-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 марта 1901.

Дипломатические переговоры с Китаем приняли в последнее время крайне тяжелый характер. Просвещенные христианские нации, в лице своих уполномоченных представителей, требовали «обезглавления» китайских сановников, список которых был составлен заранее; двор богдыхана, соглашаясь в принципе на лишение жизни указанных ему лиц, просил позволения предоставить некоторым из них совершить самоубийство, другим подвергнуться удавлению вместо обезглавления, а относительно двух князей императорской крови— герцога Лана и отца наследника престола, Туана, — довольствоваться разжалованием и изгнанием; что же касается Тун-Фу-Сяна, охраняющего двор своими войсками, то, в виду занимаемого им положения, правительство может наказать его только в будущем, когда представится случай отнять у него командование. Державы признали справедливость заявлений богдыхана о неудобстве или невозможности для него исполнения смертного приговора над близкими родственниками, или над начальником войск, под охраною которых двор находится в настоящее время в Си-Нган-Фу; но дипломатия твердо отстаивала свои требования по отношению к остальным «осужденным», хотя и не имела ничего против замены обезглавления удавлением для двух высокопоставленных мандаринов, в виде особой уступки или привилегии, не в пример прочим. Чтобы добиться от Китая скорейшего и безусловного подчинения, объявлен был графом Вальдерзе поход внутрь страны, и начались деятельные приготовления к новой кампании, о которой ничего не знали сами правительства заинтересованных государств, кроме разве Германии. Однако, поход не состоялся, и дело обошлось без обширных военных мер и экзекуций, желательных германскому главнокомандующему союзных армий в Китае. Китайский двор отказался от дальнейших ходатайств и пререканий; достигнуто было окончательное соглашение, и серия предположенных казней открылась торжественным обезглавлением двух сановников в Пекине, в присутствии оффициальных представителей и военных отрядов союзников. [379]

Говорить по этому поводу о наказании виновников совершившихся злодеяний в Китае было бы большим недоразумением. Тут нет осужденных, потому что не было никакого суда; нет наказаний, потому что не было подсудимых, признанных виновными; никто из обреченных на обезглавление, удавление или самоубийство, не был даже выслушан, и все они имели основание повторить перед смертью слова, сказанные одним из них, — что они не знают, за что их казнят. Нельзя даже отрицать возможность простых ошибок в личности намеченных жертв, так как иностранные посланники в Пекине достаточно ясно обнаружили на деле полное незнание того, что совершалось и подготовлялось вокруг. Не было сделано никакого расследования для проверки полученных сведений или указаний, никакого подобия разбирательства, хотя бы поверхностного или строго военного, без соблюдения обычных условий и гарантий правосудия. Но и суд над китайскими сановниками был бы в данном случае немыслим ни для иностранных держав, ни для правительства самого Китая. Преследуемые мандарины действовали не самовольно, как преступники, а исполняли только обязательные для них указы и распоряжения императрицы-регентши и ее всемогущего советника и министра, князя Туана; они были только должностными лицами, усердными верноподданными и патриотами, и трудно даже представить себе, как они могли поступать иначе при оффициальном господстве партии «боксеров» в Пекине. Судить их и карать за то, что они подчинялись авторитету своего высшего начальства, когда само это начальство, в лице князя Туана и императрицы-регентши, не привлекается к ответственности, — значит, уже слишком резко отступать от существующих во всем культурном мире понятий и обычаев международного и всякого иного права. Дипломатия задалась целью нагнать страх на Китай, чтобы, по выражению Вильгельма II, население запомнило «на тысячу лет», к каким последствиям приводить посягательство на жизнь и имущество европейцев; но китайцы запомнят и другое, — что иностранцы нарушили свои собственные, священные и общепринятые законы для нанесения кровавой обиды Китаю (В этом отношении представляет особый интерес «Дневник» П. С. Попова, нашего генерального консула в Пекине, пострадавшего лично во время осады и тем не менее сохранившего полное беспристрастие при обсуждении вопроса: кто был истинными виновником всего, что произошло, китайцы или западная Европа? См. ваше, стр. 26 и 26.). Чувство страха пройдет, когда удалятся европейские войска с графом Вальдерзе и когда восстановится в Пекине власть богдыхана; ненависть к Европе и ее мнимо-христианской культуре [380] усилится в китайском народе, и жажда мести проявится при первом подходящем случае, быть может, в более страшных формах и при более благоприятных для Китая условиях, чем до сих пор. Достижение такого результата в будущем не входит, конечно, в расчеты великих держав; но, к несчастию, дипломатия вообще не заботится о будущем и в своем современном виде и характере едва ли способна идти дальше отдельных и случайных мероприятий, не связанных ни с какими общими задачами и принципами.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 3. 1901