-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 июня 1901

Окончание мирных переговоров в Пекине и политическая роль Вильгельма II. — Итоги совместной экспедиции держав против Китая. — Способы действия культурных наций.

Переговоры с Китаем за последние месяцы вращались около вопросов, представляющих очень мало общего интереса: дело шло о сумме денежного вознаграждения в пользу союзных держав и о способах обеспечения ее уплаты. Китайское правительство, в сущности, обнаружило замечательную покорность судьбе; оно не делало серьезных попыток воспользоваться затруднениями и несогласиями противников, чтобы добиться менее тяжелых условий мира; оно подчинилось предъявленным требованиям относительно казней и не спорило вообще против действий и решений победителей; оно только просило снисхождения. Представители держав в Пекине определили размер военной контрибуции, подлежащей уплате со стороны Китая, в сумме 450 миллионов таэлей, или 65 миллионов фунтов стерлингов; китайские уполномоченные не настаивали на уменьшении этой колоссальной для них цифры, далеко превышающей финансовые средства империи, но ходатайствовали по крайней мере о рассрочке долга па известное количество лет, против чего с наибольшею решительностью возражали англичане. Пререкания вызывались также вопросами о том, должен ли Китай для погашения этой суммы заключить заем под совместною гарантиею держав или без такой гарантии, и какими источниками государственных доходов будет обеспечено исправное поступление взносов по этому обязательству. Наконец, китайцы согласились на все, и 16 (29) мая был передан иностранным посланникам указ богдыхана, заключающий в себе «торжественное обещание уплаты державам 450 миллионов таэлей с процентами». Вслед затем германский император обнародовал распоряжение, которым совместная экспедиция держав против Китая признается оконченною; управление главнокомандующего восточно-азиатскою армиею упраздняется, и принадлежащие к этому управлению лица, с фельдмаршалом Вальдерзе во главе, возвращаются на родину. Вильгельм II сыграл в этом случае роль верховного руководителя союзных войск, которыми командовал его [820] фельдмаршал; он распорядился как бы от имени всех держав, участвовавших в коллективном военно-дипломатическом предприятии на дальнем Востоке, и этим он ясно дал понять, что особое положение, созданное для графа Вальдерзе в Китае, доставляло нечто в роде главенства самой Германии и ее императору. Такое указание, сделанное одновременно с прекращением полномочий Вальдерзе, не может уже иметь никаких политических последствий; но оно весьма красноречиво и характерно заканчивает собою острый международный фазис китайского кризиса. Энергическое воинственное участие Германии в этом кризисе казалось как будто бесцельным; в действительности оно наглядно выразило неудержимое стремление ее к той руководящей «мировой политике», глашатаем которой является Вильгельм II.

Как бы то ни было, внешний мир считается оффициально восстановленным в Китае, и значительная часть иностранных войск должна в скором времени очистить китайскую территорию. Военные силы передовых культурных наций оставят после себя печальные следы разрушения; обширные, недавно еще богатые и густо населенные местности превращены в пустыню; шайки голодных нищих и грабителей бродят по полям, где прежде мирно работали поселяне. Военные подвиги европейцев, по словам такого компетентного свидетеля, как сэр Роберт Гарт, ничем не отличались от разбойничьих набегов дикарей. Китайцы, чуждые боксерскому движению, «смотрели на иностранные войска, как на банды хищников, которые убивают, жгут, грабят и продают награбленное, и со временем, по воле Провидения, исчезнут, подобно другим разбойникам, нападавшим иногда на страну». В домах Пекина и Тянь-Цзиня, занятых и потом покинутых европейскими солдатами, — как сообщали английские корреспонденты, — можно было видеть груды убитых тел, не только мужчин, но и женщин и детей, и даже домашних животных; женщины и девушки всякого возраста сначала подвергались насилиям, а затем закалывались; многие умирали, побывав в руках «победителей», и для избежания такой же позорной участи китаянки в некоторых местах вешались или бросались в воду при приближении иностранных войск. Самоубийства женщин распространялись настолько, что военные начальства считали нужным прибегнуть к мерам противодействия; утопавших женщин вытаскивали из воды, но они бросались вторично. Гуманный усилия отдельных начальствующих лиц не могли оказать заметного влияния на общее поведение войск; а это поведение было возмутительно и гнусно, если верить беспристрастным очевидцам и участникам. Напечатанные в разное время в немецких газетах письма [821] германских солдат и матросов справедливо названы были «письмами гуннов»; в них с наивною откровенностью рассказываются самые невероятные ужасы, и притом с полным убеждением в необязательности наших обычных понятий о морали в применении к китайцам. «Мы не берем людей в плен», — эта зловещая фраза повторяется в десятках солдатских сообщений. Жизнь безоружных туземцев находилась в бесконтрольном распоряжении иностранных войск; всякий волен был — по крайней мере фактически — убивать и грабить кого угодно. Многолюдные села и деревни сожигались, и население их истреблялось, под тем оффициальным предлогом, что в них могут найти убежище или поддержку отряды боксеров. Частное имущество туземцев захватывалось и распределялось в виде законной добычи, без всяких стеснений и ограничений, вопреки общепринятым правилам и обычаям регулярной войны. Солдаты и офицеры продавали своим начальникам или товарищам взятые вещи и драгоценности, иногда редкие предметы искусства, за ничтожные наличные деньги; в Пекине эти сделки занимали и волновали всех после занятия города. Британская военная администрация запретила такие вольные продажи и установила для них известный законный порядок; вещи собирались в помещении посольства и продавались с аукциона. Как писал один английский корреспондент, продажа добычи с публичного торга происходила ежедневно, кроме воскресенья, под колоннадою британского посольства, причем должность аукциониста исполнял констэбль посольства; в числе присутствовавшей и участвовавшей в торгах публики находились обыкновенно посланник сэр Макдональд, генерал Газели, генерал Барроу, офицеры всякого ранга, гражданские чины, солдаты и купцы. «Таким образом, распределение добычи было приведено в систему, и надо сказать, что эта китайская экспедиция была крупнейшим грабительским предприятием со времен Пизарро».

Нет ни малейшего повода сомневаться в точности этих сообщений англичан о действиях их соотечественников и прочих иностранцев в Китае. Англичане часто поступают несправедливо или бесчеловечно; но они имеют то огромное преимущество пред другими народами, что не скрывают своих недостатков, не мешают оглашению неприятных истин и сами разоблачают и бичуют злоупотребления, в которых повинны их правительственные и частные деятели. Приведенные выше факты и отзывы подробно изложены в статье м-ра Оберона Герберта, помещенной еще в апреле в лондонском «Times» с указаниями на английские же источники. Газета «Times», славится своим британским патриотизмом, и тем не менее она не затруднилась уделить несколько [822] столбцов текста сведениям и замечаниям, крайне грустным между прочим и для Англии. Правда, автор статьи отчасти выгораживает англичан и приписывает наибольшие зверства другим национальностям; очень может быть, что его утверждения справедливы, — но мы с своей стороны должны предполагать, что русские военные отряды были непричастны к тем систематическим жестокостям, о которых говорится в статье «Times», ибо источник этих жестокостей — высокомерное отношение к народам иной расы — остается нам чуждым. Относиться к инородцам, как к людям низшего типа, несвойственно русскому человеку; у нас многие даже чувствуют как будто гораздо большую близость в азиатам, чем в европейцам, и эта странная черта, составляющая еще наследие монгольского ига, возведена у нас даже в целую политическую доктрину, которая вероятно имеет в себе нечто привлекательное для известной части русского общества. Не надо, впрочем, забывать, что самые условия войны с таким народом, как китайцы, создавали почву для проявления зверских инстинктов, ибо избиение пленных, даже не принадлежащих к составу армии, напр. инженеров и других должностных лиц или мирных обывателей неприятельской страны, практиковалось китайцами в виде общего правила, с присоединением еще мучительных пыток и истязаний, которые особенно озлобляли европейцев и вызывали в них жажду возмездия. Автор статьи в «Times» приходит к заключению, что «никогда еще на нашей памяти Европа не имела столько оснований стыдиться самой себя», как в настоящее время, по поводу событий в Китае, — и против этого вывода ничего возразить нельзя. Увлечения и злоупотребления войск могут еще быть объяснены, если не оправданы; — но чем объяснить хаотическую беспринципность всей этой китайской кампании, отсутствие всякого сознательного плана и смысла в принимавшихся мерах, жалкие споры и взаимные обвинения союзников, ничтожество идей и побуждений, выставляемых на первый план дипломатиею?

Китайский вопрос в его действительном значении и объеме совершенно не затронут и даже не поставлен державами, а близорукая политика, поглощенная исканием временных материальных выгод и мелочными рассчетами национального самолюбия и соперничества, вносит в Китай новые элементы злобной борьбы, не обещающей ничего хорошего в будущем. Состоявшееся мирное соглашение в Пекине, вместо того чтобы способствовать умиротворению китайской империи, обрекает ее на постоянные замешательства и смуты, благодаря финансовой и политической опеке враждебных между собою держав; весь Китай делается как бы поприщем [823] чуждых ему международных комбинаций и интересов, способных лишь усилить существующий причины волнений и придать им более общий и устойчивый характер. Своими военными расправами и насилиями европейцы не могли доказать Китаю, что не следует изгонять и убивать иностранцев; они также не показали китайцам превосходства своей христианской культуры. Положение остается прежним; оно только обострилось, и эта острота грозит из временной превратиться в хроническую.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 6. 1901