ПУТЕШЕСТВИЕ СТОЛЬНИКА П. А. ТОЛСТОГО.

(См. выше стр. 5)

Июля в 16-й день, рано управясь, мы пошли от Цицилийского острова до Мальтийского чрез море, а Цицилия почала у нас быть вправе.

Потом поровнялись против города, который называется Маникара, от города Адаволе восемь миль Итальянских. Тот город на Цицилийском же острову стоит при море в полугоре, строение в нем все каменное; около его есть пашни, по которым сеют пшеницы.

Потом приехали к одному малому острову, который Гишпанцы называют Капо-Пасато, а Турки тот остров называют Капо-Деоро, то есть голова золотая. Для того его Турки так называют, что около его Туркам бывает часто добыча. На том острову построена у Гишпанцев одна каменная башня; в той башне всегда живет Гишпанских солдат 15 человек с женами и детьми для сторожи, а присылаются те солдаты с Цицилийского острову из города Палермы и переменяются погодно. Тем солдатам пятнадцати человекам Турецкие люди, которые приходят в кораблях и в иных судах, никакие шкоды учинить не могут, для того что построена та башня, в которой те солдаты сидят, изрядною крепостью. От вышеписанного города Маникара до того острова, который называется Капо-Пасато, т. е. голова прохожая, 12 миль Итальянских. Под тем островом наехал я на две галеры Мальтийские и, приехав я к тем галерам, взошел на одну галеру, которая называется по-гишпански Нунциата, а по-славянски под знаком образа Благовещения Пресвятой Богородицы. На той галере капитан и кавалеры Мальтийские приняли меня с великим почтением и достойные человеческому видению вещи на той галере мне все с охотою показывали; потом потчивали меня кефою и говорили о том, чтоб я на той галере ехал с ними в Мальт; и я того учинить [114] не похотел, для того что те галеры имели стоять под тем островом еще от сего числа восемь дней. И в том часе, как я на той галере был, пришла к капитану той галеры ведомость, что пришли близко тех галер три корабля Турецких великих, на которых было по 60 пушек на каждом, также и многолюдны гораздо; и в том часе те галеры обе пошли в крепкие места за остров, для того что выйтить к тем кораблям на море не могли за малолюдством: всего на тех галерах было по сту по девяносто человек солдат да по двенадцати человек кавалеров Мальтийских, а галиотов, т. е. работников по 300 человек, которые веслами гребут, у всякого весла по шести человек. И стали те галеры за островом ожидать тех вышепомяненных Турецких кораблей, а меня в моей филюге тех галер капитана, поставил перед галерами своими на стороже от галер верстах в трех. И так устрояся и ополчася как надлежит быть готовым судам морским к бою, стояли мы до 12-го часа того дни, а те вышеписанные Турецкие корабли увидели мы от себя верст за десять; а потом помалу те корабли подавались морем, против нас заезжая, и от галер к тем кораблям капитан посылал в барке малых людей осмотреть подлинно; и те люди, приехав, нам сказали, что те корабли идут по морю к нам мимо того помяненного острова Капо-Пасато. А для того те корабли медленно к нам шли, что ветер был им противный; только у них было распущено на корабле по два паруса. А Мальтийские вышеписанные галеры для того на море и ходят, чтоб где съехаться с Турецкими людьми и биться; а с теми кораблями свободно, выехав на великое море, биться не могли, для того что на тех кораблях Турков и пушек зело было много. Однако ж те галеры от них не побежали, а стояли, ожидая их, близко помяненного острова; также и я в своей филюге, где был поставлен на стороже, с того места без позволения капитанского не уступил; а на земле был же караул с моей филюги, который смотрел на те корабли, чтоб совершенно могли познать, как те корабли придут к нам в меру к бою. А на том карауле многие часы стоял я сам, да и того смотрел, что и по другую сторону земли был один порт, т. е. пристанище от того места, где мы стояли в одной версте или ближе, и если б те Турецкие корабли в тот порт вошли, и Мальтийские б галеры, также с ними и я, стали б над ними чинить промысл как можно. И те корабли в тот порт не пошли, а шли великим морем и на первом часу ночи почали к нам кричать с вышеписанного острова, который называют Турки Капо-Деоро, караульщики, чтоб мы скоро приехали [115] в своей филюге к той фортеце, для того что те вышеписанные корабли Турецкие подкрались к нам из-за земли в одну версту, и капитан с галер прислал ко мне двух мастеров берегом пеших, велел мне с того места приехать в филюге моей к галерам. И я по капитанскому приказу в филюге своей приехал к его галере, а те галеры отдалися в море для того, что чаяли от тех кораблей малых барок в ночи к берегу для добычи и, ежели б те Турецкие барки к берегу подошли, чтоб их от берега в море не пустить. И так мы ту ночь стояли все, и караулы были поставлены от галер как надлежиг; а одну филюгу, а в ней восемь человек, капитан послал от галер тайно под те корабли для подлинной ведомости, в который места пойдут или где будут стоять, для того что за ночным мраком кораблей Турецких было не видно.

Июля в 17-й день. Поутру рано, несмотря, что Турецких кораблей близко нас нет, пошли мы в своей филюге подле берега и встретили ту барку, которую посылал кашитан от галер осматривать вышепомяненных Турецких кораблей. Из той барки посыльные люди мне сказали, что той ночью Турецкие корабли пошли на Полдень. И мы паки пошли подле края Цицилийского острова в филюге своей и пришли до одного места, которое называется Лятора-Пуцала, на том же Цицилийском острову. В том месте Лятора-Пуцала, на берегу морском, при самом море построена каменная башня высокая изрядною крепостью. Около той башни малое строение каменное и каплица, т. е. малая западная церковь. В том же месте живут 12 человек солдат с женами и детьми для сторожи от Турецких людей. Не доезжая сего места, наехали мы на море на одну тартану, от которой к нам приезжали в барке маринеры и сказали нам, что той ночью вышеписанные корабли прошли мимо их тартаны и пошли на Полдень в те места, которыми местами надлежит мне в своей филюге ехать чрез море от Цицилийского острова к Мальту. И стояли мы в том месте подле вышеписанной сторожи тот день весь, и с той стороны, на которой та башня стоить, усмотрели мы те вышеописанные Турецкие корабли: стояли они в одном порте от нас в десяти верстах. И мы дожидались ночи, хотели идтить чрез море до Мальтийского острова ночью, чтоб пройтить мимо тех вышеписанных Турецких кораблей тайно ночью, и с вечера почал быть ветр противный нашему надлежащему пути, и во всю ту ночь тот ветр не престал; за тем мы той ночи в Мальт пойтить через море не могли, а стояли ту ночь при той вышеписанной стороже. [116]

Июля в 18-й день. Поутру рано, осмотри мы, что те вышеписанные корабли Турецкие из вышеписанного порта пошли, и мы также с того места, где ночевали, пошли же подле берега Цицилийского острова и пришли к одному месту, которое называется Санкт-Петро, т. е. св. Петра, на том же Цицилийском острову. В том месте пристанище малым судам, а жилье самое малое, от Лятора-Пуцала шесть миль Итальянских. В том пристанище святого Петра наехали мы на филюгу, которая хочет идтить до Мальтийского острову; в той филюге маринеры сказали нам, что они в своей филюге того вечера пошли было через море на Мальтийский остров и, отшед от пристани св. Петра 30 миль Итальянских, поворотились назад, для того что заступили им дорогу те вышеписанные Турецкие корабли, и в Мальт они на филюге своей дойтить не могли. И стояли мы в том месте, в пристанище св. Петра, того дни до 12-го часа, смотрели тех вышеписанных Турецких кораблей, где бы могли их видеть, и не могли нигде усмотреть. Потом, за четыре часа до ночи, положа упованис на Бога, от того помяненного пристанища св. Петра мы пошли от Цицилии через море к Мальтийскому острову на веслах, для того что ветру никакого не было; и вышеписанная филюга, которая поворотясь с 30 миль от Турецких кораблей стояла в пристанище св. Петра, пошла из того пристанища до Мальту с нами вместе и на дороге от нас осталась, для того что была тяжело нагружена людом и за нами поспеть не могла. И так мы того дни до ночи и три часа ночи шли на гребле, а в 4-м часу ночи припал нам ветр не добре великий, однако ж к Мальту способный, и мы на филюге своей, подняв два паруса, побежали. А в той ночи зело было пасмурно, и звезд видеть было невозможно, и которую звезду потребно было нам видеть, ту звезду заслонило тучею, и видеть нам ее было невозможно; а патрон, т. е. начальник филюги нашей, во мраке ночном с правого пути мало посбился, что я видев довольно с ним говорил в противность я мнил то, что он то делает с лукавства и хочет меня завезть в Барбарию, т. е. в Арапы. Потом тот патрон познал сам, что не так едет, как надлежит ехать к Мальту, и просил меня о том, чтоб я путь филюги своей управлял. И за помощию Божиею управился наш путь к Мальту добро, и во всю ночь бежали мы на двух парусах до самого свету, и на первом часу Июля 19-го числа увидели перед собою Мальтийский остров, за что меня патрон филюги нашей зело благодарил, что управился путь наш прямо к Мальту. В том же часе, не доезжая до Мальту за десять или больше миль Итальянских, съехались мы с Турецким [117] великим кораблем и увидели его от себя в дальнем расстоянии и не познали: чаяли, что тартана христианская из Мальту идет. А Турки с того корабля, увидев нашу филюгу, поворотили парусы к нам, а ветр был им на нас мало способный; и как тот корабль набежал на нас близко, и мы, увидев, что то корабль, а не тартана и суть неприятельский, почали мы подаватися к Мальту; а тот корабль почал за нами правиться и угонять нас, и гнался за нами три часа слишком, перенимая нам дорогу к Мальту. И мы, видев, что тот корабль нас угоняет и к Мальту мы от него уже идтить не можем, вскоре на филюге своей парусы переворотили под ветер, и почали маринеры гресть веслами и пошли тому кораблю в противность, умысля то, чтоб нам тот корабль проплыть вскоре за ветер. И так, при помощи Божией, встречу того корабля ехав, проминули его зело в близости. И как увидели Турки, что филюга наша пришла против их корабля в меру пушечной стрельбы, начали стрелять из пушек, а потом, как еще более поровнялись мы с кораблем их, и они стреляли из мелкого ружья по нас; однако ж Господь Вог нас пощадил: никого не убили и не ранили. И как увидели Турки, что мы корабль их проминули за ветер, и не могут они нам ничего уже учинить, паче ж пригнались за нами в Турино, близко самого Мальту и, опасшись, чтоб от Мальту не было на них каких людей, скоро от нас поворотились и побежали в море; а мы, невидимою силою Божиею свободясь от тех псов бусурман, приехали в Мальт в добром здоровьи.

Июля в 19-й день. В пятом часу дня приехал я в Мальт и въехал под городом Мальтом в Мальтийский порт, т. е. в пристанище, где, не допустя нашей филюги до берегу сажень за 50, встретил нас в барке один человек и взял у меня мои пашпорты, т. е. проезжие листы, которые я взял себе из Неаполя; и с теми моими проезжими листами тот человек поехал от меня на берег, а нам до указу к берегу приставать не велел, и мы стояли подле берега один час. Потом тот же человек, который у меня проезжие листы взял, паки ко мне приехал и сказал мне, чтоб мы свободно к берегу приставали и в город бы шли повольно; и я, из филюги вышед, пошел в город Мальт и стал в остарии, которая называется Делорса. В той остарии патрон, т. е. хозяин, породою Француз, добрый человек порядился со мною за палату, в которой мне стоять и за постелю, на которой мне спать и за пищу (за обед и за ужину) платить мне ему по получервонному золотому; а солдат, который со мною был, ел особо и за пищу и за постель платил особо. И отвел мне тот хозяин [118] палату изрядную, где спать и в ней кровать с завесом и постелею чистою; также в той палате стол, и кресел, и стулов довольно, да другую палату отвел мне, где есть, великую и кормил меня изрядно. И того дни я из той остарии никуда не ходил, для того что еще сам не осмотрелся и никакого себе в Мальте знакомца не сыскал.

Июля в 20-й день. Поутру послал я до двух кавалеров Мальтийских с листами, которые листы до тех вышеписанных кавалеров писал один Мальтийский же кавалер из Неаполя, и просил их о том, чтоб они явились ко мне любовны и показали б ко мне всякую ласку. Из тех помяненных Мальтийских двух кавалеров один, который называется Иосиф Маноель Полявичина, тотчас ко мне пришел и сидел у меня время довольное и сказал мне, что он о моем приезде в Мальт сего числа объявить гранмейстеру, т. е. начальнику Мальтийскому и что от него обо мне будет приказано, о том обещал мне в ведомость учинить. А другой Мальтийский кавалер, к которому было обо мне письмо из Неаполя от помяненного кавалера, того числа ко мне не пришел, для того что он гораздо стар и болен, а есть кавалер великий, один из тех, которые называются гранкруцы; те носят великие кресты белые нашиты на черных епанчах на плече и под гранмейстером Мальтийским первые люди. И сего утра я из остарии, в которой стоял, никуды не ходил; а по обеде того числа гранмейстер Мальтийский прислал ко мне карету свою и того помяненного кавалера Иосифа Маноеля, и просил меня тот кавалер от гранмейстера, чтоб я в той карете приехал к тому гранмейстеру в дом, и я в той карете ко гранмейстеру в дом его приехал. И дом его великий, много на нем палата строения каменного изрядного, и взошел к нему в палаты по круглой лестнице, которая сделана предивным мастерством и зело широка и просторна, и вверху перед палатами стоит караул солдат человек с 20. Потом вошел в сени зело великие, изрядным мастерством сделаны; в тех сенях стоят гранмейстеровы кавалеры, т. е. его домовые люди. Потом вошел в палату зело великую, длинную; та палата будет сажень 15 трехаршинных или больше, убрана изрядно, обита вся камками червчатыми изрядными, а поверх обою под подволоками убрана письмами Итальянскими предивными. В той палате сделано у передней стены место гранмейстерово, и над тем местом сделан балдахин изрядный. Из той палаты вошел в другую палату; та палата меньше первой, однако ж велика, во все стены равной меры, также обита вся камками червчатыми, и в той палате место [119] гранмейстеру сделано под изрядным же балдахином. Из той палаты еще вошел в палату невеликую, также вся обита червчатыми камками. В той палате встретили меня кавалеры Мальтийские и приветствовали изрядно. Потом вошел еще в палату, в которой сам гранмейстер стоит осередь палаты; та палата обита вся камками червчатыми. И как я в ту палату вошел, и гранмейстер подступил ко мне и, сняв шляпу, кланялся мне и говорил так: я-де себе почитаю за великое счастье, что ты-де великого государя человек из великих краев приехал видеть охотою мое малое владетельство, сей Мальтийский остров. Также и я ему кланялся, благодарствовал за к себе любовную приемность и просил его о том, чтоб он мне дал повольность на Мальтийском острову смотреть всяких вещей, что надлежит форестиру, т. е. иноземцу, видеть, на которое мое прошение с охотою мне позволение дал и велел тому помяненному кавалеру возить меня в своей карете, где я похочу смотреть, и для того дал мне свою карету. По тех разговорах просил меня гранмейстер, чтоб я надел шляпу, и сам он свою шляпу надел также и, свою шляпу надев, разговаривали с ним стоя; а при нем был один кавалер в той палате, в которой я с ним стоял, да другой кавалер тот, который со мною приехал Иосиф Маноель; а те кавалеры, которые меня встретили в другой палате были, а ко гранмейстеру в палату по обыкности своей не входили. И как по разговорах я от него из палаты пошел, и он, мне поклон отдав, отпустил меня любовно и того вышепомяненного кавалера, который со мною к нему приехал, Иосифа Маноэля послал паки со мною и велел ему при мне служить во всяких моих потребах. И как я от него из палаты вышел в другую палату, и в той палате паки меня кавалеры приветствовали, и я, им поклон отдав, пошел до кареты с помяненным кавалером Иосифом Маноелем, а тот кавалер Иосиф Маноель породою Туринец, и дом его есть в Турине под властию дука Савойского.

Потом пришел в церковь Римской веры Иоанна Предтечи. Та церковь в Мальте соборная зело велика и пречудным мастерством сделана из великого богатства, в той церкви много серебра и всяких вещей, в той же церкви двои органы изрядные, столпы в том костеле сделаны из зеленого мрамору, около их резьбы алебастровый золоченный, своды и стены в той церкви резаны предивным мастерством из алебастру ж и золоченых мест множество промеж алебастровых резьбей. Писана та церковь преузорочным живописным Итальянским мастерством, также иного всякого [120] украшения в той церкви много, которого подробну описать трудно. В той церкви виделся я с кавалером, к которому обо мне было письмо из Неаполя от Мальтийского ж кавалера. Тот кавалер зело стар и болен, однако ж ко мне явился любовен и просил меня о том, чтоб я по времени, когда мне будет свободно, ариехал бы к нему в дом.

Потом из той церкви поехал я до остарии, в которой стоял, и вышеписанный кавалер Иосиф Маноель со мною же поехал, для того что час того времени был жарок; и в той остарии сь вышеписанным Мальтийским кавалером мало позабавились лимонадами. Потом, как час горячести преминул, паки вышепомяненная гранмейстерова карета ко мне пришла, и прислал ко мне гранмейстер камарера своего, т. е. покоевого человека, велел меня спросить меня о здоровьи и говорить о том, буде есть мне до него какие потребы, чтоб я ему о том говорил, а он мне по прошению моему обещал делать. За ту его любовь я ему благодарствовал чрез того ж его ко мне присланного, а нужд до него просительных никаких не имел. И в вышепомяненной его карете с кавалером Иосифом Маноелем поехали смотреть фортецы, т. е. города Мальта. И приехал в ворота, которые называются Портадереало, и ездил по фортеце, смотрел каким кышталтом сделана и с какими крепостьми. И той фортецы мастерства и крепостей никакими делы именно описать в скорости невозможно, для того что ум человеческий скоро не обымет подлинно о том писать, как та фортеца построена; только об ней напишу, что суть во всем свете предивная вещь, и не боится та фортеца приходу неприятельского со множеством ратей кроме воли Божеской. И смотря я той фортецы, объехал некоторую ее часть и приехал в остарию, в которой стоял, для того что приспел час ночи.

Июля в 21-й день. Поутру тот вышеимянованныии кавалер Иосиф Маноель пришел ко мне в остарию, в которой я стоял, и просил меня о том, чтоб я пошол с ним смотреть Мальтийские оружейные палаты, и я по прошению его с ним пришел на оружейный двор, где видел сидят оружейные мастера и делают ружья. Потом проводили меня в верхния палаты, которые зело велики, и в них множество ружья всякого, убрано изрядно, также множество уборов железных, лат изрядных, бартерцов, шишаков, щитов и иных уборов воинских, между которыми уборами видел и три бартерца изрядных, которые взяли Мальтийцы в прежние лета на Турецких кораблях с Турецкими пашами. В той же палате видел пушку немалую сделану из кожи телятинной, а меди в ней [121] положено самое малое число, тонее одного перста, а поверх меди все кожа; и сказали мне, что та пушка к стрельбе зело крепка.

В той же палате видел десять пищалей затинных железных, которые от запалов сделаны изрядными штуками, и сказали мне, что в тех палатах всяких военных уборов и ружья есть на 60,000 человек всегда готово. В той же палате видел множество банделеров и пульварзанов, в той же палате особо положено множество мушкатонов, которые зело потребны на корабли и на галеры.

Сошед из той палаты, видел на том оружейном дворе два барана Барбарийских, т. е. Арабских, которые зело велики, гораздо больше Ординских великих овец, шерсть на себе имеют красную и зело длинную, хвосты у них зело ж длинны и толсты, на головах у них по четыре рога великих.

Из того оружейного двора пошел я к себе в остарию, где стоял, а помяненный кавалер Иосиф Маноель пошел до магистрату, имел себе некоторую нужду и обещал ко мне придтить в остарию обедать. И во время обеда тот кавалер пришел и, обедав со мною, сидел у меня того дня до вечерень, а в вечерни мы с ним пошли в барке от города Мальта на другую сторону Мальтийского порту смотреть одной фортецы, которая называется Деригазоли. Та фортеца построена на краю Мальтийского порту против самого города Мальта на другой стороне зело изрядным мастерством и неудобьсказаемыми крепостьми на каменной горе, вся сделана из белого твердого камени пречудным разумом. Какие в той крепости поделаны крепости, бастионы, бельварды и иные всякие дела, того описать подробну не можно; также поделаны предивные погребы на порох и на всякие припасы зело пречудным вымыслом, и какие крепости учинены от неприятельских бомбов, того описать подлинно не могу; и так говорят, что та фортеца во всем свете предивное чудо и еще мало не докончена, и ныне непрестанно 250 работных людей делают и чают окончить все вскоре. В той фортеце сделана одна небольшая церковь Римская во имя св. Чудотворца Николая. В той же фортеце семь колодезей изрядной чистой воды, в той же фортеце поделаны покои изрядные солдатам подле стен, где живут солдаты с женами и детьми; в той же фортеце много изрядных пушек великих и малых над воротами; в той фортеце построены зело изрядным мастерством палаты великие для губернатора. А как я в ту фортецу вошел, и меня той фортецы губернатор встретил с товарищи своими в воротах, где стояло солдат для гвардии человек с 30. Тот губернатор, кавалер Мальтийский, молодец изрядный, принял меня с почтением изрядно и [122] просил о том, чтоб я с ним мало посидел в воротах, где было много поставлено изрядных стулов, для того что еще от солнечного паления было жарко; и я тут с ним сидел, где он меня потчивал лимонадами, а как время горячести солнечной преминуло, и я с тем губернатором гулял по всей фортеце и смотрел всяких крепостей. Потом запросил меня тот губернатор до своих палат, в которых у него видел я изрядные уборы, и в тех его палатах посщели мало, забавились лимонадами. И пошел я из той фортецы до своей барки, в которой приехал, и тот вышеписанный губернатор проводил меня с изрядной учтивостью за ворота, и я, ему поблагодарствовав за его любовь, поехал к себе в остарию. И как приехал к берегу под город Мальт, тут стояла гранмейстерова карета, дожидалась меня; и я вышед из барки в той карете приехал в остарию, в которой стоял, а кавалер Иосиф Маноель проводил меня до ворот той остарии и пошел до своего дому. А как я из той фортецы в барке ехал и поровнялся против одного Аглинского корабля, на котором был капитан Аглинский мне знакомец добрый; тот капитан, увидев меня с корабля, с великим приветством мне кланялся и рад бы был, чтоб я к нему на корабль вошел, что я учинить не мог, для того что тот корабль стоял в контомации, потому что пришел из Леванту, т. е. с Востоку, и по обыкности Мальтийской на тот корабль, также и с того корабля в город до урочных дней никто не ходит под заказом крепким для опасения болезней, что на Востоке бывает часто моровое поветрие. И так я с тем Аглинским капитаном издалека поклонясь разъехались, и тот Аглинский капитан в ночи прислал ко мне одного Мальтийского марканта, т. е. купца, который ему суть приятель, и просил меня о том, чтоб я, ежели хочу ехать в Гишпанские или во Французские городы, чтоб ехал я на его карабле для того, чтоб не имел страху от Турков и, ежели б я на его корабле хотел ехать, и он обещал меня дожидаться в Мальте, сколько времени мне будет потребно. За ту его ласку я ему чрез того присланного благодарствовал, а ехать на его корабле из Мальту не хотел, для того что я имел замысл ехать из Мальту паки до Неаполя, а из Неаполя до Риму.

Июля в 22-й день. Поутру рано вышепоименованный кавалер Иосиф Маноель пришел ко мне в остарию; потом привезли ко мне гранмейстерову карету, и я в той карете с кавалером Иосифом Маноелем поехал смотреть шпиталя. Тот шпиталь построен из общей казны Мальгийской для покою болящим и есть велик гораздо; [123] в том шпитале построены палаты длинные, сажень по 50 и больше, а шириною сажень по шести. В тех палатах поставлены кровати с завесами и постели хорошие, на которых лежат больные, каждому болящему особая кровать и постеля. В средине тех палат сделана церковь малая, и по вся дни бывает в ней служба Римская для больных. К тем болящим по вся дни приходят дохтуры и лекари и лечат их без платы. Тем болящим на всякий день служит кавалер, переменяясь поденно, разных государств кавалеры: Французы, Цесарцы, Итальянцы, Поляки, Гишпанцы и иных земель; кормят тех болящих всегда с серебра; тарелки и ложки, и блюда, и чаши, и ставцы, и солонки – все серебрянные, и всякое упокоение чинят болящим Христа ради общею казною. Под теми палатами, в которых лежать болящие, сидят невольники Турки и Барбарешки; а наверху тех палат, в которых лежат больные, построены палаты изрядные для всяких покоев болящим. В том же доме между палат построен изрядный сад, и в нем фонтаны для утехи больным. Около того дому построены палаты, в которых живут челяди, которые болящим служат, и бывает в том шпитале по 1000 человек болящих; а как я был, в то время было больных только 200 человек. А больных в тот шпиталь принимают всякого чину, кто б ни пришел, только б был христианин, а басурманам болящим поделаны особые покои в том же шпитале. Из того шпиталя поехал я с тем же кавалером Иосифом Маноелем в той же гранмейстеровой карете к одному кавалеру, который носит гранкруц, т. е. великий крест, до которого обо мне было прислано из Неаполя от Мальтийского же кавалера просительное письмо, чтоб он ко мне был приятен. Тот кавалер называется Каравита и есть породы честной и зело стар и болен, однако ж меня принял к себе в дом с великою любовью, встретил меня на крыльце и, вшед в палаты, сидел я с ним время довольное, имея между собою разговоры Итальянским языком. Потом я от него пошел, и он меня чрез силы проводил до кареты, и оттуды я поехал к себе в остарию, в которой стоял. Того кавалера Каравита дом построен зело изрядно, много у него палат, и уборы в палатах изрядные, обитья камчатные, зеркал и картин изрядных много, также и людей при нем служит немало изрядных молодцов. И того дни до обеда из остарии никуда не ездил. Того ж числа по обеде тот же кавалер Иосиф Маноель пришел ко мне в остарию, а потом пришел другой кавалер и сидели у меня немалое время, и за два часа до ночи пришла ко мне гранмейстерова карета, и я с кавалером Иосифом [124] Маноелем в той карете поехал гулять; а другой кавалер, который у меня был, пошел от меня к себе. И приехали мы в один дом, где стоят Мальтийских кавалеров семь человек; из тех один просил меня, чтоб я вошел к нему в камору по такому знакомству, что он был у меня в остарии, где я стоял вчерашнего числа. И я, пришед к нему в камору, смотрел карт морских и географических, и потчивал он меня лимонадами и, забавясь у него недолго, поехал от него гулять, и он сам поехал со мною и приехал к одной фортеце, которая называется Сальталина. Той фортецы губернатор встретил меня в воротах и принял с любовью, и я в той фортеце смотрел всего, что надлежит видеть. Та фортеца не велика гораздо, построена на углу города при самом море с великими изрядными крепостьми; на той фортеце много изрядных великих пушек, на той же фортеце построена башня круглая зело великая, на верху той башни поставлен великий фонарь, в котором с первого числа Декабря по Св. Пасху по вся ночи запаляют по 40 лампад деревянного масла для того, которые христиане ездят в ночах по морю, чтоб могли издалека видеть Мальтийский остров. На той же фортеце ставят знаки малые холстинные на шестах для того, чтоб караульщик, который стоит на той фортеце, подлинно б видел, в которой час бывает на море который ветер, и как увидит в море далеко какое судно, чтобы мог знать, которым ветром то судно бежит. Та фортеца в Мальте построена в древние лета и преж сего за много лет, как приходили в Мальт Турки и ту фортецу взяли; в той фортеце в то время было 100 человек кавалеров Мальтийских, которые не хотели отдаться живы басурманам и все в той фортеце побиты, в малые штуки от басурман иссечены. В той же Форгеце в то время был и сам Мальтийский гранмейстер, и во время того приступу тому гранмейстеру оторваны были из пушки обе ноги, однакож и без ног, сидя в креслах на той фортеце, взял два пистоля, не пустил к себе Турков до тех мест, покамест его убили. А ныне та фортеца пред прежним укреплена зело и обведена новою стеною с тремя бельвардами предивной крепости, и к той фортеце ныне не может никакое судно по морю подойтить близко. В той фортеце живут солдаты с женами и детьми. В той же фортеце с осадного времени много проведено вод чистых изрядных по желобам; в той же фортеце внизу сделана одна палата, в которую сажают кавалеров за вины по рассуждению. И осмотря мы той фортецы, из нее пошли до кареты, и губернатор той фортецы проводил меня за ворота и, отдав поклон, отпустил с [125] любовью. От той фортецы приехал я в остарию, в которой стоял, и те два кавалера Иосиф Маноель и другой, у которого я в каморе был, проводили меня до той остарии.

Июля в 23-й день. Поутру пришел ко мне тот же кавалер Иосиф Маноель, потом пришла гранмейстерова карета, и я в той карете с тем кавалером поехал смотреть Мальтийского города крепостей, и приехали на один бельвард, который называется Поста-де-Италия. Тот бельвард великий и зело изрядною крепостью сделан от моря и от земли на высокой каменной горе; и около его рвы поделаны предивным мастерством и несказанною крепостью. На том бельварде в верхнем и в нижнем бою 38 пушек зело великих и преизрядных, между которыми одна безмерно велика взята у Турок, когда Турецкие рати приходили в прежних летах под Мальт, а другая такая ж пушка великая в тож время взята у Турок и уронена в море близко берега, где и ныне видима лежит, а вынять той пушки никакими мерами из моря не могут; много разных инструментов на то было делано, чтобы ту пушку могли из моря вынуть и не могут. Тот помяненный бельвард для того вазывается Поста-де-Италия, что во время неприятельского приходу к Мальту на том бельварде сидят Мальтийские кавалеры породою Итальянцы, и оберегают они его. И построен тот бельвард казною Мальтийских кавалеров, которые породою Итальянцы.

Потом от того бельварду поехал я с тем же кавалером Иосифом Маноелем на другой бельвард, который называется Поста-ди-Кастилия. На том бельварде на верхнем и на нижнем бою по 15 пушек зело великих, из которых одна пушка, пребезмерно велика и длинна зело и таким дивным мастерством сделана, что удивления достойна. Тот бельвард сделан на углу от моря не гораздо на высоком месте и очищает вход в порт Мальтийский, т. е. в пристанище, чтоб неприятель не мог войтить никаким судном в то пристанище. На том бельварде поделаны изрядные огороды, где родятся многие разные Фрукты, и на. том же бельварде сделана изрядная фонтана, из которой истекают сладкие чистые воды для всяких потреб. А на обоих вышеписанных бельвардах пушки все медные изрядным размером сделаны, а над ними поделаны на каменных высоких столпах изрядные крепкие кровли, чтоб во время дождя пушек не мочило, и под теми пушками поделаны станки изрядною препорциею зело крепкие.

Потом поехал я к себе в остарию для того, что почало быть от солнечной горячести жарко. [126]

Того ж числа по обеде тот же кавалер Иосиф Маноель приехал ко мне в остарию и, побыв у меня, поехали мы с ним в барке на другую сторону Мальтийского порту смотреть одной фортецы, которая называется Санто-Анело. Та фортеца не велика, построена на высокой каменной горе изрядным мастерством, вся сделана из белого камени предивною крепостью, и пушек в ней множество великих и малых. В той фортице сделаны к морю четыре боя, один одного выше, а на всех поставлено много пушек, над которыми поставлены на столпах каменных изрядные кровли. В той же фортеце сделана церковь Римская изрядная; в той же фортеце построены домы солдатские, в тех домах живут солдаты с женами и с детьми. В той фортеце живет губернатор, дом его не велик, а построен изрядно, всходы снизу в ту фортецу поделаны предивные пространные и отлогие безо всякой нужды. По тем всходам в ту фортецу можно ввозить пушки и всякие припасы. Та фортеца поставлена против входу в Мальтийский порт, т. е. в пристанище, чтоб возбраняла вход в то пристанище всяким неприятельским судам. Потом из той фортецы поехал я в той же барке и, погуляв по морю время довольное, приехал паки к берегу, где меня дожидалась гранмейстерова карета. В той карете приехал я в остарию, в которой стоял; а вышепомяненный кавалер Иосиф Маноель, проводя меня до остарии, пошел к себе.

Июля в 24-й день. Рано прислал ко мне гранмейстер того ж кавалера Иосифа Маноеля, а с ним других кавалеров 5 человек и 5 колясок, и просили меня те кавалеры Мальтийские от лица гранмейстера, чтоб я с ними в тех колясках поехал гулять в одно место, которое называется Бушкетно, которого их прошения я не мог преслушать и поехал с ними в тех колясках, где им было потребно. И прежде приехали на место, которое называется Грото-ди-сан-Павло, то есть пещера св. Павла Апостола, в которой пещере пребывал св. Апостол Павел, когда был в Мальтийском острове со Евангелистом Лукою. На том месте построена церковь Римская великая, изрядным мастерством сделана. По стороне той великой церкви сделана церковь небольшая, в той церкви видел я часть руки св. Апостола Павла. Под тою церковью сделаны возле две малые церкви, одна во имя св. Апостола Павла; в той церкви на алтаре поставлен образ Апостола Павла резной из алебастру, изрядною же работою сделан; а другая малая церковь во имя Евангелиста Луки, обе те церкви Римские, также и в той церкви образ Евангелиста Луки резной из алебастру, предивным же мастерством сделан и поставлен на алтаре по правую сторону. Когда идешь в те малые [127] церкви, в земле есть малая пещера высечена из камени, где было пребывание Павла с Лукою Евангелистом. В той пещере поставлены образы св. Павла и св. Луки резные из алебастру предивным мастерством, и перед ними всегда горит лампада. В той пещере христиане берут землю и каменья с верою приходящие себе на освящение; в той же пещере находятся изрядным подобием камения белые, также и другие вещи, которые называют будто змеиные очи и языки, и сказывают, что бывает от них исцеление молитвами св. Апостола Павла; а то суть для того, что на том Мальтийском острове Апостола Павла укусила ехидна. От той пещеры то место 15 миль Итальянских, и в то время св. Павел ту ехидну, которая его укусила, от руки своей отряс в огонь и проклял всех ехидн, бывших на Мальтийском острову, и до ныне которые есть на Мальтийском острову ехидны те не вредят человека; а который человек, имея в руке землю или камень от пещеры Апостола Павла, тот, стоя с землею или с камнем, может взять в руку ехидну, а она его вредити не может. В тех же местах обретаются камни белые подобны ехиднам; о том сказывают, будто те ехидны, которые были во время бытности св. Павла и его проклятием все окаменели и ныне находятся там по горам и по полям и в земле.

Недалеко от той помяненной пещеры есть один курган недобре высок и не велик; около его сделана ограда каменная невысокая ж, а на верху того кургана сделан один каменный невысокий столп, на том столпе поставлен образ Апостола Павла, вырезан из алебастру в меру человеческого возрасту предивным мастерством; а сделано то для того, что св. Павел во время бытности своей на Мальтийском острову всегда восходил на тот помяненный курган и проповедал Христа быти истинного Бога и совершенна человека, поучая народы бывшие в болванохвальстве и приводя их в Христову веру, и в то время обитающие на Мальтийском острову проповедью его познали истинного Бога.

Потом вышепомяненные Мальтийские кавалеры, которые были посланы со мною от гранмейстера, просили меня о том, чтоб я поехал с ними недалеко от церкви св. Апостола Павла смотреть дому гранмейстерова, которые домы гранмейстер имеет при себе для забавы на Мальтийском острове не в далеких местах от города Мальта и при тех домах имеет изрядные сады; а я то их прошение исполнил, в гранмейстеров дом с ними приехал. Тот его дом построен на каменной горе не мал, палат не гораздо много, а построено изрядною препорциею; изнутри подписаны живописными письмами, а иные обиты камками, и поставлены в них [128] кровати изрядные, у всех кроватей завесы и одеялы тафтяные червчатые, а в одной кровать с завесом и одеялом камчатным червчатым же. На той кровати спит гранмейстер, когда в тот дом гулять приедет, а на других спят кавалеры, которые с ним приезжают для забавы. В большой средней палате у стен сделано гранмейстерово место, и над тем местом сделан балдахин бархатный. И вышеписанные кавалеры, которые в тот дом со мною приехали, веселя меня, играли между собою в карты; а как приспело время обеда, тогда те ковалеры просили меня о том, чтоб я в том гранмейстерове доме обедал, и для того гранмейстер прислал в тот его дом из Мальтийского города дворецкого своего и поваров и обед в том его доме про меня изготовили; и я того числа в том его доме обедал, сидя с теми кавалеры за круглым столом, на котором была изрядная скатерть и полотенцы убраны Французскою модою предивно, и обед был устроен зело многояствен и богат, и яствы были разных образцов предивные, также пить вины разные Волоские, Флоренские и Неаполитанские, которые пили мы, мешая с водою чистою. После обеда поставлено было на стол зело много конфектов, сахаров предивных и всяких разных вещей вареных в сахаре и фруктов свежих изрядных. В том обеде блюда и тарелки и ложки и солонки и всякие суды были все серебрянные, и конфекты и фрукты были убраны изрядно на серебрянных блюдах и на тарелках. И по обеде гулял я с теми кавалерами без церемонии запросто, кто хотел – спал, кто хотел гулял; иные играли в карты. И как полуденный жар преминул, и я с теми кавалерами пошел гулять в гранмейстеров сад, который построен при том его вышепомяненном доме. Тот его сад зело велик, построен промеж гор, и зело много в нем деревьев лимонных, помаранцевых, оливных, винных ягод, орехов грецких, орехов миндальных, грушевых, сливных, яблоней, шепталы и иных разных родов, каштанов, цукатов, штотов, фиников, также много виноградов разных белых и красных и иных фруктов, которые на травах родятся. В том же саду построены огороды изрядные, в которых изрядные благовонные травы и цветы. В том его саду видел я многие предивные фонтаны, из которых истекают предивными штуками изрядные сладкие чистые воды, между которыми фонтанами видел одну фонтану зело предивным мастерством сделану, из которой вода течет многими разными штуками: прежде потечет вода подобием солнца и лучи длинные около себя имеет, потом потечет подобием звезды также с лучами, потом многими разными образцами, которых для умедления подробну описывать [129] оставляю; а на остаток та фонтана чинит штуку зело предивну: когда запрешь воду, что не будет из ней истекать, в то время поверх той фонтаны положат один помаранец и пустят воду, тогда водою тот помаранец с той фонтаны подымет вверх высоко и держит долгое время на воде, а упасть не пустит; и паки опустить его водою к тому месту, где прежде положен был и паки подымет. И так может чинить сколько времени изволит, а подняв водою тот помаранец с фонтаны вверх, может его вверху держать на воде хотя целый день, а не уронит, а подымает его в высоту от фонтаны сажени полторы или на две и больше и держит на воде власно как на воздухе. Зело та фонтана изрядна и пречудным мастерством сделана.

Потом пошли в город, который сделан на горе, и напущено в нем оленей и коз диких немало. Потом я из того саду поехал в тех колясках и с теми ж кавалерами до города Мальту, и те кавалеры проводили меня до той остарии, в которой я стоял и, отдав мне поклон, пошли к себе.

Июля в 25-й день. Поутру пришел ко мне вышеписанный кавалер Иосиф Маноель, а потом привезли ко мне гранмейстерову карету, в которой я с тем кавалером приехал к костелу св. Иоанна Предтечи, при котором пребывает епископ Римской веры. Тот костел велик и строения предивного; при том костеле живут сто двадцать человек попов, которые в тех костелах и в приделах того костела служат. Те попы носят на черных своих одеждах кресты белые нашиты на левом плече полотняные, а иные из них носят золотые кресты кавалерские по изволению гранмейстера, которому он поволит. У той церкви сделан придел зело изрядный и немалый, в том приделе построен алтарь по Римской вере, на том алтаре сделаны два ангела литые серебрянные держать одну фигуру литую ж серебрянную, местами золоченую, изрядной работы и зело великую; на той фигуре сделан великий сосуд серебрянный высотою больше аршина, а шириною в три четверти аршина. Тот сосуд на вышеписанной фигуре поворачивается для того, что в том сосуде стоит сосуд же золотой, в котором есть положена рука десная св. Иоанна Пророка и Предтечи Крестителя Господня, и когда потребно ту святую руку из серебрянного сосуда вынять, тогда один поп взойдет на алтарь созади и тот серебрянный сосуд поворотит к себе замком и поотомкнув вынет ту святую руку или, открыв, чтоб сосуд золотой виден был со святою рукою народу, поворотит паки тот серебрянный сосуд дверьми к народу. И как я в тот придел пришел, и ту святую руку [130] в золотом сосуде, выняв из серебрянного сосуда, один Римский поп поставил на алтарь тот золотой сосуд с святою крестителевою рукою. Тот сосуд золотой изрядной работы высотою мало больше полуаршина, а шириною – как можно в него вместиться человеческой руке. Сделан четвероуголен; со всех четырех сторон вставлены в него хрустали, чтоб в нем святая Предтечева рука видна была, а на верху того сосуда поставлен крест четвероконечный подобием тем, как кресты носят Мальтийские кавалеры, весь золотой с алмазы, в котором больше пяти сот алмазов великих и малых, между которыми в средине один алмаз четверогранный зело велик и чисть безмерно. И как я приступил к алтарю, хотя ту святую руку видеть, тогда поп Римский, видя мое желание и хотя мне ту святую руку показать, снял с нее золотой сосуд. И та святая крестителева рука десная от локтя до перстов обложена вся золотом, а над перстами в том золоте сделаны растворы, которые мне отворил тот помяненный Римский поп и показал ту святую Предтечеву руку голую; та его святая рука имеет на себе кожу и плоть и жилы и ногти все нетленно и нимало не иссохло, подобно как живого человека, и не темна, только мало посмугла. И как я сподобился ту святую руку поцеловать; потом паки тот Римский поп накрыл ее тем же золотым сосудом и поставил на алтарь вышепомяненный серебрянный сосуд, где и всегда стоит та святая Иоанна Крестителя рука.

Потом из того вышеписанного придела пришел я в одну сосудохранительницу, которая приделана у той великой Предтечевой церкви. В той сосудохранительнице показывали мне святых мощей.

Образ Спасов письма Луки Евангелиста написан на некакой тонкой коже или на иной какой материи, того от многих лет знать неможно, и наклеен на доску; а написан тот Спасителев образ в терновом венце и в багряной одежде, как был во время святых Своих страстей. Величеством тот образ в высоту в три четверти аршина, а в ширину в пол-аршина; а на другой стороне той доски, к которой тот святой образ приклеен, также приклеен образ Пресвятой Богородицы начерчен на бумаге тем же св. Лукою Евангелистом.

Потом показали крест, в котором древо св. креста Христова. В том же кресте гвоздь тернового венца Христова, в том же кресте кровь пречистая, божественная Спасителя нашего Христа в малом хрустальном сосуде.

Нога св. Лазаря, его же Христос воскресил от мертвых, целая плюсна и персты все нетленны. [131]

Часть малая от святого крестителева носа.

Часть мощей от руки св. великого учителя Восточной церкви пресвятейшего Иоанна патриарха Константинопольского Златоустого.

Часть мощей святых Апостол верховных Петра и Павла.

Часть мощей св. Апостола Иакова.

Часть мощей св. Апостола Варфломея.

Часть от руки св. Анны, матери Пресвятойо Богородицы.

Часть от главного черепа св. мученика Пантелеймона.

Перст один св. Марии Магдалины нетленный, имеет плоть и кожу и ноготь, все цело.

Рука. св. Кирияки преподобной вся нетленная.

Часть мощей св. великомученицы Ефимии Прехвальной.

Кость от руки св. великомученика Георгия Победоносца.

Часть мощей св. мученика Климента.

Часть мощей от руки св. Августина, учителя Западной церкви.

Часть мощей святых бессребрянников Косьмы и Дамиана.

Крест немалый сделан на подножи, пред которым присягает Мальтийский гранмейстер в то время как его посвящают в гранмейстеры. В том кресте часть немалая древа самого Христова креста.

Крест, в котором есть часть древа Христова ж креста, в том же один гвоздь от тернового Христова венца обагрен пречистою и предражайшею божественною кровью. В нем же две малые части некоторой древней материи; а сказывают Мальтийцы, что то есть часть от риз Спасителевых, видом лазоревы и стканы подобием крашенины толстой, редкой и нелощеной.

В одной великой серебрянной шкатуле много вещей святых разных мученических и преподобнических, видимы все за стеклами.

Потом показали мне два креста золотые, которые носят в процессиях, четвероконечные, величеством без мала по аршину, а в них много каменья предивного: яхонтов, лалов, изумрудов великих и алмазов, из которых один ценят 20000 червонных золотых, а другой гораздо дороже. Устроены те кресты предивною работою сканною из финифты.

Потом показали мне дароносицу золотую, сделана по обыкновению Римской церкви сканною работою, в которой есть золота полпуда.

Потом показали много сосудов золотых предивной работы, в которых сосудах и в дароносице и в вышеписанных крестах есть золота больше пяти пуд. Потом много сосудов серебрянных изрядной работы, также много одежд епископских и [132] шапок епископских низанных с каменьем и перстней, которые надевают епископы Западной церкви во время служения по обыкновению своему, также много панагей и крестов, которые носят во время службы епископы Римские. Потом видел в той же сосудохранительнице образ Пресвятые Богородицы стоящей, имеет на руках Предвечного Младенца, Спасителя нашего Христа, вылит из серебра высотою слишком в аршин, и образы двунадесяти Апостол литые ж серебрянные в туж меру, в которых есть серебра пуд 20 или больше. В той же сосудохранительнице показали мне мощи Римских святых, которые у них есть после разорвания веры: святые Балдешки и Тафшкана и святые Киары Францишканы.

Потом из той церкви поехал я до остарии, в которой стоял, и кавалер Иосиф Маноель со мною ж, а приехав в остарию отпустил гранмейстерову карету, подаря слуге его, который мне при той его карете служил, для того что в то число имел я отъезжать из Мальту. Потом подарил вышеписанного кавалера Иосифа Маноеля и благодарствовал ему за его к себе любовь, которую я от него видел в Мальте и чрез того ж кавалера Иосифа Маноеля приказал я униженный свой поклон и благодарение до гранмейстера Мальтийского за многую его в себе благость, которую он ко мне показал в области своей.

Потом тот же вышепомяненный кавалер Иосиф Маноель подал мне паспорт, т. е. проезжий лист, с которым мне можно проехать всю Цицилию и Калабрию даже до Неаполя.

Потом тот же кавалер Иосиф подал мне от гранмейстера лист, которым меня пожаловал Мальтийский гранмейстер, одарил за приезд мой в Мальт, и тот лист принял я у него за великий себе дар и зело за него благодарствовал гранмейстера Мальтийского, а в том листе пишет сице:

«Брат и господин Раймунд Переллос Рокафул, Божиею милостию святого дому шпиталя св. Иоанна Иеросалимитанского и желнерского закону св. гробу Господня майстер покорный и убогий Иисуса Христа страж.

Когда до того нашего острова Мальтийского и до нашего монастыря приехал честнейший и честно урожденный господин Петр Андреевич, пресветлейшего престола царского дворянин Московский, листом его царского величества одаренный, которым всей Европы государям в приемность его вручает, мы того ж честнейшего и честно урожденного Петра Андреевича теми, которыми до учтивости и милости его принадлежало, афектами приняли и принять повелели, яко славные его учтивости и явные его поступки [133] потребовали, и выносили и руку святую Иоанна св. Крестителя, а нашего патрона десную, выставленную для почтения, чтоб видел, яко себе желали. И того нашего острова замки и фортецы оному же мы показали; а целой галер наших гармады видеть не мог, для того что большая часть на помочь Венецкой гармаде от нас послана; однако ж две из тех наших галер, когда из Цицилии до нас приезжал, видел, на которых за кораблями неверных Турков он бежал и уже догоняли, однако ж для нагло повсталого сильного и противного ветру того совершить не могли, которые потом также корабли неприятельские за филюгою, которая филюга помяненного честно урожденного Петра Андреевича везла, гнались, однако ж он за Божиею милостию и хранением до того нашего порту счастливо приехал и потом за повращением до того ж порту помяненных двух галер паки их с довольством и довольным временем видеть мог. И мы, приезд его до нас почитая, при отъезде его тем нашим листом одаряем, которым того ж господина Петра Андреевича всем и всякому особно пресветлейшим государям и князям, до которых бы государств ему приехать случилось, от сердца их покорно просим, чтоб его со учтивыми гонорами, фаворами и всякой ласки повольностями приимовали и принять желали, на что для свидетельства тот наш лист за печатью канцлера нашей на воску черном воображено дали в Мальте, в монастыре нашем, дня 21-го Июля лета 1698».

На том же листу пишет: «записано в канцелярии».

На том же листу подписал наместник канцелярский сице: «Герат Фердинанд Контрераз, наместник канцелярский».

На том же листу печать Мальтийского острова изображена на черном воску.

И мешкал я в той остарии того числа до 12-го часа, а в 12-м часу, расплатясь с хозяином той остарии за все, сошел на филюгу, до которой меня проводил кавалер Иосиф Маноель, и в той филюге того 25-го числа Июля за 4 часа до ночи от Мальтийского острова отлучились до Цицилийского острова.

Остров Мальтийский суть невеликий, кругом его всего 60 миль Ит., стоит от Цицилийского острова на полуденном ветре, который по-итальянски называется остро. Тот Мальтийский остров весь каменный, мало на нем таких мест, на которых родится хлеб и виноград и иные фрукты.

Жилья на том Мальтийском острове много, и зело людей, городов, сел и деревень по тому острову много, а все в послушании под властью Мальтийского гранмейстера. Лошадей на [134] Мальтийском острову мало, а добрых лошадей и нет, работают и возят все на мулах и на лошаках. Подлые люди на Мальтийском острову живут с женами и с детьми, жениться им невозбранно, а все суть католики Римской веры.

Настоящий город на Мальтийском острове называется Мальт и суть не мал и многолюден. В том городе живет сам гранмейстер, и все кавалеры, подобно тому как в монастыре, жен не имеют.

В том городе есть две церкви каменные Греческие, одна во имя Пресвятой Богородицы, а другая во имя Чудотворца Николая. При тех церквах служат священники Греческие, и есть малое число Греков убогих людей; также есть немногие люди Греческой веры, которые выходят и которых берут из неволи Турецкой из Константинополя и из иных Турецких городов.

Римских церквей в Мальте 24 церкви приходских и кроме приделов 7 монастырей разных законов Римской же веры мужских да 4 монастыря Римской же веры девических. Те монастыри и церкви Римские изрядного строения и зело богаты.

Домы кавалерские и всяких Мальтийских жителей в Мальте строения каменного, все изрядного.

Улицы в Мальте все мощеные тесаным четвероугольным каменьем со скатами, чтобы никогда вода не стояла и грязи бы никогда не было.

Город Мальт стоить на неровном месте от моря по косогору и, которые улицы и переулки в Мальте по тому вышеписанному косогору, в тех улицах и переулках поделаны лестницы каменные изрядные, чтоб без труда всходить можно было.

В Мальте лавок и товаров всяких есть довольно, также хлеба и харчу всякого и фруктов много ж и не зело дорого. Марканты Мальтези, т. е. купцы Мальтийские, имеют в Мальте домы изрядные и имеют у себя жен и детей.

Во всякой работе у Мальтийских жителей зело много Турков, которых берут на море в неволю мужеска и женска полу, также есть и Арапов, только немного, а больше есть Барбарешников из Барбари.

Остров Мальтийский от Барбари в самых ближних местах; Барбарийские городы Турецкого салтана от Мальту в 100 верстах и ближе.

В Мальтийском острове в лете зело жары от солнца бывают великие, для того что тот остров суть во Африке и имеет высокость поля 39 градусов, ко екватору близок, и потому в нем [135] бывает безмерно жарко, а холодного времени и снегу на том острову никогда не бывает.

Город Мальт сделан предивною фортификациею и с такими крепостьми от моря и от земли, что уму человеческому непостижимо. Около себя имеет 8 фортец предивными крепостьми устроенных, которых подробну описать никакими делы невозможно.

По обе стороны города Мальты великие проливы морские, в которые входят корабли и галеры, и называются те проливы по-итальянску порты, а по-славянску пристанища судам. Из тех в одном порте есть один малый остров, на котором сделан дом и называется лазарет или контомадия. Когда придут с Востоку каторги, или какие ни есть суды, тогда те суды приведут к тому малому острову, и людей с тех судов посадят на том островку в вышепомяненный дом и не спускают их с того островка никуды, также и к ним никого не пустят 40 ден, опасаяся морового иоветрия и всяких прилипчивых болезней, для того что на Леванте, еже есть на Востоке, на Морейском острову и в иных тамошних местах и в самом Константинополе бывает часто моровое поветрие и иные на люди болезни. А как на том острову приезжие люди 40 дней отсидят и никакие в них болезни не явятся, тогда им дадут свободу с того островка и с судами, в которых приедут, куды хотят идтить или плыть невозбранно. В Мальтийском острове сбирается солдат 60,000 человек, а по нужде и больше.

Мальтийский гранмейстер имеет в Мальте 7 галер великих, из которых на одной бывает генерал, а на 6 галерах капитаны. Тех семи галер генеральская галера да капитанских 4 по вся годы повинны идтить в Левант, т. е. на Восток в Морею на помощь Венецкой гармаде и биться с Турком; а две галеры капитанские повинны по вся годы остаться в Мальте и ходить непрестанно от Мальты до Цицилийского острова и от Цицилии до Мальту, очищая ту дорогу от Турков, чтоб от Цицилии до Мальту также и от Мальтийского острова до Цицилии всяким проезжим людям был путь. Проклятые псы, усмотря когда Мальтийские галеры на Восток уйдут, в Мальте ж останутся только две галеры, и они непрестанно в великих и малых судах на Мальтийском канале шатаются и христиан побирают, которых могут где поймать, что часто и случается.

В Мальте кавалеры все приезжие из разных государств – из Германии и из Гишпании и из Франции и из Польши и из Италии и из иных мест, все есть католики. Обыкновение суть [136] Мальтийских кавалеров такое: когда кто приедет в Мальт, желая достать себе кавалерство и венчан быть кавалерским крестом, тот прежде повинен быть правым католиком Римской веры, а другой веры отныне никого кавалером не учинят. Потому повинен с собою привезть в Мальт из отечества своего свидетельство, что он суть дворянской природы по отце и по матери даже до четвертого роду и чтоб он был неженатый; на том и присягать имеет, что уже ему до кончины своей женату не быть и хранить себя в чистоте даже и до смерти своей. Потом повинен он дать в Мальтийскую казну сто двадцать пять рупий Гиншанских и того будет 250 червонных золотых. Потом повинен он ехать по два года на Мальтийских галерах в Левант, т. е. на Восток, в Морею против Турок биться в помочь Венецкой гармаде и по два года быть повинен на тех Мальтийских галерах, которые остаются в Мальте опасать Цицилийские дороги. А в те четыре года на вышепомяненных галерах будет ему пища от капитана той галеры, на которой он служить будет; а тому капитану за то, что кавалеров, которые есть у него на галере, кормит, дается плата от Мальтийской казны. И как он на галерах в море и на Мальтийском канале урочные времена будет, потом ему дадут крест кавалерский за присягою трех причин: первое – побожность, второе – послушание, третье – убожество, и учинят его Мальтийским кавалером, и будет ему от Мальтийской казны плата на пищу, в которое время живет в Мальте, по 80 шкудов на год; а будет который кавалер взять той платы не похочет, и его кормят на всякий день с прочими кавалеры, которые не берут платы. А для того, где те кавалеры едят, построено в Мальте 7 домов, из которых в одном едят Немцы, т. е. Цесарцы, в другом – Гишпанцы, в третьем – Итальяне, в четвертом – Французы, в пятом – Поляки, в шестом – Венгры, в седьмом – разных государств кавалеры.

В Мальте кавалеры суть разные; первые называются гранкруцы, т. е. старые и честные люди, которые носят великие кресты, нашиты на верхних черных одеждах белые миткальные. Из тех выбираются в гранмейстеры.

Потом кавалеры, которые носят кресты кавалерские, отправя две гармады, как о том писано в сей книге выше сего.

Потом кавалеры, которым даются кресты побожности за каким прошением или по какой ни есть причине знатной честным особам. Те кресты вольны они носить при себе и в герб свой ставить где изволят. [137]

Потом дают кресты грации, т. е. милости, всяким людям, кому похочет дать Мальтийский гранмейстер, и те кресты которым людям будут даны, те люди также вольны их при себе носить как хотят.

А жить Мальтийским кавалерам увольнено где хотят, который не хочет быть в Мальте, и ему вольно ехать до своей отчизны или где похочет служить; а во время нужды, когда б неприятель с великими силами пришел под Мальт и от гранмейстера Мальтийского посланы будут листы к Мальтийским кавалерам, чтоб немедленно все съезжалися в Мальт, тогда всякий Мальтийский кавалер повинен всякую свою нужду покинуть и ехать в Мальт; хотя б неприятель был при своей отчизне, и тем он от Мальтийской поездки удержан быть не может.

Люди в Мальте зело учтивые, а паче почитательны к форестирам, т. е. к приезжим иноземцам, для того что в Мальте честные люди все приезжие из иных государств.

Мастеровых всяких людей в Мальте есть довольно.

У кавалеров Мальтийских, также и у жителей Мальтийцев, карет нет, и в каретах и верхом в Мальтийском городе кавалеры и всякие люди не ездят, разве куда кто похочет ехать из города и те ездят в колясках и верхом; а в городе Мальте в карете только ездит на 6 возниках гранмейстер Мальтийский да за ним бывает кареты две или три, в которых по четыре и по два возника заложены, а сидят в них гранкруцы и ездят за гранмейстером. А тот гранмейстер Мальтийский ездит по вся дни, гуляет и смотрит около города крепостей, потом приезжает в сад, который построен у Мальтийского города на берегу морском, и забавляется в том саду фруктами и смотрит на фонтаны, которые в том саду построены изрядно. А кавалеры Мальтийские, которые старые люди или за болезнию кто пеш ходить не может, тех носят в седнях и имеют у себя седни изрядные золоченый обитые бархатом и иных изрядных работ.

Город Мальт имеет трои ворота проезжие, которые утверждены преславными крепостьми от неприятельского приходу, и по вся ночи те ворота все трои запираются. От приезду, где приходят в Мальт всякие суды, сделано пристанище изрядное. Весь тот берег выкладен белым тесаным каменем, и поделаны с того берегу к морю сходы, лестницы каменные изрядные. На том берегу против Мальтийских городовых ворот сделан столп каменный; в том столпе поставлен образ Иоанна Предтечи поясной, литой из меди на знак того, что он есть Мальту хранитель. [138]

От города Мальта до других мест через море перевозят в барках, также и гулять кавалеры Мальтийские ездят и всякие люди по морю в барках же, а те барки покрыты полотнами и сделаны особою модою. Судов морских в Мальте употребляют: галеры, тартаны, филюги, брегантины и иных таких же, а кораблей, фрегадонов, марцилиянов и иных тому подобных не держат.

Мальтийские галеры, когда бывают в Мальте, ставятся от города Мальта за портом на другой стороне при капитанских домах; там же близко и марнерские домы. И под капитанскими домами ставятся четыре, а под марнерскими домами ставятся три галеры для того, когда нечаянно придет неприятель близко Мальту, чтоб с великою скоростью те галеры могли из Мальтийского порту за приятельскими судами выйтить и поиск над неприятелем учинить.

Когда Мальтийский гранмейстер садится за Мальтийскими великими делами о великих нуждах, тогда с ним в палате заседают 40 человек Мальтийских кавалеров старых и честных людей.

Гранмейстер в Мальте от кавалеров и от всяких людей имеет почтение великое, как надлежит господарю, и послушны ему все во всяких делах; однако ж он, не мысля о каком деле с Мальтийскими кавалеры, ничего не делает.

И того ж Июля в 25-й день, при самом моем отъезде, гранмейстер прислал ко мне от себя одного Мальтийского кавалера, и тот кавалер от лица гранмейстерова меня приветствовал и поздравлял, отпуская меня в надлежащий мой путь с великою любовью.

Гранмейстер Мальтийский носит всегда платье черное; у верхнего его платья на левом плече нашит великий крест белый. Такое ж платье носят гранкруцы, т. е. старые и лучшие Мальтийские кавалеры, из которых выбираются гранмейстеры.

А кавалеры Мальтийские носят платья разной моды, а больше употребляют Французского убору разных цветов; только не может в Мальте ни один кавалер Мальтийский носить золотых кафтанов или иных уборов верхних и исподних, и ни на чем золота и серебра пряденого Мальтийскому кавалеру носить неможно, ни пуговиц деланных пряденых золотом ни серебром не носят. А положил ту заповедь нынешний гранмейстер тому ныне назад три года для того, чтоб Мальтийские кавалеры в тех уборах не изживали казны, а берегли бы денег на войну и на служивые уборы.

Женский наряд в Мальте носят платья особой моды подобно Турецкому, а поверху покрываются черными тафтами долгими даже [139] до yог от головы; а на головах те их покрывали сделаны подобно тому, как носят старицы Киевлянки по обыкновению своему.

В Мальтийском городе со стене и по бастионам великих и малых пушек 700, все медные.

В Мальте много около города мельниц ветрянных каменных, мелят парусами хлеб всякий, а парусы шерстяные.

На Мальтийском острову лесу нет нигде, привозят уголья и дрова из Цицилийского острова. Животины на Мальтийском острову рогатой – коров нет, и привозят сыры и масло из Цицилии и из других мест. Также снегу и льду на Мальтийском острову никогда не бывает, привозят из Цицилии ж. И всякие товары на Мальтийском острову привозные из Франции, из Англии, из Италии и из иных мест.

Монета в Мальте своя вся медная, серебрянной монеты никакой нет; меняют золотые червонные на медные деньги, которые называются тары, а во всяком таре по 20-ти гранов, а в шкуде 12 таров, а за червонный золотой дают по три шкуда, и того будет 36 таров.

Поехал я из Мальтийского острова из порту в филюге на веслах и, отъехав мало, подняли парус, ветр нам был недобре способный и невеликий, и бежали мы тем ветром по морю Мальтийской гольфы с час. А потом стала бонация, т. е. безветрие, и мы шли на гребле до ночи три часа, а в четвертом часу ночи припал нам ветр способный и немалый, и мы, подняв два паруса, бежали тем ветром во всю ночь и на первом часу дня Июля 26-го прибежали к Цицилийскому острову. Потом ветр пристал, и мы, собрав парусы, шли на веслах и пришли 26-го числа Июля в третьем часу дня к месту, которое называется Капо-Пассато, и в том месте стояли мы до 12-го часа того дня и пи шли также на веслах. Потом припал ветр способный и немалый, и мы, подняв два паруса, бежали в своей филюге тем ветром весь тот день и прибежали за тря часа до ночи к одному месту, которое называется Боначи, от Мальту 130 миль Итальянских, и под тем местом ночевали в пристанище; то место жильем самое малое, живут тут все рыболовы, и тех малое число.

Июля в 27-й день. Пошли мы на веслах, для того что время было безветрие, а потом припал малый ветер, которым подняв два паруса бежали; к тому ж и веслами гребли; потом паки стала бонация, т. е. безветрие, и паки был ветер, и в тот день шли на веслах, а иногда на парусе и за шесть часов до ночи пристали к одному месту, которое называется Лядреца, и стояли шесть часов [140] дня и ночи один час и плыли от того места на веслах, хотели идтить во всю ночь, чтоб наутро придтить в Мисину. И как вышли из порту, в то время почал быть ветр великий нашему пути в противность, также и вода морская по своему природному обыкновению прибытия и убытия была надлежащему нашему пути в противление, за чем мы ту ночь далее идтить не могли, пристали близко одной гвардии, т. е. сторожи, стоящей на берегу морском на Цицилийском острову для приходу неприятельского, о чем я писал в сей книге выше сего подлинно. Те солдаты, которые тут стояли на стороже, не велели нам близко себя подъезжать, не веря нам, чая себе неприятелей, и стреляли по нас из мушкетов; однако ж за помощию Божиею все мы сохранились от той стрельбы в целости и стояли одаль той сторожи в том месте, от вышеписанного места Лядрецы одну отъехав Итальянскую милю или меньше, ожидая того, чтоб ветр противный умалился и вода б морская по природе своей поворотилась течением в способность надлежащего нашего пути. И о полуночи с того места мы пошли, для того что вода морская естественным своим движением в тех часах не была пути нашему противна, а рушилася в надлежащий наш тракт способно, а ветр нам был противный и зело великий от полуночи. И до свету и дня пять часов шли мы подле берегу на веслах с великим трудом.

Июля в 28-й день. В пятом часу дня пристали мы под городом Санта-Лезина, для того что ветр нам был противный и зело великий, не могли больше идтить ни парусом, ни на веслах, и стояли в том месте 10 часов, ожидали чтоб ветр противный престал или бы изменил дыхание, чтоб могли идтить парусом или на веслах. И того числа во весь день ветр не престал и не изменился, и мы в том месте стояли и ночи 4 часа, а в пятом часу из под того города пошли на веслах, для того что ветр был, хотя и противен, только недобре велик, и шли мы на веслах во всю ночь, а на первом часу дня Июля 29-го, не дошед до Мисины за 12 миль Итальянских, наняли одну лошадь и привязали свою филюгу веревкою к той лошади, и так подле берегу та лошадь везла нас до Мисины, для того что марнери безмерно утрудились от весел для противных, сильных и великих ветров.

Июля в 29-й день. В третьем часу дня приехали мы в Мисину во время Мисинской ярмарки и, пристав к берегу, показали свою практику, т. е. проезжий лист, который мне дан был из Мальту; и того моего проезжего листа осмотря, позволили мне идтить в город. И я, из филюги вышед, пришел в остарию в туж, в которой стоял, едучи в Мальт и, в той остарии [141] обедав, стоял того числа до 12-го часа, а за четыре часа до ночи из той остарии пришел на свою филюгу и поехал в надлежащий свой путь до Неаполя подле берега Цицилийского острову.

Вышепомяненная Мисинская ярмарка бывает по вся годы в Июле, и торгуют 15 ден приезжая марканты, т. е. купцы, из разных мест с разными товары, из Франции, из Англии, из Италии и из иных государств и торгуют в Мисине за городом по морскому берегу; бывают для той ярмонки поделаны лавки из досок, и в тех лавках убираются всякие купецкие приезжие люди и Мисинские жители со всякими товары; а которых товаров распродать во время ярманки приезжие торговые люди не успеют, те товары между собою разменяв товар на товар, отъезжают в свои край по-прежнему.

Под Мисиною много филюг и барок рыболовских, которые ловят рыбы великие; те рыбы Гишпанцы называют шпадами, подобна та рыба видом рыбе севрюге, только велика как белуга, нос зело долог, без мала будет полсажени. Та рыба визиги не имеет, а имеет кости спинные подобны щучьим. Также ловят и иные рыбы великие и мелкие, которые обретаюгся в море, и недорого в Мисине купят рыбу всякую, и раки зело великие в длину по аршину и зело толсты.

Того ж числа за два часа до ночи пришли мы к одному месту, которое называется Тортодефар, от Мисины 12 миль Итальянских, стоить то место на углу Цицилийского острова от Калабрии. И мы под тем местом стояли до ночи, а на первом часу ночи пошли чрез узкое место моря к Калабрии, для того что. под тем местом ТортодеФар ночевать не могли, потому что в том месте Цицилийский остров пришел к Калабрийскому острову зело близко, и море в том месте между Калабрией и Цицилией гораздо узко, и как воды морские по натуре своей прибытие и убытие чинят, и в то время в том узком месте море течет зело быстро подобно быстрой реке, и мы в том месте опаслися стоять, чтоб филюги нашей ночью не оторвало водою и не учинило бы какие шкоды. И пришли мы в четвертом часу ночи к Калабрийскому берегу и пристали под берегом Лябаняром, от Тортодефара 15 миль Итальянских, и под Лябаняром стояли во всю ночь, для того что в той ночи идтить не могли дале: возбранила нам великая туча, из которой во всю ночь был превеликий дождь и град и молния безмерно палила.

Июля в 30-й день. Поутру рано из под Лябаняра мы пошли на веслах, для того что ветру никакого не было, и Цицилийский [142] остров остался назади нас влеве, а Калабрия почала у нас быть вправе. Потом поравнялися против одного островка, который называется Стронголо; на том островку одна высокая гора, которая от сотворения света непрестанно горит, в день от нее видеть великий дым, а в ночи видеть из нее исходящий пламень огня великого. Та гора была у меня влеве, а Калабрия вправе, и в том месте припал нам ветр западный, что Итальяне называют понентом, и мы, подняв два паруса, бежали тем ветром мало не во весь день и прибежали за два часа до ночи в Калабрию под город Лябонтею; под тем городом мы ночевали.

Июля в 31-й день. За полтора часа до свету из-под Лябонтеи пошли мы на веслах, для того что ветр в то время никакой не был, и в третьем часу того дня приехали мы к одному месту, которое называетса Павло. Под тем местом мы пристали, для того что патрон, т. е. господин филюги, которой меня возил, и марнеры хотели слушать обедни, потому что в то число был день недельный. И отслушав обедни, паки пошли в пятом часу того дня на веслах, для того что было безветрие, и пришли мы того дня за пять часов до ночи в Калабрии ж под место Порто-ди-Санта-Мария, и в том месте мы ночевали.

Августа в 1-й день. За три часа до свету из-под места Порто-ди-Санта-Мария пошли мы на веслах, потому что не было никакого ветру, а потом припал ветер небольшой, и мы, подняв два паруса, шли им малое время; потом паки ветер престал, и мы, подвязав парусы, пошли паки на гребле и прошли Калабрию всю. Потом пришли против берегов Неаполитанского королевства; в том месте почал нам быть ветер немалый, и мы, подняв два паруса, бежали тем ветром мало не во весь тот день, а за шесть часов до ночи приплыли Неаполитанского королевства к одному месту, которое называется Палянудо. Под тем местом пристали мы и ночевали. В том месте города нет, только одна остария, т. е. постоялый двор при одном порте, где пристают суды от противных ветров.

Августа во 2-й день. На первом часу дня пошли мы из-под Палянуда на веслах и не могли из порту выйтить за страхом от великого волнения морского, поворотились назад; также и других три филюги, которые хотели идтить в Неаполь, стояли с нашею филюгою в том же порте вместе и для великих волн морских, чтоб филюг волнами об землю не разбило, выняли все филюги там бывшие из воды на берег. В том же порте стояли три тартаны, для того что за великою погодою морскою идтить морем не могли. В [143] том порте зело много ловят рыб, которые называются по-гишпански тунды. Те рыбы великостью с малого осетра, только тоньше осетра, голова подобна семге, а сама рыба та ипостась имеет особую. Тело той рыбы серое, красно, подобно говяжью мясу; а когда ту рыбу сварят или испекут, тогда бывает бело. Той рыбы тело и слоевато и зело укусно. Гишпанцы ту рыбу гораздо употребляют. В том порте в одну ночь рыболовы поймали тех рыб сто и двадцать. И то Августа 2-е число стояли мы в том порте, ожидая благополучного времени ко плаванию весь тот день и не могли выйтить из того порту с препятием великого противного ветру, и ночевали мы в том порте другую ночь. Имели мы у себя тут оскудение хлеба и вина, а купить в том порте кроме вышеписанной рыбы ничего не сыскали, потому что то место пустое и от жилых мест отдалено, также и фруктов, т. е. гроздья, в том порте никакого не могли сыскать продажного; потому что около того порту по горам места каменные и леса есть мелкие, а пашни в том месте малое число, где сеют пшеницу, а плодовитых дерев по тем горам никаких не растет; а которые есть жители по тем горам, и те зело скудны, и малое их число в том месте обретается, а которые и есть и те все забавляются рыболовством и продают ту рыбу в кляшторы, т. е. в монастыри, близко того порту обретающиеся в горах. В том порте наехал я трех человек Французов, которые сказали мне, что королевич Французский едет в Неаполь гулять, а с ним 20 галер, и остался-де от них близко Риму в городе Цитавече, и чаем-де, что в сих числах приплывет в Неаполь не измешкав.

Августа в 3-й день. На первом часу дня из-под Палянуда пошли мы на веслах и вышед из порту на море подняли два паруса, для того что ветер был со стороны, однако ж надлежащему нашему пути был способен, и тем ветром бежали три часа и, прибежав к месту Ляцерон, вошли под ним в порт и, пристав к берегу, филюгу свою вывяли из воды на берег, для того что тот порт каменист и опасались, чтоб великими морскими волнами не разбило филюги нашей о камень; а идтить из того места в надлежащий свой путь не могли, для того что ветер был посторонний и зело велик, также и волны морские преестественно были велики. И из-под вышеписанного места Палянуда с великим страхом насилу дошли до того места, которое называется Ляцерона, и под Ляцероною стояли мы того дня до обеда, чаяли измены или престания ветра; и по обеде ветер изменился, а начал быть ветер нам самый противный и зело великий, к тому ж дождь почал быть [144] превеликий, и затем мы того дня из под Ляцерона идтить не могли, стояли тут до ночи, и в ночи также был ветер противный и дождь великий, и мы в том месте и ночевали за тою великою фортуною.

Августа в 4-й день. За полчаса до дня из-под Ляцерона пошли мы на веслах, для того что ветер престал и было безветрие и волнения великого в море не было. И так мы шли того числа до 3-го часа, а в третьем часу того дня приплыли мы под город Лалакосу. В том месте стоит караул из Неаполя для всяких проезжих судов по морю, которые ходят из Неаполя в Калабрию и из Калабрии в Неаполь. В том месте всякое судно, пловущее из Калабрии в Неаполь, повинно пристать и показать всякие вещи, которые в том судне будут для того, чтоб никаких товаров в Неаполь без пошлин не провозили. И как наша филюга под тем местом к берегу пристала, и ко мне на филюгу пришел один человек Неаполитанец, который в том месте за начальника пребывает над гвардиею, и смотрел у меня всяких вещей, которые у меня были на филюге и в сундуке моем смотрел, который сундук у меня был на филюге с моими вещами, также у хозяина филюги нашей и у марнеров у всех осматривал всего и, видя, что на филюге нашей никаких купецких вещей нет, отпустил нас скоро; и мы, от того места отшед недалеко, подняли два паруса, для того что ветер почал быть нам способный, только невелик и тем ветром на двух парусах, к тому ж еще и веслами, гребли. Шли мы того дня до 5-го часа, а в пятом часу паки ветер престал и было безветрие до 7-го часа, и мы шли на веслах, а в 7-м часу почал быть ветер немалый, а нам недобре способный, который называют Итальяне непонтом, т. е. западный. И мы, подняв два паруса, побежали тем ветром к земле, а в надлежащий свой путь тем ветром идтить не могли, и за три часа до ночи прибежали мы под одно место, которое называется Санто-Андреа, и стали в порте, в котором пристают небольшие суды. Тот город стоит при самом море под высокими горами, строение в нем все каменное, построен на веселоватом месте. В том городе живет арцибискуп Римской веры. В том же городе в одной палате лежат 100 тел человеческих, нетленны все; а какие те были люди и какой веры, о том неведомо, для того что самых древних лет те их телеса тут лежат нетленны. Около того города зело высокие горы каменные при море, по тем горам есть много зело жилья строения каменного изрядного, между которым строением на одной горе построен монастырь Римской веры, в нем живут законники Францишканы. В том монастыре костел во имя [145] Пресвятой Богородицы, в том костеле образ Богородицын, чудотворная икона. Тот монастырь стоит зело на веселом месте, строение в нем каменное, изрядное. И стояли мы в том порте того числа до ночи и ночевали тут же в том же порте.

Августа в 5-й день. За 4 часа до свету пошли мы из того места на веслах и шли 3 часа подле берегу, и за час до дня нашла на нас зело великая туча, из которой был гром и молния и дождь преестественно великий и ветр противный надлежащему нашему пути, и мы в это время не могли нимало поступить дале пристани в прилучившемся тут порте на пустом месте; а ежели б в том месте не прилучилось пристанища, и нам бы от той тучи быть в море в великом страховании. И стояли мы в том пустом месте час, и еще иных три филюги стояли тут же с нами; а как приспел день, и мы из того порту пошли на веслах, для того что туча прошла и был дождь небольшой и нам плыть не мешал. И так мы шли на веслах два часа дня, а потом почал быть ветр невеликий, а нам способный, который Итальяне называют сироком, т. е. меж Востоку и Полудня. И мы, подняв два паруса, тем ветром побежали к Неаполю и бежали один час поперек каналу, и в одном месте обонял нас дух великий янтарного масла власно, как бы множество его пролито где было. О том сказывали мне Неаполитанцы, что в том месте в древние лета был великий город, где множество делали янтарного масла, и волею Божиею в древние ж лета тот город и с островом, на котором он стоял, потопило морем, и с того времени и до днесь на том месте обоняется дух янтарного масла; а когда бывает безветрие и море стоит тихо, ни малых волн не бывает, в то время приезжают в малых барках на то место и находят и ныне поверх воды выплывает янтарное масло, которое собирают в сосуды и употребляют от животных болезней. От того места ветр нам способный умалился, и мы плыли парусом и гребли веслами для поспешения, чтоб в скором времени приплыть в Неаполь: опасались еще таких же туч, которая прешкодила нам того числа дорогу, о которой писал выше сего. И так плыли еще час, и почал быть в видении от нас город Неаполь, и до самого Неаполя мы плыли на веслах и парусов не подбирали, и в пятом часу дня приплыли мы в Неаполь и, пристав в Неапольском порте к берегу, показав практику свою, т. е. проезший свой лист, который мне дан из Мальту, с филюги сошел и пришел в Неаполе в остарию в туж, в которой прежде стоял, которая называется Гелимбадеоро.

Того ж числа, уведав о моем в Неаполь приезде, кавалер [146] Мальтийский Николай и брат его, Неаполитанец Гаитан, прозвищем Реко, приехали ко мне в остарию и зело меня радостно приветствовали; также заимно и я им благодарствовал за их к себе любовь, что по их письмам и в Мальте ко мне от Мальтийских кавалеров являлась всякая любовь. И сидя у меня те Неаполитанцы время довольное, поехали к себе, а я того числа из остарии никуды не ходил.

Августа в 6-й день. По обеде Неаполитанец Мальтийский кавалер Николай Реко прислал ко мне в остарию слугу своего, а с ним прислал в подарках св. икону малую, писану на кости слоновой изрядным живописными мастерством, образ Распятия Христова. Того ж числа тот же Неаполитанец Мальтийский кавалер Николай Реко с братом свовм Гаитаном приехали ко мне в остарию и просили меня о том, чтоб я с ними в их карете поехал гулять, и я по прошению их с ними поехал в карете их и, гуляя по Неаполю, приехали к одной аптеке, в которой продают всякие аптекарские питья. У той лавки те Неаполитанцы Николай и Гаитан потчивали меня шербетами и лимонадами разными, где мы с ними выпив по чашке, поехали гулять на берег к морю, где есть обычай Неаполитанцам честным людям и женам их и дочерям гулять по вся дни ездя в каретах. И по тому морскому берегу гуляли мы даже до ночи и видел там множество ездят в каретах Неаполитанских жителей честных людей, и девицы гуляли по тому ж морскому берегу. А как наступила ночь, и я с теми Неаполитанцы приехал в остарию к себе, в которой я стоял, и Мальтийский кавалер Николай Реко с братом своим Гаитаном, побыв у меня в остарии, поехали к себе в дом.

Августа в 7-й день. Нанял я себе фурмана из Неаполя до Венеции, чтоб ему отвезть меня в коляске со всеми при мне будучими вещами и от Неаполя до Венеции во всю дорогу тому фурману меня кормить и поить и за каморы и за постели платить ему ж и что доведется где давать от проезду или имать и проезжие листы, и то все давать ему ж фурману, а мне до того ни до чего дела нет; а дал я им за тот провоз и за пищу и за все вышеписанное 23 золотых червонных. И за тою же платою стоять тому фурману в Риме пять дней, а во Флоренции стоять один день для того, чтоб мне в Риме и во Флоренции видеть всякие вещи, которые потребно форестирам смотреть. А ежели я в Риме и во Флоренции или в ином месте больше вышеписанных дней буду, и за те простойные дни повинен я платить фурману за пищу свою и за постоялое. И из той вышеписанной ряды дал я тому фурману [147] половину, 11 золотых червонных с полузолотым, а другую половину, столько ж, отдать мне тому фурману как он меня привезет близко Венеции в город Местр. И в том во всем взял я на того фурмана письмо с порукою, а поручился по нем хозяин той остарии, в которой я стоял, породою Цесарец, а именем Мартын, и подписался в том письме, которое я на фурмана взял, тот Мартын своею рукою, что тому фурману по вышеписанному договору во всем исправиться и в дороге служить мне добре со всяким повиновением.

Того ж числа по обеде счелся я с хозяином той остарии Мартыном, и довелось мне ему заплатить за пищу, и за питье, и за каморы, и за постелю всего, что я у него стоял до Мальтийской поездки, и что стоял из Мальту приехав, 20 дукатов, и я не имел что ему заплатить и в том оставил у него заклад до выкупу, для того что у меня денег уже ничего не было и проживал с великою скудостию и о том своем закладе оставил у него ж письмо: ежели кому Московскому человеку случится в Неаполь приехать, чтоб тот мой заклад у него выкупил, а я ему за то повинен буду платить.

Того ж числа пришли ко мне филюги моей, на которой я ездил к Мальт, патрон и маринеры поклониться, и я им сверх договорной цены, оскудя себя, дал шесть ефимков за то, что они меня явно увезли от басурманских Турецких рук и, разделався с ними во всем, отпустил их от себя, потчивая довольно.

Того ж числа пришел в Неаполь корабль Французский и сказал, что-де Французские 20 галер, о которых я слышал на дороге едучи из Мальту, пришли до Неаполя за 60 верст и стоят там, ожидая времени способного, которым могут придтить в Неаполь; а королевича-де Французского на тех галерах нет, только-де один генерал и кавалеры и дворяне-Французы ездят гулять и смотреть свету. Однако ж сия вещь рассуждается, что тот Французский караван ходит поморю не просто, и в Неаполь приходътех Французских галер не для одного смотрения Неаполя: есть некоторые в том иные причины под прикрытием, потому что король Французский человек мудрой и вымышленник великий на расширение своего государства; и для того рассуждается то Французское гуляние так во многих галерах, что хотят учинить некакую шкуду, а паче чаю, быть от них некаким причинам над Неаполем или где в ином месте в Гишпанском королевстве. И я, тот Французский караван хотя видеть, не поехал в надлежащий свой путь [148] из Неаполя сего числа, а отложил езду свою сего ж месяца до 9-го числа.

Того ж числа приехал ко мне в остарию Неаполитанец помяненный Гаитан Реко и просил меня, чтоб я с ним поехал в его карете гулять на берег морской, где обычай Неаполитанскому вицерею, также Неаполитанским жителям, гулять по вся недели по морю в филюгах, как о том писал я в сей книге выше сего; а Неаполитанского вицерея жена, также Неаполитанских честных мужей жены и девицы, гуляют при море по берегу морскому в каретах. И я с ним Гаитаном в карете его поехал гулять и, приехав на берег к морю, гуляя видел в каретах зело много Неаполитанских жителей и жен их и дочерей-девиц, гуляющих по тому морскому берегу; также по морю видел плавающие многие филюги, в которых ездят и гуляют Неаполитанцы честные люди и, приезжая к берегу, кланяются и поздравляют женам и девицам, которые на том берегу при море сидят в каретах. И приехав ко мне, где я стоял в карете, Неаполитанские жители, дуки, маркезы и кавалеры в одной филюге просили меня о том, чтоб я сел с ними в их филюге и поехал бы гулять по морю, которого их прошения не хотел я прослушать, сел к ним в филюгу, и гуляли по морю даже до ночи и два часа ночи; потом в третьем часу ночи приехали в Неаполь к одному месту, которое место называется Санталюция. В том месте тех помяненных дуков и маркезов и кавалеров стояли кареты, и, вышед из филюги, сели в кареты и меня посадили в свою ж карету, и сели со мною из них два человека, а достальные, отдан мне поклон, сели в свои кареты и поехали по домам; а я с теми кавалерами, которые со мною сели в одну карету, поехал к себе в остарию, в которой я стоял, и те кавалеры, которые со мною сидели в одной карете, проводили меня до той остарии, в которой я стоял, и также отдав мне поклон, поехали к себе, а я остался у себя в остарии, в которой стоял.

Августа в 8-й день. Поутру рано пришли в Неаполь пять галер Гишпанских, которые называются Еновские, а те галеры Гишпанского короля из города, который называется Варцелония, тот город от Неаполя 1000 миль Итальянских. А пришли те галеры в Неаполь для того, что Французских галер ожидают в Неаполь, о которых я в сей книге писал выше сего, и для всякого опасения те Гишпанского короля Еновские галеры пришли в Неаполь: а как те Гишпанские галеры шли в Неаполь, и за 60 миль Итальянских обошли до Неаполя помяненные Французские галеры; всех [149] их 20 галер да четыре корабля. И с тех Французских галер и кораблей, поздравляя Еновским галерам, учинили сальво, т. е. почтение, стреляли из пушек, а с тех Гишпанских галер заимной чести и поздравления тем Французским галерам и кораблям не отдали, из пушек не стреляли, для того что обещали им ту заимную честь, а по-итальянски сальво, отдать в Неаполе с повелением Неаполитанского вицерея посполито с Неаполитанскими галерами и с иными судами, которые обретаются в Неапольском порте. А как те Гишпанские пять галер в Неапольской порт вошли, и со всех тех галер стреляли из пушек, отдавали честь Неаполитанскому вицерею и всем Неаполитанцам, и стали те пять галер в Неаполитанском порте с Неаполитанскими галерами купно, а Неаполитанских всего в двух портах 10 галер кроме иных судов всяких. В тех же портах много зело кораблей, фрегаданов, тартан, филюг и иных всяких судов морских. Того ж числа пред обедом приехал ко мне в остарию один дук Неаполитанский да два кавалера и сидели у меня час довольный, казали мне листы печатные, которые присланы в Неаполь из Венеции о новых вестях. В тех листах писано перво о гармаде Венецкой, т. е. о караване их морском, который есть в море против Турков, что там делается; потом писано о приходе послов Московских в Цесарское государство в город Вену и как им была от цесаря Римского приемность и почтение и увеселение и в которые места те Московские послы из Вены хотели идтить, о том о всем в тех листах писано. И потом те дук и кавалеры поехали от меня по домам.

Того ж числа по обеде приехали ко мне три человека кавалеров Неаполитанских и просили меня, чтоб я с ними поехал гулять, и я с ними по прошению их приехал в один верхний город, что называется замок, а по-итальянски называется Каштельново. Тот город изрядного строения, сделан с великими крепостьми и множество в нем великих, изрядных пушек и зело велик, четыре тысячи человек в нем жителей всяких людей. В том замке 300 человек солдат всегда бывает для сторожи. В том замке живет кастелян, дом его тут зело велик, множество палат изрядных в три жилья в высоту, в которых палатах я гулял и смотрел их всех, те палаты построены изрядною препорциею. В том же замке церковь Римская изрядная и немалая, убрана изнутри резьбами алебастровыми и письмами живописными изрядными, хоры в той церкви золоченые изрядной работы, на которых стоят великие изрядные органы. Из того костела сделана вверх в кастелановы палаты лестница круглая пречудной работою и зело [150] высока. В том же костеле видел я на одном алтаре образ Архистратига Михаила вырезан из одного алебастрового чистого камени, который отдает звук власно как золото, когда ударишь его железом, и сделан тот образ преудивительною работою. С приезду в тот замок сделаны ворота из белого мрамору резною пречудною работою и зело высоки, затворы у тех ворот сделаны медные листы зело преславною работою. Над теми воротами повешен один змей, который называется коркодил, зело велик и толст; а убит тот коркодил в том рву, который сделан около того замку; в том рву того коркодила было житие. Из того замку сошел я к порту морскому, в котором стояли Неаполитанские галеры, с ними ж стоят галеры Еновские, о которых писано выше. Из тех Еновских галер взошел я на одну галеру генеральскую; а ныне на ней генерала не было, а был наместник генеральский, который принял меня на той галере с великой любовью, и я, смотря той галеры и сидя с тем генеральским наместником час довольный, пошел от него с галеры в карету, и он послал меня проводить до кареты сына своего, а сам меня не мог проводить, для того что болен ногами и с кресел встать не может. И тот его сын проводил меня до кареты, где я, отдав ему поклон, поехал к себе в остарию, в которой стоял; а кавалеры Неаполитанцы, которые со мной ездили, проводили меня до той остарии и, отдав мне поклон, поехали к себе. Тот помяненный генеральский наместник сказывал мне, что он видел Французские галеры, которые идут в Неаполь, о которых я в сей книге писал выше сего, и на тех галерах у начальных людей много зело богатства, золота и серебра в судах и всяких изрядных уборов, также Французы на тех галерах и Мальтийские кавалеры зело богаты и уборны, и сказал, что-де генералу тех галер короля Французского жалованья корму на год по 20000 шкудов, а капитанам на месяц каждому по 200 шкудов, да на пищу всякому капитану в год по 500 шкудов; а бывши-де те галеры Французские в Неаполе, пойдут на Цицилийский остров в город Палерму, желая его видеть, для того что тот город зело велик и строения изрядного. А как те Французские галеры из Неаполя в Палерму пойдут, и с ними-де вместе пойдут из Неаполя те помяненные Еновские галеры и Неапольские все, и будет их всех Еновских и Неапольских 17 галер; а пойдут они будто для почтения Французского каравана, а паче для опасения, чтоб Французы в Цицилии не учинили какой конфузии, т. е. замешания. А в Палерме всегда стоят Гишпанских же шесть галер во всякой готовности; однако ж [151] Гишпанцы от Французов имеют опасение, хотя и мир между собою учинили, а совершенно друг другу верить не хотят.

Августа в 9-й день. Хотел я из Неаполя поехать до Риму рано, и мне сказали, что-де сего числа приплывут в Неаполь помяненные Французские галеры и корабли, о которых писано выше; и я, желая тот Французский караван видеть, ожидал его в Неаполе сего числа до 12-го часа, желая и то видеть, какое почтение Неаполитанцы учинять тому Французскому каравану; а изготовлены были многие дивные вещи у Неапольского вицерея и у всех Неапольских жителей на почтение того Французского каравана. Однако ж я того не видал, для того что в то число тот Французский караван в Неаполь не пришел, а я дале того ожидать его в Неаполе не мог, для того что фурман был у меня нанят, и в договорном с ним письме было написано, что мне ехать из Неаполя до Риму сего Августа 9-го числа, и в Неаполе мешкать не хотел; затем я того Французского каравана в Неаполе не дожидался. Того ж числа за два часа до вечера приехал ко мне в остарию фурман с коляскою, и я вещи свои, которые были при мне, на ту коляску поставя и со всем управясь и с хозяином той остарии, в которой стоял, разделався, из Неаполя поехал до Риму.

При отъезде моем из Неаполя приехали ко мне в остарию Неаполитанские дворяне и приветствовали меня при отъезде моем любовно и рассуждали с великим прилежанием о проезде моем в Рим, как мне в той дороге подобает своего здоровья хранить от злого воздуху; потому что в сих числах от Неаполя до Риму бывает по вся годы воздух тяжелый, и кто едет в сих числах от Неаполя до Риму или из Риму в Неаполь, тому потребно мало есть и мало пить и мало спать в день, а ночью отнюдь спать не надобно нимало, во всю ночь надобно ехать, а в день стоять; и зело потребно в той дороге употреблять табаку дымового и носового, для того что дымовой табак отгоняет тягостный воздух, а носовой табак не допускает того злого воздуху обонять, и так теми двумя вещами в той дороге сохраняется человеческое здоровье, и приезжают в сих злых числах нз Риму в Неаполь и из Неаполя в Рим в добром здоровье. Того ж числа учинилась в Неаполе вещь такая: был сделан за городом Неаполем один дом, в котором делали порох, недалеко от той горы, которая всегда от сотворения света горит, о которой писано в сей книге выше сего, и от той горы некоторым случаем в тот порохового дела двор припал огонь, и запалился порох, которого было много, и тот двор и в нем в то время бывших 60 человек Неаполитанцев взорвало совсем и [152] тех людей всех 60 человек побило до смерти. О том случае зело Неаполитанский вицерей и все Неаполитанцы скорбели, что такая несчастная оказия учинилась.

Как я из Неаполя поехал, и меня в Неаполе одерживали на трех заставах, где стоят Неаполитанские солдаты для осмотру всяких проезжих людей и осматривают всяких чинов людей, кто ни едет в Неаполь или из Неаполя, чтоб не провозили неявленных товаров; и на тех заставах показав я солдатам проезжие свои грамоты и подаря их по обыкновению, проехал те все три заставы без осмотру и в другом часу ночи приехал в город Аверцу. Тот город Гишпанского короля Неаполитанской провинции, от Неаполя 8 миль Итальянских, строение в нем все каменное изрядное и город немалый; до того города от Неаполя по дороге много жилья домов изрядных строения каменного и множество по полям виноградов, которые растут подле высоких дерев и по тем деревьям вьются зело высоко. В том городе Аверце я не стоял, проехал мимо и в четвертом часу ночи приехал в город Капую, от Аверцы 8 миль Итальянских. В том городе я стал в остарии. Тот город зело крепок и велик, стоит над рекою, которая зовется Капуей; под тою рекою в земле прокопаны пречудным разумом дороги, которыми можно без нужды на лошадях ездить, и называют тот город Неаполитанцы ключем Неаполитанским для великой его крепости. В том городе была древняя Неаполитанская столица, и доныне в том городе престолы Неаполитанских королей. И как король Французский воевал Неаполитанское королевство и побрал все городы и самый Неаполь взял, а того города Капуи взять не мог никакими мерами, для того что безмерными крепостьми утвержден. В том городе в остарии стоял я полных 3 часа, а в четвертом часу из того города поехал и ехал всю ночь и в день два часа. И по той дороге от города Капуи много виноградов и пашни есть, по которым сеют пшеницы по ровным местам и по небольшим горам; также есть и леса небольшие, и жилья по той дороге есть немало.

Августа в 10 день. В третьем часу приехал я в остарию, которая называется Сантагата, в той остарии стал обедать, от Капуи 18 миль Итальянских, и стоял я в той остарии до 12-го часа и в том часу поехал для того, что по той дороге в сих числах в день не ездят для великих жаров Июля злого воздуху, а ездят ночьми. И приехал я к реке, которая называется Гарляне; подле той реки ехал мили с две Итальянских и приехал к перевозу, который называется Траста. Та река немалая, крутоберега [153] и глубока, кроме перевозу переехать ее не можно, мостов на ней нет, переезжают на небольшом пароме. У того перевозу по обе стороны той реки построены башни каменные немалый, у тех башень построены палаты для сторож; в тех палатах бывают всегда капитан с солдатами для воровских людей, чтоб проезжим всяким людям от воров было проезжать безопасно, а плата тому капитану и солдатам от Гишпанского короля, а с проезжих людей тот капитан и солдаты ничего не берут. При том же перевозе по обе ж стороны реки у помяненных палат поделаны неболыпия каменные каплицы Римской веры, в которых по вся дни отправляются Римские обедни для капитана и солдат, которые тут стоять на карауле, и для всяких проезжих людей. В том месте я, перевозясь ту руку, проехал в отдачу часов дневных и приехал в остарию, которая называется Симунель, от того перевозу две мили Итальянских. В той остарии я стоял до 2-го часа ночи, тут ужинал. От остарии до Сантагата 8 миль Итальянских до перевозу. По той дороге виноградов я не видал, ехал полями изрядными, по которым много пашни под пшеницы и сенокосов много ж изрядных. По тем полям много стад животинных коров и быков на паствах. А от того перевозу как я перевезся, поехал я к остарии Симунеля, и в том месте знать многое строение древних лет каменное разваленное, знатно было изрядным мастерством построено, между которым строением знать от великих гор построены были каменные столбы с перемычками, а поверху тех столбов сделаны были колоды каменные, по которым из гор текла ключевая вода изрядная, а тех столбов и ныне знать на 1500 саженях слишком; также того древнего строения является в том месте на 2-х тысячах саженях слишком; а сказывают, что в том месте был в древних летах город поганский зело великий, и та помяненная ключевая вода от гор по каменным столбам ведена была в тот поганский город для того, что помяненной реки Гарляне в том месте не было, а текла от того места в дальнем расстоянии, а потом перекопали и пропустили ее в том месте, где ныне течет. И в древние ж лета один Неаполитанский владетель, который назывался Сибион Африкан, тех поган из того города выбил и город тот разорил и учинил в том месте христианство, для того что он был христианин. И на том месте ныне жилищ людских нет, все пашни и сенокосы; а построен ныне город на горе зело высокий, от которой горы помяненная ключевая вода ведена, и называется тот город Траста. От помяненного перевоза сделана дорога не гораздо [154] широкая, как можно трем каретам разъехаться, намощена камнем серым тесанными плитами изрядно. И в древние лета была та дорога сделана от Риму до самого Неаполя, а ныие уже та дорога вся испорчена, только ее осталось от того перевозу милях на 30 или мало больше. И стоял я в той вышеписанной остарии Симунеле до 2-го часа ночи, а во 2-м часу ночи поехал и ехал во всю ночь. По той дороге много гор, по которым растут мелкие леса, а в иных местах есть пашни, на которых сеют пшеницы, также есть и сенокосные места и пажити животинные изрядные. По прошествии ночи, на всходе солнца, приехал я к городу Портелю, от остарии Симунели 25 миль Итальянских. В том месте жилья никакого нет, только построены одни ворота каменные. То место граничит Гишпанию с Римскою областью. И, въехав я в папежское обладание, ехал подле моря верст с пять; море у меня было в левой стороне, а на правой стороне высокие были горы.

Августа в 11-й день. Приехал я в Римскую область в остарию Терезин, от Гишпанской границы пять миль Итальянских. Та остария стоит при самом море под высокими каменными горами, на которых горах зело высоко высечены из камени гульбища и поставлены пушки. Также в тех местах построены башни, на которых стоят пушки ж и караул для приходу Турецких людей и Барбарийских по морю, чтобы во владение папежское басурманы не могли придтить по морю безвестно; и стоял я в той остарии того числа до 12-го часа, а в 12-м часу поехал и приехал в город Трасту, от остарии Терезин одна миля Итальянская. Стоит тот город на горе, строение в нем все каменное, город невелик. Потом приехал в четвертом часу ночи в город Пиперму. Те городы папы Римского. От Трасты до Пипермы 14 миль итальянских; и в том городе Пиперме стал я в остарии и ужинав из того города поехал. Тот город стоит на высокой каменной горе, на которую гору я не мог въехать в коляске и взошел пеш; также из того города с той помяненной горы сошел я пеш же, для того что в коляске въехать трудно, потому что гора зело велика и все по той горе камень и, поехав я из того города за 4 часа до свету, ехал всю ночь. По той дороге места ровные; на левой стороне той дороги от Неаполя к Риму пашни и пастбища изрядные потянулись к морю, на которых видел великие стада буйволов, а на правой стороне великие горы зело высокие каменные. По той дороге по горам много жилья строения каменного, также по той дороге много лесов, а паче больше дубняку великого; [155] между тех лесов есть сады, в которых множество дерев плодовитых всяких.

Августа в 12-й день. Поутру рано приехал к городу папы же Римского, который город называется Серманета, от Пипермы 15 миль Итальянских. Тот город стоит зело на высокой каменной горе, строение в нем все каменное, город немал и зело на веселоватом месте построен. В том я городе не стоял, проехал его мимо и приехал в город Римского ж папы Велестру. В том городе стал в остарии, которая называется Дабост, от Серманеты 13 миль Итальянских. Тот город стоит в полугоре, строение в нем все каменное, город пространен и люден, около его поля зело великие, пашни и сенокосы и пастбища изрядные, на которых видел я множество буйволов и быков и коров и всяких животных, также и хлеба и пшениц около того города много. От Серманеты до сего города по дороге лесов мало, места все полистые и горы есть каменные не добре великие. В том городе стоял я весь день и ночи два часа, а в третьем часу ночи поехал к Риму. И фурман, который меня вез, говорил мне с прилежанием, чтоб в той ночи ехав отнюдь не спать и не дремать, для того что в том месте воздух самый тягостный и, если кто в тех местах ночью уснет или задремлет, тот человек не может уже быть без болезни, а болезни-де тем людям, которые в тех местах в ночи уснуть или задремлют, приключаются зело тяжелые, от которых многие и помирают; а в день теми местами не ездят, для того что безмерно бывает жарко, и от того жару также приключаются проезжим людям болезни тяжкие, от которых мало кто может жив быть, и проезжают то место по ночам и зело хранятся, отнюдь не спят и не дремлют от города Велестра до самого Риму и так злой воздух проезжают безболезненно с великим опасением; а до Риму от сего города 20 миль Итальянских. И отъехав я от того города Велестры 2 мили Итальянских, приехал к одной великой горе; на ту гору не мог я въехать в коляске, для того что зело высока, а дорога на нее каменистая, и шел я на ту гору пеш 3 мили Итальянских. Потом приехал в город Римского ж папы в Марин. Тот город стоит между гор на ровном месте, зело велик, строение в нем все каменное изрядное, около его много изрядных садов со всякими плодовитыми деревьи. По той дороге от Велестры до Марина много виноградов и лесов, дорога недобре камениста. В том городе Марине я не стоял, проехал его мимо и ехал прямо до Риму. По той дороге от Марину к Риму много садов изрядных по обе стороны дороги со всяким [156] плодовитым деревьем, и в тех садах много дерев изрядных кипарисных. Около тех садов ограды изрядные каменные, в которых поделаны изрядные ворота с препорциею хорошею. В тех местах от Марину до Риму знать древнего строения столбы каменные с перемычками, по которым в древние лета от гор ведены в Рим ключевые чистый воды верстах на десяти мерных, и ныне еще тех столбов знать много; а подле тех древних столбов поделаны вновь такие ж столбы, и по них идет вода в Рим, а по-итальянски то называется канал-деля-аква. По той же дороге от города Марина до самого Риму много изрядных поль, по которым сеют пшеницы и косят сено. По тем же полям построено много домов Римских сенаторей подобно Московскому обыкновению загородных дворов, только те Римских сенаторей домы строения все каменного изрядного по препорции. На тех же полях есть знатно много и древних лет строения каменного, которое уже от многих лет развалилось. По тем же полям много видел стад буйволов и быков и коров и иной всякой животины.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие стольника П. А. Толстого // Русский архив, № 6. 1888

© текст - Бартенев П. И. 1888
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Андреев-Попович И. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русский архив. 1888