СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ОТЛОХ САНКТ-ЭММЕРАМСКИЙ

КНИГА ВИДЕНИЙ

LIBER VISIONUM

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [7]

К этому также хочу добавить почти подобное видение, которое некогда сообщил мне один знакомый брат, утверждавший, что узнал его прежде от святого папы Льва ²⁵. Папа сообщил о видении следующим образом, а именно, когда он приехал в Германию и в неком месте служа мессу обратился с проповедью о разнообразных разрушениях монастырей, творимых посредством несправедливого отчуждения владений, привел потом и это видение: «И чтобы вы яснее поняли, сколь велика вина, связывающая неправедных захватчиков,

вам открою пример один достопамятный.

Два брата, двигавшиеся вместе верхом, внезапно увидели большую толпу, невысоко над землей промчавшуюся по воздуху. По этой причине сильно удивленные и трепещущие осенили себя крестным знамением и, моля тех именем Господа, спросили, кто они такие. Тогда один из них, весьма похожий на воина (militi), как по одеянию, так и по ретивому коню, подъехав к ним, сказал: «Я, отец ваш, прошу смиренно, то поместье (predium), которое, как вы знаете, я несправедливо отнял у одного монастыря, верните во имя любви к Богу и ради освобождения моего. Если же не вернете, ни я, ни вы, ни кто-либо после, владеющий этим поместьем, не избежит вечного огня». Сыновья же его ответили: «Каким образом, отец, мы сможем вернуть это владение (possessionem), от которого ни ты, находясь еще на этой земле, ни мы после тебя не в состоянии отказаться? Да ты и не выглядишь нуждающимся в чем-либо. Ведь явился в платье, украшенном весьма богато». На это отец возразил: «Чтобы испытывать боль, которая заключена в этом убранстве, имею его до сих пор. Мне выпало на долю везде мучиться от нестерпимого огня. Еще чувствую, что горю от всего, к чему прикасаюсь взглядом, слухом или членами. И чтобы вы не сомневались в истинности этого, поймайте мое копье, которое держу в руке». И тотчас один из них, желая удостовериться в том, что услышал, постарался проворно подхватить копье. Однако прежде, чем смог начатое довести до конца, выронил копье из рук, почувствовав сильнейший жар. Отец же до того, как исчезнуть, проваливаясь под землю, поспешно молвил: «Знай, какое великое наказание уготовил мне поэтому, если само копье уронил на землю». Затем же повторил сказанное раньше: «Прошу же, дети мои, исполнить мольбы отца вашего». Сказав это, призрак говорившего исчез. Тогда братья там же, подвигнутые божественным внушением, принялись [246] тщательно обсуждать между собой просьбу отца: «Если удержим поместье, которое наш отец несправедливо отнял, не поможем ему и равным образом, без сомнения, сами погибнем. Что получим, если приобретем весь мир, а душе своей повредим (Матф. 16, 26; Марк 8, 36)? Свершим же, что и отцу и нам будет полезно, в первую очередь возвращая поместье тому монастырю, у которого оно было отнято, затем все наше наследственное имущество передадим туда и начнем там же монашескую жизнь, дабы снискать прощение как за родительские прегрешения, так и за собственные». И пока они вели такую беседу, отец, явившись внезапно, но не в прежнем облике, воскликнул, бросившись к их ногам: «Благодарю вас, ибо за то, что твердо решили исполнить просьбу мою, вернув владение, определен теперь по милости божьей перейти от наказаний к успокоению». Сказав это, снова стал невидимым для них (Лука 24, 31). Они же обещанное тем быстрее и с большим благоговением исполнили, чем скорее узнали об отпущении грехов отца». Папа, рассказав эту историю пастве, свидетельствовал, что названных братьев сам видел в монашеском обличье и от них услышал об этом видении. Я же, узнав о нем, решил записать, чтобы стало известно другим и служило их духовному наставлению.

[8]

Достаточно давно услышал об одном видении от достопочтенного монаха, близкого мне по крови, жившего в монастыре Тегернзее ²⁶. В то время, как некогда часто приезжал в этот монастырь, испытывая привязанность к тому монаху, и иногда, сидя с ним, беседовал о духовных предметах, любил он вспоминать, рассказывая мне: «До недавнего пожара этого монастыря ²⁷ в ночные часы, предоставлявшие мне возможность молиться наедине о грехах моих, прохаживался в церкви и часто слышал, как в ней раздавались некие мелодии. Я, однако, поначалу подумал, что причина тому – дьявольские игры. Но затем, слыша, как они по мере звучания делались все громче, стал догадываться, что исполняются не по наущению дьявола, но в силу некого предначертания милости Божьей. Поэтому и попытался, насколько дерзнул, плотнее приблизиться к тому месту, откуда слышал звуки. И когда по нескольку раз приближался, казалось будто кто-то читает псалмы и потаенно молится. Из услышанного понял, что святые в своих сокровенных молитвах просили Бога изменить нечто ввиду грозящей опасности и исправить небрежение живущих там монахов. С этим я отправился к аббату. Поскольку же не дерзнул открыто побуждать его к улучшению нравов, лишь смиренно попросил, чтобы распорядился поместить в безопасное место сокровища и книги из церкви. Аббат, однако, услышав это и решив, что сказанное навеяно мне откровением некого сновидения, набросился на меня, восклицая: «Вам старикам ничего не представляется приятней, чем доверять вздору ваших снов и пересказывать их другим. Неужели из-за снов ваших должен все перевернуть? Подите от меня и смотрите, чтобы никогда более не слышал я от вас [247] такого». Я же, удрученный подобными порицаниями, ничего другого из того, что услышал, не осмелился открыть, но безмолвно страдая в душе, испытывая каждодневный страх, перенес то, что случилось в будущем. Вскоре однажды ночью прежде, чем сгорел монастырь, опять услышал будто кто-то молится, а также, часто вздыхая перед алтарем святого Квирина, скорбно рыдает. Но, хотя ясно различал это и знал, что предвещает некую опасность, все же не набрался храбрости подойти ближе. Поэтому, дождавшись наступления дня, приблизился к месту, где слышал частые скорбные всхлипы, и обнаружил, что пол все еще был влажным от слез. Тогда удивленный, но и удрученный знамением, весьма был опечален тем, что не могу помочь избежать великой опасности. Однако то, что находилось в моем ведении, тщательно оберегал перед лицом надвигавшейся угрозы».

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [9]

Поведаю и об ином, что, как слышал, выпало затем на долю аббата названного монастыря, при котором он сгорел; звали же его Эллингером. Ведь поскольку он длительное время как по отношению к себе, так и по отношению к вверенному монастырю вел себя небрежно, тяжело заболел. Прежде незадолго до этого там скончался некий клирик по имени Дюринх, не только в этом мире обладавший большими достоинствами, но также и большой святостью перед Богом. Этот Дюринх, чтобы совершенно удалиться от мира, избрал названный монастырь местом жительства. Клирик, доподлинно явившись больному аббату в видении и, ударив его в бок, кричал: «Почему столь небрежен во вверенных тебе делах? Если не изменишься в лучшую сторону, во истину понесешь в свое время тяжелое наказание». Аббат же, пробудившись, долго испытывал боль в боку, часто восклицая, что Дюринх нанес ему рану. То, однако, за что и был Дюринхом подвергнут порицанию и избиению, не изменил. Вот почему и во второй раз был отстранен от должности аббата. Таким образом, эти два рассказа из Тегернзее могут служить наставлению монахов и всех аббатов, дабы они понимали, в каком беспокойстве пребывают постоянно святые из-за их нерадивости и какие молитвы возносят за их спасение.

ВИДЕНИЕ ИЗ МОНАСТЫРЯ СВЯТОГО ЭММЕРАМА [10]

Теперь пусть наш рассказ вернется к монастырю святого Эммерама и обратится к тем видениям, которые мы собрали там. Как раз несколько лет назад в монастыре скончался брат по имени Адальберт, происходивший из славного и благородного рода, но поскольку был еще молодым человеком, а узы дисциплины в монастыре как по причине небрежения аббата, так и епископа были в то время расшатаны, беспечно поступал во [248] многих делах, однако, имел склонность к усердным молитвам. Так вот Адальберт, охваченный тогда тяжким недугом, увидел многое чудесное не во сне, но будучи бодрствующим, и поведал об этом стоявшим подле братьям. Я слышал краткий рассказ о случившемся от тех братьев, ибо сам не мог присутствовать там, находясь в пути к Фульдскому монастырю ²⁸. Когда же он начал болеть, поскольку был изнеженным по природе, а прочая молодежь, склонная к тому же, не порицала в нем эту легковесность, решили оставить его не в доме для больных, но вне монастыря в неком почтенном жилище (caminata), расположенном близ церкви, где братья смогли бы его легко навещать. Именно в то время, когда лежал там, ни раз и ни два, но весьма часто, как мне говорили, наблюдал чудеса, среди которых есть одно, полагаю, что первое. Ведь в самом деле видел, как проходили мимо него некие славные люди почтенного облика. Но в то время, как одни из них пожелали к нему приблизиться с тем, чтобы навестить его, прочие возразили: «Не подобает нам посещать того, кто лежит за пределами монастыря и не в общем доме для больных». О том, что увидел и услышал, уведомил присутствовавших там братьев. Не знаю, по какой причине, но они не пожелали перенести его в дом для больных. В другой раз, решившись очистить пол в церкви и во всем монастыре, сказал присутствующим братьям: «Разве не видите, как святой Петр и святой Эммерам, а также другие славные сеньоры обходят этот монастырь, чистя его?» Когда браться ответили: «Ничего такого не видим», он сказал: «Весьма поражен, каким образом вы не можете видеть названных сеньоров, если я ясно вижу их, равно и их усердие к улучшению этого места и освобождению его от разрушителей. Истинно говорю вам (Лука 12, 44), что, когда бы не был опутан тяжкими грехами, то утвердилась бы над этим монастырем великая милость Божья. Сделайте же то, что должно быть сделано; да отвратится каждый из вас от злого пути своего (Иер. 26, 3), чтобы не препятствовать такой милости». Мы видим, что эти слова, без сомнения, были исполнены. Ведь между тем доброй памяти цезарь Генрих ²⁹, отец того царственного дитяти Генриха ³⁰, ставшего королем совсем недавно, стремился всеми силами избавить этот монастырь от порочной власти Фараона, то есть епископа. Распорядившись так и передав обратно некоторые владения, отнятые епископом Гебехардом ³¹, затем движимый любовью к Богу и в соответствии с найденной привилегией нашего монастыря ³², вернул эту обитель под королевскую власть. Но мы, монахи, во имя таковой милости – к несчастью! – не только не оставили обычное небрежение, но, напротив, при стольких благодеяниях добавили одно новое злодеяние, полагая, надо думать, что можно без какого-либо труда удостоиться возвышенного, и уповая более на человеческую, чем на Божью помощь. Внезапно надежда наша разбилась. Ведь упомянутый цезарь, не доведя до конца эти благодетельные меры, скончался, и с тех пор епископ начал такое великое гонение против нас, которого никогда ранее не было. Вот как подтвердилась истина, предсказанная в видении брата Адальберта. Предрек же он, что снизойдет на нашу обитель великая милость Божья, если не воспрепятствуем [249] тому тяжкими прегрешениями. Сказал еще и другое, что случилось так, как предвещал. В самом деле некому брату Арибо, любезному ему, предсказал, де тот ненамного переживет самого Адальберта. Так и случилось. Действительно, в тот же день, в который скончался Адальберт, только через год, завершил свою жизнь и Арибо. Объявил также другому брату, чье имя и дела мне известны, что, если не удержит себя от общения с иудеями, подвергнется мучениям, уготованным некогда себе. А об одном уже усопшем брате сообщил, что знает, будто он подвергается жестоким наказаниям в преисподнии, и потому во спасение его необходимо сотворить глубокую молитву. Когда многое такого рода говорил стоявшим подле него братьям, были некоторые, считавшие, что нельзя доверять словам его, ибо он, охваченный безумием, ничего другого не может сказать, исключая лишь рожденное безумием. Адальберт, услышав это, опечаленный их недоверием, молвил: «Поскольку вижу, что вы не верите моим словам, подам вам знамение, через которое сможете уверовать. Итак, если выздоровлю, знайте тогда, что все, сказанное мной, – ложь. Если же скоро умру, убедитесь, что я говорил правду. В самом деле так и случилось. Тогда все и поверили. При своем недуге этот брат обрел такую милость: вплоть до часа кончины был он привержен спокойной и твердой веры, непрерывно молясь и творя покаяние за свои деяния, говоря при этом: «Увы! Увы! что некогда изведал эту жизнь, в которой ничего другого не заслужил, кроме вечного проклятия!» И однажды сообщил братьям: Неужели не видите, какое наказание теперь терплю?» Когда же ответили, что ничего не видят, Адальберт воскликнул: «Где ваши глаза? Молю, откройте глаза ваши и смотрите, вот уже отрубаются руки мои и другие члены». По приближении часа его кончины братья стали исполнять летанию, и он еще живым голосом пел вместе с ними, но вдруг, как передают, во время отправления летании воскликнул: «Даруй ему вечное успокоение, Господи, и да воссияет ему вечный свет» ³³.

Произнеся это, умолк навсегда. Слова, сказанные о кончине того, в настоящем еще не подтвердились, кроме разве что дня смерти некого монаха из Фульды по имени Кунимунд ³⁴. Еще многое другое обычно рассказывают о нем наши братья, одно забыл, другое нужным не счел записать.

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [11]

В Регенсбурге жил один нищий, сидевший ежедневно либо в церкви, либо у ворот храма святого Эммерама с тем, чтобы просить у входящих милостыню (Деян. 3, 2). За несколько месяцев до кончины цезаря Генриха ³⁵ открылось ему в одном видении многое, из чего малая часть была сообщена мне, ее и желаю передать другим. Действительно, привиделось ему, что был перенесен неким могущественным существом в то место, где сооружено было жилище вроде бы из металла, раскаленного и бурлящего, и притом не имеющее каких-либо оконных отверстий. На вопрос [250]проводника, знает ли он, кто будет заключен в такое жилище, нищий ответил, что не знает. Тогда проводник сказал: «Там будут заключены после своей смерти все те, кто дерзнул противиться цезарю Генриху, стремящемуся везде установить мир. Сколь бы ни был этот цезарь во многом достоин порицания, и более всего за алчность, все же, ибо пытался укрепить преимущества мира, имел в этом помощником Бога. Но решено, что недолго проживет, если не откажется от своей алчности.

Затем оказался на обширном поле, в центре которого увидел глубокий колодец. К этому колодцу вели следы многочисленных дорожек, из которых одна тропинка казалась протоптанной, а все другие свидетельствовали лишь о том, что по ним никто давно не ходил. Сам же колодец имел мало воды, будто был истощен. Когда они увидели это, проводник сказал: «Ведаешь ли ты, что означает этот истощенный колодец или почти стертые следы многочисленных дорожек, и наконец, та единственная протоптанная тропа?!» «Не знаю», – ответил нищий.

«Прошу тебя, господин, удостоить меня разъяснений».

Он же ответил: «Многие дорожки, ведшие некогда к колодцу, но теперь столь стершиеся, что едва можно различить их следы, означают, что в былые времена как князьями, так и простыми людьми с усердием творилась милостыня, которая теперь свелась к таковой малости, что едва ли найдется кто-либо, подающий милостыню так, как делали это предки. Равным образом означают еще, что колодец иссох. Некогда полный, он мог неглубоким зачерпыванием ободрять приходившие отовсюду души. А теперь иссох настолько, что то самое, что в нем было, кто-либо с трудом достанет».

Потом был поднят на высокую гору (Матф. 4, 8), где, казалось, стоит монастырь. К нему так же, как к описанному выше колодцу, тянулись следы многочисленных тропинок, из которых ни одна, исключая лишь недавно протоптанную дорожку, отчетливо не выделялась; все прочие, поросшие древними зарослями, столь стерлись, что подчас их едва можно было там различить. Тогда его проводник сообщил сначала название монастыря, которое мне не подобает открыть, чтобы не казалось, будто я кого-то порицаю в то время, как хочу всех вообще наставить духовно. Затем проводник добавил: «Дороги, которые, как видишь, некогда отовсюду вели к этому монастырю, а теперь почти стерлись, исключая одну, обозначают, что многие, ранее добравшиеся до этого монастыря, усвоив разнообразные образцы святой дисциплины, вышли отсюда. Теперь же место это от нечестия живущих в нем (Пс. 106, 34) столь зачахло, что едва сохраняются тут следы предыдущих отцов. Ибо большее усердие проявляют здешние обитатели к разврату и к другим порокам, чем к отправлению обязанностей божественного служения».

Этот же нищий говорил, что видел еще некое дерево значительной величины, которое от корней до листвы зачахло изнутри (Марк 11, 21). Проводник спросил его, знает ли он, кого символизирует это дерево. Когда нищий ответил «не знаю», то провожатый пояснил: «Это дерево символизирует епископа Гебехарда. В известном смысле он, как и это [251] дерево, уже достаточно долго иссыхает по частям. Ведь должен через несколько лет засохнуть совершенно и погибнуть, оставленный божественным охранением. Истинность этого видения подтвердила скорая кончина того епископа и цезаря. Смерть обоих была предсказана верно, так как в самом деле видение было между этой Пасхой и Пятидесятницей, а следующей осенью на третий день октябрьских нон скончался цезарь и немногим более чем на два года пережил его епископ» ³⁶.

Нищий о многом поведал еще,
Того, однако, не слышав, не мог и узнать от других.
Но кто эту малость постигнуть желает,
Сумеет достаточно пользы извлечь для души наставленья.

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [12]

Находясь еще в монастыре святого Эммерама, вышел однажды за ворота церкви, чтобы отыскать себе спутника в дорогу, ибо желал отправиться в Прюлльский монастырь, расположенный неподалеку от города ³⁷. Пока я, озабоченный этим долгое время, не мог найти ни одного известного мне лица, стоявший там незнакомец в облике несущего покаяние подбежал ко мне, спрашивая: «Чего желаете, господин?» И когда я рассказал ему о предмете своих поисков, он промолвил: «Если удостоите меня чести сопровождать вас, с величайшей охотой пойду с вами». На это я ответил ему: «Согласен с тем, что ты сказал, отправимся вместе». Как только мы вышли, спросил человека, за какую вину он несет покаяние. Тот же, открывая его причину, рассказал мне: «Большие чудеса побудили к усердному покаянию. Действительно, когда еще был ребенком в доме отца моего, случилось, что я с другими мальчиками пас, как это обычно у простолюдинов, крестьянских ягнят. И в то время, как повсюду в предназначенных для этого местах сторожили их, некоторые мальчики заметили, что мы упустили пасущееся стадо на поле отца моего, прилегающее вплотную к дому. Отец, узнав о случившемся, рассердился и велел, если ребята со стадом продвинутся дальше, прогнать их. Затем, поскольку мальчики с ягнятами снова зашли на это поле, я, стараясь исполнить приказания отца моего, выгнал их, прилагая при этом все силы, на которые был способен. Отгоняя стадо, весьма опрометчиво у всех на глазах ударил одного ягненка так, что он издох от увечья ноги. Хозяин этого прибитого ягненка, тщательно выведывая, узнал, что это я убил его. Поэтому мой отец, принужденный внести за овцу того человека возмещение, долго допытывался, не я ли виновник этого дела. Но о чем ином мог я в том возрасте помышлять, кроме как о способе оправдаться? Ведь еще не знал, существует ли какая-либо кара, помимо нынешней. Тогда же и поклялся поэтому отцу, тщательно расспрашивавшему меня, что в этом деле я неповинен. Он, поверя мне, столь неразумному ребенку, очистился по обычаю клятвой на святых мощах, поскольку не мог иначе освободиться от обвинения в повреждении овцы. Это клятвопреступление не искупил покаянием ни отец, ни я, считая его малозначительным. [252] Случилось же, что не прошло и года, как умер мой отец. Он, без сомнения, скончавшийся, не раз в самый год своей смерти осязаемо являлся мне, умоляя, чтобы так или иначе помог ему, пребывающему в местах наказаний. Но, поскольку с какими бы мольбами не обращался ко мне в видениях, все оставлял без внимания, явился мне в ближайший праздник Рождества Господня не так, как прежде, во сне, но казался стоящим прямо у моей постели, произнося с рыданиями такие слова: «Почему, сын, пренебрегаешь столь долго мольбами моими? Почему не помогаешь мне? Вот ведь насколько твоя вина удерживает меня, ибо в эту ночь, в которую многие души удостоились обрести покой, я не удостоился, кроме разве того, что по поручительству святых перед Богом, был отпущен на короткий срок, дабы рассказать тебе о пытках, претерпеваемых мной. В самом деле подле меня стоит тот, во власти которого я пребываю и кто желает быстро вернуть меня к местам наказаний». Отвечая ему, я молвил: «В чем, наконец, состоит то преступление, отец, которое совершил из-за меня?» Он же в свою очередь воскликнул: «Неужели некогда не содеял клятвопреступления за агнца, которого ты умертвил, всячески пытаясь меня уверить, что не ты нанес ему рану? Поторопись, прошу, принести за меня, да и за себя покаяние, все же никому не дано избегнуть вечной кары». Сказав это, исчез. Я же после случившегося, не сомневаясь в истинности этого видения, пришел к клирику, чтобы наложил покаяние за мою и моего отца провинность.

    Его теперь же отслужить желаю,
и равным образом прошу,
    чтобы и мне и моему отцу вы помогли молитвами своими».
Все сказанное тогда, что случилось на следующей за Богоявлением неделе ³⁸,
                        полагаю на пользу другим,
    Решил записать, и всех прошу тем не пренебрегать.
    Ведь случай этот может показать,
    Какая будет кара клятвопреступников сжигать.

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [13]

Один человек в Регенсбурге из зависимой от монастыря семьи (familia) был охвачен недугом. Когда многие приходили к нему, чтобы проведать, однажды, взглянув наверх, внезапно воскликнул: «О что я вижу!» На вопрос присутствующих, что же он видит, ответил: «Вижу, как иудей Абрам огненными цепями притягивается в преисподнюю». Поскольку некоторые из присутствующих полагали, что эти слова произнесены больше по причине безумия, чем в силу реально увиденного, больной вновь настаивал: «Если не хотите поверить мне иначе, то пошлите в дом того иудея спросить, что с ним теперь случилось». И, тотчас отправив в дом Абрама посланцев, услышали, что он недавно скончался. Я же, зная этого иудея достаточно хорошо, в состоянии о нем истинно свидетельствовать. Он упорствовал в таком злосердечии и безумстве, что, если [253] кто-либо в его присутствии говорил о Господе нашем Иисусе Христе, сразу же испускал непотребные ругательства по отношению к Богу, будто собака лая.

Сколь ни кратко видение это,
Все ж в наставленьи полезно
Тех, кто еще в сомненьи о будущей каре.

[14]

Благочестивый еремит Гунтер построил монастырь в Богемии ³⁹. Как говорят, именно в этом монастыре жил монах по имени Исаак, столь глубоко постигший дисциплину названного мужа, сколь и много времени проводивший в беседах с ним. Он, как я узнал в Регенсбурге от многих заслуживающих доверия, охваченный духовным порывом, видел разное удивительное, из которого лишь некоторое стало нам известно. А именно привиделось, что неожиданно оказался на восхитительном поле, где встретил благочестивого Гунтера, пребывающего в одиночестве. Гунтер, увидев его, приветливо молвил: «Хорошо, что пришел, возлюбленный сын (Песн. 7, 11). Поверь мне, долго просил у Бога, чтобы кто-либо из братьев наших, обретающихся еще в том мире, пришел ко мне сюда». Монах спросил его: «Что, господин, означает твое здесь одиночество?» Тот ответил: «Подожди немного и, может быть, увидишь, как кто-нибудь из наших сограждан (concives) придет сюда». Вскоре после этого преславные и досточтимые сеньоры, среди которых, по его словам, были святой Маврикий и Адальберт, подойдя к благочестивому Гунтеру, достаточно долго беседовали с ним о чем-то сокровенном. По окончании беседы благочестивый Гунтер вновь обратился к монаху: «Ибо явился сюда по воле Божьей, находясь здесь, непременно должен узнать, каким образом мы прошли сначала через очистительный огонь (per ignem purgatorium), откуда затем были перенесены, как видишь, в прохладу». Когда сказал это, они, а именно благочестивый Гунтер и монах, оказались внезапно на весьма высокой горе (Матф. 4, 8), откуда монах смог наблюдать большую часть пыток преисподнии. В то время, как находились там и отовсюду раздавался плач «Увы! Горе!», монах, слыша громкие стенания, содрогнулся и преисполнился страха. Муж же святой сказал ему: «Если ты, всего мгновение слыша о таковой горести и взирая на нее, робеешь и приходишь в ужас, каково по твоему было мне непрерывно внимать этим рыданиям, находясь здесь в течение пяти лет? ⁴⁰

Но не обрели бы высшего, не затратив великих усилий. Смотри же внимательно, сколь они ужасны, чтобы, когда вернешься, поведать о них недоверчивым и строптивым. Во имя этого покажу тебе также другие чудеса». И внезапно были перенесены в новое место, где собралось бесчисленное множество лиц как благочестивых, так и дурных. При этом некоторые из благочестивых, будто судьи, восседали на тронах, прочие же стояли подле них, словно собираясь докладывать о своих делах. [254] Стоявшие святые после дознания объявляли каждому свое, обвиняя кого-нибудь из присутствующих нечестивцев следующим образом: «Вот этот был разрушителем моего монастыря. Сообщаю об этом, жалуясь Богу и всем вам». И после того, как все святые, стоявшие там, по отдельности изложили в подобных же словах свои жалобы на всех присутствовавших одновременно нечестивцев, отметив осужденных перстом, злые духи, подоспевшие к этому времени, обрадованные подобным приговором, вырывали осужденных, каждого по отдельности, пылающими цепями и тащили на пытки преисподнии. И когда, таким образом, суд завершился, одни были отправлены в преисподнюю, другие же – на небеса. После того, как это закончилось, Гунтер вернулся с тем монахом туда, где впервые был им встречен. Там они также увидели два огненных седалища, одно при этом было больше другого. А благочестивый Гунтер сообщил тому монаху, что большее предназначено епископу Регенсбургскому, меньшее – епископу Пражскому, потому а именно, что первый, имея в подчинении народ, готовый к обращению, а другой – народ неотесанный, ничего не сделали приличествующего наставнику, а потому оба будут преданы геене ⁴¹.

Увидев это, пробужденный, внезапно вернулся обратно.
Говорят, еще многое видел и о многом поведал монах тот,
Но не сумел я узнать от другого об этом,
И все же малая доля поможет наставить духовно
Тех, кто святые места совершенно стремится разрушить.

Ведь, к несчастью, не только миряне, несведущие в Священном Писании, но также и служители церкви, обращенные всецело к высшему и предназначенные для управления верующими, еще в большей степени так поступают, не заботясь о том, каковые мучения и когда им предстоит за это претерпеть, пока смогут исполнить свои желания в обретении заслуженного. Пусть же теперь получат все, что ни пожелают, пусть пользуются дарами и имуществом, нажитым хитростью и во всевозможных обманах, пусть утопают в богатстве (Пс. 61, 11; Ис. 66, 11), пусть изыскивают доказательства от мирского разума, чтобы опровергнуть доводы, исходящие от незамысловатых сердец праведных, пусть погрязнут в кознях, дабы обмануть бедных и убогих, и пусть, чтобы ни в чем не ограничить желание свое, украсят себя ныне лилиями и розами, пусть повсюду распространят знаки ликования своего и не будет места, которого не достигла бы их роскошь и алчность (Прем. 2, 9; 2, 8); ведь, наконец, Бог вынесет им приговор и восторжествует над ними когда-нибудь. Ныне они Его судят и насмехаются над Ним и поскольку

теперь милостиво грешных всех терпит,

полагают, что их грехи без покаяния отпустит или вовсе о них не ведает. Эти слова присовокупил из сострадания по случаю изложенного теперь видения, дабы, если случится, быть может, что кто-либо, имея уши слышать, соберется это прочесть, предался бы скорби вместе со мной стремился бы увещеванием наставить, кого сможет, на путь истинный. [255]

ВИДЕНИЕ О ЦЕЗАРЕ ГЕНРИХЕ [15]

Хочу рассказать также об одном, внушающем благоговение и наводящем ужас на всех князей мира сего, видении о недавно почившем цезаре Генрихе ⁴². Это видение забыл присовокупить к предшествующему повествованию, когда описывал некоторые видения о нем. Узнал же его от достопочтенного епископа Гумберта ⁴³, того именно, который сделался товарищем в трудах и ближайшим советником благочестивого Льва, предыдущего папы. Итак, когда он с папой Виктором находился в Регенсбурге ⁴⁴ и к нему стекались многие, пришел и я по некому делу и услышал, как он говорил многое о великой надменности этого мира и главным образом о нерадении князей, добавив среди прочего вот что: «Для королей или князей не вижу я большей вины, чем то, что стремятся пренебрегать жалобами бедняков. Печально, но наши императоры и короли обычно не дают беднякам, излагающим нужду свою, ничего утешительного, лишь говоря: «Жди, покуда настанет подходящее для меня время, когда смогу выслушать твои жалобы и избавить тебя от твоих гонителей». И чтобы вы знали, что это именно так, расскажу вам видение о том цезаре Генрихе, который недавно скончался. Из него вы вполне сможете понять, сколь велик грех, пренебрегать делами бедняков и изо дня в день отдаляться (Экклез. 5, 8) от управления. Ибо в то время, когда наш папа, останавливаясь здесь же, пребывал вместе с упомянутым цезарем Генрихом в этих областях Германии, отправился сюда некто из римских князей. Когда он находился недолго в том месте, где расположились папа с цезарем, решив там напоследок встретиться, и гостил на неком дворе (vico), то, поскольку был утомлен долгой дорогой, предался полуденному сну. И именно во время сна, как пробудившись потом рассказывал, видел того цезаря на королевском престоле, окруженного многочисленной толпой знати. И когда они долго рассуждали там о выгодах мирских, вдруг приблизился некий нищий, обращаясь к цезарю с просьбой, удостоить чести выслушать и рассудить его нужды. Тот же с негодованием ответил: «Жди, глупец, покуда придет время, подходящее для меня, чтобы выслушать тебя». Но нищий возразил: «Каким образом, о цезарь, могу здесь дольше ожидать, ведь я уже в течение многих дней здесь нахожусь и все, что имел, истратил себе на пропитание?» Но в ответ снова: «Ступай, дерзновенный, ненавистный Богу, и жди до тех пор, пока смогу тебя выслушать. Ибо имею теперь великую заботу о рассмотрении и разрешении других дел, чтобы ты без пользы меня призывал». Услышав это, нищий, преисполненный печали, удалился. И тотчас пришел другой нищий, который так же, как и предыдущий, обратился к цезарю, но и он напрасно трудился (Пс. 126, 1). Вскоре пришел и третий нищий, говоря и прося о том же, что и предшествующие. Но и этот после напрасных стараний (Пс. 126, 1).

отошел опечаленный, Господу жалуясь.

Когда он жаловался и призывал Господа, раздался глас с небес, говоривший (Матф. 3, 17): «Уберите такого правителя и сделайте так, чтобы он в [256] промежутках между наказаниями узнал, каково беднякам ожидать свою справедливость.

Что дал, пусть обретет, где задержка была, пусть узнает». Когда Господь сказал это, цезарь внезапно был вырван из совета. В то время, как италиец во сне все это видел, в доме, где он гостил, стало известно о кончине цезаря. Проснувшись, услышал, как все горестно говорили о его смерти, но не мог понять, в чем дело, поскольку не знал языка. Тогда он спросил одного из своих спутников, знающего немецкий (linguae Teutonicae), что означает столь печальная речь. «Только что, господин, когда ты спал, сообщили, что цезарь, которого ты хотел посетить, умер.

Об этом разговор, об этом и всеобщая печаль».

«А мне, – сказал, – во сне явилось откровение о кончине его». И немедленно рассказал о том своем видении, которое было предпослано, и поспешил, как можно быстрее, на место кончины цезаря. Названный италийский князь и поведал мне все это в свое время. Поэтому необходимо усердно взывать к Богу, дабы сжалился, даруя нам таких государей, которые управляли бы и собой и своими подданными, будь то нищие или богатые. Ведь в таком юном короле нашем ⁴⁵ еще долго, к сожалению, не сможем иметь правителя». Итак, узнав это от достопочтенного епископа Гумберта, решил, что должно быть сообщено также другим для наставления духовного.

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [16]

Угодно было мне также записать то, что некогда случилось в Фульдском монастыре, как недавно ⁴⁶ узнал об этом от братьев этой обители. Ибо говорят, что там жил некий монах, исполнявший обязанности препозита. К этому времени подошла его очередь заботиться о потребностях братьев в пище. После того, как в тот день с величайшим старанием все исполнил, желая сам подкрепиться, отправился, чтобы помыть руки, к каналу, который был проложен вдоль монастырских строений и протекал близ рефектория. И когда там неосторожно наклонился, внезапно сорвавшись, как легко случается с усталыми людьми, упал в поток и захваченный бурным течением прежде, чем подоспел какой-либо человек, погиб, затянутый в отдаленное место акведука. Все удивились исчезновению брата и никому не приходило в голову случившееся. Через несколько дней нашли его тело, скрытое причалом, застрявшее у устья канала недалеко от того места, где упал. И тотчас вытащили его оттуда и, преисполненные глубокого сочувствия, сопроводив подобающим молитвословием, предали погребению. После этого распорядились также, чтобы пребенда, которая раздавалась как милостыня за других умерших братьев, и за него в не меньшей мере была роздана. Случилось, что монах, бывший тогда келларем, который в течение нескольких дней выдавал ее, сопротивляясь тому в душе, совершенно стал в ней отказывать, говоря, что не следует уподоблять погибшего другим братьям, [257] поскольку, бросившись в воду, сам себя погубил. За то, что было сказано и сделано немедленно воспоследовало возмездие Божье. Действительно, следующей ночью этот келларь, услышав сигнал к ночным хвалениям, поднялся и, зажегши светильник, поспешил в церковь. Выйдя из того дормитория, в котором спал, – ведь в то время, как рассказывают, их [дормиториев] было много, с одной стороны, из-за многочисленности братии ⁴⁷, с другой – по причине местного обычая, – вступил, поспешая, в расположенный на его пути зал, где обычно собирался капитул братии. Тогда и явился ему осязаемо тот брат, за которого после смерти не хотел накануне раздавать пребенду. И сказал: «Брат, светильник, который держишь, отложи и подожди немного, пока не поговорим с тобой». Когда же тот остановился, молвил ему: «Почему вчера дерзнул отказать мне в общей пребенде, установленной здесь для всех усопших братьев? Что, спрашиваю, позволило тебе судить о божественном правосудии, свершившемся надо мной? Бог ведь сделал со мной то, что желал (Пс. 134, 6). Однако не то со мной сделал, что ты предполагаешь. Поскольку дерзнул тогда несообразно отнестись и к божественному правосудию и ко мне, должен понести наказание, чтобы в будущем мире избежал заслуженных мучений и прочие, совращенные тобой, исправились». Сказав это, крепко привязал его к столбу, стоявшему там, и сурово выпорол. Затем отвязал его со словами: «Ступай же и оповести братьев, что претерпел эту порку, поскольку согрешил против меня». Он, исполняя приказание, с наступлением дня, когда все собрались, сообщил и показал, что изведал. Услышав тогда, как все это случилось, позаботился записать, уповая, что [это видение] сможет кого-нибудь просветлить духовно.

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [17]

Припоминаю еще видение об императрице Феофано ⁴⁸. Не знаю, кем мне некогда было сообщено. В то время, как смысл и содержание повествования в точности сохранил и знаю, что рассказано лишь для пользы наставления духовного, не ведаю, навредит ли мне, что личность (persona) рассказчика стерлась в памяти. Так вот, сообщили мне, что Феофано в обличье, вызывающем сострадание, явилась некой достопочтенной и посвященной Богу деве в видении, упрашивая ту смиренно, чтобы помолилась за нее. На вопрос, кто она, ответила: «Я Феофано, которая некогда, приехав из Греции во Францию ⁴⁹, сочеталась браком с цезарем Оттоном». На это дева молвила: «И как теперь идут твои дела?» Императрица: «Ужасно, ибо претерпеваю жестокую пытку». «Почему?» – спросила дева. Та ответила: «Потому что многие излишние и роскошные женские украшения, которые принято носить в Греции, но до того времени неизвестные в провинциях Германии и Франции, сюда впервые перенесла и убрала ими себя больше, чем подобает человеческой природе. Расхаживая же в таком вредоносном виде, заставила грешить прочих женщин, ищущих подобного. В этом грехи мои великие, за них и [258] заслужила нести вечное осуждение. Без сомнения, грехи эти оказались тем тяжелее, чем менее считала их таковыми. О, если бы знала, в чем грехи мои, во что бы то ни стало искупила их подобающим покаянием. Теперь же по милости Божьей было позволено мне, явившись к тебе, сообщить о грехах моих и о пытках, которые претерпеваю за них. Помяни меня во имя любви к Богу в молитве своей. Ведь ведомо мне, какие бы кары не заслужила понести, все же при этом твердо держалась веры католической, и если какие-либо рабы Божьи пожелают за меня постоянно молиться, смогут освободить от вечного осуждения».

Сказав это, тень говорившей исчезла. Не могу знать, что сделала по поводу испрашиваемого дева, которой было это видение; я же, вспомнив рассказ о нем, решил его здесь записать, чтобы кто-нибудь, узнав об этом видении, помолился Богу за освобождение названной императрицы и себя стремился переменить, дабы не испытать подобного.

ДРУГОЕ ВИДЕНИЕ [18]

Хочу также добавить то, что недавно услышал от надежного и знакомого мне брата. Он рассказал о неком человеке, который, по его словам, был ему достаточно известен и звали его Альбриком. Без вины повешенный, он живым провисел на виселице больше недели, следовавшей тогда за Пятидесятницей, а именно почти до праздника святого апостола Якова ⁵⁰, когда наступило время жатвы. Место же, где он висел, располагалось вблизи поля, с которого собирали урожай. Когда же в один прекрасный день крестьяне собрались на жатву, внезапно висевший в течение столь долгого времени, разорвав петлю, упал с виселицы и тотчас пошел, качаясь, к источнику, который был поблизости, чтобы напиться. Увидев это, все собиравшие урожай в ужасе разбежались, полагая, что это дело рук дьявола, который вселился в повешенного. Но тот после того, как утолил жажду, поспешая по прямой дороге, направился в близлежащую деревню (vicum) к себе домой. Когда же крестьяне, которые незадолго до этого разбежались и пошли по домам своим, увидели его, бросились и оттуда, исключая лишь супругу этого человека, которая в тот день приготовляла милостыню для раздачи во спасение его души, насколько ей позволяли средства. Она, однако, вглядывалась долго в мужа, направлявшегося к ее дому и, полагая, что он не кто иной, как призрак, сначала осенила себя крестным знамением, затем произнесла всевозможные заклинания, которыми по обычаю изгоняют дьявольское наваждение, прося, чтобы, если он злой дух, удалился прочь. Он же, подходя ближе, сказал жене: «Прошу, не бойся моего появления, признай, что воистину муж твой, который, как ведаешь, был повешен на виселице, но по милости Божьей остался на ней живым». Женщина ответила ему: «Если все было именно так, приблизься во имя Господне и расскажи нам, как ты выжил». Он же ответил: «Об этом пока умолчу, [259] прежде же схожу в церковь. Ибо хочу первым делом отправиться туда возблагодарить всемогущего Бога, который меня милосердно и чудесным образом сохранил в этой жизни. Пусть идет туда всякий, кто желает от меня услышать о случившемся со мной». Сказав это, поспешил в церковь, где, распростершись, долго возносил Богу подобающую благодарность. Между тем и весь народ, который прежде разбежался, доподлинно узнав, что этот человек сделал, а именно, поговорив, как принято, с женой, поспешил в церковь, сам собрался туда, надеясь выведать, как тот выжил, находясь на виселице столь долго. Он же поведал: «Остался жив по дивной милости всемогущего Бога. Поскольку был восприемником при крещении восьми младенцев, всем им, приобщавшимся святой веры, поднес по подарку, исключая одного. Так вот, привиделось мне, будто каждый из них, кого принимал к вере, по порядку каждый день подставляя себя под мои ноги, освобождал меня от всякой тяжести повешенного тела. И в то время, как чувствовал это облегчение в течение семи дней, на восьмой претерпел великую тяготу на виселице, ибо тогда никто меня не поддерживал. Ведь в этот день видел восьмого младенца, которому не дал никакого дара. Он ходил вокруг виселицы, но я не получил от него обычного облегчения. Между тем в продолжение всего этого времени ощущал в устах моих необыкновенно приятный вкус, превосходивший даже аромат всякой человеческой пищи, который и не позволил мне испытать голод или жажду. Теперь же, поскольку чудесный поддержкой и дивным кушаньем по милости Божьей дана мне эта жизнь, ничего не остается сделать иного, кроме как навсегда отдать себя (mancipare) служению Божьему. И поэтому прошу, чтобы при вашей общей поддержке удостоился исполнять в церкви обязанности мансионария». Того, что испрашивал и что всем было по душе, быстро добился и, благочестиво прожив там потом многие годы, окончил, наконец, эту жизнь. Итак, вот какие чудеса были открыты мне тем надежным братом, которые я вместе с прочими решил записать, надеясь, что и другим будут полезны, и дабы вообще были известны.

Затем же, ибо никакого нового видения, которое случилось бы в наше время, не знаю, хочу добавить еще некоторые, открывшиеся очень давно, но многим неизвестные, поскольку книги, в которых они содержатся, имеются у немногих. Откуда возможно пытался их собрать, дабы читающие их тем набожнее обратились к совершенствованию, чем более им окажутся неизвестными... ⁵¹

[23]

Некогда услышал об удивительной истории, которую, хотя и не мог причислить к видениям, описанным выше, все же хочу здесь изложить, ибо весьма поможет духовному устроению всякого, кто надеется избежать дьявольского наваждения.

В самом деле, помню, рассказывали мне, что в Саксонии должна была [260] состояться свадьба некого могущественного лица и к ней спешили прибыть многие гистрионы, как это принято в народе. Тогда и некий гистрион по имени Волларк, превосходивший прочих и славой и достоинством, также торопился туда. Но, чтобы не показалось, что муж таковых достоинств отправился один, подыскал себе еще восемь человек, сведущих в этом искусстве, и с ними, будто окруженный воинами (militibus), поехал на свадьбу. Когда же все вместе двинулись верхом, случилось, что и сам дьявол, уподобившись знатной персоне, присоединился к ним на коне в то время, как они нимало не догадались о случившемся. Поэтому в дороге беседовали обо всем, как это обычно между знакомыми и приятелями. Но и у того спросили его имя. Дьявол ответил: «Зовусь Нитхартом», что по-латыни может означать «ненавистный» или «наизлейший». И не зря таким именем назвал себя, от которого на земле происходит всякая вражда и зло.

Однако ни Волларк, ни его спутники не были насторожены значением имени, которое имел попутчик. Когда же солнце стало клониться к закату, принялись решать, где лучше всего было бы заночевать. Тогда дьявол предложил: «Если пожелаете следовать за мной, дам вам все необходимое. Ибо хозяйство и дом мой находятся поблизости. Но, поскольку в доме моем имею негоднейших слуг и воинов (milites), все вы должны пристально следить за тем, чтобы никто из ваших не вступал с ними в какое-либо общее дело или беседу». Полагая, что эти обещания и предупреждения были сделаны искренне, охотно их выслушали и решили следовать за ним, куда бы он не пожелал. И теперь сам дьявол, будто проводник, шествовал впереди и привел их в некую долину большой протяженности.

Затем же, когда все более и более темнело, завел их в густой лес. Двигаясь там, вдруг увидели многих, с почтением спешивших им навстречу, держа в руках светильники и факела. Все среди них, облаченные, как казалось, в сверкающие и дорогие одежды, устремились к ним, состязаясь в том, кто из них раньше примет коней у приезжих или их самих отведет в госпиции, удовлетворив всевозможные нужды гостей. После того, как в обилии получили все, что обычно приятно и необходимо гостям как им самим, так и для кормления лошадей, были приглашены в хозяйский дом. Когда они вошли, им тотчас предложили рассаживаться. Затем приготовленные яства были принесены в трапезную, где будто бы появились лучшие блюда и чаши, изготовленные только лишь из золота или серебра. Привиделось также, что стены и потолки самого дома были драпированы драгоценнейшими тканями.

Волларк и его спутники, хотя дивились всему этому, полагая, что творится наяву и, как должно верить, проистекает скорее от милости Божьей, чем вызвано кознями дьявола, все же помнили о предупреждении Нитхарта и держали себя со всевозможной осторожностью. И когда показалось, что трапеза окончена, были приглашены в спальню и коней их было приказано обильно снабжать кормом. На другой день, поднявшись рано, придя к хозяину, попросили, чтобы позволил отправиться к [261] месту назначения. Тот же ответил: «Не теперь, но завтра позволю вам уехать и с такими дарами, которые мне подобает дарить, а вам принимать. Сегодня же пусть царит меж нас общее веселье, общее пиршество, чтобы затем могли другим рассказать, какова слава моя и какую милость оказал вам». Услышав это, не дерзнули возразить, но все, как было предложено, исполнили, даже не ведая, что находятся во власти дьявольского наваждения.

Когда будто бы наступило время трапезы и яства были расставлены, присутствовало такое множество слуг, столько было приготовлено еды и имелось такое количество драгоценных сосудов, что едва ли у богатейших королей найдется нечто подобное. После того, как Волларк, отпробовав кушанья и напитки, будто бы повеселев, – ведь скорее все это привиделось, чем случилось на самом деле, – с присущей гистрионам самоуверенностью спросил дьявола: «Господин, если бы дерзнул, охотно спросил бы тебя об одной вещи. Ибо, действительно, весьма дивлюсь, откуда пришло к тебе такое множество золота, серебра и прочего имущества, которого, как могу судить по пище и напиткам, а также по богатому убранству стола, у тебя больше, чем видел на столе у какого-нибудь князя». Дьявол ответил: «Нет ничего удивительного в том, что все добро, которое было несправедливо захвачено у церквей ли, святых монастырей, у бедных и вдов, или у кого-либо вообще, принадлежит мне и покорно моей власти». Услышав это, Волларк остолбенел и затрепетал в сильном страхе. Однако, чтобы страх этот не был замечен дьяволом, удержал себя от всякого выражения печали и сохранил внешнюю веселость, лишь верой и усердием призывая Бога (2 Макк. 7, 37).

Когда же это пиршество завершилось и все разошлись, Волларк также удалившись и тайно призвав своих спутников, сказал им: «Горе нам, несчастным, ибо попали мы в волчью яму на погибель. Ведь тот хозяин, который нас столь радушно принял, приведя сюда с собой, и который явил нам теперь такое великолепие своего могущества, воистину есть дьявол. Прошу поэтому, препоручите себя Богу, в благоразумии вознося молитвы, дабы Он, вспомнив милосердие свое, сподобил нас вырваться отсюда. Наконец, будьте во всем осторожны, чтобы мы не выглядели необычно печальными. Теперь же возвратимся к нему побыстрее, дабы не показалось, что слишком долго здесь вместе находимся». И тотчас вступили в дом, где проходило пиршество, сохранив прежний облик и настроение. А когда их спросили, хотят ли они еще выпить, ответили, что не откажутся. И после того, как принесли чаши, гистрионы изображали будто изрядно выпили, а Волларк попросил дьявола отпустить его вместе с товарищами. Тот ответил: «Не теперь, но завтра позволю вам уехать. Надлежит нам вместе провести весь этот день в веселье и пиршестве. Но и подарки, которые сулил вам, будут поднесены сегодня, чтобы завтра, когда захотите, смогли отправиться».

Они согласились на это, хотя и трепеща от страха, пообещав, что все готовы исполнить согласно его повелению. С наступлением вечера, как им казалось, были разложены перед дьяволом всевозможные дары: золотые и [262] серебряные сосуды, превосходнейшие ткани. Он весело разделил все дары между каждым из гистрионов и позволил им идти в госпиций, говоря: «Наконец, все обещанное вам полностью исполнил. Помимо этого осталось лишь завтра приказать вывести вас на нужную вам дорогу». И тотчас объявил присутствующим: «Завтра в тот час, в который они пожелают, проводите гостей до того места, где они вспомнят, как им ехать отсюда дальше». Выслушав это, Волларк и его спутники удалились в ненавистный им госпиций, с трудом дожидаясь завтрашнего утра. Действительно, хотя им и привиделось, что были одарены подарками, обильно накормлены и напоены, все же сильное беспокойство мешало им заснуть. Оттого всю ту ночь взывали к Господу, чтобы спас их от этих злоключений.

Когда же наступило утро, пришли проводники и, доведя их до места, которое вспомнили, спросили: «Не вышли ли еще на знакомую дорогу?» Те же ответили: «Теперь уже вполне знаем, как следует идти дальше».

Не видели больше с тех пор проводников, отправленных с ними. Волларк же и его спутники тотчас ощутили в себе и конях своих слабость от голода столь великую, что едва были в состоянии двигаться дальше. А разыскивая подарки, находившиеся в узлах, ничего не обнаружили, кроме разве паутины. Этот случай, без сомнения, подтвердил истинность того, что Господь сказал в Евангелие о дьяволе: «Он был человекоубийца от начала, и не устоял в истине. Когда говорит он ложь, говорит свое» (Иоанн 8, 44).

Хуже нет никого, ибо он лжец и лжи отец (Иоанн 8,44).
Кто бы сего ни прочел, сможет стать осторожнее
                    Ко всяким демона козням.

Комментарии

25. Лев IX (1049-1054) трижды был в Германии. В 1052 г. он останавливался в Регенсбурге.

26. Обычно считается, что речь идет о дяде Отлоха, но, возможно, этот монах его отец.

27. Пожар случился в 1035 г., когда Эллингер (1017-1026 и 1031-1041) уже второй раз был аббатом Тегернзее.

28. Речь идет о первой поездке Отлоха в Фульду в 1054 г. Упоминаемый далее в видении император Генрих III скончался в 1056 г. См. также примеч. 34.

29. Генрих III (1039-1056).

30. Генриху IV (1056-1106) при вступлении на престол было шесть лет.

31. Гебхард III, епископ Регенсбурга (1036-1060).

32. См. примеч. 18.

33. Corpus antiphonalium officii 2 (1965) Nr. 127, 146; 3 (1968) Nr. 4617; 4 (1970) Nr. 7533 (Officium de vigilia defunctorum).

34. В некрологе Фульды о смерти Кунимунда говорится под 1054 г.

35. Генрих III умер 5 октября 1056 г.

36. Обе смерти отстоят друг от друга на четыре года. См. примеч. 31 и 35.

37. В Прюлле под Регенсбургом жил, как сам Отлох пишет, его племянник. См.: Libellus de suis tentationibus... Р. 58.

38. Эта строчка, разбившая стихи, добавлена Отлохом при редакции первой части рукописи, принадлежащей анонимному переписчику. См. введение к настоящему изданию.

39. Св. еремит Гунтер основал около 1011 г. монастырь Ринхнах в Богемии.

40. Если Гунтер умер 9 октября 1045, то видение следует датировать 1050 г.

41. Епископом Регенсбурга тогда был Гебхард III (см. примеч. 31), а епископом Пражским, шестым по счету, Северус (1030-1067), в диоцезе которого и находился Ринхнах.

42. Генрих III. См. примеч. 29.

43. Кардинал Гумберт епископ Silva Candida – видный идеолог церковной реформы (992- 1061).

44. Виктор II (1055-1057) останавливался с Гумбертом в Регенсбурге зимой 1056-1057 гг.

45. Имеется в виду Генрих IV. См. примеч. 30.

46. То есть Отлоху сообщили об этом видении, когда он уже во второй раз, в 1062-1066 гг., был в Фульде.

47. Время, к которому относятся описываемые события, неизвестно. Ясно, однако, что в середине XI в., когда Отлох дважды посетил Фульду, монастырь, по-видимому, уже не имел «много» дормиториев. Для VIII–IX вв. сведения о численности конгрегации разнятся (от 603 до 134 монахов). В X в. число монахов неуклонно сокращалось от 107 человек в 919 г. и 142 в 928 г. до 79 - в середине столетия (Die Klostergemeinschaft von Fulda im fruehen Mittelalter. Muenchen, 1978. Bd. II, T. 2. S. 611-612, 620, 675). Возможно, дормитории сгорели в страшном пожаре 937 г. (Thietmari Merseburgensis episcopi Chronicon, II, 42, В., 1957. S. 80).

48. Феофано, супруга Оттона II, и регентша при малолетнем Оттоне III (972-991).

49. Под Францией здесь имеется в виду Лотарингия.

50. Праздник св. Якова 25 июля. В таком случае Пятидесятница приходилась тогда на числа между 9 мая и 14 июня. Альбрик провисел на виселице по меньшей мере 37 дней.

51. В настоящем издании опущены три видения: 19-е заимствовано Отлохом у св. Бонифация; 20-е и 22-е видения у Беды Достопочтенного. См. введение к настоящему изданию.