-

РОЛЬ ПЕТРАРКИ

В КУЛЬТУРНОМ ОБЪЕДИНЕНИИ ИТАЛИИ

(по «Путеводителю к Гробу Господню»)*

Избранная тема заставляет напомнить, что время знаменитого итальянского поэта и гуманиста Петрарки (1304-1374) было для Италии эпохой яркой, но противоречивой, когда богатство и расцвет городов-государств сочетались с политической нестабильностью, междоусобными войнами, давлением пап и императоров. Коммунальный патриотизм и рыночные интересы превращали во врагов и соперников территориальных соседей, внутренние политические распри и борьба за власть — в изгнанников или тюремных заключенных полноправных граждан.

В другой город отправлялись нередко как в исход, безвозвратно, чего стоит хотя бы чужбина великого скитальца Данте. Да и Петрарка родился в изгнании, половину жизни прожил вне Италии, вторую, с 1353 г. — в ее пределах, но не во Флоренции, а в Милане, Венеции, Падуе, Аркве. Петрарка так много и активно перемещался, что биографы даже периоды его жизни называют «стоянками» или «остановками» в том или ином месте. Значение этих перемещений с точки зрения влияния на культурное вызревание идеи нации еще далеко не исследовано.

Как известно, в ходе поездок он неутомимо знакомился с разными местами, городами, монастырями, работал в библиотеках, собирал сведения от знатоков. Напомним, что география этих поездок и «остановок» для проживания очень обширна: от самого севера, Удине, Павии и Милана до Неаполя. Безусловно, они способствовали возникновению личных отношений, давали колоссальный материал, который вводился в общеевропейский культурный оборот через его латинские письма, трактаты, инвективы. Этот опыт очень проступает в его «Путеводителе» в Святую землю.

Уточним, сочинение Петрарки, которое избрано для анализа, называется «Itinerarium ad sepulcrum domini nostri Yeshu [65] Christi» — «Путеводитель к Гробу Господа нашего Иисуса Христа». В отечественной литературе оно обойдено вниманием полностью, в западной не уходит из поля зрения ученых, прежде всего итальянских и американских. M. Фео, Дж. Фрассо, К. Дионисотти, М. Б. Кэмпбел, Ф. Стоук, П. Кампорези, Е. Кохин, А. Паолелла, М. Ариани, Т. Кэйкей и еще ряд ученых исследовали географическую эрудицию Петрарки, связь данного текста с другими его сочинениями, связь самого гуманиста с теми местами, которые он описывал, источники его труда ¹.

Особенно следует отметить значимость работы, проделанной Т. Кэйкеем, профессором романских языков и литературы американского университета Нотр Дам. Он тщательно изучил самую раннюю датированную рукопись «Путеводителя» и подготовил ее факсимильное издание, снабженное латинским подстрочником и английским переводом. Книга открывается большой вступительной статьей и содержит прекрасный визуальный ряд обстоятельный комментарий ². Данное издание сочинения и было использовано в статье.

Несколько слов о самом источнике. «Путеводитель» был написан за немногие недели, то есть в необычном для Петрарке [66] темпе: между мартом и апрелем 1358 г. Петрарка по возвращению из Авиньона «стоял» в Милане, почетным гостем правителей Висконти, активно работал над трактатом «О средствах против всякой судьбы», «Инвективами против врача», сонетами «На смерть мадонны Лауры», «Триумфами», письмами и многим другим. Найти время для путеводителя было, скорее всего, нелегко. Судя по словам самого автора, он задумывался как небольшая серия писем-рассказов другу ³, но вылился в одно большое послание-трактат.

Факсимиле позволяет увидеть, что рукопись написана на пергамене, в ней — 39 страниц. Имя адресата — Джованни Манделли. По сведениям Кейкея, Манделли был внуком одного из правителей Милана — Маттео Висконти, посвятил себя военному делу, часто приглашался на роль подеста в соседние города, возглавлял военные силы Милана в разных войнах ⁴. Из текста сочинения Петрарки ясно, что он был довольно образованным человеком, что-то читал и о тех местах, которые ему предстояло посетить, но даже в Италии бывал далеко не везде; в частности, он не видел Генуи, с которой Петрарка предлагает ему начать путешествие. Ясно также, что Манделли приглашал Петрарку составить ему компанию в путешествии, но тот имел другие планы и не мог участвовать в поездке.

Несомненно, Манделли был хорошо знаком с Петраркой, поскольку в период жизни поэта в Милане состоял при Висконти в числе важных политических фигур. Возможно, Манделли стал первым читателем «Путеводителя». Это он получил тот текст, который опубликовал Кэйкей. В конце рукописи стоит дата вручения: 4 апреля 1358 г. Рукопись украшена нарядными инициалами, особенно — два предисловия. Точных сведений о том, воспользовался ли Манделли сочинением как пилигрим, побывал ли он в Святой земле, нет. Есть только упоминание [67] Петрарки, что Манделли намеревался отправиться в путешествие в апреле 1358 г., что, очевидно, и побудило гуманиста к столь скорой работе.

Судя по всему, сочинение было популярным. По данным Дж. Биллановича, на которые ссылается в своей вступительной статье Т. Кэйкей, среди первых читателей еще при жизни гуманиста был Боккаччо ⁵. Сразу после смерти гуманиста оно стало включаться в его избранные труды. Текст вращался в руках гуманистов, его знали Антонио Корбинелли, Джованни Мальпагини, Гуарино из Вероны, Амброджо Траверсари, Никколо Никколи и другие ⁶. В начале следующего века появляется перевод «Путеводителя» на разные итальянские диалекты, что свидетельствует о его востребованности широкой читающей и путешествующей публикой.

Сочинение Петрарки позволяет поставить и изучить большой ряд вопросов. В нем обнаруживается огромный подтекст, вобравший многие гуманистические идеи, культурные и политические пристрастия, знание времени и географии. Оно дает также возможность выявить многослойность мотивов паломничества, много «географий»: историческую, мифологическую, христианскую, культурную, политическую, персональную; в нем проступает тема Италии, Вергилия и другие.

В рамках одной статьи нет возможности развернуто проанализировать все обозначенные темы, потому предпринята попытка выявить особенности характеристик, данных Петраркой трем главным городам восточного побережья Италии — Генуе, Риму и Неаполю, определить главные источники его сведений и его собственные литературные приемы, использованные в «Путеводителе».

Все это позволяет поставить вопрос в широком плане о роли Петрарки как культурного объединителя, «культурного связного» в ситуации политически раздробленной и погрязшей в междоусобных войнах страны. В таком аспекте, насколько можно [68] судить, «Путеводитель к Гробу Господню» никем специально не рассматривался.

Генуе посвящено полных три страницы рукописи. Уже при описании первого «объекта» благочестивого путешествия Петрарка показывает, насколько серьезно он взялся за дело. Перед нами скупой, но чрезвычайно насыщенный историкокультурный очерк. В нем нашлось место и прошлому, и настоящему, и античности, и христианству, и политике, и экономике, и власти, и народу, и архитектуре, и христианским сокровищам. Получается, что путешественник, пилигрим, поставивший своей целью духовное обновление в Иерусалиме у Гроба Господня, в глазах Петрарки не должен упускать тех возможностей, которые дает маршрут, независимо от того, связаны ли достопримечательности с христианскими святынями или нет. Не только сакральная, но и светская, реальная история оказывается у Петрарки равным образом достойной внимания.

Среди прочего — и ученые суждения, связанные с названием и первыми веками существования Генуи. Гуманист дает этимологические пояснения: «Я думаю, janua — это дверь» ⁷, поскольку город — грандиозный порт. Он сомневается в достоверности обычных толкований хронистов, полагавших, что город был основан древнеримским божеством и древнейшим италийским царем Янусом и от него получил имя.

Затем гуманист яркими словами описывает Геную как «королеву морей» (dominam maris), гордую своими могуществом и богатством, восхищается грандиозным волнорезом, отметив, что на его сооружение понадобились огромные средства, величием зданий, украшенных золотом и мрамором. Древнюю Геную он характеризует как грозную противницу Рима, вспоминает о ее разрушении во времена Второй Пунической войны, и последующем восстановлении. [69]

Нетрудно заметить, что описание в его исторической части перекликается с поэмой «Африка», в современной Петрарке — с его живыми письмами о посещении городов Италии.

Как опытный рассказчик, Петрарка оставляет самое важное для пилигримов напоследок: «Даже если Ваши путники торопятся, матросы уже отвязывают канаты, не уезжайте, пока не увидите драгоценную и благородную чашу из цельного куска изумруда, которой, как говорят, пользовался Христос» (2.5). Речь идет о чаше, из которой по преданию пил Христос во время Тайной вечери. Она была вывезена крестоносцами с Востока во времена крестовых походов и попала в Геную, где и находится до сих пор в кафедральном соборе Сан-Лоренцо ⁸.

Отметим осведомленность Петрарки относительно христианских сокровищ и его критическую осторожность как автора. Он не называет источник сведений, но явно не считает их абсолютно достоверными, потому и замечает, «как говорят».

Вернемся к Генуе как первому пункту маршрута, чтобы указать на его необычность. Прежние и более поздние путеводители, естественно, предлагают начать путешествие в Святую Землю из Венеции, поскольку так путь значительно короче и экономней. Петрарка же выбирает Геную. Не потому ли, что такой маршрут дает возможность прорисовать «остановки» по всему западному побережью Италии? Получается, что гуманиста заботит «познавательный туризм», ему интересней описать некое воображаемое путешествие, в котором цели благочестия явно смещаются на второй план, уступая задачам знакомства с культурным прошлым самой Италии. Не случайно, он и при описании Генуи начинает вовсе не с сакрального объекта, не с чаши, а, как указывалось выше, с общей характеристики города как «могущественного» (imperiosam urbem) и «гордого своими мужами и стенами» (viresque et minibus superbam). Наконец отметим, что ему важна панорама, картина: та же Генуя описана [70] «с моря», что, конечно, добавляет красок и впечатлений и что тоже необычно для описаний его времени.

Возможно наметить еще и историко-политический аспект: история Генуи увязана в кратком рассказе с богом Янусом, основателем Италии, в ней фигурирует Рим, войны, прославившие римское оружие. Не означает ли это, что через Геную, как потом и черед другие города, Петрарка возвращает современников к единому прошлому, политическому и культурному? Не подчеркивает ли он исторического единства страны? И его гордость за Геную не как ее гражданина, а как человека «со стороны», не есть ли восхищение одним из мощных и древних городов Италии, а не просто одной из независимых коммун его времени?

Штрихи, выявленные нами в описании Генуи, просматриваются так или иначе в дальнейших суждениях и характеристиках. Петрарка медленно «идет» от Генуи к Риму, называя около 40 «объектов» между ними, среди которых не только города, порты, но и острова, мысы, утесы, устья рек. Географические познания Петрарки и его отношение к италийской природе — особый вопрос, который мы оставим в стороне как более изученный в литературе. Продолжим следить лишь за его «культурной географией».

Казалось бы, в целях описания святых мест, он должен был подробно остановиться на Риме, который почитал безмерно и знал прекрасно. Через десяток лет в споре с авиньонским кардиналом относительно наилучшего места пребывания папы Петрарка дотошно опишет христианские достопримечательности Рима, его подвижников и святых ⁹. Но в «Путеводителе» он останавливает свое перо: «Если бы у меня было намерение дать ему характеристику на столь малых страницах, я бы сам себя назвал просто безрассудным, поскольку весь круг земель кажется малым в сравнении с его деяниями и славой, и не хватит никаких книг и языков, чтобы в должной мере представить этот город» (8.0). Очевидно, Рим был посещаем паломниками часто, [71] знали о нем больше, чем о других местах. К тому же, 1350 год был объявлен папой Климентом VI юбилейным, и рассказчиков без Петрарки было достаточно. Он понимал, что Рим не нуждается в подробных описаниях.

Но очевидно, что столь высокий отзыв, который вместился в процитированную фразу, был рожден не только христианским прошлым Рима, но и его великой дохристианской историей, «деяниями» не только святых, но и политиков, императоров, полководцев, писателей, историков. Напомним, что римское прошлое было «темой жизни» Петрарки, до последнего дня разрабатываемой в поэмах «Африка» и «Триумфы», трактатах «О знаменитых мужах» и «О достопамятных вещах», служившей неисчерпаемым кладезем примеров и сравнений в других трактатах, инвективах и письмах. Иными словами, и Рим, пусть только поименованный в «Путеводителе», предлагается воспринимать как объект историко-культурной географии в самом широком смысле этого слова.

Что касается подробных описаний, то на второе место после Генуи можно поставить Неаполь. При этом в рассказе о нем добавляются новые темы. Как и Геную, Неаполь Петрарка описывает «с моря», издалека. Он упоминает Неаполитанскую крипту, гробницу Вергилия, церковь Св. Девы Марии, потом «сам Неаполь, расположенный в долине», и королевский замок, а также еще один замок — Кастель дель Ово. Он и здесь подчеркивает богатство города, роскошь зданий, правда, указывает на гибельные последствия для него чумы 1348 г.

Первое, на что обращает Петрарка внимание специально, — королевская капелла: «Если Вы высадитесь там на берег, не упустите возможности посетить королевскую капеллу, которую первый среди художников нашего времени, мой соотечественник, превратил в памятник своему мастерству и гению» (capellam Regis intrare ne omiseris in qua conterraneus olim meus, pictorum nostri evi princeps, magna reliquit manus et ingenii monimenta — 10.1)

Речь идет о капелле короля Роберта Неаполитанского (1309-1343), которая была построена в королевском замке. Росписью капеллы Роберт пригласил заниматься знаменитого флорентийского художника Джотто (между 1329-1333 гг.). Джотто [72] был в зените таланта и славы. Уже были расписаны церкви в Ассизи, капелла Скровеньи в Падуе, капелла Перуцци во Флоренции; около 1335 г. Джотто работал в Милане для правителя Аццоне Висконти ¹⁰, и Манделли мог видеть его произведения.

Петрарка оказался в Неаполе в 1341 г., прибыв к Роберту на знаменитый «экзамен» перед Коронацией. Без сомнения, он бывал многократно в капелле, имел возможность детально рассмотреть росписи и оценить по достоинству труд художника (ныне роспись утрачена).

Отметим особенности характеристик. В данном случае на первом плане у Петрарки оказываются Вергилий с его гробницей (об этом ниже) и Джотто с его росписями. Вновь Петрарка спешит познакомить с главными культурными ценностями. И к их числу относит творчество современника. Он не называет Джотто по имени, чем подчеркивает его известность, общеиталийскую значимость. Гуманист удостаивает Джотто титула «принцепс», то есть первого, короля среди художников. Отступив от главной темы, укажем и на то, что Петрарка считает значимым упомянуть о своем флорентийском происхождении, с гордостью указывая, что Джотто — его земляк.

О чисто светском и «культурологическом», а не церковном и «пилигримском» подходе свидетельствует и в данном описании то, что Петрарка не забоится указать даже на темы фресок Джотто, дабы этим вызвать прилив благочестивого внимания.

Еще одним веским доказательством названного подхода может служить тема Вергилия. С Неаполем она связана у Петрарки как через литературную и жизненную биографию римского поэта, так и через мифы о нем. Еще «на подходе» к Неаполю Петрарка упоминает о пещерах, подробно описывает их узкие и длинные ходы и указывает, что в самом начале есть «знаменитое место», «Неаполитанская крипта». В ней находится могила Вергилия, очень старая (10.0). Ему важно указать на достоверность этого сообщения, потому сказано, что о ней упоминает Сенека в письмах к Луцилию. [73]

Описание собственно Неаполя также начинается с сообщения, что «здесь Вергилий предал себя свободным искусствам... здесь же написал Георгики, здесь нашел возможности творческого уединения» (10.2). Петрарка знает, что Вергилий умирал вдали от Неаполя, но знает и содержание надписи, которую тот приказал сделать на своей могиле и в которой упоминал о Неаполе как о городе, куда он хотел бы вернуться.

За чем иным Петрарка сообщает путешественнику такие детали, если не за тем, чтобы тот знал как можно больше и точнее о великом римском поэте, чтобы относился к его творчеству как к важнейшей странице культурной истории всей Италии, чтобы в его памяти остался след от посещения Неаполя, связанный прежде всего с Вергилием?

Вергилий придает первостепенную значимость Неаполю. В тени его славы находится место и самому Петрарке. Он вспоминает, как король Роберт спросил его о достоверности средневековой легенды, связанной с одной из окрестных гор, будто бы прорытой насквозь Вергилием при помощи магии. Петрарка сразу же комментирует, что слава великих людей такова, что к ней непременно добавляются басни (fabulae — 9.7.).

Затем он пересказывает свою беседу с королем Робертом, осыпав его попутно лестными характеристиками. Он не упускает деталей: того, что король спросил «в присутствии многих людей» именно его, поэта, что он думает по поводу горы. Ему нравится собственный шутливый ответ: «Я нигде не читал, что Вергилий ломал мрамор». Он подчеркивает, что убедил Роберта в легендарности сведений о горе и в том, что штольня — рукотворная.

Рассказ о прокопанной горе можно назвать «вставной новеллой». Петрарка постоянно пользуется в своих произведениях этим приемом, который придает живость и вызывает дополнительный интерес к его рассуждениям. Эта новелла краем обнаруживает еще и высокое авторское самосознание, представление, что именно так король страны и король поэтов могут обмениваться впечатлениями. Слава Вергилия при этом очищается от средневековых наслоений, начинает сиять в первозданном свете, в котором восхищает магия латинского слова, таланта, образа. [74]

Дальше, уже «покинув» вместе с воображаемым путешественником город, Петрарка обращает взор на Везувий, напомнив, что среди его пламени и вулканических извержений погиб Плиний, «знаток множества наук и прекрасный оратор» (10.3). «Какой ужасный конец для такого великого человека», — с искренним чувством восклицает он. Петрарка еще раз возвращается к Неаполю, чтобы упомянуть, что он «хранит не только останки выходца из Мантуи (т. е. Вергилия. — Н. Д.), но и выходца из Вероны» (т. е. Плиния; 10.3).

Что касается благочестия и дел церковных, Петрарка отмечает, что у подножья горы, которую легенды связывают с Вергилием, «стоит церковь в честь Девы Марии, к которой стекается большое количество народа и по суше, и по морю» (10.0). О том, чем она интересна, почему туда стремятся попасть люди, Петрарка умалчивает. И своих рекомендаций по поводу ее посещения не дает. По данным Кэйкея, почерпнутым из исследования Джузеппе Поркаро 1958 г., церковь была построена в 1352 г. ¹¹ Надо отметить осведомленность Петрарки, и одновременно краткость информации. Чуть многословней он по поводу Картезианского монастыря, но и то из-за его отдаленности от порта и расположения на горе он «не осмеливается» рекомендовать туда добраться, хотя сам, как следует из писем, там в свое время бывал с королем Робертом.

К числу знаменитых мест он относит монастырь Св. Клары и его постройки, появившиеся попечением королевы, супруги Роберта. Монастырь по данным Кэйкея, строился около 30 лет и был освящен в 1340 г. ¹² Можно думать, что Петрарка побывал и в нем, когда в 1341 г. находился в Неаполе.

Итак, Неаполь рисуется как центр живой культурной связи прошлого (Вергилий) и настоящего (Джотто, король Роберт), дохристианского и христианского культурного и исторического миров. При этом культурное достояние (фрески Джотто) представляется как общеитальянское. Показательны «планы», избранные Петраркой: он помнит о религиозной составляющей [75] путеводителя, называет христианские достопримечательности Неаполя и окрестностей, но начинает с Вергилия, его могилы, мифов и легенд о нем, продолжает королем Робертом и собой, и только в завершающей части обращается к христианским памятникам. Но и этого мало: Петрарка «закольцовывает» рассказ опять-таки возвращением к античному автору — Плинию. Отсюда общее впечатление от Неаполя остается прочно связанным именно с античной культурной составляющей.

Вскоре после описания Неаполя Петрарка «перебирается» на другое побережье, где темами его рассказов становятся боги, чудовища и герои мифов. Их анализ — дело отдельного исследования. Тема Святых мест также должна быть рассмотрена в отдельной статье. Пока же — лишь в целях сравнения — заметим, что они охарактеризованы крайне скупо, практически через простое перечисление того, что можно будет там увидеть и через напоминание об Иерусалиме, чудесах и событиях Святой Недели. Другие города только названы в рамках скупого же описания маршрутов. О турках-сельджуках, завоевавших Иерусалим, сказано вообще два слова — враги истины (veri hostium).

Тон этой части сочинения почтительный; автор «Путеводителя» не сомневается, что всякого пилигрима там «с каждым шагом охватывает все больший священный трепет». Правда, и на данных страницах гуманист не удерживается от напоминания о том, что римляне завоевали Иерусалим и считали это славной победой. Завершает Петрарка путеводитель рассказом о Малой Азии, делах Александра Македонского и Юлия Цезаря в тех краях.

В самом конце «Путеводителя» — пожелания удачного путешествия и выражение уверенности, что оно добавит пилигриму учености и святости.

Перейдем к некоторым наблюдениям и заключениям общего плана.

Думается, что «Путеводитель» стал одним из отражений, выражений и следствий культурных связей Петрарки. В рамках тогдашней Италии с трудом найдется хоть один значительный город, культурный центр, где бы он не побывал лично, не имел адресатов, не собирал исторических сведений, не способствовал так или иначе формированию интереса к античности, поэзии, [76] творческим личностям. Или не давал своими сочинениями поводов для полемики, критики, хулы, не вызывал общественного резонанса своими публицистическими письмами и сочинениями.

Можно с уверенностью утверждать, что одним из главных способов налаживания культурных связей стали реальные поездки-путешествия Петрарки, которые и дали главный материал для его воображаемого литературного путешествия. Они превращали гуманиста и поэта в своеобразного культурного «связного», и эти связи оказывались прочными и длительными.

«Itinerarium» с самого начала обнаруживает не только необычность предлагаемого Петраркой маршрута (от Генуи), но и большие различия в описании его этапов. Всего их можно выделить восемь; при этом, заметим сразу, подробность и азартность описания падают с «движением» на Восток: из 75 упомянутых пунктов 60 приходятся на Западную часть Италии (при этом от Генуи до Пизы — 20, от Пизы до Рима — 18, от Рима до Неаполя — 15). На всю Малую Азию обозначено 11. Уже из этого становится ясно, что для автора не Восток, даже не Святая Земля и не Средиземноморье составляют центр притяжения, внимания и рекомендаций для путешественника. Фокус смещен на Италию.

Не будет преувеличением заключение, что через весь «Itinerarium» проходит национальная и патриотическая тема. Она обозначена даже лексически — многократным употреблением слов «наш», «наше», «наши»; использованием понятий «часть Италии», «большая часть Италии», «край Италии», «западный мыс Италии», «наша земля», «народы Италии», «жители Италии»; развитием «римской идеи», подчеркиванием, что Roma (Рим) — царица всех городов.

Петрарка ни разу не упоминает каких-то отдельных политических образований (коммун, синьорий, тираний), не акцентирует внимания на границах, словно бы забывает о феномене Священной Римской империи германской нации. Он противопоставляет географически «нашу Италию», скажем, Сицилии.

У него есть понятие «малой родины», «родной земли»: для него самого — это Флоренция, для его адресата — Милан. Но они никак не обозначаются в смысле политически обособленных государств, хотя были среди таковых сильнейшими. [77]

Текст выказывает Петрарку духовным объединителем Италии, тема Италии представляется ведущей во всем сочинении. Особо интересна в этом плане фигура Вергилия. Его жизненные дороги (Мантуя — Милан — Неаполь — Таранто) и его судьба связывают в глазах Петрарки Италию в единое целое; он выступает в роли главного культурного «гида» по стране, он несет в себе образ общеитальянского поэта всех времен. У Данте Вергилий — вожатый по миру ирреальному, хотя и пронизанному реальностью от начала до конца, у Петрарки — по Италии и миру реальному, пронизанному гордостью за великое культурное прошлое и достижения настоящего времени ¹³.

Текст позволил исследователям выделить, по крайней мере, 7-8 групп источников, среди которых, наряду с привычными, совсем непривычные — средневековые хроники, легенды, свидетельства очевидцев, собственный опыт и познания, лингвистические и топонимические данные; впервые зафиксирован факт самоцитирования; отмечены приемы исторической критики.

Уже описание Генуи дает возможность наметить круг письменных источников, из которых черпал сведения Петрарка. Если идти за ним по тексту, то это: Плиний, Помпоний Мела, генуэзские хроники, Ливий, Флор, Евангелие от Матфея, возможно, хроника Якопо Варагинского. Как видим, он с первых страниц обращается не только к античным авторам, но и к средневековым хронистам, церковным авторам недавнего прошлого, что случается нечасто. Очевидно, средневековые сочинения давали Петрарке исторический материал об этом самом недавнем прошлом. Думается, для рассказа о Генуе пригодились и личные впечатления, поскольку он там бывал в детстве (1311 г.), потом в 1347 г.

Афористические высказывания об особой роли Рима не потребовали ссылок на источники, а по поводу Неаполя Петрарке оказался востребован тот же Плиний, Вергилий, Гораций, [78] Св. Иероним, Донат, Сервий, а также средневековая легенда о Вергилии-маге. Как видим, и здесь не обошлось без средневековья, но оно значительно уступает античным и раннехристианским источникам и осмыслено критически.

Что касается жанра, он понятен: письмо-трактат, адресованный другу. Петрарке важен диалог с другом-читателем. Он признается, что вложил в текст ум и душу (pr. 7). Он ведет диалог прежде всего с адресатом: то укажет на город, в котором тот еще не был, то напомнит — и не раз — что-то важное о Милане, с которым тот связан (например, что Вергилий именно в Милане провел юность и там овладел школьными науками или «свободными искусствами» — 10.2). Он обращается к адресату в связи с его военными занятиями, рекомендуя тщательно рассмотреть, скажем, один из замков в окрестностях Неаполя. Петрарка не забывает и о личных достоинствах, и о возрасте адресата («муж в полном расцвете сил»), и о его образованности.

«Itinerarium» углубляет и уточняет самопортрет Петрарки, обнаруживает новые черты в манифестации его гуманистического самосознания — и через воспоминания об авторитетности его суждений в глазах короля Роберта, и через цитирование восторженных слов адресата, предвкушавшего, что перо поэта опишет путешествие яснее, чем можно будет увидеть многое собственными глазами (pr. 8).

Характеристики Генуи, Рима, Неаполя можно назвать точками «схождения» всех «географий» и привлечения всех видов источников; равным образом они позволяют прийти к заключению о важной роли Петрарки как культурного «связного» внутри разрозненной, воюющей, давно забывшей о единстве стране. Думается, что в такой ситуации культурные связи могли немало способствовать становлению чувства исторического единства итальянского народа.

Комментарии

1. См.: Dionisotti C. Geografia e storia della letteratura italiana. Torino, 1971; Frasso G. Itinerari con Francesco Petrarca. Padova, 1974; Feo M. Di alcuni rusticani cestelli di pomi // Quaderni petrarcheschi, 1983, 1. P. 23-75; Campbell M. “The Object of One’s Gaze”: Landscape, Writing, and Early Medieval Piligrimage // Discovering New Worlds: Essays on Medieval Exploration and Imagination / Ed. Scott D. Westrem. N.Y., 1991. P. 3-15; Cohen E. Piligrimage and Tourism: Convergence and Divergence // Sacred Journeys: The Antropology of Piligrimage / Ed. A. Morinis. Westport, 1992. P. 47-61; Camporesi P. Le belle contrade: nascita del paesaggio italiano. Milano, 1992; Paolella A. Petrarca e la letteratura odeporica del medioevo // Studi e problemi di critica testuale. 1992. Vol. 44. P. 61-85; Ariani M. Petrarca // Storia della letteratura italiana / Ed. E. Malato. Roma, 1995. Vol. 2. P. 632-643; Cachey Th. “Peregrinus (quasi) ubique”: Petrarca e la storia del viaggio // Rivista di storia delle idee. Decembre, 1997. Vol. 27. P. 369-384.

2. Petrarch’s Guide to the Holy Land. Itnerary to the Sepulcher of Our Lord Jesus Christ / Introductory Essays, translation, and notes by Theodore J. Cachey, Jr. Notre Dame, Indiana: University of Notre Dame Press., 2002.

3. Petrarca Fr. Itinerarium ad sepulcrum Domini nostri Yehsu Christi itinerary // Petrarch’s Guide to the Holy Land... Pr. 5. Издатель разделил текст на рубрики-главки (1-21), внутри которых — традиционная нумерация по периодам; Pr. — proemium.

4. См.: Novati F. Il Petrarca e I Visconti // Francesco Petrarca e la Lombardia. Milano, 1904. P. 42-45.

5. Cachey Th. J. Introduction // Petrarch’s Guide to the Holy Land... P. 11.

6. Cachey Th. J. Appendix 1. Early dissemination and reception of the Itinerarium // Ibid. P. 51- 55.

7. Petrarca Fr. Itinerarium ad sepulcrum Domini nostri Yehsu Christi. 2.1. Следующие отсылки, соответствующие, как и данная, рубрикации издателя, будут идти в основном тексте статьи вслед за приводимой цитатой.

8. Т. Кейкей поясняет, что чаша считается позднеантичным артефактом и ныне, как уже сказано, находится в музее кафедрального собора Сан-Лоренцо. Упоминания о ней начинают появляться в эпоху крестовых походов. См.: Cachey Th. J. Notes to the Text and Translation // Petrarch’s Guide to the Holy Land... P. 169.

9. См.: Петрарка Фр. Инвектива против того, кто хулит Италию // Петрарка Фр. Сочинения философские и полемические / Сост., перевод, комментарии, указатели Л. М. Лукьяновой, Н. И. Девятайкиной; вступ. ст. Н. И. Девятайкиной. М., 1998. С. 367-390.

10. См.: Беллози Л. Джотто. М., 1996. С. 73.

11. Cachey Th. J. Notes to the text and translation // Petrarch’s Guide to the Holy Land... Р. 182.

12. Cachey Th. J. Notes to the text and translation... Р. 182.

13. Чувство нации и понимание исторической общности итальянцев Данте и Петраркой выявлял из анализа их трактатов в своей интересной работе Филипп Джоунс. См.: Jones Ph. The Italian City-State: From Commune to Signoria. Oxford, 1977. P. 52-53 etc.

Текст воспроизведен по изданию: Роль Петрарки в культурном объединении Италии (по "Путеводителю к Гробу Господню") // CURSOR MUNDI: человек Античности, Средневековья и Возрождения, Вып. I. Иваново. ИвГУ. 2008