-

ДЕ-ВОЛЛАН Г.

ПО БЕЛУ СВЕТУ

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ.

(См. Русск. Обозр. № 1, 2, 3, и 4.)

С Питима начинается уже Сиамское население. Читатель будет на меня в претензии, если я не скажу ему о костюме туземцев. Вернее было бы сказать, что костюм отсутствует, если не считать сампота. Сиамцы прежде не знали шляп и обуви. Теперь среди народа входит в моду головной убор, похожий на корзину и сделанный из пальмовых листьев. Женщины кроме сампота имеют еще шарф, который накидывают на плечи. У мужчин вместо этого имеется белый платок, которым они вытирают пот, обвязывают себе голову или вообще накидывают на шею. Сиамцы высших классов носят куртку со стоячим воротником и парадные куртки делаются из тяжелой шелковой материи и даже из индийской парчи. Последний костюм в этом климате гораздо практичнее и красивее наших мундиров, которые уже приняты Сиамским двором. По типу Сиамцы мало отличаются от других народностей монгольской расы, но между ними встречаются люди с правильными чертами лица кавказского типа. По росту и по сложению они очень напоминают Японцев. Они очень любят золотые украшения и разные талисманы.

Дома бедных людей мало чем отличаются от типа камбоджской постройки. У богатых дома уже на китайский лад, из досок или из кирпича и покрыты черепицею. Дом богатого [656] Сиамца состоит из нескольких корпусов: один для приема, другой для женщин, для рабов и для кухни. Мебель в доме отсутствует. В Сиамском хозяйстве имеются цыновки, несколько лавок, потом деревянная эстрада выше пола, служащая вместе с тем постелью. К этому надо прибавить подушки, полог, корзины, лук, стрелы, медную и глиняную посуду и вот все имущество Сиамца. У богатых Сиамцев уже в ходу резная мебель китайского образца, ковры, дорогое оружие и т. д. Сиамская кухня отличается от китайской тем, что в ней преобладают пряности и пикантные соусы. Хлеба они, подобно Китайцам, не употребляют. У них имеется пикантный соус (нам-фрик), приготовляемый из перца, чеснока, лука и лимонного сока. Любят они и то, что анамиты называют нюокнам — рыбу, достигшую разложения и опущенную в рассол. К этому они прибавляют перец, мяту, молодые ростки мангового, апельсинного и других деревьев. Они солят утиные яйца, прикрывая их твердою массой золы и соли. После десяти дней яйца могут сохраниться в течение нескольких месяцев. Кёрри, столь употребительный в Индии, составляет необходимую принадлежность сиамского обеда.

Самый обед происходит на полу, на цыновке, и Сиамцы едят с помощью палочек. Церемониал обеда такой же, как в Индии. Прежде обедает старший в доме, а потом домочадцы по порядку и по старшинству. Обед проходит в полном молчании и кончается очень скоро. Самый употребительный напиток чай, который наливают в рис. Чай пьется без сахару и на китайский лад. Крепким напитком считается рисовая водка. Продажа рисовой водки и опиума составляют монополию правительства и отдается на откуп Китайцам. Сиамцы много курят и все поголовно жуют бетель. Зубы у них в ужасном виде, то есть, совсем черные, но это считается в Сиаме очень красивым. Сиамцы, подобно Японцам, очень чистоплотны и купаются несколько раз в день.

Женщину после родов держат около огня. Сиамская женщина, так же, как и Японка, кормит ребенка в течение нескольких лет. Детям выбривают волосы на голове, оставляя маленький кружок волос. Обыкновенно на этом кружке они носят кольцо, сделанное из бус. Кружок этот сбривается уже при достижении возмужалости и это большой праздник в сиамском семействе. После этого ребенка обыкновенно [657] посылают в учение к бонзам. Юноша проводит некоторое время в храме и даже делается бонзою. Китайцы, очень многочисленные в Сиаме, подчиняются также этому обычаю. Бывает очень часто, что, проведя некоторое время в пагоде, где ему сбривают косу, Китаец уже отказывается от косы и делается Сиамцем. Все Китайцы, живущие в Сиаме, имеют сиамских жен и их дети после поступления в пагоду отказываются от косы и сливаются с туземным населением. Несмотря на многочисленность китайского населения и на смешанные браки, Сиамцы ненавидят Китайцев и между этими народностями бывают очень часто драки. Сиамца, который курит опиум, наказывают тем, что заставляют на манер Китайца носить косу. Сиамцы смотрят с презрением на Китайца, берут с них известную подушную подать, но это не мешает Китайцам обделывать свои дела и забирать в руки торговые операции страны. Нельзя также отрицать влияния китайской культуры на сиамские нравы.

Сиамский народ себя называет «тай» или свободными людьми и, странное дело, в стране свободных людей процветает рабство. Прокутился, проигрался человек и продает себя в рабство. Рабы ценятся около 60 тикалов.

Сиамцы говорят, что они происходят из Индии. Два брамина, будто бы, основали старейший город Сиама. Сиамский язык, подобно китайскому, принадлежит большею частью к семейству односложных языков. Только слова иностранного происхождения многосложны. Китайский, аннамитский и сиамский языки отличаются обилием ударений, интонаций и принадлежат к разряду певучих языков. Если по обилию интонации сиамский язык подходит к китайскому, то по своей азбуке он принадлежит Индии. Надо при этом сказать, что в сиамском языке очень много индусских слов, и образованные Сиамцы обыкновенно знают священный палийский язык.

Господствующая в Сиаме религия буддизм. Бонзы называются еще «пра», то есть, великие. Многие европейцы почему-то их называют талапойнами. Таламам называется веер из пальмового листа, который буддийские монахи держат в руках. Одежда их такая же, как и в Цейлоне, то есть, желтый плащ, такой же сампот, шарф и пояс. Левое плечо у них всегда обнажено. Голова бритая и выбритые брови. Когда кто хочет сделаться буддийским монахом, то его одевают как покойника в белое и с музыкою провожают до монастыря. Для [658] приема надо быть здоровым, достигнуть двадцатилетнего возраста, получить согласие родителей, не иметь проказы, долгов, и быть в здравом уме и памяти.

Многие, как мы увидели раньше, делаются монахами только на короткий срок. Умирающий должен снять с себя желтую одежду, дабы смертью не осквернить ее. В буддийских монастырях есть своя иерархия. Высшее духовенство находится под непосредственным наблюдением принца, назначенного королем, и малейшее уклонение от монастырских правил очень строго наказывается. Правил этих бесчисленное множество и, если исполнять их, то нельзя было бы жить ни одного дня. Буддийский монах не может варить риса, потому что в рисе есть жизнь. Чтобы не убить микроскопическое животное, они должны пить через полотняную тряпку. Не должны долго спать, не могут ездить на слонихах или кобылах и т. д. Несмотря на строгость этих правил, монах только три месяца в году должен прожить в монастыре, остальное же время он может странствовать, куда ему вздумается. Многие из монахов живут подаянием. Приношения бывают очень щедрые и монахам живется не худо. Они пользуются большими привилегиями, не платят податей и избавлены от всякой барщины. Если раб захочет быть монахом, то господин дает ему свободу, это показывает, каким уважением и авторитетом пользуются монахи.

* * *

Начальник простер свою любезность до того, что предложил мне свою лодку с гребцами. Это тогда, когда я могу ехать на пароходе. Пароход действительно маленький, скверный и грязный, но выигрыш времени громадный. Что сказать про дальнейшее плавание. Берега Банк-Паконга (Па-конг) низменные, густо обсаженные кокосовыми пальмами, среди которых там и сям мелькают убогие лачуги и пагоды. Контраст между богатою и яркою растительностью и жалким жилищем человека поразительны. В лесах, как говорят, водятся дикие слоны, тигры, носороги и медведи. На берегу рек часто ловят котиков, очень ценимых Китайцами. Видно много речных птиц, пеликанов, чаек и т. д., которые не стесняются присутствием человека. Павлины тоже не редкость и, как говорят местные жители, это верный признак, что недалеко [659] находятся тигры. Кайманов особенно много в этих местах. То и дело слышишь крики: смотрите, какой большой вылез, а вот и другой. В числе пассажиров много бонз и на каждой станции их все прибывает. Есть и Китайцы, но они имеют нехорошую привычку жевать бетель. Не могу не рассказать при этом маленького эпизода. Тун явился на пароход настоящим франтом, в белом костюме с иголочки и вдруг ему навстречу попадается коммиссар. Тун спросил его что-то, а тот, желая скорее что-то ответить, не удержал слюны и кровью забрызгал весь костюмчик Туна. Надо было видеть лицо Туна. Среди пароходной прислуги в ходу английские слова goahead, stop (вперед, стой). Если туземец учится иностранному языку, то это непременно английский язык. О французском языке даже и не говорят.

* * *

После десяти часов пароход пришел в Патрию (Петрию) замечательный большим заводом для очистки риса и для выделки сахара и сахарного тростника. Город, как говорят, обладает населением в 10.000 душ, между которыми много Китайцев. Асфальтовая набережная, электрическое освещение, конка, громадные железные амбары, все новейшие приспособления и машины — все это не похоже на Сиам, а скорее напоминает Европу. Этот завод и все пароходы (их около 6) принадлежат местному крезу и губернатору Пакнама (приморского Пакнама). На пароход пришел сын этого богача, и надо было видеть, с каким подобострастием встречали его служащие на пароходе. С ним говорили не иначе как на коленях. Его костюм не отличался ничем от костюма последнего нищего. Сампот был правда шелковый, но ведь это не особенно дорого в этих краях. Он обратился ко мне по-английски и вообще был очень любезен.

Было уже темно, когда мы подошли к Патрию, но я все-таки захотел прогуляться, посмотреть завод и ближайшие окрестности. Базар не очень разнообразный. Продаются лакомства и печения сиамского изделия. Мы прошли туда, где идет азартная игра. — Надо вам сказать, что игра, так же как и проституция на откупу у Китайцев. Сиамцы большие игроки и готовы проиграть даже свой сампот. Для игры они часто продают себя в рабство. Тун был против посещения [660] игорного дома, говоря, что это унижение для Европейца, но я, конечно, его не послушал и посмотрел, как играют Сиамцы. Местное Монте-Карло не отличается роскошью, это громадный сарай, наскоро сбитый из досок и разделенный на много мелких клетушек. В каждой из этих клетушек идет отчаянная игра. Играющие сидят на земле и с воспаленными глазами следят за выходом карты. В некоторых местах есть нечто в роде лоттереи. Есть тридцать фигур, и если играющие отгадают фигуру, то получают в тридцать раз более своей ставки. Народу в игорном доме много и воздух, несмотря на хорошо вентилированное помещение, убийственный. При случае здесь закусывают и пьют. Тут же видны и женщины. Присматриваясь к игре, я заметил, что Китайцы особенно увлекаются ею и ставят большие куши. При игорном доме находится лакон или туземный театр.

* * *

Первоначальная история Сиама состоит из собрания сказок и полна кровавых эпизодов, возмущений и войн, ставивших государство на самом краю гибели. Сиамскому государству, как говорит предание, положили основание два брамина. Эти брамины и последователи Будды передали престол своему внуку Батхамарату — династия которого царствовала в стране в течение 500 лет. Это был золотой век Сиама, потому что в стране не было ни войн, ни восстаний. Вот вздумалось одному из потомков Батхамарата, очень благочестивому королю Афажакха, удалиться на гору. Туда же явилась королева-змей (нага). Согрешив с королем, королева удалилась в свое подземное царство, взяв с собою королевский плащ и кольцо. Убедившись в том, что потомство выйдет не на змеиный лад, она вернулась на гору и родила там принца, которого бросила на произвол судьбы, оставив ему только плащ и кольцо. Принца находит бедный охотник, но в один прекрасный день, когда охотник пришел на барщину к королю, последний узнал свое чадо и воспитал его, как сына.

Рождение этого принца было, говорят, возвещено великою Буддой. Однажды Будде не хватило воды, и вот змей (нага) достал ему воды, чтобы напиться и выкупаться. В награду за это Будда предсказал ему, что змеиный потомок через 900 лет будет царствовать в стране. [661]

Принц Арунарат, принявший при восшествии на престол титул Пра-Руанг, не только избавился от дани Камбоджскому королю, но даже подчинил себе это королевство. С этих пор Саям или Саджам стал называться «Тай» или страною свободных людей. Он ознаменовал свое царствование постройкою великолепных пагод и походом в Китай. Китайский король, увидев приближение чужеземного флота, сразу решил, что борьба невозможна и принял Сиамского короля с царскими почестями, посадил его рядом с собою и к довершению отдал ему свою дочь. После свадьбы Сиамский король вернулся с молодою женой, с богатыми подарками и 500 Китайцев, которые с тех пор значительно умножились (теперь их около 1.000.000). Сиамцев считается не более двух миллионов. Всего жителей в Сиаме от шести до семи миллионов или семь человек на квадратную милю.

Вообще этот Пра-Руанг обладал необыкновенными способностями. Играя однажды с бумажным змеем, он увидел, что ветер унес его змея до самого Пегу. Там он застрял на шпице колокольни. Не долго думая, Пра-Руанг явился, конечно, за ним и, чтобы достать его, стал на голову Пегуанского короля. После этого он объявил своему сыну, что идет купаться и уже более не возвращался. Предание говорит, что он перешел в подземное царство, имеющее протяжение в 500 миль, с чудным городом, наполненным золотом и драгоценными каменьями.

При сыне его Сиамцы научились от Китайцев пушечному делу и выделки бронзы и тумпака. После этого начались войны с Лаосом, которые продолжались в течение семи поколений. По сиамским летописям бывшая столица Сиама Аютия была основана Камбоджцами. В то время еще, когда один из основателей Сиама, брамин Сомана-Кодом, явился за милостыней в столицу Камбоджи, он встретил нищего, пораженного проказой. Этот нищий отдал свой рис святому, уронив при этом в чашечку последнего и свой палец. Святой, отстранив палец, съел рис и предсказал нищему, что он за такой добрый поступок будет царствовать в стране. Прошло много времени с тех пор и в Камбодже стали искать самого достойного человека. Вот в это время по пыльной дороге шел нищий, разбитый параличом и покрытый проказой. Вдруг явился Индра на великолепном скакуне и просил нищего [662] подержать его лошадь. Нищий согласился, но просил Индру возвратиться поскорей. Индра на это ответил ему, что если он промедлит, то лошадь и все, что на ней есть, принадлежит нищему. Долго ждал нищий и наконец открыл пакет, в котором оказалось чудодейственное масло. Он вытерся им и сразу преобразился в самого красивого человека. Тогда он понял, что он самый достойный человек в государстве и сел на коня. Тот понес его по воздуху и доставил его в столицу. Там его приняли с восторгом и признали королем. Один из его потомков основал Аютию. По другой версии, король сиамский, столица которого была на севере, искал благодатного местечка на юге и нашел остров Аютию.

Дальнейшие летописи содержат пересказ о воинах с Лаосом и Пегуанцами (1543 год по Р. Х.). Пегуанский король в 1555 году захватил город Аютию с несметными богатствами и забрал с собою в плен почти все население страны. В 1564 году счастие благоприятствовало Сиамцам и они отомстили Пегуанцам. Затем сиамский король подчинил себе северный Лаос и победил камбоджского короля.

В новейшей истории Сиама очень интересна судьба одного искателя приключений, Фалькона, явившегося в Сиам в 1659 году. Фалькон был венецианского происхождения и родился в Греции от знатных, но небогатых родителей. Почти ребенком он избрал морскую службу, и судьба, сначала не благосклонная к нему, закинула его наконец на Малабарский берег, где он потерпел крушение. Из всего имущества ему удалось спасти только 2.000 дукатов. Когда он бродил по берегу, то увидел другого человека, которого постигла такая же печальная участь. Это был сиамский посланник, отправлявшийся в Персию. Положение последнего было еще хуже и Фалькон великодушно предложил ему свои услуги, и они вместе решили поехать в Сиам.

Приехав в Аютию, Сиамец расхвалил своего благодетеля. Это дошло до сведения короля, который обласкал Фалькона и стал давать ему разные поручения. Вскоре Фалькон сделался любимцем короля и играл роль первого министра. Под влиянием Фалькона сиамский король стал покровительствовать католической религии и решился завязать сношения с Людовиком XIV.

Желая обеспечить христианство в Сиаме, Фалькон просил [663] у Людовика XIV присылки войска. Магометане, узнавшие о происках Фалькона, устроили заговор против короля. Фалькон, узнав о заговоре, подавил мятеж, вспыхнувший в Аютии. К этому времени явилось французское посольство, но уже в самом начале возникли несогласия из-за этикета. Это не помешало однако Фалькону устроить так, что Сиамцы отдали Французам два порта, между которыми был и Банкок.

Недовольство среди бонз все возрастало и во главе недовольных встал Питракса. Фалькон, которого в народе называли просто Констанцием, старался принять все меры против нового возмущения, нарядил новое посольство во Францию и просил выслать более значительный отряд войск. Но на этот раз счастье покинуло Фалькона, и все меры, принятые им против заговорщиков, оказались бесполезными. Начальник французского отряда, которому поручено было захватить главных заговорщиков, на пути в столицу узнал о смерти короля и вернулся в Банкок. Слух был ложный и Питракса воспользовался этим и на самом деле завладел королем. Фалькон явился на выручку королю с несколькими верными людьми, но был обезоружен и взят в плен. Сначала узурпатор боялся, что французский отряд заступится за Фалькона и потому щадил его, но потом решился казнить его; французский же отряд, находясь в безвыходном положении, должен был вернуться в Пондишери. Этим кончилась попытка ввести христианство в Сиам.

В 1758 году король Авы (Бирмы) осадил Аютию из 1767 году столица Сиама очутилась в руках Бирманцев. Впоследствии Бирманцы были разбиты Ная-Таком, сыном одного Китайца и Сиамки. Этот храбрый военачальник овладел престолом, расширил владения и перенес столицу государства в Банкок. Говорят, что бонзы отравили его и он сошел с ума, вообразив себя Буддой и стал притеснять народ, который наконец возмутился и напал на дворец. Тогда король поступил в монахи. Новый король (Пра-Пта Чао Люанг) и родоначальник нынешней династии процарствовал 29 лет.

Также мирно царствовал и сын его. После смерти последнего престол должен был перейти к Монгкуту — сыну королевы — но один из его братьев, сын наложницы, отнял у него престол, говоря: «ты еще так молод, дай мне поцарствовать несколько лет и позднее я возвращу тебе престол». [664]

В царствование этого узурпатора, которому так нравилось царствовать, что он забыл о своем обещании, произошли два события: взятие в плен Лаоского короля и война с Аннамитами. Монкут в это время предпочел поступить в монахи и жил в монастыре.

Когда узурпатор опасно заболел, он призвал к себе высших сановников и предложил в наследники престола своего собственного сына. Те не согласились и ответили ему, что уже есть законный наследник. После смерти узурпатора Монгкут вошел на престол. Назывался он на престоле Сомдетч-Пра-Парамандер-Маха-Монгкут, что означает «его величество король, носящий великую корону». Ему наследовал ныне царствующий король, вошедший на престол пятнадцати лет. Регентом в его несовершеннолетие был Шри-Суривонгса, глава могущественной, фамилии и начальник западных областей Сиама. Нынешний король называется «Сомдетч-Пра-Параминдар-Маха-Чулалонкорн». Между прочими титулами его имеется и «владетель белого слона».

* * *

В час ночи мы вышли в море, а в четыре часа уже вошли в Менам. Все тот же однообразный пейзаж. Лачуги среди пальмовых рощ первое время кажутся очень декоративными, но потом этот пейзаж быстро надоедает своим однообразием. Иногда на реке вдруг мелькнет маленькая душегубка, с человеком в желтой тоге, или точно вылитое из бронзы тело туземца, в сампоте. К Банкоку воды Менама становятся все мутнее и мутнее, но река уже кишит лодками, плотами, джонками и пароходами. Из зеленой бахромы тропического леса, состоящего из кокосовых, ареповых пальм, бамбука, длинной травы calamus, кроме однообразных серых плетенок, то тут, то там выглянет или дом в европейском стиле, окрашенный в белый, или красный цвет, или ступа, блистающая на солнце своею позолотою, или красивая пагода, вся точно осыпанная самоцветными каменьями. Число построек, лодок, пирамидальных храмов, среди зелени и цветов все растет и растет. Вдруг покажется белая стена с амбразурами, а там какой-то исполинский завод с длинными трубами. К ним прилепились ярко раскрашенные джонки, с двумя глядящими вперед глазами, суда старинной [665] конструкции с белым слоном на флаге, целый ряд пловучих базаров с кишащею на них толпою мужчин, женщин и детей. Кое-где слышатся гонги, там-тамы и обрывки сиамской мелодии. И такая панорама тянется на несколько верст. Это предместье Банкока, — лучшая часть города на левой стороне Менама.

* * *

Пароход идет очень медленно, осторожно лавируя между громадными пароходами, которые заняли середину реки. Каждую минуту какая-нибудь шальная душегубка, или лодка, так и лезет под колесо парохода. Берегов не видно, они замаскированы целым рядом маленьких домиков на плотах, уставленных в три или четыре шеренги. Громадное, речное население Банкока не знает другого жилья. Это в полном смысле город, с домами в несколько комнат, с улицами, площадями, базарами и миниатюрными садами. За этими речными домами тянутся на суше скученные постройки туземцев, выше их белые зубчатые стены королевской резиденции, золотые верхушки дворцов и пирамидальные храмы, покрытые блестками и изразцами. Картина ослепительная по своему блеску; все цветные изразцы, блестки, кристаллы, позолота на тонких высоких башнях так и горят под солнечными лучами. Тропическое солнце зажигает то тут, то там пурпуровый, белый, синий, красный или голубой цвет, которые играют точно бенгальские огни на белых минаретах, осыпанных кристаллами и стеклярусом, и напоминают своим великолепием, сказку «тысячи и одной ночи».

* * *

Банкок можно справедливо назвать городом пагод. Таких пагод сотни, и на украшение их было потрачено много труда, времени и несметные богатства страны. Среди туземных построек, храмов оригинальной формы разбросаны дома европейцев. Многие из таких домов, в особенности гостиницы, банки, миссии и консульства отличаются своими монументальными размерами. Европейцев в Банкоке несколько сот человек (400 европейцев на 350 т. туземцев, Китайцев и Аннамитов). Европейцев привлекает в Банкок довольно значительная торговля рисом, тиком и слоновой костью. (Вывоз 1889 г. — 13.717.676 д. Ввоз — 9.559.541 д.) Между [666] Европейцами больше всего Англичан, потом Немцев, есть и Датчане, которые попали сюда благодаря протекции Ришелье, командующего королевской флотилиею и приближенного короля. В колонии числятся и два Русских семитического происхождения. На днях прибыл сюда еще некий Декруа, который себя называет Русским, хотя давно уже покинул Россию; отбыл воспитателем персидского принца, видел краснокожих, а теперь ищет пристроиться в Сиаме. Это человек уже пожилой и, как он говорит, страстный путешественник. Явившись в Пном Пеньх, он хотел по моим следам отправиться в Ангкор Ват и дальше, но мелководье помешало ему, и ему пришлось поехать морем из Сайгона в Банкок. Найти место в Банкоке довольно трудно, потому что Сиамцы очень подозрительны, и не очень доверяют Европейцам.

День моего приезда совпал с днем рождения Германского императора. В городе говорили о том, что министр-президент пригласил только двенадцать человек, и что вся остальная немецкая публика составила оппозиционный пикник. Такое раздвоение среди Немцев — дело вообще необыкновенное. Говорят, что всему виновата вновь проектированная железная дорога. Один из Немцев, получающий на сиамской службе около пятидесяти тысяч франков жалованья и занимающий соответственно этому очень высокий пост, захотел передать концессию своим соотечественникам и вместе с тем заработать крупный куш. Он должен был, конечно, поделиться с высокопоставленными Сиамцами, которые тоже теплые ребята и в деле взяток уже собаку съели. Но надо было соблюсти приличие, и ради этого в газетах оповестили о торгах, на такую-то железную дорогу. На торги является вдруг очень солидная английская фирма (Джардин и Маттисон) и берется построить дорогу на три миллиона долларов дешевле той цены, которая была уже слажена за кулисами. Что же делает власть имущий? Он бросается с пеной у рта на представителя английской компании, чуть не обзывает его мошенником и прогоняет его со скандалом. Конечно, три миллиона долларов хороший куш и расстаться с ним не очень весело. Да и Сиамцы будут недовольны. Но надо было все-таки соблюсти приличие. Это дело попало в газеты, и что еще хуже в немецкую газету. Концессионеры с яростью набрасываются на редактора и предлагают исключить его из немецкого клуба. Но и [667] в немецком клубе нашлись честные люди, принявшие сторону редактора, и клуб разделился на две части. Произошла «сконапель истуар». Но это не единственный случай, воровство здесь a l’ordre du jour. Составились тут две компании и прежде чем они начали действовать, все фонды собранные от акционеров, уже очутились в карманах распорядителей, а на самое дело не хватило денег. Взятка, или как здесь мягко называют indirect commission — процветает. Китайцы, играющие такую большую роль в жизни Сиама, большие виртуозы в этом отношении. Благодаря им государственная организация подтачивается до самого корня. Все здесь покупается или продается. Иностранцы стараются хапнуть побольше. Зная по опыту, что от сиамского чиновника не скоро добьешься уплаты, поставщики немилосердно приписывают к счетам. Деньги, положим, уже давно выданы, но они застряли по дороге и чтоб выцарапать их надо дать взятку. Надо же принять во внимание проценты с капитала и другие накладные расходы.

* * *

Боуринг и некоторые другие путешественники говорят, что за отсутствием дорог речное сообщение является единственным в Банкоке, и что каждый в Банкоке должен иметь свою лодку. Это верно только отчасти. Кроме речного сообщения имеются довольно хорошие дороги и так называемые careta или недурные фаетоны, запряженные в одну или две лошади. Кучерами обыкновенно бывают Малайцы, не понимающие ни одного слова по-английски и очень бесцеремонно обращающиеся с пешеходною публикой. Бедного Китайца, который попадется ему на дороге, кучер бесцеремонно свистнет бичом, как будто так и следует.

Благодаря любезности одного из здешних обывателей, гр. де-П., мне показали все, что есть интересного в Банкоке. Из гостиницы мы отправились по довольно узкому шоссе, окаймленному с обеих сторон домами европейской и туземной конструкции. По этому шоссе пролегает и конка, которая благодаря укоренившимся здесь обычаям, не дает никаких дивидендов. Это очень странно, потому что пассажиров масса. Рассказывают здесь очень веселенькую историю об одном Англичанине, который после сытного обеда приправленного обильным brandy and soda, попал в канаву и сломал себе [668] ногу. Первым делом он обратился в суд и потребовал себе проторей и убытков за сломанную ногу. Английский суд присудил ему крупную сумму. Ногу потом починили и он обеспечен на всю жизнь; акционеры же остались на этот год без дивиденда. Еще два три таких случая, говорят деловые люди, и хоть закрывай лавочку.

Проехав целый ряд узких улиц, в которых толпится народ, мы попадаем в совершенно другой мир. Широкие, пустынные улицы с тротуарами, выложенными мрамором или гранитом, обширные площади, красивые постройки, казармы, храмы, дворцы и парки — все это королевская резиденция, окруженная, точно крепость, высокими белыми зубчатыми стенами и занимающая площадь в целую квадратную милю, а может быть, и больше.

В резиденции самым богатым храмом считается Ват-Пра-Кео. Этим именем называется целая группа построек. У самого входа стоят громадные фигуры с палицами в руках и бронзовые фигуры фантастических животных. Надо пройти целый лабиринт с закоулками, лестницами, террасами, пестро раскрашенными башнями, чтобы придти к главному зданию или к пирамиде, украшенной снизу до самого верху маленькими фигурками. Все это кончается шпилем в 200 фут. Дорожка ведущая к храму выложена медными плитами и покрыта серебряными цыновками. Все это огорожено стеною, которая украшена аляповатыми рисунками из Рамаяны. В центре участка находится храм в форме креста: там король слушает проповедь самого старшего из бонз. Очень хороши двери с инкрустациями из перламутра. За этим храмом находится другой, стены которого покрыты разноцветным стеклом, а крыша золочеными черепицами. Но самым интересным храмом надо считать тот, в котором высшие чины присягают королю. Внутри, зала имеет 50 фут ширины и столько же длины. В этом храме хранится палладиум Сиама — изумрудная статуя Будды. Статуя стоит так высоко, что трудно узнать, изумруд ли это или нет. Некоторые путешественники уверяют, что это яшма. Статуя вся увешена украшениями из золота, драгоценных камней, горящих тысячами огней. Статуя находится на значительной высоте и окружена со всех сторон многочисленными приношениями храму и ценными подарками вассалов Сиамского короля. Это большею частью деревья из чистого [669] золота, осыпанные драгоценными каменьями, золотые зонтики значительной высоты, золотые статуи Будды, ожерелья и украшения всякого рода. На этой горке, уставленной такими богатствами, совсем не кстати красуются вдруг лампы и стенные часы — вероятно, подарки европейских государей. В Пра-Кео одном можно считать драгоценностей на многие миллионы. Очень эффектны стены, выложенные мелкими блестками и золотою мозаикой. Колонны все покрыты толстыми золочеными листами. Окна и двери все покрыты инкрустациями и лаком. Золоченые ступы чередуются такими, которые снизу до самого верху покрыты изразцами. Для большого эффекта повешены бронзовые листья, которые от малейшего колебания воздуха звенят точно маленькие колокольчики.

Архитектурный стиль тот же, что в Бирме, в Пном Пеньхе, но к нему присоединились и другие начала. Кроме золоченых ступ в форме колокола с длинным ушком, видны тут и храмы с высокою крышей и заостренными концами. Но тут же является и модель Ангкор-Ватского храма и вдохновленный этим образцом пирамиды с верхушками в виде митры, Сиамский архитектор как будто желал воспользоваться всеми архитектурными мотивами и не забыл даже готический стиль. Подражая Индии, Бирме, Китаю и даже Европе сиамские зодчие старались превзойти своих предшественников богатством, великолепием и разнообразием украшений. При освещении эти храмы должны производить чарующее и ослепительное впечатление. Есть, конечно, и безвкусица в виде каменных статуй, изображающих адмиралов, генералов в европейской форме. Между этими статуями, если я не ошибаюсь, попадается статуя Наполеона III, королевы Виктории и т. д.

Из Ват-Пра-Кео мы отправились к королевским конюшням, в которых находятся так называемые белые слоны. Слонов заставляют кланяться посетителям и за это им дают связку сахарного тростника. Эти слоны, альбиносы, немного светлее обыкновенных и обладают несколькими белыми пятнами и глазами, какие бывают у альбиносов.

В храме Ват-По кроме других редкостей показывают громадную лежащую фигуру Будды. Фигура эта, длиной в двадцать сажен, сделана из кирпича и покрыта золотыми листами. Одного золота пошло на нее около 450 унций. Будда изображен лежащим на подушке и опираясь на одну руку. Пятки его [670] выложены черным деревом с инкрустациями из перламутра. Пол храма мозаиковый из мрамора. Из камня изображены разные животные. Строения, в которых живут монахи, не отличаются чистотой и очень запущены. В храме Боранивет тоже изображение Будды и очень красивая отделка стен. Пирамиды, позолоченные или покрытые изразцами, в 200-300 фут высоты. У входа громадные статуи титанов, воинов, мудрецов, солдат в европейской форме и фантастических животных. В саду много цветов и фруктовых деревьев. Там же пруды с крокодилами. Храмов в Банкоке бесчисленное множество и я никогда не кончу, если начну описывать даже самые главные. Многие из них, построенные предшествующими династиями, пришли уже в упадок. Несмотря на это архитектурные детали так хороши, что можно провести много дней, изучая в одном месте красивую форму пирамидальной постройки, а в другом кружевную отделку из мрамора и гранита.

Из дворцов, храмов, напоминающих вам самое яркое, самое необычайное произведете фантазии, мы переходим в. настоящую клоаку с скользкими, липкими от грязи корридорами и к людям, пораженным проказою и слоновою болезнью. Обозреть Сампенг (базар) с птичьего полета невозможно. Надо войти в этот лабиринт, пройтись пешком по этим узким закоулкам, вмешаться в толпу и нюхать этот ужасный удушливый воздух. Да еще услышите от вашего провожатого предостережение: берегитесь, тут много прокаженных, а как уберечься, когда тут такая страшная толкотня. Но на эти вещи, действительно, мало обращаешь внимания. Нервы как-то притупляются. Равнодушно проходишь мимо прокаженных, лежащих на улице, видишь нечистоты, всякую падаль и даже не поморщишься. Начинаешь понимать старожилов, которые на все явления окружающей их оригинальной и своеобразной жизни отвечают одним неизменным: «ну, что ж тут интересного». Совсем не то, если вы в первый раз знакомитесь с Банкоком. Все сцены уличной жизни, все столкновения с туземцами, природа, люди, постройки — все кажется ново, оригинально и чрезвычайно колоритно. Начать с того, что в Банкоке собраны все типы. Вы встретите там Китайцев с голым торсом и длинною косой, Сиамцев с сигарою в зубах и в сампоте, Индусов с энергическими лицами, красиво задрапированных и в высоких тюрбанах, женственных Сингалезцев с [671] гребнем в волосах, сиамских женщин, увешанных браслетами, но в скудных облачениях, Малайцев в саронге, Мавров с почтенным видом в белых одеждах и с длинными бородами, сиамских господ (най) в белом вестоне и в сампоте и метисов всякого рода. И это еще не все. Каждую минуту попадается какой-нибудь интересный тип. Одни кварталы здесь заняты Индусами, которые держат здесь коров и продают молоко, другие кварталы исключительно китайские и т. д.

В Сампенге и в Талакной (маленький базар) Китайцы преобладают, и, попадая туда, вам кажется, что вы гуляете по какому-то китайскому городу. Это и понятно. Торговля составляет специальность Китайцев. Из всех рас Востока это самая способная. Один Европеец, занимающийся здесь телеграфным делом и обучающий этому туземцев, говорил мне, что самые способные ученики Китайцы. После них идут Аннамиты, потом Сиамцы, а самое последнее место занимают Метисы. Китаец, говорил он, непременно займется делом, а Сиамец любит покурить, поболтать с товарищем и вообще не способен сосредоточиться.

Вернемся на базар. Запахи здесь, если можно так выразиться, с ног сшибательные. Один капи чего стоит. Это креветки, дошедшие до последней степени разложения. В таком же роде рыба, ценимая любителями и тоже достигшая известного запаха. Вот идет целый ряд лавок, в которых продается только рис, потом идут рыбные лавки. Провожатый мой обращает внимание на большие вкусные рыбы. Если верить знатокам, тут есть рыбы (плаксон, пладюк, пламо), которые ходят по мокрой траве, то есть, по суху, якобы по воде. Есть другие свирепые (менг-фу) в 20 или 30 фунтов весу, которые нападают и кусают купальщиков. Также есть рыба тетраедон, рана от которой очень опасна. Не знаю, по какой причине в этих лавках продаются кожи боа.

Дальше идут лавки с зеленью и фруктами. Это целые горы огурцов, редьки, капусты, сельдерея, арбузов, дынь, помедоров, чеснока, лука, гороха и бобов. Но кроме того вы увидите лотусы, мяту, сого и фисташки. Из фруктов очень любимы знатоками дурьяны, знаменитые своим дурным запахом и прелестным вкусом. Дурьяны ценятся еще некоторыми за свои возбудительные качества. Мангустанов в это время года еще нет в Сиаме, но манго, гоява, папаи и бананов многое [672] множество. В Сампенге много закладных лавок и старьевщиков. Мы по целым дням ходили с одним русским, который покупал серебряные и золотые безделушки. Сампенг в полном смысле базар. Тут имеются, шляпы, башмаки для Китайцев, шелковые ткани, колечки из бус на голову, золотые украшения, деревянные и позолоченные модели храмов и статуй Будды. Рядом с ними притоны для игры, в которых Сиамцы за игрою в кости проигрывают очень часто свою свободу. В меняльных лавках идет все время перезвон долларов и тикалов Очень оригинальна здесь, уже выходящая теперь из употребления, круглая фарфоровая монета с клеймом. Как мне объяснил французский представитель, знаток Сиама, это собственно не монета, а кредитный знак разных торговых фирм.

Китайские рестораны с неаппетитною выставкою разной снеди находятся не далеко от китайских аптек и выставки фарфоровой посуды. В отношении фарфора Сиам не создал ничего своего, и здесь в большом ходу китайский фарфор. Но вы часто найдете чашки с набитым на них золотым ободком. Это специальность Сиама очень ценится любителями.

* * *

Сиамским Campo-Santo надо считать храм Ват-Савет и ближайшие его окрестности. Миновав несколько узких улиц, кучер останавливается и приглашает вас уже пройтись пешком. Вы переходите маленький мостик через один из бесчисленных каналов Банкока и видите перед собой высокую скалу, испещренную бойницами, амбразурами, стенами, башнями и всеми аттрибутами крепости. При ближайшем рассмотрении, эта гора оказывается насыпной. Широкая дорога ведет до самой вершины скалы. В разных местах выросли громадные деревья, и гора имеет очень живописный вид. На самом верху нечто в роде павильона со статуями Будды. Оттуда открывается широкий вид на Банкок, изрезанный во всех направлениях каналами, на скученные постройки с черепичными крышами, на золотые шпили храмов, на полосы яркой зелени и на широкий Менам, который серебристою лентой тянется к морю. [673]

Кругом Ват-Сакета множество пагод, храмов, ступ, монастырей и павильонов для сожжения трупов. Хищные птицы, чуя добычу, и вороны громко каркая, так и вьются над известными местами. Сойдите вниз и пройдитесь вдоль павильонов, где сжигают мертвых. Везде вы увидите следы недавнего сожжения или приготовление к новой церемонии. В одном павильоне я видел больного, которого заботливые родственники уже заранее принесли в эту обитель смерти. Или он не хотел оставаться в доме, или родственники сочли за нужное заблаговременно отнести его туда, где его сожгут. Больной лежал на цыновке в павильоне, открытом со всех сторон и при нем находился его близкий родственник. Один вид окружающей местности мог подействовать на настроение больного. Птицы, точно предвкушая предстоящий пир, так и вились около него. Мы позднее скажем о погребальных церемониях высокопоставленных лиц. Для них требуется много времени и соответственная обстановка. Что же касается бедных людей, то сожжение трупов совершается очень скоро. Гроб пронесут три раза вокруг костра, на котором уже приготовлено все для сожжения. После сожжения гостям предлагают разные угощения, сладости и чай.

Рядом с пагодами есть и ресторанчики, торгующие очень бойко своими товарами, лавки с изображениями Будды, с амулетами; тут же и торговцы дров. Перейдите опять мост и перед вами уже совсем оригинальное зрелище. Там вы видели людей приличных, которых сжигают на костре, видели на лужайках кучки костей или золу, а тут уже из рук вон. Люди тащут почти живого человека и кладут его на землю. Это преступники, осужденные на смерть. Один из тащивших вдруг выпускает кишки у преступника и бросает труп на произвол судьбы. В одну минуту налетают туда коршуны, вороны, сплошною массой наседают друг на друга, ссорятся, дерутся, махают крыльями и работают клювом. Откуда-то берутся собаки, голодные и исхудалые, и с ворчанием, огрызаясь на птиц, стараются урвать кусок. Еще один момент и из черного клубка вдруг выглянет белый и начисто обглоданный скелет. И Сиамцы смотрят на это без всякого содрогания. Что значит привычка. [674]

* * *

Это зрелище точно кошмар преследовало меня даже и тогда, когда мы гуляли в королевском саду, в котором на европейский манер играл оркестр музыки. В саду два красивых фонтана, много киосков, павильонов в восточном вкусе, окруженных цветниками. В оранжереи собраны редкие растения со всего мира. Тут уместно было бы сказать о растениях Сиама. Кроме известного читателю бетеля и арековой пальмы, стройной и производящей грозди в 200 или 300 орехов, тут встречаются веерная пальма, кокосовая, саговая и другие пальмы. Ствол саговой пальмы заключает в себе питательное вещество и для сбора саго ствол раскалывается на два куска и выбирают середину, которую кладут в резервуар с водой; там его раздавливают и полощат. Из фруктовых деревьев самое величественное дерево дурьян. Мангустан достигает высоты 15 футов и отличается очень густою зеленью. Манго имеет от 30 до 40 футов. Тут же увидишь хлебное дерево с длинными листьями и с фруктом величиною в голову человека. Под жесткою корой фрукт содержит мучнистую внутренность, имеющую; характер слабительного. До зрелости внутреннее содержание белое и твердое. Его варят в воде. Второй род artocarpus jacca обладает длинным круглым фруктом от 10 до 40 фунтов. Фрукт режут на ломти, в которых имеются толстые зерна, покрытые мякотью. Эта мякоть очень вкусна, по словам любителей. Одним фруктом можно насытить от 15 до 20 человек и дерево дает около 20 долларов в год. Желтая кора дерева употребляется на окраску буддийской одежды. Очень красиво большое дерево с розовыми цветами и маленькими розовыми грушами. Кроме фигового дерева, есть деревья, дающие фрукт величиной с персик. Мапранг, ламут-сида, такоб принадлежат к породе слив. Гоява считается грушею Индии. О папаи мы уже знаем. Из маленьких фруктов есть так называемые лайчи. Тамаринд дает очень маленький, но вкусный фрукт, а листья их кладут в кушанье. Есть и растения, дающие гуттаперчу и так называемое лаковое дерева. В цветниках много роз, астры, амарант и лилий. Очень хороша роза Индии, но королевским цветком по преимуществу считается лотус. В одной из частей сада, находится и маленький зоологический музей и зверинец. В саду очень чисто и прилично. Красивые павильоны чередуются с неизбежным лаун-теннисом. Очень хороша аллея [675] из бамбуков, образующих темный, непроницаемый свод. На лужайках красуются статуи. Публика тоже приличная, чистая, разные благообразные джентльмены, хорошенькие мисс, чинно расхаживающие по аллеям или ловко играющие в лаун-теннис.

* * *

Музей находится во дворце второго короля, должность которого теперь упразднена так же, как и в Камбодже. Наследником короля считается старший его сын. Еще не доезжая до музея, вы видите громадные и громоздкие золоченые колесницы, в которых прежде возили или, вернее сказать, носили сиамских королей. Нужны сотни людей, чтобы только сдвинуть такую махину.

В музее очень много богато убранных хоуда или домиков, надеваемых на слонов, золотые деревья, поднесенные вассалами Сиамского короля, драгоценные камни, сапфиры необыкновенной величины, самородки золота, слоновые клыки громадных размеров, музыкальные инструменты, изваяния, фарфоровые изделия и т. д. Минералогическая коллекция очень богата, но многое еще не приведено в порядок. Новый хранитель музея, Немец, доктор Рихтер, знает свое дело, но ему одному не управиться, а помощники его туземцы ничего не понимают. В одной комнате много чучел животных, птиц, земноводных, но все это разбросано без системы. Что же касается минералов, то в коллекции есть очень редкие экземпляры свинцовой руды, железняка, арсеника, медной руды, рубины и сапфиры в необработанном виде. Очень странно, что среди разных драгоценностей попала коллекция — чего бы вы думали — европейских консервов.

* * *

В Банкоке я прожил довольно долго и посещал местное европейское общество, получал приглашения на обеды, завтраки и вечеринки и мог присмотреться к тому, как живут Европейцы. Я не знаю, помните ли вы Француза, о котором я говорил в начале моих заметок. Он поехал в Сиам для устройства телеграфного дела. Я его застал здесь благоденствующим. Он завел себе английский кабриолет (dog-cart), туземного грума, который во время поездки должен держать [676] над ним зонтик, и туземную подругу, от которой ожидает, потомства. По случаю моего приезда он пригласил к себе на завтрак выдающихся людей французской колонии. Он живет на окраинах города, в хорошенькой вилле, и в восторге от Сиама. По дороге к нему видишь рисовые поля и покрытые пальмовыми листьями, хижины туземцев. В иных местах женщины чистят рис и тут же под навесом стоит громоздкая неуклюжая повозка. Под нею приютилась целая масса голых детей, покрытых шафраном. Вдоль дороги идет большой канал, ведущий к реке. По бесчисленным канавкам беспрестанное движение плоскодонных лодок с наваленным на них товаром и с голыми гребцами.

Бывал я и у английского представителя. В Филиппополе это был страстный ненавистник России и везде ему чудились происки России, а тут он как рыба, попавшая на сушу, превратился в милого и умного собеседника, совершенно забывшего о своих прежних антипатиях. Англичане и тут, как и во всем мире, захватили лучшие места, развели обширные парки с чудными тамариндовыми деревьями, построили хорошие дома для начальника и для всех служащих при миссии. Устроиваясь на чужбине, Англичане не жалеют средств, рассчитывая очень верно, что там где нужно поразить умы, дать наглядное доказательство власти и могущества Англии, там не нужно сберегать гроши. И они достигают своей цели, а мы хотя и тратим иногда и много, но не там где нужно, и за границей являемся иногда в каком-то жалком, нищенском виде, уже совсем не отвечающим достоинству и величию России.

Был я, между прочим, у одного Англичанина — большого любителя всяких гадов. Он держал в саду боа довольно больших размеров и в одно прекрасное утро, к сожалению хозяина, боа околел.

В Банкоке эти гады не редкость. Уж одни токе чего стоят. В гостинице, где в комнатах устроены большие просветы на верху, эти ящерицы пролезают к вам с улицы или от соседей и вдруг над самым ухом прокричат свое «токё».

Мои Банкокские знакомые советовали мне посмотреть Ват-Ченг-пагоду на правом берегу реки. Движение по реке и по бесчисленным каналам в восточной Венеции еще оживленнее, чем на улицах. Тысячами двигаются по реке маленькие душегубки с женщинами-гребцами. Прикрытые от солнца [677] шляпами в форме опрокинутой корзины, они громко перекликаются между собой или предлагают покупателям дрова, зелень или фрукты. Тут же оборотливый Китаец в своем пловучем ресторанчике предлагает посетителю рис, зелень, свинину, рыбу и печенье. Пловучие или речные домики большею частью в один этаж, довольно красивые и покрытые пальмовыми листьями или черепицею; в них имеется несколько комнат с маленькою верандою впереди. Среднее помещение предназначено для культа предков. Лавка в передней части дома к ночи запирается и превращается в спальню. На веранде хранятся горшки, корзины, дрова и т. д. В этих домах живут люди разных профессий — лудильщики, кожевники и серебряных дел мастера. В одном доме вы видите как выделывают матрасы и подушки, в другом грязный Китаец с голым торсом или его туземная подруга продают тигровые, леопардовые шкуры и тигровые когти. На веранде резвятся голые мальчики, выкрашенные шафраном. Мимо нас скользят красивые, убранные лодки в виде гондол. В этих лодках с красивыми домиками возлежат богатые Сиамцы, ищущие прохлады и приятных зрелищ. Паровые катера со свистом проносятся мимо и, взбороздив желтые воды Менама, поднимают громадную зыбь, в которой бессильно качаются мелкие душегубки. Наконец мы подъехали к туземному кварталу и среди зелени увидели целый лес колоколен, над которыми господствует центральная пирамида, своим стилем напоминающая Ангор-Ватские постройки, в 300 футов высоты. Основанием служит конус с четырьмя лестницами по бокам в 150 ступеней каждая. Этот конус превращается в шестигранную башню, поддерживаемую слонами. Над этим точно диадема из маленьких башен, а в середине колонна, заканчивающаяся куполом. Все это завершается бронзовой стрелой. Под лучами солнца ступа переливает всеми цветами радуги. Издали кажется, будто ступа осыпана драгоценными каменьями, но, при ближайшем осмотре, все это оказывается только кусочками стекла, битого фарфора, изразцами и фольгою.

Здание кирпичное и требующее, ремонта. Во многих местах облупилось золото и изразцы. Тем не менее гармонические размеры ступы производят громадное впечатление. На центральную пирамиду, как я сказал выше, можно подняться по очень крутой наружной лестнице и несмотря на трудный [678] подъем жалеть об этом не будешь — так красива и живописна восточная Венеция. В пагодах много статуй Будды. С левой стороны пирамиды или усовершенствованной Сиамцами ступы находится пагода, покрытая зелеными и голубыми изразцами. Двери в пагоде лаковые с инкрустациями из перламутра. В самой середине пагоды золоченая статуя Будды в четыре сажени высоты. Перед нею толпа молящихся возжигают ладан. Не умолкают звуки гонгов, тамтамов и заунывное пение бонз. Фрески в пагоде изображают мучения буддийского ада.

Благодаря любезности сиамских властей, предоставивших в мое распоряжение маленький пароход с 15 человек команды, поездка в Аютию могла совершиться, как я думал, с полным удобством и комфортом. Моим компанионом на этот раз был один делец из Сингапура.

В течение нескольких часов перед нами развертывается разнообразная панорама; дворцы, ваты, пагоды, пловучие домики, христианские церкви, мельницы, дома с садами и лавки чередуются между собой. Сама река запружена военными судами, буксирными пароходами и маленькими лодками с двумя гребцами. Это большею частью женщины в широких шляпах своеобразной формы. Нам на встречу идут лодки с парусами и с маленькими домиками, перед которыми видишь Китайца, его жену Сиамку и двух матросов, плоты, нагруженные деревом (тиком), лодки с фруктами, с глиняною посудою местного производства или с сетями для ловли рыбы. Берега низменные, заросшие бамбуками, кокосовыми, арековыми пальмами и баннаниками. Обработанные пространства заняты рисовыми нолями и сахарными плантациями.

(Окончание следует.)

Григорий Де-Воллан.

Текст воспроизведен по изданию: По белу свету. Путевые заметки // Русское обозрение, № 6. 1894