СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Письмо Бруно Кверфуртского к королю Генриху II.

Бруно Кверфуртский и его сочинение давно уже привлекают внимание исследователей (AS, junii, t. VI, 1715, p. 217-223; Giesebrecht W. Brun Bonifacius, [381], Ср.: Bruno B. L. S. [329]; Das Leben Brunonis, [456]; Collina B. Vita, [349]). Однако только публикация в середине XIX в. А. Ф. Гильфердингом, В. Гизебрехтом и А. Ведовским письма немецкого миссионера к Генриху II (Гильфердинг А. Неизданное свидетельство, [156], с. 1-34; Giesebrecht W. Geschichte, [383], Bd. II, s. 600- 604; List s. Brunona, [90], s. 224-228. Б. Видера обстоятельно изучил историю публикаций письма Бруно Кверфуртского к Генриху II (Widerа B. Das frueheste Dokument, [580] s. 94-103) способствовало началу активного изучения творчества этого автора. Появились многочисленные исследования, которые быти результатом обстоятельного исследования биографии и сочинений Бруно (Giesebrecht W. Erzbichoef Brun-Bonifacius, [381], Heine K. Der heilige Brun, [401]; Kaindl R. Zur Geschichte [430], Hybl F. Brun Querfurtsky, [424], Voigt D. H. 1) Brun von Querfurt, [557], 2) Brun., [559], 3) Brun von Querfurt als Missioner, [558]; и другие работы).

Бруно родился в семье Кверфуртского графа Бруно, родственника графов Вальбек. Учился он в школе при монастыре Св. Иоанна в Магдебурге, где незадолго до него учился Адальберт Пражский (Thietmari Chronicon, VI, 94 (58)). Неудивительно поэтому, что, когда Бруно вырос, он стал в 997 г. капелланом мистически настроенного Оттона III. В Италии он постригся в монахи и в 998-1002 гг. находился в монастырях Авентина, Монте Кассино и в Перее около Равенны. Незадолго до него в этих же районах Италии жил Адальберт Пражский, [46] который погиб в Пруссии и вскоре после смерти был канонизирован. Следуя его примеру, Бруно решил посвятить себя миссионерской деятельности. Осенью 1002 г. он совершает паломничество в Рим, где папа Сильвестр II посвятил его в сан "archiepiscopus gentium".

После недолгого пребывания в 1002-1004 гг. (Бруно написал тогда первую редакцию жития Адальберта (Perlbach К. Zu den Aeltesten Lebensbeschreibungen, [489], s. 37-70) в Германии, где он получил от Магдебургского архиепископа Тагино привезенный из Рима паллиум (Паллиум, пишет Н. Бубнов, "в конце X в. … был знаком архиепископского достоинства, и давая его исключительно папа. Архиепископ употреблял обыкновенно все свои усилия, чтобы добыть себе паллиум, так как иначе его не признавали за вполне законного архиепископа. Паллиум был, таким образом, внешним символом зависимости архиепископа от Рима и самим своим существованием напоминал о том, что для низложения архиепископа требовалось согласие папы" (Бубнов Н. Сборник писем Герберта, [143], с. 731). Таким образом, получение паллиума способствовало большей независимости Бруно от королевской власти.), Бруно отправился в 1005 г. в Венгрию, где за 10 лет до него проповедовал Адальберт, крестивший в 995 г. короля Стефана. Однако деятельность его в Венгрии, по собственному признанию, не имела успеха. Тогда он решил начать проповедь среди печенегов, к которым отправился, вероятно, в конце 1007 г. С этим народом он мог познакомиться в Венгрии, поскольку уже в середине X в. печенеги не только граничили о этой страной, но и жили на ее территории (Расовский Д. Печенеги, [253], с. 4-7). Однако у печенегов миссионера постигла такая же неудача, как у венгров, после чего он обосновался в Польше при дворе Болеслава Храброго. Здесь Бруно пишет вторую, [47] сокращенную редакцию жития Адальберта. "Vita quinque fratrum Poloniae" (Kade R. De Brunonis Querfurtensis "Vita quinque fratrum Poloniae", [429]; Vita quinque fratrum Poloniae, [43], p. 709-738) и письмо к Генриху II, которое можно датировать зимой 1008 г. (Widera B. Das frueheste Dokument, [580], s. 94-95), точная датировка его чрезвычайно затруднена (Wenskus R. Studien, [577], s. 191-192). В последнем он обвиняет короля в том, что тот воюет в союзе с язычниками против Болеслава Храброго, вместо того, чтобы направить оружие против них. Из письма следует, что Бруно не верил больше в возможность мирного обращения в христианство и рассчитывал больше на воинов, чем на силу креста, что, впрочем, было характерно для его миссионерской деятельности с самого начала. В этом письме Бруно сообщает также о кратком пребывании на Руси, где он был на пути к печенегам. Однако и в Польше он пробыл недолго. Следуя своему образцу, Адальберту, Бруно отправился проповедовать в Пруссию. Весьма вероятно, что к этому времени между Польшей и пруссами установились мирные отношения, и, воспользовавшись этим, Болеслав способствовал миссионеру не только для распространения христианства среди пруссов, но и ради увеличения среди них своего влияния (Lowmianski H. Stosunki polsko-pruskie, [472], s. 170-174). Однако Бруно потерпел в Пруссии такое же поражение, как и его идеал, Адальберт. 14 февраля 1009 г. он был убит вместе со своими спутниками. Между 1019 и 1025 г. Бруно Кверфуртский был канонизирован.

Рукопись: описание в MPH, I, s. 223.

Издания: перечень в Repertorium, XI, р. 592.

Переводы: перечень там же, р. 593. [48]

Русские переводы: А. Гильфердинг. Неизданное свидетельство, [156], с. 8-33; Н. Оглобин. Письмо, [227], с. 1-15; Памятники, [11], с. 74-77; Сборник документов, [13], с. 108-189.

Публикуемые известия о Руси приведены по изданию: МРН, I. [49]

Перевод.

Уже дни и месяцы полностью завершили год, когда мы [50] после долгого бесполезного пребывания покинули венгров ¹ и направили путь к наиболее жестоким из всех язычников, к печенегам ².

Господин русов, великий властью и богатствами ³, на один месяц задержал меня и, задерживая [меня] против воли, словно я сам себя хотел по доброй воле погубить, очень беспокоился в отношении меня, как бы я не отправился к столь неразумному народу, где без всякой пользы для душ, я нашел бы только смерть, да к то постыднейшую ⁴. Когда же он не смог [убедить меня] и некое видение обо мне, недостойном, испугало его, он сам сопровождал меня два дня с войском ⁵ вплоть до крайнего предела своего царства, которое из-за кочующего врага он укрепил со всех сторон крепчайшей и длиннейшей оградой ⁶. Он спрыгивает с коня на землю; я иду впереди со спутниками, он следует со своими старейшинами, и мы выходим из ворот ⁷. Сам он стал на одном холме, а мы стали на другом. Обхватив руками, я нес крест Христов, распевая славную песнь "Петр, любишь ли меня? Паси овец моих!" ⁸. По окончании песнопения господин послал к нам своего старейшину с такими словами: «Я проводил тебя [туда], где кончается земля моя и начинается вражеская. Богом прошу, не погуби [свою] юную жизнь к моему позору. Знаю, завтра до третьего часа без пользы, без причины тебе суждено вкусить горькую смерть". Я ответил: "Пусть бог тебе откроет рай, как ты нам открыл путь к язычникам". Что же дальше? Беспрепятственно шли мы два дня. На третий день, в пятницу, трижды, утром, в полдень, в девять [часов] ⁹ водили на убийство с согбенными шеями всех [нас], которые столько раз уходили от встречающихся нам врагов, - так сказал бог и вождь наш Петр, - невредимыми, а это и было чудесным знамением. В воскресенье мы пришли к более многочисленному народу, и было нам дано время жить до тех пор, пока с помощью быстрых гонцов весь народ не соберется на совет ¹⁰. Итак, к девяти часам ⁹ на другое воскресенье нас зовут на совет, бичуют нас и [51] лошадей, в большом количестве сбегается народ с кровожадными глазами, я подняли они ужасный крик. Тысячью секир, тысячью обнаженных мечей ¹¹ над нашей шеей они беспричинно угрожают убить нас. Терзали нас до ночи, таскали в разные стороны до тех пор, пока старейшины земли, вырвав нас из их рук ¹² и услышав нащу речь, не узнали, как [люди] разумные, что мы пришли в их землю ради блага. Так, по соизволению чудотворного господа и наиценнейшего Петра, пробыли мы среди того народа пять месяцев; три часть [их земли] мы обошли, четвертой не достигли ¹³. Гонцы лучших людей оттуда прибыли к нам. Обратив в христианство около тридцати душ, мы с помощью перста божия установили мир, который, как те говорили, никто кроме нас не мог бы установить. Это мир, говорили они, устроен тобой. Если он, как ты учишь, будет прочным, мы все охотно станем христианами. Если же тот господин русов поколеблется в вере, мы должны помышлять только о войне, а не о христианстве.

По этой причине я пришел к господину русов, который, господа ради, удовлетворяя [мою просьбу] дал в заложники сына ¹⁴. И мы посвятили в епископы [одного] из наших, которого вместе с сыном он поместил посреди земли [печенегов]. И установился к вящей славе и хвале спасителя бога христианский закон в наихудшем и жесточайшем народе из всех язычников, какие есть на земле.

Я же теперь отправляюсь к прусам, где [тот], кто и [раньше] шел впереди, должен предшествовать, кто все это сделал и теперь должен сделать - милосердный бог и господин мой наиценнейший Петр.

Комментарии

1. Перед путешествием на Русь и к печенегам Бруно был в Венгрии в 1005-1006 гг.

2. Тюркское кочевое племя, возглавлявшее союз племен. Миссионерская деятельность среди печенегов была действительно опасна. Печенеги в это время находились еще на стадии военной демократии (Плетнева С. А. Печенеги, [238], с. 192-193). Религия родового строя - шаманизм - вполне соответствовала идеологии печенежского общества (Плетнева С. А. Печенеги, [238], с. 205). Бруно Кверфуртский узнал о печенегах, видимо, в Венгрии, оборонявшейся в ту пору от кочевников (Расовский Д. Печенеги, [253], с. 20-63).

3. Под "господином русов" следует понимать великого князя Владимира Святославича, главу Древнерусского государства. Характерно, что Бруно сразу же отметил силу и богатство ее князя. Через 10 лет саксонец, информатор Титмара Мерзебургского, побывавший на Руси, также сообщает о "неописуемо богатой казне" великого киевского князя (наст. изд. с. 70 ). Бруно назвал русского князя – "senior". Владимир в немецких источниках на латинском языке называется "rex" - король. Однако из письма Бруно Кверфуртского видно, что польский князь Болеслав, названный по имени, также обозначается как "senior" (МРН, I, р. 226-227). "Senior" не является титулом, имеющим к тому же значение "король", по отношению к Владимиру, как это считает М. Хеллманн (Hellmann М. Vladimir, [403], s. 404-406) (В. П. Шушарин принимает этот вывод (Шушарин В. П. Древнерусское государство, [305], с. 423)). М. Хеллманн не учитывает широкого употребления этого слова в письме миссионера к Генриху II. Для Бруно "senior" есть св. Петр ("Senior meus sanctissimus Petrue", "senior meus pretissimus Petrue"); обращаясь к Генриху II, он также называет его "senior" ("Mi senior, omnia bona fecisti ad meam causam …"); Владимир и Болеслав также называются "sеnior", но титул в письме только один – "rex" и относится он к Генриху II. Из этого следует, что слово "senior" надо переводить "господин", "государь", и в письме оно не несет особой смысловой нагрузки для обозначения титула. Вполне возможно, что в названии "senior" польского и русского князей сказалось неумение автора письма определить их титул согласно западноевропейской иерархической титулатуре. Ясно одно, что Бруно не ставил русского и польского князей в один ряд с немецким королем, но, с другой стороны, иные титулы могли принизить их значение, поэтому он называет их осторожно – "senior".

4. Бруно отправился к печенегам,вероятно, через Киев - такое предположение можно сделать на основании того, что миссионер месяц находился у "господина" русов. В это время печенеги занимали земли от Дуная до Волги. Миссионерская практика показывала, что христианство прививалось наиболее успешно в господствующих слоях общества и быстро распространялось только тогда, когда крестился князь и его окружение. Вероятно, Бруно, учитывая это, отправился к наиболее сильным печенежским родам, а для этого ему пришлось ехать в районы, близкие к Киеву. В этом убеждают следующие факты: 1) в "Повести временных лет" под 988 г. сообщается, что Владимир "нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне, и пока нарубати муже лучьше от словень, и от кривичь, и от чюди, и от вятичь, и от сих насели грады" (ПСРЛ, т. 1, стб. 121), причем летописец обьясняет это строительство именно печенежской опасностью (ПСРЛ, т. 1, стб. 121). Проблема борьбы с печенегами стояла перед Киевом всю первую треть XI в. (Аристов Н. О земле половецкой, [129]; Голубовский П. 1) Печенеги, [161], 2) Об узах, [150], и другие работы). Если кочевники могли создать постоянную угрозу Древнерусскому государству, находившуюся в зените своего могущества, то, вероятно, группа печенежских родов, которая кочевала недалеко от Киева, представляла собой мощное объединение, возможно, господствующее среди печенегов. Только этим можно объяснить тот факт, что Бруно Кверфуртский, чтобы проповедовать среди печенегов, отправился из Венгрии в далекий Киев, в то время как достаточно было перейти венгерские пограничные засеки и оказаться в печенежских владениях.

Русь не являлась объектом специального внимания Бруно. Ему пришлось побывать в восточнославянских землях только потому, что надо было попасть к интересовавшим его печенежским родам. Такой выход непосредственно следует из слов миссионера: "Мы после долгого бесполезного пребывания покинули венгров и направили путь к наиболее жестоким из всех язычников, к печенегам". В связи с этим представляется, что различные гипотезы, предполагающие активное участие Бруно Кверфуртского в женитьбе Святополка на дочери Болеслава и в организации польско-печенежского союза, направленного против Руси, не являются достоверными, поскольку нет никаких материалов, их подтверждающих. Эти предположения основываются лишь на последовательности событий (На необоснованность предположения о политических целях миссии Бруно Кверфуртского уже указывалось в историографии (Королюк В. Д. Западные славяне, [186], с. 213-215; Widera В. Bruno von Quarfurt, [579], s. 365-381).

5. Следует обратить внимание на тот факт, что Владимир лично сопровождал Бруно Кверфуртского. Но есть ли это знак внимания к миссионеру? (Мы склонны считать Бруно Кверфуртского прежде всего лицом духовным с интересами преимущественно церковными. Политические сюжеты интересовали его лишь постольку они способствовали распространению христианства). На этот вопрос, по нашему мнению, нельзя ответить ни утвердительно, ни отрицательно. Охрана, состоящая из дружины, объясняется, прежде всего путешествием самого князя, но она предохраняла также архиепископа и его спутников от эксцессов на русской территории. Ср. нападение на Адальберта и его спутников во время возвращения из Руси.

6. Здесь имеются в виду самые южные границы Руси, обозначенные в "Повести временных лет" под 988 г. строительством крепостей (см. выше). Однако Бруно пишет об укреплениях на границе в виде "firmissima et longissima sepes". Единственное число свидетельствует о том, что это укрепление на границе представляло собой не отдельные крепости, а вытянутую укрепленную линию. Это наводило исследователей на мысль, что здесь идет речь о Змиевых валах. Однако, как отметил П. А. Раппопорт, валы были возведены еще в скифское время, кроме того древнерусские укрепленные поселения оказались плохо согласованными о линиями Змиевых валов (Раппопорт П. А. Очерки, [252], с. 169-170). Поэтому при нынешнем состоянии археологических исследовании, по мнению П. А. Раппопорта, вопрос о времени создания Змиевых валов и использовании их в эпоху древнерусского государства следует считать открытым. В то же время он присоединился к гипотезе Н. Н. Воронина (История культуры, [180], с. 441), который допускает использование части их в качестве оборонительных древнерусских пограничных сооружений (Раппопорт П. А. Очерки, [252], с. 170). Впрочем, можно предположить, что Бруно, понимая под словом "sepes" Змиевы валы, не разобрался в назначении последних, и тем более ему было неизвестно их происхождение, поэтому он счел их оборонительными сооружениями, возведенными Владимиром.

7. В тексте стоит существительное "porta", которое можно перевести, как "ворота", если эти укрепления были фортификационными сооружениями со стенами (оградой). Но это слово можно перевести более неопределенно – "вход", "выход", "проход", если Змиевы валы представляли собой остатки сооружении скифского времени и не использовались в период княжения Владимира.

8. Иоан, 21, 15-17.

9. То есть в 3 часа дня.

10. Имеется в виду народное собрание племени.

11. Сабли наряду с луками и копьями были основным видом наступательного оружия; топоры или секиры как вид оружия у печенегов не отмечается (Плетнева С. А. Печенеги, [238], с. 156, 197).

12. Здесь имеется в виду совет старейшин, состоящий из племенной аристократии и противопоставленный народному собранию печенежских воинов (Плетнева С. А. Печенеги, [238], с. 193; Очерки, [229], с. 731).

13. Бруно сообщает о четырех племенах западного объединения Печенежского союза (Плетнева С. А. Печенеги, [238], с. 192, 214-215).

14. Это известие интересно тем, что оно первое сообщает об использовании заложников при заключении перемирий или мирных договоров Руси со своими соседями, в частности, с печенегами. В отношение того, кто был отправлен к кочевникам в качестве заложника, между исследователями никаких разногласий нет: во всех работах, кончая недавними, этим заложником называется Святополк (Widera В. Bruno von Querfurt, [579], s. 370). Такой идентификации способствовали известия о тесных связях этого князя с печенегами в 10-е годы в период борьбы Святополка за власть.