495. Тоже, д. с. с. Коваленского ген.-л. Кноррингу от 12-го августа 1802 года, за № 102.

По предмету доходивших к в. пр. отсюда слухов, якобы члены царственного дома почти явно действуют к возрождению в народе здешнем волнения и о прочем, — как о том в предписании вашем ко мне, от 20-го июля за № 144, в. пр. упоминать изволите, — по неосновательности, которою часто сопровождаются слухи здешние, я не мог доносить в. пр. официально, прежде нежели была возможность удостовериться в истине, но поставил однако ж долгом по первой открывшейся сего рода молве известить вас предварительно о том письмами моими, от 15 и 20 минувшего июля; между тем разнеслось здесь повсюду разглашение о пресечении коммуникации с Кавказскою Линиею, по поводу явной неприязненности к нам Осетинцев, в дефилеях пути из России ведущего живущих, утверждаемое проезжавшими чрез сии места, доказываемое самым неполучением здесь из Моздока четырех сряду обыкновенных почт, и весьма иноверное и обстоятельствам сообразное, по предполагаемому в таковом возбуждении помянутых Осетинцев участью Душетского дворянина Глахи Чиладзе, наперсника царевича Вахтанга, как усматривается то из учиненного на него доноса. Куртатская же дорога, по которой ген.-м. Лазарева нарочный ездил и возвратился, оказалась весьма трудною и столько ж опасною от наглости жителей. По сим причинам, без обеспечения прежнего пути, не смел я решиться отправить к в. пр. нарочного, который не токмо вне, но и внутри Грузии, во владении царевича Вахтанга, по видимой связи его с бунтовавшими Кахетинцами, мог подвергнуться всяким преградам.

Ныне ж, когда по принятым мною мерам разорвана вся злонамеренная связь в пределах Грузии и путь сей, поколику можно, безопасен, поставляю долгом донести в. пр. о обстоятельствах открывшегося было между князьями Кахетинскими заговора и самого возмущения, во всей подробности.

В. пр. не безызвестно, что с изданием. Высочайшего о Грузии Манифеста и постановления о управлении ее дух колебания умов здешних воспринял и начало и действие свое. Члены царственного дома, по искательству достоинства царского разными интересами прежде водимые, с сего времени соединились и положили согласно достигать всеми мерами того токмо, чтоб сие достоинство удержать в доме своем, на ком бы оное ни восстановилось. Посольство здешнее, от последнего царя Георгия к Высочайшему двору повержением областей его на присоединение к Империи отправленное, не достигнув личных своих видов в чаемом ими за сие вознаграждении, — с решением жребия Грузии без их соучастия, решилось поставлять всякие препоны преуспеянию предположений Всемилостивейшего о земле сей промышления и на сей конец, сколь прежде ни разнствовало оно в интересах с искателями царского достоинства, столь напротив тогда в тесную вошло связь и единомыслие на предмет царственного дома членов. Оставление сего посольства по его искательству при Высочайшем дворе, до открытия в Грузии Правительства, подало случай оному, удерживая к себе уважение в непросвещенных князьях здешних, действовать оттуда сильнее, нежели на месте. Руководящий им князь Гарсеван Чавчавадзе, имея здесь в супруге своей и брате ее князе Соломоне Авалове искуснейших замыслов своих исполнителей, не преставал с того времени, как явствует ниже, колебать умы здешнего народа разными интригами. Показание некоторых почетнейших из первостепенных здешних князей, а именно сердаря Ивана Орбелиани, Соломона Тарханова, Александра Мака-швили и Дарчи Бебутова, пред в. пр. в бытность здесь учиненное, а ныне, по поводу настоящих последствий, предо мною в присутствии гг. т. с. графа Мусина-Пушкина, ген.-м. Лазарева и Тучкова под вержденное, служит ясным доводом, что источник волнения народного восприял тут свое начало; они объявили, что со времени состояния Высочайшего о Грузии Манифеста и об управлении ее постановления писал сюда князь Гарсеван Чавчавадзе и прочие его сообщники к ним четырем и другим из князей здешних, а также и обще ко всем состояниям Грузинского народа, толкуя превратно настоящее решение участи Грузии, угрожая разными нелепыми последствиями лишения или стеснения прав, выгод и преимуществ каждого из [382] классов народа и приглашая наконец всех и каждого составить подписку и прошение на Всевысочайшее имя в том, что они никогда не отрицались от правления над ними царей из роду Багратионовых и не призывали над собою беспосредственного Высочайшего управления, и что потому просят, сие ложное якобы на счет их донесение оставив, дать им царя из членов царственного дома достойнейшего, а с ним купно и Правительство, которое бы основывалось на всеобщем народа желании. Сии акты требовал князь Чавчавадзе, чтобы были препровождены к нему в С.-Петербург, для употребления по его усмотрению; буде ж на написание оных общество не согласится, то чтоб по крайней мере писали к нему глухо с уполномочием его вообще в делах здешних; — так были читаны им в доме княгини Чавчавадзе отзывы мужа ее и она, споспешествуя намерению тому, приглашала к сей подписке каждого из князей и духовных чинов разными ободрительными обещаниями, имея не один раз в доме своем на предмет сей созыв и совещание; но покушение таковое всякий раз было опровергаемо твердою решимостью их, вышепоименованных четырех и других благонамеренных князей, и оставалось на сей раз без дальнего успеха. Между тем прибытие в. пр., объявление Высочайшего Манифеста с принятием присяги и открытие Правительства успокоили, как казалось, колеблющиеся умы, до тех пор, пока действующая партия не открыла новых каналов к потрясению общего спокойствия. Сие восприяло свое начало еще в бытность здесь вашу и обнаружилось тогда, кроме других на сей раз покушений, тремя, сколько припомню, происшествиями: 1-е, письмом подложным на имя сердаря князя Ивана Орбелиани — о выводе якобы отсюда всего народа Грузинского, о поселении здесь казаков и о прочем, в разных нелепых выражениях состоящее, как то явствует из подлинника, к в. пр. по надлежащем исследовании от здешней полиции представленного, 2-е, наездом к переводчику в. пр. в дом 3-х человек, одетых в Турецкое платье, с разными разведываниями, и 3-е, возбуждением граждан Тифлисских к ропоту на наложенную на них самую легкую подать, до того, что в самый час выезда вашего восприяли они вид возмущения. Действие таковых злонамеренных замыслов после отправления в. пр. возымело большую деятельность и являлось то в одном, то в другом месте в разных видах, имея однако ж всегда один и тот же предмет — нарушение народного спокойствия. Появление во многих местах Лезгинских хищнических партий, не столько на самом деле, сколько разглашениями умноженное, ожидаемое нападение совместно с Лезгинами общего неприятельского союза извне, пресечение коммуникации с Кавказскою Линиею, возбуждением Осетинцев против Русских, неудовольствие якобы всех состояний Грузию населяющего народа на настоящее Правительство, ожесточение сего народа до степени общего и повсеместного возмущения, — сии и подобные сим слухи выдумываемы и громко разглашаемы были для устрашения и озабочения Русских, тогда, когда с другой стороны несчастный народ здешний приводим был постепенно к смятению особыми стезями. Прежняя молва о переселении в Россию возобновилась: примыслены еще другие способы возбуждения к колебанию слабых умов, в числе том отнятие имения у духовных, лишение моуравств и других мест, доходы приносящих, взимание податей с народа за два года в один раз, набор рекрут из поселян, обращение в казаки некоторых из них и прочее. Из такового дел положения в Грузии, между тем, когда занимался я всевозможным разысканием источника возмутительных слухов и воздержанием оных, возник наконец заговор между некоторыми из князей Кахетинских в верхней части сей области, об открытии коего начально был я извещен от кн. Давида Чолакаева, участвовавшего в сем самом с возмутителями соглашении и доносившего о том якобы из усердия своего к пользе службы, — что однако ж весьма сомнительно, как по известным его качествам, так и более потому, что не доставил он обещанной им, на сей предмет сделанной подписки, более ж полагать можно, что он, быв соучастником, вступил в донос на тот единственно конец, чтоб не потерять ни в одном, ни в другом случае. По первом сем извещении тотчас отправлен был от меня в Телав, для надлежащего исследования на месте всего там произошедшего, исполнительной экспедиции советник надв. с. Карнеев с тит. с. в должности секретаря Лофицким, а ген.-м. Лазареву сообщено от меня, дабы до прибытия их взят был со стороны воинской строгий и самоскромнейший надзор за теми из князей, кои в заговоре были уже замечены; но как между тем ген.-м. Гуляков, осведомясь также и сам о возмутительном том совещании и подписке, взял под арест 4-х из участников и делал поиск над другими, то сии все, укрываясь от преследования, [383] соединились в нижней части Кахетии близ Кизика, и усилясь единомышленниками в числе более 50-ти человек, писали ко мне начально в разных вымышленных жалобах отзыв и не дождавшись ответа, предались дерзости до такой степени, что провозгласили над собою царем царевича Юлона и учинили ему присягу, о чем быв я извещен от правящего должность кап.-исправника, а наконец и от самих возмутителей письмом, предписывал первому о принятии к ускромлению их всевозможных мер, а к последним увещевательный отправил отзыв. То и другое, а наипаче отречение возбуждаемых ими поселян от соучастия в нарушении присяги на верность Г. И., в чем, окроме собственного их достохвального к тому подвига, утверждались они моим обвещением и увещанием Российских чинов полицейской земской управы, подействовало над мятежниками столько, что прислан был от собрания ко мне митрополит Иоанн Бодбельский; убеждение мое над сим архиереем, по старости лет и по уважению первое место в скопище занимавшим, имело свой успех до того, что он публично принес мне раскаяние в заблуждении своем и обещание привести к такому же обращению и других сообщников возмущения, лишь бы они были уверены в прощении. Тогда, при совещании моем с ген.-м. Лазаревым и Тучковым, согласно положили мы, чтобы первый для ускромления бунтующих отправился сам в Кахетию, послав к ним вперед с увещательным моим обвещением помянутого митрополита и избранного мною по отличному усердию, занимающего место в Казенной Экспедиции советника, князя Александра Мака-швили; а ген-м. Тучков в то же время принял на себя пригласить и препроводить под благовидным предлогом в Тифлис царевича Вахтанга, к которому скопище бунтующих обо всех своих деяниях сообщило письменно. Митрополит Бодбельский и князь Мака-швили нашли мятежников в крайнем страхе, скрывающихся по лесам и степям необитаемым, но силою отзыва моего к ним и личным уверением сих посланных в прощении убеждены они были предстать с повинною к ген.-м. Лазареву в Сигнах, где по отобрании от них мною составленной по приличию подписки и по принятии на верность новой присяги, отпущен каждый из них восвояси, с приказанием старшему от каждого дома явиться ко мне, кои теперь и являются. Сверх того, в доказательство своего от прежней решимости отречения, составили они за общим всем подписанием письма, извещающие о том в приличных выражениях царевичей Юлона и Вахтанга в отмену прежних их к ним отзывов, которые к обеим тем особам и будут от меня препровождены. Таким образом возмущение Кахетинское усмирено и все в сем краю приведено в спокойствие. Душетская же экспедиция, между тем производимая, встретила гораздо более трудности. Лишь только ген.-м. Тучков прибыл туда и дал о себе знать, то царевич Вахтанг в заднюю калитку своего замка и приверженным своим дворянином Глахою Чиладзе бежал, к чему, как видно, имел он давно уже приготовление и казалось, что ожидал только случая произвести в действо намерение свое, состоявшее в том, по весьма достоверному примечанию, чтоб под видом избежания невинного якобы ареста, коим молва народная со стороны Русских ему угрожала, ретироваться ему в неприступные места своего владения и, окружив себя своими войсками, держаться в оборонительном положении, — что само по себе достаточно было бы для ободрения и распространения возродившегося уже возмущения, не говоря о том содействии, какового от сего его положения со стороны пресечения коммуникации с Линиею и влияния на внешние движения ожидать было можно. Следуя сему плану, первое обращение его было в Мтиулети, где живут лучшие военного дела его подданные; к собранию войска были деланы по деревням заклики, а к возбуждению на защиту его от нанесенной якобы ему от Русских обиды отправлены были от него посланцы во все стороны; но противоположные всему тому, вовремя принятия меры были толь успешны и деятельны, что повсюду встретил он преграды непреодолимые. Тотчас по получении известия от ген.-м. Тучкова о побеге царевича и его намерении, в отвращение могущего последовать от сего происшествия сильного влияния на распространение повсеместного бунта, решился я попуститься на единое спасительное в сем обстоятельстве средство, — издание обвещения подданным его, царевича, что поелику он побегом своим нарушил долг присяги, то по силе Высочайшего Манифеста должен лишиться своего владения, а потому и подданные его обращаются в ведомство Правительства.

За сим дал я мои предписания о принятии надлежащих по обстоятельству мер осторожности, как в Кахетии, так и в Карталинии, — особенно же моураву над Пшавами и Хевсурами, яко народами военными и соседствующими с владением [384] царевича с одной стороны, и начальникам не менее диких народов, живущих по Ксану и Лиахве Осетинцев — с другой; все сии распоряжения, соединяясь с главным действием принятия мер, под руководством ген.-м. Тучкова, во владении царевича Вахтанга над обращением его производимым, и по беспрерывному сношению помянутого ген.-м. со мною чрез все время бывшему, так удачны были, что царевич сей не мог привлечь к себе более тридцати человек начально с ним соединившихся, не взирая на все его к тому подвиги, как во владении своем, так и у Пшавов и Хевсуров, из коих последние ревностным на пользу службы усердием моурава их не токмо отказались его подкреплять, но и собрались было по первому моему позыву с оружием в руках на содействие отряда войск наших, и как тем временем не упустил я с самого начала побега царевича войти с ним в переписку, увещевая его, чтобы, ничего не опасаясь, прибыл в Тифлис, и что сим одним средством докажет он верность и усердие свое к Е. И. В., что по убеждению моему и мать его, царица Дария, письмом своим к нему подкрепила, взяв от меня предварительно, по обычаю их, во имя животворящего Креста уверение, что сей ее сын не потерпит никакого по возврате своем бесславия и что всю его им побегом навлеченную расстройку всемерно буду я стараться исправить, — на каких условиях и дал он слово возвратиться, что исполнил прибытием начально в лагерь ген.-м. Тучкова, состоявший тогда на Арагве между Анануром и Гуда-Макари, где он, царевич, имел ?свое убежище, а ныне и возвращением уже его в Душет, как известил меня ген.-м. Тучков.

Представив в. пр. все по бывшему смятению в Грузии обстоятельства и принятые меры к повсеместному в земле сей ныне благополучно восстановленному спокойствию, долгом поставляю, для подробнейшего во всех частях усмотрения вашего, препроводить у сего выписку всех сих происшествий со всеми принадлежащими приложениями, присовокупляя, что во удержание от соединения с бунтующими Казахских и прочих кочующих народов, к которым были уже явные от возмутителей подвиги, употребил я завременно также нужные предосторожности и они остались спокойны. А что ж лежит до Карталинских князей, дворян и духовенства, то хотя по состоянию в сей части Грузии превосходнейшего числа благонамеренных и не оказалось нигде явного на возмущение покушения, однако ж признал я нужным, в вящее утверждение в верности их, предложить им под рукою, следуя обычаю здешнему, составление обязательной подписки о непринятии ими соучастия с бунтующими, которая вскоре и будет ко мне доставлена, и средство сие над колеблющимися умами много подействовало. За сим остается мне донести в. пр., что при всевозможном исследовании начального источника происшедшего в Кахетии заговора, а наконец и самого возмущения, искал я того в допросах и сличении показаний от взятых в Телаве под арест князей, яко начальном скопище вредных тех замыслов. Подносимые здесь допросы сии, снятые советником Карнеевым и представленные теми князьями бумаги, как то 1-е, подписка на избрание, буде Высочайшее соизволение на то будет, царя из роду Багратионовых, 2-е, прошение о том же на Всевысочайшее имя и 3-е, письмо, при коем сие прошение препроводить хотели они на имя князя Гарсевана Чавчавадзе, — ясно доказывают прежнее заключение, что все сие происходило действием и влиянием сего последнего, его жены и шурина, которые, как из допроса князя Симона Кобулова и из других видно, между прочими скрытыми к тому побуждениями, уверяли еще их, что вскоре прибудет якобы сюда т. с. Лашкарев для вопрошания от Высочайшего имени, не желает ли народ здешний паки царя над собою иметь, и сие-то более всего побудило якобы их заблаговременно приготовить подписку и прошение. Я потому, не находя между князьями теми зачинщиков возмущения, кроме некоторых более других ревновавших оному, вообще же бывших лишь орудием скрытно действующей партии, и во уважение, что помянутые взятые под арест 9 человек, по неучинению еще ими присяги новоизбранному царю, менее сих получивших уже в Кахетии прощение подвергаются взысканию, — приказал арестованных освободить, с отдачею однако ж на поручительство почетнейшим из князей Карталинских (?), убеждаясь к тому и тем еще, что неожидаемая ими мера кротости и снисхождения, как то приметно, сильно действует над расположением и раскаянием всех участвовавших в возмущении.

В заключение всего приемля смелость представить у сего список чиновникам Грузинским, наиболее отличившим себя усердием к службе и ревностнейшим исправлением возложенных от меня по сим смутным обстоятельствам препоручений, поставляю себе обязанностью в. пр. [385] всепокорнейше просить о неоставлении предстательством вашим у Всевысочайшего Монаршего престола, дабы сии подвиги их, при других по службе успешных употреблениях, не остались без воззрения. Не смею также умолчать, хотя и не касается до меня, но долгом истинной признательности побуждаясь, и о том ревностнейшем споспешении к восстановлению спокойствия в Душетском уезде, какового имел я в ген.-м. Тучкове, коего деятельному, неусыпному и благоразумному распоряжению обязанным себя считаю отдать с моей стороны довлеемую справедливость.

ВЫПИСКА

о происшествиях в Кахетии возмущения, от некоторых тамошних чиновников учиненного.

1) Князь Давид Чолакаев донес правителю Грузии письмом, влагаемом у сего в копии, что князья поименованные им 10 чел. в числе коих состоят два заседателя Телавского Уездного Суда и один тамошней же Управы Земской Полиции, сделали заговор, пригласив к тому и его, Чолакаева, с протоиреем Елевтерием, — обязались между собою подпискою, чтоб просить Е. И. дать им царя, каковую подписку присягою утвердя, с тем, что кто в том не устоит, почитать того изменником роду Багратионовых, т. е. царскому, — послали оную по Кахетии для рукоприкладства еще других; для ходатайства ж у Высочайшего престола по той просьбе их избирают царицу Дарию, и чтоб она для того отправилась в С.-Петербург, почему от правителя Грузии тотчас отправлен в Телав советник Исполнительной Экспедиции с секретарем, для исследования о сем заговоре; а вслед за сим

2) Квартирующий в Телаве ген.-м. Гуляков сообщением от 23-го июля правителя Грузии уведомил, что он по извещению о заговоре князей Кахетинских, начинщиков оного князей Симона и Давида Кобуловых (из коих первого сын бежал к царевичу Александру) и последователей им князя Иосифа Чавчавадзе и протоирея Елевтерия заарестовал.

3) По извещению его ж, ген.-м. Гулякова, от 25-го июля, что сверх вышеупомянутых заарестованных им князей, заарестовал он еще Давида Алексеева, князя Симона Кобулова, сына Тамаза, протоиерея Хела-швили сына Николая и Армянина Казара Бараехти, открывшего заговор своим показанием и письмом данным ему от князя Кобулова, для доставления к сыну его, у царевича Александра находящемуся, частью цифрами писанным; из сего письма и показания явствует:

а) Из письма

После цифр сверху поставленных, что все благополучно, все исполнено, — просит о незабвении себя, о сожалении брата его, и что он их князя сын и его поздравляет с сыном, — впрочем чего июля 22-го дня 1802 года. Внизу оного приписка «Братец Захарий, счастье из старого дому на вас достигнуло, — впрочем чего»!

б) Из показания

За прибытием оного Армянина Бараехта в дом князя Симона Кобулова по прошению, где застал князей Адама и Тархана Джандиеровых, вручили они ему, по случаю вымышленного им с повеления ген.-м. Гулякова якобы отъезда его в Эривань, письмо и приглашали быть с ними согласным, обнадеживая его награждением и уверяя о безопасности на пути в Эривань от Лезгин, яко приглашенных к их партии; говорит также об ожидаемом прибытии царевичей с собранным войском в Кахетию, и что царевич Давид к ним же присоединится. При питии во время обеденного стола за здоровье царевича Юлона кн. Адам Джандиеров сказал «ежели кто из князей и прочих здешних не согласится к нему в верноподданство, то с того голову надобно снять». Сверх того собрание князей было в некоторых деревнях для присяги о согласии их к царевичам, для прикрытия ж умысла их и тех собраний делали вид, что собирались для написания прошения в Г. И. и Русским чиновникам, а письма и листы под присягою секретно писали к царевичам, да еще в доме кн. Кобулова видел он писем с 10 запечатанных неведомо к кому, и что князя Евгения Абашидзе сын, обманно под видом следования его в Дагестан за сестрою, привез от царевича Юлона и от тамошних князей письмо к Лезгинам; с оных писем с цифрами и показания Армянина Бараехта включаются здесь переводы, а равномерно таковые ж переводы 1-й, с допроса снятого у ген.-м. Лазарева с именных Лезгин о приглашении их Ахалцихским Шериф пашею для разорения Грузии, а царевичем Александром — для присоединения с ним на Грузию; 2-й, с выше означенных от ген.-м. Гулякова доставленные прошения к Е. И. В. и с писем к правителю Грузии и к ген.-м. Гулякову от бунтующих князей писанных, с изъяснением подвигов их за царей против неприятелей, желания оных быть в покровительстве Государя и вымышленных жалоб якобы за недоставление им выгод, Высочайшим о Грузии Манифестом обещанных.

4) Между тем Сигнахские — комендант Ольховский и кап.-исправник Соколовский доносили рапортами:

а) Соколовский 1-м, июля от 20-го, что живущие в Сигнахском уезде князья Ниниа Агато-швили, Иван Вачнадзе, Дмитрий Абашидзе, Баадур Вачнадзе, Кадев (?) Мзечабуки-швили, Датуа Андроников, Аслан Бебуров, Николай Бебуров и жители селения помещичьего Кодало Коин Хатиа-швили и Мунджи-швили и государственного Вакир Имеретинец Пастена и Грузин Степан Вардра-швили, и Мачхан-юзбаш Соломон Залдистана-швили, того июля 15-го числа тайным образом из жилищ своих бежали к удалившемуся издавна царевичу Александру. 2-м, от 23-го, что накануне вышеозначенного числа князья Сигнахского и части Телавского уездов требовали его в селение Карданахи, где он по прибытии застал их человек до 30-ти; они просили его, чтобы стоящую в Карданахе роту солдат вывести в Кизикские селения, а для чего — на вопрос его объявили, что от них к правителю Грузии послана уже просьба, — присовокупляя он, Соколовский, что кроме того бывают часто сборища князей во многом количестве. 3-м, от 26 го числа июля, что всей Кахетии князья, Кизикские кевхи и часть обывателей, собравшись в разных местах Сигнахского уезда, скрываются, ожидая прибытия с войском царевичей Александра и Юлона, сделали уже им присягу, в чем участник и архиерей Иоанн Бодбель.

б) Ольховский, — что города Сигнаха, Армяне утверждают достоверно, что Кахетинские и Кизикские князья, архиерей Бодбель, князья Реваз и Захарий Андрониковы, несколько кевхов или старост из селений и Кизикский асистав или старшина Патаркаци, пригласив довольно вооруженных Грузин, делают измену Государю, присягу чинят царевичу Юлону, подговаривая на сие людей из селений, намереваются отбить Кизикскую крепость, жителей разорить, а Россиян выслать из города, а буде не послушают — выбить, дополняя к сему он, Ольховский, что того 26-го числа июля прибыли уже якобы в партию мятежников два царевича, Юлон и Парнаоз, и что от мятежников разосланы по деревням бумаги о приглашении к ним поселян, в удостоверение чего препроводил в копии отзыв на таковое приглашение обывателей селения Гурджаан, которые от соучастия в бунте совершенно отказались и учинили новую присягу пребыть непоколебимо верными и усердными Г. И., как то видно из прилагаемого списка и помянутого их отзыва; он же, Ольховский, доносит, что заседатели Сигнахских — Уездного Суда князья Адам Андроников и Аслан Вачнадзе и Земской Полиции Адам Насидзе удалились в противную партию и Вачнадзе все возмутительные бумаги в селения пишет.

5) По сим обстоятельствам правитель Грузии, коль скоро получил 1-е упоминаемое письмо от скопища князей, приглася к себе ген.-м. Лазарева и Тучкова, а также четырех из почетнейших князей Карталинских и Кахетинских, в Тифлисе находящихся, склонил сих последних написать к тем мятежникам, их соотчичам, увещательное письмо, которое и отправлено 24-го июля, а потом и сам правитель такого же рода к ним отзыв сделал, с коего прилагается копия; когда же между тем дальнейшие о сем возмущении дошли известия и что бунтующие учинили уже свою присягу, то правитель Грузии издал (на имя всех обывателей Кахетии и особенно Кизикским старшинам и народу, который по отличной храбрости его бунтующие старались преимущественно привлечь к себе) обвещение о искоренении сего зла содействием, когда оное воинскими начальниками от благонамеренных и усердных обывателей потребуется, и что всяк отличившийся при сем случае без награды не останется, бунтующие ж по всей строгости наказаны будут, имение их возьмется в казну, а господские подданные причислятся к государственным; сходно с сим даны предписания и от ген.-м. Лазарева воинскому там расположенному начальству о принятии мер осторожности.

6) В отзыв на письма здешних почетнейших князей, а также к правителю Грузии и ген.-м. Лазареву, получены 28-го июля, чрез князя Луарсаба Орбелиани, от бунтующих письма с изъяснением, что они по присяге Г. И. состоят верными, но присягнули ныне и царевичу Юлону по завещанию царя Ираклия с темь, чтоб ему царствовать и повиноваться Всероссийскому престолу; что войска Российские за сие и что они черный народ начали приводить к присяге, их преследуя, старались поймать, — с означенных пяти писем приложены здесь переводы.

7) Посланный от скопища возмутившихся князей, прежде упомянутый митрополит Бодбельский Иоанн с двумя духовными, по прибытии в Тифлис с письмами к правителю Грузии и к ген.-м. Лазареву, показал письменно, что он от Кахетинских князей Андрониковых, Вачнадзе и Джандиеровых призван был и 25-го числа июля, в присутствии его, они присягнули сперва в верности Г. И., а потом царевичу Юлону по духовной царя Ираклия, буде на то соизволит Е. В., и отправили письма чрез Чавчавадзе по всей Кахетии, чтоб везде так же присягнули; а к Юлону писали, что они будут об нем Государя просить и он бы так же с своей стороны Государя просил сделать ему милость; а равномерно и к царевичу Вахтангу писано от них было. С показания митрополита, собственноручно им писанного и подписавшего, с письма к правителю [386] прилагаются переводы. Потом митрополит, по изъяснению ему правителем Грузия поступка его, публично признал в том свою погрешность и винность и дал обещание внушить то возмутившимся князьям, с каковым предположением и с наставлением, ему от правителя Грузии данным, о обращении на путь истины совратившихся с оного, отпущен он паки в Кахетию при ген.-м. Лазареве, отправившемся туда ж с батальоном для прекращения мятежа.

8) Правитель Грузии, при сем следовании в Кахетию ген.-м. Лазарева, вторично послал обвещение к мятежникам, увещевая их пребыть в верности Г. И. по долгу присяги их, оставя возмутительное и дерзкое свое начинание и уверяя их прощением за учиненное преступление, с коего следует копия.

9) Отправленный в Телав Исполнительной Экспедиции советник Карнеев, от 31-го истекшего июля писал, что арестованные там 9 человек князья и прочие тоже показали, что и в 7-м пункте означено, объясняя притом, что побудительною к возмущению причиною были письма, присланные в Кахетию от князя Чавчавадзе, и какового его донесения прилагается копия.

10) По дошедшим тогда ж известиям, многие из князей возмутившихся в том раскаивались о содеянном ими, но боялись наказания, в чем последнее обвещение их совершенно успокоило.

11) В дополнение предвоспомянутого в выписке о царевичах Вахтанге и Давиде еще приобщается об них из донесений:

а) Душетского уездного судьи майора Гудима, исправляющего и комендантскую там должность что 1-е, царевич Вахтанг полагал из владения своего собрать войско, из опасения якобы от нападения Лезгин, напротив того назначением в Душет роты гренадер с орудием встревожился и затем собрание своих войск отложил, будучи притом не доволен надежнейшею от Российских войск защитою, выговорив Гудиму с негодованием, что рота в Душете не нужна. 2-е, по объявлению же ему, Гудиму, 25-го июля от заседателя Душетского уездного суда князя Биртвела Туманова царевич Вахтанг сказывал, что де пишут к нему, якобы сей поход в Душет роты назначен в неприятельском виде против него, Вахтанга, ибо извещают-де его, что 200 челов. князей собрались вооруженно и жертвуя жизнью, требуют царем Юлона царевича, и что де сердарь я другие князья Тифлисские доносили правителю Грузии, что все то происходит от него, Вахтанга, и 3-е по возврате из Тифлиса начал сильно угнетать чернь для отвращения привязанности ее к новому Правительству.

б) Тамошнего ж уезда кап.-исправника Переяславцева, — что владений царевича Вахтанга моуравы вовсе не слушают по службе ни кап.-исправника, ни земской полиции, и исполнения по насылаемым от начальства повелениям не делают и не внимают оным, без сомнения по приказанию царевича, да и впредь никакого по полиции повиновения не предвидится.

Равномерно и царевич Давид, еще прошлого июня, без ведома из Тифлиса удалился, по сведению — к Борчалам в горы, но там ли и теперь он или в другом месте пребывание имеет, неизвестно.

12) По всем вышеописанным обстоятельствам правитель Грузии, соображась с полученным от главнокомандующего Грузиею, от 20-го прошедшего июля под № 144, на сей случай предписанием положил скромным образом пригласить в Тифлис царевичей Вахтанга и Давида, для всегдашнего за поступками их надзору, а потому писал к ним, дабы они во удаление себя по случаю происходящего в Кахетии мятежа от всякого злословия и для содействия по благонамерению их к прекращению того зла, поспешили прибытием своим сюда. Таковые письма к царевичам Давиду отправлены с нарочным князем Иосифом Баратовым, а к Вахтангу с князем Соломоном Тархановым, и для лучшего удостоверения в добром расположении к нему, царевичу, и объяснения обстоятельств принял на себя приглашение его ген.-м. Тучков, отправившийся туда с обыкновенным конвоем, по прибытии 1-го сего августа по утру в Душет, дал о себе чрез посланного знать царевичу с пристойным требованием уведомления, когда можно ему, Тучкову, видеться с ним и получив отзыв, что царевич по недосугам не может его принять, паки спустя несколько времени, посылал с теми же нарочного к нему, но Вахтанг вслед за тем в заднюю замка своего калитку бежал с приверженным к нему дворянином Глахою Чиладзе, и по обыскам нигде не найден. Ныне же открылось, что он обратился в свое владение, в крепкое место Мтиулети и наконец остановился в Гудамакаре, в сопредельности Пшавов и Тушей, по слухам и разведыванию намерен был как из своих владений собрать войско, так и те горские народы склонить на свою сторону. — Правитель Грузии, для испровержения замыслов царевича, принял надлежащие меры и притом владений его жителям сделал обвещение, что они не Вахтангу уже, но правительственному ведомству принадлежат, и чтоб они никаких зловредных против Российского правительства внушений не слушались.

От царевича же Давида получил правитель Грузии ответ, что он теперь находится у Аджи-кале, гораздо ближе к Тифлису, уверяет о своей непоколебимой верности по долгу присяги и по первому затем позыву, буде надобно ему явиться в Тифлис, тотчас прибудет.

Письмо к правителю Грузии от князя Давида Чолокаева, от 15-го июля 1802 года.

Почитая священною и непременною для себя обязанностью, так как верный Е. И. В. подданный, открывать все зловредные намерения, предприемлемые против выгод Государя, первейшим поставляю долгом известить в. пр., так как правящего здесь всем в лице Государя, о распространяющихся здесь повсюду вредных слухах, могущих в необузданной черни посеять дух раздора и мятежа, и о всех неблагоумышленных предприятиях князей, живущих в обоих Кахетинских уездах. Намерение их есть, как узнал я от приезжавших ко мне в деревню, 11-го числа сего месяца, князей Реваза Вачнадзе, Тархана Лурсаба и Омана Джандиерова, которые имев прежде со мной разговор о невыгодах для бывшего Грузинского царства иметь здесь Российское правительство и о личных своих неудовольствиях, наконец объявили мне, что по всей Кахетии ходит подписка в том, что все знатнейшие здешние князья, недовольны будучи теперешним правлением, предприняли намерение, с согласия всех, избрав верного и надежного человека, отправить его чрез Дагестан в Петербург к находящемуся там при дворе Российском посланнику князю Гарсевану Чавчавадзе, с тем, чтобы испросить от Е. И. В. соизволения избрать над собою на прежнем основании царя из царевичей Грузинских. Желая совершенно проникнуть в их намерения и узнать истинные их желания, я уверял оных князей, что моя цель и мое собственное намерение во всем согласно с их мнением, и дабы не открыть предпринятых мною мер, известить в. пр. о сем, столь по мнению моему важном деле, и уверил их, что и с моей стороны сколько возможно постараюсь показать им путь к достижению их цели. По поводу сего оные князья, удостоверясь в истине моих слов, приехали ко мне сего же месяца 13-го числа вместе с князьями Симоном и Давидом Кобуловыми и священником Елевтерием, который по наружности только показывая свое с ними согласие, — но между прочим, сколько почитая данную им священную клятву быть верным подданным Е. В., тем паче убеждаясь тем, что погибель его сопряжена неразлучно с принятием кого-либо из царевичей Грузинского престола, тайно просил меня употребить всевозможное тщание отвратить их от предпринятого ими намерения, почему я и старался внушить им все неудобства, сопряженные с их предприятием, и показал все затруднения, могущие повстречаться посланному от них нарочному, как к допущению его к Высочайшей Е. В. особе, так равномерно и к благополучному его возвращению от Российского двора с решительным и соответственным их желаниям ответом; но они, будучи тверды и непременны в своем мнении, решились единодушно, дабы придать более силы и важности сему делу, просить ее в. царицу Дарию, которой, по мнению их, Государь, как по важности ее достоинства, так и по летам ее, ни в чем не откажет, — чтобы она отправилась в Петербург для исходатайствования кому-либо из своих сыновей Высочайшего соизволения принять Грузинский престол. Не сомневаясь более в моем с ними единомыслии, они открыли мне всю свою тайну и показали письмо, которое было такового содержания: «Все Кахетинское общество, как духовные, так равно светские чины и князья, в присутствии Невидимого, согласно и единодушно подписуемся в том, чтобы избрав достойнейшего из царевичей Грузинских, поставить его над собою царем, буде же кто, нарушив данную клятву, откроет прежде времени сию тайну, то такового, предав проклятию именем святой и неразделимой Троицы, признать изменником роду Багратионовых».

На письме сем подписались князья Георгий Чолакаев, Дмитрий Чолакаев, князья Симон и Давид Кобуловы и по принуждению их и для сокрытия своих намерений священник Елевтерий и я не отреклись также подписаться; сверх сих подписались еще князья Иосиф и Ниниа Чавчавадзе, Тархан, Луарсаб и Оман Джандиеровы. При сем за нужное также поставляю уведомить в. пр. и о том, что по окончании от всех князей подписки, письмо сие паки ко мне доставлено будет, для переводу его на Российский язык, по исполнении чего князья Симон и Давид Кобуловы — так как главная пружина сего дела, намерены немедленно отправиться в Тифлис и убедительнейшим образом просить ее в. царицу Дарию, чтобы она, взяв сию подписанную от всех князей бумагу, отправилась в Петербург, почему я, по долгу и обязанности своей уведомляя о сих столь противных Е. В. предприятиях, прошу в. пр. удостоить меня скорейшим на сие отзывом, дабы я, получив к себе опять письмо сие, мог сообразно с волею в. пр. предпринять другие против сего меры.

ПОКАЗАНИЕ

Грузинского священника Ина-швили, находящегося при архиерее.

1) Что князья Андрониковы и Кизикские чиновники, с неделю тому назад, собрались в степи на реке Лакбе, от деревни Бодбе на два часа езды, куда был призван архиерей Бодбели и я с ним, где объявили князья, что они хотят просить Императора, дабы позволил быть Юлону царем, которому тут же присягу учинили, и оттоль поехали к деревне Магаро и не доезжая, остановились возле речки Келмечуры, куда призвав из Магаро до 100 человек мужиков, уговорили их присягнуть на [387] верность Юлону. Остальные же мужики оной деревни не пошли, сказав «сохрани Бог, чтобы мы сделали противно Русским». Во время же, когда мы хотели обедать, приехал подпол. Солениус с капитаном и 6 казаками, который спрашивал причину их собрания и почему ему о сем не объявили; узнав же вышеописанную причину нашего собрания, в сие время увидели большую команду, почему все вскочили с своих мест и сев на лошадей, упрекая Солениуса, что он хочет их поймать, уверяя твердо, что будут защищаться по последнего, просили Солениуса, чтобы приказал отойти войску, который и приказал, а между тем просил архиерея, чтобы он старался усмирить, а сам с командою пошел обратно. Пообедавши же, поехали в деревню Нукриани, когда прислал Солениус человека к архиерею, спрашивая согласны ли они успокоиться и разойтись, на что он отвечал, что не расходятся, покуда не получат ответа на прошения, кои тут пишут к Петру Ивановичу и Иван Петровичу, после чего, услышав, что войско опять идет на нас, мы и пошли к Ховелу (?), откуда намерены были укрыться к Лезгинам; но архиерей, уговорив дождаться ответа на посланное письмо и отсель написав они письма, нас отправили 27-го числа с оными в Тифлис.

2) Что письмо писано от всего скопища к Юлону из первого еще места священником, который прежде находился при Юлоне, — о чем и царевичу Александру хотели писать, чтобы он не мешал избрать нам царем Юлона.

3) Что все сборище — не в церкви, как архиерей показал, но в поле, как выше сказано, присягнули, куда Крест и Евангелие привезено было от архиерея.

4) Желание их, чтобы приехали к ним генералы Тучков и Орбелиани, и когда они уверят присягою, что с ними не будет поступлено худо, то останутся, а иначе разбегутся.

Прошение на Всевысочайшее Е. И. В. имя.

***

Все Кахетинские жители, духовные и светские, на коленях стоя, просим у В. И. В. Всемилостивейшего покровительства.

Всемилостивейший Государь! когда мы присягали на верность В. И. В., тогда объявлен был нам Высочайший Манифест, в котором между прочим изображено, якобы мы донесли Высочайшему двору, что царя не желаем иметь и будто без царя поступили мы под покровительство в верховное управление В. И. В.

Сие бы уподоблялось Французской республике. Наши цари пред нами никакой вины не сотворили и нам от них не для чего отрекаться. Более 1000 лет, как род Багратионов есть царственный; многие из них за Христа и за нас мучение воприяли и кровь свою проливали, и мы при них умирали.

Итак отрицание от них не есть наше дело, а выдумка обманщиков; наше желание и просьба в том состоит, чтобы духовное завещание ознаменовавшегося вечными подвигами в пользу отечества, покойного царя Ираклия было утверждено и по силе оного дан бы был нам царь, с которым оставались бы мы под Высочайшим покровительством Вашим и по мере сил наших употребили бы себя на службу В. В. Сего просим от В. И. В. с коленопреклонением и воздыханием.

СПИСОК

подписавшихся на подписке на избрание царя из дому Багратионовых,

под прошением на Высочайшее имя и на письме к князю Гарсевану Чавчавадзе.

Митрополит Амвросий Некресский, епископ Николай Харчашнельский, архимандриты Виссарион и Иоаким, придворного архимандрита место блюститель протоирей Елевтерий, монах Иостос, Князья Дурмишхан, Георгий, Дмитрий и Давид Чолакаевы, Луарсаб, Оман, Луарсаб, Реваз, Росеб, Спиридон, Парсадан, Давид и Симон моурав Калаурский Джандиеровы, Енисельский моурав Димитрий, Григорий, Зураб Тамаз, салтхуцес Георгий и Реваз Джорджадзе, Захарий, Иосиф, племянник моурава Кизикского, Иван, Семен, Авель, брат Захария моурава, Димитрий, Адам, Иван брат Адама, Иван сын Эраста, Павел сын Эраста, Соломон, Иосиф Марткопского моурава сын и Адам мдиванбег Андрониковы, Захарий, Айдемур, Ниниа, Ниниа, Соломон, Захарий, Соломон, Гурген, Ниниа 2-й, Иосиф, Луарсаб и Аслан Вачнадзе, Иван, Григорий, Мераб и Иосиф Чавчавадзе, Кирилл Авалов, Давид, Симон и Мераб Кобуловы, Паата и Давид Абашидзе, Иосиф сын Константинов, Реваз Вахвахов, Давид Макашвили, Зараспиедзе Сулханов, Дмитрий и Кайхосро Корчибашевы, Реваз Бебуров, Иван Абхази, Ниниа Григорьев.

Подписка общая.

***

Мы, жители Кахетинские, духовенство и светские, сию подписку и условие учинили пред св. Троицею в том, чтоб Всемилостивейшему Г. И. Всероссийскому донести и с коленопреклонением просить о Высочайшем благоизволении утвердить духовное завещание защитника во многих случаях и покровителя нашего, покойного царя Ираклия, и по оному поставить над нами царем, — с тем, что мы с своим царем пребудем навсегда под [388] покровительством Е. В. Кто же от сего обязательства отстанет, тот да будет Св. Троицею проклят, Багратионову дому изменник, коего и должны мы вообще наказать.

Прошение Е. И. В. Александру Павловичу,

от общества в Кахетии живущих.

От В. И. В. велено было в Манифесте на объявлено, чтоб все, что мы имели твердо и ненарушимо оставить за нами.

А ныне кап.-исправник, объезжая деревни, всенародно объявляет, что он есть моурав и все дела жителей ему следует разбирать, да и никто кроме его до них не имеет дела. — Всемилостивейший Государь! не безызвестно В. И. В., что наша жизнь и содержание зависят от наших должностей, кои мы великими трудами и пролитием крови доставали, что мы без оных должностей жить не можем, — в городах в те должности определение на В. И. В. волю отдается и в уездных деревнях. На коленях стоя, просим, чтоб сего нас не лишить и чтоб наше житие от нашего имения не пресеклось, а о будущих наших полных прошениях пред В. И. В. посланник наш князь Гарсеван Чавчавадзе донесет.

Подлинное подписали

Его святейшества наместник архимандрит Виссарион, над духовниками духовник архимандрит Иоаким, князья Давид Отаров сын, Соломон Кобулов, Давид Макашвили, Луарсаб, Иосиф и Придон Джандиеровы, Енисельский моурав Жоржа (?) Тамаз, Димитрий Корчибашев, Мераб Кобулов, Кайхосро Корчибашев, Давид Гижимирелов, Димитрий Чолакаев, Реваз Вахтангов, Иван и Мераб Чавчавадзе.

Прошение Кахетинских князей и дворян д. с. с. Коваленскому.

В бытность вашу в Тифлисе подано было от нас в. пр. прошение, но от вас на то никакого решения не могли получить; а ныне кап.-исправник, объезжая деревни, всенародно объявляет, что он есть над нами моурав и кто дело имеет, должен обо всем давать знать ему, и кроме его никто до них дела не имеет. Вы должны сие знать, что мы, кои определены в должности, заслужили их великим старанием и пролитием крови за отечество и за наших царей, и наше пропитание в том только состоит, что по должности получаем доход и буде сего лишимся, то нам более не остается, как погибнуть и умереть, потому что мы себя содержать не можем, и когда так — следовательно, что жить, что умереть, все равно. На коленях стоя, просим, так как пролитием крови и великим старанием заслужили мы сии должности, сего нас не лишить и как от Всемилостивейшего Государя в изданном Манифесте в такой силе имеем, чтоб нам быть в тишине и спокойствии, Всемилостивейший Государь тако обещает и утверждает, чтоб на нашем имении и вещах безопасно остаться, мы ж кроме сих должностей ни вещей, ни имения не имеем, буде сие уничтожится, следовательно повеление Государя не утвердительно, по сему по велению мы все выполнили и от в. пр. всенижайше просим сего Государева милосердия нас не лишить.

От дворянства Кахетии к ген. Гулякову, от 21-го июля хроникона 490 (1802).

***

Первый наш доклад таков. Мы, Грузины, составляем одну маленькую землю. С нами воевал султан, который есть великий государь; с нами воевал шах, я мы бывали его подвластными; с нами воевал Дагестан, — тоже большая земля, но ни одному из них мы не покорились. Хотя они делали нам насилие, иногда и забирали нас, но мы ни одному не сдались, ибо они были язычники. Когда они нас покоряли, ни тогда, ни после того они не отменяли у нас царского звания, не отменяли архиерейства, не отменяли княжества, не отменяли крестьянства (***, букв. мужичества), — что все видят ваши собственные глаза. Не имея покоя от столь сильных неверных врагов, мы многократно оборонялись от них и шашкою, и словом то правым, то ложным, и уплатою дани Дагестану удаляли его от себя. Будучи в таком стеснении, наши цари умоляли Всемилостивейшего Государя, чтобы Он ради христианства сделал милость, приняв нас под покровительство России, дабы и царям нашим прибавилось чести и славы, и церквам, и архиереям, я князьям, и крестьянству, и пребывали бы мы в безопасности. Соизволил Всемилостивейший Государь и Грузию присоединил к России, пожаловав нам Манифест с обещанием всевозможных милостей, о коих приказано порознь, за что мы принесли Ему благодарение. Но милости обещанные Манифестом не выполнены вами. Безопасность нам обещана, но в чем она видна? Села и деревни терзаются Лезгинами, а вы ни об чем не заботитесь; велено возвысить честь церквей и епископов, а вы отобрали от них все вотчины, и крестьян; велено прибавить почести князьям, а между тем мы, которые были почтены от наших владетелей и чрез то кормились, лишены и этой чести; права тех из нас, которые управляли деревнями за свои великие подвиги и пролитие крови, нарушены; крестьянам Государь обещал милость — не требовать с них в течение 12 лет подати; также повелел остатки от жалованья правителям обращать на восстановление нашего разрушенного города (Телава?), но и это не сбылось. С крестьян потребовалась подать, и они взволновались, иначе вы и нашему народу объявили бы, но смолчали. Сверх того, вы задержали именитых князей и других почетных Кизикцев, но они все оправдались и оказались невиновными. Что было нам повелено от Всемилостивого Государя — присяга, или другое что — все мы исполнили, что доказывают и наши подписки, а вы предали нас такой скорби. Кроме сего, недавно подступили к Вачнадзе, намереваясь арестовать их, но они не дались. Не знаем, какую вину мы имеем, если так, поступаете с нами по повелению Государя, то объявите и затем взыщите с нас; если вы от себя так поступаете, то все вообще князья и крестьяне докладываем вам, и вы должны дать вам на сие ответ, чтоб и мы могли подать Государю прошение и доложить Ему о [389] нашем угнетении. Без повеления Государя не хватайте князей, — что не в порядке вещей. Некоторые князья бежали со страха вследствие слухов о и каком-то письме, открытом в Тифлисе. Одну копию с сего прошения мы отправили и к Коваленскому и тебе представляем, так как это войско состоит под вашею командой.

Подписали кн. Андроников Реваз, кн. Вачнадзе Луарсаб, Вачнадзе Айдемур, Андроников Свимон, Андроников Адам, Марткопский моурав Иоанн, Андроника-швили Димитрий, Андроников Соломон Абашидзе Давид, кн. Мзечабук, кн. Черкези Бардзим, кн. Оман, Калаурский моурав, Вачнадзе Захарий, Чавчавадзе Григорий, Абхази Иоанн, Вачнадзе Иоанн, Вачнадзе Соломон, Вачнадзе Гурген, Вачнадзе Свимон, Вачнадзе Ниния, Астис-швили (?), Вачнадзе Григория сын Ниниа, Андроников Захарий, Джандиери-швили Луарсаб.

Письмо к кап.-исправнику Ивану Васильевичу, от 24-го июля 1802 года.

Просят все вообще Гурджанские жители, нацвал Иace Зардия-швили, Катана-швили, священник Иоанн. Сие объявляем все церковники и светские два раза князья приезжали к нам с есаулами, звали к себе в гости — первый Давид Абашидзе, а второй эристава сын Иосиф Андроников, и привезли письмо от Бодбеля и Реваза моурава и Захария моурава и Луарсаба Онанова сына; обще нас всех требовали с 4-х-дневным провиантом соединиться на Келмечуре с ними, но мы — все деревни, собрались один к другому, дали присягу, что от нас не будет измены и не можем уничтожить свою присягу, — где их побьют и мы с ними пропадем, те князья обещались наши дома сжечь на сих 2-х днях, а потому просим, чтобы дано было письмо от вас жителям, дабы имели надежду.

Письмо д. с. с. Коваленского к князьям Захарию Андроникову, Луарсабу Вачнадзе,

Айдемуру Вачнадзе и пр. от 25-го июля 1802 года.

Письмо, подписанное 23-мя именами, из которых ваши суть первые мною получено; выражения ваши в оном нахожу я вышедшими из пределов благопристойности и должного к начальству уважения и наполненными грубостью и вымышленною кажется мне жалобою, во-первых, за отнятие будто моуравств; но у кого оные отняты — вы не пояснили, то ж за притеснение князей арестом, о чем я также ни малейшего сведения не имею, кто арестован? кем? когда? и за что? и за неисполнение якобы со стороны правительства Высочайшего к Грузинскому народу Манифеста, что также вовсе с справедливостью не сходствует. В ответ на сие поручил я написать к вам, государи мои, почтенным князьям Ивану сардалу Орбелиани, Кайхосро Чолакаеву, Соломону Тарханову и Александру Макашвили, которые, быв очевидными свидетелями моего доброжелательства к вам и готовности на пользу общую, конечно вам не солгут; теперь же в вящее удостоверение сим даю вам знать, во-первых, что ни у кого доселе законного моуравства отъемлемо не было и приказание на то никому не давано; всяк имеющий моуравство остается при нем с получением тех выгод, каковыми пользовался по прежним установлениям, и все те, кои ко мне являлись и просили, в праве сем уже письменно утверждены, прочие же получат сие утверждение, когда ко мне явятся. Что же касается до прочих мест и чинов, которые в прежнее правление при царях заступавшим оные приносили некоторые доходы, а ныне по Российским учреждениям упразднились и не существуют, то объявляю вам, что о всех таковых В. И. В. Высочайше повелеть соизволил сочинить список с подробным показанием о праве каждого, дабы по рассмотрении оного сделать Всемилостивейшее определение соразмерного вознаграждения и пожалования чинам, вследствие чего, по препоручению мне от главнокомандующего в Грузии, забираю я сведения и справки, кто чем при царях пользовался, и какие носил чины — и по собранию всего к тому потребного не промину представить к е. пр. надеясь, что ходатайством его у Всемилостивейшего Государя нашего каждый не останется без вознаграждения. Во-вторых, извещаю вас, что Российский порядок и вообще правило подчиненности требует, чтоб всяк, кто имеет надобность, относился сам за себя просьбою, а в делах до общества касающихся выбирались бы из оного две или три доверенные особы и чрез оных объясняло бы общество нужды свои начальству; на сем благоучрежденном ныне основании предлежит относиться ко мне, и я по долгу звания моего, а паче по всегдашнему усердию моему к Грузинской нации, особливо же к княжеским и дворянским родам, удовлетворять по таковым просьбам по всей возможности не премину, а в том, что от меня не зависит, взойду моим представлением, наставя каждого — как и где чего искать. Все сие заключаю советом моим вам, почтенные князья, для собственной же пользы и благоденствия вашего располагать деяния и поступки ваши впредь с лучшею рассмотрительностью обязанности присяги вашей касательно должного повиновения и уважения учрежденным над вами властям и начальству, ибо в противном случае не избегнете никто строгого по законам взыскания. Есмь впрочем и пребуду к вам с почтением.

Письмо к князю Гарсевану Чавчавадзе.

*** (Следующие за сим русские переводы приложений помещаются в том виде, как они найдены в деле.)

Мы, вообще Кахетинцы, твои братья, единогласно доносим: думаем, что наши дела вам уже известны, а ныне присовокупляем еще, что слух носится, якобы удалены будем от наших должностей, что церковные недвижимые имения отберут и будто с народа 2-х годичные подати требовать будут. Вы — лицо сведущее и можете судить, какие мы печали и тревоги в сердцах наших иметь должны.

Е. В. И. нами поднесено прошение, в коем мы объяснили, что о всех наших нуждах пред Е. И. В. вы объявите; вам известно, что первое наше намерение есть то, чтоб последнюю царя Ираклия духовную утвердить, под которую печать ваша и наши приложены, а от нас сколько возможно требовать услуг. Сие оставляем на вашу волю буде заблагорассудите, — об оной объявите; буде ж не заблагорассудите, то оставьте втуне, а мы за лучшее признаем и для Е. В. и для нас сего утверждения, потому что наши соседи скорее б на свои шеи наложили ярмо покорности Государю. Наше истинное слово и общая нужда есть та, чтоб ту духовную утвердить, о чем и В. И. В. донесли.

Подлинное за подписанием из духовных лиц митрополита, епископа, 2-х архимандритов и 45 князей, означенных по особому списку.

Обвещение д. с. с. Коваленского обывателям Кахетии и особенно Кизикским старшинам и народу,

от 30-го июля 1802 года.

Получил я известие, что многие князья Кахетинские, нарушив долг присяги перед Всемогущим Богом ими учиненной на верность Всемилостивейшему Государю нашему, собираясь близ Кизика скопищами, бунтуют, назначая сами себе царя, и разными обманчивыми зловымышлениями стараются привлечь к себе сколько храбрый, столько конечно и верный усердием к В. И. В. народ Кизикский и прочих в Кахетии обывателей. Почему и дано уже приказание войскам Российским действовать на преследование бунтующих неприятельски и приглашать к совместному содействию, буде то нужно, и из усердных обывателей Кахетии. Объявляя о сем всем и каждому, особенно же усердному Кизикскому народу, и уверяя, что сей злой умысел против В. И. В., высокого обладателя Грузии, с Божьею помощью в скорости до корня истреблен и уничтожен будет, и надеюсь, что все благонамеренные и усердные обыватели Грузии, когда от них воинскими начальниками нашими потребуется какое-либо содействие, поспешат к тому со всею ревностью, яко на испровержение такого дела, которое влечет их в те мучительства, страдания и неустройства, под которыми стенала Грузия чрез несколько веков и от которых сильная рука Всероссийского Государя избавила их, и удержит навсегда несомненно. Всяк отличившийся при сем случае, конечно, без вознаграждения не останется, бунтующие же наказаны будут по всей строгости и имение их возьмется в казну, а подданные по освобождении от власти господ своих причислятся к государственным.

Письмо от Кахетинских князей к генералу Дмитрию Орбелиани, от 26-го июля 1802 года.

*** [390]

Ваши братья и родственники, обще Кахетинские князья — объявляют вам свое почтение. Знаем, что вы усердны к вашей родной земле и имеете с нею связь по плоти и крови, теперь мы впали в крайнее несчастие — такие причины нам подали. Мы Государю усердны и присягали, а теперь снова приняли присягу, во-первых, быть Государю усердными, потом нашего потомства царю, чтобы Юлона царевича сделатьь царем — Всемилостивейшему Государю какая угодна будет служба, о том нашему царю приказал бы, а наш царь по возможности заставлял бы нас служить. Как мы Государю писали письмо, тогда подполковник с войском прибыл и привез с собою артиллерию, намереваясь нас переловить; едва нас не ввел в несчастие. Просим постараться сию тревогу утешить и которые наши братья пойманы, чтобы и их выпустили, народ очень волнует их арест; наша просьба сия есть к вам, — теперь воля ваша. Пришлем прошение Государю и вы постарайтесь скорее отправить.

Письмо Кахетинских князей к ген.-м. Лазареву, от 26-го июля 1802 года.

***

Прежде сего послали прошение и не получили ответа, подобно тому же подали и генералу Гулякову, но по подаче сего прошения вознамерился он поймать наших князей и всех их хотел переловить, но они не дались и мы вместе собрались в Кизике, признали под присягою царем Юлона, мы и Кизикцы, как и от царя Ираклия было наставление, но мы и прежде присягали также — сначала на усердие Е. И. В., потом присягнули Юлону, что бы мы имели Юлона царем; что ж угодно будет для службы Е. И. В., то приказал бы царю нашему, а мы по царскому повелению и по мере возможности служить будем, о чем и просим Государя. Для совета о сем мы и были в собрании, но подполковник, прибыв с войском и с артиллериею, намеревался ловить нас и едва не ввел в измену до драки; однако Бог избавил и благополучно прошло. Просим, стоя на коленях, сие возмущение утишить и не дать нас под гнев В. И. В., равно просим народ сей не потерять для Государя, а мы подадим чрез вас прошение Государю и вы оное пошлите; также просим — которые наши братья князья без суда пойманы, освободить, чтоб утешилось волнение, ибо по взятии их под караул весь народ стал бунтовать; впрочем ваша воля.

Письмо от Кахетинских князей к князю Ивану Чолакаеву, от 26-го июля 1802 года.

***

Причиною нашего первого собрания было не что иное, как то, что за Вачнадзе послали воинских чинов по 12 человек ловить их, но не могли поймать. Вот почему мы собрались и е. пр. Коваленскому писали прошение, каковое подали и ген. Гулякову; а он наших правителей задержал и во все места по Кахетии послал ловить князей, но никого не могли поймать. На сей случай мы, Кизикские чиновники, собрались и присягнули, во-первых, на усердие Государю, потом за нашего наследственного царя и, чтобы подать прошение Государю — дать нам царя; но как мы стали приводить черный народ к присяге, на тот час прибыли туда подполковник с одним капитаном и несколько казаков с регулярным войском и артиллерией. Мы тогда их не допустили до себя, а старались без всякой драки их отвратить и они обратились назад, мы и о сем писали к е. пр. прошение, и вы постарайтесь за нас. Александр и Кайхосро писали к нам письмо, однако от е. пр. не было такового; мы же здесь собраны князья и Кизикские чиновники и служащие люди — все у нас; мы даже и своим домам не верим. Вы нас о благополучии известите; но как на наше прошение не получили ответа, то более впали в сомнение.

Подписали князья Реваз, Захарий, Заал, Димитрий и Адам Андрониковы; Луарсаб и Айдемур Вачнадзе.

Письмо к князьям Кайхосро и Александру Макаевым, от 26-го июля 1802 года.

*** [391]

Затем ваше письмо получили, в коем что пишете — все узнали. Наше собрание ни из чего не было, как мы прошение писали туда (?), также и ген. Гулякову подали; тот же час наших чиновников в Телави переловили и прочих князей во все места послали ловить, но они не дались, а мы испугались и вместе собрались мы и Кизикские, сколько есть чиновников, также служащие люди все у нас. Мы присягнули, во-первых, быть усердными Государю, потом с требованием своего потомственного царя подать Государю прошение и просить своего царя; кроме этого мы за собою никакой вины не имели и не имеем. Что делать, когда причину подали, что другого средства не нашли и мы все сошлись вместе; теперь, если каким-нибудь делом не покажут, мы им не поверим; мы оставили дома, жен и детей и в свои семьи уже не можем ехать; ваши обстоятельства сей Луарсаб подробно перескажет.

Когда собравшись присягали сначала Государю, а потом с целью просить своего царя, — подполковник с одним капитаном и несколькими казаками, регулярным войском и с артиллериею прибыл к нам; мы не допустили его до себя, но как е. пр. на наше прошение ответа не прислал, то мы более впали в беспокойство.

P. S. Г-н Александр, — пишешь, чтоб я приехал; но все Кахетинские князья и жители арестуются. Как же я приду? В большой горести находимся и этот народ весь может пропасть — Реваз Андроников.

Показание митрополита Иоанна Бодбельского, от 31-го июля 1802 года.

***

Кахетинские князья Андрониковы, Вачнадзе и Джандиеровы, собравшись вместе, советовались, после учиненной в верности Государю присяге, вторично присягнуть, дабы одного из царевичей сделать царем, буде Е. В. на сие соизволит, и о сем письменно донести. 24 числа мы, Кизикские чиновники, требованы были ими и в присутствии нашем так присягали: во 1-х, в верности Государю, а потом Юлона требовали. Сия присяга была на Лакбе 25-го числа, в четверток; потом пришли в Кизик и народу дали знать. Кизикский народ, из разных деревень собравшись, тоже присягал на верность Государю, а потом за наследника Юлона, как и от царя Ираклия духовная сделана была, но буде соизволит Е. В.; о сем и Гавазе-Кварельцам писали, чтоб и они также присягали, и в Узет, по ту сторону, отправили Паату Чавчавадзе с таким же письмом; с того же письма список и внутрь Кахетии отправили, чтоб и они также присягали. К Юлону писали, что они будут о нем Государя просить, так чтобы и он, Юлон, с своей стороны постарался, дабы Государь сделал ему милость, — их намерение и совет состояли в этом. Кроме же сего, ни в ту сторону — к Лезгинцам, ни Александру писем не писали и я не знаю, клянусь в том Богом и Всемилостивейшим Государем; а буде теперь станут писать, о том я не ведаю. Впрочем да будет воля в. пр., а мое донесение таково. Июля 31-го дня 1802 года. — Кроме сего тогда же как к Юлону, так и к царевичу Вахтангу писали письма.

Письмо к д. с. с. Коваленскому от Кизикских князей, дворян и прочих от 27-го июля 1802 года.

Также объясняем с Луарсабом Орбелиани прошение. Писали и еще слова наши все объяснились; равно писали подполковнику всю нашу просьбу и ему дали знать присланное с Луарсабом прошение, какая обида случилась нам от подполковника и все в том объяснялись и стояли мы Зевит-Убанзед (Вероятно название урочища, буквально значит «верхний квартал или улица». Грузинского текста не оказалось.), ожидали от вас ответа на наше прошение; опять ту же ночь подполковник пришел с войском, а мы удалились от них. Божимся Богом и святым Распятием, что мы прежде присягнули быть усердным Государю, потом присягнули о царстве нашего потомства, кроме сего у нас дел никаких не было; наконец Юлону писали письмо, что о царстве вашем присягнули и Государю подадим прошение и о вас просим, чтоб быть царем, — если будет Его воля. Кроме сего письма присягою утверждаем, что никому не писали, ни Александру, ни Лезгинам и переловили князей и прочих людей, но и за нами ездят ловят. О сем деле мы очень беспокоимся, то об оном воля ваша, о сию пору еще Бодбель нас содержал и ни до чего худого не допускал; а теперь наше дело как случится, то воля Божия. Когда Бодбель был у нас, то Кахетинские князья имели условие, чтобы подать Государю прошение и просить своего потомственного царя; когда мы требовали Бодбеля и он о сем не был известен, тогда мы объявили — сначала присягнули о усердии Государю, потом о потомственном царе просить; в оном случае сказали, Бодбелю, что и вас хотят поймать; он сам узнал сей слух и поехал к вам. Божимся пред святым Крестом и Евангелием, покуда мы его не требовали, то он об оном и не был известен; впрочем ваша воля, а наше все горестное состояние и известие он объяснит.

Письмо д. с. с. Коваленского к князьям Кахетинским и прочим,

обретающимся в собрании близ Кизика.

По первому известию о собрании некоторых из вас и по получении письма вашего, 24-го числа сего месяца, тогда ж на все статьи мнимых ваших неудовольствий, по препоручению моему, писано было к вам от собратий ваших, почтенных князей Карталинских и Кахетинских; а вслед за сим 25-го числа и от меня посланным к вам чрез кап.-исправника Сигнахского увещательным письмом неправильность жалоб ваших доказательно объяснена. Скромное и снисходительное таковое обращение мое к вам тогда, когда по правилам благоучрежденным всякое подобное собрание считается в виде заговора и самого возмущения и потому законным образом преследуется, достаточным служит доводом, что я, руководствуясь человеколюбием и особенно всегдашним моим усердием к вам, далек был от употребления над вами строгости, от власти моей зависящей, но искал способа кротким внушением открыть пред вами истину и вынести вас из заблуждения, в которое вовлечены вы явно превратными точками. Всемилостивейшего Е. И. В. промышления о участи [392] Грузии вообще и особенно со стороны прав, выгод и преимуществ почетнейшей части народа, яко то духовенства, князей и дворян здешних; ныне же с удивлением моим усмотрел и из писем ваших ко мне, чрез князя Луарсаба Орбелиани и чрез митрополита Бодбельского, несколькими часами одно после другого мною полученных, что по неполучению от меня ответа заблуждение ваше простерлось до самой высочайшей дерзости и что вы, нарушив присягу, учиненную вами пред Всемогущим Богом и пред лицом всех своих соотчичей в верности Г. И. и вопреки священных и великодушнейших Е. В. выражений Высочайшего Манифеста, признали в собрании вашем царя над Грузиею, которая торжественным образом для собственного блага ее, объявлена под верховною властью и управлением В. И. В. Дерзкое сие преступление заключает в себе и оскорбление Величества Всемилостивейшего Монарха и измену отечеству вашему, которого спасение и благоденствие все состояния народа Карталинского и Кахетинского общим гласом признавали и признают в беспосредственном обладании ими В. И. В. По сим сильным уважениям, Высочайше возложенный на меня долг управления Грузии сам по себе разрешает уже меня действовать против возмутителей общего спокойствия по всей строгости законов; но убеждаясь сострадательными чувствованиями моими к вам и мнением, что на сию решимость попустились вы по подговору вам и отечеству вашему недоброжелательствующих, и в отвращение жребия за беззаконные поступки сии праведно вам грозящего, еще раз приглашаю вас обратиться на путь правый, обещевая вам именем Всемилостивейшего Государя нашего всякое прощение и свободу в место пребывания, если в назначенный вам от ген.-м. Лазарева срок, каждый из вас без малейшего опасения явится к нему или сюда прямо ко мне и даст потребную подписку, о чем препоручил я уверить вас торжественно митрополиту Иоанну Бодбельскому и князю Александру Макашвили. В противном же случае, когда и за сим снисходительным увещанием, в собственную вашу пользу чиненным, не обратитесь, то сами будете и причиною всех последующих от упорства вашего несчастий.

Рапорт надв. сов. Карнеева д. с. с. Коваленскому, от 31-го июля 1802 года, из Телава.

По предмету отправления моего в Телавский уезд, прибывши в г. Телав и явившись к ген.-м. Гулякову, узнал я, что 9 человек из князей и дворян Грузинских, участвовавших в заговоре на избрание царя, содержатся под стражею; не приступая к отобранию с сих ответов, оный ген.-м. и я за надобнейшее почли ехать к князю Давиду Чолакаеву и в некоторые Телавского уезда деревни, волновавшиеся от посеянных везде Кахетинскими князьями изменнических заговоров. 27-го числа сего месяца, прибывши к сказанному князю Чолакаеву в деревню Вепхвисцихе, не застали его дома, но он, ехавши в Телав для некоторых важных с ген.-м. Гуляковым переговоров, узнал на дороге, что мы проехали к нему, а потому и возвратился в свою деревню, где и нашел нас; тут известил он, что из числа бунтующих князей на 27-е число ночью приезжали к нему около 100 человек и, пригласив его в лес, между прочим сказали ему, что если ген.-м. Гуляков даст подписку, что не будут брать их под стражу, то они оставят свое намерение и разъедутся по домам. Я, потребовавши потом от него известную в. пр. подписку, узнал, что он не мог уже достать оной по той причине, что заговор князей сделался гласным и что обещавшиеся оную ему доставить взяты под стражу. В сие время хотя и надлежало бы мне, в сходство предписания в. пр. Чолакаева арестовать, но как ген.-м. Гуляков и я ничего не нашли в нем подозрительного в верности В. И. В. и поставили нуждою иметь его для узнания мыслей и действий бунтующих князей, то, отложивши формальный арест, приказали ему на другой день приехать в город Телав, где и находится он ныне под предлогом общих советов, за присмотром скрытым от него, впредь до повеления в. пр.

Проезжая чрез деревни Кондоли, Тогниани, Турисцихе, Чинчриани, Лорисцихе и Кварели, где и ночевали, ген.-м. Гуляков, я и тит. с. Лофицкий со всевозможною кротостью и действующею в нас к пользе Монаршей ревностью старались, при напоминовении священникам и народу о обязанности их сохранять свято присягу на верность В. И. В., представили вразумительно поде настоящим Правительством их пользу и их спокойствие, и что ничего нет для них бедственнее, как прилепляться к бунтующей партии, роющей погибель отечеству своему. Нельзя не донести в. пр. о нашем удовольствии, которое мы имели, найдя везде черный народ некренно преданным и верным Г. И., да и по прибытии в Телав 29-го и 30-го чисел мужики приходили целыми деревнями к ген.-м. Гулякову испрашивать наставлений, — как поступать им в таковых смутных обстоятельствах, которые всегда отходили и довольными и вразумленными к должностям своим, с строгим при том запрещением, чтобы они не выходили из послушания помещиков своих, если они не будут преклонять их к измене.

29-го и 30-го чисел деланы были допросы вышеупомянутым князьям, из коих князь Симон Кобулов, Телавский уездный судья, показал, что у него хранятся три бумаги. 1-я из них прошение на Всевысочайшее В. И.В. имя; 2-я письмо к князю Гарсевану Чавчавадзе и 3-я подписка всех князей быть верными дому Багратионовых. — Отобрание как сих, так и обыск у всех преступников поручен был тит. с. Лофицкому; но кроме сказанных трех бумаг ничего больше не найдено, те же за подписанием всех почти Кахетинских князей и почетнейшего духовенства, по важности коих и не решился с сим препроводить, а оставляю лично представить в. пр. Главных виновников заговора и истины, от чего восприят оный Кахетинскими князьями, не можно было извлечь из добровольного признания князей, находящихся под арестом, хотя же по некоторым ответам и должно бы подходить ближе к основанию оного; но как главные бунтовщики, князья Джандиеровы, скрылись, то и нельзя узнать, от кого произошли Кахетию возмутившие слухи, якобы Г. И. посылает т. с. Лашкарева спросить князей и народ Грузинский не хотят ли они по прежнему иметь царя из дому Багратионовых. Из тех же ответов извлечено, что княгиня Мария Чавчавадзе обещалась — как просьбу к Г. И., так и письма к мужу своему доставить в С.-Петербург.

Вникая за тем по настоящим обстоятельствам в мысли оставшихся при непоколебимой верности немногих князей, полагать можно, что скопище волнующихся не разъезжается для того по домам, что боятся быть захваченными в оных и арестованными, и что весьма многие уже раскаиваются, приставши к партии развратников Джандиеровых и Симона Кобулова, неоднократно и прежним царям присягу на верноподданство нарушавшего. По сим обстоятельствам не безнужно бы было со стороны Правительства уверить их, что они будут прощены как скоро оставят намерения свои и разъедутся в дома их; но я к тому приступить не смею без повеления в. пр.