СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

МАРТИН I

ПИСЬМО XVII

Имеем единственное желание: всегда утешать своими посланиями Вашу милость и избавлять Вас ¹ от волнения, которое Вы [испытываете] из-за нас: вместе с Вами же и всех священнослужителей ² и братьев наших, кои, ради Господа, имеют о нас попечение. Вот и сейчас пишу Вам о том, что стесняет нас. Говорю правду, во имя Христа, Бога нашего. Ибо, будучи удалены от всякой земной суеты и освобождены от наших грехов, ныне мы лишены и самой жизни ³. Ведь те, кто обитает в этой области, все являются язычниками, и языческие нравы восприняли те, которые известны как живущие здесь ⁴; они не имеют совершенно никакой человечности, кою природа людей даже среди самих варваров постоянно обнаруживает в нередко [проявляемом] ими сострадании. Ведь знает Бог, что если бы не с суденышек, которые приходят из пределов Романии, как ее называют те, что здесь живут, именуя, стало быть, страну греков Понтийской землей... ⁵ Так вот, ни разу не смог бы я купить хлеба, происходящего из этой страны, хоть на тремиссий ⁶, так же, как и других продуктов какого-либо рода, если бы, повторяю, не с суденышек, кои изредка заходят сюда, чтобы уйти с грузом соли ⁷. Так мы могли приобретать три или четыре модия ⁸ за номисму вплоть до нынешнего месяца сентября. Но до сих пор мы не смогли купить [зерна] из нового урожая иначе, чем за номисму четыре модия ⁹. Право, удивлен я был и дивлюсь поныне черствости и безжалостности всех, кои некогда находились в моем подчинении, и друзей моих, и близких, ибо они начисто забыли о моем несчастье, и, как я понимаю, не желают знать, есмь я на земле или нет меня. Много же более удивляюсь тем, кои пребывают в церкви Святого апостола Петра, ибо они заботятся о теле и о плоти своей настолько больше, чем о нашей к ним любви, что бросили нас без попечения. По крайней мере — в отношении телесной потребности и ежедневного обеспечения... Ну даже если церковь Святого Петра не имеет золота, то ведь хлеба и вина и других необходимых припасов она, по милости Божьей, не лишена, чтобы не позаботиться хотя бы об умеренном пропитании ¹⁰. Какое, ты думаешь, мы представим свидетельство перед судом Христа обо всех обвинявших нас и утративших разум людях, кои созданы из одного и того же комка праха? ¹¹ Что за ужас обрушился на людей, принудив их не выполнять веления Бога, или страх, там где и нету страха? Или распространяют на нас гонения духи зла? Или я проявил себя врагом всяческого благополучия церкви и ее противником? Истинно, пусть Бог, коий желает всем спастись и прийти к уразумению истины при посредничестве Святого Петра, утвердит сердца их в православной вере и укрепит против любой еретической и враждебной нашей церкви [180] личности ¹² и сохранит непоколебимыми, особенно же пастыря ¹³, который ныне оказывается во главе ее, чтобы нигде не оступившись, не отклонившись и не покинув того, что они письменно засвидетельствовали перед лицом Бога и его святых ангелов ¹⁴, [все] они, вплоть до какого-либо [самого из них] ничтожного, вместе с моей униженностью получили бы корону справедливой веры православной из рук Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа! О бренном же сем теле моем позаботится и сам Господь, как угодно будет ему распорядиться, и в непрестанных мучениях, и в незначительном утешении. Ибо Господь близко, и чего же я беспокоюсь? Конечно, я уповаю на его милосердие в том, что не замедлит завершить мой путь, коий он предначертал. Да здравствуют во Господе [все] Ваши и все, кто из любви к Богу сочувствует моим узам ¹⁵. Да предохранит Вас Всевышний Бог мощной рукою ото всякого наказания и спасет во царствии своем! ¹⁶

Комментарии

1. “Ваша милость” здесь, как и в начале предшествующего письма, “charitas vestra” (дословно — “уважение, ценность”). В конце письма XVI так же было переведено сочетание “dilectio vestra” (дословно — “привязанность, любовь”). Ни то, ни другое обращение не носит официального характера и не является предикатом какого-либо титула. Содержание письма XVII не оставляет сомнения в том, что оно адресовано тому же лицу, что и предыдущее письмо XVI. В изданиях И. Манси и Ж. Миня письмо XVII озаглавлено “Ejusdem argumenti cum superiore” (“По тому же поводу, что и приведенное выше”),

2. В тексте “sanctos” (см. комментарий № 13 к письму XVI). Говоря “omnes sanctos et fraters nostros”, Мартин, возможно, приветствует в составе своих единомышленников как клириков, так и мирян.

3. В тексте письма “...et ipsa vita caruimus”. Возможно, папа хочет сказать, что его нынешнее существование нельзя назвать жизнью. Но допустимо и буквальное истолкование: письмо написано папой за несколько дней до кончины; может быть, чувствуя ее приближение, он говорит о себе, как об уже умершем.

4. Христианство проникает в Херсон не позднее рубежа III—IV вв. С. IV в. в погребальных склепах обнаруживаются каменные и металлические кресты (Косцюшко-Валюжинич К. К. Извлечения из отчета о раскопках Херсонеса в 1902 г. // ИАК. 1904. Вып. 9. С. 29). Анализируя надписи на керамике III — начала IV в., Э. И. Соломоник убедительно определила как христианские сосуды, имеющие граффити “***” (“Милостив ко мне бог”). Среди них — несколько херсонесских (Соломоник Э. И. Из истории религиозной жизни в северопонтийских городах позднеантичного времени. По эпиграфическим памятникам // ВДИ. 1973. I. С. 66—67, 72—74).

Как господствующее исповедание христианство утверждается в Херсоне при имп. Константине I, направившем сюда епископа Капитона с отрядом в 500 воинов в 325 г. (Латышев В. Жития св. епископов Херсонских. Исследования и тексты // 3аписки императорской Академии наук по историко-филологическому отделению. Спб., 1906. Вып. 3. С. 58—76; Страдание святых священномучеников и епископов херсонских Василия, Капитона и иных с ними/В русск. пер. Ю. А. Кулаковского // ИАК. 1907. Вып. 23. С. 108—112). Однако здесь, на дальней окраине империи, новая религия еще очень долго оказывается не в состоянии вытеснить язычество. В IV в. христианская община была сравнительно небольшой. Христианские надгробия в Херсоне датируются временем не ранее конца IV — начала V в. (Мещеряков В. Ф. О времени появления христианства в Херсонесе Таврическом // Актуальные проблемы изучения истории религии и атеизма. Л., 1978. С. 132). А. Л. Бертье-Делагард полагал, что языческие храмы в Херсоне были окончательно закрыты “едва ли раньше V, даже VI века” (Бертье-Делагард А. Л. Древности Южной России. Раскопки Херсонеса // МАР. 1893. № 12. С. 53).

И тем не менее, хотя “херсаки”, по словам Епифания, еще в IX в. были “туги на веру” (***) (Epiphanii monachi et presbyteri De vita S. Andreae // PG. 1864. 120), греческое население города к моменту ссылки папы Мартина, конечно, было христианским. Очевидно, что в устах Мартина I “живущие здесь” — это горожане Херсонеса, ромеи. Они — христиане, хотя и восприняли от варваров жестокость их нравов. Язычники — это “те, кто обитает в этой области”, т. е. за пределами города. Кто же именно?

В частности, речь может идти о крымских готах. Их присутствие в окрестностях Херсона в VII в. не вызывает сомнений,— здесь можно сослаться хотя бы на свидетельство “Жития Иоанна Готского” о восстании крымских готов против власти хазар еще в 787 г. (Баранов И. А. О восстании Иоанна Готского // Феодальная Таврика. Материалы по истории и археологии Крыма. Киев, 1974. С. 151—162). Часть готов была христианизирована со времен Ульфилы. Однако христианизация эта была, безусловно, весьма поверхностной, и многие готы оставались язычниками, как, видимо, и представители других этносов.

С. П. Шестаков обоснованно включал в число варваров-язычников, которых можно было встретить в окрестностях Херсонеса, хазар (Шестаков С. П. Папа Мартин I в Херсоне... С. 119). Тюркюто-хазары еще в 580 г. появились в Крыму и провели военную демонстрацию вблизи Херсона (Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 137). Какая-то их часть, в виде полуоседлых родовых групп, могла оставаться в Крыму до середины VII в.

В последние годы И. А. Баранов исследовал в Крыму ряд археологических памятников VII—VIII вв., относящихся к салтово-маяцкой культуре. Он связывает их с приходом в Крым тюрко-болгар, племенной союз которых был разгромлен в середине VII в. Хазарским каганатом (Баранов И. А. Некоторые закономерности процесса седантаризации кочевых тюрко-болгар в Крыму в середине VII—X вв. // Душетская научная конференция, посвященная проблеме взаимоотношений между горными и равнинными регионами. Аннотации. Тбилиси, 1984. С. 61—64). В год пребывания в Херсоне папы Мартина I эти тюрко-болгары уже могли появиться вблизи Херсона.

Возможно, в письме Мартина I имеются в виду и аланы, также жившие в Крыму. Они были известны на Боспоре с III в. н. э., а впоследствии присоединились (частично) к гуннскому племенному союзу. Аланы были язычниками еще в XIII в. — см. так называемое Аланское послание епископа Феодора (PG. 140. 1865); в русск. пер.: Епископа Феодора “Аланское послание”/Изд. Ю. А. Кулаковский // ЗООИД. 1898. Т. XXI. С. 11—27).

В прилегающих к Херсону районах горного Крыма сохранялось древнее скифо-сарматское население, о чем свидетельствуют данные антропологических исследований (Соколова К. Ф. Антропологические материалы из раннесредневековых могильников Крыма // История и археология средневекового Крыма. М., 1958. С. 70).

Названные, а может быть, и другие местные племена строили вблизи Херсона небольшие крепости, служившие опорными пунктами для их грабительских вылазок. Такие укрепления упоминаются в “Hypomnesticum” и названы там “castra gentium” —“крепости инородцев” (PL. 129. Col. 862 seqq.).

Все перечисленные этносы, а также остатки древнейшего населения Крыма (тавров) образовывали ту варварскую, в основном языческую, периферию византийского Херсона, о которой пишет папа Мартин I. Своеобразная экспансия христианства во внутреннем Крыму начинается лишь в 30-х годах VIII в. (согласно А. Л. Якобсону, в связи с бегством в Крым монахов-иконопочитателей, спасавшихся от преследований иконоборцев (Якобсон А. Л. Средневековый Крым... С. 32, сл.). Эту точку зрения оспаривали в ряде научных выступлений А. Г. Герцен и Ю. М. Магарычев). К VIII—IX вв. относится возникновение ряда местных монастырей, в том числе так называемых пещерных — Инкермана, Чилтера, Шулдана, начало активного храмового строительства в городских центрах, например на Мангупе (Веймарн Е. Е., Лобода И. И., Пиоро И. С., Чореф М. Я. Археологические исследования столицы княжества Феодоро // Феодальная Таврика... С. 134). В VIII—IX вв. в поселениях Крыма, в том числе на Юго-Западе, становятся преобладающими плитовые погребения, что связано с распространением здесь христианства (Махнева О. А. О плитовых могильниках средневекового Крыма // Археологические исследования средневекового Крыма. Киев, 1968. С. 167). В VIII в., по сообщению папы Григория II, среди варваров Крыма распространяется культ Св. Мартина (PL. 89. Col. 520). Но, говоря о язычниках в области Херсона за 70 лет до этого, папа Мартин не грешил против истины. Иное дело, что его утверждение, будто бы херсониты восприняли жестокость нравов язычников, носит чисто эмоциональный характер. Вспомним, что Прокопий Кесарийский писал о крымских готах: “...гостеприимны они более всех людей” (Proc. Caes. De aedif.. III.7 // Procopii Caesariensis Opera Omnia. Lipsiae. 1916. Т. III. Р. 2). Сам папа Мартин отмечает, впрочем, что даже варварам свойственна человечность, которой полностью лишены жители Херсона.

5. Понимание этой, очень важной, фразы из письма Мартина I зависит от истолкования понятий “Романия” и “Понтийская земля”. По-латыни фраза построена неправильно, так как представляет собой сложноподчиненное предложение без сказуемого в придаточном: “Novit itaque Deus, nisi ex naviculis, quae veniant ex partibus Romaniae, ut hi qui sunt nuncupant, partes, videlicet, Graecorum Ponticas partes vocantes”. “В обоих случаях (“partibus Romaniae” и “Ponticas partes”) мы имеем дело с оборотом “plurale tantum”. Комментируемое сообщение папы Мартина принято использовать как иллюстрацию тезиса о наличии торговых связей Херсона с Малой Азией (Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес... С. 37). Обычно его сопоставляют с известным свидетельством Константина Порфирородного о ввозе в Херсон хлеба и прочих продуктов из малоазийских фем — Аминсы, Вукеллариев, Пафлагонии, Армениака (Const. Porph. De adm. imp. 53. Ср.: Шестаков С. П. Очерки по истории Херсонеса. С. 30). Отметим, однако, что папа Мартин I противопоставляет друг другу Романию и “землю греков, именуемую Понтийской”. В предшествующем письме он просил прислать ему пропитание “из этой страны или из области Понта”. Поскольку “эта страна” — Константинополь, то область Понта, несомненно, понтийское побережье Малой Азии. Итак, “земля греков, именуемая Понтийской”, — это южный берег Черного моря, населенный понтийскими греками. Поэтому “Романия” здесь — “земля ромеев”, Константинополь и прилегающие к нему территории, но не Малая Азия. Традиция неточного истолкования этого отрывка идет от замечания В. Г. Васильевского о том, что противолежащие Крыму азиатские провинции Византийской империи обычно называются Романией (Васильевский В. Г. Житие Иоанна Готского // Труды. Спб., 1912. Т. II. Вып. 2. С. 423), со ссылкой на папу Мартина I и Константина Порфирородного. Но у Мартина, как мы видели, северное побережье Малой Азии как раз названо иначе: “Понтийскими землями”. У Константина же, по всей видимости, слово “Романия” употреблено в общем значении, как название основных, коренных областей империи, населенных ромеями (в конкретном случае — малоазиатских), в отличие от отдаленного и полуварварского Херсона. Ср.: “Именуя себя “ромеями”, византийцы называли свое государство “Романией” (***). Так называли Византию и ее современники на Западе (Romania) и на Востоке (Рум) (Советы и рассказы Кекавмена. Сочинение византийского полководца XI века/Подготовка текста, введение, пер. и комм. Г. Г. Литаврина. М., 1972. С. 369). Следует напомнить, что в более позднее время термин “Romania alta” обозначал территорию Македонии и Фракии с Константинополем ((Thiriet F. La Romanie venetienne au Moyen Age. P., 1959. P. 4; см. также: Zeiller J. L’apparition du mot Romania chez les ecrivaines latins // Revue des Etudes latines. 1929. VII. P 194—198). Иногда Романией просто называли Фракию (ср.: Romania: pars Graeciae alias Thracise dicta // Ferrarius Alexandrinus. Lexicon Geographicum. Patavii, 1674).

Следовательно, папа Мартин I сообщает о приходе кораблей за солью не из Малой Азии, а из других областей империи, что, может быть, косвенно свидетельствует об ослаблении торговых связей между Малой Азией и Херсоном.

6. Тремиссий — византийская золотая монета, равная 1/3 номисмы.

7. Соляной промысел был традиционным для Херсона. На существование озера, откуда добывалась соль, в 15 стадиях от оборонительных стен Херсонеса указывал еще Страбон (VII.4.7). В. И. Кадеев выяснил, что в окрестностях города в античную эпоху было по меньшей мере 12 соляных озер. Из некоторых местные жители добывали соль вплоть до XIX в. включительно (Кадеев В. И. Очерки истории экономики Херсонеса в I—II веках н. э. Харьков, 1970. С. 21). Впрочем, в X в. н. э. херсониты имели соляные разработки и на северном Черноморском побережье, за пределами Крыма. Константин Порфирородный сообщал: “От реки Днепра до Херсона 300 миль, а в промежутке — болота и бухты, в которых херсониты добывают соль” (Const. Porph. De adm. imp. 42). В такой ситуации население горных и степных районов Крыма, как оседлое, так и кочевое, обеспечивало свои потребности в соли за счет вывоза ее из Херсона (Романчук А. И. Херсонес VI — первой половины IX в. С. 18). Из сообщения папы Мартина мы узнаем, что Херсон вывозил соль и морем, в сторону Босфора.

Данное свидетельство показательно и еще в одном отношении. В первом, своем письме, написанном в июле, папа в отчаянии пишет о полной невозможности купить продукты в Херсоне. Во втором, сентябрьском, говорится о покупке хлеба с проходящих судов. Дело здесь не только в том, что папа Мартин освоился в Херсоне за несколько месяцев пребывания в Крыму. Известно, что на крымских соляных озерах максимальное количество соли выпадало летом, а добыча начиналась в июле—августе (Кадеев В. И. Указ. соч. С. 21—23). Соответственно и суда за солью начинали приходить сюда не раньше августа. Только тут Мартин получил возможность приобретать хлеб у моряков. Видимо, и его замечание, будто суденышки приходят за солью редко, объясняется тем, что письмо написано лишь в самом начале “сезона обмена”. В разгар сезона и продовольственное положение в Херсоне могло заметно улучшиться.

В эпоху папы Мартина I Херсон, возможно, вывозил не только соль, но и соленую рыбу. На территории Херсонеса археологами открыто в настоящее время около 100 рыбозасолочных ванн античного и византийского времени общим объемом 2000 м³ (Кадеев В. И. Указ. соч. С. 12; Суров Е. Г. Херсонесские цистерны // УЗ СвГПИ. 1948. № 4. С. 3—47). Хотя не все они функционировали одновременно, все же нет сомнений, что их мощность значительно превышала местные потребности, и часть рыбы вывозилась. Впрочем, к VI—VII вв. масштабы развития этого промысла заметно сократились. До недавнего времени не были известны цистерны для засолки, заложенные позднее V в. н. э., а значительная часть старых в это время была засыпана и не функционировала. Обнаружение свердловскими археологами нескольких цистерн средневизантийского времени в портовом районе Херсона (одна из них прямо относится к VII в.: Романчук А. И. К вопросу о положении Херсона в “темные века”. С. 46) свидетельствует, что херсониты продолжали засаливать морскую рыбу, но, конечно, не в таком количестве, как прежде. Должен был сократиться и ее экспорт.

8. Модий — римско-византийская мера объема. Римский модий равнялся 8,7 литра. Малый римско-византийский модий зерна составлял 6 кг 528 г (Манандян А. Я. Римско-византийские хлебные меры // ВВ. 1949. № 2. С. 67—71). Мартин I, вероятнее всего, имеет в виду так называемый ????????? ??????, применявшийся на территории всей империи при сборе налогов. Его объем — 11,389 литра (Schilbach E. Byzantinische Metrologie. Munchen, 1970. S. 99). В этом случае 3—4 модия равнялись 34—35 литрам.

9. Сообщаемая Мартином I цена хлеба в 3—4 модия за номисму исключительно высока. В 604 г. в Риме за 1 солид (номисму) давали 30 модиев пшеницы (LP. Т. I. Р. 315). В поздней Римской империи Валентианом III была установлена единая государственная цена на хлеб: 40 модиев за солид. При остготах в Италии давали за солид 60 модиев зерна (Serge A. Circolazione monetaria e prezzi nel mondo antico ed in particolarein Egitto. Roma, 1922. Р. 82). В V—VIII вв. в Византии цены на пшеницу колебались в пределах от 1/20 до 1/8 номисмы за артабу (1 артаба = 29,11 л) (Ibidem. Р. 105—107). Итак, в Херсоне цена “дешевого” хлеба нового урожая в 5—17 раз превышала обычные цены на хлеб в империи.

10. О богатстве римской церкви Мартин I говорит с полным основанием. Папские патримонии уже к началу VII в. имелись в большинстве областей Италии (Лациум, Тусция, Кампания, Пицен, Лигурия, Самниум, Эмилия, Коттийские Альпы, Апулия, Калабрия, Лукания, Бруттий, Сицилия, Сардиния), в Истрии, в Иллирии, в Галлии, на Корсике. Только в Сицилии римской кафедре принадлежало около 400 имений (Spearing E. Patrimony of the Roman Church in the Time of Gregory the Great. Cambridge, 1918. Р. 6—18). В VII в. церковное землевладение, имевшее прочные позиции в Византийской Италии, распространяется в Италии Лангобардской (Дворецкая И. А. Образование церковного землевладения в Лангобардском королевстве. VII—VIII вв. // Проблемы экономического и политического развития стран Европы в средние века и античную эпоху // УЗ МГПИ им. В. И. Ленина. 1969. № 294. С. 165—168). Римская церковь широко практиковала благотворительность, и ее руководители не раз официально заявляли, что патримоний существует “для бедных”. “Res pauperum” называл его папа Геласий (492—496) (PL. 59. Col. 155). Считалось, что 1/4 всех доходов церкви должна ежегодно уходить на благотворительные цели. Лица, получавшие от церкви ежегодное пропитание, именовались “matricularii”, так как их имена вносились в специальные матрикулы. Римская курия располагала также широкой сетью специализированных благотворительных учреждений — диаконий и приютов. Совершенно очевидно, что римская кафедра не оказывала помощи ссыльному папе Мартину не из-за недостатка денег и продуктов, а из опасения вызвать недовольство Константинополя.

11. Ср.: Библия... Бытие. 2.7.

12. Фраза, свидетельствующая о незаурядной смелости папы Мартина, содержит намек на патриарха Пирра, а возможно, и на императора Константа.

13. Данная фраза — единственная в переписке Мартина I, где он упоминает о своем преемнике. Находясь в Константинополе, Мартин не знал об избрании в Риме нового папы Евгения (654—657). Вероятно, об этом ему сообщил кто-то из его корреспондентов в письме в Херсон. Будучи реальным политиком, Мартин I понимал, что не сможет управлять церковью из Херсона, и спокойно воспринял избрание нового понтифика. Пожелание оставаться “непоколебимым”, обращенное к папе Евгению, было высказано весьма своевременно. Уже в следующем, 656 г. константинопольский патриарх Петр направил в Рим синодальное послание (synodicum) с исповеданием веры, в котором, в согласии с topoV thV piotewV был полностью обойден вопрос о единой воле у Иисуса Христа. Робкий папа Евгений готов был принять послание, но римские священнослужители и жители города встретили его при входе в базилику Девы Марии ad Praesepe и не давали служить мессу, пока он не пообещал публично, что отвергнет synodicum. Таким образом, менее чем через год, после того как Мартин продиктовал в Крыму свое последнее письмо, его пожелание оправдалось (LP. Т. I. Р. 341).

14. Имеются в виду решения Латеранского собора 649 г., осуждающие монофелитство.

15. Это место В. Пайтц понял как обращение к монастырской братии и сделал вывод, что адресат является монахом (Peitz W.M. Op. cit. S. 457).

16. Спустя несколько дней после отправки данного письма папы Мартина I не стало. Он прожил в Херсоне с 15 мая по 16 сентября 655 г., т. е. 124 дня. Хронология пребывания папы в изгнании и ссылке разработана В. Пайтцем. Э. Михаэль предлагал передвинуть пребывание папы Мартина в Константинополе на год назад, так чтобы его прибытие в столицу приходилось на сентябрь 653 г., а отъезд в Херсон — на апрель 654 г. (Michael E.. Op. cit. 3. 375 figg.). Однако В. Пайтц убедительно опроверг выводы Э. Михаэля (Peitz W.M. Op. cit. S. 436—440). Тем не менее некоторые историки приняли хронологию Э. Михаэля, поэтому в современной историографии сосуществуют две хронологические версии последних лет жизни Мартина I. Неверных датировок придерживаются П. Ллевеллин (Llewellyn P. Rome in the Dark Ages. L., 1970. Р. 152), О. Бертолини (Bertolini O. Roma di fronte di Bisanzio e ai Longobardi. Bologna, 1941. Р. 344—350), Р. Хааке (Haacke R. M. Rom und die Casaren. Geschihte des Casaropapismus. Dusseldorf, 1947. S. 95) и др. В частности, можно встретить утверждение, что Мартин I прожил в Крыму около полутора лет. Однако эта точка зрения не соответствует действительности.