126. Рапорт ген.-м. Лазарева ген.-л. Кноррингу, от 4-го декабря 1800 года.

Посланец от Аббас-Мирзы присланный к Е. В. царю здешнему отправлен восвояси в то время, когда я находился в походе против Омар-хана, — с каким отзывом или словесною отповедью, мне вовсе неизвестно, кроме что я по возвращении моем, заметя, что его не видно, спрашивал о нем и мне сказано, что он отпущен; еще менее теперь сообразить успеваю, каков возврат его. Продержание его здесь и содержание от царя здешнего ему бывшее произведут в Баба-хане влияние; только совершенно уверен, что при соблюдении здесь правил той осторожности и правоты в делах внешних и внутренних, каковые внушить может здравый рассудок и самая простая политика, более легче и удачнее можно бы устранить вредные последствия для царства здешнего и привязать к интересам здешним соседственных владельцев, соделав их себе благоприятствующими, чем сколько теперь находится недовольных как внутри самой Грузии, так и вне оной. Раздираемые неустройством и сильным разноначальством, бедные жители здешних владений, в ожидании, что жребий их соделается лучшим, при всяком случае, в коем чают перемены, оказать рады свое участие. Два человека, царевичу Александру посланные, из стана Омар-ханова к другим царевичам весьма свободно проехали по дороге чрез самые те деревни, кои принадлежат царю, не токмо туда, но и обратно, когда уже войска Омар-хановы были разбиты; один из них, видимо не захотев более забываться, как-то вздумал явиться в Тифлис, где жена его и дети находятся, получа предварительно от царевичей Давида и Иоанна письменные уверения в безопасности. Он был спрашиваем и ответы его явствуют из следующего при сем приложения; другой же человек царевича Александра, который, бежав из стана Омар-хана после сражения, происходившего при реке Иоре 7-го ноября, явился в Тифлис, — как я упомянул в рапорте моем от 14 ноября, ко мне представлен не был от здешнего правительства; я хотел допросить и сего, яко самовидца приключений как Омар-хана, так и царевича Александра, но мне сказано, что он отпущен в дом свой, в деревне находящийся.

Допрос

учиненный находившемуся в услужении у царевича Александра,

Грузинскому дворянину Турманидзе.

Дворянин Грузинский Егор Турманидзе — родом из Тифлиса, имею здесь отца и мать, находился в услужении у царевича Александра и вместе с ним удалился за границу.

Царевич Александр удалился за границу в июле месяце с кочующими Татарами из своего селения Шулаверы. Посланный от Российского министра чиновник Калантаров догнал вас на горе Карахаче в Сомхетии, расстоянием от Тифлиса два дня езды. По приезде Калантарова царевич нам ночью объявил, что он получил известие, — буде с сим посланным мы не поедем, то тесть царский назначен с войском, чтобы всех нас перебить, а его взять живого и ежели мы согласны, то он намерен уйти в ту же ночь. Часу в десятом мы все на сие согласились и пошли с ним в Карсскую провинцию; всего вас было от 40 до 50 человек, Татар и Грузин. По прибытии в Карс, явились мы с царевичем к Али-беку, — тамошнему владельцу, который нас принял, а в три дня, что мы у него пробыли, угощал очень хорошо. Оттуда поехали мы степью и на третий день переправились через реку Аракс, ночевали одну из сих ночей под Араратской горой, на четвертый прибыли в Персидский стан, где находился Аббас-Мирза и сердарь Сулейман с войском от 8 до 9 тысяч. От них высланы были к нам на встречу чиновники, и Аббас-Мирза, приняв нас весьма хорошо, приказал тотчас разбить для царевича особую палатку, подарил ему лошадь и на первый раз 400 руб. денег, а в другой раз прислал 600 руб. денег, два кафтана, две шали и два халата; тут находились мы два месяца с половиною, в которое время слышал я, что Аббас-Мирза получил от отца своего повеление, в коем писал, что как будет советовать Ибрагим-хан Шушинский и Александр царевич, чтобы так он и поступал. Чрез две недели после полученного повеления сделан был совет, на коем все начальники на Грузию идти отказались, представляя в резон, что их мало и что в Грузии находится Российское войско. После сего совета Персидские войска пошли восвояси, а мы с царевичем поехали в Шушу, где были приняты отлично ласково и жили там пять недел в полном удовольствии; в сие время приехал Омар-ханова сердаря Алескандра брат (который ныне убит) с большим числом Лезгин; оный уговаривал [183] царевича ехать к Омар-хану, почему мы из Шуши и поехали и, переправясь через реку Куру, Иору и Алазань, прибыли в стан Омар-хана, у брода Урдо находившийся; Омар-хан принял нас весьма хорошо. Здесь простояв мы восемь дней, переправились со всем Омар-хановым войском на правый берег р. Алазани, где стояли два дня на берегу реки и прибыл к нам Русский посланный, который быть у царевича, но я его не видал. Вскоре после того были посланы от царевича Армянин Турмизанов и Грузин Иосиф к царевичам, братьям его, с письмами, и на другой день перешли мы на лагерь к Кара-Агачу, куда приехал и другой Русский посланец, который привез от царицы Дарии и от генерала письмо; царевич, прочитав оное, положил в карман и тотчас сделали совет, на коем царевич объявил свое мнение идти в Колагпры, но Лезгинские старшины настаивали, чтобы идти в Сагареджо, на чем и основались и, отправив Русского посланца, выступили в поход. Идя до самого вечера, пришли на речку Иору, где и ночевали, не зная совсем, что Русские и Грузинские войска за нами следуют. На другой день поутру выступив, намерены были расположиться лагерем на месте бывшего сражения, для чего и взяли с собою фуража. Не знаю точно, сколько с нами было войска, но по слухам разных людей иные считали. Не доходя до лагерного места, увидели идущее Российское и Грузинское войско, весьма оробели и остановясь, сделали совет, на коем положено было оставить атаку до утра и атаковать на рассвете, но все нижние чины закричали, чтобы атаковать тот же час, что и исполнили. О сражении сем ничего сказать я не могу, ибо оставался позади, но после сражения слышал, что Омар-хан во время сражения находился там, где был сильнее огонь и за ним возили два белых знамени, а также слышал, что сам Омар-хан ранен, Алескандров брат и многие старшины побиты, да и о тех вообще убитых сказывают, что они из первых, а притом и что весьма много их побито. После сражения пехоту тот же час отправили назад, а в полночь и кавалерию; и прежде сего в войсках Лезгинских было всегда веселье, играла музыка и производили пляску, но после все сделалось весьма тихо и все почти в лагере плакали. Царевич Александр, по окончании сражения, побежал вниз по Иоре, а ему последовал и сам хан, и таким образом бежали два дня, а на третий я от них скрылся и явился в монастырь святого Давида, откуда прибыл сюда. Я слышал, — не знаю правда ли то или нет, что царевич Александр намерен был отправиться к Баба-хану, но Омар-хан от сего удержал его и присылал к нему своего человека, с коим царевич очень долго говорил, и после услышали, что будто бы сей человек уговаривал царевича остаться с Омар-ханом.