причины, на что мы должны были им угрожать; видно, что жалоба их ложная и обманчивая. Во-вторых, вы требуете ответа, какую Карсские народы имеют провинность, и что вы с Турецким султаном ведете дружбу. Должно вам знать, что и мы усердны Турецкому султану и никаких противностей ему мы не пожелаем. Но Карсским пашей был прежде Неэман и с нами жил дружески, а сей Мамад-паша был беком Магизберда и оказывал нам довольно своих усердий. Неэман-паша захотел Мамад-пашу, в бытность его беком, истребить, но наш беглербек поддержал его и исходатайствовал ему у славного государя фирман на утверждение его в паши и, дав ему свои войска, выгнал принужденно Неэман-пашу и владение Карсское вручил ему, Мамад-паше, который и теперь оным владеет. Но потом сей Мамад-паша начал водить с нашими врагами дружбу, а с нами вражду. Первая его провинность в том, что он принял Эйдаранский народ (Одно из Куртинских племен.) и владетеля оного Али-агу, который разорил Иранского государя земли Хойского владения и прибыл во владение наше. Почему Иранский государь прислал к беглербеку повеление, чтоб наказать Али-агу, который о сем услышавши, бежал в Карс; потом беглербек послал человека с письмом к Мамад-паше с уведомлением, что «Али-ага есть неприятель нашему государю и имеем мы приказание наказать его, почему или впусти нас, чтоб мы сами его наказали, или выгони сам из своего владения, [626] дабы мы не оставались в ответе». — Мамад-паша сему воспротивился и Али-аге приказал запереть дороги и ограбить караваны; товары наших купцов были задержаны в Карсе; несколько людей побили на дороге. — 1) Он не имеет повеления от Турецкого султана иметь с нами вражду; 2) что мы, сделавши ему добро, доставили ему достоинство паши, а 3) он поддерживает неприятеля нашему государю. Мы с Божьею помощью желаем его за сие наказать, что полезно как Турецкому султану, так и Иранскому государю. Если будут спрашивать, то мы можем отвечать. Как прежде сего с сиятельнейшим величеством, ген.-л. и кавалером инспектором наш беглербек письмом и чрез человека друг другу объявили любовь, дружбу и усердие, — мы на том условии остаемся неизменно. Да и никогда не желаем как беглербек, так и мы, чтоб словом или делом предпринять что-либо вам противное. Пристойно ли вашему благоразумию, что вы верите ложным словам изменников. Во-первых, клянусь Богом, своею верою и киблэ, а во-вторых, головою нашего беглербека, что мы кроме усердия, дружбы и соседства с вашими землями никакого дела не имеем. Неприлично вам прийти и стать в нашей земле с войсками. Прошу идти назад в свою землю; потом мы сами будем ведаться с неприятелем нашим. Если же вы не воротитесь в свою землю в Памбаки и там не останетесь, то видно, что вы намерены иметь с нами вражду, да и мы завтра прибудем к вам внезапно — и что хотел Бог, то и хорошо. В заключение нас не вините; мы при сем посылаем к вам чиновника нашего беглербека Хусейн-Али-бека, коему даны некоторые словесные препоручения, о чем он вам и донесет.