СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

КАЗУС ФРАНЧЕСКО ДЕ КАМИЛЛА:
НОВООТКРЫТЫЙ ПАМЯТНИК КРЫМСКО-ГЕНУЭЗСКОЙ ЭПИГРАФИКИ В СВЕТЕ ОБЩЕСТВЕННОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ГЕНУИ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XV в.

(Лапидарная надпись 1426 г. с родовым именем Камилла, неизвестного консула Солдайи)

1. Историческая панорама. Предприимчивые приморские итальянские государства ² — города-республики Венеция, Генуя, Пиза — отправились осваивать Черное море после падения Латинской империи и восстановления Византийской империи Михаилом VIII Палеологом в 1261 г. ³

Если до 4-го крестового похода византийцы крепко удерживали в своих руках проливы, ⁴ то исходом этого крестоносного предприятия в 1204 г. стал распад империи ромеев. На ее месте образовались [303] аморфная Латинская империя со столицей в Константинополе, созданная крестоносцами, и три небольших государства — наследника Византии: Никейское с центром в Нимфее (1204-1261), Трапезунтская (1204-1461), Эпирское (1205-1435) и позднее, в 1222 г., на отвоеванных у крестоносцев землях — Фессалоникское. Но и после перехода проливов в руки латинян ни Венеция, получившая наибольшую выгоду от взятия Константинополя крестоносным войском, ⁵ ни ее соперники Генуя и Пиза не устремились через проливы на восток.

Одной из серьезных причин было то обстоятельство, что итальянские морские города-республики были поглощены освоением позиций на Леванте и в своем соперничестве доходили до открытого противоборства: как писал в 1258 г. папа Александр IV «Januenses, Venetis et Pisanos in partibus transmarinis inter se dimicantes» ⁶. Противоборство обострилось после заключения 13 марта 1261 г. никейским императором Михаилом VIII Палеологом, восстановителем Византийской империи, Нимфейского договора с Генуей, направленного против Латинской империи и Венеции и давшего значительные преимущества генуэзцам. ⁷ Пиза вскоре не выдержала и отказалась от борьбы за Черное море, оставив после себя след на мореходных картах эпохи — Порто Пизано на понтийском побережье ⁸. Генуя и Венеция, ни одна из которых не могла одержать верх в борьбе друг с другом, оказались вынужденными сосуществовать в длительном противоборстве.

Изложение основных предпосылок, обусловивших освоение Венецией и Генуей черноморских берегов, особенно северных, а также [305] предложенное мной объяснение причин, по которым не венецианцы, а именно генуэзцы настолько прочно обосновались в Крыму, что турки смогли их оттуда выбить только через 20 лет после взятия турецкими войсками Константинополя, дано мной в отдельной работе. ¹⁰ Более чем двухвековое присутствие генуэзцев в Крыму оставило по себе многочисленные следы их пребывания и деятельности: доныне сохранились остатки протяженных крепостных стен и десятков оборонительных башен в Феодосии, Судаке и Балаклаве, десятки строительных и надгробных плит с надписями и геральдическими изображениями (на местах и в музеях: Краеведческом музее в Феодосии, музее Судакской крепости, Национальном заповеднике «Херсонес Таврический» в Севастополе, Археологическом музее в Одессе, Дворце-музее в Павловске под Санкт-Петербургом, Museo Storico Navale в Пельи под Генуей). ¹¹

2. Источниковедческое значение памятников средневековой крымско-генуэзской эпиграфики. Лапидарные памятники средневековой латинской эпиграфики XIV-XV вв. — важный источник по истории освоения Генуей и — шире — лигурийцами Крыма: к настоящему времени в научный оборот введено более 60 подобных памятников. Е. Ч. Скржинская, многолетний дотошный исследователь и издатель основного корпуса средневековых латинских надписей Крыма, в одной из своих неопубликованных работ писала: «Средневековая эпиграфика — скромная дисциплина по сравнению с ее блестящей сестрой — эпиграфикой античности. Назначение средневековых надписей, их смысл и их цель остались теми же, что и в надписях античных, хотя форма первых более проста, а текст менее развит, чем в древности. Но они так же, как и античные надписи, будучи высечены на твердом материале, рассчитаны на длительное существование и на массовое прочтение. Важность средневековых надписей естественно снижена тем, что они рождались в мире, наполненном такими письменными источниками, которые в большом количестве дошли до нас, а с другой стороны — в мире, где широкое обнародование государственных постановлений, законодательных и административных актов, а тем более документов общественного содержания не могло иметь широкого распространения по причинам структуры феодального общества. Поэтому в средние века почти нет надписей-актов; средневековые надписи (кроме индивидуальных, к которым относятся надгробия) по преимуществу — [306] надписи на памятниках архитектуры» ¹² (здесь и ниже выделено мной. Л. К.). Именно исходя из важности и уникальности эпиграфических памятников, Е. Ч. Скржинская считала настоятельно необходимым, «чтобы ни одна вновь открытая надпись не оставалась неизученной, но сразу же обрабатывалась как ценный исторический, источник и получила свое место в ряду памятников прошлого» ¹³.

В 1946 г. исследовательница посетовала, и по тем временя справедливо, что, «кроме сравнительной бедности эпиграфического материала, средневековая эпиграфика отличается и скромным числом своих исследователей <...> ни ренессанс, ни серьезный век широкой эрудиции, ни блестящий век просвещения не создали специальной медиевистической эпиграфики, подобной другим, глубоко разработанным вспомогательным дисциплинам истории средневековья (как палеография, дипломатика и т. под.)». ¹⁴ Более полустолетия миновало с той поры, как были написаны эти строки, и за это время средневековая эпиграфика как один из носителей «памяти прошлого» — по выражению Робера Фавро, ¹⁵ окрепла, ¹⁶ выработала собственные дефиниции, правила критики, источниковедческие подходы и принципы издания ¹⁷ и обросла обширной и богатой литературой. В этом можно убедиться, обратившись к библиографиям работ по этой вспомогательной исторической дисциплине, составленным Вальтером Кохом. ¹⁸ Начиная с 1980 г. каждые два года собираются [307] научные съезды, посвященные эпиграфике средних веков и нового времени, проведен специальный научный семинар, на котором обсуждались идеология и значение средневековой греческой и латинской эпиграфики; ¹⁹ а на съездах 1982 и 1988 rr. ²⁰ были заслушаны в том числе и доклада, непосредственно относящиеся к средневековой генуэзской эпиграфике. ²¹

В то же время, несмотря на осознание источниковедческой важности «каменного архива», состоящего из множества лапидарных надписей, которыми «итальянские города коммунального периода буквально усеяны, <...> в Италии до сих пор отсутствует полный свод памятников средневековой эпиграфики, как это уже сделано во франции и Германии, а только делает первые шаги проект, затеянный Итальянским центром по изучению раннего средневековья в Сполето». ²²

3. О плите с гербами и надписью, датированной 1 мая 1426 г. В недавние годы в Судакской крепости (Крым) при проведении археологических раскопок были найдены ранее неизвестные лапидарные памятники: три относящихся к генуэзской Солдайе фрагмента каменных плит с надписями, которые были мной опубликованы в 1997 г.23 На одном из фрагментов сохранились малозначащие обрывки трех строк надписи, другой содержит имя Бартоломео Грилло (Bartolomeo Grillo), известного по другим источникам как консул 1381-1382 гг. Наиболее интересен найденный в 1990 г. фрагмент с надписью и гербами, несомненно, подлинный (как заметила Е. Ч. Скржинская, «для средневековой эпиграфики не нашлось и фальсификаторов, которыми богата эпиграфика античная»), ²⁴ текст надписи на котором в восстановленном мной виде гласит: «[14]26 (года) в первый день мая это сооружение [заложено или возведено] [308] в честь Бога и святого Павла [... во вр]емена правления благородного мужа господина [Франчес]ко де Камила консула и каст[еллана Сол]дайи». Полагаю необходимым сжато воспроизвести основные соображения, касающиеся самого лапидарного памятника, надписи на нем и восстановления текста, изложенные мной в публикации 1997 г., поскольку она помещена в малотиражном крымском издании.

А. Основные характеристики плиты. Плита изготовлена из блока слоистого известнякового сланца длиной 1,23 м, высотой 0,93 м и толщиной 0,14 м. Правая грань плиты (здесь и далее «правое» и «левое» указывается на взгляд смотрящего) имеет два крупных скола по углам с частичной утратой надписи в верхнем углу, левая часть — около трети плиты — полностью утрачена. Верхняя часть поля плиты занята пятистрочной надписью, нижняя — тремя геральдическими щитами, центральный и правый из которых сохранились полностью, а большая часть левого осталась на утраченном фрагменте (см. рисунок).

Исходя из расположения и размеров эпиграфических и геральдических элементов на лицевой поверхности сохранившейся части плиты можно считать, что длина блока до утраты левого фрагмента равнялась 1,6 м. При определении размеров утраченной части плиты я исходил из следующих соображений: во-первых, из пропорций левого щита, выведенных по пропорциям двух наличных щитов; во-вторых, из размера пятой строки надписи, содержание которой сомнений не вызывает: он вычислен на основе выведенного модуля всех 18 буквенных знаков и пробелов между буквами; в-третьих, из правила, что все строки надписи начинаются с одинаковым отступом от левого торца блока плиты, тем более, что надпись столь тщательно исполнена. ²⁵

[Сделаю небольшое попутное отступление, связанное с материалом, из которого изготовлена плита. Представляется целесообразным для изучения некоторых обстоятельств истории генуэзского присутствия в Крыму во-первых, на основе точных методов установить минералогический состав материала, из которого изготовлены сохранившиеся генуэзские плиты с эпиграфическими надписями, во-вторых — определить каменоломни, в которых добыты заготовки для плит.

С одной стороны, одну из таких каменоломен, в которой до сего дня можно отыскать заготовки архитектурных деталей, можно видеть близ мыса Меганом неподалеку от Судака. В то [309] же время невдалеке от самой Генуи существует месторождение, где издавна ведется добыча и обработка подобного камня (ardesia calcarea) — на восточном побережье Генуэзского залива близ Лигурийского городка Лаванья, центра феода рода Фиеско (Флиско), графов Лаванья, ²⁶ и не следует исключать вероятности того, что некоторые плиты с искусно высеченными надписями, гербами и орнаментами могли быть привезены в Крым именно оттуда. Подобное предположение вполне допустимо: Фиеско были заметными участниками генуэзской политической жизни ²⁷ и известными деятелями генуэзской администрации в Крыму, где доныне сохраняется искусной работы плита с датой «1409 год» и с именем «Лукино де Флиско графа Лаванья, досточтимого консула и кастеллана Солдайи». ²⁸ Плита была установлена в год консульства Флиско на одной из перестроенных генуэзцами более ранних башен Судакской крепости — плита перекрывает амбразуры второго яруса, а на уровне первого сохранилась кладка византийского периода.

Получением из Генуи полностью готовой к установке плиты, доставленной, возможно, на том же корабле, который привез консула, чье имя загодя высечено в надписи, можно было бы объяснить высокое мастерство исполнения таких памятников, как плита Флиско и плита консула Солдайи 1394 г. Бальдо Гварко. ²⁹ В то же время грубость исполнения таких надписей, как на плите 1468 г. с именем консула Каффы Джентиле де Камилла ³⁰ выдает работу непрофессионального (местного?) резчика. Известны случаи, когда коммуна Генуи посылала в колонии мастеров-камнерезов, но, вероятнее всего, с переходом основных морских путей в руки турок число стипендиариев коммуны, направляемых «за море», было предельно ограничено].

Б. Геральдические элементы. Как можно судить по дошедшим до нас генуэзским закладным строительным или памятным плитам XIV-XV вв. с надписями из генуэзских заморских колоний, на плитах помещались, как правило, гербы коммуны Генуи, дожа и консула или подеста колонии, а иногда и других должностных лиц. Действительно, поле центрального гербового щита новооткрытого памятника пересечено прямоугольным крестом — [310] геральдическим знаком коммуны Генуи. ³¹ Поле правого щита разделено посредине широким поясом — это герб «альберго» Камилла: ³² такой ж герб выбит на правом щите нижнего ряда на плите с датой 1396 г. и именем Пьетро де Камилла, массария Каффы (Феодосия, Краеведческий музей), ³³ и на центральном щите плиты с датой 1468 г. и именем консула Каффы Дженгале де Камилла (Одесса, Археологический музей). ³⁴ Что касается левого щита, то сохранившаяся часть его правого верхнего угла позволяет уверенно определил, что поле щита было оставлено незаполненным и резчик не высек по контуру этого щита даже такой валик, какой он тщательно проработал на двух других.

Взаимное расположение гербов — порядок расположения гербов «на стене» (в нашем случае — на плите) по отношению к гербу правителя строго определил в середине XIV в. крупнейший правовой авторитет эпохи Бартоло ди Сассоферрато в сочинении «Tractatus de insigniis et armis» ³⁵ — в сочетании с отсутствием геральдических знаков и изображений на щите, предназначенном для герба генуэзского дожа, означало, что во время изготовления надписи и установки плиты эта выборная должность оставалась незамещенной. Политической причиной подобного положения могло быть только одно — утрата коммуной Генуи независимости. Как определенно и точно выразил это Ф. Бродель — «слабость Генуи была врожденной», и ей, отделенной от Апеннинского полуострова «завесой бесплодных гор», выпала историческая судьба «беспрерывно уступать чужеземцу — под воздействием ли силы, добровольно или же из осторожности». ³⁶

[Действительно, хотя Генуя в лучшие свои годы и назвалась «Горделивой» («Superba») — может быть, именно в возмещение своей «слабости» — и даже могла себе позволить в 1385 г. снести несколько принадлежавших архиепископу домов для того, чтобы расширить главную площадь коммуны до размеров, более соответствующих величию города (magnitudini civitatis), и для разрешения конфликта интересов церкви и коммуны понадобилось особое [311] вмешательство папы Урбана VI ³⁷ — сильного государства ей так и не удалось создать. Этому препятствовала не только ее «врожденная Кость», отмеченная Ф. Броделем, но и постоянное преобладание частных интересов отдельных семей, родов и кланов над государствами, бывшее характерной особенностью генуэзского общественного уклада. Понятое «государственный интерес», скреплявшее венецианское общество, в Генуе не привилось.]

За те 110 лет, которые просуществовала генуэзская колония в Солдайе (1365-1475), Генуя «уступала чужеземцу» пять раз. Впервые — когда 4 ноября 1396 г. дож Антониотто Адорно передал до французскому королю Карлу VI, и королевские губернаторы правили до 3 сентября 1409 г. Затем, когда через несколько дней 6 сентября синьором Генуи стал, со званием капитана, Teoдоро II маркиз Монферрато, который 22 марта 1413 г. был изгнан вместе с двенадцатью сотрудничавшими с «старшинами (андианами). В третий раз — когда со 2 ноября 1421 г. по 21 декабря 1435 г. власть находилась в руках Филиппе Мариа Висконти герцога Милана, на которого ориентировались генуэзские гибеллины (представлявшие собой по происхождению проимператорскую и соответственно, антипапскую политическую «партию»; ³⁸ от имени герцога Генуей управлял его наместник — именно к этому времени относится плита 1426 и связанный с ней исторический сюжет. В четвертый раз — 11 мая 1458 г. дож Пьетро, Кампофрегозо уступил власть вновь французскому королю Карлу VII и королевский наместник просидел в городе до 12 марта 1461 г. Через 3 года, 19 апреля 1464 г., власть вновь в руках французского короля, Людовика XI, передавшему ее Франческо Сфорца, герцогу Милана, который правил Генуей до 8 августа 1478 г.

В геральдике строительных плит заморских генуэзских колоний периоды вакансии дожеского поста как следствия временного отказа коммуны Генуи от политического суверенитета находили отражение судя по сохранившимся памятникам, как правило (не без исключений), двояким образом: либо сохранением незаполненным поля щита, предназначенного для герба дожа, как в случае с исследуемым памятником, либо помещением на этом месте второго герба консула [312] или подеста, помимо того, который непременно изображался рядом с гербом коммуны. ³⁹

В. Эпиграфика и текст надписи. Сохранившаяся часть надписи позволяет почти полностью, за исключением одного места восстановить ее содержание. Надпись составлена из 18 различных буквенных знаков высотой около 7 см каждый; некоторые отделены друг от друга вертикально расположенными троеточиями. Выбита надпись готическим маюскулом — палеографическим типом письма достаточно распространенным в средневековой латинской эпиграфике и характерным для эпиграфики строительных плит генуэзских крепостных сооружений XIV — XV вв. в Крыму. Особенностями его палеографии является начертание округлых букв О, С, G, D, G с дополнительными вертикальными элементами, оканчивающимися завитками; букв F, Т, L с вертикальными волосяными линиями, доходящими до противоположной горизонтальной линии строки; буквы М; буквы I с пояском посредине вертикального элемента; употребление для обозначения букв U и V знака U, а не V. Текст надписи сохранился в следующем виде:

1. ... XXUI DIE : PRIMA : MADH : HOC : OP(US)

2. ... AD : HONOREM DEI ET : BEATI : PAULI

3. ... (E)NPORE REGIMINIS NOBILIS VIRI DNI

4. ... (C)I DE CAMILA CONSULIS ET CAST

5. ... (DA)IE

4. Восстановление текста надписи. Первостепенное значение имеет определение даты в начале первой строки надписи: исходя из четырех сохранившихся знаков даты года — XXUI, ею могли бы быть годы 1376, 1386, 1396, 1426, 1436, 1446. Первые три можно отклонить сразу, поскольку в эти годы поле левого щита должно было бы быть заполнено гербом дожа: в 1376 г. гербом Кампофрегозо — щит, волнисто фестончато пересеченный черным и серебром, в 1386 и 1396 гг. гербом Адорно — в золотом щите перевязь слева, разделенная в три ряда на серебряные и черные клетки в шахматном порядке.

Также и дата 1436 год не соответствует историческим обстоятельствам и метрическим требованиям. Во-первых, перипетии избрания дожа после многолетнего перерыва пришлись как раз на март и начало апреля этого года, и левый щит был бы заполнен родовым гербом избранного, даже если учесть тогдашнюю скорость доставки самых срочных известий. ⁴⁰ Примерами могут служить два эпиграфических памятника из генуэзской Солдайи: на правом щите плиты с именем консула Паскуале Джудиче и датой 1 августа 1392 г. помещен герб Адорно, хотя дож Антониотто Адорно был смещен 15 июня, и с 16 июня дожем избран Антонио де Монтальдо; но в то же время на правом щите плиты с именем Бальдо Варки (Гварко) и с датой 1 июля 1394 г. помещен герб Дзоалио — Николо Дзоалио избран дожем 24 мая. ⁴¹ Во-вторых, совокупность римских цифр, составляющих дату 1436 год — MCCCCXXXIII, предваренная хризмой в виде креста (инвокацией Христа), непременно присутствующей в надписях с формулой «ad honorem Dei», не вмещается в пространство строки. По подобным же причинам не подходит и дата 1446 г. — MCCCCXXXXIII. Из всех возможных дат наиболее соотносится с историческими обстоятельствами и укладывается в размер строки 1426 год — MCCCCXXIII.

Восстанавливая недостающее начало второй строки, можно исходить из того, что в известных надписях после слов «hoc opus» следует, как правило, либо формула, содержащая распоряжение о постройке или перестройке сооружения в бытность указанного в тексте консула или подеста (наиболее распространенная — «fieri fecit»), либо формула утверждающая завершение работы (наиболее распространенная — «factum fuit»). Содержание надписи 1426 г., [314] языковой строй фразы, эпиграфические детали (глубоко вырезанный завиток нисходящего элемента, могущий принадлежать букве Т) допускают употребление обеих формул, но более естественно ложатся в определенный размер строки слова «fieri fecit». ⁴²

Хотя начальное слово (или слова) в третьей строке остается неясным, следующее за ним слово надежно восстанавливается как «tenpore» («temppre»). Не вызывает сомнений и содержание пятой строки, бесспорно восстанавливаемое по сохранившимся четырем буквам «daie» — «elani Soldaie».

Не приходится сомневаться в том, что в недостающей части четвертой строки было высечено личное имя консула и кастеллана де Камилла. Для восстановления имени сохранилось достаточно определенное указание — две конечные буквы «сi», составляющие окончание родительного падежа слова, оканчивающегося в именительном падеже на «сus»: такими именами могут быть Franciscus, Fredericus (Federicus), Dominicus, Amicus. По ряду соображений, которые будут приведены в дальнейшем изложении, я счел возможным остановиться на первом из этих имен, и генуэзские коллеги — проф. Леопольдо Пунчух, председатель Лигурийского общества Отечественной истории, д-р Альфонсо Ассини (Государственный архив Генуи), д-р Энрико Бассо (Институт историко-политических исследований, Генуэзский университет) поддержали мое предположение, что речь в надписи идет, вероятнее всего, о Франческе де Камилла.

В восстановленном виде надпись читается следующим образом:

1. + MCCCC]XXUI DIE: PRIMA: MADII: HOC: OPUS

2. FIERI: FECIT] AD: HONOREM DEI ET: BEATI: PAULI

3. <............>TE] NPORE REGIMINIS NOBILIS UIRI DNI

4. FRANCIS]CI DE CAMILA CONSULIS ET CAST

5. ELANI: SOL]DAIE

5. Об особенностях общественного устройства коммуны Генуи и об «альберго» де Камилла. В 1135 г. весь «народ» Генуи был распределен по восьми «компаниям», каждая из которых охватывала одну из исторических частей города и называлась соответственно (перечисляю в соответствии с планом города против часовой стрелки, начиная от крепости-замка у восточных стен города и кончая посадом-бургом у западных): Compagna Castri, Compagna Plateae Longae, Compagna Maccagnanae, Compagna Sancti Laurentii, Compagna Portae, в которую вошла семья Камилла, Compagna Suxiliae (Soziglia), Compagna Porte nove, Compagna Burgi. ⁴³ Вскоре «компании» в силу политических и экономических причин преобразовались в серию «консортерий» — широко распространенный в Италии того времени тип объединения (восходящий к древнеримскому consortium: группе братьев и родственников — consortes, которые затем и [315] жили на одном участке земли — sors): как явствует из дошедших до нас документов, уже в IX в. consortes, consortium представляли собой объединение соседей, которые совместно управляли неделимыми фонтами своей соседской общины (vicinia) и платили коммунальные налоги. ⁴⁴ Генуэзские консортерии образовывались из нобильских и примыкавших к ним пополанских семей, которые, как правило (по договору или следуя обычаю) принимали родовое имя той главной семьи, вокруг которой сплачивалась консортерия. ⁴⁵ При отсутствии сильного государства, которое Генуя так и не смогла создать, семьи были вынуждены объединяться для охраны имущества и прав своих членов и — шире — для коллективного выживания, и делали они это, основываясь на тех нормах и правилах, которые сами же с этой целью и вырабатывали. ⁴⁶

Так в генуэзской общественной жизни появилась собственная разновидность общеитальянского феномена консортерий — «альберго» (от старонемецкого heriberga, herberga — воинский постой), ⁴⁷ своеобразный социально-политический и демографический экзогамный организм, социально-пространственная общность, внутри которой ее члены могли чувствовать себя защищенными. ⁴⁸ Альберго был частным по правовой природе, но признанным коммуной ([316] государством) объединением семей, каковое положение было закреплено статутах коммуны Генуи специальной статьей «De committendis, propinquorum questionibus in Albergaria». ⁴⁹ Члены альберго принимали общий герб, ⁵⁰ избирали главу из числа наиболее влиятельных членов главного семейства, принимали новых членов, ⁵¹ организовывались военным образом как для защиты от посягательств извне так и для нападения в случае необходимости, строили укрепленные башни — донжоны, некоторые из которых и поныне прочно стоят в Генуе, органически вписываясь в урбанистическую ткань нынешнего города, ⁵² как, к примеру, знаменитая достопримечательность — башня-донжон семьи Эмбриачи в историческом округе Кастелло. Число альберго не было постоянным, в разные периоды их насчитывалось от 32 до 72, в 1528 г. их число было ограничено до 28 после чего эти клановые объединения просуществовали еще полвека а затем в правление Джан Андреа Дориа были отменены, согласно введенной им в 1576 г. новой «конституции», по положению которои все привилегии старого и нового нобилитета, были сведены воедино, и была заведена общая дворянская книга.

Городская топонимика Генуи крепко хранит историческую память. В самом центре города стоят бывший дожеский дворец — Палаццо Дукале, в котором располагаются музей и Лигурийское общество отечественной истории (Societa Ligure di storia patria), и церковь Сан-Лоренцо, в которой держит кафедру архиепископ. ⁵³ Боковой северо-западный фасад Палаццо Дукале выходит на улочку, называемую Архиепископский спуск (Salita Arcivescovato) в которую упирается идущая в сторону моря Улочка Позолотчиков (Vico dei Indoraton). На примыкающей к этой улочке небольшой площади находится выстроенное в XIII в. здание с готическим фасадом и портиком и с мраморной доской с надписью, которая содержит родовые имена Камилла и Леркари и дату 1411 г. ⁵⁴ (модуль фасада здания имеет, по наблюдению Паоло Стринги, формы и измерения, присущие всему гражданскому строительству того времени [317] в заморских колониях Генуи) ⁵⁵ — каждый альберго владел таким публичным местом, которое в Италии зовется «лоджия» и в котором день и ночь шла жизнь.

Площадь, выходящая на нее лоджия, поныне носящая историческое название dei Camilla, и возведенная в начале XIII в. частная церковь Сан Паоло иль Веккьо, а также и прилегающие к площади дома — все это составляло территорию альберго и образовывало «контраду» — одну из первичных социально-пространственных и церковноприходских единиц города, которая называлась «contrata illorum de Camilla». ⁵⁶ Здесь жили, вели свои дела, молились члены альберго. В самом по себе наличии частной церкви нет ничего необычного, однако генуэзские частные церкви при домах ведущих семей альберго (возведенные по большей части в конце XII-начале XIII в. над подворьем (fondaco) и над «domusculta della casata» ⁵⁷) являются для Италии своего рода исключением, поскольку представляют собой церкви частных приходов, причем таких, которые учреждались по инициативе мирян, ⁵⁸ а не архиепископа (что более соответствовало бы нормам канонического права). ⁵⁹

Происхождение этой особой привилегии в Генуе непосредственно связано с именем одного из рода Камилла. В 1216 г. глава консортерии Симоне ди Анджелерио Камилла подал папе ⁶⁰ прошение («супплику») с убедительной просьбой помочь преодолеть те [318] препятствия, на которые каноники ближайшей церкви Санта Мапи делле Винье наталкиваются в попытках создать в пределах их юрис дикции частный приход с церковью. «Дело в том, — пишет римскому понтифику генуэзец, — что гражданские распри в Генуе затянулись так надолго, что стало невозможно без опасности для жизни добраться до упомянутой ближайшей церкви, причем не токмо мирянину, простому ррихожанину, но и каноникам этой церкви, поэтому пришлось возвести частный храм рядом с его [Симоне] домом (iuxta palatium nostrum loco ubi dicitur hortus)». ⁶¹ Церковь Сан Паоло иль Веккьо упомянутый Симоне основал раньше, в 1208 г. а актом учреждения частного прихода с дозволения главы римско-католической церкви в 1216 г. начинает свое самостоятельное существование contrata illorum de Camilla, и известно, что в 1248 г. альберго Камилла имел в контраде дома, портик и церковь, ⁶² в 1295 г. Теодозио Камилла основал монастырь Санта Кьяра. ⁶³

О происхождении генуэзского рода Камилла рукописные «Известия о нобильских лигурийских фамилиях» сообщают, что «Камилла, генуэзские нобили и старинные граждане, ведут свое происхождение из Рима, и перешли жить в Альбенгу, ⁶⁴ а затем в 990 году пришли жить в город Геную — так читаем в одной эпитафии во Дворце Республики в Савоне. ⁶⁵ Под 650 г. в «Истории Милана», написанной Койро, в житиях архиепископов Милана читаем, что в этом году архиепископом Милана был Джованни ди Камилла, прозванный Добрым, который затем, сотворив при жизни своей многие чудеса, был канонизирован, как читаем в вышесказанной истории, и который — по утверждению Джованни Франческо Беллоццо — был генуэзским нобилем». ⁶⁶ [319]

В тех же самых «Известиях» перечислены имена многочисленных представителей рода Камилла, служивших Генуе на различных постах и должностях с конца XII в. до конца XV в. Открывают перечень имена Анджело и его сына Новеллоне, от имени коммуны присягнувших соблюдать мирный договор, заключенный в 1188 г. с пизанцами. Симоне, упомянутый выше как основатель частной церкви и ходатай перед святым престолом о создании частного прихода, в 1199 г. был одним из восьми нобилей (rector Januae) ⁶⁷ при подеста Генуи и командовал эскадрой, совершившей удачный рейд к берегам Сицилии, окончившийся освобождением из замка многих генуэзских узников и разрушением темницы; в 1210 г. он был консулом Республики. Оттобоне был консулом в 1211 г. Оттобоне (отождествление одноименных лиц представляется затруднительным при отсутствии в источнике особого указания «sud°» — «вышеназванный») был в 1231 г. капитаном эскадры галер, в 1238 г. — одним из восьми нобилей при подеста Генуи, в 1259 г. — одним из послов к папе. Гульельмо был в 1262 и 1263 гг. членом совета старшин (анцианов). Пьетро состоял советником при командующем генуэзским флотом Симоне Грилло в 1264 г. и был одним из восьми нобилей при подеста Генуи в 1266 г. Пьерино был одним из послов к королю Франции для организации похода в святую землю в 1267 г. Год за годом члены рода служили коммуне нобилями при подеста, советниками коммуны, анцианами, послами, капитанами эскадр, исполняли многие другие ответственные выборные должности. ⁶⁸

Эдоардо Гренди разделил генуэзские альберго на 4 группы, основываясь на числе входивших в них семей: «1) четыре большие фамилии — Дориа, Спинола, Фиески, Гримальди; 2) большие альберго — Каттанео, Джентиле, Ломеллини, Сальваго, Пинелли; 3) средние альберго — Чентурионе, Грилло, Империале, Италиано, Леркари, Марини, Негро, Чибо, Вивальди, Негрони; 4) малые альберго — Мари, Кальви, Читала, Камилла, Паллавичино, Скварчафико, Узодимаре, Серра, Колонне...». ⁶⁹ В первой половине XV в. — в период, интересующий нас в связи с солдайской надписью, содержащей имя Франческо де Камилла, в альберго Камилла входили 5 [320] семейных ячеек (что подтверждается и более поздними налоговыми списками 1465 г.). ⁷⁰

Альберго был из числа «малых», но его члены полноправно входили в генуэзскую политическую элиту и на протяжении веков деятельно участвовали в политической и общественной жизни коммуны. ⁷¹ Заметное участие Камилла принимали и в экономической деятельности генуэзцев: в таблице «Число нобилей некоторых альберго, обложенных налогом в разные годы», составленной Э. Гренди по архивным документам, под 1356-1364 гг. указано от 16 до 37 членов этого альберго, под 1414 г. — 14, под 1446 г. — 11. ⁷²

С самого начала освоения черноморских берегов лигурийцами, которые составляли большую часть латинян в крымских колониях, генуэзцы были там представлены именами нобилей как из наиболее крупных альберго: Негро, Маллоне, Дориа, Спинола, Грилло, Сальваго, Читала, ⁷³ так и из малых. И среди деятельных искателей и тружеников фортуны, и среди администраторов в заморских, в том числе крымских колониях (отдаленность которых от метрополии требовала особого искусства ведения дел и управления), ⁷⁴ достойно представлены и члены альберго Камилла. Их имена часто встречаются в документальных источниках: актах генуэзского нотария Ламберто ди Самбучето, составленных в Каффе в 1289-1290 гг., — Accelinus, Luchinus, Precivalis, Petrus, ⁷⁵ в актах, составленных на о. Хиос, — Dominicus, ⁷⁶ и в других местах латинской Романьи, ⁷⁷ вплоть [321] до архивных материалов второй половины XV в., относящихся к Крымской Газзарии периода между падением Константинополя в [453 г. и взятием турками генуэзских колоний в Крыму в 1475 г.

Наглядно представить себе разносторонний характер деятельности Камилла позволяют две наиболее изученные и описанные биографии: Франческино (20-е годы XIII в. — рубеж XIII/XIV вв.), активного деятеля коммуны, участника крестового похода Людовика IX Святого в Тунис в 1270 г., и Джентиле (1-я половина XV в. — август 1503/февраль 1504 г.), консула Каффы в 1466-1469 гг. В жизнеописании последнего привлекают внимание обстоятельства его консулата: в феврале 1466 г. он был избран на должность, 28 июня получил наказ, из Генуи выехал в середине июля, после чего долгих четыре месяца сушей — из-за опасности морского пути — добирался до Крыма, оберегаемый в пути по Европе охранной проезжей грамотой, данной ему от имени папы Павла II. В Каффе Джентиле пробыл 26 месяцев, в течение 13 из них одновременно исполнял должности провизора и массария, заложил в этой колонии некое сооружение, от которого осталась плита с датой «MCCCCLXVIII», упоминавшаяся выше; в феврале 1469 г. он еще оставался в Каффе, но уже в апреле 1470 г. находился в Генуе. ⁷⁸

6. Как Франческо де Камилла оказался консулом Солдайи 1426 г.? Оба указанных жизнеописания опубликованы в «Словаре биографий итальянцев», фундаментальном просопографическом своде, в котором, однако, отсутствует статья, посвященная Франческо де Камилла, хотя и по значению альберго Камилла в жизни Генуи и ее заморских колоний, и по послужному списку самого этого лица, наиболее престижное место в котором занимает консулат в Солдайе, такая статья в подобном своде должна бы найти себе место.

Действительно, Франческо де Камилла служил коммуне на многих должностях: в 1426 г. был консулом и кастелланом Солдайи (согласно рассматриваемому эпиграфическому источнику), затем, согласно упоминавшимся рукописным «Известиям», в 1448 г. исполнял должность одного из уполномоченных по делам аварий (fu de Partitori Nobile di avarie) — магистратуру, очень важную для Генуи, зависевшей от морской торговли; в 1450 г. и 1459 гг. был членом совета старшин (fu Antiano). ⁷⁹ Известно также, что 5 мая 1457 г. на состоявшемся в Генуе собрании пайщиков Банка св. Георгия (банк тогда управлял колониями) его кандидатура была предложена на [322] должность консула Каффы и одобрена собранием — должно бьггь с учетом опыта, приобретенного им некогда при исполнении должности в Солдайе. Однако Франческо де Камилла отказался, возможно, по возрасту, (intellects excusationibus factis per Jacobum Spinulani et Franciscum de Camilla electos consules Caffe), и протекторы Банка оказались перед необходимостью подбирать другие кандидатуры. ⁸⁰

В отождествлерии всех этих персонажей, упомянутых под именем Франческо, как одного лица не возникает сомнений, во всяком случае, в «Известиях» при этом имени во всех указанных случаях стоит приписка «вышеназванный» (sud° = suddetto). Что касается надписи 1426 г., то, публикуя ее текст, я полагал, что окончательное решение вопроса о том, каково было личное имя упомянутого в ней Камилла, следует отложить до той поры, когда это позволят сделать либо находка недостающей части плиты с текстом, либо архивные разыскания. Утраченная часть надписи пока не найдена, но уже в то время, когда в Симферополе набиралась статья с публикацией надписи, мне, в бытность в Италии, представилась возможность поработать также и в Государственном архиве Генуи. В этих занятиях мне оказали содействие советами и дружеским участием д-р Карло Битосси, директор Архива, упоминавшиеся выше д-р А. Ассини и д-р Э. Бассо, а также проф. Роберто Синигалья из Департамента истории Генуэзского университета, без генуэзского гостеприимства которого мне едва ли удалось бы с такой пользой позаниматься в генуэзских архивах, библиотеках и музеях.

В ходе предпринятого мной летом 1997 г. сплошного просмотра тех фондов, в которых, по мнению генуэзских коллег, надлежало искать материалы о деятельности генуэзской колониальной администрации этого времени (фонды Archivio Segreto, Massariae Caffae, Litterarum, Diversorum и т. д.) и предположительно отыскать указания на имя консула Солдайи 1426 г., казус Франческо де Камилла обернулся совершенно неожиданной стороной. Выяснилось, что письменный источник молчит — в соответствующих архивных материалах за 1420-е годы не удалось отыскать не только указаний на назначение его консулом, но и имени Франческо де Камилла. Оказалось, что единственный источник, содержащий сведение об этом факте — лапидарный эпиграфический памятник, каменная плита с гербами и надписями. Как это можно объяснить?

Поиски объяснения приводят к необходимости рассмотреть политическую обстановку в Генуе того времени, каковая задача существенно облегчается работой, проделанной Э. Бассо в его недавнем исследовании «Генуя: империя на море» в разделе, который автор назвал «Трудное управление колониями». ⁸¹ Как указывалось выше, со 2 ноября 1421 г. до 27 декабря 1435 г. коммуна Генуи уступила [323] свой суверенитет Филиппо Мариа Висконти, герцогу Милана, который, сделавшись синьором Генуи, возможно, даже неожиданно для себя, оказался перед лицом дотоле ему незнакомой административной ситуации в Лигурии и на колониальном Леванте. До того времени миланская политика сосредоточивалась на итальянских делах, и своим политическим опытом Висконти не был подготовлен к решению труднейших задач колониального управления, так что волей-неволей в первые годы владения Генуей герцог оказался вынужденным полагаться на опыт местной политической элиты.

Но уже на третий год своего правления в Генуе, начиная с 1424 г., герцог стал все чаще непосредственно вмешиваться в назначения на должности колониальных администраторов, делая это посредством постановлений губернатора, поставленного им для управления коммуной. Э. Бассо, проанализировав состав должностных лиц, назначенных на административные должности в заморские колонии в 1424 г., пришел к важным заключениям, некоторые из которых могут иметь значение при поисках ответа на поставленный выше вопрос. Во-первых, многие должности, в том числе ключевые, как капитанат Фамагусты и консулат Каффы, в этом году остались незамещенными, и, во-вторых, миланский герцог начал использовать в собственных целях сложившееся к тому времени в Генуе обыкновение предоставлять (жаловать) должности в уплату долгов коммуны частным лицам для возмещения тех издержек, которые эти лица понесли при выполнении государственных поручений.

Э. Бассо приводит извлеченный им из связок архивных документов казус, который мне представляется чрезвычайно важным для решения вопроса о консуле Солдайи 1426 г.: генуэзский канцеллярий Тома ди Креденца (Thoma de Credentia) получил в 1426 г. сроком на 2 года должность консула Солдайи, которая была предоставлена ему в возмещение издержек, понесенных им ранее при исполнении посольства в Венецию. ⁸² Действительно, консулат в колониях был доходным кормлением: упоминавшийся Джентиле де Камилла на время исполнения им должности консула Каффы получил от протекторов Банка св. Георгия, доходы от пастбищ, лесов и обжига древесного угля (Ufficio della «iagataria») в округе Каффы, которыми он мог пользоваться как непосредственно, так и через своего сына Николо. ⁸³

Т. ди Креденца должен был сменить на должности консула Солдайи Джованни де Монтальдо, о назначении которого имеется архивная запись от 27 апреля 1424 г.: «МССССХХНН die XXVII aprilis. Illustris et magnificus dominus dominus gubernator Januensis etc. et egregii domini collatores officiorum quorum hoc sunt nomina. Electio officialium: <...> ad consulatum et cetera off (it)ia Soldaie — Joh (ann)em d(e) Montaldo dudu (m) p (rese)ns electu (m)...». ⁸⁴ Что [324] касается истории с возмещением понесенных Т. ди Креденца при посольстве в Венецию издержек, то она разворачивалась неспешно — начавшись уже в ноябре 1424 г., когда Дж. де Монгальдо прослужил в должности в Солдайе только несколько месяцев, дело продолжалось в течение всего периода его консулата, вплоть до того времени, когда пришло время назначать ему преемника, о чем свидетельствуют записи в регистрах за 1424-1426 гг. ⁸⁵ Э. Бассо привлек этот случай как характерный пример расплаты государства с исполнителем за службу путем предоставления прибыльной должности в заморской колонии, поэтому в своих работах он отсылает к той предпоследней записи с упоминанием Т. ди Креденца в конце регистра за 1426 г., которая, собственно, и отвечает его задаче.

Между тем, в начале этого регистра имеется запись от 6 января, из которой явствует, что ночью этого дня в своих палатах Якопо, кардинал св. Евстахия, исполняющий должность миланского губернатора Генуи, ⁸⁷ твердо памятуя, что в феврале прошлого [1425] года он избрал и утвердил досточтимого мужа Тома де Кредентиа консулом, капитаном, кастелланом и ministrum offitialem ⁸⁸ Солдайи со всеми теми служебными обязанностями, которые обычно придаются исполнителю должности на этом месте и каковые в предыдущее избрание были возложены на Джованни де Монтальдо, желает и стремится к тому, чтобы его обещание, данное упомянутому Тома, было прочным и нерушимо соблюдено. Документ, названный в тексте «наказом» («commissio»), составил и удостоверил нотарий Якопо Брачелли, кан-целлярий коммуны (Jacobus de Bracellis publicus imperialis auctoritate notarius et communis Janue cancellarius) в присутствии Катанео де Изоланис (вероятно, родственника кардинала-губернатора) и самого Томй. Полностью текст документа публикуется ниже в Приложении 1.

Текст документа возбуждает некоторые недоумения, не все из которых можно надеяться рассеять на основе имеющихся источников, и ставит некоторые вопросы, не на все из которых предоставляется возможность ответить. Прежде всего неясно, почему [325] составители документа ограничились столь коротким и составленным в общей форме текстом и почему при этом назвали его наказом, ведь обычно наказ представлял собой подробный статейный список. Трудно объяснить даже чрезвычайной занятостью участников и ночное время, которое было выбрано сторонами для составления наказа официальному представителю коммуны в заморской колонии. Остается непонятной и ссылка составителей на порядок назначения и полномочия Джованни де Монтальдо, а не на многолетнюю практику и сложившийся на ее основе законосообразный порядок ведения подобного рода дел. Поэтому в поисках объяснения «двойного казуса» Т. ди Креденца — Ф. де Камилла приходится обратиться к предположениям, опираясь на известные факты и знания о генуэзской действительности того времени.

Ясно, что миланский губернатор Генуи в феврале 1425 г. обещал канцеллярию коммуны Томмазо ди Креденца возместить расходы по исполнению посольства в Венецию, отношениям с которой веками отводилось важнейшее место и в генуэзской, и в миланской политике, но дело по неустановленной причине затянулось до января следующего года. Можно предположить, что к тому времени, когда пришла пора подбирать и назначать очередных преемников колониальным администраторам, канцелярий начал проявлять признаки нетерпения, при этом едва ли основной причиной этого можно считать неотложную потребность в деньгах, поскольку канцеллярий коммуны получал достаточное содержание. Возникает следующее предположение: не потому ли он настаивал на исполнении обещания губернатора, что сам был связан определенной договоренностью с неким лицом, по отношению к которому должен был соблюсти условия этой договоренности?

Не следует ли допустить, что Т. ди Креденца, согласившись на подобный способ возмещения издержек (консулат, как показано выше, был выгодным кормлением), не имел намерения действительно отправляться за море исполнять должность, и, вполне вероятно, от него этого не требовалось? Подобное допущение имеет под собой значительные основания. Во-первых, на должность консула в заморские колонии (крымские во всяком случае) коммуна обычно назначала представителя нобильской семьи из определенных альберго (предстоит выяснить порядок распределения колониальных должностей между альберго, но это — отдельная исследовательская задача, требующая кропотливых архивных разысканий), а Т. ди Креденца был пополаном. Во-вторых, у Т. ди Креденца, потомственного нотария и канцеллярия, ⁹⁰ вполне хватало служебных дел в Генуе, да [326] и сама должность канцеллярия занимала важное место в админи стративной иерархии коммуны и была не менее престижна, чем должности в колониальной администрации ⁹¹ (в 1383 г. выходцы из этой среды Леонардо Монтальдо, а в 1394 г. Антонио Монтальдо были избраны дожами). ⁹² Именно ему, канцеллярию, было вверено посольство в Венецию, ставшее необходимым в связи с тем, что последняя в ходе своей экспансии на Терраферму превратилась в территориальное итальянское государство и вплотную приблизилась к миланским владениям. В Генуе его удерживали и личные коммерческие дела: в записи от 20 июня 1425 г. он назван патроном галей (patrono delle galee). ⁹³

Итак, в первые десятилетия XV в. стало обычным предоставление должностей в заморских колониях как формы «альтернативного» (по точному выражению Э. Бассо) возмещения расходов и вознаграждения за заслуги перед коммуной. При этом полученную должность, судя по всему, не требовалось непременно исправлять лично, а вполне можно было предпочесть продать ее заинтересованному лицу, и подобный образ действий выглядел в глазах генуэзского общества приемлемым и, если не законным, то вполне укладывающимся в представления обычного права — при условии, что приобретающий должность также имеет статус генуэзского гражданина. [Ясности ради необходимо отметать, что в отношении подобного статуса применительно к исполнителям колониальных должностей существовала правовая неопределенность: так, в «Положении о кафинском консуле» от 30 августа 1319 г. указывается, что «генуэзцем считается тот, кто или является генуэзцем (sit Januensis) или рассматривается в качестве такового (tractetur pro Januense), или если два-три достойных доверия лица клятвенно подтвердят, что данное лицо родом из Генуи, с [генуэзского] побережья или округа (oriundus de Janua, riperia vel districtu), или что генуэзцем был его отец, и он сам себя таковым считает (se tractaverit et habuerit pro Januense)» ⁹⁴].

Вплоть до рассматриваемого времени этот обычай действовал в виде частных соглашений между продавцом должности и ее покупателем, которые коммуна молчаливо одобряла, и лишь через год, в 1427 г., коммуна пошла на административный эксперимент — и не исключено, что поводом для него послужило дело Т. ди Креденца. Была учреждена особая магистратура для продажи должностей [327] непосредственно государством (Octo regulatores seu venditores officiorum), которая, однако, просуществовала недолго и уже в марте 1428 г. была упразднена как не оправдавшая себя — генуэзское общество не одобрило вмешательство государства в область обычного права. ⁹⁵

Соглашение между заинтересованными сторонами о купле-про-даже государственной должности носило частный характер и могло быть заключено в виде устного полюбовного сговора. Но поскольку оно непосредственным образом затрагивало интересы коммуны, то можно предполагать — принимая во внимание как высокую нотариальную культуру того времени, так и то, что губернатор был высокообразованным правоведом, имел ученую степень доктора «обоих прав» и прежде был профессором Болонского университета («utriusque juris doctor et professor Bononiensis») ⁹⁶ — что оно было оформлено документально. Вполне вероятно, что в нотариальных регистрах одного из генуэзских нотариев, работавших в канцелярии коммуны (возможно, Якопо Брачелли) может отыскаться текст нотариального акта, содержащий условия продажи Т. ди Креденца полученной им должности в Солдайе некоему покупателю, которым, вероятнее всего, стал именно Франческо де Камилла, и именно он сменил в Солдайе в должности консула Джованни де Монтальдо, прибыв в эту колонию из Генуи или из Каффы. (Вероятность того, что плита была заказана и изготовлена в отсутствие консула, который мог до колонии и не добраться, едва ли есть основания рассматривать всерьез).

Воспроизвожу ход рассуждений «рго» и «contra», которые подвели меня к этому предположительному заключению, не умалчивая, однако, и о возникавших при этом сомнениях. Во-первых, имеется вполне определенная логика развития исторического действия, но пока невозможно представить доказательных документальных подтверждений самого факта соглашения. Во-вторых, существует точно датированная 1 мая 1426 г. лапидарная надпись с именем (Франчес)ко де Камилла, но ее текст содержит только две должности — consul и castellanus, тогда как в наказе Т. ди Креденца, составленном ночью 6 января 1426 г., указаны также capitaneos и minister offitialis. В-третьих, можно допустить, что стороны непосредственно договорились уже в феврале 1425 г. на основании (устного?) обещания кардинала-губернатора, но не следует полностью исключать и вероятность того, что должность была приобретена через посредника. Находился ли сам Ф. де Камилла в это время в Генуе и принимал ли личное участие в достижении договоренности, после чего отправился в Крым или занимался делами в Каффе или другой колонии — неизвестно; других членов альберго Камилла, которые жили и работали в Каффе или в Солдайе в этот период, не отмечено ни в литературе, ни в картотеке, любезно предоставленной мне для просмотра председателем Лигурийского общества отечественной истории проф. [328] Л. Пунчухом. В-четвертых, доступными тогда средствами и путями, преимущественно морем, было трудно послать в Крым известие о том, что соглашение достигнуто, с таким расчетом, чтобы оно достигло места назначения к обозначенному на плите времени, но при благоприятной погоде это было возможно, поскольку генуэзские статуты запрещали плавание судов в Черное море только с 1 декабре по 15 марта. ⁹⁷

Несмотря на сомнения и возможные возражения, представляется достаточно вероятным предположение, что Тома ди Креденца уступил должность именно Франческо де Камилла — единственному члену одноименного альберго, чье имя можно в этот период связать с Крымом, и именно его следует признать тем консулом и кастелланом Солдайи 1426 г., единственным известным документальным свидетельством о деятельности которого является лапидарный эпиграфический и геральдический памятник, найденный крымскими археологами в Судакской крепости в 1990 г., и таким об]разом впервые за долгие годы исследования можно пополнить существующие перечни консулов генуэзской Солдайи ⁹⁸ именем Франческо де Камилла.

ПРИЛОЖЕНИЯ

№ 1

Наказ («commissio»), данный 6 января 1426 г. миланским губернатором Генуи кардиналом Якопо де Изоланис канцеллярию То-мазо ди Креденца (выписка из регистра протоколов коммуны Генуи, веденных нотарием Якопо Брачелли, канцеллярием коммуны).

die Via Januarij. [на полях:] p(ro) Thoma de Creden(ti)a

R(everendissi)mus in Xpo (Christo) pat(er), d(omi)n(u)s d(omi)n(u)s J(acobus) Sancti Eustachij Cardinalis ducalis Januen (sis) gubernator, reminiscens anno p(ro)x(imo) preterito de me(n)se febr(uarij) eligisse, constituisse egregium virum Thomam de Credentia in consulem, capitaneum, castellanum, ministrum offitialem Soldaie cum omnibus offi(t)ijs eius loci dati consuetis seu q(uae) Johanni d(e) Montaldo al(ia)s collata fuerunt licet d(e) eiusmodi election(e) forsitan scriptura confecta non sit, volens et intendens promissionem suam factam dicto Thome esse validam et inconcussam ac deberi executionem sortiri per inde ac si de ea extarent pu(bli)ca documenta omni via iur(i) m(odo) formam, aut<enti>co arbitrio et bailia, quibus melius et validius fieri pot<est> voluit, statuit, declaravit et mandavit ac presentum auc(torita)te vult, statuit, declarat et mandat electionem dicti Thome ad official [329] suprascripta deberi locum habere ac servari et intelligi e(ss)e factum anno predicto de me(n)se febr(uarii), ut dictum e(ss)e omnem q(ue) electionem post hec factam cuius vis ad ipsa officia deberi e(ss)e posteriorem electione ipsius Thome <...> ei posse inp(ri)oritate, potioritate aut prorogativa in aliq(u)o derogari (sed) debeat idem Tbomas e(ss)e p(ri)or per mese ac si die permissionis sibi facta condita fuisse de eius supradicta electione solemnis scriptura.

Nota q(uod) suprascriptam commissionem dedit <...> dictus R(everendissi)mus d(omi)n(u)s Car(dina)lis sua camera noctu, p(rese)ntibus d(omi)no Catan(e)o d(e) Jsolanis et Thoma predicto, die et anno suprascripto.

Archivio di Stato di Genova, Archivio Segreto, Diversorum Communis Janue, n° 15/510, anno 1426, notarius Jacobus de Bracellis, cc. 3v-4r.

(Перевод: 6 января. [на полях:] по поводу Томмазо ди Креденца.

Достопочтеннейший во Христе отец, господин государь Якопо, кардинал святого Евстафия, герцогский губернатор Генуи, помня, что в феврале месяце прошлого года он избрал и назначил славного мужа Томмазо ди Креденца консулом, капитаном, кастеляном, министром официалом Солдайи со всеми теми служебными обязанностями, которые обычно придаются исполнителю должности на этом месте и каковые в предыдущее избрание были возложены на Джованни де Монтальдо, хотя по поводу такого рода избрания, возможно, и не была составлена грамота, желая и стремясь к тому, чтобы данное им названному Томмазо обещание было прочным, нерушимым и впредь соблюдалось так, как если бы о нём была составлена официальная грамота, всеми способами, подлинным решением и повелением, какими это можно сделать лучше и надёжнее, пожелал, решил, объявил и поручил, как если бы хотел, решал, объявлял и поручал нынешней властью, чтобы избрание названного Томмазо в официалы, сдлеанное в названном году, в феврале месяце, как было сказано, имело место, соблюдалось и имело силу, и чтобы всякое избрание, сделанное после этого, суть которого относится к этой должности, считалось менее важным, чем избрание этого Томмазо, <...> чтобы его ни в чём нельзя было умалить – ни в первенстве, ни в полномочиях, ни в преимущественном праве, но чтобы этот Томмазо был первым per mese , как если бы официальная грамота о его вышеуказанном избрании была составлена в день данного ему разрешения.

Печать о том, что вышеназванный наказ дал … названный достопочтеннейший господин кардинал в своих палатах ночью, в присутствии господина Катанео де Изоланис и названного Томмазо, в указанный выше день названного года.)

Документ публикуется по копии, сделанной мной от руки в Государственном архиве Генуи; за помощь в подготовке текста к публикации благодарю Н. Б. Срединскую, главного хранителя Западноевропейской секции Архива СПб. ФИРИ РАН.

№ 2

Булла папы Урбана VI настоятелю монастыря св. Стефана ⁹⁹ в Генуе с поручением быть посредником между архиепископом Генуи и коммуной Генуи в деле возмещения коммуной церкви ее имущества — строений, снесенных при потребовавшемся коммуне расширении центральной площади города. Дана в Беневенте 2 августа 1385 г.

Urbanus episcopus, servus servorum Dei.

Dilecto filio... abbati monasterii Sancti Stephani Januensis salutem et apostolicam benedictionem. Humibus [sic!] supplicum notis libenter annuimus et ilia presertim, per que ecclesiarum et ecclesiasticarum personarum utilitas procuratur, favoribus prosequamur oportunis.

Exhibita si quidem nobis nuper pro parte venerabilis fratris nostri Jacobi archiepiscopi Januensis ¹⁰⁰ petitio continebat, quod olim dilecti filii nobilis vir... dux et comune civitatis Januensis, attendentes, quod platea communis eiusdem civitatis adeo erat arta, quod magnitudini civitatis ipsius minime competebat, et volentes plateam huiusmodi ampliare, quasdam domos in ipsa platea existentes et ad archiepiscopalem mensam Januensem legitime pertinentes de quibus archiepiscopus Januensis pro tempore existens modicam percipiebat utilitatem dirui mandaverunt et fecerunt, et quod pro compensatione et permutatione huiusmodi do-morum alias res eidem mense utiliores dare eidem archiepiscopo sunt parati. Quare pro parte ipsius archiepiscopi nobis fuit humiliter suppli-catum, ut eidem faciendi huiusmodi permutationem licentiam concedere! de benignitate apostolica dignaremur. Nos igitur de premissis certam notitiam non habdntes huiusmodi supplicationibus incUnati, discretion [330] tue per apostolica scripta committimus et mandamus quatinus de premissis omnibus et singulis et eorum circumstantijs universis, que circa hec fuerint attendende, te diligenter infor informes [sic] et si per huiusmodi informationem inveneris permutationem huiusmodi si fiat in evidentem predicte mense utilitatem cedere et non sit dubium permutationem ipsam dicte mense fore pro futuram, prefato archiepiscopo huiusmodi permutationem cum duce et communi predictis faciendi auctoritate nostra licfcntiam largiaris.

Datum Beneventi, IIIJ nonas Augusti, pontificatus nostri anno octavo.

Епископ Урбан, раб рабов Божьих, возлюбленному сыну ... аббату монастыря святого Стефана в Генуе, [шлёт] привет и апостольское благословение.

(Перевод: Мы охотно соглашаемся с этими смиренными письмами молящих и, в особенности, оказываем благоволение тому, в котором проявлена забота о пользе церквей и церковных особ.

Поскольку в поданной нам недавно от лица нашего достопочтенного брата Иакова, архиепископа генуэзского, просьбе говорилось, что возлюбленные сыны, благородный муж … дож и коммуна города Генуи, обратив как-то внимание на то, что площадь коммуны этого города была настолько тесной, что не соответствовала величине этого города, и желая расширить такого рода площадь, поручили и распорядились снести некоторые строения, расположенные на этой площади и по закону относившиеся к столу генуэзского архиепископа, с которых архиепископ генуэзский, бывший на тот или иной момент времени, получал некоторую выгоду, и были готовы дать этому архиепископу в качестве возмещения и обмена за такого рода строения другие имущества, более выгодные для этого стола. Поэтому со стороны названного архиепископа нам была подана смиренная просьба, чтобы мы с апостольским радушием соизволили дать ему разрешение на совершение такого рода обмена. Итак, поскольку мы не имеем точных сведений по поводу вышеуказанных [строений], мы, склоняясь к такого рода молениям, апостольской грамотой поручаем и доверяем твоей рассудительности тщательно известить нас о каждом из всех вышеназванных [строений] и обо всех, которые расположены вокруг них, на которые следовало бы обратить внимание по этому поводу, и, если ты обнаружишь благодаря такого рода информации, что такого рода обмен очеведным образом пойдёт на пользу названному столу и нет сомнения, что этот обмен будет полезен для названного стола, мы нашей властью жалуем названному архиепископу разрешение совершить такого рода обмен с названными дожем и коммуной.

Дано в Беневенте 2 августа 1385 г., в восьмой год нашего понтификата.)

Архив СПб. ФИРМ РАН, Западноевропейская секция, коллекция 41 «Документы папской канцелярии», картон 505, ед. хр. 17.