СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГЕЙЛЬБРОННСКАЯ ПРОГРАММА

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Заканчивая наше рассмотрение программы передового бюргерства в Крестьянской войне 1525 г., попытаемся дать ей обобщающую оценку.

Прежде всего надо еще раз подчеркнуть, что она не успела стать официальной программой всего развернувшегося во Франконии движения. В противоположность Франконскому отряду, для которого эту роль играли «Статьи Франконского крестьянства», Светлый отряд не имел иной программы, кроме «12 статей». Как утвержденный официальный документ, а не программу, можно рассматривать Инструкцию Гиплера. Все остальное — варианты Обращения к дворянству и городам, статьи Вейганда и сама Гейльброннская программа остались только проектами, не обсужденными и потому не принятыми в качестве официальной программы. Причинами этого были не только быстрота развернувшихся событий, но и отсутствие согласия между отдельными партиями в Светлом отряде, между его умеренным руководством и основной массой ополченцев, чего не было в более монолитном Франконском отряде.

Но если Гейльброннскую программу нельзя рассматривать как официальную программу даже одного из отрядов, то она, несомненно, является составной частью программных установок представителей передовой части немецкого бюргерства, связавшей свою судьбу с крестьянским восстанием, документом, занимающим видное место в истории общественной мысли Германии.

Рассмотрение Гейльброннской программы в отрыве от остальных документов, как произведение частного лица, органически не связанного с восстанием, приводит к ложным выводам и оценкам. Такая тенденция, ведущая начало от [185] А. Клюкхона и продолженная X. Бусцелло, Г. Францем и другими западными историками, приводит к далеко идущему выводу о том, что общенациональные требования Программы (которые не могут быть отрицаемы) являются якобы нехарактерными для восставших крестьян и даже противоречащими их устремлениям, ограниченным целями локального значения.

Действительно, во многих документах крестьянского войска ставятся только локальные цели, но это характерно только для начального этапа восстания или для небольших отрядов. Чем дальше развивалось восстание, тем обширнее становились преследуемые им цели.

Да и как могли крестьяне думать о какой-то территориально ограниченной реформации? Ведь даже те требования, которыми Бусцелло хочет ограничить крестьянскую программу — уменьшение крестьянских тягот и уравнение сословий в судебном отношении — не могли быть проведены в жизнь только во Франконии. Или они распространились бы на всю Германию или не были бы осуществлены нигде. Можно ли представлять себе крестьян и их вождей столь наивными, что они не понимали этого?

Несмотря на территориальную систему и областной сепаратизм, социальные проблемы, затрагивающие основы феодального строя и положение различных классов в обществе, не могли решаться только в масштабе отдельных областей. Они требовали общегерманского решения, и трудно себе представить, чтобы социально-экономические требования крестьян могли быть осуществлены без политических реформ, без ограничения политической роли князей и других феодалов.

Конечно, крестьяне и горожане едва ли имели ясное представление о будущей реформации. Только наиболее революционные элементы среди них мечтали о коренном социальном перевороте, большинство же выставляло лишь насущные требования, преимущественно социально-экономического характера, оговаривая свое присоединение к будущей реформации, облик которой они представляли себе, вероятно, довольно туманно. Но одно несомненно: локальные требования, как и «12 статей», воспринимались как программа-минимум, а от будущей реформации ждали более всеобъемлющих преобразований. Частично эти ожидания отражены в «Статьях Франконского крестьянства», выдвигавших требование сословного (граничащего с социальным) равенства. Да и радикальные [186] политические взгляды, как мы видели, существовали в крестьянских отрядах.

Несмотря на наличие черт несомненной местной ограниченности, идея всеобщей реформации, общественного переустройства в масштабе всей Германии была распространена во всех крестьянских отрядах.

Та же идея господствует и в рассмотренных нами документах. В этом они существенно отличаются и от локальных требований и от революционных планов мюнцеровской партии и радикального крыла в крестьянских отрядах. Стремясь преобразовать всю страну, они идут далеко впереди обычных крестьянских требований, не выходивших за пределы одного феодального владения (Гогенлоэ, Бамберг и др.) или одной области. Ограничиваясь главным образом политическими преобразованиями и отказываясь от разрушения старого строя, они также далеко отстают от идей народной реформации.

В том, что речь идет о действиях общегерманского характера, прекрасно разбирались и противники крестьян. Так, гарнизон Фрауэнберга на предложение крестьян принять «12 статей» и сдать им замок ответил: «Когда все другие курфюрсты и князья в верхненемецких землях сдадут свои замки, в которых имеют свою резиденцию, и откажутся от них, тогда и они сдадут Унзерфрауэнберг» ¹. Недаром против крестьян Франконии объединились не только франконские феодалы, но и Швабский союз, ландграф Гессенский, герцог Саксонский, пфальцграф Рейнский, архиепископ Трирский и другие феодалы, в том числе даже из северной Германии (герцог Брауншвейгский). Мероприятия феодального лагеря носили отнюдь не местный характер, и больше всего князья боялись объединения крестьян Франконии и Тюрингии ².

Совершенно удивительно сомнение, высказываемое Бусцелло и Францем, относительно того, разделял ли Гиплер общенациональные планы Вейганда ³. И Обращение, составленное Гиплером и адресованное светским феодалам не только Франконии, но и соседних областей, и особенно его Инструкция, в которой ясно говорится о распространении восстания на западную и южную Германию ⁴, об отношении к [187] императору, о созыве съезда, призванного решать вопросы общегерманской реформации и т. п. — все это свидетельствует об общности взглядов обоих идеологов радикальной бюргерской оппозиции.

Позиция Бусцелло весьма противоречива: с одной стороны, он отрицает намерение Гиплера провести реформу всей империи, поскольку он якобы ограничивает ее двумя указанными требованиями, с другой, он признает, что Инструкция Гиплера имеет в виду подготовку реформации всей Германии и создание специального органа для ее обсуждения и принятия. Корень этого заблуждения заключается, вероятно, в представлении о гейльброннском съезде, как о съезде, призванном обсуждать проект самой реформации, чего на самом деле не было, а также в стремлении рассматривать Гейльброннскую программу в отрыве от всех остальных документов, как не связанное с ними произведение частного лица.

Сходная тенденция прослеживается и в работах некоторых историков ГДР. Весьма негативно оценивая политику и действия бюргерских идеологов в Светлом отряде, они полностью отрицают их революционность и их внимание к интересам крестьянства. Попробуем разобраться в этом вопросе.

Сущность этой точки зрения заключается в следующем: ввиду упадка революционного движения, начавшегося якобы уже с 7 мая, умеренная партия в крестьянском руководстве во главе с Гиплером решила Отмежеваться от притязаний крестьян и плебеев я подготовить основу для соглашения с победоносными феодальными силами» ⁵. Более того, «они больше не хотели борьбы, но надеялись на мирное соглашение с феодальными властями» ⁶. Плодом этих намерений и явились и «Объяснение 12 статей», и статьи Вейганда, и Обращение, и Гейльброннская программа. При этом [188] предполагается, что происходит как бы непрерывный процесс отхода от крестьянских требований: в Аморбахе 5 мая была предпринята попытка ревизии «12 статей», существенно их урезавшая, в статьях Вейганда, которые рассматриваются как проект реформации, эти требования еще более ограничиваются, а в самой Программе вообще почти отсутствуют ⁷. Этот процесс объясняется победой умеренной партии.

Посмотрим, насколько справедливо это суждение. Во-первых, оно совершенно неверно периодизирует крестьянскую войну во Франконии. Какие основания имеются для определения периода до 7 мая как времени преобладания революционных сил, а после этой даты — преобладания партии умеренных? ⁸.

Период с 7 по 15 мая был апогеем крестьянской войны во Франконии, а переломным пунктом следует считать неудачный штурм Фрауэнберга. До этого крестьянскому восстанию сопутствовали непрерывные успехи. Почти вся Франкония находилась во власти восставших. 7 мая был принужден заключить договор с восставшими и принять «12 статей» наместник архиепископа Майнцского Вильгельм Страсбургский. Это был огромный успех крестьян. 8 мая крестьянские войска объединились под Вюрцбургом во внушительную военную и политическую силу. Вплоть до 14 мая велись переговоры с гарнизоном Фрауэнберга, который склонялся к принятию «12 статей». 11 мая бежавший в Гейдельберг епископ Вюрцбургский написал графу Михелю Вертгейму просьбу о посредничестве в переговорах с крестьянами ⁹. Крестьянское войско отказалось от перемирия, чувствуя свою силу, и направило епископу угрожающее письмо ¹⁰. 15 мая в [189] крестьянское братство вступил долго колебавшийся имперский город Ротенбург.

Эти успехи оказывали влияние и на соседние области. 7 мая произошло восстание в Крайхгау, 10 мая пфальцграф Людвиг заключил перемирие со своими крестьянами, и опасаясь прихода франконцев, готовился к осаде своей столицы Гейдельберга и запасал провиант ¹¹, 14 мая произошло второе восстание в Бамберге, а 18 мая Вильгельм Страсбургский принужден был принять статьи крестьян майнцской епархии. То есть никаких признаков упадка в этот период не было и для «отмежевания» не было ни условий, ни оснований.

Об уверенности «своих силах говорит и составленная перед 12 мая Инструкция Гиплера. В ней предусматривается дальнейшее ведение войны, если князья не согласятся на предложенные им условия, а в отношении Швабского союза только ставился вопрос, есть ли нужда в помощи против него вюртембергским крестьянам. Даже в письме Вейганда от 18 мая еще говорится о продолжении войны и выражается надежда на принуждение князей к союзу с крестьянами. Таким образом, ни о какой мирной сделке с феодалами речи не было.

Никаких причин для пораженческих настроений в крестьянском войске не было еще долгое время. Даже известие о поражении вюртембергских крестьян при Беблингене 12 мая, сорвавшее съезд в Гейльбронне, не смутило повстанцев.

В конце мая, когда положение восставших значительно ухудшилось, Франконский отряд (после ухода Светлого отряда из-под Вюрцбурга) ведет активную политику, свидетельствующую об уверенности в своих силах: он продолжает осаду Фрауэнберга, посылает обращение к князьям, созывает 31 мая съезд в Швейнфурте, на котором должны решаться вопросы о реорганизации власти во Франконии, установлена# «слова божия», права и мира. Этот съезд, приглашения на который были посланы всем крупным феодалам и городам Франконии, в гораздо большей мере отражает стремление к компромиссу, вполне объяснимое ухудшением ситуации. Тем не менее, крестьянское войско и здесь стремится выступать как ведущая политическая сила во Франконии.

В письме совета Вюрцбурга совету города Хасфурта от 25 мая 1525 г. высказывается надежда на успешное сопротивление ландграфу Филиппу и Швабскому союзу: «...мнение [190] народа — не уступать, и мы намерены сделать все возможное со своей стороны, насколько Бог пошлет милости» ¹².

Крестьянский совет хотел отколоть от Швабского союза некоторых князей (пфальцграфа, архиепископа Трирского., герцога Отто-Генриха Баварского и других) или, по крайней мере, нейтрализовать их, используя старые противоречия между феодалами, а одному Швабскому союзу крестьяне надеялись успешно противостоять ¹³. С этой целью 26 мая было отправлено послание «всем и каждому курфюрстам, князьям, графам, господам, рыцарям, кнехтам, амтманам, шультгейсам, бургомистрам, советникам, сельским старшинам, общинам и всем, кто это послание прочтет или прослушает». В послании объяснялись причины восстания: 1) произвол на дорогах в отношении ремесленников, купцов, рабочих на строительстве дорог и простых людей, которых калечили, убивали, захватывали в плен и бросали в тюрьмы, 2) несправедливые и тягостные поборы, пошлины, барщины, 3) преследование «слова божия». Далее говорилось о намерениях крестьянского войска: сохранение и установление Евангелия и «слова божия» и отмены всего, что ему противоречит, ликвидация разбойничьих замков, от которых ремесленникам и простому человеку происходит вред. Затем следует просьба курфюрстам и князьям помочь им в этом деле ¹⁴. Здесь уже явно чувствуется стремление к соглашению с князьями (за счет низшего дворянства), вполне объяснимое ухудшением обстановки, но этот документ Франконского отряда не имел отношения к Светлому Отряду.

И наоборот, Швабский союз весьма опасался военной силы крестьян, о чем можно судить по письму Союза Трухзесу от 24 мая 1525 г.

В нем сообщается, что маркграф Казимир и епископ Вюрцбургский просят помощи, что Фрауэнберг не может долго держаться, а если крепость с ее запасами провианта, пороха и денег перейдет в руки крестьян, то они настолько усилятся, что захватят не только все вюрцбургское епископство, но и все франконские княжества ¹⁵. Но и сам Трухзес был в [191] тяжелом положении, так как у него не было денег для уплаты жалованья ландскнехтам, которые грозили уйти или даже перейти к крестьянам. ¹⁶

Другое дело, что после неудачного штурма Фрауэнберга морально-политический и военный авторитет крестьянского войска существенно понизился, что и было началом упадка восстания во Франконии, но происхождение Гейльброннской программы и других документов не связано с этим событием.

Во-вторых, если Гейльброннская программа: «содержит прогрессивные бюргерские требования», то можно ли было на этой почве «подготовить основу для соглашения с победоносными феодальными силами», особенно если учесть ее направленность против князей и Швабского союза?

В-третьих, если Гейльброннская программа «отражает намерение бюргерства... отмежеваться от притязаний крестьян и плебеев», то как же можно было выносить этот «антикрестьянский документ», в котором ни слова не говорилось даже о ликвидации личной зависимости, на обсуждение крестьянского съезда (если допустить, что он должен был ее обсуждать)? Ведь даже «Объяснение 12 статей», признававшее некоторые крестьянские требования, чуть не стоило жизни его инициаторам.,

Гейльброннская программа, составленная, вероятно, между 7 и 12 мая, возникла в период наибольших успехов крестьян и уже по одному этому не могла содержать антикрестьянских намерений. Она была ориентирована не на поражение восстания, а на его победу, пусть даже с компромиссным решением отдельных вопросов. Но в это время не было никаких оснований даже у самых умеренных деятелей восстания предавать его и думать о соглашении с феодалами без участия крестьян и в ущерб их интересам.

Чем же объяснить, что Программа ничего не говорит о специфических крестьянских требованиях ¹⁷? Даже если [192] учесть, что ее автор зависел от текста «Реформации Фридриха», где эти требования не занимают видного места, все же не мог же он не понимать, что политическое и идейное руководство крестьянской революцией нельзя себе представить без удовлетворения хотя бы минимальных притязаний крестьян. И почему же тогда Вейганд — наиболее вероятный автор Программы — воспроизвел их, хотя и в очень умеренной редакции, в своих статьях?

Объяснение этому можно найти, если рассматривать Программу не изолированно, а как составную часть программы передового бюргерства в Крестьянской войне 1525 г. В отличие от «12 статей», статей Вейганда и других документов, Гейльброннская программа имеет в виду не текущие нужды и требования, а конечное политическое преобразование страны. До его осуществления предполагается, что будут реализованы требования «12 статей» в их первоначальной или измененной редакции ¹⁸.

Нужно подчеркнуть, что в Гейльброннской программе и в Инструкции Гиплера крестьянство рассматривается как [193] свободное, самоуправляющееся сословие, участвующее на равных правах с дворянством и бюргерством в выработке общеимперской реформации и в судах всех инстанций.

Другое дело, что крестьяне, возможно, ждали от «всеобщей реформации», более радикальных мероприятий по сравнению с «12 статьями», тогда как их умеренные вожди хотели ограничиться тем что предлагала эта программа или даже ее ослабленный вариант — «Объяснение 12 статей». Но и то, что намечено в обоих-документах, должно было постепенно привести к замене феодальных производственных отношений в деревне и аграрных городах буржуазными.

Вероятно, все дело в неправильной оценке важнейших социальных сил, действовавших в Крестьянской войне. Это прежде всего относится к бюргерству и его передовой интеллигенции.

Ранняя буржуазная революция в Германии была буржуазной по своему характеру и по своим целям, ибо ее задачей была ликвидация феодальных препон для развития капиталистических отношений в городе и деревне. Для решение этой задачи необходим был союз всех оппозиционных существующему порядку социальных сил, в первую очередь — союз крестьянства, как основной движущей силы революции, и буржуазии, как класса-гегемона. Но особенностью революции в Германии XVI в. было то, что первая из ранних буржуазных революций в Европе возникла в не вполне созревших условиях. Разложение средневекового общества и его сословий еще не завершилось, буржуазия еще не сформировалась, а в ее предшественнике — бюргерстве протобуржуазные элементы были недостаточно развиты. Бюргерство жило в значительной степени средневековыми интересами, и только небольшая его часть вступала на путь капиталистического хозяйствования. Поэтому в решающий момент его, говоря, словами Энгельса, текущие требования, требования сословия феодального общества, возобладали над его конечными интересами, осуществление которых было невозможно без решительного преобразования существующего строя. Поэтому и поведение консервативного большинства бюргерства в Крестьянской войне 1525 г. было непоследовательным, недостаточно решительным, а порою даже антиреволюционным.

Только небольшая прослойка бюргерской интеллигенции, тоже, конечно, не имевшая ясного представления об этих «конечных интересах», но все же стремившаяся [194] преобразовать старую Германию в интересах своего сословия и в известной мере — всего народа, приняла активное участие в крестьянском восстании, чтобы с его помощью провести в жизнь свою программу. Эта программа впитала в себя все наиболее настоятельные требования народа, выраженные ранее в публицистических произведениях и в программах народных движений. Ее требования, в особенности — централизации государства и секуляризации церковных имуществ, отвечали желаниям, огромного большинства населения. Но она существенно отличается и от программы народной реформаций Томаса Мюнцера и от умеренно бюргерской, антиреволюционной программы Лютера.

От первой ее отличает стремление не уничтожить, а только реформировать феодальный строй, создав условия для возникновения более прогрессивной формы правления — централизованной монархии постепенного перехода от феодальных отношений к буржуазным.

От программы Лютера ее отличает, во-первых, то, что она не ограничивается ликвидацией церковного феодализма, но наносит существенный удар и по светскому феодализму, во-вторых, в ней видно пробуждение национального самосознания, тогда как лютеранство стало, в конце концов, идеологией княжеского мелкодержавия, а в третьих, она уделяет большое внимание (хотя и с оговорками) также и нуждам крестьянства, присоединяясь к его насущнейшим требованиям, а не благословляет существующие социальные отношения, включая и личную зависимость, как это делает Лютер. И осуществление своих требований эта программа видит в союзе с восставшим, крестьянством.

Восприняв многие лозунги Лютера, выдвинутые еще в первый период раннебуржуазной революции, она толкует их в более радикальном духе, примером чему служит понятие христианской свободы.

В приведенных выше работах некоторых историков ГДР дается противоречивая оценка Гейльброннской программы и всей деятельности бюргерских реформаторов в крестьянском лагере. С одной стороны, они восхваляют Программу за актуальность поставленных ею задач и стремление к централизации государства, с другой — обвиняют в игнорировании интересов крестьянства, в желании сговориться с князьями и дворянством за счет крестьян. В этом нельзя не увидеть недооценку прогрессивной роли передового бюргерства, [195] действовавшего в союзе с крестьянством, а также недооценку его вождей.

Едва ли можно подвергать сомнению личную честность и заинтересованность в победе восстания идеологов радикальной бюргерской Оппозиции. Нам известны только некоторые стороны жизни Гиплера и Вейганда, но они все же позволяют составить представление об этих деятелях. Вендель Гиплер, которого современники обрисовывают в 1525 г, уже пожилым человеком, представляет собой интересную фигуру. В начале восьмидесятых годов XV в. он учился в Лейпцигском университете (вероятно, на юридическом факультете), а с 1485 г. служил в канцелярии графства Гогенлоэ. На этой службе он приобрел значительные земли. Примечательно, что он был не просто дворянином-землевладельцем, но имел также стекольное производство и основал сукновальню, то есть принадлежал к числу немногих дворян, занимавшихся промышленным предпринимательством и потому заинтересованных в социально-экономических реформах, — факт, который почему-то совершенно не привлек к себе внимания историков.

Моральный облик Гиплера нельзя назвать очень светлым. О нем сообщают, что, будучи с 1496 г. канцлером графства Гогенлоэ, он пользовался своим служебным положением для принуждения эрингенских суконщиков валять сукна на его сукновальне. Владея несколькими озерами и прудами, он уничтожал старые дороги к ним (вероятно, чтобы преградить доступ к ним чужим стадам), выпускал воду из прудов так, что нельзя было ходить по дорогам и вода заливала соседние луга, что давало повод для судебных исков к нему жителей соседних, деревень. Он способствовал объединению графства Гогенлоэ, но в 1514 г. рассорился с графами и перешел на службу к соседним феодалам, а затем в Пфальц. Ведя судебный процесс с графами, конфисковавшими его доходы, Гиплер одновременно выступал против них в качестве адвоката по делам подданных графства.

Гиплер играл выдающуюся роль в руководстве Светлого отряда, обнаруживая при этом качества хорошего организатора и дальновидного политика. Об этом свидетельствует не только его Инструкция, но и его планы укрепления организации крестьянского войска. Чтобы поднять дисциплину и боеспособность последнего, Гиплер предложил отказаться от ежемесячной смены ополченцев и сохранить тем самым опытный и обученный контингент воинов, а также привлечь на [196] службу ландскнехтов ¹⁹. Энгельс называет этот план весьма разумным ²⁰. Но собрание войска отвергло его, в чем Энгельс усматривает проявление слабости крестьян ²¹.

После срыва Гейльброннского съезда Гиплер пытался организовать оборону в районе Вейнсберга, а затем предложил план борьбы с Трухзесом: оставив под Фрауэнбергом меньшую часть войска, направить против Трухзеса основную массу повстанцев, чтобы, пользуясь численным превосходством, разгромить противника. Энгельс называл этот план превосходным ²². Все это доказывает активную роль Гиплера в крестьянском восстании. После его подавления Гиплер бежал ²³ и затем продолжал судиться с графами Гогенлоэ (процесс его закончился в 50-е годы XVI в. в пользу его наследников). Но вскоре он был захвачен людьми пфальцграфа и умер в 1526 г. в заключении в Гейдельберге ²⁴.

Не менее интересной личностью является и Фридрих Вейганд. О его происхождении и образовании у нас нет сведений. В начале двадцатых годов XVI в. он был казначеем в городе Мильтенберге, принадлежавшем к архиепископству Майнцскому. В 1522 г. Вейганд способствовал приглашению в Мильтенберг в качестве проповедника своего родственника Иоганна Драха, активного сторонника реформации. В 1522-1523 гг. в Мильтенберге происходили волнения, вызванные антикатолической проповедью Драха, поддержанного народом и советом города. Эти волнения были подавлены военной силой, причем бургомистр, члены совета и Вейганд были [197] арестованы. Таким образом, Вейганд еще до Крестьянской войны был настроен весьма — оппозиционно по отношению к существующему строю. Но в 1525 г. мы видим его снова на прежней должности.

В начале мая 1525 г. он приехал в Аморбах, где тогда находился Светлый; отряд, и официально вступил в крестьянское братство. Предполагается, что он участвовал в составлении «Объяснения 12 статей». После поражения восстания Вейганд скрылся, но в 1540 г. был обнаружен и казнен по приказу Альбрехта Майнцского ²⁵.

Таким образом, оба видных идеолога радикальной бюргерской оппозиции заплатили жизнью за участие в Крестьянской войне.

Эти краткие биографические данные свидетельствуют о враждебности обоих деятелей к существовавшим порядкам еще до 1525 г. Их прогрессивная позиция подтверждается и составленными ими документами, в которых они по-своему выражают идею народовластия, бывшую тогда очень популярной среди передовых мыслителей и политиков (например, у Эразма Роттердамского).

Гиплер выражает ее в своей Инструкции, где он предоставляет установление реформации представителям народа — бюргерства и крестьянства — с ограничением роли дворянства изложением и защитой своих интересов (обстоятельство, подчеркивающее, что несмотря на дворянское происхождение и политику союза с низшим дворянством Гиплер отводил этому сословию второстепенное место в будущей всеобщей реформаций).

Вейганд также разделяет эту позицию, предоставляя дворянству в предлагаемом им органе по разработке реформации менее одной трети всех мест. Но особенно о его воззрениях говорит то место в письме от 18 мая, где он высказывает уверенность, что народ уничтожит князя, изменившего делу реформации.

Конечно, революционность этих деятелей была ограниченной, но нельзя игнорировать того важнейшего обстоятельства, что они добровольно и активно участвовали в крестьянской революции. Как же можно считать их деятельность предательской, распространяя на передовую бюргерскую [198] интеллигенцию приговор, более пригодный для оценки поведения Лютера и шедщей за ним массы консервативного бюргерства ²⁶.

Возвращаясь к упомянутым выше работам некоторых историков ГДР, необходимо заметить, что, хотя они часто и охотно цитируют Энгельса, они не замечают, что их точка зрения не соответствует его мнению. Действительно, Энгельс нигде не говорит о предательстве гейльброннскими реформаторами крестьянских интересов. В «Крестьянской войне в Германии» он пишет, что Гейльброннская программа отвечала объективному историческому ходу развития Германии, включая сюда и создание условий для перехода к буржуазным отношениям в городе и деревне. Он считает, что Программа выражает интересы и чаяния всех оппозиционных прогрессивных сил, включая и крестьянство, а упомянутые авторы совершенно отрицают её значение для крестьянства («чисто бюргерская программа», «потеряли значение крестьянские требования», «отход от интересов и жалоб крестьян», «намерение отмежеваться от притязаний крестьян и плебеев» и т. п.) и видят в ней стремление к соглашению с феодалами за счет крестьянства («...подготовить основу для соглашения с победоносными феодальными силами»). Они считают, что союз с низшим дворянством мог быть осуществлен только ценой отрыва руководителей от революционных масс. Энгельс же исходит из того, что в это время в Германии ни одно из сословий не достигло достаточной зрелости, чтобы без помощи других перестроить общественный порядок, и считает правильным привлечение низшего дворянства и городов на сторону восстания, то есть тактику Гиплера. Решающей силой всего движения было крестьянство, но его успех был возможен только в результате учета интересов всех оппозиционных сословий. Но в конечном итоге сумма этих требований неизбежно должна была больше всего соответствовать конечным интересам бюргерства, как эмбриона будущей буржуазии. Неизбежно потому, что весь ход исторического развития толкал Германию, на путь капиталистического прогресса. [199]

Вот почему программа радикальной бюргерской оппозиции объективно отвечала интересам всех оппозиционных сословий тогдашнего общества.

Низшее дворянство выигрывало от секуляризации церковных имуществ, от усиления своей роли в управлении и суде, от освобождения от покушений на свою независимость и свои земли со стороны церкви и князей, от выгодного выкупа феодальных поборов и повинностей.

Крестьянство выигрывало от ликвидации наиболее тягостных видов, феодальной эксплуатации, упорядочения экономической жизни, политической и экономической централизации, ликвидации феодального произвола, возможности стать лично свободным и самоуправляющимся сословием, от усиления своего политического влияния (участие в выработке реформации, участие во всех судебных органах), от возможности перехода к буржуазным аграрным отношениям (аренда, связь с рынком).

Но больше всех от этих преобразований выигрывало бюргерство, но не как сословие феодального общества, связанное с городскими привилегиями и эксплуатацией пригородного крестьянства — эти его «текущие требования» мало учитывались программой, — а как бюргерство — эмбрион буржуазии, заинтересованное в централизации страны, установлении всеобщего мира и твердого порядка, уничтожении усобиц и разбоев, уничтожении самовластия князей и могущества церкви, создании «дешевой церкви», установлении единой монеты, мер и весов, ликвидации разорительных произвольных налогов, поощрения свободного предпринимательства, не стесненного ни князьями, ни монополиями, расширении внутреннего рынка путем включения в него освобожденной от феодальных пут деревни, словом — во всем том, что составляло его «конечные интересы».

Что касается «нереальности» и «утопичности» Гейльброннской программы, о которой говорят многие западные историки, то при ближайшем рассмотрении видно, что она ставит самые острые и наболевшие вопросы своего времени. Все эти вопросы обсуждались в передовой публицистике того времени, о них писали передовые ученые. На них по необходимости должны были откликаться и правящие круги, в частности — рейхстаги. Но все попытки последних решить назревшие вопросы были обречены, на неудачу, потому что они не затрагивали главную причину бедствий страны — всемогущество князей, свергнуть которое можно было только [200] революционным путем. Конечно, надежды гейльброннских реформаторов на добровольное присоединение князей к «всеобщей реформации» были иллюзорны, но ведь они оставляли за собой (как явствует из этих документов) и возможность насильственного их присоединения.

Говоря об оценке исторического значения радикально-бюргерской программы в Крестьянской войне 1525 г., уместно вспомнить слова В. И. Ленина: «Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дал» нового сравнительно со своими предшественниками» ²⁷.

Объективные условия — недостаточная зрелость буржуазии, раздробленность Германии и обусловленная этим локальная ограниченность и раздробленность восстания, противоречия между оппозиционными феодальному строю» социальными силами — неизбежно должны были привести к поражению восстания. Крестьяне могли победить только в союзе с бюргерством и низшим дворянством, «но препятствовали противоречия между интересами всех трех сословий» ²⁸.

Только, незначительная часть дворянства и некоторые слои бюргерства (главным образом мелкого) поддержали крестьянское восстание, основная же масса этих сословий или выступала против крестьян или занимала двусмысленную и нерешительную позицию. Да и для самих гейльброннских реформаторов крестьянские требования стояли на втором плане, и они видели в крестьянском восстании только средство для проведения в жизнь своей программы. Полного контакта с массами у них не было. Вот почему социальная база их оказалась очень узкой, и это предопределило судьбу выработанной ими программы, хотя она и отвечала насущным потребностям исторического развития Германии. Оценивая ее значение, необходимо видеть ее слабые стороны, но нельзя недооценивать и ее прогрессивных сторон, прежде всего того, что объективно она была нацелена на национальное объединение и переход к буржуазному развитию Германии. Несмотря на наличие в ней некоторых компромиссных положений, в целом она шла впереди непосредственных запросов сословий, интересы которых отражала. Она была ориентирована на победу восстания, победа князей исключала ее осуществление.

Комментарии

1. Fries L. Op. cit., Bd. 1, S. 213-214.

2. Смирин М. М. Народная реформация..., с, 491, 495 и др.

3. Buszello Н. Op. cit., S. 145; Franz G. Op., cit., S. 201.

4. Л. Фрис говорит, что крестьяне после Фрауэнберга намеревались идти на столицу Пфальца Гейдельберг, то есть за пределы Франконии (Fries L. Op. cit., Bd. 1, S. 262).

5. «...sich von den Ansaetzen der Bauern und Plebejern zu distanzieren und die Grundlage fuer eine Ueberkunft mit den siegreichen Feudalgewalten zu bereiten» (Steinmetz M. Deutschland..., S. 150).

6. «...Sie wollten keinen Kampf mehr, sondern hofften auf friedlichen Ausgleich mit den feudalen Obrigkeiten» (Illustrierte Geschichte..., S. 257). Бросается в глаза сходство этой позиции с мнением П. Бликле., который пишет: «положение князей н дворянства не было, однако, серьезно поставлено под вопрос», так как Гиплер стремился к «реформации» «в смысле мирной сделки между восставшими и господами посредством третейского соглашения» («Die Position der Fuersten und des Adels wird jedoch nicht ernsthaft in Frage gestellt.» Reformation «im Sinne eines Ausgleiches zwischen den Aufstaendschen und den Herren durch einen Schiedsvergleich...» — Blickle P. Die Revolution,.., 2. A, S. 207).

7. При этом утверждается, что в Программу «только вначале были включены некоторые крестьянские требования». Но почему же «вначале»? Ведь третью декларацию к третьей статье едва ли можно считать началом Программы. Нет ли здесь просто механического заимствования из уже устоявшихся в прежней историографии представлений? Ведь Франц так и говорит: «Только вначале он (Вейганд. — В. Е.) включил крестьянские требования в проект (То есть в свои статьи. — В. Е.), позднее (то есть в Гейльброннской программе. — В. Е.) он отказался от этого». Почему отказался — Франц не объясняет.

8. Правда, в учебном пособии М. Штейнмеца начало упадка движения определяется с середины мая, но в таком случае, как же Гейльброннская программа, которая едва ли была составлена позже 12 мая, могла отражать намерение отмежеваться от крестьян?

9. Fries L. Op. cit., Bd. 1, S. 272-273.

10. Ibid., S. 230-231.

11. Ibid., S. 262.

12. Ibid., S. 293: «...ist des volks mainüng, nit nachzulassen. Wollen für uns auch das best thun unsere Vermoegens, sover got gnad verleyhet».

13. Ibid., S. 294.

14. Ibid., S. 294-295.

15. Artzt. Op. cit., S, 267.

16. Fries L. Op. cit, Bd. 1, S. 325-326.

17. Строго говоря, Гейльброннская программа вообще не содержит никаких крестьянских требований. Третья декларация к третьей статье, говорящая о выкупе земельных чиншей за 20-кратную плату, скорее всего относится к городской недвижимости, обремененной «вечными» чиншами и рентами, с помощью которых церковь постепенно прибирала к своим рукам собственность горожан. Против этой практики постоянно боролись жители городов, для которых этот вопрос был одним из самых жгучих, о чем свидетельствуют их статьи и жалобы, напр., статьи вюрцбургских горожан в 1525 г. (Cronthal М. Op. cit., S. 31), статьи ротенбургских ремесленников (Ваumаnn-Zwеifеl. Op. cit., S. 119-121, 125-126), статьи горожан Майнца, статьи общины Франкфурта-на-Майне, Эрфурта и других городов (Franz G. Quellen zur Geschichte des Bauernkrieges, S. 454; 457; Akten zur Geschichte des Baurnkrieges in Mitteldeutschland, Bd. 11, S. 250).

Это — главным образом городское требование, которое могло быть распространено и на крестьянскую недвижимость. Но в крестьянских жалобах мы такого требования не встречаем (за. исключением жалоб рейнгаусских крестьян, требующих разрешения выкупать денежные и натуральные оброки за 20-кратную цену).

В большинстве же крестьянских жалоб 1525 г. говорится о сокращении оброков, их отмене и т. п., но не о выкупе их, тем более в 20-кратном размере. Можно с основанием предположить, что автор Гейльброннской программы, переделывая «Реформацию Фридриха», отказался от включения пунктов, касающихся аграрных отношений, поскольку они уже имеются в «12 статьях».

18. Это прекрасно понимал первый переводчик Гейльброннской программы проф. А. Н. Савин, который замечает в предисловии: «Вероятный автор ... мильтенбергский келлер... Фридрих Вейганд имел в виду не отстранять аграрные реформы, а дополнить их реформами политическими» (Источники по истории реформации; ч. 1, с. 61). То же самое отмечают и составители «Практикума по истории средних веков»: «Характеризуя отношение авторов программы к крестьянству, следует заметить, что они одновременно принимали и «Двенадцать статей», поэтому непосредственно крестьянских требований анализируемый документ не содержит» (с. 199). Об этом же робко догадывается и Г. Франц; «По-видимому, «12 статей» все же предпосылались Гейльброннской программме» (Franz G. Op. cit., S. 200).

19. Oechsle. Op. cit., S. 117 (на основании актов г. Мергентгейма в штутгартском архиве).

20. Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 406.

21. «Крестьяне, — замечает по этому поводу Энгельс, — стали уже заносчивыми, на всю войну они смотрели как на поход за добычей, а потому конкуренция ландскнехтов им мало улыбалась, и, с другой стороны, им нужна была возможность возвращаться домой, как только будут наполнены их карманы» (Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 406).

22. Там же, с. 414.

23. По некоторым сведениям — после битвы при Кёнигсгофене.

24. Oechsle. Op. cit., S. 78-82, 219-220, 223-224; Bensen. Op. cit., S. 116; Neue Deutsche Biographie, Bd. 9, S. 199 (Wunder). Известна характеристика, данная Гиплеру Гёцом фон Берлихингеном: «Вендель Гиплер, умный и опытный человек и грамотей, равного которому не найти во всей империи...» («Wendel Hipler, ein feiner geschickter Mann und Schreiber, als man ungefehrlich einen im Reich finden soll...» — Berlichingen-Rossach F. W. G. Graf von. Geschichte des Ritters Goetz von Berlichingen mit der eisernen Hand und seiner Familie. Leipzig, 1861, S. 70.

25. Dr. Martin Luthers Werke, WA, Bd. 15, Weimar, 1899, S. 54, 59. Urkrundliche Quellen zur hessischen Reforinationsgeschichte. Marburg, 1954, Bd. 2 / hg. G. Franz, S. 332.

26. В этой связи следует упомянуть о точке зрения В. Г. Павленко. Главное обвинение, предъявляемое им бюргерским реформаторам, заключается в том, что они «явно не осмелились в решительный момент призвать массы к вооруженной борьбе за претворение в жизнь реформационных проектов». Но если рассматривать Программу не как кабинетную продукцию Вейганда, а как часть общей радикально-бюргерской программы, то вся деятельность ее авторов, выработавших ее в процессе вооруженной борьбы и руководивших последней, свидетельствует против этого утверждения.

27. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 178.

28. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 572.