РУССКОЕ ПОСОЛЬСТВО ВО ФЛОРЕНЦИЮ, В 1658 И 1659.

Если весьма любопытно читать описание чужестранных путешествий в старую Русь до введения в нее Европейских обычаев, то не менее любопытства заслуживают и описания путешествий Русских в Европейские земли: прадеды наши, до Петра Великого, никогда не выезжали из отечества, или чрезвычайно редко; одна только война или посольство удаляли их из родимой земли, да и тут только в Польшу, Финляндию, — и потому приятно читать замечания, сделанные о чужих краях Русскими, не видавшими до того иной земли, кроме своей, иных обычаев, кроме своих.

Сношения наши с Европейскими Державами начались собственно при Царе Алексее Михайловиче. Сей Государь, один из величайших своего времени, желая покороче ознакомиться с ними, стал отправлять посольства к разным Дворам: между прочими, в 1656 году, был послан в Венецию Стольник Чемоданов, в проезд которого чрез Флоренцию, Тосканский Великий Герцог Фердинанд II принял его с величайшею честию. Эта ласка побудила Царя Алексея Михайловича, без всякой впрочем другой причины, отправить к нему в 1658 особое посольство, которое пошло из Архангельска морем, и возвратилось в 1659 году. Начальником посольства был дворянин и Боровский Наместник [162] Василий Лихачев: известно, что титул Наместника давался посланникам только для большей почести; по возвращении, они его слагали с себя. Товарищем его назначен Дьяк Иван Фомин. В свите их находились: Жилец Никита Кишкин, подьячие Степан Палков и Михайло Кулаков; переводчик Италиянского языка Тимофей Топоровский, бывший с Чемодановым в Венеции: он умер дорогою, 26 Сентября; толмач Алексей Плетников с сыном, и целовальник за Государевою казною (дарами) Андрюшка Комлек, да Крестовый поп Иван Алексеев, — всего вообще с посланничьими людьми двадцать восемь человек. Описание сего любопытного путешествия было некогда напечатано со всею подробностью; но оно забыто публикою, и ныне едва ли кому-нибудь известно, кроме Ученых. Уступая влечению особенной прелести, которую доставило нам чтение сего памятника добродушной наблюдательности наших предков, мы решились возобновить некоторые его черты в воспоминании читателей сего Журнала. Выписки, которые намерены мы представить, не ища другой пользы, могут по крайней мере послужить основою к занимательному сравнению нынешних наших о вещах понятий с теми, какие всякой из нас имел бы о тех же вещах, если б родился только за сто тридцать лет назад, и вздумал как теперь, с наступлением весны, отправиться к теплым водам за границу.

Посольство прибыло из Москвы в Архангельск 23 Июля 1658 года; здесь, запасшись всем нужным для путешествия и, отпев молебное пение в соборной церкви, 20 Сентября, село оно на два Английские корабля, вооруженные 48 пищалями (пушками), и вышло в море 24 Сентября.

Проехав Ирландию и Англию, вошли они 9 [163] Ноября в Средиземное море: здесь заметили, что дни стали светлы и красны, как в России о Троицыне дне, а там о Филипове заговенье таковы: дни же и ночи одинаковы.

Приближаясь к узкому месту, к Гирл (Гибралтарскому проливу), из опасения (от Турецких морских разбойников) все пушки на кораблях зарядили, фитили зажгли, ружья растлали, и цепи с корабля на корабль изготовили.

Декабря 4 страшным валом скулу у корабля проломило и корабль раздробило, а с 3 числа оказался у них недостаток в воде такой, что и описать не умели: ставили под парусы котлы, и воду пили горькую, да и то по одной выти (порции), а к ночи был приставлен караул.

Буря носила их три недели; но она же и спасла их; ибо в то время в Гирле Турецкие морские разбойники взяли и разгромили одиннадцать кораблей разных государств.

Декабря 13 пришли они к проливу, который имеет поперег шесть, а в широком месте семь верст; над устьем две горы превысокие. Сюда из Архангельска шли они двенадцать недель, не видавши ни земли, ни городов.

Января 5, 1659, в виду Ливорны, была ужасная буря: корабельные деревья (мачты) все переломало; но кораблю ходить было нельзя, веревками перевязывались, а с кормы в казенку (каюту) волны вливалися, и корабль раздробило. Наконец, того же числа пришли они в Ливорну, и корабельщики здравствовали посланников, что Бог принес их здорово.

О сем городе заметили посланники следующее: Под оным стоит 45 кораблей, а в самом городе, [164] сквозь градскую стену и башню, во рве 120 каторг (галер) и яхт, на каждой каторге по 500 человек работных полоняников; градская стена стоит в море, а и дальняя пристань от города за две версты, там же во рве на корабле мельница; город бесчисленно строен, и люди тщательны.

На следующий день 6 Января приезжали из города Арцыбискуп (Архиепископ) и писарь (Секретарши спрашивали о моровом поветрии, и у людей пострелов (чумных желваков) на теле досматривали и раздевали.

Января 7 Губернатор Ливорнский, Томас Селесторий, прислал Капитана и человек с 40 начальных людей к посланникам спросить о здоровье, и просить их в город, для чего прислал шняк с 40, и крытых по каретному и подушки бархатные.

Посланники, урядясь в посланничье платье, отправились в город, при пушечной с разных кораблей стрельбе, а с города стрельба продолжалась целый день. В городе встретил их губернатор с начальными людьми, а по обеим сторонам до посольского двора стояли солдаты с портазаны и с алебарды.

В Ливорне церковь Греческая, во имя Николая Чудотворца, да в Венеции Греческая же церковь, а больше того от Рима и до Кольского острова нигде нет благочестия.

В город въехали они в двух герцогских каретах, крытых бархатом и запряженных шестью аргамаками; но обе стороны шли восемь человек с восковыми витыми свечами.

Дом для них отведен был торгового человека Карлуса, который принимал Государеву черную [165] Армянскую икру: там на дворе встретили их шесть трубачей.

На следующий день. Селесторий прислал им корм и питье с известием, что Великий Герцог прислал за ними из города Пизы кареты.

По приглашению губернатора, они осматривали Ливорну, и заметили, что городское строение зело стройно, и людей всяких государств и торговых много. А в городе ключевая вода проведена; приходили под Ливорну от Турецкого Паши начальный человек с двумя Пашами же, которых на приступе ваяли в плен, и как уже они пропали (умерли) и жители вылили в их лики великие сидячие идолы, сажени по три; сидят и ныне все трое перекованы, а у всех у троих беспрестанно день и ночь из ушей и изо рта течет ключевая вода: оттуда граждане и воду черпают. За городом сделаны две башни превысокие для бою: в одной горят фонари со сечами для корабельного прихода с моря.

Января 10 посольство отправилось в Пизу, где Флоренский Князь, он же и Гран-дюк, с супругою и сыном Космою, ждали их четыре недели.

Здесь имели они приемную аудиенцию, на которой подали Царскую грамоту и любительные поминки (дары): семь сороков, да две пары соболей. Великий Герцог, приняв грамоту, поцеловал ее, и почал плакать, говоря чрез толмача: — За что Великий Государь ваш, меня, холопа своего, из дальнего Града Москвы поискал и любительную свою грамоту и поминки прислал? А Он, Великий Государь, что небо от земли отстоит, и имя Его преславно и страшно, от ветхого Рима и до нового, и до Иерусалима, и что мне бедному воздать за толь велию и премногую милость? За то я, и братья мои, и сын, его раби и холопи. [166]

Во время аудиенция стояли по обе стороны многие думные честные люди и служилые, с нагим оружием, с протазаны и с алебарды, да двенадцать человек дивных и сличных колодцев в золотых платьях, а в руках держали свечи восковые витые.

Фердинанд просил посланников отправиться во Флоренцию прежде себя, для того де, что для них будет стрельба многая, а сторонние подумают, что для него стрельба, а не для них будет.

Января 12 прибыли они во Флоренцию, где встретили их братья и сын великого Гергода и всяких чинов люди, карет со сто и больше.

Покои отвели им во дворце, который о осьми жильях, и палат в нем с двести пятьдесят, и во всех запоны (шпалерные обои) драгие, и столы аспидные, писаны золотом травы, а палаты подписаны золотом; чернильница золотая фунтов в тридцать, а вместо песку руда серебряная; кресла крыты бархатом участочным.

«Там же сад рыбный: рыбы живые; вода вверг взведена сажени с четыре, и устроен Иордан (фонтаны), и выше Иордана сажени с две вверх, беспрестанно вода прыгает на дробные капли, а к солнцу, что камень хрусталь.

«Около дворца древа кедровы и кипарисны, и благоухание велие; яблоки великие и лимоны родятся по дважды годом. Зимы не бывает ни один месяц, а о крещении жары великие: у нас на Руси таково и о Иванове дне».

По приглашению Великого Герцога представлялась они супруге его, сыну и братьям. Тут Герцог принес на златой мисе шелк и бумагу, и велел жечь огнем, и шелк и бумага от огня не сгорела, и Герцог сказал: вам то мнится, что де я волшебством [167] делаю, а есть де у меня камень, тем де камнем шелк и бумагу потру, и огонь де не жжет. Да он же принес кубок воды, и сказывав, что де я по сему кубку с водою узнаю, как у вас на Руси зима, и весна, и лето, и осень настанет, и каково слетье будет.

Января 18 возили их по городу в каретах.

«Град безмерно строен, согражден палатами превысокими, а столпов превысоких, сажени по пятидесяти и больше, с шесть. Кирки или мечети (!) зело стройны, а иную (одну) делают уже лет двадцать, а еще делати лет двадцать; трут пилами все камень аспид. Близ города на высокой горе сделан городок небольшой (цитадель), только крепок безмерно, и караул беспрестанно с ружьем. Флоренск стоит меж великими и превысокими горами, а длина градскому месту и с уездом верст на тринадцать, а то все горы.

«Извычай (обычай) у жителей таков: мужи и жены честные, и дети, ходят все в скуратах, сиречь, в личинах всяких цветов; а у жен сосцы голы, и на головах нет ничего. А как мертвого понесут, и которые за трупом идут, те все в саванах, да бегут скоро; такого обычая в иных градех нет. Вер разных много.

«От летнего дворца до зимнего итти все палатами, а палат, верхний ряд и нижний, будет на версту. Тут показывали ям: палату с сосудами однозолотыми и со свещами драгими; кресла княжие (трон) с калением драгим и с жемчугом большим, жемчуг иной в орех. Другая палата с каленьем хрустальным; тут же камень магнит в 10 фунтов. Третья палата, где деньги и ефимки золотые делают. Палата апофикарская, вещи драгие и масти. Палата с саблями, оправленными золотом, и с иным воинским оружием. Палата с латы и с пистоли. Пять палат, а в них сосуды рыбьи точеные и хрустальные, и бархаты Флоренские, и тафты, и иные вещи драгие, также небесное движение и круг, а в нем описание всего света и солнечный вот, а иного и описать не [168] умети. Тут же видели шкатулы, присланные в дар от Испанского Короля, от Цесаря Христианского, от Папы Римского, Венециян и Статов Голландских, прехитрым драгим делом строены: как их отомкнут, и почнут в них люди ходити, как быть живые. Еще были они в палате, а в ней ружье, что у Турок взято, оправлено золотом Угорским, сабли и чапраки, да лошадь приправная стоит, а у ней грива есмь аршин.

В оружейном дворе (арсенале) видели ок четыреста пушек больших медных, и три палаты больших с латами, ванделерами (vandoulliere?) и мушкетами на 30,000 человек.

На конюшенном дворе стояло иноходцев и аргамаков с четыреста.

После сего казали им двух львов, да двух медведей живых, и двух птиц строфокамил: одна снесла яйце, тому часа нет, а тянет полпята (4 1/2) фунта, и величиною с шапку; Герцог прислал его к посланникам: яишницу ели 27 человек из одного яйца.

Герцогиня ежегодно выдает замуж по сту девиц, круглых сирот.

Великий Герцог, с Папою и с Венециянами, отправляет каждогодно против Турок по 30 галер вооруженных: кому что Бог поможет.

Января 20 был им обед у Герцога, которые встретил их в третьей палате. Лихачева посадил он подле себя, а возле его сел брат Герцогов Матиас; на другой стороне сидел Герцогов сын, подле него Дьяк Фомин, а за ним второй Герцогов брат, Леопольд.

На столе стояли три орла двоеглавые: первый орел был сделан из сахара, вышиною в аршин, обделан жемчугом большим и драгим камением; [169] в середине был изображен Ц. Алексей Михайлович на аргамаке, со скипетром в рук; другой орел янтарный с жемчугом и с камением; третий орел на белой тафте, также с жемчугом и калением.

Все яствы были сделаны с вымыслом мастерским: звери, и птицы, и рыбы, а все с сахаром.

Предстоявших пред Герцогом стольников, бравых молодцев в золоте, было человек с двести, а иных три палаты полны.

Когда дошло пить здравие Царя и всего Царского дома, то посланники, вышед из-за стола, с великим подобострастием, пили учтиво, а прежде питья титлы говорили полные. Великий Герцог, и все бывшие за столом, стояли, и в это время играли «по музыке и в кимвалы, и в органы, и два трубача, и восемь гудцев (скрыпачей)».

Вечером приглашены они были к Великому Герцогу на бал, на котором было больших думных людей с женами человек с четыреста, и всю ночь танцовали, сам Герцог, и сын, и братья, и Герцогиня.

«Герцог приказал играть комидию. Объявилися палаты, и быв палата и вниз уйдет, и того было шесть перемен. Да в тех же палатах объявилося море, колеблема волнами, а в море рыбы, а на рыбах люда ездят, а вверху палаты небо, а на облаках сидят люди. И почали облака и с людьми на низ опущаться, подхватя с земли человека под руки, опять вверх же пошли, а те люди, которые сидели на рыбах, туда же поднялися вверх за теми на небо. Да спущался с неба же на облаке сед человек в карете, да против его в другой карете прекрасная девица, а аргамачки под каретами, как быть живы, ногами подрагивают. А Князь (Герцог) сказал, что дано солнце, а другое месяц. [170]

«А в другой перемен в палате: объявилося поле, полно костей человеческих, и враны прилетели и почали клевать кости. Да море же объявилося в палате, а на море корабли небольшие, и люди в них плавают.

«А в другой перемене объявилося: человек с пятьдесят в латах, и почали саблями и шпагами рубитися, и из пищалей стреляти, и человека с три как будто и убили. И многие предивные молодцы и девицы выходят из занавеса в золоте, и танцуют, и многие диковинки делали. Да вышед малый и почал прошать есть, и много ему хлебов пшеничных опресночных давали, и накормить его не могли.

«А та игра делана до посланников за восемь недель, а стала де она в 8000 ефимков. Таковая же комидия послана в дар к Испанскому Королю, как сын у него родился. А комидий было при нас во Флоренске три игры разных».

После сего Великий Герцог просил посланников погулять на рынок (площадь), и посмотреть строю и игры ратного дела. На площади устроено было для них место высокое, крытое бархатом, а на другой стороне, против их, палат со сто, о трех и о четырех жильях: тут сидели Герцог с супругою, сыном и братьями, а из всякого окна из палат развешены были ковры драгие. «А игра была: поставлены две шатра, и люди в доспехах и в панцырях и во шлемах; четверо карлов, шесть трубачей, шесть барабанов, и полковники, да с четыреста человек изрядных молодцев и легких. А играли: мячом бросали, которая страна перемечет. И в то время были по четыре выстрела по всему городу. Посланников и игрецов Герцогиня дарила тафтяными ширинками, ратный строй на них напечатан.

Великий Герцог расспрашивал посланников и смотрел по чертежу «про Сибирское Государство, и [171] по скольку который зверь годом плодился, тому роспись взял, и зело дивился, как де их не можно выловить. А у них ни каких зверей нет потому, что места зело гористы, а не лесны, и лес все саженой».

Герцогиня просила посланников сделать ей две шубки по Русскому обычаю, чем ей подарить новобрачную свою невестку. В угодность ей, они велели сделать шубки под камкою и под тафтою, одна подбита горностаем, а другая белкою. Она вздела их на себя и дивилась, что урядно выделали.

После сего, восемь дней провели они в осмотре садов и потешных палат, что все, по приказанию Герцога, показывал им племянник его.

«Во дворце нижних палат с пятьдесят и верхних с пятьдесят, а в них стройство и вещи предивные: однозолотые, янтарные и хрустальные, и столы аспидные, навожены драгими травами с золотом; во всякой палате стекла хрустальные, в виду весь человек аршина в полтора. Места, и ковры, и запоны драгие, разными образцы, и каковы палаты, таковы и запоны: однотканые, а на них писаны бытия и иные вещи. А в иных палатах проведена вода прехитрым делом: отвернуть щуруп (кран), в всех людей в палате омочит; а идет вода на разные капли из камени, из решеток железных, и капли идут на конское побежище; а щуруп завернуть, вводы станет только.

«А в садах красота в благоухание ароматное: древа все кедровые и кипарисные; в Феврале месяце плоды зреют: яблоки предивные и лимоны двои: одни величеством по шапке, в виноград двойной, — белый да вишневый; и апис. А питья, вино церковное (красное) свежее, и белое Французское, и малвазил, и аликант, а водок нет ни каких, только лишь яковитка (aqua vitae, eau-de-vie) пуще тройного вина, а пить дадут всего, щуруп или два, сткляничных. А ягод винных и изюму нет, а [172] иных овощей много: арбузы, грунта, смоквы, а иных имен не знаю. А днем от солнечного зноя не можно ходить, и в Феврале все кроются в палаты. А красоту в садах нельзя описати, потому, что не бывает у них зимы и снега ни одного месяца. Рыбных садов много же, а рыбы дикие бесчешуйные. А за тем и игр, органов, кимвалов, и музыки много, а иные люди сами играют в органы, а никто ими не движет. А иного описать не уметь потому, кто чего не видел, тому и в ум не придет».

Пробыв еще три недели, посланники просили отпустить их чрез горы на Амстердам, а не морем, опасаясь Турецких морских разбойников, и чтобы им дали к Государю лист (грамоту) за золотою печатью.

Великий Герцог обещал сделать все по их желанию, хотя де листы к Цесарю и к Королям Испанскому и Французскому, посылает он за свинцовою печатью.

Великая Герцогиня пригласила посланников к себе. В палатах у нее было ста с два девиц и сенных боярынь (штатс-дам). Она говорила, что Его Величество, преславный и храбрый Царь, прислав к мужу ее посольство, таковым своим великих жалованьем привел их, ходопей своих, в великое удивление и радость потому, как и свет стал, того не бывало, и просила извинения, ежели они в чем не уноровили им посланникам по их извычаю.

При отъезде Герцог подарил Стольнику цепь однозолотую, хитрым делом, в 10 фунтов; Дьяку цепь золотую же в 8 фунтов; алтабасу (Персидская парча) обьяри золотой, бархату Флоренского, атласу, тафты и камки, обоим по портищу; дворянину (жильцу) два перстня золотые рублей в 30, пару пистолей [173] рублей в 30; подьячему Палкову каламан, по нашему чернилицу сребряную фунтов в 7, да два перстня золотые, рублей в полтретьядцать (15); попу, подьячему Кулакову и толмачу по цепочке однозолотой фунтовых и по 20 золотников.

Посланники выехали из Флоренции 15 Февраля на ослах, а другие все верхом на лошадях; провожал их за город брат Герцогов Матиас.

В Болонии пробыли они день: город велик, красен и многолюден, и людей торговых и мастеровых иного; больше и краснее Флоренска.

В Модене встретил их Герцогский брат, а сам Герцог был болен: кареты подвезли им толь урядные, что и во Флоренске таких не видели; их встречали Герцогские урядники, молодцы в золотых юпках (нижнее платье) человек со сто, с восковыми свечами. Моден город велик, кругом версты с четыре, и люден.

В Медиолане, принадлежавшем тогда Испанскому Королю, пробыли они двое суток: город велик, около его верст с шесть; торговых людей и всяких мастеровых много без меры; тут опочивает в костеле Амвросий, Епископ Медиоланский.

Отсюда до города Базилеи (Базеля) наняли они 31 лошадь, половину вьючных, а другую верховых; дали 582 3/4 ефимков крыжовых (При Царе Алексее Михайловиче ефимок стоил 50 коп. серебром.).

Отсюда отправились они рекою до Лутано, а потом превысокими горами въехали в Швейцарию, и 2 Марта доехали до высокие снежные горы Сангутары (St.-Gothard), где пробыли три дня для того, что делали через горы дорогу, а до их приезда чрез ту гору никто не бывал. [174]

Марта 6 казну Государеву и рухлядь повезли на волах, а грамату Герцогскую и статейный список (журнал посольства) несли подьячие для того, что лошадей с вьюками, когда ветр велик, бросает в глубокие пропасти. Посланники и все люди шли пешком, остановляясь для отдыха каждые четверть часа. Вверх на горы итти семь верст, а хребет у горы сажени с три и меньше. Сошед с гор, поехали на конях и на волах.

Марта 8 прибыли они в Люцерн: «город зело строен; мост велик устроен в глубине на дубовых козлах, на полверсты».

Марта 10 приехали в Базель: «город прекрасен зело и строен, больше Флоренска и Болонии, стоит над рекою Реною (Рейном). Там начальник бурмистр». Здесь они пробыли два дни за судовым ванном: наняли барку до города Колонии (Кёльна) за 125 золотых Питерских (червонцев Венгерских). Здесь же выменяли они у иноземца икону преподобного отца Александра Свирского, за пару соболей в три рубли; на ней был оклад, да содран.

Рейном плыли они две недели и два дни.

«По сей реке до Амстердама городов больших и малых с двадцать; река зело красна, и весела, и пряма, и быстра, так что воды пить не можно, вся с песком; харч и хлеб ржаной тут почади покупать; и уксус ренский, и пиво, и ренское вино, все на ней. Людей во всех городах много, а где город, тут и живут, а из города в город не переезжают и не торгуют. Рейн, в дошед Амстердама, на правую сторону впал в море, а с Рейна к Амстердаму пошла река копаная (канал), вделаны трои вороты железные; а будет судно добре широко и в вороты не пройдет, и ворота первые с Рены отворят, и как воды накопят, так другие отворят, и [175] третьи; а суда тянут в Амстердам и из Амстердама лошадьми.

«На сей реке стоит башня, а сказывают, что в той башне Короля мыши съели. А в другом месте стоит столб высок зело, а на нем устроено лунное и солнечное течение, и часы бьют на тридцать разных статей по кимвальному; да сколько дней в году, столько на нем и окон, 365.

«На Рейне же город Колония, велик добре и красен; здесь опочивают волсви Персидские (Царский посол Чемоданов, возвратившийся в 1657 году из Венеции чрез Германию, рассказывает: проехав по Рейну город Мец, на левой стороне стоит место каменное на 9 столбах и им сказали, что здесь три Царя Персидские беседовали, и стан у них был, как шли ко Христу с дары, и те Цари ныне лежат в городе Колонии. А в сем городе им сказывали, что три волсви. Персидские Царя, Каспар, Мелхиор, Балтазар, лежат у них в костеле во плоти, что они ходили с дары в Вифлеем, поклониться Христу, и лежат де мощи их в раках серебряных на верху земли; а были де те Цари в Медиолане, куда прислала их из Царя-града Св. Царица Елена, а как ваял Медиолан Цесарь Карлус V, и те их телеса прислал в Колонию. Переводчик и подьячий (посольства) спросили их: те де Цари крещены ли и кто их крестил? Немцы отвечали: крестил де их Апостол Фома из Британии.). Отсюда до Амстердама дали они провоза 126 золотых.

«В тридцати верстах не доехав Амстердама город Утрехт, велик без меры, и многолюден и торгов много».

Марта 27 прибыли они в Амстердам, простояв за городом три дни в гостиннице. Сюда приходили к ним люди, торгующие в Архангельске, и принесли в подарок 130 докутанов, по 21 алтыну по 4 деньги каждый (по 38 к. сереб. каждый, следственно всего 49 р. 40 к. сереб.).

В Амстердам посланников приняли 30 Марта, а встречали их «служилые с ружьем, и бурмистр, и торговые люди многие». [176]

Под городом стояло кораблей с 3000; в думной палате (ратуше) всяких приказов и палат слишком 200, а еще не была достроена. А в городе без меры людно, ни который город так не многолюден. Города прибавляют к реке версты на две, а делан так: с морскую сторону бито зубье дуборое (сваи) на крест, да слан кирпич, а к ночи великие бревна, а на них биты великие железные гвоздья, и те бревна к ночи (на ночь) закладывают. Да в том ярусе стоят корабли, да за тем ярусом другой, также делан, а кораблей столько же. Город весь стоит на морской воде, на губе, а матерой земли под ним нет ни сколько: инде бывала корабельная пристань, а ныне тут палаты. Трех вещей нет: хлеба, воды, дров; воду привозят с Рейна. А людей богатых зело много; кирки высоки и стройны, а вместо моления, двои органы великие. Рыбы свежей безмерно много, а в рыбном саду торгует все женский пол.

А к нищим и безотечным (круглым сиротам) и ко всяким недужным попечения и строю ни в которых градех такого нет: двор каменный, и в нем палаты, а в них во училище человек с 400; палата, а в ней девиц с 300; три палаты с женщинами; а всем пища и одежда и места, да и рукоделие, всем указано, кто что умеет, а делают на бурмистров. Богадельня великая каменная, палата красная.

Пробыв в Амстердаме три недели, посольство отправилось на трех кораблях; вышли в море 28 Апреля; морем шли семь недель, и в том числе стояли десять дней в Еконте, за льдом. В Архангельск пришли 6 Июня.

Д. ЯЗЫКОВ

Текст воспроизведен по изданию: Исполинские цветы на острове Суматре // Библиотека для чтения, Том 3. 1834