Ныне я сделал все, что было в моих силах, приложил все мои силы и старания, что должны засвидетельствовать друзья и враги, и я знаю, что я смогу со спокойной совестью оправдаться перед Богом на Страшном суде. А моему законному начальству я указал и свою нужду, и помощь, и надежду, и ежедневно взывал к тем, в чьи владения входят эти земли, с мольбой и стенаниями. Однако, несмотря на все обещания, я безнадежно покинут...

Дела мои, к сожалению, так обстоят, что я ни на минуту не могу быть уверенным не только в том, что могут причинить мне и моим землям исконные враги и другие, но ни одного часа не могу быть спокоен относительно моего собственного военного люда. Напротив того, я могу каждую минуту ожидать, что они нападут на меня и убьют меня, а то и предадут меня врагу. Посему, если в скором времени не воспоследует помощи, я и прочая несчастная и разоренная страна, как очевидно можно предполагать, очень скоро попадем в вечное подданство страшного врага и тирана, ибо мне невозможно дальше удержать эти земли от грозной силы врага. А посему я покорно прошу Ваше Императорское Величество не оставить меня и эту бедную страну беспомощными и безутешными в столь острой и срочной опасности... ибо единственная моя надежда после Бога на Ваше Императорское Величество.

Инструкция польского короля Сигизмунда II Августа королевскому секретарю Антонию Шеме, отправленному послом в Данию. 1562 г.

Светлейший король! Его Величество король Польши, мой всемилостивейший господин, не сомневается, что Вашему Величеству известны и Вами глубоко изучены те бедствия, которыми терзается, благодаря жесточайшему врагу, князю Московии, в течение последних нескольких лет благороднейшая некогда область ливонцев, и в каком критическом положении она сейчас находится... Несчастная Ливония не может ни вздохнуть, ни собраться с силами для отражения насилия жесточайшего и свирепейшего врага.

Враг этот, ободряемый успешным до сих пор ходом своих дел и сопутствием счастья, ненасытившийся еще кровью и бедствиями ливонцев, и днем и ночью не думает ни о чем ином, и ничто так не занимает его заботы и помыслы, как возможность подавить в ближайшее же время и подчинить своим скверным страстям то, что осталось от Ливонии. К делу этому он прилежит всем своим сердцем, не полагаясь только на свои силы и воинское снаряжение, которое беспрерывно с величайшим старанием приобретает, не вверяясь лишь мощи и богатству или множеству войск, которых он, видимо, прежде всего имеет в изобилии, а пытаясь хитростью и кознями обойти ливонцев и надругаться над соседними государствами.

Он тщится теперь обольстить некоторых королей и князей и привлечь их к себе, под видом притворной благорасположенности, новыми дружбой и общностью интересов с той... целью, чтобы прежде всего Ливония, лишенная помощи и предоставленная ему в добычу, попала под его власть с меньшими хлопотами и издержками. Затем, когда она будет подчинена и вполне приведена в рабство, намерен он вслед за тем напасть на другие соседние страны с равным злодейством...

А так как не было тайной для славных и досточтимых господина архиепископа Рижского, достопочтимого и сиятельного господина магистра Ливонии, какими кознями хочет их обойти князь Московский и с каким неистовством и свирепостью стремится он к их гибели и к окончательному разрушению всей Ливонии, и так как, обсудив и взвесив свои силы, они поняли, что они далеко не равны такому могуществу, то они и обратились с мольбой о помощи к христианским государям, из них в первую очередь к тем, кого связывали с ливонской знатью и со всей Ливонией старые узы необходимости и общности интересов и общих договоров.

При этом они прежде всего указали, какою опасностью грозит могущество князя Московского и бедственное положение Ливонии не только всем соседям Северного моря, но и государям почти всей Европы. Далее они напомнили, как некогда с этой стороны света большие и мощные орды варваров производили частые нападения на государства всей Европы и как не только окраинные народы страдали от них, но могущественнейшие короли и величайшие империи ими были низвержены и раздавлены, и в конце концов и самая могущественнейшая и цветущая из когда-либо существовавших, империя римская, постепенно была этим скопищем людей сначала подорвана и потрясена, а затем постоянными поражениями и набегами так ослаблена и вконец изнурена, что приведена к почти совершенному уничтожению и являет теперь лишь пустое имя и тень древней империи.

Русские равны готам, гуннам, аланам и другим варварам, да тронутся христианские государи несчастной участью Ливонии и да подумают о своем животе, родителях, супругах и детях и о свободе всего христианского мира, так как ни для кого не должно быть сомнения, сколь фатальна и губительная этому миру [данная] северная страна... [52]

19 сентября 1565 г. Шпейерский рейхстаг.

... Когда раньше великий князь московский силою и хитрыми приемами захватил лифляндский город и крепость Нарву и завладел обоими берегами реки и дорогами в тех местах, и не встречал больше никакой помехи в том, чтобы со своим войском входить в Лифляндию и из нее выходить, он вслед за тем завоевал, взял и занял силой замок и город Дерпт, а потом Мариенбург и многие видные замки, укрепления, города и местечки, и из них неотступно третий год все снова, с неслыханной тиранией, сверх меры грубо теснил и устрашал гроссмейстера, орден и сословия, попутно совершал набеги по всей стране, уводил с собою бесчисленное множество народу мужского и женского пола, скота и прочего имущества, а чего не мог унести с собой, то без пощады уничтожал, жег и губил. И многие сами были свидетелями того, как в погоне они рубили и на куски резали малых детей, так что на улицах в большом количестве находили разбросанные там и сям головы, руки, ноги и куски тела. А пленные московиты признавали и показывали, что турецкие татары, которыми московит пользовался для этой войны, употребляют в пищу малых детей и другое человеческое мясо, вырезают у пленных беременных женщин в присутствии их мужей из чрева плод и обходятся с ними так не по-христиански и бесчеловечно, как не действовал и не поступал никакой другой враг...

Последствия, если враг-московит подчинит своей власти... города, укрепления, пути, устья рек и гавани и все Восточное море, а затем совсем без труда и Западное море и сможет из Риги или Ревеля, в течение 4 или 5 дней морским путем, как доказывает опыт и мореплавание... добраться с целой армадой, которую он всегда найдет в обоих городах, Риге и Ревеле, — а если чего ему не хватит, то без труда соорудить и заготовить требуемое, — высадиться и вторгнуться в любом месте в княжестве Померании, в Зунде, Штеттине, Грегсфальде, Анкламе, Кольберге и других померанских приморских городах, а также в Мекленбурге, Голштинии, Дании, городах Любеке, Гамбурге, а также глубже в Бранденбургской марке и в других местах, творить свою волю в свое удовольствие и совершать набеги по всей стране, и разорять ее по своему тираническому способу убийствами, разбоем, огнем, уводом людей, и, совершив все это, в течение стольких же дней вернуться без всякой помощи и сопротивления в Лифляндию, так что нашим княжеским властям и государям, герцогам Штеттина, Померании и других приморских княжеств и земель будет грозить очень большая забота и опасность, вроде той, что грозит верхним землям от турка...

Публикация кандидата исторических наук Александра Филюшкина