-

ФРИДРИХ II И ПЕТР III.

1762 г.

В конце 1761-го года положение Фридриха Великого было отчаянное: шестилетняя, славная борьба его с многочисленными врагами казалось привела его к окончательной гибели. Прусская провинция и Вестфалия были в руках неприятелей, Глац и Швейдниц завоеваны, Кольберг и большая часть Померании заняты русскими; Австрия считала Силезию почти в своем владении; наступающий год сулил ей ряд легких и блистательных побед над ее смертельным врагом. Гибель Фридриха ІІ-го до того была очевидна, что Мария-Терезия нашла возможным, для сбережения расходов, распустить до 20,000 войска. У Фридриха были отняты последние средства к борьбе: пособие со стороны Англии прекратилось, Саксония была истощена, оставшиеся у него провинции разорены в конец. участь Пруссии решена была всей Европой. Судьба решила иначе...

25-го декабря 1761 г. на престол русский вошел Петр III. Русские из противников Пруссии делаются их союзниками, из союзников австрийцев — становятся их врагами; между двумя государями завязывается деятельная переписка, освобождаются с той и другой стороны военнопленные, русский корпус получает приказание стать под знамена прусские, идут переговоры о новой и решительной кампании России с Данией; Россия гарантирует за королем прусским все прежние и будущие его завоевания... Австрия испугана, поражена; положение ее делается более опасным, чем в пору самых славных успехов Фридриха; но умирает Петр Ш, и семилетняя борьба Пруссии с Австрией заключается, в 1763 году, Губертсбургским миром. [284]

Из истории этой борьбы мы представляем несколько весьма интересных страницы взаимные отношения Пруссии и России в первой половине 1762 года по подлинным документам того времени: это переписка Фридриха ІІ-го с Петром III-м. Документы эти имеются у нас в копии, снятой с подлинников покойным Н. Г. Устряловым и им нам сообщенной. Являясь ныне впервые в печати, переписка 1762 года представляет собою драгоценный материал для. объяснения исхода Семилетней войны. На страницах «Русской Старины» настоящие материалы получают особое значение: они восполняют обстоятельный рассказ А. Т. Болотова о любопытной эпохе царствования Петра Федоровича ¹.

Мы приводим восемь писем Фридриха ІІ-го и семь ответов на них Петра III-го. Те и другие писаны на французском языке; мы передали их в возможно близком переводе. Подлинные письма Петра сохранились, как отмечено в сборнике Устрялова, в отпусках, из которых пять написаны им собственноручно; накиданы они вообще небрежно, на больших полулистах серой бумаги, с широкими полями, — писаны без знаков препинания, крупным почерком, со многими недописками и неправильностями черновых набросков.

Письма Фридриха II, все собственноручные, писаны на четвертушках серой, тогдашней почтовой бумаги, мелким почерком, также почти без знаков препинания ². — Ред.

Переписка Фридриха II с Петром III.

6-го февраля 1762 г. Бреславль.

«Государь мой брат! Поздравляю ваше величество с восшествием на престол; я могу вас уверить, что из всех получении» вами поздравлений, нет ни одного более искреннего поздравления; никто более меня не пожелает вашему величеству — благоденствия и восстановления между двумя государствами хороших отношений, которые, к несчастию, враги мои из иноземных выгод интригами нарушили; одним словом, ваше императорское величество найдете меня в наилучшем расположении, какое возможно только желать в отношении к вам; продлите только, прошу вас, бесценную ко мне дружбу вашего величества. Примите уверение в высоком уважении, с которым есмь, Государь мой брат, вашего императорского величества вернейший и добрый брат Фридрих.

II.

15-го февраля 1762 г. С.-Петербург. ³

«Господин мой брат! Ваше величество уведомлены уже чрез посредство моего генерал-поручика, князя Волконского, что всегда за удовольствие себе почитая подавать вам удостоверительные опыты коей дружбы и моего прилежания всему тому соответствовать, что ваше величество приятного или обязательная для меня сделать изволили-б. Не умедлил я ни мало потребные указы отправить, дабы пленные вашего величества, в моей державе находящиеся, немедленно освобождены и возвращены были, сколь скоро от помянутого князя Волконского мне донесено, что ваше величество, освобождая моих пленных, ревнуете с вашей стороны тот узел утвердить, который уже с давнего времени нас обоих соединял, и который вскоре наши народы соединить имеет. Согласно сим взаимным [286] склонностям, не могу я долее здесь удерживать вашего генерал-поручика Вернера и вашего полковника графа Горта, хотя всегда с великим удовольствием видел бы я их при моем дворе. Я не могу (без того) обойтись, (чтобы не) отдать справедливость их поведению и ревности, которую они в службе вашего величества являть не преставали, так что первому из них не усумнился я доверить мои мнения, а потому и прошу ваше величество благосклонно его выслушать и веру тому подать, что он с моей стороны вам донесет. Но ваше величество крайне обяжете меня, когда соизволите к поданным уже мне дружбы вашей опытам присовокупить еще единый, дозволяя Вернеру в мою службу вступить и показуя Горту отличную и единственную милость, которой он уповать смеет: пременяя нынешнее состояние его полку в состояние напольного полка. Один здесь, а другой — в армии вашего величества, будут мне залогом вашей дружбы ⁴ и свидетельством для всего света сентиментов почтения и преданности, с коими я есмь, господин мой брат вашего величества добрый брат и друг Петр ⁵.

III.

22 февраля 1762 г. Бреславль.

Государь мой брат! Я не мог отпустить г. Гудовича ⁶, не вручив ему письма к вашему императорскому величеству. Я исполнен [287] благодарности и искреннейшей признательности к вашему императорскому, величеству за дружбу, в которой вы меня уверяли, и на которую с своей стороны во мне можете положиться: у меня чувствительное сердце и благодарная душа.

Я просил г. Гудовича подтвердить вашему величеству о моих чувствах и уверить вас, что я высоко ценю дружбу, которую ваше величество издавна мне оказывал и доказательства которой я вижу ежедневно. Я узнал, что корпус графа Чернышева получил приказание отделиться от австрийцев ⁷. Надо быть совершенно бесчувственным, чтобы не сохранить вечной признательности к вашему величеству. Да угодно будет небу помочь мне найти случай доказать мою признательность на деле; ваше величество можете быть уверенным, что чувство благодарности никогда во мне не изгладится и что я за высокую честь для себя почту выказать вашему величеству мне великое уважение и искреннюю дружбу, с которой я есмь, Государь мой брат, вашего императорского величества добрый брат Фридрих.

IV.

(Без означения числа).

Государь мой брат! Так как адъютант ваш г. Штубен (Steuben) едет, то я не хотел упустить столь приятного случая, [288] чтоб не повторить вам уверения в бесконечной дружбе, которую сохраню к вашему величеству до конца моей жизни. — Господин Штубен может изустно передать вам мой образ мыслей, которого он был ежедневным очевидцем (monsieur pourra dire de bouche ma maniere de penser dont il a este tous les jours temoins oculaire). Это славный малый и славный офицер, и сколько я слышал, он хорошо знает службу. Рекомендую его вам, как человека, умевшего хорошим поведением привлечь общее к себе уважение ⁸.

В марта 1762 г. Бреславль.

Государь мой брат! Покойная императрица российская имела некогда прусский орден; я поручил г. Гольтцу (Goltze) предложить такой же вашему императорскому величеству. Льщу себя надеждой, что вы примите его в знак дружбы и искренних отношений, в которых желаю быть с вами. — Вы обязывали меня еще до вступления вашего на престол и несчетное число раз обязали меня с того недавнего времени, как вы на престоле! Я хотел бы иметь возможность доказать всю глубину моей благодарности; чувство признательности начертано в моем сердце, оно никогда в нем не изгладится. Льщу себя надеждой, что представится случай и я на деле докажу всю благодарность; в ожидании его, прошу ваше величество удовольствоваться заявлением о том искреннего моего желания; желание это проистекает прямо из сердца, из чувств уважения и благодарности, их я питаю к вашей особе. Но я никогда бы не кончил об этом предмете, если бы говорил все что думаю. Не дивитесь, ваше императорское величество! Поступая столь благородно, столь необыкновенно, как редко поступают в веке, в котором мы живем, вы должны ожидать к себе удивления, которое столь справедливо вызвано деяниями вашего величества. — Первые же распоряжения вашего величества, по восшествии на престол, привлекли на вас благословения всех ваших подданных и самой благомыслящей части Европы ⁹. Да будет [289] царствование ваше долго и счастливо, желаю этого как брат, истинно привязанный к особе вашей! На что ваше императорское величество можете положиться и что я хочу иметь возможность доказать это, что я есмь, Государь мой брат, вашего императорского величества добрый брат Фридрих.

VI.

Петр III к Фридриху II.

(Без означения числа).

Государь мой брат! Орден, присланный мне с г. Гольтцем (Goltz) — есть новое доказательство дружбы, существующей столько лет между нами и которая, надеюсь, никогда не будет прервана. Вы были так добры, вспомнили об моих прежних услугах, оказанных вам, вы сказали, что хотя я и недавно на престоле, но вы мне многим обязаны; могу вас уверить, я не искал и ничего не ищу — кроме вашей дружбы, свидетелями этого, я надеюсь, все офицеры вашей армии (jesper que tous les Offciers de vostre armee ont les temoins de ma maniere de penser envers vous) ¹⁰. Ваше величество конечно смеетесь надо мной, когда вы хвалите так мне царствование, дивитесь ничтожностям, тогда как я должен удивляться деяниям вашего величества; добродетели и качества ваши — необыкновенны, [290] я ежедневно вижу в вас одного из величайших героев в свете (des qualites peu communs dans le monde tout les jours voyant en vous un des plus grands heros du monde).

Впрочем, ваше величество позвольте мне уверить вас в наикрепчайшей моей дружбе и позвольте рекомендовать вам г. Гольтца.

VII.

20-го марта 1762 г. Бреславль.

Государь мой брат! Ваше императорское величество должен быть вполне уверен, после всех доказательств вашей ко мне дружбы, что я всегда готов предупредить ваше императорское величество во всем, что может быть вам приятно; вам стоить только сказать — и вы можете положиться на меня (что все будет исполнено). — Вы просите генерала Вернера — располагайте им, как вам заблагорассудится; но так как я теперь совершенно без генералов и имею на руках сильную войну, то не позволите ли генералу Вернеру сделать еще эту кампанию? ¹¹ Впрочем, если вам угодно взять его и ранее, то он будет у ног ваших, к назначенному вами времени. Почту за удовольствие прислать в вам и графа Горта (Hort), лишь только позволять это мои обстоятельства. Я ничем более существенным не могу доказать вашему величеству той благодарности, которая вызвана в моем сердце вашими великодушными поступками. Преследуемый всей Европой, я в вас нахожу друга; я [291] в вас нахожу государя не желающего содействовать порабощению Германии — Австрийскому дому; вы мне протянули руку помощи, когда я был почти в крайности! Вашему величеству не покажется странным, что я вполне вам доверяюсь; да и кому же могу я лучше довериться? Я питаю к вам верную и бессмертную дружбу (amitie fidele et imortele); прошу вас быть со мной на дружеской ноге; я буду держать себя так несмотря ни на какие испытания, и сочту себя счастливым, когда в состоянии буду убедить ваше императорское величество в этих чувствах моего сердца и в высоком почтении, с которым есмь, государь мой брат, вашего императорского величества добрый брат и друг Фридрих.

VIII.

28-го марта 1762 г. Бреславль.

Государь мой брат! Я был бы самый неблагодарный и недостойный из людей, если бы не чувствовал и вечно не благодарил бы вас за великодушные деяния вашего императорского величества. Ваше императорское величество прощает медленность, открывает измену моих союзников, помогает мне в то время, когда весь свет меня покинул и я единственно вашей особе обязан тем, что случается со мной счастливого. Вам угодно получить от меня проекта заключения мира, — посылаю его, потому что вашему императорскому величеству это угодно, но вверяюсь другу — распоряжайтесь с этим проектом как находите нужным, я все подпишу; ваши выгоды — мои, я не знаю других. Природа наделила меня чувствительным и благодарным сердцем; я искренно тронут всем, что для меня сделано вашим императорским величеством. С этой минуты смотрите на меня, как на союзника, я никогда не в состоянии заплатать за все, чем вам обязан; я горжусь тем, что могу быть благодарным, лишь бы только средства мои могли сравняться с моим искренним желанием (вполне вас отблагодарить); заключите мир какой вам угодно; ваши желания — будут моими; клянусь вам: интересы ваши — мои интересы, никогда от них я не отдалюсь. — Не могу удержаться, чтоб не сказать, что добродетели вашего величества служат примером всем государям, привлекать к вам сердца всех честных людей. Отныне все чем могу я вас обязать, все что вам нравится, все что от меня зашить, все будет сделано, чтобы убедить ваше императорское величество, что я готов предупреждать все ваши желания. — Посылаю графа Шверина. Он будет иметь честь представить это письмо; я должен бы был присылать к вашему императорскому [292] величеству лиц высших чинов, но если б вы знали положение, в котором нахожусь я теперь, то увидали бы, что мне невозможно посылать таких лиц, их нет, все в деле. В течении этой войны я потерял 120 генералов, 14 в плену у австрийцев; мы опустошены ужасно (notre Delabrement est affreuse)! Я отчаялся бы в своем положении, но в великом и в велкчайшем из государей Европы нахожу еще верного друга; рассчетам политики он предпочитает чувство чести. Ах! да не покажется вам странным, что я все мое доверие возлагаю на вас (ne trouve par Etrange que je mets toute ma Confiance en Elle), если я употреблю это во зло, то ваше императорское величество мне скажите. Чувства признательности и вечной преданности запечатлены в моем сердце; верьте, ваше императорское величество, ничто в свете их не только не может изгладить, но напротив, чувства глубокого почтения и бесконечного уважения моего к вам, если это только возможно, все возрастают. С этими чувствами я есмь, Государь мой брат, вашего императорского величества добрый брат и верный союзник до гроба Фридрих.

IX.

10 апреля 1762 г. Бреславль.

Государь, брат мой! До сих пор я мог явить слабые знаки моей благодарности и дружбы, но я не отказываюсь от надежды вполне отблагодарить вас и в продолжении всей моей жизни не упущу случая доказать вашему императорскому величеству, что вы были дружны с человеком благодарным. Вы один из самых могущественных государей в свете, но не императору, а человеку, искреннему другу я вполне доверился и привязался к нему на всю свою жизнь чувством верной и непоколебимой дружбы. Я смотрю на ваши интересы, как на мои собственные и смело доверяю вам все касающееся до меня. Господин Гольтц (Goltz) будет иметь честь передать вашему императорскому величеству все, что известно мне о датчанах, о турках и татарах ¹². Я весьма доволен, что Гольтц оправдал мою рекомендацию: я знаю его за человека честного. От меня ему наказано во всем согласоваться с вашими [293] желаниями. Ваше императорскою величество распоряжайтесь мной вполне: вы почтили меня необыкновенной дружбой! Мог ли я после этого послать ко двору вашему интриганов? не было ли бы это противно тем чувствам, которые я к вам витаю? И я не сделал этого, напротив, я сказал Гольтцу: «не прибегайте ни к хитростям, ни к интригам; в отношениях ваших к императору истина и откровенность пусть будут вашими единственными руководителями; государь этот чистосердечен — и я также, пусть же наш счастливый союз пребудет незапятнанным интригами и происками недостойными честных людей!»

Надеюсь, ваше императорское величество, одобрит и утвердить военную инструкцию, данную мной г. Гольтцу; датчане показывали вид, что хотят занять Любек, однако остановились на Траве; слабое правительство датское боится начать действовать, равно боится положить оружие; ваше императорское величество сделаете из этих людей все что захотите. Если бы я мог здесь, как и во всем, что касается ваших интересов, споспешествовать вашим видам, — то это была бы моя главнейшая обязанность. Рассчитывайте на меня, не спрашивая даже согласия, укажите только на случаи, где и чем могу и быть полезен? Будьте уверены, что я предупрежу во всем, что будет от меня зависеть! Повторяю: я смотрю на ваше императорское величество не как на государя, но как на лучшего моего друга в целом свете! этому другу я многим обязан и ему во что бы ни стало хочу показать мою благодарность. Чувства признательности к вашему императорскому величеству я сохраню до могилы. С наивысочайшим уважением, государь мой брат, вашего императорского величества есмь добрый брат и союзник Фридрих.

Петр III в Фридриху II.

(Без означения числа и месяца).

Государь мой брат! Я в восхищении от прекрасного мнения, какое имеет обо мне ваше величество. Вы знаете в продолжении скольких лет я был привязан к вам, делал все без всякого интереса, рисковал всем, служа вам с величайшим усердием и [294] привязанностью ¹³. Ваше величество можете себе представить, что после стольких лет постоянства захочу ли я думать иначе — вас зная (так хорошо) как (знаю я вас) теперь ¹⁴. Ваше величество высказывает прекрасное обо мне мнение, вверяется, дает на мой произвол составление условий мира, обещает мне союз, который будет наиприятнейшим для меня. Имея союзником достойнейшего из государей Европы, я буду недостойнейшим во вселенной, если не постараюсь сделать все возможное на свете, чтобы доказать вашему величеству, что вы доверились человеку, который не захочет употребить во зло и не обманет ¹⁵. Позвольте же сказать, ваше величество, что г. Гольтц (Goltz) говорил мне, что вашему величеству желательно и было бы для вас весьма выгодно, чтоб я не только гарантировал за вами Силезию и графство Глац, но и те завоевания, которые вы могли-бы еще сделать, пока не будет мира между вами и королевой-императрицей. Я буду в восторге (j'en suis charmе) и готов на все, но с своей стороны желал бы, чтобы относительно Дании ваше величество сделали бы тоже: гарантировали бы за мной Голштинию и все что я потерял в Шлезвиге и другую половину Датской Голштинии, чтобы вознаградить меня за все расхищения. Я буду в восторге, если это дело между мною и датчанами кончится, дружески; но буде случится, что они заставят меня взяться за оружие, то я буду просить ваше величество заключить такое же условие со мной: обеспечить за мной то что я буду не состоянии взять у датчан, чтобы разом заключить с ними мир — славный для моего Голштинского дома ¹⁶. Уверен, что вы не сделаете никаких затруднений, быв столь же верным моим другом, как и истинным сыном Германии. Я не в состоянии довольно выразить, [295] как думаю об вас ¹⁷. В предыдущем письме вы писали относительно генерала Вернера и г. Горда (Hordt), которых я просил у вас. Причины слишком убедительны, чтобы я мог противоречить, как об г. Горде, так и о г. Вернере. Будьте уверены, что я ничего не захочу выгадать себе во вред истинному другу, каким почитаю я ваше величество ¹⁸. Пишете вы в письме, доставленном г. Швериным (Swerin), что я открыл вам измену союзников ваших, это доставляет мне живейшее удовольствие ¹⁹; уверяю вас, что пребуду всегда, вашего величества, добрый брат и верный союзник до смерти».

XI.

Фридрих II к Петру III.

24 апреля 1762 г., г. Бреславль.

Государь мой брат! Письма вашего императорского величества тем более радуют меня, что я получаю в них новые доказательства неоцененной дружбы вашего величества; последнее письмо доставило мне еще живейшее удовольствие: я вижу из него, что [296] ваше императорское величество уверены в совершенной моей преданности вашей особе. Вы никогда не ошибетесь, и я обязанным себя считаю дать вам верные доказательства всегда, когда ни представился бы только случай. Ваше императорское величество имеет неотвержимые права на владения, отторгнутые из-под власти дома вашего в смутное время. Вы имеете право их потребовать; к тому же и война дает вам право завоевания; я не удовольствуюсь только гарантией за вами всего того, что вы найдете нужным, независимо от этого, я добиваюсь чести способствовать предприятиям вашего императорского величества. Распоряжайтесь же Штетинским портом и всем что я имею, как вашей собственностью; назначьте число войск, которых угодно, чтобы я присоединил к вашим, одним словом, совершенно не стесняйтесь и просто скажите, чем могу я быть вам полезен? А если недостаточно войск, которых угодно будет присоединить, то я еще добавлю, не дожидая требований. Хотя я и стар, и изломан, но сам пошел бы против ваших врагов, если б знал, что принесу пользу — жертвуя собою для столь достойного государя, для такого великодушного и редкого друга; к сожалению, усилия врагов моих против меня нынешний год так велики, что ваше императорское величество сами изволите понять невозможность, в которой я нахожусь выполнить мои желания; но если что-либо поможет мне в эту кампанию, и если ваше императорское величество имеете намерение прервать сношения с датчанами, то я употреблю все усилия, какие только будут возможны, чтобы содействовать вашим намерениям. Я не в состоянии довольно возблагодарить ваше императорское величество за все знаки дружбы, какие я получил от вас. Вы великодушно предлагаете мне вашу гарантию и ваши войска; будьте уверены, я вполне чувствую всю цену столь благородного поступка. Все что хотите вы сделать для меня — принимаю я с живейшею благодарностью. Если вам угодно — дать мне из своих войск тысяч 14, — с тысячью казаков то этого будет достаточно для усиления меня против врагов; а чтоб вполне быть милостивым, то пришлите их сюда, в Бреславль, в конце мая или в начале июня месяца. Этим вы удвоили бы огромный одолжения, которыми уже обязали меня. Вы можете быть уверенным, что войска ваши не будут подвергнуты опасности и с ними не поступать по недостойной привычке некоторых государству которые, сберегая собственный силы — жертвуют союзниками ²⁰. Глядя на наши войска — [297] я всегда буду думать о вашем величестве и буду говорить, что войска эти принадлежат достойнейшему из государей, лучшему другу моему во вселенной! Ваше императорское величество м» распоряжаться всеми принадлежащими мне: генерал Вернер идеть в Петербург — тотчас по окончании войны; не знаю, позволите ли мне рекомендовать своего советника господина де Саллерен (Salleren) ²¹? Ваше императорское величество не будете им недовольны, я-б его не рекомендовал, если б не видел в нем искренней и бескорыстной привязанности к вашей особе, что есть редкость ²². Могу ли я выразить всю мою благодарность вашему императорскому величеству, в состоянии ли я буду доказать, до какой степени сердцем привязан я к вам, как высоко мне уважение и искренняя дружба, с которой я есмь, государь мой брат Вашего императорского величества добрый брат, верный друг и союзник до конца жизни Фридрих. [298]

XII.

Петр III в Фридриху II.

(Без означения числа. Вероятно в первой половине мая 1762).

Государь мой брат! Так как знаки приязни вашей ко мне — с вашей стороны все прочнее и прочнее, и превзошли мои ожидания, то я ни минуты не замедлю, чтобы благодарить вас и поклясться вам в бесконечной дружбе. В письме, от 24-го апреля, ваше величество одобряете притязания, которые я имею на датчан ²³, обещаете мне гарантию и корпус ваших удивительных войск, ценить которых я умею. Предлагаете вы мне Штетинский порт, говорите, чтобы я, не стесняясь, действовал в вашей стране, как в моей собственной. Но приятнее всего был я удивлен, когда прочел, что вы сами вызываетесь идти против моих врагов. Бывши еще великим князем и до настоящей минуты я не иначе почитал вас, как величайшим героем в свете и вдруг вас допустить жертвовать вашею жизнью! После стольких утомительных походов, вы готовы идти против моих врагов — этот последний знак дружбы превосходит все другие и должен меня более, чем когда-либо привязать к такому любезному государю, какова особа вашего величества ²⁴.

Как ваше величество был так доверчив, что дал мне открытый лист относительно мира, я посылаю его с вашим достойным адъютантом, графом Швериным. Надеюсь, что ваше величество не найдет в нем (т. е. в мирном трактате) ничего, что могло бы относиться (до моего) собственного интереса; я не хочу, чтобы имели право сказать, что я предпочел собственный интерес вашему, г. Гольтц может быть свидетелем ²⁵. Что до союзного [299] меж нами договора, то он будет готов чрез несколько дней, и чтобы задержка его не могла помешать вашему величеству против ваших врагов, которые также и мои, я приказал генералу Чернышеву сделать все возможное, чтоб прибыть по крайней мере в начале июня в вашу армию с 15,000 регулярного войска и 1,000 казаков. Ему приказано — состоять в распоряжении вашего величества ²⁶. Чернышев лучший — (генерал) после Румянцева, которого я не могу отозвать, он против датчан; но если-бы Чернышев и ничего не знал (бы), то он не может худо действовать под командой столь великого генерала, каков ваше величество.

(Так как генерал Кноблаух (Knoblauch) должен вскоре отправиться к вашему величеству, то я рекомендую его вам, как старого и верного слугу прусского дома ²⁷.

Так как ваше величество позволили мне не стесняться, то прошу вас, как доброго союзника и друга, сделать сделку с датчанами... если есть дела в Берлине, под наблюдением вашего [300] величества ²⁸ и будьте так добры включить в договор о мире, который будет со шведами, чтобы они помогли мне своим флотом против датчан.

XIII.

Фридрих II — Петру III.

4-го мая 1762 года. Бреславль.

Государь мой брат! Я только что принял курьера, посланного ко мне, по приказанию вашего императорского величества, господином Гольтцем; тороплюсь отвечать, чтобы сказать вам с чистосердечием и искренностью, с которыми обязан (говорить) вам все, что знаю и думаю относительно датчан. Известия о них присланы ко мне от моего министра, которого до сих пор не опасался этот двор и он (министр) имел возможность узнать некоторые анекдоты; по ним можно судить о слабости и нерешительности датского двора. Им (т.-е. датчанам) очень бы хотелось получить часть Гольштинии, которою владеет ваше императорское величество, но у них нет смелости завладеть ею; они расположились лагерем за Травой, чтобы завладеть Любеком в случае, если войска вашего императорского величества вступят в Мекленбургию; они даже предполагают иметь лагерь в Мекленбургии, где наверно захотят выгодно укрепиться, чтобы оспоривать у войск вашего императорского величества вход в Гольштинию. Но до сих пор я вижу в этом только оборонительные меры. У Жермена (Germain) — 25,000 человек, к нему должен присоединиться принц Бевренский (de Bevren), принц ведет — 6,000 человек норвежцев, так что вся эта армия составляешь корпус в 31,000 воинов. Многие солдаты дезертируют и при первом отступлении, которое армия эта вынуждена будет сделать, — треть армии разбежится. Если ваше императорское величество хочет получить часть Гольштинии, столь несправедливо отнятой у ваших предков, то не должно ждать, чтобы датчане уступили ее добровольно — надо будет сражаться, чтоб получить ее и я считаю (это) обстоятельством весьма возможными, чтобы (однако) ваше императорское величество не предприняло, я в вашем распоряжении, ничто не разлучить меня с вами и [301] вашими выгодами. Итак, я буду говорить с вами откровенно об этой войне, как говорил бы, если б был генералом в вашей службе или если б должен был сам вести эту войну: первое, на что смотрю я, как на основание всех военных предприятий — это магазины, потому что в это время года ничего не найдешь, фуражировать начинают только с конца июня, а собрать хлеб с новой жатвы можно только в сентябре месяце, если же требуется мука, для печенья хлебов, то (в ожидании ее) продлится еще месяц. Соображаясь с неприятельскими силами, я думаю, что русская армия в Гольштинии должна быть в 46,000 человек регулярного и хорошо укомплектованного войска и 4,000 казаков. Припасы для этих войск могут быть взяты в России или в Ливонии, в Курляндии Данциге, надобно, значить, знать хотя приблизительно, сколько понадобится для такого корпуса. Приблизительно 2,000 четвертей муки в месяц и 8,000 четвертей овса, на май и июнь месяцы. Сведущие люди могли бы купить хлеб (в зерне) экономнее и дешевле в местах где они находятся, но придется запасы (в таком случае) везти морем, под прикрытием флота. Можно бы сделать склад или в Висмаре или в Ростоке; сколько мне известны намерения датчан, нельзя очень льстить себя надеждой предупредить их в Любеке: датчане ближе к нему, нежели русские; пока войска вашего императорского величества будут в походе, они им уже завладеют. Город мог бы еще держаться, но так как горожане боятся за свои дома, то они сдадутся, по-видимому, при первых угрозах датчан. Я прошу 50,000 солдат для этой экспедиции, чтоб вести ее в совершенстве, чтоб возможно было окружить корпусом укрепленный лагерь, который устроят датчане, и чтобы возможно было вытеснить их из-за рек, за которыми они задумают расположиться дабы отступлениями выиграть время. С 50,000-ми человек можно сбить их со всех постов, и если понадобится взять Любек, то он, конечно, не долго продержится; там-то в особенности надо сделать большой магазин для всей армии, чтоб потом распространить действия к Ytzeho ²⁹ и оттуда к Ренсбургу. К сему прилагаю опись датского флота ³⁰; [302] необходимо, чтоб ваш (флот) превосходил датский; советую, если у вас не достанет кораблей, просите в Швеции. Шведы будут колебаться, затруднятся даже ответить, но если вы серьезно их понудите, то, полагаю, они не в состоянии будут отказать. К тому же датчане ни от кого не могут получить помощи: англичане — отказали, голландцы не в состоянии помочь, французы также не окажут помощи; на море мешают им англичане, а на суше заграждают им путь войска принца Фердинанда и моего племянника; так что главное, на что остается единственно обратить внимание — это припасы; армии союзников сильно обобрали хлеба в Мекленбурге, в Гановере и Саксенбурге, (Saksi Lauenbourg), так что если (русские) рассчитывают добыть некоторую помощь в своем продовольствии из этих провинции, они могут обмануться, что однако расстроит экспедицию, а это можно предупредить, обратив самое серьезное внимание на столь важный пункт и не начинать экспедицию прежде, нежели все будет хорошо заготовлено. Я говорю вашему императорскому величеству так, как советовал бы сам себе, если б пришлось мне самому предпринять эту экспедицию; советую также иметь под рукою людей, хорошо знающих страну: они будут вначале служить проводниками и будут разузнавать о передвижениях неприятелей. Без сомнения, Гольштиния снабдит вас ими, да их можно за безделицу достать, стоит только поискать старательней. Я не знаю, кому ваше императорское величество поручает командование этой армией: сами ли вы берете на себя главное начальство или поручаете кому-либо из ваших генералов? Ваше императорское величество скажет: зачем я вмешиваюсь, и вы справедливы; я знаю, что мне никоим образом не следует совать свой нос в ваши дела, но я говорю с вамп не как государь, но как частное лицо, как друг, который ничего не скрывает от своего друга, что у него на сердце. Вы всегда вольны делать все что угодно вашему императорскому величеству, и если вы не одобряете меня, то скажите это просто. Признаюсь вам, я сильно желал бы, чтобы ваше императорское величество короновали бы уже себя: эта церемония заставляет народ благоговеть, а он привык уже видеть своих государей коронованными. Откровенно скажу вам, я не доверяю русским. Всякая другая нация благословляла бы небо, даровавшее ей государя с такими превосходными и удивительными достоинствами, какими одарены ваше императорское величество, но эти русские, чувствуют ли они свое счастие? А проклятая кровожадность кого-нибудь не даст ли ему [303] случай найти свои выгоды в образованы заговора или возмущения в стране в пользу принцев Брауншвейгских ³¹?

Припомните ваше императорское величество, что случилось в первое отсутствие императора Петра I-го, родная сестра которого восстала против него; предположу, что какой-нибудь несчастный с беспокойной головой взволнует страну в вашем отсутствии, чтобы снова возвести на престол Ивана, и что он (т.-е. заговорщик) составить заговор с помощью иностранных денег, с целью выпустить Ивана из тюрьмы, (предположу) что он взволновал войска и других несчастных, которые соединятся с ним — не придется ли тогда бросить войну с датчанами, хотя бы она была весьма успешна, не придется ли тогда вернуться и наскоро потушить пожар в собственное доме? Эта мысль, когда пришла мне в голову, заставила меня содрогнуться, и совесть во всю жизнь укоряла бы меня, если-бы я не сообщил ее [304] вашему императорскому величеству. — Я здесь в средине Германии, я вовсе не знаю двора вашего, ни тех, кому ваше императорское величество можете вполне довериться, ни тех, кто может быть опасен. С вашей высокой предусмотрительностью должно разобрать, кого вы должны опасаться. Я полагаю однако, если вам угодно будет принять начальство над армией, то собственная безопасность требует, чтобы вы прежде короновались, а чтоб не иметь чего бояться в своей империи — надо привезти в свите своей всех подозрительных особ, которые могли бы предпринять против вас, если только они подозрительны... Таким образом, вы будете спокойны, и эти люди вовсе не обременят вас в свите; чтобы действовать еще вернее, надо бы заставить всех иностранных министров, без различия, следовать за вами; этою мерою вы взяли бы из России все семена восстания и интриг; а чтоб вашему императорскому величеству избавиться от них, всегда их можно оставить в Ростоке или в Висмаре, в нескольких милях позади армии, что и воспрепятствует им передавать датчанам ваши предположения. Признаюсь, я с удивлением узнал, что австрийский посланник начал подслащать свои речи в Петербурге: это неестественно, так как известно, что двор австрийский уязвлен, что и заставляет меня подозревать какие-либо виды или затеваемую интригу австрийского двора; но если ваше императорское величество хотите отлучиться из империи вначале своего царствования, то вы предупредите величайшее несчастие, которое могло бы быть вызвано отсутствием вашим, если возьмете с собою и удалите (таким образом) из России всех поджигателей и тех, которые могли бы произвести смуты во время вашего отсутствия. Я нисколько также не сомневаюсь, что вы оставите соглядатаев, на которых вполне можете надеяться, гольштинцев или ливонцев, они наблюдали бы за всем и предупредили бы малейшие движения, которые произойдут ³². По истине прошу у вас прощения во всем, что вам написал, но мне сердце, истинная нежность, чистосердечная привязанность к вашей особе — заставляют меня сказать, что я думаю. Душой и телом заинтересован я в сохранении вашей жизни, да и как мне не желать тысячу благоденствий тому, кто один во всей Европе протянул мне руку помощи в моем несчастии, тому — кто объявляет себя моим другом в то время, когда союзники мне изменяют ³³, тому-кто заключаешь со мной столь благородный и [305] великодушный мир. — Перед Богом, у меня нет другой политики относительно вашего императорского величества, как заставить вас подумать о предупреждении несчастий, их надо опасаться, и тем сохранить друга, который для меня бесценен. Умоляю вас размыслить о том, что я вам написал ³⁴, и будьте уверены, что когда вы меня спросите о моих чувствах, я скажу вам о них с чистосердечною откровенностью; сверх того, вы меня найдете всегда готовым во всему, что вы только заблагорассудите предпринять. Как неразлучный друг ваш, я буду содействовать, по обстоятельствам своим, всеми силами в затруднительных положениях, во всем, что ваше императорское величество пожелает.

Это чувство сохраню до могилы и пребуду с величайшим уважением и нежнейшею дружбою, государь мой брат, вашего императорского величества, добрый брат и верный союзник до конца жизни Фридрих.

XIV.

Петр III в Фридриху II.

(Без означения числа и места).

Государь, мой брат! Как вижу по письму от этого месяца, ваше величество не имели других известий от своего министра в [306] Копенгагене, кроме того, что там ни о чем не думали, как об обороне. Могу вас уверить, что я получил совершенно иные известия от генерала Румянцова, который мне пишет, что не только полковник Беллинг (Belling) его уведомил, но еще майор Фетто (Fettau), состоящий в моей службе — писал, что датчане готовились к кампании, и чтобы ее возможно было скорее начать, они уже выдвинули Буловена (Bulowen) вперед с гренадерами армии для вступления в Мекленбургию, что до генерала Жермена, он просил было у города Любека позволения провести чрез него колонну, но город отказал и ставит пушки на укреплениях. Как известие, сообщенное полковником Беллингом генералу Румянцову не могло быть прислано без особенного приказания вашего величества, то я не могу довольно возблагодарить вас и уверить в всегдашней, той же дружбе; прошу вас только дать те же приказания принцу Беверскому (Bevern) в Штетине, чтоб он помогал Румянцову столько, сколько может.

Чтоб возвратиться к делу, ваше величество пишет мне о провианте: я уже отдал приказ обо всем и надеюсь, что ни в чем не будет недостатка; что же касается до флота — он не в очень хорошем состоянии, кроме той части, которая пойдет в Кольберг — прикрытием небольших судов с хлебом; относительно шведского флота, я не думаю, чтобы это предприятие могло осуществиться, так как известно, что они слишком хороши с французами, чтобы что-либо сделать без их совета, а потому надо думать только об войне на суше.

Ваше величество пишет, что, по вашему мнению, по отношению к народу я должен короноваться прежде, нежели ехать в армию; надобно однако вам сказать, что (так) как война эта почти уже началась, то я не вижу вовсе средства короноваться прежде, именно относительно самого народа, так как я не могу совершить коронование с великолепием, к которому привык народ. Я не могу короноваться — потому что ничего не готово и ничего за скоростью нельзя здесь найти; что же касается принца Ивана, он у меня под крепкой стражей ³⁵, и если бы русские хотели мне зла, они [307] давно могли б» мне сделать, так как я вовсе не остерегаюсь, предаю себя на сохранение Богу: хожу пешком по улицам, свидетелем тому — Гольтц. Могу вас уверить, что когда умеют взяться за них (русских), то можно на них положиться. А что бы подумали обо мне эти самые русские, когда-б увидели, что я остаюсь дома во время войны в моем отечестве, они, которые никогда не желали иного, как иметь государя, а не женщину, это я сам раз двадцать слышал от моих собственных солдата моего полка: «Дай Бог, говаривали они, чтобы вы скорей стали нашим государем, чтобы нам не быть более под владычеством женщины», а что еще сильнее: не стану ли я себя упрекать всю свою жизнь в подлой трусости и с горести, конечно, я умру, так как я увижу в себе единственного из государей своего рода, оставшегося дома во время войны, которую ведут, чтобы возвратить несправедливо отнятое у моих предков и я во многом потерял бы уважение вашего величеству если бы это сделал. Что касается до предосторожностей, обещаю вашему величеству, что все будут приняты, как в отношении иностранных министров, так и относительно (назначения) наблюдателей, который оставлю здесь. Затем мне остается только благодарить ваше величество за всю дружбу, которую вы оказываете моей особе. Прошу вас помогать мне вашими бесценными советами и будьте уверены, что я ими очень дорожу; обещая вам быть всю жизнь мою.

P. S. Как (когда) маршал Миних будет настойчиво спрашивать вас относительно графства Виртемберга, то прошу ваше величество ответить ему, что вы отдали его в мое распоряжение. [308]

XV.

Петр III — Фридриху II.

Май 1762 г. С.-Петербург. ³⁶

Государь мой брат! Вы меня совершенно смутили вашими похвалами, так что я не знаю, как и отвечать на них. Ваше величество говорить относительно мира, что я заключил его безынтересно. Могу вас уверить, что я ничего не сделал кроме того, что подсказало мне мое сердце; оно мне напомнило прежнюю привязанность, которую питал всегда к вам и которую ваше величество ежедневно заставляете усиливаться, выказывая мне свой прямой и дружеский образ мыслей, который конечно беспримерен и который я вполне ценю. Ваше величество говорить, между прочим, в своем письме, что не верит, чтобы родные братья могли бы сделать для него то, что я делаю. Могу вас уверить в этом отношении и не хвалясь скажу: не думаю, чтобы кто-нибудь из братьев был к вам так привязан и так верен как я; я убежден, что ни один из собственных подданных ваших не привязан более моего к вашему величеству. Сошлюсь на г. Гольтца, я ему советовал всегда очень остерегаться, ничего не делать такого, из чего можно бы было заподозрить что-либо противное вашим интересам.

Ваше величество, желая показать мне истинную свою дружбу, преисполнили меня радостью предложением меня своей славной армии — С.-Петербургского полка. — Я был бы весьма неблагодарным, если бы в ту же минуту не принял бы этот прекрасный полк; я обещаю вашему величеству, что вы не дали полк ленивцу; я постараюсь улучшить его самыми красивыми людьми моей страны. Ваше (величество доставило бы мне еще большее удовольствие, если бы отправили его в корпус полковника Беллинга, чтобы я мог его иметь с собою против датчан. Предложение ваше принять полк в моей армии меня еще более обрадовало, но как собственные глаза вернее, я думаю, что когда прибуду сам в армию, то выберу один полк, который своею храбростью и красотою был бы достоин столь великого героя каков ваше величество; что касается до формы, прошу вас самих выбрать, лишь только бы платье было зеленое. Впрочем, я ничего не могу сказать как только (то), что я с [309] всевозможною привязанностью, государь мой брат, вашего величества добрый брат и верный союзник до смерти Петр. С.-Петербург.

Май, 1762 г.

P. S. Так как я только что вспомнил один полк очень хороший в деле, то предлагаю его вашему величеству: это второй Московский полк князя Репнина. Он почтет за величайшую честь быть под вашим начальством и представиться с упомянутым полком вашему величеству.

Примеч.: В числе первых распоряжений Екатерины II, по восшествии ее на престол, было объявление 7 июля 1762 г. о том, что коронование ее будет совершено в сентябре месяце, в Москве. — Вероятно, что эта поспешность могла быть следствием совета, найденного ею в одном из писем Фридриха к Петру. Что до политических отношений России, то они тотчас изменились: граф Чернышов получил приказ возвратиться с корпусом своим в Россию, генерал-поручик Воейков получил приказание объявить, что войска наши будут продолжать занимать завоеванный области (вопреки трактата 24 апр. 1762 г.). — Причину нарушения трактата с Пруссией русские писатели объясняют тем, что Екатерина полагала неприязненным к себе Фридриха; но пересмотрев его письма к Петру III, она будто бы нашла в одном из них совет: «не делать быстрых переворотов в государстве; щадить нравы и обычаи народа; только в крайних случаях приниматься за нововведения и во всех трудных обстоятельствам более следовать внушениям благородного и нежного сердца его супруги, которое никогда не ошибется в выборе благих мер, чем горделивой и часто обманчивой уверенности в собственных силах». — Эти строки, замечают русские писатели, обезоружили монархиню и с Пруссией заключен дружественный союз. В какой мере справедливо существование письма, из которого приводится отрывок русскими писателями, не знаем; по крайней мере его нет в сообщенном нам Н. Г. Устряловым сборнике копий с подлинной переписки Фридриха II с Петром ІІІ-м. — Ред.

Комментарии

1. См. в Прилож. к «Русской Старине» 1871 г. второй том записок Болотова, ч. IX, стр. 166-175, 193-224, 225-239, 257-273.

2. Для знакомства с слогом и орфографией подлинников приводим по одному из писем Фридриха II в Петра III, в том виде, как они переданы в сборнике Н. Г. Устрялова:

«Monsieur mon frere! Votre Majeste Imperialle voudera bien que je la felicite sur Son avenement au Trone je l'assure que de tout Les Compliments qu'Elle resevera, Sur ce Sujet il n'en est aucun ausi sincere que Le mien ni que personne ne luy souhaite plus de prospirite que moy, ni ne desire plus de retablir La bonne et ansiene harmonie entre Les Deux etats, que de Malheureuses intrigues de mes enemis ont troubtez pour des avantages etrangers, en un mot Votre Majeste Imperialle me trouvera dans les dispositions ou Elle peut me Souhaiter a Son Egard, je lui demende de meme la Continuation de sa presieuse amitie en l’assurant de la Haute estime avec la quelle je Suis Monsieur mon frere De Votre Majeste Imperialle le tres fidelle et bon frere Frederic.

Вот одно из писем Петра: «Monsieur mon frere! Comme vostre adjutant Monsieur de Steuben part je n'ai pas voulue laisser echapper un occasion si agreable pour moy de vous donner des assurances reiterees de mon amitie sans fin que je conserverai toute ma vie pour Vostre Majeste, monsieur pourra dire de bouche ma maniere de penser dont il a este tout les jours temoins oculaire au reste cest un brave garcon et un officier autant que je my entend qui scai parfaitement le service je vous le recomende comme un homme qui scest par sa bonne conduite attire l’estime de tout le monde».

3. Современный перевод с французского, руки тайного секретаря Петра III — Д. В. Волкова.

4. Всем известно, что «Петр Федорович с самого детства, о чем свидетельствует его знаменитая супруга, чувствовал особенную склонность к Фридриху II; сначала тут не было ничего удивительного, но потом это пристрастие дошло до высшей степени». В продолжении войны 1756-1761 г. великий князь с трудом скрывал то глубокое огорчение, какое причиняли ему победы союзников над пруссаками; он решительно считал прусские войска — непобедимыми; есть известия, вошедшие и в русские издания («Столетие России с 1745-1845 г.». Н. Полевого, I, 74), что Петр Федорович в бытность свою великим князем употреблял все зависевшие от него средства, чтоб отвратить бедствия, разразившиеся над Фридрихом II. О дружбе Петра III и участии в то время в положении Фридриха смотр. «Зап. Екатерины II» стр. 204; также Extraits des depeches des ambassadeurs anglais et francais. Berlin. 1858 г., и Geschichte des russischen Staats von Dr. Ernst Herrmann. Hamburg, 1853 г. V, стр. 131 и друг. — Ред.

5. Французский черновой отпуск также руки Волкова; письмо это адресовано: «Его величеству королю Прусскому, Господину моему брату», отдано для передачи по адресу генерал-порутчику Вернеру, 15 февраля 1762 года.

6. Гудович, Андрей Васильевич, род. в 1731 г., воспитывался в Кенигсберге, Галле и Лейпциге; в 1757 г. обратить на себя внимание наследника престола верховою ездою и немецким языком, который знал в совершенстве; в конце 1761 г. Гудович пожалован генерал-адъютантом, по восшествии же на престол Петра ІІІ-го послан в Берлин с предложением мира Фридриху; произведен потом в генерал-майоры и получил 15,000 душ в старообрядческих слободах. — При Екатерине II он отказался от службы и более 30-ти лет провел в черниговской своей деревне; вел жизнь в высшей степени странную: проводил все свое время лежа на диване и отличался необыкновенной экономией. — Четыре дня спустя по восшествии своем на престол, в 1796 году — император Павел вызвал Гудовича в Петербург самым дружеским рескриптом, произвел его в генерал-аншефы, пожаловал орд. Александра Невского. Одичалый старик недолго, однако, оставался при дворе; он уехал в деревню, где и умер в 1808 году, завещая похоронить себя в той самой рубашке, в которой он был 4 июля 1762 г. (Бант.-Каменский, Словарь, 1836 г. II с. 164-165). — Ред.

7. Чернышев, граф Захар Григорьевичу род. в 1722 г., ум. в 1784 году; в 1744 г. был каммер-юнкером при великом князе; переведенный несколько лет спустя в армию, он быстро возвысился во время войны с Пруссией. — В 1760 году — генерал-поручик и кавалер Александра Невского, Чернышев в главе отдельного отряда занял Берлин; в 1761 году — Петр III вверил ему начальство над 20,000 войском, присоединенным к прусской армии. — Кроме помощи войскам Пруссии, русский император, в 1762 г. спешил целым рядом услуг — выказать свою дружбу Фридриху: так, он воспретил рубку прусских лесов, одарил значительными суммами жителей Померания, разоренных русскими войсками, уступил свои магазины в Старгарте. Фридрих, с своей стороны, вознаградил жителей княжества Ангальт-Цербстского, родины Екатерины, за собранные с них контрибуции. — Ред.

8. Черновые отпуски как этого письма, так и последующих №№ 6, 10, 12 и 14 на франц. языке, — как отмечено в нашем сборнике, писаны рукою Петра III-го, со многими помарками, без означения числа и места отправления, а также и без подписи имени. — Ред.

9. Восшествие на престол Петра III-го, действительно, сопровождалось неслыханными дотоле милостями к его подданным: одним из первых его распоряжений уничтожена Тайная Канцелярия, наводившая в свое время ужас, больший, нежели наводила инквизиция в Испании (свидет. английского посла Кейта — в России, в депеше от 29 янв. 1762 г.). 18 февраля 1762 г. издан указ о вольности дворянства и с торжеством объявлен в Сенате самим императором, к величайшему восторгу громадного сословия дворян; — множество лиц возвращены из ссылок; для народа сделано благодетельное распоряжение — уменьшена цена на соль, уничтожено наказание в армии и во флоте кошками, множество лиц осыпано наградами, весьма немногие из прежних недоброжелателей Петра — вместо ссылки и т. п. знаков опалы, как это бывало — удалены от должностей без всякой жестокости и проч. Нельзя не заметить, что одним из главнейших пособников Петра ІІІ в его лучших распоряжениях был тайный секретарь его, Дмитрий Васильевич Волков (ум. 1785 г.). Это был человек весьма просвещенный, говорил на нескольких языках, в совершенстве знал немецкий язык; он хорошо ведал интересы своего отечества и взаимная отношения европейских держав. Опытный в делах внешних и внутренних, Волков был одним из замечательнейших государственных людей России. — Весьма интересны неизданные письма Волкова, в которых он объясняет положение свое при Петре ІІІ-м. Смотр. отзыв Болотова о Д. В. Волкове во II т. Прил. к «Русск. Стар.», стр. 225.

10. Быть может, император ссылается на свидетельство тех прусских офицеров, которые были выписаны им в то время обучать русские войска прусскому строю и маневрам. Увлечение к подражанию прусским образцам было таково, что вся русская армия была одета так, как одевались войска Фридриха ІІ-го. Лейб-Компания, составлявшая некогда стражу Елисаветы, была заменена голштинскими войсками, т. е. немцами, их осыпали преимуществами и поставили выше гвардии. — принц Карл Саксонский — в 1759 году успевший выхлопотать себе Курляндское герцогство — выгнан Петром III, собственно потому, что Карл некогда был в числе противников Фридриха ІІ-го, и между прочим в битве при Цорндорфе (1758 г.) явил особенную трусость. Трусость Карла, при рыцарских склонностях Петра Федоровича, до того его возмутила, что он еще в 1759 году писал своей тетке, императрице Елисавете — что отказывается от всех сношений с ее гостем (принц Саксонский хлопотал тогда в Петербурге о Курляндском герцогстве); взойдя на престол Петр III поспешил его выгнать из Курляндии. См. наш «Очерк царствования Петра III», в «Отечественных Записках» 1867 г. кн. VII, VIII и IX. — Ред.

11. Кампания 1762-го года состояла в следующем: Прусский полковник Беллинг (о нем упоминает Петр в одном из следующих своих писем), удачно действуя в северной части Померании против шведов, ускорил заключение мира Швеции с Пруссией (мир этот заключен 11-го мая 1762 г.); сам Фридрих старался вытеснить Дауна, — австрийского главнокомандующего, из сильной позиции, близ занятой им крепости IIIвейдниц: русские казацкие отряды как ревностно прежде жгли и грабили прусские селения, так теперь партизанскими отрядами уничтожали австрийские магазины... В момент решительной битвы с Дауном — Фридрих получил известие об отречении от престола Петра ІІІ-го; Чернышев получил приказ стянуться в Польшу, но замедлил покинуть Фридриха и этим дал ему возможность разбить австрийцев. — Ред.

12. С Данией сношения петербургского двора сделались весьма неприязненны со дня вступления на престол Петра III-го. Император, еще будучи великим князем, весьма дорожил обладанием Голштинского герцогства — Воспитанник голштинцев, он всегда имел представителей герцогства при себе и в последние годы царствования Елисаветы окружил себя целым отрядом из голштинских солдат; между тем Дания издавна отхватила часть Голштинии. — Императорскому полномочному, Сальдерну поручено было требовать от Датского двора возвращения отнятой области, но датчане отказались и тогда Петр III деятельно стал заботиться о войне с врагами Голштинского дома. 60,000 русских войск стали готовиться к походу, начальство вверялось графу П. А. Румянцову, сам император непременно хотел стать во главе экспедиционной армии: смерть поразила его среди этих приготовлений. — Ред.

13. «Je suis si charme de la maniere dont Vostre majesty, pense si bien de mois vous scaver que depuis tant d'annoees je yous ai este attache n'ayant aucun interet a le faire austre que de risquer le tout en vous servant dans mon paix dasleur le faisant avec le plus grand zele et attachement que je pouvais…».

14. ...«i apres tant d'annees de constance je voudroit penser autrement vous connoissant autant que je vous connoit…»

15. …«ayant le plus digne prince de toute l’Europe allie que ne seray je dont le plus indigne de L'univers si je ne chercherai de faire tout au monde pour lui demontrer quelle n'a pas mis sa confiance dans une personne qui en voudruit abuser ou qui voudroit la tromper…»

16. …«je priere Vostre Majesty de faire la meme condition avec moy de me garantir ce que je pourroit prendre au Danois pour faire avec eux un fois un paix Glorieuse pour Ma Maison de Holstein…»

17. «…que ne vous puisse exprimer assez par la comment je pense envers vous…»

18. …«soyez assure que je ne voudroit rien gagner en sachant de faire du tort a un vray ami comme j'estime Vostre Majeste».

19. Дело здесь идет, кажется, вот о чем: 26 января 1762 г. князь Голицын доносил из Лондона императору Петру Федоровичу об отъезде г. Вронзена, в качестве английского посла, к петербургскому двору и о разговоре который он, кн. Голицын, имел с де-Бюттом — государственным секретарем. Из этого разговора, между прочим, оказывалось: английское правительство хочет сохранить дружбу и согласие с Россией; от доброй воле русского императора зависит дать мир Европе; английский кабинет в особенности хочет узнать, на условиях заключить мир Россия с Пруссией; кабинет убежден, что Фридрих не может и не должен купить мир иначе, как с значительными пожертвованиями; Англия не может вести войну в угоду прусскому королю и давно пора заключить мир; об убеждении в этом смысле прусского короля писано было английскому послу при нем, но английский кабинет мало надеется на успех, так как ему известны льстивые надежды Фридриха на помощь России. — По словам де-Бютта, говорившего от лица короля и министров, Англия находит надежды Фридриха несбыточными; правительство Англии не хочет допустить мысли, чтоб русской император когда-либо предпочел прусского короля своим естественным союзникам (австрийцам) и выгоды Пруссии — выгодам венского двора; Англия не желает отзыва русских войск от австрийской армии, она не хочет, чтобы Фридрих получил чрез то средства продолжать борьбу... Извлечение из этой важной депеши, хотя с которой имеется в наших бумагах, было переслано из Петербурга в Бреславль к Фридриху и за эту-то передачу сведений благодарил король. — Ред.

20. Намек на австрийских главнокомандующих графа Дауна, барона Лаудона и других, с которыми именно за это беспрестанно доводилось ссориться русским фельдмаршалам Салтыкову и Бутурлину в кампании 1759, 1760 и 1761 годов. Австрийцы зачастую выставляли русским и выполнять самые трудные и самые опасные планы, в виду сохранения собственного войска; от этого происходили в лагере союзников несогласия, отсутствие единодушия в действиях, медленность, преждевременные отступления, нежелание пользоваться победами; а всем этим прекрасно умел пользоваться Фридрих. — Ред.

21. Кажется, здесь идет речь об известном Сальдерне. Гельбиг (стр. 375) говорит, что этот гольштинец назывался Саллерном и потом уже, вышедши в люди, принял древнюю прусскую фамилию Сальдерн, которая вначале протестовала против такого самозванства, но потом замолчала. Он же говорит, что Сальдерн еще при Елизавете служил в коллегии иностранных дел и занял в ней довольно видное место, и это не противоречит рекомендации Фридриха II, который говорит об «искренней и бескорыстной привязанности его» к Петру III, из чего он заключил, что Фридрих рекомендует Петру человека, знающего уже русского государя и пребывающего в России. Известно, что впоследствии, при Екатерине, Сальдерн сделался из поборников прав России на Голштинию ревностным сторонником уступки ее Дании, где и был русским посланником. В начале 1771 года он назначен был послом в Варшаву, где и пробыл до осени 1772. Он много содействовал (1773) уступке Голштинии и потом впал в немилость. Сальдерн пережил Екатерину.

Примечание М. Н. Лонгинова.

22. В распоряжении «Русской Старины» между прочими материалами находится довольно большое собрание подлинных, весьма характеристических писем Сальдерна, человека замечательного в свое время; — мы сообщим их впоследствии времени на страницах нашего издания. — Ред.

23. ….«approuve... les pretentions que jai sur les Danois»...

24. ...«etant grand-Duс jusqu'a cette minute de vous regarder comme le plus grand heros au monde peux le quelle il se serois laissee sacriffier mille fois dire que vous apres tant des fatigues vous voudriez aller contre ses ennemis cette derniere marque d'amitie surpasse tous les autres et doit plus que jamais mattacher a un prince si aimable comme la personne de Vostre Majeste!»...

25. …«j'espere que Vostre Majeste ni trouvera rien qui pourroit se resentir daucun interet propre ne voudrant jamais quon pourroit dire que j'aurai prefere le mien au sien Monsieur de Goltz en peutestre mon temoin»… Трактат между Пруссией и Россией был подписан 24 апреля 1762 года госуд. канцлером граф. Мих. Лар. Воронцовым по размене взаимных полномочий с прусским полковником, королевским адъютантом, каммергером бароном Гольцом, в VIII-ми статьях; сущность их следующая: 1) Вечный мир России с Пруссией; 2) русский император умиротворяете Германию; 3) прусский король обещает не только не вступать ни в какие договоры, противные русским и русско-гольштинским интересам, но и уничтожить все прежние договоры, противные этой статье; 4) предать с обеих сторон вечному забвению прошедшее; 5) публиковать о сем мире немедленно по размене ратификаций; 6) росс. император в два месяца возвратит королю прусскому все области, земли, города, места и крепости, ему принадлежащие и в течении войны росс, оружием занятые; 7) обещает примирить королей шведского с прусским; 8) ратификации имеют быть разменены в шесть недель. 8 Июня 1762 г. заключен трактат оборонительного союза России с Пруссией на 20 лет в XX статьях. В секретных артикулах трактата прусский король обязывался содействовать императору в возвращении Герцогства Шлезвигского, а император гарантировал за Пруссией — Силезию и графство Гладкое. Права Курляндию защищать и герцогство в ней доставить двоюродному дяде императора принцу Георгию Гольштинскому. Защищать право вольного избрания короля в Польше. Как об этих трактатах, так вообще о всей дипломатической истории Петра III, — в русской литературе есть весьма обстоятельная и интересная монография: она принадлежит П. К. Щебальскому. (Политическая система Петра III. М. 1870 г. стр. 184). Необходимо впрочем заметить, что при всем обилии материалов, бывших в распоряжении г. Щебальского по предмету его исследования, ныне печатаемая нами переписка Фридриха II с Петром III не была ему известна. — Ред.

26. …«lui ordonnant de faire tout son possible de се que Vostre Majeste lui commandera c'est le meilleur que nous avons apres Romantzow»...

27. Строки в скобках — в подлиннике зачеркнуты. Замеч. в сбор. копий. — Ред.

28. Это место в подлиннике так... «je la prie dont comme un bon allie et amy de faire avec les Danois ce comodement sylya affaire к Berlin sons la mediation de Vostre Majeste...» Готовясь к войне, Петр в тоже время старался, но кажется только для виду, при посредстве короля прусского, устроить конгресс в Берлине для обсуждения распри своей с Данией. — Ред.

29. Город в Гольштинии.

30. При письме приложен, руки Фридриха ІІ-го, список датского флота: названы корабли, командиры их, означено число пушек на каждом корабле. Таким образом, в первой эскадре линейных кораблей у датчан было: 50-ти-пушечных — 6; 60-ти-пушечных — 5; 70-ти-пушечных — 6; 90-пушечных — 1; всего 18-ть. Фрегатов — 9, на них — 218 пушек; в резервной эскадре — линейных кораблей — 6, на них — 390 пушек, да — 2 фрегата с 76-ю пушками. — Ред.

31. «…je Luy avoue dons que je Voudrois fort qu’Elle se fut deja fait Couronner, parce que Cette Ceremonie en impose a un peuple qui est dans la Coutume de voir couronner les Souverains, Je Luy dirai franchement que je me Defie des Russes, Toute autre nation beniroit le Ciel d'avoir un prince qui a d'ausi eminentes et admirables qualitez que Vostre Majeste Imperialle ma, mais ces russes Sentent-il le bonheur et la Maudite venality de quelque particueller ne pourrait il point Luy faire trouver Son interet a form?r une faction ou une revolte dans le pais en faveur de ces princes de bronswic? que Vostre Majeste Imperialle Se rapelle ce qui ariva a la premiere apsence de l’Empereur piere I, dont la propre Soeur Conspira Contre Luy, Qu'Elle Supose donc pour un Moment que quelque malheureux, a tete remuante comansat par Cabaler dans Son absence pour replacer cet Jvan sur le Tronne, et qu'il format une faction a l'aide de l’argent etranger pour Sortir cet Ivan de la prison, et qu'il debauchat des troupes et d'autres malheureux qui se joignissent a Luy, ne faudroit il pas quiter en ce cas la Guerre Contre les Danois quand meme tout у prospereroit pour retourner en hatte etteindre le feux qui bruleroit sa propre maison; cette idee m'a fait trembler quand elle m'est venue dans l'esprit et je me ferois une Consiance, et un reproche toute ma vie si je ne l'avais Communiquee a Vostre Majesty Imperialle, je suis ici dans le fond de l'Allemagne, je ne Conois point Sa Cour, ni ceux aux quels Vostre Majesty Imperialle peut prendre une veritable Confiance ni Ceux qui peuvent Luy etres suspectes, ainsi c'est a Ses hautes lumieres, a Desserner aux dont Elle doit se defier ou nom; je crois done que si elle veut prendre le Commendement de Son Armee, que Sa surete demande Qu'Elle se face Couronner auparavant, et que pour n'avoir rien a Craindre dans Son Empire, qu'Elle amene dans Sa Suite toute Les perssonnes suspectes et qui pouvoit entreprendre contre Elle et meme ceux pour peu qu'on puisse les Soupsonner, Elle Sera sure par ce moyein la, et ces gens ne Luy Seront Guerre a charge a Sa Suite, pour agir plus surement encore il faudroit obliger tout les ministres etrangers quels qu'ils soyent de la Suivre, car ce Seroit auter de la Russie toute les Semences de rebellion et d'intrigue, et Vostre Majeste Imperialle pour s’en debarasser les pouroit toujours envoyer, a Rostoc ou a Wismar dans quelque lieu deriere l’armee etc..».

32. «...je ne doute pas non plus qu'Elle laisse des Surveillans affides sur les quels Elle puisse compter des Holsteinois on des Livoniens qui ayent l'oeil a tout et qui previenent les moindres mouvemens qui pouroient se faire»…

33. Измену в союзниках своих Фридрих главным образом видел со стороны англичан; но Петр III всеми силами радел, чтоб вновь привлечь правительство Англии на помощь Пруссии. Графу Воронцову (Мих. Ларионовичу, канцлеру) дана была императором инструкция, в первом пункте которой было сказано: «Надо сделать все на свете, чтоб поставить английского короля в те же хорошие отношения, в каких он был прежде с прусским королем». В остальных пяти статьях инструкции предписывалось: открыть королю и английскому народу — все хитрости любимца графа Бютта против прусского короля, выставить весь стыд, в который повергнется английская нация, если правительство ее заключить мир с Австрией; сделать всевозможное для отвращения прежней приязни английского короля к Дании; делать все усилия для привлечения Англии в союз с Пруссией и Россией, выставлять все хорошее, что могло бы произойти из этого союза и выставляя с другой стороны все дурное, что выйдет, если союз этот не состоится. В особенности предписывалось дать понять Англии, что, не вступая в союз с Пруссией и Россией — она разорится, так как не получить леса для мачт, кож, железа, конопляного масла и проч. сырых произведений — которые она во множестве получает из России; наконец все сообщения английского правительства русскому послу в Лондоне приказано было немедленно сообщать Уполномоченному прусского короля. — Копия с этой инструкции была препровождена от Петра III к Фридриху II. — Ред.

34. «.. de la faire pensera prevenir les malheurs qui Sont к craindre et de conserver an Ami qui pour moi est d'un prix instimables, je la Conjure de donner quelques reflexions, a ce que je viens de Luy Ecrire…»

35. ...«Vostre Majeste m'ecrit qu'elle pensoit que je devoit me faire couronner auparavant d'aller a 1'armee par apport a la nation il faut dont que je lui dise que coinme cette guerre est presque a commencer je ne voit point la moyen de me faire couronner auparavant par a port meme de la nation pour la faire avec la magnificence qu'il sont accoutume je ne la pourroit pas faire n'ayant rien trouver ici dans la vitess pour ce qu'il du Jwan je lai sous une forte garde et s'il les Russes mauvoit voulue du mal il l'aurois deja longtemps pue faire voyant que je ne prends guarde a moy me remettant toujours a la garde du Вов Dieux allant a piedt par la rue come Goltz en est le temoin je pent vous 1'assurer que quand on scait se prendre avec eux on peat aassi estre sur d'eux et Vostre Majesty que penseroit ces memes Russes de moy voyant que je resteray au logis dans un temps de guerre dans mon pais natal eux qu'il pont jamais souhaite austrement que d'estre sous un maistre et pas sous une femme ce que j'ai moy meme vingt fois entendue de mes propres soldats de mon regiment disant: Dieux fasse que vous serez au plus vite nostre Maitre pour qut nous ne cogors (?) plus sous la domination d'une femme et ce qu'il est le plus fort ne m'auroit je pas a me reprocher toute ma vie une poltronerie lache dont je mourirait surement de chagrin estant le premier Prince de ma maison qu’il aurait reste an logis dans une Guerre qui se fait pourra voir ce qu’ on avoit arrache injustement a se ancestres et Vostre Majeste perdroit beaucoup de son estime pour moy s'il je le feroit»…

36. Французская копия сего письма, руки тайного секретаря — Дмитрия Васильевича Волкова; письмо Фридриха II, на которое переведенное нами (№ 15-й) служит ответом, не имеется в нашем сборнике копий. — Ред.

Текст воспроизведен по изданию: Фридрих II и Петр III. 1762 г. // Русская старина, № 3. 1871