СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИТАЛЬЯНСКИЙ ГУМАНИЗМ И АНТИЧНОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

(К истории изучения памятников материальной культуры в XIV-XV вв.)

На фоне обширных исследований в области изучения гуманистического мировоззрения вопрос об отношении гуманистов к памятникам материальной культуры античности выглядит частным. Однако в эпоху Возрождения, когда происходило разрушение традиционных средневековых воззрений и складывание исторического мышления и нового взгляда на прошлое, были сформулированы и некоторые принципы отношения к памятникам материальной культуры, которые легли в основу будущей науки археологии. Об этом говорил еще Я. Буркхардт, отмечавший, что изучение гуманистами античных памятников имело археологическое значение. В целом археология как наука сформировалась позднее, но в эпоху Возрождения можно говорить о складывании принципов, характеризующих археологическое исследование. Кроме того, в отношении гуманистов к античной древности ярко проявились характерные черты нового мировоззрения — в частности, свойственный гуманизму историзм, принцип деятельного отношения к миру и др. С этой точки зрения вопрос об отношении гуманистов к памятникам древности также представляет определенный интерес. Выявить некоторые аспекты в отношении деятелей итальянского Возрождения к памятникам прошлого и показать их связь с общегуманистическими установками и является задачей данной статьи.

На отношение к прошлому в средние века влияло религиозное мировоззрение, определявшее всю систему взглядов того времени. Историзм не был присущ средневековому сознанию. Смысл истории, по христианскому учению, составляли сакральные события, связанные с сотворением, грехопадением и искуплением человека; жизнь каждого отдельного человека, равно как и история человечества, определялась двумя главными вехами — началом и концом мира. Земная история подчинялась сакральной, в истории господствовал провиденциализм, лишавший человека активности. Отсюда вытекало отношение средневекового человека к истории, к памятникам [56] прошлого, определяющей чертой которого было пассивное восприятие, отсутствие особого интереса к истории вообще и к истории памятников, их архитектуре и назначению, в частности. В лучшем случае припоминались легенды, связанные с объяснением названия места нахождения памятника. Чаще же остатки дворцов, стен, развалины цирков представлялись результатом деятельности фантастических существ (гигантов, волшебников). Не случайно, что при таком восприятии первые попытки составить описание памятников делаются в жанре так называемых «мирабилий» (от слова mirabilis — «чудесный»), повествующих о путешествиях по святым местам и различных чудесах. В этом жанре выполнено одно из первых описаний памятников древнего Рима — «Чудеса города Рима», принадлежащее анонимному автору. Главной задачей этой работы, содержащей топографическое описание некоторых памятников древнего Рима, было описание чудесной истории городских зданий, сопровождаемое легендами о святых. Вот так, например, рассказывается об одной из арок: «Здесь есть арка святого Марка, которая называется «живая рука», потому что в городе Риме при императоре Диоклетиане была казнена за веру святая женщина Луция; император приказал ее избить до смерти, а сам смотрел на это наказание. Он превратился в камень, но его рука оставалась живой 70 дней, поэтому место до нашего времени называется живая рука» ¹.

Пассивное отношение средневекового человека к древностям порождало и глубокое равнодушие к их судьбе. Так, например, в 1258 году 140 домов, уцелевших со времен античного Рима, были разрушены сенатором Бранкалеони ². На руины древнего Рима смотрели как на каменоломни, античные строения использовали лишь для того, чтобы добывать камень и перегонять мрамор в известь. Пережитки такого отношения к древним памятникам можно встретить и в более поздние времена, лишь гуманисты полностью отвергнут эту практику. Данте, стоящий у истоков гуманистического мировоззрения, писал: «Камни римских стен заслуживают уважения, и почва, на которой стоит город, более достойна почитания, чем люди предполагают» ³. В XIV веке даже в традиционном жанре «мирабилий» появляются признаки нового отношения к [57] прошлому. В сочинении Фацио дельи Уберти «Диттамондо» (1360 г.), описывающем вымышленное путешествие по святым местам, паломники, созерцая величественные памятники античной древности, поневоле начинают чувствовать их светское великолепие. Фацио показывает древний Рим в образе величественного старца, одетого в рубище; сопровождая путешественников по Риму, он рассказывает им о великих событиях прошлого, показывает холмы и памятники, говорит об их назначении, чтобы паломники могли понять как он был прекрасен ⁴. Ощущение значительности древних зданий, их красоты и совершенства — это то новое, что появляется у Фацио дельи Уберти. Однако в целом преклонение перед античной древностью, восторженное созерцание руин прошлого не характерны для средневековья.

Понимание ценности и неповторимости древних строений, желание сохранить их для потомков появляются с утверждением гуманистической идеологии с ее историзмом и установкой на активное (в отличие от средневекового) восприятие жизни, с ее опорой на античные философские и литературные источники ⁵.

Новое отношение к истории, осознание итальянцами римской истории как своего великого прошлого приводили к глубокому интересу к древности, вызывали желание собирать и накапливать сведения об античном мире. Гуманисты читали древних авторов, собирали рукописи, пытались возродить античные традиции, подражали древним. «Гуманистические науки», положенные в основу гуманистического образования, основывались на убеждении, что развить в себе добродетель как наиболее ценное качество можно только при наличии классической образованности. В классической древности видели также образец для возрождения Италии. Погрузившись в чтение древних авторов, гуманисты представляли себя древними римлянами, политическими деятелями времен республики; римские герои с их патриотизмом, героическим самопожертвованием становятся образцами для подражания в учении [58] гражданского гуманизма ⁶. Некоторые гуманисты пытались даже внешне уподобиться античным идеалам.

В отношении к памятникам материальной культуры следствием этого была активизация поисков, коллекционирование древностей. Одним из способов знакомства с древней культурой стали поездки по центрам древней культуры. Сначала — чтобы, подобно Петрарке ⁷, созерцая руины, возродить в воображении величие прошлых времен, затем — с целью коллекционирования древних надписей, статуй и других вещественных памятников. Цель этих поисков — возрождение античных традиций — ясно осознавалась гуманистами.

Одним из энтузиастов поисков древних надписей и произведений искусства был Поджо Браччолини. Собирая античные рукописи, он часто приобретал надписи и предметы искусства, иногда специально отправлялся за ними в древние города Италии или поручал отправлявшимся в Грецию знакомым привезти ему мраморные бюсты ⁸. Так, в одном из писем он сообщает Никколи об удачном выполнении Франциском из Пистойи, уехавшим в Грецию, его поручения — о находке им мраморных голов Юноны, Минервы и Вакха, исполненных Поликлетом или Праксителем. Поджо не относится, с большим доверием к именам скульпторов, но находке очень рад. Поскольку головы найдены в пещере, где некий грек Калоирес обнаружил около 100 мраморных статуй, Поджо просит Франциска выяснить, нельзя ли получить какую-либо из этих статуй за деньги или в дар; он желает привлечь к этому делу и Никколи. «Я знаю,—замечает он,—что когда ты об этом прочтешь, то загоришься желанием прибыть сюда и захочешь иметь крылья, чтобы лететь...» ⁹

Со временем стали вырабатываться определенные принципы сбора источников. Так, Чириако д’Анкона фиксировал в своем дневнике местонахождение надписи, копировал ее текст, давал описание или зарисовку камня, на котором она [59] находилась ¹⁰. Постепенно изменялось и отношение к остаткам монументального искусства древности. Представление о том, что развалины древних сооружений следует изучать, пришло не сразу, но принципиально новый подход к древней культуре и здесь дал свои плоды.

Топографические описания гуманистов во многом по форме еще напоминают мирабилии, однако содержание их является новым. Одним из первых описаний Рима, составленных гуманистами, является письмо Верджерио к неизвестному адресату, относящееся к концу XIV в. В письме, которое, к сожалению, не закончено, описываются как христианские, так и античные постройки. Повторяя слова Петрарки, Верджерио говорит о малом знании Рима самими римлянами и о трудностях его описания. Рассказ о Риме пронизан ощущением величия древнего города: «О том, сколь велик был Рим, свидетельствуют развалины и образцы построек, доходящие до чуда: высоко поднимающиеся стены с возведенными над ними высочайшими арками, дворцы наподобие городов и в глубине этих громад вереницы сводов, такое количество мрамора, что едва ли столько остается в недрах земли, много порфира, нумидийского камня, колонны из яшмы, алебастр в огромном изобилии...» ¹¹.

В ряде случаев в описаниях гуманистов проявляется морально-дидактический подход. В трактате Поджо Браччолини «О переменчивости судьбы» (1431—1448) история, прошлое рассматриваются как поучительный материал. Произведение иллюстрирует мысль о превратности судьбы. В качестве одного из примеров проявления действий судьбы в истории человечества берется именно история Рима. Параллельно автор дает своим современникам интересный набросок с описанием руин Рима ¹². Поджо мог лучше других выполнить эту задачу, потому что уже занимался эпиграфическими изысканиями, хорошо знал источники, владел древними языками. В [60] трактате заметно и влияние прежней формы путешествий. В начале своего сочинения Поджо рассказывает о том, как он и Лоски совершали прогулки по улицам Рима, его руинам, поднимались на Капитолий и, глядя на грандиозную картину разрушений, которая представилась им, пришли к мысли о резком изменении судьбы Рима со времен Вергилия. Воображение открыло им также величие и красоту города, который, как пишет Поджо, должен был бы почитаться как часть небес. Однако он отмечает, что несправедливость судьбы уничтожила не только величественную империю, но разрушила также прекрасные здания, которые казались созданными для вечности ¹³.

Поджо дает в своем трактате перечисление древних развалин и краткое описание современного ему Рима, в котором можно было еще заметить отдельные части былого города. Чисто литературный образ Рима — величественного старца, одетого в рубище, намеченный еще Фацио дельи Уберти, в произведении Поджо получает реальные очертания. Если Фацио не делает попытки воссоздать реальное прошлое, то для Поджо важно установить связь между величественным прошлым и жалкими остатками его в настоящем. Он использует для этого топонимику, надписи, письменные свидетельства, что помогает ему идентифицировать развалины. Если он не мог обнаружить свидетельств, то простодушно заключал: «Название совершенно устарело» ¹⁴.

Попытки воссоздать прошлое постепенно приобретают еще более определенную направленность в работах Флавио Биондо. Его сочинение «Восстановленный Рим» ¹⁵, написанное, по-видимому, после 1439 года, сохраняет некоторую связь с традиционным для этого времени описанием древностей города Рима, но отличается и рядом существенных новшеств. По сравнению с Поджо, Биондо главную задачу своего труда видит не в дидактике, а в непосредственном восстановлении прошлого. Примечательно в данном случае четкое осознание этой цели. Подобная мысль могла возникнуть только на определенном этапе осознания прошлого. Восторженное отношение к свидетельствам античной древности, возвеличивание их [61] в гуманистическом мировоззрении, чисто коллекционерский интерес ко времени деятельности Биондо начинают приобретать конкретные формы. При покровительстве папы Евгения IV ведутся работы по распознаванию и восстановлению отдельных сооружений, многим из них присваиваются прежние древнеримские названия. В это время общего увлечения античностью очень важно было восстановить реальный силуэт погибшего города. Заслугой Биондо было не только скрупулезное исследование всех памятников Рима. Пожалуй, главное — это то, что он одним из первых ясно понял: Рим жив только в воспоминаниях древних авторов и в величественных руинах прошлого. Исчезновение этих памятников означало, в понимании Биондо, гибель римской традиции для мировой культуры. Он пишет, что в ближайшем будущем «Рим, основанный гениями, питомец доблести, знаменитый для всех образец... со своими непонятными для нас, но предкам хорошо известными строениями», может навсегда исчезнуть. Безусловно, что Рим жив только своей наглядной традицией, осязаемым выражением своего величия ¹⁶. Дать исчезнуть этим свидетельствам – значило бы погрузить во тьму только что извлеченное на свет прошлое своего народа.

Восстановлению античной топографии города Рима и посвящает Биондо свой трактат, который часто называют одной из первых археологических работ. На основе изучения древних авторов, надписей и самих памятников Биондо описывает расположение и размеры города, его холмы, ворота, арки, обелиски, термы, акведуки и др. Вот что он пишет, например, о расположении, названии и границах Рима: «Предки писали, что Рим расположен в Лации, на реке Тибр, в пятнадцати римских милях от находящегося ниже моря. Название его [произошло] от Ромула — основателя [города]. Утверждают это М. Варрон, Тит Ливий, Саллюстий, а имя Ромул произошло от названия дерева «Румула», под которым он и его брат Рем были вскормлены... Мы знаем, что городские стены часто разрушались в разных местах варварами и восстанавливались древними. Но саму городскую границу, сделанную более узкой при восстановлении, мы смогли до некоторой степени узнать не по правилам строения, не по каким-то признакам разрушения того времени, но только после долгого исследования. Хотя стены частично обвалились и разрушились, частично во [62] многих местах угрожают обвалом, однако в них сохраняется остаток древнего фундамента...» ¹⁷

Из труда Биондо встает огромный, лежащий в руинах город. Но описание этих руин не являлось целью Биондо, его концепция значительно глубже: через восстановление в памяти утерянного внешнего облика Рима перейти к восстановлению его древней истории. Биондо осознавал, что вопрос о существовании руин мог решиться в ближайшие десятилетия. Если не будет остановлено их расхищение, исчезнет и история. Говоря о реставрации Рима, Биондо, таким образом, подразумевает и укрепление воспоминаний о нем, поскольку восстановление истории города было бы равноценно его материальной реставрации. Для него было ясно, что, наряду с письменными памятниками, руины тоже могут «способствовать знанию» и никакая надпись или упоминание в источниках, изображения на монетах не могут заменить их ¹⁸. Наряду с памятниками письменности, эпиграфикой, древние сооружения стали для Биондо таким же равноправным источником. Поэтому он внимательно изучает их размеры, материал, из которого они сделаны, архитектуру.

Для развития археологии была важна, и деятельность художников, скульпторов и архитекторов, для которых изучение античности имело профессиональный интерес. Они были заинтересованы в практическом изучении и использовании античных древностей и подходили к античности не с морально-дидактической точки зрения, а руководствуясь прежде всего желанием распознать, восстановить древние каноны античного искусства и применить их в своей деятельности. В процессе изучения древних сооружений часто определялся и стиль художников. У истоков этой традиции стояли Брунеллески и Донателло, которые при посещении Рима в начале 1430-х годов ¹⁹ делали зарисовки его руин. Дж. Вазари подробно описывает это: «Там, увидев величие зданий и совершенство строения храмов, Филиппо обомлел так, что казалось, будто он был вне себя. И так, задавшись целью измерить карнизы и снять планы этих сооружений, он и Донато, работая без устали, не щадили ни времени, ни издержек и не оставили ни одного места ни в Риме, ни в его окрестностях, не обследовав и не измерив всего того, что они могли найти [63] хорошего». Донато вернулся во Флоренцию, а Филиппо продолжал поиски, «пока не зарисовал все виды строений, храмов — круглых, четырех- и восьмиугольных, базилик, бань, акведуков, арок, цирков, амфитеатров, а также и все храмы, построенные из кирпича, в которых он изучил перевязки и сцепления, а также кладку сводов» ²⁰.

Общее для эпохи Возрождения увлечение античной древностью, захватив наиболее талантливых представителей искусства, привело к тому, что в их среде рано сформировалось представление о необходимости четкой фиксации памятника, указания его размеров, местонахождения, зарисовки. Видимо, к началу 30-х годов XV в. относится описание города Рима Альберти, составившим первую топографическую карту города с применением научных методов картографирования ²¹.

Реставрационный интерес сочетался у гуманистов с желанием уберечь памятники античной древности от разорения. Свидетельств вандализма различного рода, исходившего уже от их современников, можно было обнаружить множество. С ужасом воспринимали гуманисты печально известную практику перегонки мрамора античных строений в известь ²². Об этом писал еще Верджерио в конце XIV в., говоря об устройстве подобных печей: «Чтобы не везти камень издалека, они разрушают здания для переработки мрамора и живого камня в известь, по этой причине множество великолепных зданий уже разрушено и разрушается изо дня в день» ²³. Поджо Браччолини не может сдержать раздражения перед глупостью римлян в отношении древних зданий: амфитеатр Веспасиана, «самый громадный и красивейший из всех театров и амфитеатров города, построенных для народных зрелищ... также из-за глупости римлян разрушен в большей своей части для получения извести» ²⁴. Гуманисты четко осознают необратимые отрицательные последствия такого разрушения, им тяжело наблюдать, как под руками невежественных современников гибнет великая культура прошлого. От чисто созерцательного отношения к руинам они переходят к обличению разрушителей: «Обвинению и проклятию подлежат нечестивые руки тех, кто, для того чтобы построить частные и к тому же [64] презреннейшие здания, не побоялись уносить от тех великолепных стен камни, чтобы перерабатывать их на известь или укреплять ими стены лачуг» ²⁵.

Чинчо Романо в письме к Франческо Барбаро прямо обвиняет в разрушениях «прежних правителей Рима и пап», «которые соглашались на это наипагубнейшее преступное деяние, уменьшающее достоинство человеческого рода...». Их «небрежением были уничтожены многие кодексы священных книг и священные здания. Этих людей мы считаем достойными тем большей ненависти, что именно от них ожидают помощи против неправедных деяний. Впрочем, мне думается, они последовали примеру того негодяя, который, не надеясь на то, что сможет уготовить для себя славу за добродетель, сжег храм Дианы в Эфесе» ²⁶. Чинчо призывает Барбаро, «славного и стихами и прозой», выступить против разрушителей славнейших памятников.

Можно говорить не только о возмущении вопиющими примерами варварства по отношению к античной древности, но и о вполне осознанных попытках выработать меры с целью их пресечения. Гуманисты начинают обращаться к представителям светской и духовной власти, чтобы побудить их предотвратить разрушения. Призывы гуманистов, а также широкое распространение гуманистического образования, общее увлечение античностью, проникшее даже в римскую курию, заставляет некоторых пап проявлять заинтересованность в сохранении античного облика города Рима.

Устремления гуманистов находят выражение в ряде законодательных актов, направленных на сохранение памятников. Так в 1436 г. папа Евгений IV подписал буллу о запрещении разрушать античные здания и использовать их в качестве каменоломен ²⁷. Известна также булла Пия II от 28 апреля 1462 г. о сохранении памятников древнего Рима. В документе отмечается ценность и важность сохранения для потомков древних зданий и их развалин, «так как эти здания составляют украшение и величайшую славу Рима и, являясь памятником древних доблестей, побуждают к достижению их славы». Далее Пий II запрещает «всем и каждому, как церковным, так и светским лицам, какого ни были бы они положения, достоинства, статуса, сословия и состояния, даже если [65] отличаются папским или любым другим церковным либо мирским достоинством, чтобы никто из них прямо или косвенно, явно или тайно впредь не замышлял никоим образом разрушать, уничтожать, разбивать, сносить, превращать в известь какое-либо древнее общественное здание или остатки древнего здания, находящиеся в самом городе, его округе или даже в их собственных загородных и городских владениях». С теми же, кто нарушает этот закон, булла предписывает поступать по всей строгости, вплоть до тюремного заключения и конфискации имущества ²⁸.

Можно рассматривать такого рода законодательные акты как своего рода практическое выражение глубокой заинтересованности гуманистов в сохранении античной культурной традиции.

Приведенные данные позволяют проследить тот путь, который прошли гуманисты за время XIV-XV вв. в своем отношении к памятникам материальной культуры античности. В средневековых мирабилиях нет осознания ценности этих памятников, они воспринимаются часто как результат «чудесной» деятельности. Первые представители гуманистической учености начинают понимать взаимосвязь этих сооружений и событий далекого прошлого. Интерес к прошлому, к истории и сознание необратимости потери при разрушении материальных свидетельств величия Рима, соединившись с характерным для гуманистического мировоззрения принципом активности в отношении человека к миру, привели многих представителей этой эпохи от романтического, восторженного, морально-дидактического отношения к древним памятникам к конкретно-деятельному. Это нашло свое выражение в попытках описать римские древности, указать их точное местоположение, размеры, осветить их историю с привлечением материалов письменных источников, надписей, свидетельств античных авторов. Характерно и стремление использовать при этом личный опыт, посетить древние памятники. Проявлением конкретной практической деятельности в отношении к материальной культуре античности была борьба гуманистов за сохранение и восстановление памятников. Все это создавало основу для будущего научного исследования древних памятников материальной культуры.

Комментарии

1. Цит. по кн.: Burke Р. The Renaissance sense of the Past. L., 1969, p. 2-3.

2. См.: Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. СПб., 1876, с. 148.

3. Там же, с. 147.

4. См.: Буркхардт Я. Указ. соч., с. 147. О рождении исторического сознания в эпоху Возрождения см.: Баткин Л. М. К проблеме историзма в итальянской культуре эпохи Возрождения. — В сб.: История философии и вопросы культуры. М., 1975; Burke Р. Ор. cit.

5. Общая характеристика гуманистической идеологии дана в работах: Ревякина Н. В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV—первой половины XV вв. М., 1977; Брагина Л. М. Итальянский гуманизм. М., 1977.

6. О восприятии античной традиции итальянскими гуманистами см.: Античное наследие в культуре Возрождения. М., 1984 (статьи A. X. Горфункеля, Л. М. Брагиной, И. Е. Даниловой и др.).

7. См. письмо Петрарки о посещении Рима в кн.: Петрарка Ф. Эстетические фрагменты. М., 1982, с. 101-106 (Fam., VI, 2).

8. См.: Two Renaissance book Hunters. The letters of Poggius Bracciolini to Nicolaus de Nicolis. By Ph. W. Goodhart. N.-Y.-L., 1974, lett. LIX, LX, LXI, LXXIII.

9. Ibid., lett. LXXXIV (см, русский перевод в Приложениях).

10. См.: Mandowsky E. and Mitchell Ch. Pirro Ligorio's Roman antiquites. L., 1963, p. 7. М. С. Корелин отмечает в деятельности Чириако попытку использовать вещественные памятники как исторический источник (см.: Корелин М. С. Очерки итальянского Возрождения. М., 1910, с. 220-248).

11. Epistolario dl Pier Paolo Vergerio. A cura di L. Smith. Roma, 1934 ep. LXXXVI, p. 215-216.

12. См.: Pogii Florentini opera. Argentorati, 1513, f. 50-52. Здесь описание Рима, открывающее первую книгу трактата «О переменчивости судьбы», опубликовано отдельно.

13. См. ibid., f. 50.

14. Codice topografico della citta di Roma, v. 4. Roma, 1953, p. 226.

15. Cm.: Blondi Flavii. Forliviensis De Roma triumphante. Romae instauratae. Italia illustrata. Decades. Basiliae, 1559; Codice topografico, v. 4, p. 151-208.

16. См.: Соdiсе topografiso, р. 248.

17. Blondi Flavii... p. 233.

18. См.: Codice topografico, p. 249.

19. См.: Данилова И. Е. Брунеллески в Риме. — В кн.: Античное наследие в культуре Возрождения, с. 206 и др.

20. Вазари Д. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих, т. II. М., 1963, с. 146-147.

21. См.: Данилова И. Е. Указ. соч., с. 211-212.

22. См.: Буркхардт Я. Указ. соч., с. 149.

23. Eplstolario di Pier Paolo Vergerio, p. 216 (см. Приложения).

24. Pogii Florentini. Op. cit., f. 52 v.

25. Blondi Flavii... p. 256.

26. См. Приложения, с. 127.

27. См.: Данилова И. Е. Указ. соч., с. 211.

28. См. Приложения, с. 128-129.