426. Тоже, от 16-го марта 1801 года.

По отправлении последнего моего курьера князя Назарова, здесь, как из рапортов усмотреть изволите, все благополучно и тихо со стороны соседей и внутренних дел, исключая только Ганджинского хана, который еще скотину отогнал; впрочем со всех мест приятные вести.

Как я вам с майором Назаровым доносил рапортом о человеке царевича Александра, прибывшем в Ганджу, что я его стараюсь не допустить и поймать, что сего месяца 13-го числа и выполнено; при всех худых караулах Грузин, они его однако поймали уже во Мцхете и главной был к поимке сей князь Тарханов; писем у него найдено 20, кои при рапорте моем к в. пр. представить честь имею, равно как и взятый с оного допрос на Грузинском языке с его переводом. Из допроса видно, что он послан еще в ноябре месяце и оттуда отправился в январе; следовательно, все сие еще происходило до разбития Омар-хана. Да что он называет Английскими послами, — думаю я, что то французы, о коих я в. пр. доносил; хотя он и сказывает, что нынешней весной Баба-хан и отказался дать вспоможение в рассуждении, что он сам занят в Хорасани, но я сомневаюсь, чтоб сие не был Персидский обман или их политика, коя вся на сем только и основана. Посланный мой к их светлостям с письмами в. пр. вчерашний день возвратился и привез ко мне их письма, в коих всю вину своего преступления слагают теперь на меня и намереваются просить Государя, как из оригинальных их писем, при рапорте моем представленных, усмотреть изволите, но при том также и замечания достойно, что вам они писали, что в Кахетию шли с намерением видеться со мной, а теперь пишет Юлон, что он шел по призыву князей Кахетинских, от коих и письма имеет; все их противоречия доказывают ясно их замыслы. Посланный мною к ним с письмами в. пр. князь Мачабелов сделал мне следующее донесение своих замечаний, что царевичей нашел он в Чалах, — за день езды от Кутаиса, стоят в роде лагеря обнесенном плетнем и при них всего мужеского и женского полу до 300 душ и для содержания их наложено на всю Имеретию на каждый двор по 2 пуда хлеба и по 8 туног вина. По получении и прочтении писем многие при них князья просили видеть те письма, но они им не дали и сказали, что это все то же, что и прежде писано было и сочинено генералом (т е. мною), а что Государь о сем ничего не знает, показали же только одному царю Соломону, тогда бывшему с ними, и сей на другой день по прочтении уехал в свою столицу. Призвав к себе моего посланного, объявил ему, что он их к себе никак не звал, но как они уже приехали и находятся в его владениях и родня его, то он обязанным почитает их довольствовать, но боится за сие понести гнев Государев; как посланный от него священник был здесь при объявлении Манифеста, то он все уже знает; находящиеся же при царевичах служители все ропщут, что им не сказывают что делается в Грузии, от них сие таят. — Царевичи спрашивали, сколько теперь здесь войска, то он отвечал, что 4,000, а еще ожидают 6,000 и хотя они показали вид невероятия, однако очень опечалились. Александр царевич ожидал окончания поста и намеревался ехать из Имеретии, но неизвестно — к Баба-хану или к Омар-хану; его же служители сказывали, что едет к Ибрагим-хану. Юлон же и Парнаоз весьма больны и последний вряд ли будет жив; Юлон же приказывал царевичу Давиду секретно сказать, что он дурачится, веселится титулом наследника, а терпеть царство, — чтоб он не дурачился царство находится 1700 лет в его роде, а он теряет, и теперь их зовут в Россию, а скоро и он сам будет призван; для них же все лучше умереть в Имеретии, чем выехать в Грузию или отправиться в Россию. Сие сказание мне и сам царевич Давид подтвердил. Александр царевич нетерпеливо ожидал посланного своего Захария Жураева (Джораева?), который теперь нами пойман. Имеретинские войска несправедливо, чтоб собирались, а даже о сем там и не помышляют и царь велел мне сказать, что он пришлет своего человека ко мне и всю свою невинность обнаружит; моего же посланного весьма уговаривали царевичи лаской и страхом остаться при них, но он сказал, что он теперь Российский подданный и все милости и наказания ожидает от своего Государя. [334]

Царевич Вахтанг писал на сих днях ко мне письмо и просил у меня по повелению вашему 3,000 руб., но я ему донес, что такой суммы у меня в распоряжении нет, то он просил, чтоб я его снабдил ста пятидесятью червонцами и отдал бы их царице, матери его; но что он более прежде требовал, то думал, что сие он должен получить, из царских доходов.

Царевич Мариан вчерашний день отправился в Россию, и на имя его от братьев было письмо цифирью и хотя без печати, но по почерку с моим письмом сходно, что от царевича Юлона и как то царевич Давид знал сей цифер, то он и перевел, которое при рапорте моем с азбукой и переводом представить честь имею; на азбуке всегда должно убавлять одну точку. Царевич Давид и его приближенные, как я и прежде в. пр. писал, не престает делать разные многим неудовольствия и даже на сих днях из некоторых деревень царицы Марии выгнал моурав ее есаулов, приехавших брать ее прошлогодние доходы; я о сем узнав, тотчас ему доложил и он хотя дал строгое приказание, чтоб впредь сего не делать, однако царица, как я узнал, по горячности своей жаловалась чрез царевича Михаила на сего моурава графу Растопчину. Еще третьего дни за две недели пред сим умер здесь один архиерей Армянский, то он с монастыря его приказал имение разделить на три части одну себе, другую одному князю, а третью монастырю и я опасаюсь, чтоб сии им чинимые злоупотребления не сделали б какого-нибудь волнования, хотя теперь все еще спокойно; то думаю, что весьма нужна поскорее присяга, как самое твердое основание, а второе и какие-нибудь законоположения, ибо теперь никто ничего не знает и потому весьма много делают недолжного.