ГРУЛЕВ М.

ОЧЕРК ВОССТАНИЙ

ПОГРАНИЧНЫХ ПЛЕМЕН ИНДИИ ЗА ПОСЛЕДНИЕ 10 ЛЕТ.

Содержание.

Глава I. Восстание вазиров 1-42

Общая характеристика текущих событий на сев.-западной границе Индии. Очерк сев.-западной границы Индии. Восстание в долине р. Точи. Мейзарское дело. Карательная экспедиция. Положение дел в районе восставшего племени.

Глава II. Восстание сватов 43-67

Восстание в долине р. Свата. Краткий очерк бассейна р. Свата и его населения. Нападение на английские отряды под Малакандом и Чакцара.

Глава III. Восстание момандов 68-113

Моманды; их сношения с индо-британским правительством. Обстановка на других пограничных фронтах. Меры правительства Индии.

Глава IV. Восстание афридиев 114-155

Характеристика афридиев; их отношения к индобританскому правительству. Стратегическое значение подступов к Индии, населенных афридиями. Положение сторон на северо-западной границе Индии и меры, принятые правительством Индии перед восстанием афридиев. Начало восстания и атака английских фортов. Тирахская экспедиция. Положение афридиев перед посылкой Тирахской экспедиции.

Глава V. Борьба с афридиями 156-208

Очерк Тирахского театра действий. Оперативный план Тирахской экспедиции. Открытие военных действий. Бой у Даргая. Условия мира. Подавление восстаний.

Глава VI. Положение на границах Индии после подавления восстаний 1897 года 209-235

Манифест афганского эмира к пограничным племенам. Проекты умиротворения погран. племен и предупреждения восстаний на будущее время. Политическая система лорда Эльджина и лорда Керзона. Признаки нового брожения в долине р. Свата (1900 г.). Новые восстания в Вазиристане и в долине р. Свата (в 1899-1900 г.).

Глава VII. Восстания 1908 года 236-246

Восстание закка-келей (февраль 1908). Первая карательная экспедиция генер. Вилькокса. Восстание момандов. Вторая карательная экспедиция ген. Вилькокса.

Картографические приложения.

1. Карта северо-зап. границы Индии.

2. » театра восстания сватов.

3. » театра восстания момандов.

4. » театра действий Тирахской экспедиции.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Кровавые восстания пограничных Индии, вспыхнувшие в текущем году — неподавленные окончательно и по настоящее время — невольно заставляют вспомнить грандиозное восстание 1897-1898 годов, когда для подавления восставших племен потребовалось мобилизовать почти всю индо-британскую армию.

Правда, после состоявшегося политического соглашения между Россией и Англией по всем вопросам, касающимся Средней Азии — события в Афганистане и на границах Индии теряют для нас значительную долю остроты, но знать что делается у соседей мы обязаны всегда, — потому что никогда неизвестно, что родит нам завтрашний день.

Мы отнюдь не имеем в виду необходимости учитывать каждое событие в жизни соседей для каких нибудь агрессивных замыслов: если для Англии нарождаются какие нибудь затруднения в Индии, или Афганистане, то это вовсе не должно подвинуть нас на путь легкомысленного [VI] шовинизма. Но мы обязаны во всякое время, независимо от каких бы то ни было временных соглашений, зорко следить за всем, что делается в сопредельных странах, — если не желаем, чтобы события застали нас врасплох.

В предлагаемом очерке приведены восстания. пограничных племен Индии в 1897-1898 годах (Очерк этих восстаний был в свое время напечатан отдельными статьями в «Военном Сборнике».), а также позднейшие восстания в 1899-1900 годах и, наконец, восстания в 1908 году.

М. Грулев.

=================================================================

ГЛАВА I.

Восстание Вазиров.

Общая характеристика текущих событий на сев.-западной границе Индии. Очерк сев.-западной границы Индии. Восстание в долине р. Точи. Мейзарское дело. Карательная экспедиция. Положение дел в районе восставшего племени.

Общая характеристика событий на сз. границе. В настоящее время (май 1908 г.) ежедневно приходят известия о разгорающихся событиях на северо-западной границе Индии. После состоявшегося в минувшем году русско-английского соглашения по всем вопросам Средней Азии — восстание афганских племен на границах Индии и слухи о смуте в Афганистане для нас теряют некоторую долю остроты; но было бы ошибочно думать, что мы вправе совершенно игнорировать все эти события на границах Индии, которые еще так недавно волновали всегда наше общественное мнение. Ведь ряд поколений у нас вырос и воспитался на идее об исключительной важности наших государственных задач, скрывающихся в Средней Азии? Даже путь к Константинополю — этой заветной мечте русского народа, — по мнению многих вел не через Вену, как думали в [2] былое время, а через нашу Туркестанскую окраину...

Согласно последним агентским и частным телеграммам, в английских военных кругах все больше и больше укрепляется уверенность в том, что восстание афганских племен пользуется скрытым покровительством эмира. Если даже тут много преувеличенного, как уверяет оффициозное агентство Рейтера, то все же несомненно, что есть и значительная доля правды, — иначе такой серьезный орган, как «Times», не разразился бы такой громовой статьей по адресу афганского эмира, как, в нумере от 28 апреля нового стиля, где «другу и союзнику Англии» грозят жестокой, карой за его двуличную политику.

Согласно последним телеграммам, исходящим из Симлы, столицы вице-короля Индии, афганский эмир Хабибулла убит и эмиром провозглашен брат его, Насрулла-хан. Пока этому нет подтверждения. Если так, то Афганистан, а с ним, пожалуй, и вся Средняя Азия — находятся накануне важных событий. Надо, впрочем, помнить, что сенсационные известия из Афганистана об убийствах эмиров и внезапной смене правителей представляют собою явление заурядное; но в данном случае, в телеграммах об убийстве Хабибуллы и воцарении Насруллы — слишком много правдоподобного. Дело в том, что еще при жизни Абдурахмана Насрулла-хан считался ближайшим наследником и посылался отцом в Лондон, чтобы [3] получить санкцию английского правительства. Весьма естественно, что последнее будет вполне довольно устранением Хабибуллы, который, судя по событиям, «оказался коварным другом и союзником». Вопрос теперь в том, будет ли Насрулла-хан держаться в отношении восставших племен иных взглядов, чем его предшественник...

Весьма своевременно, поэтому, вспомнить бывшее 10 лет тому назад кровопролитное восстание на границах Индии тех же афганских племен, которые и теперь взялись за оружие, а также и поведение эмира Абдурахмана в борьбе англичан с пограничными племенами. Это важно потому, что все 8 лет царствования Хабибуллы-хана представляют собою во всех отношениях неукоснительное продолжение политики Абдурахмана, которому он во всем старается подражать. Несомненно, что и Насрулла-хан держится тех же заветов своего отца.

Как известно, укрепившись в Кабуле, эмир Абдурахман обнаружил стремление к подчинению своей власти родственных ему по вере и крови пограничных племен. Это не согласовалось, однако, с видами правительства Индии, и афганскому эмиру указано было сначала искать удовлетворения в присоединении памирских ханств; а когда это не удалось, то Абдурахману предложено было расширить свои владения на счет Кафиристана. Завоевание Кафиристана было очень популярно как в самому Афганистане, [4] так и среди пограничных племен и обратилось в своего рода крестовый поход против язычников, «кафиров», или неверных. Эмир Абдурахман воспевался как ратоборец ислама, и значение его сильно выросло в глазах всех афганских племен. В прежние времена афганским эмирам приходилось для укрепления своей власти вести нескончаемую войну внутри страны; теперь же афганцы увидели своего властелина направляющим оружие против неверных; это вызвало большой энтузиазм среди пограничных племен, поддержанный горячими проповедями мулл.

Оффициальный летописец афганский, джелалабадский кази Мирза-Шир-Ахмед, написал книгу о завоевании Кафиристана, снабженную пояснениями завоевателя, командовавшего афганскими войсками — генерала Гулям-Хайдера.

Ближайшим следствием популярной войны против неверных было преподнесение Абдурахману особого титула «Зиа-ул-Митадиваддим», т. е. «свет союза и веры». Прием титула был обставлен особой торжественной церемонией. Это всенародное чествование Абдурахмана многочисленными представителями и муллами от всех афганских племен поставило его фактическим духовным и политическим главой всех афганских племен, входящих в сферу английского влияния. Популярность эмира возросла еще более, когда он издал книгу «Таквим-уд-дин», трактующую о «джехаде», священной войне против неверных. [5]

Как известно, первый сигнал восстаниям был подан тогда вазирами в долине Точи, где раньше всего отразился религиозный фанатизм, охвативший афганские племена, благодаря необдуманным мерам английских пограничных властей. Когда в долину Точи проникли священные фирманы Абдурахмана, — его «Таквим-уд-дин» и слухи о пышных церемониях провозглашения нового титула, то вазиры воспрянули духом и отправили ходатаем к эмиру своего главного муллу, прося помощи против англичан. Несмотря на то, что у Абдурахмана были старые счеты с повиндахским муллой, за голову которого эмир предлагал 10,000 рупий, он принял его в Кабуле с большим радушием, не отказавшись от рассмотрения жалобы визиров на англичан, подписанной 100 влиятельными старшинами. Обнадеженные содействием эмира, вазиры решились свести счеты с англичанами, и вслед затем в июне напали на английский отряд под Мейзаром. Восстание в долине Точи нашло себе живой отклик среди сватов, момандов, афридиев и оракзаев, благодаря господствующему среди пограничных племен общему настроению, вызванному указанными выше событиями.

Встревоженное всеобщим восстанием, охватившим пограничные племена и получая отовсюду донесения от своих политических агентов, что общая молва приписывает афганскому эмиру руководящую роль во всех этих [6] восстаниях, правительство Индии настойчиво потребовало, чтобы эмир объявил открыто про свои взгляды и намерения относительно пограничных племен. Положение Абдурахмана оказалось тогда довольно затруднительным: с одной стороны, нельзя было нарушить дружественных отношений с Англией, которая платит ежегодно весьма щедрую субсидию в 1 1/2 мил. руб.; с другой стороны, эмир мог опасаться за свой престиж в мусульманском мире, оставаясь хладнокровным зрителем неравной борьбы своих единокровных и правоверных соплеменников, которые не переставали взывать к нему о помощи против индо-британского правительства.

Положение было тем более трудное, что эмир Абдурахман, вообще, усиленно занимался религиозными вопросами и постоянно старался казаться ярым мусульманином, притом не в области только отвлеченного мистицизма, а именно, в вопросах воинствующего ислама.

Умудренный опытом эмир, однако, не решился выступит открытым противником англичан и, чтоб оправдать свое поведение в глазах правоверных мусульман, издал прокламацию, которою старался оправдать себя в глазах соплеменников.

Этой прокламацией Абдурахман обелил себя вполне в глазах англичан; но пограничные племена относились скептически к этому документу, видя в нем хитроумный маневр политики эмира, и не переставали надеяться на его помощь. [7]

Позднейшие события подтвердили причастность к восстаниям главнокомандующего эмира Гулям-Хайдера, что констатировано в оффициальном донесении генерала Бенден-Блэда из Пянджкоры от 28 сентября 1897 года.

В донесении, между прочим, сказано, что «во время переговоров с момандами, на одном "джирга" (сходке), туземцы заявили помощнику политического агента, что сипах-саляр Гулям-Хайдер подстрекал их к нападению на английские войска, обещая снабдить всем необходимым и возместить убытки за потерянный урожай. Это подтверждают полученные раньте донесения. Известно также, что эмиром были обещаны особые награды тем из "маликов" (старшин), которые являются коноводами восстания и владеют собственностью по обе стороны границы». Мало того, когда моманды окончательно подчинились и заключили мир с англичанами, то они как бы чувствовали себя виноватыми перед афганским эмиром и его сипах-саляром и просили англичан оградить их от возможной мести с этой стороны.

Теперь, очевидно, повторяется та же игра; но обстановка радикально изменилась — по сравнению с тем положением, в каком взаимные отношения Англии и Афганистана находились 10 лет назад. Тогда английское правительство волей-неволей относилось с большой щепетильностью к афганскому эмиру, который каждую минуту мог броситься в объятия России и этим сделать [8] весьма опасным положение Индии. В настоящее же время, после заключения соглашения с Россией, Англия вполне обезопасила себя с этой стороны, и является возможность действовать с развязанными руками в отношении пограничных племен и их вечного тайного покровителя и подстрекателя, афганского эмира.

Ближайшим последствием этого нового военно-политического положения на границах Индии должна быть постройка рельсового пути через северо-западную границу Индии к Кабулу, так как таким путем можно раз на всегда положить конец этим бесконечным восстаниям пограничных племен Индии, стоившим Англии огромных жертв людьми и деньгами. Достаточно сказать, что с 1848 г., со времени присоединения Пенджаба, индо-британскому правительству пришлось сейчас же взяться за оружие для усмирения восставших афганских племен; в течение первых пяти лет, до 1853 года, правительству Индии пришлось двенадцать раз посылать экспедиции для усмирения новых соседей, действовавших по инструкциям афганских эмиров, которые не переставали смотреть на новое приобретение англичан, как на свою родную собственность.

Мало того: искушенные опытом пограничные племена становятся из года в год все более серьезными противниками, вследствие чего приходится посылать более многочисленные, дорого стоющие эксцедиции: средняя численность [9] войск, входящих в состав экспедиции за первые 30 лет, с 1849 до 1878 года, составляют всего лишь 2,918 человек; тогда как экспедиции последних лет, с 1878 до 1897 г., не включая даже численность войск, выставленных на северо-западной границе в виду восстаний 1897 г., потребовали, в среднем, 8,610 человек на каждую экспедицию (The Pioneer Mail № 4, 1898, p. 4.). Наконец, почти всеобщее восстание пограничных племен 1897 года потребовало такого напряжения сил, какого Индия не испытала и во время последней афганской войны: для подавления восстания пришлось мобилизовать армию уже в 70,000 человек; а теперь опять разгорается новое восстание в обширных размерах.

Все это, несомненно, указывает на то, что те средства, которые уже полвека применяются для покорения пограничных племен, оказываются вполне не пригодными. Англичанам остается теперь обратиться к наиболее действительному средству — постройке рельсового пути через северо-западную границу Индии к Кабулу. До сего времени это оказывалось затруднительным в виду опасений, которые питались к агрессивным замыслам России; этому противились также и афганские эмиры. Но в настоящее время все эти вопросы решаются сами собой русско-английским соглашением, которое, таким образом, сослужило бы первую великую службу сразу [10] обеим договорившимся сторонам. Дело в том, что постройка рельсового пути положила бы сразу конец всем восстаниям пограничных племен. Это мы хорошо знаем по собственному опыту постройки Закаспийской железной дороги, обратившей хищных и воинственных туркмен в мирных жителей, отодвинув все их былые набеги в область преданий. В то же время постройка железной дороги в Афганистане явилась бы первым звеном для соединения железнодорожной сети — с одной стороны Индии, а с другой — России.

Именно с этой стороны совершающиеся теперь события на северо-западной границе Индии заслуживают для нас особого внимания.

Краткий очерк северо-западной границы Индии. Северо-западная граница Индии служит издавна больным местом индо-британской империи и источником беспрестанных забот для правительства. Еще задолго до присоединения Пенджаба, завершившего собою распространение английского владычества в Индостане и обозначившего нынешнюю северо-западную границу Индии, с этой стороны стали уже проявляться тревоги и опасения, как только обрисовались первые шаги России в Средней Азии. Уже в 1838 году, увлекаемое призрачными опасениями, индо-британское правительство ввязалось в продолжительную и неудачную войну с Афганистаном, главным образом, за то, что афганский эмир Дост-Магомет оказал радушный прием русскому посольству. [11]

По мере поступательного движения России вглубь Средней Азии росли, конечно, тревожные опасения англичан за безопасность Индии. Под давлением общественного мнения почти все без исключения руководители английской внешней политики, без различия партий, напрягали всевозможные усилия, чтобы тем или иным путем не допустить близкого соседства России к Индии. С этой целью придумывались разные системы для обороны Индии от воображаемого нашествия, которые, однако, с течением времени исчезали сами собою, уступая силе обстоятельств. Не будучи в состоянии остановить поступательное движение России в Средней Азии, английское правительство перенесло свои заботы на границы Индии. В настоящее время вопрос о том, как оборонять Индию против России, наступающей со стороны Средней Азии, вызвал обширную литературу и создал два противоположных лагеря.

Все военные авторитеты Англии сходятся во мнениях, что со стороны России нападение на Индию будет произведено по направлению Герат — Кабул или Герат — Кандагар, но расходятся относительно плана обороны Индии: большая часть, образующая партию, так называемой «forward policy», требует активной обороны, т. е. вынесения линии обороны к Герату; меньшинство же военных писателей доказывает необходимость «bacward policy», т. е. пассивной обороны на фронтах нынешней границы. При последовательном развитии того или другого плана [12] обороны, английское правительство стремится или к выдвиганию северо-западной границы Индии включением важных стратегических пунктов (Присоединение Хайберского прохода, Пишинского плато, Читрала, долин Гумала, Зоба, Точи и т. д.), или же отступает назад, отказываясь от занятых уже позиций (Первое оставление Читрала, Кандагара, Хайбера и друг.).

Таково в общих чертах значение северо-западной границы Индии для Англии, а также, между прочим, и для России.

Помимо сказанного, упомянутая граница Индии служит для индо-британского правительства источником непрерывных хлопот, вызывая необходимость постоянных, дорого стоющих экспедиций, благодаря частым восстаниям диких и воинственных племен, населяющих северо-западную границу Индии. Не следует думать, что 1898 год исключительный в отношении спокойствия на северо-западной границе Индии: еще в 1849 г., едва лишь афридии подписали договор и получили первую субсидию от англичан, как сейчас же напали на английский отряд сапер и минеров, работавших в Когатском ущелье. С тех пор и по настоящее время, почти не проходит года, чтобы афридии не выказали свою вражду к англичанам. Почти то же самое мы видим в отношении других пограничных племен.

Первое непосредственное соприкосновение индо-британского правительства с этими племенами [13] произошло вслед за присоединением Пенджаба в 1848 году, и в течение первых же пяти лет, до 1853 г., правительству пришлось предпринять 12 экспедиций для наказания или усмирения своих новых соседей. Впоследствии каждый шаг вперед, направленный к упрочению границ Индии или захвату выгодной позиции в отношении ожидаемого наступления России, вызывал восстание пограничных племен, что, в свою очередь, влекло за собою необходимость новых экспедиций.

Не распространяясь о разных видоизменениях, пережитых нынешней северо-западной границей Индии, ограничимся указанием, что в настоящее время граница эта представляется, так сказать, в двойственном виде: старая граница, существовавшая до Гандамакского договора 1879 года, проходит от Пишинского плато мимо Бану, Пешевера, долины Кунара, Астора и т. д.; граница эта, за некоторыми исключениями, может быть названа государствено-административной, так как она означает собой предел непосредственного ведения индо-британской администрации. Затем, с 1879 года и по настоящее время, шло постоянное расширение северо-западной границы; включены важные в стратегическом отношении долины рр. Зоба, Гумала, Точи, Хайберский и Боланский проходы, а на севере продвинута граница до гиндукушских перевалов. Эта — новая, или, так называемая, Дюрандовская граница, означает собою предел [14] непосредственного политического контроля индо-британского правительства. Какую форму примет северо-западная граница Индии после нынешних восстаний, сказать трудно; судя по многим отзывам английских и индо-британских деятелей о причинах восстаний, надо полагать, что последует, вероятно, некоторое расширение государственно-административной границы Индии. Впрочем, ссылаясь на те же восстания, многие требуют отказаться от Дюрандовской границы.

Как бы то ни было, а северо-западная граница еще долго будет служить больным местом Индии: с одной стороны, близкое соседство могущественной России является вечным источником тревог за безопасность империи, а с другой — многочисленные и воинственные племена будут всегда представлять собою неиссякаемый горючий материал, готовый вспыхнуть при первой брошенной в него искре. В мирное время все эти пограничные экспедиции будут поглощать порядочную долю из тех средств, которые могли бы быть употреблены на увеличение обороноспособности Индии; а в военное время, в случае войны с внешним противником, пограничные племена явятся немаловажным фактором в деле обороны этой страны. [15]

1. Восстание в долине реки Точи, в 1897 г.

Мейзарское дело. Первое восстание на северо-западной границе Индии вспыхнуло неожиданно в начале июня (Числа и месяцы указаны по новому стилю. Фактическая сторона событий, в виду отсутствия других источников, изложена по английским газетам.), в долине р. Точи, и известно под названием Мейзарского дела. Оффициальный отчет об этом деле был напечатан в издающейся в Индии английской газете «Times of India». Приводим краткое извлечение из этого отчета со слов английского политического агента в долине Точи, г. Джи.

Название Мейзар (Необходимо заметить, что на английских картах нет названия Мейзар, а под этим названием разумеется трупа селений: Каджи-кель, Дилпурал и другие. Нападение на английский отряд произведено около того места, которое обозначено названием Дилпурал.) присвоено группе селений «Мадда-Кель», расположенной при слиянии р. р. Точи и Шауэль-Алгад, в двух милях (Миля = 1,508 версты.) от сел. Шеранни и в семи милях от стана Датта-кель.

Здесь же, в долине р. Точи, пролегает главная дорога на Бирмал и Газни, по которой поддерживалось свободное сообщение по раз установленному соглашению с живущими здесь племенами; среди этих племен английское [16] влияние считалось даже более прочным, чем в холмистых местах племени дервиш-кель.

В последний раз Мейзар и Шеранни были посещены английским политическим агентом в сентябре 1896 года с целью выбора места для постройки поста для сбора податей, при чем было решено, что пост должен быть построен где нибудь между Шеранни и Мейзаром. Главной целью посещения Мейзара политическим агентом, в июне 1897 года, была окончательный выбор пункта для поста и, если представится возможным, приступить немедленно к его устройству.

Для выполнения вышеизложенного, политический агент предложил полковнику Бенней отправиться вместе с ним в Мейзар, имея в виду руководствоваться также указаниями этого офицера при окончательном выборе пункта для постройки поста. В письме от 15 июня 1897 года политический агент изложил полковнику Бенней также свои предположения о необходимости взыскания штрафа по делу об убийстве одного индуса, имея в виду посредством личных переговоров с «маликами» («Маликами» называются старшины племен, живущих около северо-западной границы Индии.) решить все подробности распределения этого штрафа.

В виду мирного настроения туземцев казалось вполне достаточным ограничиться небольшим конвоем для посещения Мейзара, тем [17] более, что дорога пролегает по открытой равнине, а расположенное в Мейзаре сел. Котал видно из Датта-кельского лагеря. При всем том, политический агент обратился к полковнику Бенней с письмом, в котором выразил желание взять с собою, в виде конвоя, отряд достаточно сильный, как в виду предстоявшего в первый раз учреждения податного поста, так и потому, что прошло уже много времени после последнего посещения Мейзара, политическим агентом. Полковник Бенней согласился с вышеизложенными соображениями политического агента и сформирован был отряд следующей числительности: 200 стрелков от 1-го Сейкского полка, под непосредственным начальством полковника Бенней и лейтенанта Гигисона, 100 стрелков от 1-го пехотного полка, под командой лейтенанта Сетон-Броуна, два орудия (По другим сведениям четыре орудия.) № 6-го Бомбеской горной батареи, под командой капитана Броуна и лейтенанта Крукштенка и 12 всадников 1-го Пенджабского кавалерийского полка. Посещение Мейзара было назначено на 9-е, а затем, вследствие дождя, отложено на 10-е июня; за день вперед были отправлены туземные старшины для необходимых приготовлений и для заблаговременного сбора местных маликов в Мейзар.

Выступив из Датта-Келя в 5 часов утра, отряд прибыл в Мейзар в 9 1/2 час. утра и расположился под грудой деревьев, около гумна. [18] Повидавшись с некоторыми маликами и переговорив с ними о делах, политический агент отправился для осмотра сел. Дотай, с тем, чтобы вернуться раньте наступления жары. По возвращении из Дотая, в 11 1/2 часов утра, все расположились завтракать, окруженные туземцами из соседних селений, которые вели дружескую беседу с сипаями, патанами («Патанами» называются племена афганского происхождения.). По окончании завтрака заиграла музыка, по просьбе туземцев, и все расположились мирно под деревьями.

Вдруг, во время игры, туземцы быстро рассеялись; видно было, что затевается что-то неладное; в то же время раздался со стороны туземцев выстрел, за которым последовала скорая, беспорядочная стрельба. Многие офицеры пали после первых же выстрелов; очевидно, что они первыми были взяты на прицел. Два орудия отряда открыли огонь, но после пяти минут израсходовали заряды и должны были прекратить огонь; к тому же и единственные два артиллерийских офицера, оставшиеся при орудиях, были оба ранены. Тогда полковник Бенней приказал начать общее отступление по направлению к Шеранни; дорога туда обстреливалась с обеих сторон, поэтому наиболее тяжелые потери понесены отрядом во время отступления. Вплоть до Шеранни туземцы упорно преследовали отступавший отряд, занимая последовательно все придорожные высоты. Со всех селений горцы [19] присоединялись к мадакелям в преследовании отряда.

В расстоянии одной мили от последнего хребта отряд остановился в 5 1/2 часов пополудни, в ожидании подкрепления из Датта-кель; в 6 1/4 часов пополудни подошли две роты 1-го Сейкского пехотного полка и доставлены необходимые боевые припасы. Туземцев преследователей к этому времени собралось свыше 1,000 человек, но после первых орудийных выстрелов скопище начало рассеиваться. Ариергард, однако, присоединился к лагерю только в 12 1/2 часов ночи. Всего было убито: британских офицеров — 3, туземных — 1; нижних чинов — 22. Замечательно, что в числе 22-х убитых нижних чинов 17 были сейки, т. е. индусы, хотя в состав отряда входили сейки и магометане в одинаковом числе. Это указывает на то, что мада-кели как мусульмане, щадили своих единоверцев в рядах английских войск. Ранено было: британских офицеров — 3, нижних чинов — 25.

Потери туземцев определяются приблизительно в 200 человек. По сведениям, собранным главным штабом индо-британской армии, отступление было ведено в полном порядке и выказаны многочисленные подвиги храбрости и находчивости: так: полковник Бенней, смертельно раненый одним из первых выстрелов, продолжал отдавать приказания и направлять отступление; нижние чины также вели себя [20] отлично: быстро лишившись своих офицеров и чувствуя недостаток в боевых припасах, люди все-таки ни разу не теряли хладнокровия и стойкости. По другим сведениям, передаваемым газетой «Englishman» отряд растерялся после первых выстрелов и бросился в беспорядочное отступление. Это ободрило туземцев, которые большими толпами сбегались со всех окрестных селений и бросились преследовать отступавших англичан. Дальнейшее отступление отряда, по словам той же газеты, обратились уже в бегство в роде sauve qui peut.

Английское общество было сильно озадачено этой катастрофой. Невольно возник вопрос: что могло заставить отступить пред ничтожными мада-келями отряд регулярных войск в 300 человек; тем более, что отряд этот имел весьма важное преимущество в виде двух горных орудий? Как это так быстро был израсходован весь боевой запас, который отряд должен был иметь при себе? По мнению англо-индийских газет, поражение это объясняется несоблюдением полковником Бенней 79-й статьи закона 1891 года, где сказано, что «войска удаляющиеся на переход и далее от своих стоянок, по требованию и для поддержки гражданских властей, должны обязательно взять с собою двойной комплект боевых припасов, отступление от этого допускается только по особому разрешению главного начальника, о чем должно быть донесено по телеграфу на [21] разрешение высшего начальства». Закон этот был издан после катастрофы, случившейся с одним из английских отрядов в Манипуле. По мнению газет «The Pioneer Mail» и «Civil and Military» это важнейший закон из всех, изданных в Индии за последние годы, но пограничные офицеры все-таки остаются беспечными. Если бы в Мейзарском деле отряд был снабжен по приведенному сейчас закону 1891 года, то имелось бы по 200 патронов на винтовку, т. е. всего 60,000 патронов, с которыми можно было бы держаться хоть несколько дней; в действительности же, на людях оказалось только по 21 патрону в сумках; артиллерийских припасов было тоже только по 16 зарядов на орудие, — вместо 90, которых должно было быть по закону. Эти ничтожные запасы были, конечно, быстро израсходованы и отряд остался в беспомощном положении.

Причины отступления английского отряда в долине Точи, по объяснению штаба индо-британской армии, заключается также в том, что в тылу бивака не было удобной позиции. Мейзарское дело напомнило, между прочим, правительству Индии крайний недостаток горной артилерии, ощущаемый в индо-британской армии. Давно уже указывалось, что состоящих на службе 60 горных батарей совершенно недостаточно для потребностей самой Индии. Заимствовать этот род артилерии из метрополии Индия не может, так как английское правительство располагает [22] всего лишь двумя горными батареями, из которых одна постоянно расположена в Африке, а вторая в описываемое время находилась в Крите; вследствие этого правительство Индии является часто вынужденным уступать некоторое число горных батарей для службы вне страны, что влечет за собою вынужденную скупость при назначении горной артилерии в состав пограничных экспедиций. Если бы отряд полковника Бенней имел более двух горных орудий, то нападение вазиров, по мнению англичан, не привело бы к таким печальным последствиям.

Нападение вазиров на отряд полковника Бенней вызвало сильное раздражение англичан, и общественное мнение громко требовало примерного наказания виновных. При этом подверглась беспощадной критики система послаблений, которой пограничные власти держались в отношении вазиров после подчинения их непосредственному политическому контролю правительства Индии. Оказалось, что над визирами тяготело уже много преступлений, — в том числе и убийство, в разное время трех английских офицеров, — которые оставались без должного возмездия. Главная причина этой разнузданной дерзости туземцев усматривалась в открытом разногласии, существующем постоянно между пограничными войсковыми начальниками и политическими агентами (В пограничных районах Индии политические агенты являются собственно в роли уполномоченных от правительства.), склонными к снисходительности. [23]

Поражение отряда полковника Бенней вскружило голову соседним племенам: обитающие на юге вазиры максудские выслали контигент на помощь мада-келям; появились сведения, что и соседи, бирмальцы, подвластные афганскому эмиру, тоже идут на помощь в долину Точи. Свое имущество восставшие стали вывозить в Афганистан, чтобы быть более независимыми и подвижными в борьбе с англичанами. В долине появилось значительное скопление вазиров.

Стратегическое значение долины реки Точи. Изложив вкратце восстание в долине реки Точи, послужившее первым сигналом к целому ряду восстаний, вспыхнувших на северо-западной границе Индии, необходимо сказать несколько слов о стратегическом значении этой долины.

Долина Точи занята была английскими войсками в 1895 году, вслед за окончанием Вазиристанской экспедиции. Занятие этой долины имело целью исследовать топографические и климатические условия этой местности и предварительные изыскания для проектированной железной дороги из Дера-Измаил-хана в Газни. Дело в том, что когда после долгих колебаний окончена была постройка Синдо-Пишинской железной дороги, то оказалось, что в военное время дорога эта мало пригодна для значительных передвижений войск (В настоящее время обстоятельство это отчасти устранено постройкой обходной ветви.), так как [24] в виду топографических условий местности подвергается порче от частных обвалов, прекращающих иногда движение на долгое время. С другой стороны, продолжение северо-западной железной дороги из Пешавера в Кабул, встречает упорное сопротивление со стороны афганского эмира Абдурахмана-хана (Лишь в январе 1897 года утвержден проект и закончены изыскания для продолжения железной дороги на протяжении всего около 40 верст из Пешавера по Хайберскому проходу до Лэнди-Котала, т. е. до афганской границы.). В виду сказанного, постройкой железной дороги через долину Точи в Газни были бы сразу решены весьма важные задачи в, стратегическом и экономическом отношениях: являлась бы возможность, рядом с хрупкой Синдо-Пишинской железной дорогой, иметь более надежный рельсовый путь, и до известной степени можно было бы отделаться от беспокойных и дорого стоющих услуг афридиев в оберегании Хайберского прохода. Насколько изменчива и ненадежна дружба афридиев, покупаемая индо-британским правительством дорогой ценой, лучше всего показало их восстание в 1897 году; без всяких, сколько-нибудь очевидных причин, афридии порвали заключенные с правительством Индии условия, взялись за оружие и вели настойчивую и упорную борьбу. Постройка же центральной железной дороги из Газни к среднему Инду, в Дера-Измаил-хан, ослабила бы стратегическое и экономическое значение Пешавера-Кабульской [25] дороги, представляющей собою в настоящее время путь ли не единственный караванный путь, соединяющий Индию с Центральной Азией. Вот почему правительство Индии не расстается с мыслью о постройке этой железной дорога, осуществление которой встречает, как было уже сказано выше, сильное сопротивление со стороны «друга и союзника» Англии — эмира афганского.

Что же касается стратегического значения долины Точи, то в общих чертах оно заключается в следующем. Если атаковать Индию по фронту Кабул — Кандагар, то атакующему весьма важно овладеть г. Газни, — во-первых потому, чтобы связать действия Кабульского и Кандагарского корпусов; а во вторых потому, что от Газни направляется центральная дорога долиной реки Точи, через город Бану, к Дера-Измаил-хану, где имеется постоянный мост на Инде. Отсюда стратегическое значение долины реки Точи понятно само собою. Сознавая важное значение этой долины, англичане заперли ущелье фортом Точи. Кроме того, путь к Инду по долине Точи, сравнительно с другими путями, направляющимися долиной Гумала и Зоба, представляет больше удобств в отношении продовольствия, обилия воды и проходимости самого пути. Впрочем, как увидим ниже, действия английских войск часто парализовались разливами Точи и разрушением полотна дороги.

Долина Точи населена вазирами и гильзаями. Племена эти редко упускают случай выказать [26] англичанам свое враждебное настроение в той или иной форме. В последний раз вазиры восстали в 1893-1895 годах, и индо-британскому правительству пришлось снарядит экспедицию, известную под названием Вазиристанской. Экспедиция эта была поручена полковнику Локгарту, бывшему главнокомандующему всеми мобилизованными отрядами на северо-западной границе Индии во время восстаний 1897 года. Экспедиция кончилась умиротворением вазиров и подробным исследованием долины реки Точи.

Карательная экспедиция в долину реки Точи. Для подавления восстания и должного наказания мада-келей было сделано немедленно распоряжение о средоточении войск к Бану. Торопиться нужно было еще потому, что правительство опасалось, как бы восстание в долине Точи не повлекло за собой восстание и других пограничных племен. Передовой базой экспедиционного отряда назначен был Датта-кель, от которого до Мейзара и Шеранни остается лить 10-15 верст. Транспорты и запасы приказано было сосредоточить в Бану, который должен был служить ближайшей, главной базой отряда. Вместе с тем сформирован был экспедиционный отряд под начальством генерал-майора Коррай-Бэрд, в следующем составе:

1-я бригада, командир-полковник Эджертон: 1-й Сейкский (Числительность пехотного полка следует принять: британского — в 29 офицеров и 803 строевых нижних чинов, а туземного — 9 английских и 16 туземных офицеров и 721 строевых нижних чинов. Обыкновенный штатный состав полка несколько больше: 1,021-1,099 в английском и 930-1,000 нижних чинов в туземном полку. Числительность полка или баталиона, для достижения наибольшей боевой готовности, а также и по другим причинам, одинакова как в мирное, так и в военное время. За редким исключением полк состоит из одного баталиона, поэтому полк называется безразлично полком или баталионом.), 1-й Пенджабский, 88 Пенджабский [27] туземные пехотные полки, 2-й баталион Арзкильского Сутерлендского пехотного полка, шесть орудий № 3-го горной батареи, эскадрон 1-го Пенджабского туземного кавалерийского полка, 2-я рота Бенгальских саперов-минеров, два отделения британского полевого госпиталя, № 28-го туземного полевого госпиталя и два отделения № 29-го туземного полевого госпиталя.

2-я бригада, командир — генерал Симанс: 14-й Сейский, 6-й Бенгальский, 25-й Пенджабский пехотные полки, баталион стрелков, эскадрон 1-го Пенджабского туземного кавалерийского полка, № 6-го горная батарея (Батарее этой дали 2-х-дюйм. пушки, вместо обыкновенных 7-ми фунтовых.), два отделения № 2-го британского и № 30-го туземного полевых госпиталей и два отделения № 29-го туземного полевого госпиталя.

Некоторые части войск, входящие в состав экспедиции, были снабжены особыми патронами, заключающими в себе так называемую пулю «дум-дум», которую незадолго перед тем стали изготовлять в Индии в Дум-Думском арсенале. Необходимость снаряжения патронов [28] новой пулей была вызвана опытом последней Читральской экспедиции, когда обнаружено было, что прежние пули Ли-Метфорда, имеющие калибр в 0,303 дюйма, не обладают достаточным разрушительным действием, чтобы вывести человека из строя; были случаи, что туземцы быстро оправлялись и возвращались в строй даже после шести ран, полученных от Ли-Метфордовской пули. Вследствие этого оказалось, что во время упомянутой экспедиции, под Малакандом, туземцы предпочитали очутиться под огнем английских частей войск, вооруженных винтовками Ли-Метфорда, избегая встречи с туземными индийскими войсками, которые вооружены винтовками Генри-Мартини, поражающими более тяжелыми пулями (калибр = 0,45 дюйм.). Для испытания новых пуль изготовлено было по 600 патронов на каждую винтовку, которые выданы были баталиону стрелков и входившим в состав экспедиции английским полкам. Для облегчения движения войск, правительством приняты были меры к исправлению дороги из Бану в Мейзар. Это было тем более необходимо, что река Точи часто выступает из берегов, затопляет и разрушает полотно дороги и сносит мосты. В описываемое время, благодаря выпавшим дождям в начале июля, уровень р. Точи поднялась на 14 фут выше ординара, правда лишь на несколько дней; но нахлынувшим потоком снесло мост недалеко от Миран-Шаха и разрушило прилегающее полотно дороги. Для [29] исправления дороги до Дата-келя асигновано были правительством 100,000 рупий.

Заслуживают внимания заботы правительства к установлению скорого почтового сообщения с главной квартирой отряда. Согласованием времени прихода и отхода поездов в Кушалгаре и Симле, летней резиденции главной квартиры англо-индийской армии и учреждением летучей почты между Кушалгаром и Бану достигнуто было то, что распоряжения из Симлы, пересылаемые до почте, получались в Бану на третьи сутки. Кроме того действующий отряд находился в постоянной связи с телеграфным сообщением, благодаря гелиографным станциям, которые устанавливались при каждом шаге вперед, даже на время привала и ночлега войск.

С другой стороны оказалось, что, несмотря на частые восстания вазиров и Максудов и необходимость снаряжать против них постоянные экспедиции, прилегающие пограничные районы были совершенно неподготовлены для облегчения действия войск. На правительство Индии не без оснований сыпались справедливые упреки в этом отношении. Второй раз уже, за последние лишь три года, приходилось устраивать базу в Бану для посылаемых экспедиций, а между тем, пункт этот не только оказался изолированным от остальной сети железных дорог Индии, но и сообщение его с левым берегом Инда было весьма затруднительно. В Баккаре Инд разливается иногда на 15-23 версты и переправа [30] прекращается вовсе или продолжается целые сутки. В Кушалгаре есть мост на понтонах, но при наступлении жары во время таяния снегов, в горах уровень воды так быстро поднимается, что приходится разводить мост. Помимо того, после переправы на правый берег Инда предстоит еще движение в Бану по песчаной пустыне на протяжении около 150 верст; вследствие невыносимой жары, господствующей в пустыне, поход этот всегда весьма утомителен для войск. Пока Бану служило простой стоянкой для пограничного гарнизона, не было особой надобности затевать постройку дорог, которые повлекли бы за собой значительные расходы. Но после занятия долины Точи рядом постов, когда стратегическое значение Бану ярко обрисовалось во время Вазиристанской экспедиции, казалось непростительным упущением со стороны правительства, что оно не подумало связать Бану каким нибудь рельсовым путем легкой конструкции; указывалось при этом на то, что можно было бы обойтись без дорого стоющих мостовых сооружений, так как дорогу можно начать на правом берегу против Кушалгара и вести через Когат в Бану.

Выше замечено было, что правительство асигновало небольшую сумму на исправление дороги из Бану в Миран-шах и Датта-кель. Это удовлетворяло ближайшей нужде в виду предстоявшего движения отряда генерала Бэрда. Но впереди открывалась возможность всяких [31] неожиданностей, и необходимо было своевременно принять меры, чтобы войска могли направиться по требуемому направлению. Оказалось, однако, что по мере приближения отряда к своей ближайшей цели, к Мейзару, положение его становилось все более изолированным в случае вполне возможного восстания максудов, так как из Датта-келя нет прямой дороги в Вано (центр кочевок максудов). Если бы в Бану даже были свободные войска, которые могли бы быть направлены в Вано, то им пришлось бы пройти через Танг около 300 верст, тогда как из Датта-кель по прямой дороге до Вано только 90 верст. Но в этом направлении нет никаких дорог, и это справедливо ставили в вину правительству, что оно не позаботилось своевременно разработать здесь хотя бы вьючную тропинку.

Ближайшей целью экспедиции было обратить в развалины Шерани, Мейзар и Дотай и отомстить должным образом всем соседним туземцам, принимавшим прямое или косвенное участие в нападении на отряд Веннея. Вместе с тем, произведены следующие передвижения войск, вызванные необходимостью посылки карательной экспедиции в долину р. Точи. Так как Бану должен был сделаться главным складочным пунктом экспедиции, то для прикрытия Вану и обеспечения спокойствия на границе, передвинуты из Когата в Бану 200 человек 3-го Пенджабского кавалерийского полка и [32] 3-й Сейский пехотный полк; из Дера-Измаил-хана на границу Максудов выслано 250 человек 4-го Сейского пехотного полка и передвинут 2-й Пенджабский пехотный полк из Абботабада.

Мейзарская экспедиция вызвала и некоторые другие изменения в дислокации войск, при чем многим частям войск пришлось совершить для этого значительные походы. Так, 10-я полевая батарея из Раваль-Пинда была перемещена на место 55-й, расположенной в Ахмедабаде, для чего предстояло пройти свыше 1,500 вер. в течение трех месяцев; 60-й батарее приказано из Мультана перейти в Алагабад, при чем расстояние в 1,200 верст должно было быть пройдено в три месяца; 42-я и 59-я батареи были перемещены одна, на место другой из Секундерабада в Ноугонг и, наконец, 21-я и 40-я батареи, расположенные в Банголоре и Ахмеднагаре, должны были взаимно поменяться стоянками: расстояние в 900 верст батареи должны были пройти в два месяца. В дислокации пехотных частей произошли тоже значительные изменения.

Положение дел в долине Точи перед вступлением туда карательной экспедиции. Нападение на английский отряд под Мейзаром произведено было, как сказано, племенем Мада-кель, причисляемым к группе утманзаев и дервиш-келей. Мада-кели населяют долину Точи выше Шеранни, и в силу заключенного договора вошли в обязательные отношения к правительству Индии, [33] предоставив английским войскам право беспрепятственного движения по их стране и поручившись за безопасность движения почты и караванов. Это не мешало им, однако, производить постоянные набеги на английскую территорию, грабя по дороге почты и торговые караваны. Особенной дерзостью отличались дервиш-вазиры и максуды, живущие по обе стороны афганской границы, вследствие чего им представлялась возможность уйти всегда безнаказанно на афганскую территорию, где они находили приют среди своих соплеменников.

Внутреннее управление среди вазиров основано на семейном начале. Связанная между собою узами родства и общности интересов, каждая группа семейств добровольно подчиняется старшему в роде, заслуживающему право на уважение своим возрастом, благочестивой жизнью, или по материальному своему положению. Эти старшины называются маликами и являются представителями племен во всем касающемся их взаимных сношений между собою или с правительством Индии. Соединенный совет старшин или маликов называется доюирга.

Общая числительность всех воинов, которых могли выставить мада-кели, не превышала 1,200 человек. Имея, однако, перед собою опыт прежних времен, когда ничтожное восстание быстро разливалось среди пограничных племен и неожиданно принимало значительные размеры, правительство Индии сразу приняло [34] решительные меры, чтобы подавить восстание в самом начале, тем более, что известие о поражении английского отряда быстро распространилось среди окрестных племен и перенеслась за пределы прилегающей афганской границы к родственным коленам вазиров и бирмальцев. Многочисленные муллы и дервиши усердию разносили по базарам значительно преувеличенные подробности о нанесенном поражении, и вызвали сильное брожение среди пограничных туземцев. Следовало опасаться не только распространения восстания по долине Точи, но можно было ожидать прибытия вспомогательных контингентов из долины Курама, где туземцы отличаются особой воинственностью и враждебным настроением к англичанам. Английские пограничные власти в особенности опасались максуд-вазиров, которые никогда не упускали случая присоединиться к врагам англичан, или но собственному почину нападать на английские отряды, когда этому представлялся случай. Памятна была англичанам катастрофа, постигшая их в 1860 году около Палозина, когда Максудами был истреблен отряд английских войск в 300 человек; затем в 1894 году вазиры также неожиданно напали на английский отряд, расположенный в Вано, и вынудили его к отступлению с потерей свыше 100 человек убитыми и ранеными.

Вообще, образ действий вазиров и Максудов заключается главным образом, в неожиданных и стремительных нападениях; вследствие этого [35] совершенное, по-видимому, отсутствие враждебных сборищ туземцев не служит еще ручательством полной безопасности отряда; были случаи во время последней Вазиристанской экспедиции, что в продолжение одного дня перед английскими отрядами неожиданно выростали сборища в 4,000-5,000 человек. В виду сказанного, и принимая во внимание неопределенность положения, занятого максуд-вазирами, индо-британское правительство решило послать в долину Точи сильную экспедицию в 6,000-7,000 человек, превосходящую числительностью в 5-6 раз все число воинов, которых могли выставить восставшие мада-кели.

Вслед за поражением английского отряда полковника Бенней у Мейзара, среди вазиров появился известный мулла повиндахский (Повиндахи — небольшое племя, живущее в восточном Афганистане; занимаются преимущественно торговлей.), который пользуется большим влиянием среди пограничных племен. Фанатическими проповедями этого же муллы было вызвано восстание максуд-вазиров в 1893 году; его же зажигательным речам и подстрекательствам приписывалось и нападение под Мейзаром, хотя лично он в деле не принимал участия. Ободренный поражением, нанесенным английскому отряду в Мейзаре, повиндахский мулла стал энергично агитировать среди окрестных племен, чтобы помочь мада-келям против англичан. [36] Некоторые из маликов согласились послать в Мейзар небольшие контингенты, но большая часть не откликнулась на призыв муллы, опасаясь наказания со стороны английской экспедиции, готовившейся вступить в долину Точи. К тому же и влияние самого муллы значительно упало после всех бед, пережитых максуд-вазирами от Вазиристанской экспедиции. Сознавая безнадежное положение мада-келей, в виду совершенной для них невозможности бороться с готовившейся сильной экспедицией, повиндахский мулла обратился с письмом к английскому политическому агенту в долине Точи, предлагая ему посредничество между правительством и восставшими мада-келями. Правительство Индии отклонило, конечно, эти предложения, желая раньше всего наказать должным образом предательское племя.

Отказав в первую минуту в помощи, Максуды, однако, стали готовиться к сопротивлению английской экспедиции; вместе с прочими вазирами они отправили в пределы Афганистана свои семейства и домашний скот и обратились за помощью в Кабул, к афганскому эмиру. Трудно было допустить, чтобы эмир отнесся сочувственно к просьбе своих соплеменников, зная хорошо, что агенты индо-британского правительства зорко следят за каждым его шагом в отношении пограничных племен.

Эмир действительно отказал вазирам в помощи, ответив, что они разбойники и [37] причиняют постоянное беспокойство, как индо-британскому правительству, так и ему самому. При всем том, после Мейзарского дела, толки и слухи в долине Точи, у соседних племен, принимали невероятные фантастические размеры: уверяли, что при молчаливом поощрении эмира, из Кабула скачет сипах-саляр на помощь визирам с 50-ю всадниками, что объявлен уже «джехад» (священная война) против англичан, что знаменитый мулла из Гады наиб Уддин-Акундзада (Мулла этот известен был как завзятый враг англичан; с 1893 года он скрывался среди момандов; в Тира, летней кочевке афридиев, летом 1897 г. он созвал всех мулл, но откликнулись далеко не все.) тоже принимает участие в Мейзарском деле, хотя во время Читральской экспедиции он боязливо уклонился от враждебных действий против англичан. Вообще, среди пограничных племен стало заметно большое возбуждение.

Вступление экспедиций в долину Точи. Сосредоточение отряда генерала Бэрда в Бану окончилось лишь в средине июля, т. е. месяц спустя после Мейзарского дела (Но и к этому времени не все части были в сборе: № 6-го горная батарея и 33-й пехотный Пенджабский полк прибыли в состав 1-й бригады в Шеранни лишь 24-го июля.). Некоторые газеты, издающиеся в Англии, роптали на такую медленность в мобилизации и сосредоточении войск, указывая на то, что Читральская экспедиция 1895 года была готова в две недели. Издающиеся в Индии английские газеты доказывали, напротив, [38] что мобилизация и сосредоточение отряда произведены достаточно быстро, ссылаясь при этом на неблагоприятные условия в приобретении перевозочных средств.

Кроме того, в распоряжении Читральской экспедиции имелась железная дорога до Ноушера, т. е. до конечной базы; а здесь, при движении в долину Точи, оставалось еще восемь переходов по грунтовой дороге от конечного пункта железной дороги до базы в Бану, которые, в виду сильной жары, пришлось совершать по ночам; были приняты и другие меры, чтобы предупредить солнечные удары и болезни, порождаемые высокой температурой. Почти с самого начала движения встречены были уже затруднения в перевозочных средствах, так как во всех придорожных селениях верблюды оказались угнанными в горы на подножный корм.

По вступлении отряда в долину Точи генерал Коррай-Бэрд издал прокламацию, в которой возвещал населению, что экспедиция имеет целью отомстить мада-келям за их изменническое нападение на английский отряд под Мейзаром; при этом туземцы предупреждались, что проявление с их стороны неприязненных действий против английских войск повлечет за собою строгое наказание. Прокламация не достигла цели. Вазиры и мада-кели производили постоянные нападения на небольшие обозы, которые отправлялись в Бану без прикрытия. Телеграфное сообщение подвергалось порче каждую ночь [39] и для избежания зависимости от телеграфной проволоки установлено было гелиографное сообщение с сел. Миран-шах, устранив, таким образом, телеграфное сообщение на участке наиболее подверженном нападению туземцев.

20-го июля бригада генерала Эджертона заняла Шеранни без сопротивления и разрушила его до основания. Кавалерийской рекогносцировкой, произведенной к стороне Мейзара, обнаружено было, что этот пункт также никем не занят. Вместе с тем донесли, что повиндахский мулла собрал 7,000 Максудов с намерением атаковать Датта-кель при движении англичан вперед из Шеранни; чтобы воспрепятствовать этому, приказано было бригаде генерала Симонса не двигаться вперед и отразить ожидавшееся нападение. Вскоре, однако, оказалось, что мулла собрал только 1,000 человек, которые могут только действовать на сообщение экспедиции.

Для наказания окрестных жителей около Мейзара, принявших участие в предательском нападении на отряд полковника Бенней, высланы были шесть рот с кавалерией для разрушения всех укрепленных замков и деревень (Укрепленные деревни носят название «кот» (cott) и состоят из групы домов, окруженных стеной, в некоторых местах которой возвышаются башни.). К Дотаю двинулись четыре роты, под начальством генерала Эджертона; но достигнуть этого пункта они не могли в виду того, что река Точи, по случаю проливного дождя, выступила из берегов. [40]

Восставшие туземцы показывались обыкновенно издали, толпами в 200-300 человек, не ближе 4-5 верст от пути следования войсковых колонн и уходили в горы после первых выстрелов; лишь изредка туземцы встречали одиночными выстрелами небольшие рекогносцировочные отряды войск. Несмотря на инертность противника, разведочная служба кавалерии отряда не отличалась особой плодотворностью, и генерал Коррай-Бэрд оставался в постоянной неизвестности относительно сил и намерения противника; повиндахский мулла, согласно поступавшим донесениям, появлялся одновременно в нескольких пунктах: бывшие при нем сборища туземцев определялись то в 300, то 6,000 человек.

Еще не приступил английский отряд к своей разрушительной работе, как пришло известие о восстаниях на других фронтах границы, о нападениях на форт Шабкадр и на малакандский лагерь. В это же время вспыхнуло восстание и на юге, в Боланском проходе, где идет железная дорога от Шикарпупа на Кветту; произошло здесь несколько стычек, причем восставшие перерезали телеграфную проволоку во многих местах. Вопреки ожиданиям, все эти известия не поощрили вазиров и Максудов к более энергичным действиям; туземцы, по прежнему, бродили вооруженными толпами, избегая встречи с войсками.

К 3-му августу отряд беспрепятственно [41] окончил разрушение намеченных населенных пунктов, после чего разослан был призыв всем туземным маликам собраться и выслушать условия правительства, гарантируя им полную безопасность. На призыв этот откликнулись, однако, очень немногие, не доверяя обещанной безопасности. Генерал Бэрд все-таки собрал старшин окрестных племен; явились и три малика мада-келей. На дурбане, собранном 17-го августа, объявлены были следующие условия правительства: 1) имущество отряда полковника Бенней, потерянное в Мейзарском деле, должно быть возвращено полностью; 2) выдать 12 главарей; 3) уплатить штраф за убийство индустанского путешественника, и 4) уплатить штраф в 10,000 рупий за нынешнее восстание. На размышление и для переговоров со своими племенами маликам дан был срок в 10 дней.

Прошел, однако этот срок, а восставшие племена в долине Точи не ответили на поставленные правительством условия (Условия эти приняты формально лишь в начале января 1898 г.), не упуская случая подстрелить английского солдата, удалившегося от лагеря, прерывая телеграфное сообщение, нападая на отдельные посты, но всячески избегая встречи в открытом поле с летучими колоннами, высланными по разным направлениям.

Тем временем экспедиционный отряд занялся съемочными работами и разработкой [42] дорог и горных перевалов; все эти работы могли быть произведены лить под сильным прикрытием, которое подвергалось нападениям туземцев, действовавших, впрочем, лишь огнем издали, скрываясь в окружающих горах.

В тоже время внимание индо-британского правительства было целиком отвлечено к другим фронтам северо-западной границы, где одно за другим разразились восстания в гораздо более серьезных размерах, чем в долине Точи. [43]

ГЛАВА II.

Восстание Сватов.

Восстание в долине р. Свата. Краткий очерк бассейна р. Свата и его населения. Нападение на английские отряды под Малакандом и Чакдара.

Предчувствия англичан относительно возможности распространения восстания среди пограничных племен Индии, после поражения отряда Беннея в долине Точи, оправдались скорее, чем ожидали. В ночь с 26-го на 27-е июля значительная толпа разных племен, обитающих в басейне р. Свата, неожиданно атаковала отряд английских войск, расположенный лагерем около Малакандского перевала. Восстание сразу проявилось в широких размерах и привлекло все внимание индо-британского правительства. Это объясняется выдающейся ролью, которая принадлежит племенам Свата в истории восстаний пограничных племен Индии. Кроме того удар англичанам с этой стороны произведен был в очень чувствительное место, так как еще не прошло и двух лет после того, как потребовалось послать в этом направлении сильную экспедицию, чтобы занять Читрал и [44] упрочить сообщение его с Индией. Для лучшего объяснения последовавших событий в долине Свата, нелишне представить хотя бы в общих чертах характеристику обитающих здесь племен.

Краткий очерк бассейна р. Свата и его населения. Р. Сват впадает в р. Ляндж-кору и орошает гористую местность, отличающуюся диким и неприступным характером. Как во всех гористых странах, население здесь чуть ли не на каждом шагу представляет кой-какие этнографические особенности; поэтому и в басейне Свата обитают племена разных названий. Их называют юсуфзаями, сватами, патанами, бунервальцами, мандар-афганцами, или просто мандарами. Здесь приведены лишь наиболее часто встречающиеся названия, но нередко на разных склонах одного и того же хребта, даже в двух рядом расположенных селениях, обитатели причисляют себя к разным коленам (или кланам), коим присваиваются разные названия. Все эти племена, как и другие туземцы, обитающие на северо-западной границе Индии, афганского происхождения. Существует гипотеза, что родоначальниками афганских племен были десять исчезнувших колен израильских, так как в языке афганцев встречаются слова и имена собственные, имеющие несомненно семитическое происхождение. Афганцы исповедуют магометанскую религию и все без исключения принадлежат к сунитам. По образу жизни, занятиям, характеру, нравам [45] и обычаям, горные афганцы во многом напоминают наших кавказских горцев, в особенности кавказских татар. Понятие об уважении к личности или чужой собственности крайне смутное. Во всем руководит лишь боязнь возмездия со стороны сильного. Никаких властей, никакой администрации не существует; законы также неизвестны. Краеугольным камнем взаимного права служить кровавая месть; поэтому убийство из-за угла, вероломство и жестокая кровожадность совершенно. согласуются с требованиями афганской морали, если только это вызывается чувством неудовлетворенной мести. Вне этого афганцы прямодушны, горды и правдивы. Сваты не отличаются особенной воинственностью как, например, афридии или некоторые другие из пограничных племен. Отчасти это объясняется влиянием неблагоприятных климатических условий, так как собственно в долине Свата жители почти постоянно страдают от господствующей здесь малярии.

Единственным обязательным авторитетом среди сватов пользуется ахунд («Ахунд» — по-персидски учитель.). Роль ахунда обыкновенно присвоивается наиболее благочестивому и ученому старику. Во время последнего восстания сватов в 1897 году среди них не было ахунда; последний ахунд, преклонный старик свыше 90 лет, умер незадолго перед тем. Этой, так сказать, временной анархией объясняется, [46] может быть, чрезвычайное влияние, которое, при отсутствии руководительства ахунда, приобрел простой факир (называемый английскими газетами даже «сумасшедшим»), поднявший восстание сватов.

Как увидим ниже, во время последних восстаний среди пограничных племен, встречалось ручное огнестрельное оружие в значительном количестве и притом новейших систем. По свидетельству английских офицеров, не исключая и генерала Локгарта, туземцы отлично научились владеть винтовками, и своей стрельбой часто наносили английским войскам весьма чувствительные потери. Все это к сватам относится лишь в слабой степени. Вследствие изолированности их географического положения винтовки к ним проникли еще в ничтожном количестве. Главным оружием остаются сабли, кинжалы и в особенности ножи, которыми они владеют в совершенстве, Все это оружие, конечно, большей частью домашней выделки и отличается грубыми и неуклюжими формами, но в руках горцев это оружие наносит всегда смертельные раны.

Свойствами оружия обусловливаются и тактические приемы сватов в их борьбе с англичанами. Сознавая невозможность устоять в открытом поле против отлично вооруженных английских войск, сваты предпочитают пользоваться темнотой ночи, или прибегают к засадам в узком горном ущелье, чтобы внезапно [47] напасть в рукопашную и пустить в ход свои ножи и кинжалы.

Со времени присоединения Пенджаба сваты причинили много хлопот правительству Индии. В особенности памятна англичанам знаменитая Амбелахская кампания в 1863 году. Весь план этой кампании со стороны англичан основан был на хитрости. Но сваты перехитрили. Вся английская экспедиция, под начальством генерала Чемберлэна, числительностью около 6,000 человек, попала в ловушку; загнанные в узкое горное ущелье на Амбелахском перевале, английские войска были заперты с двух сторон, и свыше двух месяцев подвергались беспрерывным атакам сватов. Со времени последней Читральской экспедиции англичан в 1895 году, сваты держали себя довольно сдержанно, так как индо-британское правительство уверило их, что после занятия Читрала английские войска не останутся в долине Свата.

В последовавших нападениях на Малаканд и Чакдару приняли участие, главным образом, те племена, которые живут в окрестностях этих пунктов. Было много сватов из низовьев долины. Из верхнего Свата был тоже сильный контингент, присланный внуками недавно умершего ахунда.

В стратегическом отношении долина Свата приобрела особое значение лишь в последние годы, после занятия англичанами Читрала, или вернее, после появления наших отрядов на Памирах. [48]

В прежнее время все внимание англичан устремлялось всегда в сторону Герата, который признавался единственными воротами Индии; с севера же Индия считалась в полной безопасности под прикрытием неприступных высот Гиндукуша. Это не освободило, однако, индо-британское правительство от тревожного беспокойства после завоевания нами Кокандского ханства и приближения наших войск к долине Алая. Еще в 1877 году, желая иметь постоянный надзор за гиндукушскими проходами, англичане поспешили занять Читрал, учредили там резидентство и подняли вопрос о постройке туда дороги. В настоящее время руководители внешней политики. Англии подвергаются постоянным нападкам со стороны своих противников за занятие Читрала, которые доказывают, что все восстания 1897 года вызваны косвенным образом этой окупацией. Для нас небезынтересно знать некоторые подробности этого вопроса, тесно связанного с обороноспособностью Индии со стороны Памира и с восстанием пограничных племен в этом районе.

Как замечено выше, Читрал был занят англичанами еще в 1877 году, «чтобы иметь действительный контроль над перевалами Гиндукуша между восточными пределами Афганистана, и северо-западной границей Кашмира». Присоединение Читрала сильно не понравилось в Кабуле, так как афганские эмиры всегда смотрели на Читрал глазами хищников. Не желая [49] обострять и без того натянутые отношения свои к афганскому эмиру и избежать упреков в стремлении к териториальным захватам, английское правительство прибегло к замаскированным маневрам. В 1881 году лорд Гартингтон предписал правительству Индии добиться от владетеля Читрала Аман-уль-Мулька согласия на признание его зависимости от кашмирского магараджи. Чтобы тем временем отвлечь от Читрала внимание нового афганского эмира Абдурахмана, своего «друга и союзника», правительство Индии указало ему на возможность найти себе удовлетворение в памирских ханствах. Этим путем достигалась двойная цель: Читрал втягивался в непосредственную зависимость от английского вассала, а с севера, против России, выдвигался новый «буфер». Абдурахман не замедлил этим воспользоваться, и в 1888 году занял небольшими гарнизонами Вахан и Шугнан. Русское правительство тогда же протестовало против этих самовольных захватов, но не торопилось восстановить свои права на упомянутые ханства, принадлежавшие нам по соглашению 1873 г., и доставшиеся нам, помимо всего, вместе с присоединением Кокандского ханства.

Пока тянулся так называемый памирский вопрос, с Читралом повторилось тоже самое, что и на других фронтах Индии: перемена лиц и взглядов, руководивших внешней политикой Англии, вела то к движению вперед, то к отступлению назад: упрочившееся в Читрале [50] резидентство было упразднено после четырехлетнего существования, и гарнизон был выведен. Затем, в 1889 году, резидентство было опять возобновлено, но продержалось недолго; правительство Индии довольствовалось торжественным заявлением Дюранду со стороны эмира Абдурахмана, что он не имеет никаких видов на Читрал, а со стороны России не видно было активных действий против Памиров. Наконец, в 1895 году, после появления наших отрядов на Памирах и установления нового разграничения, правительство Индии немедленно снарядило сильную экспедицию для установления прочного порядка и влияния Англии в Читрале.

Если занятие нами Памиров было ближайшей причиной последней Читральской экспедиции англичан в 1895 году, то эта последняя, как увидим ниже, послужила главным импульсом восстаний 1897 г., стоивших Индии огромных жертв кровью и деньгами.

Для упрочения своей власти в басейне Свата англичане построили и заняли гарнизонами форты: Абазай, Шабкадар, Чакдара и Мични. Все эти форты обороняют переправы на рр. Пянджкоре и Свате. Из этих фортов Чакдара первым подвергся нападению.

Нападение на английские отряды под Малакандом и Чакдарой. Как замечено было выше, во время последней Читральской экспедиции сваты не обнаружили упорного сопротивления против английских войск. Убедившись после первых [51] попыток, что борьба неравная, туземцы отказались от враждебных действий и примирились со своим положением, признав над собой формально протекторат индо-британского правительства. Судя по многим признакам можно было предположить, что новый порядок вещей пришелся даже по душе племенам, обитающим в долине Свата, так как на их долю доставались порядочные материальные выгоды, благодаря поставкам в английские войска разных продовольственных продуктов, а также за переноску войсковых грузов через Шахкотский перевал (В феврале 1897 года правительством Индии утвержден был проект постройки узко-колейной железной дороги от Ноушера в Даргай, т. е. к подошве Малакандского перевала.) и т. п. Водворившийся затем мир, после окончания Читральской экспедиции, привлек в край многих купцов из Пешавера, которые способствовали развитию торговых сношений с Индией с одной стороны, и Баджауром и Читралом с другой. Постройка мостов на Свате и Пянджкоре и разработка дороги в Читрал, произведенные в видах стратегических, также не мало содействовали распространению английского влияния и оживлению торговли в этой стране. Наконец, между туземцами и сипаями установились вполне дружелюбные отношения. Словом, по всему видно было, что в стране водворился прочный порядок. Так оно, отчасти, было и на самом деле. Тем более является поучительным быстрый успех [52] неизвестного факира, который в короткое время воспламенил жителей в долине Свата, раз только у них промелькнула надежда на возможность изгнать англичан. Не менее поучительно и то, что о готовящемся нападении английский отряд и бывший в Малаканде политический агент узнали только за несколько часов до самого происшествия.

Со времени Читральской экспедиции и бегства Умра-хана из Читрала в Кабул наибольшим влиянием в долине Свата пользовался правитель Дира, Магомет-Шериф-хан, который получал значительные суммы от индо-британского правительства, обязавшись, в свою очередь, поддерживать свободное сообщение между Пешавером и Читралом.

Расположенный в Малаканде отряд, под начальством полковника Мекльджона, был следующего состава: 24-й и 31-й пехотные Пенджабские полки, 45-й Сейкский пехотный полк, № 8-й горная батарея, эскадрон 11-го Бенгальского уланского полка и 5-я рота Мадрасских, сапер. Общая численность отряда была около 3,000 строевых нижних чинов, из коих 200 пехотинцев и 25 кавалеристов были выделены в Чакдару для непосредственного наблюдения за находящимся там цепным мостом на реке Сват; форт этот считался неприступным и оборонялся пушками Максима, которые обстреливали и мост; кроме того, имелось несколько 9-ти фунтовых пушек, которыми были вооружение башни форта. [53]

В средине июля прошли слухи о появлении среди туземцев разных фанатиков, призывающих к восстанию против англичан. В особенности говорили много про «сумасшедшего» факира, который приобрел среди сватов необычайное влияние. Его горячие проповеди, проникнутые пламенной враждой и ненавистью к англичанам, собрали вокруг него многочисленную толпу последователей, с которой он переходил из одного селения в другое, возбуждая жителей к открытому нападению на английские войска. Происхождение сумасшедшего факира не обнаружено, кажется, по настоящее время. Известно лишь, что он родом из долины Свата, последние 10 лет жил в Афганистане, в Мазар-и-Шерифе, а в начале лета 1897 г. был в Кабуле. На этом основании предполагают, что факир действовал по указаниям приближенных к эмиру Абдурахману, если не по внушениям самого эмира. Незадолго перед нападением на малакандский лагерь факир обращался с какой то жалобой к пенджабским властям, но жалоба его не была рассмотрена, как поданная не в надлежащем порядке. Влияние этого факира среди сватов и бунервальцев росло быстро, так как и старые, популярные муллы добровольно уступили ему главенство, поддавшись обаянию его речей и вдохновенных проповедей.

26-го июля в английском лагере на Малаканде получены были первые сведения, что на [54] соседних горах собралась толпа в несколько тысяч туземцев, под начальством факира, с намерением атаковать лагерь и форт Чакдара. Вследствие этого начальник отряда, полковник Мекльджон, приказал выслать подвижную колонну в составе 45-го Сейкского полка, двух орудий и эскадрона улан, которой назначено было выступить в полночь 26-го и направиться на Чакдару. Колонна эта должна была рассеять сборища туземцев и направиться далее в форт Чакдару, с которым малакандский лагерь должен был находиться в постоянной связи. Едва лишь сделаны были эти распоряжения, получено было донесение от передовых постов, что большие толпы туземцев спускаются с гор, направляясь к лагерю. В виду этого высылку колонны пришлось отложить. Немедленно приказано было усилить сторожевые посты и занять заранее намеченные места на случай тревоги. Вслед затем, около 10 часов (Необходимо заметить, что этот час ночи — время совершенно необычайное для атаки сватов, которые обыкновенно нападают перед рассветом.) вечера, послышались первые выстрелы, за, которыми в непроглядной тьме ринулись на пикеты толпы сватов. В одном месте туземцы опрокинули пикет, ворвались в лагерь, бросились на провиантский склад, убили лейтенанта Менлея и временно овладели караульным помещением сапер-минеров; вскоре подоспел сюда полковник Мекльджон с небольшой командой и прогнал [55] туземцев, которым, однако, удалось унести 20 винтовок Генри-Мартини и значительное количество патронов. Такой же стремительной атаке подверглась позиция 45-го Сейкского пехотного полка, где был опасно ранен майор Тейлор. Бой продолжался без перерыва до 3-х часов утра, и только к 5-ти часам утра затихли последние выстрелы.

С рассветом был выслан отряд в составе 31-го пехотного Пенджабского полка, 4-х орудий 8-й Бенгальской горной батареи и эскадрона 11-го Бенгальского уланского полка для преследования отступающего противника, чтобы открыть сообщение с Чакдарой. Не успел еще отряд удалиться от лагеря, как подвергся нападению большой массы туземцев. Очевидно было, что восстание племен разрастается и принимает серьезные размеры; пришлось отказаться от мысли направить колонну на помощь гарнизону в Чакдару, который, по слухам, был тоже атакован в ту же ночь. Это было тем более затруднительно, что в это время подвергся вторичному нападению со всех сторон главный лагерь отряда и преследующая колонна отозвана была обратно на помощь главным силам.

Убедившись в серьезности угрожающей опасности, полковник Мекльджон сосредоточил в один лагерь все разрозненные силы и послал телеграмму в Мюррей, в штаб Пенджабской армии, о высылке подкреплений. В то же время им послано было приказание в [56] Мардан, где был небольшой отряд гидов, немедленно спешить на соединение с главными силами в Малаканд. Приказание в Мардане было получено в 9 часов утра, а в 6 часов вечера отряд этот прибыл в Малаканд, сделав 32 мили (около 50-ти верст) в 9 часов.

При сосредочении отряда в общий лагерь пришлось бросить палатки в северном лагере, так как не было верблюдов, чтобы поднять их, а для мулов палатки были слишком тяжелы. Весь лагерь был немедленно сожжен туземцами, как только ушли оттуда войска. Тем временем телеграфное сообщение с Малакандом было прервано, как со стороны Пешавера, так и из Чакдары, вследствие чего установлено было гелиографное сообщение чрез Даргай и Мардан. С Читралом было также прервано прямое сообщение и оставалось кружное и крайне неудобное, чрез Гильгит.

Между тем, вокруг Малаканда не умолкала оживленная перестрелка, которая временами прекращалась, когда туземцы большими толпами бросались в атаку. К вечеру 27-го, к туземцам подошли значительные подкрепления из верхней долины Свата чрез Тану и Аладанд; в 10 часов ночи сваты опять произвели со всех сторон отчаянное нападение на Малаканд, выказывая при этом необузданную храбрость. Такая же атака повторилась по ночам на 29-е, 30-е и 31-е июля, причем перестрелка и нападения не прекращались и днем. Войска отряда [57] сражались без отдыха в течение 60-ти часов, а 8-й горной батарее пришлось действовать почти беспрерывно в течение 85-ти часов; лишь 31-го июля войска в первый раз отдохнули, и затем провели ночь спокойно, после четырех суток почти беспрерывного боя. При таких условиях о преследовании противника после отбитых атак не могло быть и речи.

31-го стали подходить подкрепления чрез Мардан и положение отряда перестало быть опасным; прибыли эскадрон 11-го Бенгальского уланского полка, 35-й Сейкский и 38-й Дограсский полки. Вместе с этими подкреплениями были подвезены и боевые припасы, в которых можно было опасаться недостатка.

Пока продолжался бой около Малаканда, туземцы вели одновременно атаки на форт Чакдару, который был совершенно отрезан от всех сообщений, так как о нем в Малаканде в течение четырех дней не имелось никаких сведений; лишь 1-го августа, в 1 час дня, получена была из Чакдары короткая гелиограма: «помогите», на это послана была ответная гелиограма: «ждите нас завтра утром; цел ли мост?» Ответа на эту гелиограму не последовало, что можно было приписать густому туману, поднявшемуся в горах, который, вообще, затруднял гелиографирование до крайности.

Едва лишь затихли выстрелы в окрестностях Малаканда, была немедленно снаряжена помощь в Чакдару. Задача эта была возложена на [58] полковника Адамса, которому поручено было произвести усиленную рекогнисцировку, стараясь прорваться в Чакдару. Для этой цели назначена была лишь одна кавалерия в числе 940 гидов и 70 улан. При последовавшей затем встрече кавалерийского отряда с толпами сватов оказалось, что туземцы отлично применяются к местности и пользуются ею сообразно со свойствами противника. Дорога, идущая от Малаканда к Свату, имеет весьма легкий уклон почти вплоть до селения Кар. Прилегающая местность с обеих сторон дороги во многих местах пересечена глубокими оврагами, так что двигаться по сторонам дороги для кавалерии было сопряжено с большими затруднениями, а местами и совсем невозможно. Когда рекогносцировочный отряд показался на дороге, толпы туземцев заняли вершины окрестных гор, не решаясь спуститься к дороге, чтобы не ввязаться в серьезный бой. Убедившись, однако, после первых выстрелов, что в английском отряде имеется лишь одна конница, туземцы быстро спустились с гор и заняли лучшими стрелками прилегающие к дороге овраги. В то же время другая часть туземцев, оставаясь на дороге, двигалась впереди кавалерийского отряда, дразня его своей безнаказанностью. После первых же попыток прогнать туземцев и очистить себе дорогу в Чакдару, полковник Адамс понял свое беспомощное положение, в виду отсутствия поддержки пехоты, и вынужден был начать отступление, не достигнув [59] никакой цели, притом с потерей 13-ти человек убитыми и ранеными. Отступление было ведено под прикрытием улан, которые для этой цели спешивались и занимали овраги. Туземцы энергично вели преследование отступающей кавалерии, сдерживаемые огнем улан из оврагов, к которым они подбегали на 80-100 шагов.

Сознавая важность минуты для освобождения форта Чакдары из критического положения, полковник Мекльджон не решился, однако, в тот же день повторить попытку для освобождения гарнизона, после неудачи постигшей полковника Адамса. Лишь на другой день, 2-го августа, из Малаканда двинулся отряд к Чакдаре, под начальством полковника Гольднея. Кроме кавалерии гидов и улан, действовавших накануне, в состав, отряда вошли прибывшие из Мардана и успевшие уже отдохнуть 35-й Сейкский и 38-й Дограсский полки, при 4-х горных орудиях. Цель действий отряда заключалась не только в очищении дороги от сборищ туземцев, но и в том, чтобы прорваться в Чакдару и снабдить гарнизон боевыми и другими запасами. Отряд разделился на две части и направился по двум дорогам к Кару и Аладанду. Воодушевленные успехом предшествовавшего дня, туземцы храбро встретили наступление английского отряда; сопротивление их, однако, продолжалось недолго, сломленное усиленным огнем пехоты и артилерии и стремительными атаками улан и гидов. Опрокинутая кавалерией, главная масса туземцев [60] направилась мимо Кара к Аладанду; лишь немногим удалось в Каре переправиться на правый берег Свата. Вторая часть отряда Гольднея, двинувшаяся к Тану, наткнулась в Аладанде на толпу сватов, которые занимали окрестные Амандарские высоты. Так как пехота отстала, а впереди отряда находилась лишь кавалерия гидов, то полковник Адамс спешил свою кавалерию и повел ее в атаку на высоты, которые были взяты и удержаны до прибытия главных сил отряда. Связь с Чакдарой была, таким образом, обеспечена.

По мере приближения к Чакдаре стали все громче доноситься звуки горячей перестрелки, происходившей между огромным сборищем туземцев и атакованным гарнизоном. В 9 часов утра, 2-го августа, отряд подошел к висячему цепному мосту, сохранившемуся в полном порядке. Все окрестности форта оказались занятыми многочисленными толпами туземцев. Гарнизон Чакдары вышел навстречу подходившей помощи из Малаканда и открыл огонь по неприятелю из своих пушек Максима и 9-ти-фунтовых; вслед затем, отряд полковника, Мекльджона вступил в форт. Туземцы постепенно рассеялись. Гарнизон форта найден был в отличном состоянии, хотя ему пришлось выдержать 4-х-дневный бой почти без отдыха; гелиографная башня была отрезана, и в течение двух суток люди были лишены воды.

Атака на форт Чахсдара, как выяснилось [61] после освобождения гарнизона, была ведена туземцами еще с большей настойчивостью, чем против Малаканда. Еще с вечера, 26-го июля, в окрестностях форта показались с разных сторон сборища сватов, которые скоро атаковали форт со всех сторон. Гарнизон его в это время состоял из двух рот 45-го Сейкского пехотного полка, при 4-х офицерах, и 25 челов. 11-го Бенгальского уланского полка; 27-го, к этому гарнизону успели присоединиться 40 улан, отделившиеся от упомянутой выше колонны, которая двинулась было 27-го из Малаканда на помощь к Чакдарскому гарнизону и, как мы видели, вынуждена была отступить назад.

Неприятель, числительностью около 5,000-6,000 человек тесно обложил форт со всех сторон, заняв все позиции в расстоянии 200-300 шагов от него. Многие туземцы были вооружены ружьями Генри-Мартини, вследствие чего им не только удалось отрезать форт от внешнего мира, но и сделать даже затруднительным сообщение разных частей форта между собою. Все время туземцы часто бросались в атаку, но каждый раз отступали под губительным огнем с форта. 31-го июля к осаждающим туземцам прибыли значительные подкрепления, и в том числе очень много вооруженных винтовками Генри-Мартини. Все бросились в атаку на изолированную гелиографную башню, где засела команда в 16 человек: отчаянная храбрость атакующих была сломлена убийственным [62] огнем с форта и из башни. В особенности успешно действовали 9-ти-фунтовые пушки и орудия Максима; были выстрелы из 9-ти-фунтовых пушек, которые вырывали около 80-ти человек из густой толпы атакующих; один из выстрелов попал в мечеть в то время, когда она была переполнена молящимися и положил на месте много людей.

Потери во всех этих боях, в течение семи дней, были, со стороны англичан, убитыми и ранеными 237 офицеров и нижних чинов. Потери же восставших племен были весьма значительны: под Малакандом около 700 человек; в боях между Малакандом и Чакдарой, во время движения полковника Мекльджона на выручку этого форта — 500 человек, под Чакдарой — 2,000 человек.

Оценка действий. Обращаясь к критической оценке действий обеих сторон, прежде всего бросается в глаза непонятная беспечность английского отряда, не позаботившегося своевременно принять меры против угрожающего положения, занятого туземцами под влиянием факира. Значительная доля вины в этом отношении падает на политического агента майора Дена, который находился в постоянном общении с туземными племенами, и не только мог, но и обязан был знать о брожении, возникшем среди окрестных туземцев, тем более, что английские газеты отмечают на каждом шагу о высоком доверии, которое туземцы питали к майору Дену, обращаясь к его [63] решению по всем спорам, возникавшим между ними. Между тем, о готовящемся нападении майор Ден уведомил полковника Мекльджона лишь за несколько часов до последовавшей атаки Малаканда. Проповеди факира громко раздавались в долине Свата еще со средины июля, и как начальник отряда, так и майор Ден, несомненно знали о брожении, вызванном среди туземцев и об их воинственном настроении, направленном в одну сторону — против английского отряда на Малаканде. Если бы полковник Мекльджон выслал своевременно 1-2 летучие колонны по разным направлениям, то самое появление английских войск в долине Свата удержало бы, вероятно, многих туземцев от желания бросить свои дома и поля, на которых поспел уже урожай и наступала наиболее горячая страдная пора. Бездеятельность отряда трудно в настоящем случае оправдать нежеланием дробить свои силы, во-первых, потому, что за высылкой летучих колонн силы отряда в малакандском легере были бы, все-таки, достаточны, чтобы отразить всякие случайности, которые, по уверениям англичан, ни откуда не предвиделись за исключением лишь со стороны появившегося факира; во-вторых, летучие колонны достаточно было выслать на небольшие расстояния, и не дальше перехода, так как в Тане и Аладанде факир бродил несколько дней почти на виду Чакдары и Малаканда, имея вокруг себя небольшую толпу последователей. Лишь при виде [64] бездеятельности английского отряда сборище туземцев быстро выросло в последние дни перед нападением. Да, наконец, на руках отряда в Малаканде не было такого объекта, который мог бы подвергнуться риску, если бы отряд был бы ослаблен высылкой летучих колонн. Такой объект был в Чакдаре, около которого имеется чугунный висячий мост на Свате. Охранение этого моста должно было служить главной задачей Малакандского отряда; между тем, в действительности, во все время боев под Малакандом и Чакдарой мост оказался брошенным на произвол судьбы и уцелел лишь благодаря особому счастью англичан, или благодаря крайнему невежеству туземцев.

Вообще, главная задача Малакандского отряда сводилась к тому, чтобы охранять сообщения с Читралом и поддержать мир и спокойствие в стране. Эта двойная цель вернее всего могла быть достигнута активными действиями, которые сделались необходимыми после появления факира. Английский же отряд предпочел пассивно выжидать на месте, и поплатился за это чувствительными потерями, подвергнув большому риску главный предмет своего охранения.

Далее необходимо указать на отсутствие в английских войсках мер против ночных атак. Это тем более непростительно, что английские войска в этом отношении достаточно умудрены опытом: почти во все экспедиции, которые англичанам приходилось вести против [65] пограничных племен, наибольшие потери были причинены ночными нападениями туземцев, что совершенно согласуется с характером горцев и их образом действий. Каждый раз после такого нападения рекомендуются различные меры, появляется ряд проектов относительно освещения местности; но все это, по-видимому, прививается туго, так как и в последний бой под Малакандом в отряде полковника Мекльджона не оказалось ничего, чем хотя бы отчасти можно было ослабить неблагоприятное влияние темноты ночи. После Вазиристанской и Читральской экспедиций, во время которых английские войска также несколько раз подвергались ночным нападениям, последовало распоряжение, чтобы в горных батареях иметь по четыре светящихся гранаты на каждое орудие. Таким образом, общее число этих снарядов при шести-орудийной батарее было 24, которых, как показал опыт боя под Малакандом, было совершенно недостаточно даже для одного ночного боя, поэтому более целесообразными являются разные технические приспособления, дающие возможность в минуту надобности осветить известный район постоянным светом (После боя под Малакандом появился целый ряд таких проектов, авторы которых источником света предлагают электричество или разные химические соединения газов, причем некоторые машины, при весьма сносной портативности (все вместе не превышает вьюка одного мула), доставляют свет, равный 2,400 свечей.). [66]

Действия кавалерии 1-го августа были довольно слабы по своим результатам. Но иначе оно и не могло быть, принимая во внимание условия местности и состав отряда. Удивительно при этом то, что эти условия были упущены из вида в то время, когда дорога между Малакандом и Чакдарой и прилегающая к ней местность несомненно известны были отряду во всех подробностях. Притом не затихли еще последние выстрелы и все пространство до Чакдары было усеяно туземцами. Вследствие всего этого представляется непонятным составление отряда лишь из одной кавалерии, вопреки всем условиям обстановки и крайне пересеченной местности. Непонятна также и цель, поставленная этому отряду, помимо рекогносцировки попытаться прорваться в Чакдару. Даже в случае удачи помощь гарнизону Чакдары от прибывших кавалеристов была бы весьма гадательна. Там нужны были, прежде всего, боевые и продовольственные запасы, которых нельзя было ожидать от кавалерии, высланной налегке.

Рядом с изложенным выше относительно действий кавалерии 1-го августа, необходимо отметить отличные действия той же кавалерии на следующий день 2-го августа, под начальством того же полковника Адамса. Как гиды, так и уланы, показали себя с превосходной стороны во всех ролях, свойственных кавалерии; широкое разведывание, своевременная поддержка своей пехоты, лихое преследование и, наконец, [67] блистательное решение стратегической задачи — атака и занятие Амандарских высот, около Аладанда.

Действия туземцев, казалось бы, не должны вовсе подлежать оценке с точки зрения военного искусства. Воодушевленные пламенным фанатизмом, под предводительством вдохновенного факира, сваты лезли в бой, так сказать, с голыми руками; по крайней мере, среди всех племен, участвовавших в описываемых боях незаметны признаки какой бы то ни было организации, нет никаких форм строя, число винтовок было ничтожно, а многие туземцы не имели даже никакого оружия, толкаемые в бой яростной ненавистью к англичанам и жгучими речами факира. Главный упрек, который может быть сделан дикому, неорганизованному сброду туземцев, это — разрозненность их действий. Если бы все 15,000 человек, участвовавшие в описанных боях, обрушились всей массой на Малаканд, то английскому отряду пришлось бы плохо. Для правительства Индии это кончилось бы не посылкой подкреплений, а необходимостью повторить наново Читральскую экспедицию.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк восстания пограничных племен Индии за последние 10 лет. СПб. 1909

© текст - Грулев М. 1909
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Иванов А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001