-

КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ

Из Владивостока я выехал 25 марта, в день Благовещения, с эшелоном наших солдат, возвращающихся в Росию. Качало не очень сильно, хотя многие и от этой качки заболели, а потому были счастливы когда вдали показались острова и берега Японии. Подняли опознательные знаки, на береговой мачте у японцев сейчас же взвились ответные сигналы: «ясно вижу!» и затем — «идите дальше вглубь», т. е. до Лоцманского острова. Здесь мы взяли на борт лоцмана и утром втянулась в гавань Моджи. Оправившиеся от болезни солдаты, стояли и любовались чудной картиной восходящего солнца, утренние лучи которого ярко освещали заливы, острова и утопающие в садах постройки японских городков, деревень, заводов и кумирен. Глаз нельзя было оторвать от чудной картины и со всех сторон слышались восторженные возгласы солдат и офицеров.

Сойдя на берег в Симоносеки, мы заходили в некоторые кумирни, окруженные темнозелеными соснами. На этом темном фоне ярко выделялись розовые и белые кусты цветущих [22] плодовых деревьев. Миром и покоем веяло от этих японских храмов. Около могил посажены белые ирисы. Чистота идеальная, пыли нет, т. к. несколько раз в день поливают и в кумирнях и по всем улицам.

Когда пароход бросил якорь в гавани Моджи, то не прошло и пяти минут, как на лодках подъехали несколько японцев и как кошки полезли по канату на палубу. Все они были маленькие, худенькие и казались какими-то пигмеями перед нашими молодцеватыми офицерами и солдатами. У меня невольно вырвалось восклицание: «И это паши победители!» Обидно, больно, тяжело было на сердце и я ушел к себе в каюту, боясь расплакаться. Вспомнился Артур, наши и японские раненые, их страдания, вспомнились наши надежды на освобождение, наше горе и отчаяние, когда Артур сдали, но еще оставалась надежда, что наши сухопутные войска отомстят за Артур, однако Господь судил иначе и японцы нас победили.

Понемногу чувство обиды и вражды к японцам улеглось и я стал присматриваться к ним, наблюдать как они относятся друг к другу, как они наблюдают за порядком, какая у них всюду чистота, как они любят придать своему жилищу уютный вид, не слышно грубых окриков, брани, относятся друг к другу ласково, работают дружно, с охотой, не по принуждению.

Наблюдая из окон вагона при переезде из Моджи в Нагасаки, как японцы работают в полях, я поражался сколько труда ими положено, чтобы возделать какой-нибудь крохотный участок земли на склоне каменистого утеса. Нет ни одного клочка земли хотя сколько-нибудь пригодного для культуры, который японец не занял бы, посадив на нем дерево, или вскопав огород в одну две грядки. Невольно я проникся уважением к трудолюбию этого народа.

Приехал в Нагасаки поздно вечером и на другой день утром отправился к знакомым, где узнал, что здесь совершается служба в русской церкви при русском морском госпитале и мы все вместе отправились на вынос Плащаницы.

Церковь очень маленькая, поэтому около нее приделан [23] шатер из парусины. Когда мы вошли в церковь, где застали довольно много русских, то почти тотчас же открылись царские врата и вышел священник японец, отправлявший службу на славянском языке. Трудно описать то волнение, которое овладело мной в эту минуту. Вчера я видел в этом народе врага, во мне говорила обида, злоба против японцев, а сегодня один из представителей этого народа благословляет меня, из его уст я слышу Слова Христа, слова любви и прощения. И слезы умиления полились у меня из глаз и понял я, что тогда наступит на земле мир, согласие и любовь, когда весь мир соединится в исповедывании единой веры, в признании Единого Главы всемирной церкви Господа нашего Иисуса Христа, и будет тогда ЕДИНО СТАДО И ЕДН ПАСТЫРЬ. И я молил Господа, да скорее совершится это соединение всех людей.

Юрий Васильев

Текст воспроизведен по изданию: Корреспонденция // Известия братства православной церкви в Китае, № 25-26. 1906