-

Записки маршала Бертье, князя невшательского и ваграмского, начальника главного штаба французской армии, о египетской экспедиции Наполеона Бонапарте.

Перевод с французского. Две части. Москва. В тип. Александра Семена. 1848. В 18-ю д. л. 186 и 151 стр.

Заглавие этой книги рассчитано очень-хорошо на любопытство читателей. В-самом-деле, Бертье провел всю свою историческую жизнь вблизи великого человека, был неразлучным его спутником во всех походах, знал все его мысли о малейших подробностях войн в век богатырей... не любопытно ли прочесть, что пишет он о блестящем, поэтическом походе Наполеона в Египет? Французы большие мастера изобретать такие любопытные сближения; но здесь они не съумели изобрести ничего, кроме заманчивого заглавия. Лет двадцать назад, когда любимым чтением были исторические записки (memoires), когда заставляли всех знаменитых покойников оставлять после себя записки, так-что даже la charmante Gabrielle Генриха IV и каммердинеры Наполеона сделались писателями, в эту эпоху записок, издавались и записки почти всех замечательных людей, окружавших Наполеона. Разумеется, почти все они — апокрифы; но некоторые из них составлены очень-искусно, так-что чтение их увлекательно. Таковы, на-пример, записки Фуше. Напротив, переведенные ныньче на русский язык «Записки Бертье» составлены очень-плохо и скучны до зевоты. Бертье, вероятно, был плохой литератор, хотя превосходно писал деловые бумаги; но все-таки он мог бы сказать много любопытного о своей громкой эпохе, потому-что видел многое вблизи и знал то, чего не мог знать никто другой. Надобно заметить, что хотя он был человек не светский, угрюмый и строгий по характеру, но обладал умом верным и сметливым, а, главное, был незаменимый никем исполнитель распоряжений своего повелителя. Наполеон чрезвычайно дорожил им в этом отношении и называл его «живою статистикою». Бертье был всегда и во всякое время готов отвечать на каждый вопрос касательно армии. При необыкновенном порядке в делах своего управления, он знал и помнил состав и положение каждого полка, магазина, лазарета, каждой команды. Потому-то Наполеон всегда держал его подле себя и [106] справлялся с ним, как с книгою, отдавал приказания ему в немногих словах и был уверен в точном и тщательном исполнении. Управление Бертье, как начальника главного штаба армий, беспримерных по огромности и разнообразию, было немаловажно. Но он был создан для этого, и умел приводить в общепонятные формы и развивать в ясных и точных приказах быстрые и внезапные распоряжения Наполеона, к которым также надобно было иметь большой навык. Не имея сам ни малейшего дара полководца — что показал он при начале ваграмского похода, когда, распоряжаясь несколько дней без Наполеона, чуть не погубил его армии — Бертье был удивителен в исполнении приказаний самых сложныхъ, при чем не бывало никаких замешательств и путаниц. Это также дарование, и до того важное, что Наполеон, как говорил он сам и что подтверждают все опытные военные, не потерял бы ватерлооской битвы, еслиб исполнителем его распоряжений был не Сульт, а Бертье. Сульт, сам полководец и ум самостоятельный, именно при этих свойствах уже не мог быть таким верным зеркалом и эхом волн своего повелителя, рассуждал, а не исполнял буквально, и от-того действия армии противоречили одно другому. Но Бертье — говоря по-немецки — был осуществление воли Наполеона, или, еще лучше, воля Наполеона в явлении. За то, гениальный полководец, который умел ценить людей и употреблять каждого по способностям, осыпал Бертье почестями, богатством, возвел почти на царственную высоту (Бертье был владетельный князь Нёшателя и женат на баварской принцессе), но, что в свое время было едва-ли не важнее, приблизил его к себе и был с ним неразлучен. Не видно, чтоб он любил Бертье и тем меньше почитал его своим другом; но Бертье был второй человек после Наполеона по военной части почти во все время власти завоевателя.

Из этой характеристики Бертье можно видеть, что такой человек, чисто-практический и погруженный только в ежедневные, хотя и обширные дела, не мог иметь цветистого воображения и дара писателя. Он ничего и не писал, кроме деловых бумаг. Но через много лет после его смерти, в 1827 году (Бертье убился в 1815 году, выбросившись из окна второго этажа), появились его «Записки», вместе с записками генерала Ренье о египетском походе. При самом появлении своем, они были приняты публикою холодно и не обратили на себя ни малейшего внимания знатоков военного дела, как спекуляция, даже неискусная и ни для кого не интересная. Тем удивительнее, что в настоящее время, на русском языке, является перевод «Записок Бертье». Это еще было бы понятно, еслиб «Записки» его, хотя и подложные, обнимали всю разнообразную жизнь Бертье. Для нас, Русских, любопытно было бы знать или даже поверить на слово какому-нибудь умному выдумщику, что видел и слышал Бертье на знаменитом тильзитском плоту, при свидании двух могущественных монархов, что чувствовал он в окруженном пожаром Кремлевском Дворце, или при страшном отступлении из Москвы... Словом, жизнь Бертье, искусно описанная в виде собственных его записок, могла бы быть интересна для всех читателей; но египетский поход — слишком-односторонний эпизод в его жизни, столь близкой ко многим великим событиям. Тогда действия самого Наполеона не касались всемирных интересов, и там любопытнее всего поэтическая сторона их. Действительно, если Наполеон был величайший из всех искателей приключений, то он достойным образом начал свои приключения под знойным небом Африки, в стране фараонов и египетской мудрости, посреди вековечных ее [107] памятников. Яркие краски Востока придавали еще больше увлекательности этому гениальному приключению. Но в историческом отношении, поход египетский был ничтожен, и тем меньше мог быть он пригоден для описании Бертье, который, вероятно, не видал в Египте ничего, кроме военных рапортов, ведомостей, лафетов, пушек и аммуничных и боевых запасов. Это отзывается даже и в подложных его «Записках», гдеизвестные из многих описанииделапересказаныс прибавкоюмелочных подробностей. И как рассказановсеэто: вяло, безжизненно!

Надобно признаться, однакож, что если «Записки» Бертье скучны в подлиннике, то в русском переводе нет возможности читать их: так плох этот перевод. Г. переводчик не знает ни своего языка, ни того, с которого переводил он. Это можно видеть даже из правописания собственных имен, которые он искажает ужасно. Жирар (Girard), он пишет — Гирард; Савиньи (Savigny) — Савигни; Бошан (Beauchamp) — Бoшамп; Коста (Coslaz) — Костац! Самого Бонапарте он везде называет Бонапарт: уж лучше бы — Француз, как говорится у нас в простонародье! Язык переводчика достоин такого кривописания; вот он:

«Осада Яффы породила по французской армии высокомерие, с которым она считала столь значительное место, как Акра, очень малой важности. Они (кто же это они?) считали одинаковым взятие крепости, лишенной всякого пособия искусства, без примесов (вероятно: припасов) и артиллерии, с аттакою (?) города, окруженного каменною стеною, защищаемою крепкими башнями, и окруженного рвом(,) с эскарпом и контр-эскарпом». (Ч. 1, стр. 110).

Очень-плохо; но есть места вовсе без смысла, как, на-пример:

«Вред происходил от свирепствовавшей чумы. По прибытии в Сирию, города были заражены (города прибывают в Сирию и заражены!) этою болезнию, которую варварство и невежество делают столь опасною вэтих (каких?) странах; подверженных ей уже считают смертельными». (Стр. 185).

После таких диковинок, нечего и удивляться, встречая (настр.170): «неприятель, которого бомбандировали и канонировали, с силою, до того неупотребляемою...» Или: «это время употреблено для наказания окрестных деревень, ведших себя худо» (стр. 179). «Арабы Ямбо потеряли в этот день 400 человек мертвыми (!) и имели много раненых» (стр. 26 II части). Надобно прибавить, что книга напечатана красиво, на превосходной бумаге, но каждая страница ее украшена невероятными ошибками и опечатками. Правописания в ней не существует. Непостижимо, для кого и для чего издана она!

Текст воспроизведен по изданию: Записки маршала Бертье, князя невшательского и ваграмского, начальника главного штаба французской армии, о египетской экспедиции Наполеона Бонапарте // Отечественные записки, № 6. 1848