ШТУРМ ТЯНЬ-ЦЗИНЯ

30-го июня.

(Впечатления человека, никогда не бывшего в бою.)

Бивак наших войск, отряда генерала Стесселя, под Тянь-Цзином произвёл на нас удивительное впечатление: что-то родное, что-то сильное чуялось в нём. Бивак стоял широко, поротно, рота от роты была удалена более 100 сажен, а потому бивак был чист, не грозила всем опасность от огня неприятеля, и бивак казался очень велик. Сам начальник отряда русской силы, генерал Стессель, стоял тоже на биваке и показывал пример выносливости всем подчинённым. Стрелки его были уже обстрелянный войска, 12-й полк вынес на своих плечах всю оборону Тянь-Цзина, а 9-й и 10-й полки — бои в начале месяца и арсенала. 22-го июня на бивак прибыл командующий войсками, вице-адмирал Алексеев, объезжал войска, благодарил их и затем расположился тоже среди бивака русских войск; место было выбрано лучшее, но все-таки небезопасное от огня неприятеля. Генерал Стессель сказал, что китайцы огонь открывают в известные часы и особенно надоедают ночью, и действительно, ночи, проведённые нами в эти тяжелые дин в Тянь-Цзине, не обходились ни одна без бомбардировки. 26-го решено было брать инпани и форт Тянь-Цзина, для чего иностранцы должны были идти прямо на китайский город, а войска генерала Стесселя в обход, для атаки фортов и инпаней. Задача, как и всегда, на наши войска возлагалась труднейшая.

1.JPG (59910 Byte)

Для того, чтобы с успехом атаковать китайцев, нашим войскам надо было переправиться через Лутайский канал, это в 10-12 верстах от бивака. Генерал Стессель приказал инженер-капитану Санникову изготовить мост; все было сделано к 26-му, ночью отряд снялся и выступил, в присутствии командующего войсками вице-адмирала Алексеева, но генерал Стессель усмотреть, что щиты для моста, везомые на двуколках, очень громоздки и производят шум, а потому и могут открыть движение отряда. Генерал подъехал к командующему войсками и доложил, что как ему ни тяжело, но он должен отказаться от сегодняшнего движения. Командующий войсками согласился, и отряд вернулся на бивак. Надо было изобрести такой мост, чтобы скоро собирался и легко мог быть доставлен, без шума.

Генерал Стессель приказал забрать с реки Пейхо несколько больших китайских барж и доставить их на бивак Утром 29-го, девять барж были на биваке; нужно было измыслить способ, как их доставить к месту переправы; генерал приказал пристроить к ним вели и тащить волоком; тотчас мысль начальника отряда была приведена в исполнение командиром батареи, подполковником Мейстер, и вот по биваку двинулись громадные баржи, запряжённые в три уноса, лошади везли легко, мы с удивлением смотрели на это зрелище, не понимая, для чего это делается; при движении шума почти совершенно не было.

29-го же числа отданы были все приказания. Вечером на бивак, к ставке начальника отряда, прибыли две роты немцев и французская горная мелинитовая батарея. План начальника отряда состоял в следующем:

1) Колонна, под начальством командира 10-го Восточного Сибирского стрелкового полка, полковника Антюкова, в составе трёх рот 10-го полка и двух батарей 2-го и 3-го Восточно-Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, сосредоточивалась к ночи в восточный арсенал и к рассвету занимала позицию против китайских батарей, что были у железнодорожного моста и на канале, и так как местность там была совершенно ровная и открытая, то приказано было возвести [101] окопы как для артиллерии, так и для стрелков. Колонна эта должна была выждать переправу правой колонны через канал и тогда открыть огонь, по приказанию начальника отряда, генерала Стесселя. 2) Колонна командира 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, полковника Анисимова, в составе 12-ти рот и французской горной батареи, должна была, вместе с понтонами, сосредоточиться в восточном арсенале к 11-ти часам ночи и выступить оттуда па Луганский канал к месту переправы, по указанно сотника Григорьева, неоднократно производившего рекогносцировку этого пути, и генерального штаба капитана Болховитинова. При этой колонне следовал и начальник отряда, генерал Стессель. 3) Как резерв, были оставлены 5 рот, под начальством командующего 9-м полком, подполковника Савицкого. 4) В арсенале, как в опорном пункте, было сосредоточено три роты, под начальством подполковника Бем. В арсенале избрал себе место для общего руководства операцией и командующий войсками, вице-адмирал Алексеев со своим полевым штабом. Все было выполнено тихо, спокойно и без всяких недоразумений, войска к назначенному времени сосредоточились в арсенале. Две сотни Читинского полка были назначены в заслон к Лутаю, где по сведениям имелось до 6 эскадронов кавалерии и несколько лянз пехоты. Сотня верхнеудинцев, Ловцова, была при начальнике отряда. На генерального штаба подполковника Илинского и капитана Вейль начальником отряда возложено было устроить летучую почту».

В 12 часов ночи авангард подполковника Ширинского выступил из арсенала, по указанию сотника Григорьева, на Лутайский канал к месту, избранному для переправы. Авангарду было указано, по прибытии к месту, тотчас оцепить ротами две ближайших деревни, дабы не выпустить ни одной души, и затем, перебросив по канатам две роты, занять ими позицию но ту сторону канала и прикрыть место переправы. В 12 3/4 часов выступили главные силы колонны с начальником отряда, при них следовали волоком и баржи. Погода была пасмурная, тихая, луна давала достаточно света. Как тени двигались безмолвно боевые войска. Начальник отряда, обгоняя роты, делал в полголоса энергичные указания и замечания. Дозоры забайкальцев тихо проносились по сторонам. Среди полной неизвестности, в стране, сплошь занятой противником, производилось это ночное движение с баржами, запряженными артиллерийскими лошадьми; все мы были настроены сообразно важности минуты.

Нам, людям не боевым, страшно и жутко было быть в такой обстановке, верны были напряжены в высшей степени, каждый куст, камень, фанза казались за отдельного всадника или за группу людей, невольно рука тянулась к револьверу и тут же невольно приходили слова генерала Стесселя, сказанные им перед самым наступлением:

— Отнюдь не курить, команда в полголоса, о стрельбе и не думать, если и нужно отбить противника, то в штыки, но и то без ура, не нам же самим открывать свое движение.

Движение совершалось образцово, и в 3-м часу мы подходили к переправе; здесь уже шла переправа рот авангарда, деревни были оцеплены. По прибытии барж и связанного из тростника мостика началась переправа главных сил, под управлением инженер-капитана Савинкова и капитана Болховитинова. Тишина была полная, настолько полная, что баржи китайцев, которые шли по каналу из Тянь-Цзина в Лутай, подходили к месту переправы в упор и моряками, под командой мичмана Вырубова, забирались в плен, и эти баржи делались достоянием переправ. Уже было переправлено четыре роты, к начальнику отряда подошёл полковник Анисимов и развернул, при фонаре, китайскую карту, добытую им где-то в Тянь-Цзине; на этой карте был изображён канал, который впадал в Лутайский с севера, между местом переправы н Тянь-Цзином, таким образом, канал этот лежал на пути следования колонны подполковника Ширинского и существование его меняло все расчеты начальника-отряда. Причина, по которой этот план не был ранее предъявлен начальнику отряда, нам осталась неизвестной. Мы все ожидали решения начальника отряда; он, видимо, переживал трудные минуты, затем позвал к себе есаула Ловцова, приказал взять 6 человек лучших казаков, переплыть канал и скакать по той стороне три версты и затем, если не встретит канала, то обратно. Через несколько минуть Ловцов со своими молодцами уже махал по той стороне канала. Генерал Стессель твердо объявил, что если канал и есть, в чём он сильно сомневается, то тогда атака будет поведена по одну нашу сторону канала, но, во всяком случае, план будет выполнен. Через небольшой промежуток времени мы услышали топот, показался Ловцов, и через несколько минуть мы уже знали, что никакого канала нет, что подтверждали и пленные китайцы и что канал этот только на неверной китайской карте. Как камень свалились все наши сомнения, переправа возобновилась.

От пойманного китайца, через переводчика г. Янчевицкого, было дознано, что по ту сторону канала у китайцев войск не много, но много сосредоточено у железнодорожного моста у форта и в инпанях и что по нашу сторону канала много орудий; китаец говорил, что войск шибко много, более 50 тысяч человек, но, разумеется, полной веры этому придавать было нельзя. Начало светать, вдали вырисовался абрис восточного арсенала, природа просыпалась, все было тихо, вдруг, среди полной тишины, на той стороне канала, щёлкнул короткий выстрел нашей 3-х-линейки; оказалось, что к вперёд высланному дозору подъехал на 100 шагов китайский всадник и, рассмотрев дозор, повернул и поскакал обратно, но меткая пуля уложила его навеки, сказал офицер. Выстрел этот, к счастью, тревоги не наделал, все уже привыкли к стрельбе, производящейся всякую ночь. Переправа оканчивалась, 8 рот были уже на той стороне, благодаря дружным и умелым усилиям сапёр, моряков и стрелков, под руководством своих бравых офицеров капитанов Санникова, Болховитинова и мичмана Вырубова. По окончании переправы генерал Стессель поцеловал сотника Григорьева и сказал, что [102] ему он обязан удачей переправы в смысле точно произведенной разведки.

В 4 часа начальник отряда отдал приказ строиться в боевой порядок и по летучке послал приказание Антюкову открыть огонь; в 4 1/2 часа последовал первый выстрел в колонне полковника Антюкова с батареи подполковника Мейстера, одновременно роты Ширинского и Анисимова начали наступление. В грозном строевом порядке, без единого выстрела шли стрелки, держась флангами к каналу.

У Антюкова ревела канонада, весь огонь фортов и батарей был направлен, на его колонну; китайцы еще и не подозревали движения нашей правой обходной колонны.

Стало совсем светло, из арсенала командующий войсками вице-адмирал Алексеев ясно мог наблюдать движение своих стрелков. Но вот вдали, перед фронтом Ширинского, показалась длинная цепь конных, вот они стоят в нерешительности, наши вдуть стеной, вот поколебались всадники и бросились к своему левому флангу, где спешились и открыли огонь в правый фланг нашего боевого порядка; но наши двигались молча и безостановочно, с далеко выдвинутыми вперед дозорами. Генерал Стессель везде и всегда употреблял сомкнутый строи и огонь залпами, а потому самовольное открытие огня в бригаде не наблюдалось. Одним из выстрелов наших батарей в городе был произведен взрыв.

Наконец, против нашего фронта начали ложиться гранаты все чаще и чаще, пули стали проноситься роем, жутко становилось на душе, но спокойствие, царящее кругом, распоряжения как на манёврах, невольно действовали успокоительно и верилось в успех. Вот подъехал к начальнику отряда капитан Вейль и сказал:

— Позвольте мне ехать с полковником Анисимовым.

— Сделайте одолжение, — было ответом, и бравый капитан спокойно отправился по назначению.

Огонь уже громил нас и с фронта и, главное, с правого фланга. Вот на том берегу у самого канала вырисовывается группа каменных серых построек. Начальник отряда долго смотрит в бинокль, спрашивает что-то у сотника Григорьева, смотрит представленное ему кроки и говорит своему неизменному адъютанту, поручику Пинию:

— Да это оно, это склады, вот попади в них снаряд, такой взрыв будет, что ни шаланды с перевязочным пунктом не пройдут, да и резервы пострадают.

Движение продолжается, вот мы уже прошли версты 3—3 1/2; колонна Антюкова стойко дерется. Начальник отряда останавливает движение, делает распоряжения, выслушивает доклады, дает указания насчёт раненых и подвижного, на шаландах, перевязочного пункта. С той стороны канала от Болховитинова получается донесение, что он осмотрел склады, что там четыре здания со снарядами и порохом. Полковник Анисимов тоже прислал просить: нельзя ли будет взорвать.

Начальник отряда подозвала, командира французской батареи и приказал ему стать против склада и, когда будет указано, начать по нему стрелять. Затем все снова двинулось вперёд, много уже проносили убитых и раненых, но стрелки пили молча. Командир немецких рот спрашивает, когда начать подготовку огнём, ему отвечают:

— Идите, подготовку ведёт Антюков.

Вот и полковнику Антюкову послана от начальника отряда записка начать наступление. Мы подошли к пороховым складам, послано приказание перевязочному пункту остановиться, передовым войскам и резервам продвинуться вперёд, казакам спешится. Начальник отряда со штабом встал за кирпичеобжигательной печью, по сю сторону канала и махнул платком, после третьего выстрела последовало что-то невероятное, взрыв, адский взрыв потряс окрестности на десятки вёрст, говорили, что в Топку, за 48 вёрст, он ясно был слышен, пламя и осколки неслись к небу, столбы черного дыма и гари застлали все, лошади казаков конвоя носились, без седоков, по полю сражения, с ближайших к взрыву рот слетели все шапки, а в центре этого ада была группа начальника отряда; между солдатами пронесся слух, что генерала нашего убили, слух этот мог распространиться, но вот, как из ада, показались трое—четверо офицеров, несущих генерала, который был видимо, жив, так как уже что-то громко приказывал; все вновь двинулись, как один, вперёд. Этот адский взрыв панику нагнал на китайцев, а наши неслись вперёд неудержимо.

Генерала, под страшным огнём, перевязал сначала фельдшер 9-го полка, а затем доктор Подлевский. Генерал и вся его свита были сплошь черные, все на них обгорело, но Стессель начальства не сдал и после перевязки двинулся к своим славным войскам.

При движении вперёд от места взрыва на пути лежала рощица, откуда посыпался град пуль; стрелки, после нескольких залпов, бросились вперёд и заняли ее. По ту сторону канала ротам Ширинского пришлось выбивать китайцев из массы отдельных фанз и заборчиков, но все это не останавливало наступления. Налево ясно было движение рот и батарей колонны Антюкова; как на Марсовом поле, без выстрела, шли вперёд стрелки и полной рысью неслись, на вторую позицию, молодецкие батареи; тысячи шрапнелей и пуль неслись навстречу им, производя опустошение в рядах; под Антюковым, его полковым адъютантом и под штаб-горнистом были убиты их белые лошади, но Бог, хранил храброго Антюкова до Пекина, у стен которого 1-го августа он пал героем.

Ни единого валика, ни бугорка не было на всём пути наступления этой колонны и только движение вперёд и могло уменьшить потери их.

Вот перед ротами Ширинского лагери китайцев и их батареи; китайцы видимо поражены и бросают все; лихо идут стрелки 3-й бригады на штурм батареи и после непродолжительного сопротивления 8 орудий переходят в наши руки; вот наши молодцы, уже в виду грозной 87-милиметровой батареи у железнодорожная моста, батареи, которая в продолжение почти трёх недель наносила страшный вред европейским концессиям Тянь-Цзина, арсеналу и нашему биваку. Налётом занята и эта батарея на железнодорожном полотне; здесь видно, как два орудия удирают, два залпа останавливают их, лошади убиты и орудия в наших руках. Колонна Антюкова одновременно с колонной Анисимова врываются на главную позицию противника, все главное сделано, неприятель всюду выбит и бежит. Уже двенадцатый час дня, войска всю ночь шли, а с 4-х часов утра в бою, солнце палит безжалостно. Войска приводятся в порядок, повсюду валяются трупы китайцев, сносят наших убитых и раненых, много их сегодня.

Начальник отряда вместе с полковниками Антюковым и Анисимовым выходят на полотно совершенно разрушенной железной дороги и производят лично осмотр. Послано за резервами. Китайцы бегут из лагерей и из города. Наши молодцы идут с фляжками за водой, несмотря на то, что она грязна, и по каналу плывут трупы китайцев, но жажда, неодолимая жажда пренебрегает всем, за глоток воды все готов и рад отдать. За полотном железной дороги лежат фанзы предместья, тут видна уходящая колонна китайцев, силою около батальона, тотчас две роты занимают полотно железной дороги и открывают залпы с прицелом 800 шагов.

Французы втаскивают свою горную мелинитовую батарею и также открывают огонь, втаскивается одно орудие и нашей 3-й батареи.

На этот наш огонь следует адская канонада с форта и из инпаней, гранаты и шрапнель перекрещиваются в разных направлениях, ад стоит кругом. Во время этой канонады прибывают посланные от командующего войсками подкрепления, с начальником его полевого штаба полковником Флуг и подполковником Самойловым; они привезли благодарности, командующего войсками и для начальника отряда вино и воду, которые были истинным благодеянием. Канонада без умолку продолжалась до 6 часов вечера, а затем бросили и начали оставлять форт и инпани, посланные роты Ярослава Горского, Полторацкого и Турова выбили штыками последних защитников и прочно заняли все позиции китайцев, это уже совершилось 1-го Июля. На ночь же с 30-го июня на 1-е Июля начальником отряда приказано было укрепить за собой все взятые позиции у [103] железно-дорожного моста, и высланы были разведочные партии. На всех взятых инпанях, дворце Ли-Хун-Чанга, дворце вице-короля водружены были русские флаги.

День 30-го июня кончился для нас славной победой, армии Суна и Ма были разбиты и бежали большею частью на север, взорвав попутно склады патронов и пороха в арсенале Сику, где когда-то сидел адмирал Сеймур и куда ходил выручать его Ширинский. Армия Ние, потеряв убитым своего начальника, рассеялась. На бивак к генералу Стесселю приезжали иностранцы с поздравлениями, но генерал наш был хотя и на ногах, но слаб от ран. Потери наши были велики — 200 человек выбыло из строя, особенно тяжелы были потери колонны Антюкова: из трёх рот и двух батареи выбыло 129 нижних чинов и 4 офицера, в роте Комендантова убыло 67 человек, и он сам был смертельно ранен в живот; в этой роте фельдфебель и все взводные были перебиты, но рота не дрогнула. Командующий войсками вице-адмирал Алексеев горячо благодарил славные войска за геройское дело. На биваке велись неумолчные рассказы о разных перипетиях боя, но мне как бывшему первый раз в боевом крещении, все казалось чем-то сверхъестественным, особенно этот ночной марш, переправы и адский взрыв и затем 6-ти-часовая бомбардировка у железной дороги.

Слава нашим славным солдатам и их героям-начальникам, идущим, во славу Батюшки-Царя, на какого угодно врага впереди своих чудных дружин. После 30-го июня Тянь-Цзинь вздохнул свободно, не раздавалась всякую ночь канонада, не рушились здания в европейских концессиях, концессиях, где почти нет русского человека, г. Батуев да еще два—три, вот и все русские. Но русские войска, под начальством Анисимова, отстояли Тянь-Цзинь и русские же, под начальством Стесселя, освободили его из осады и под его же начальством взяли его окончательно. По одному слову своего командующего войсками, вице-адмирала Алексеева, беззаветно шли русские войска освобождать иностранцев. История народов должна сказать им великое спасибо. Взятие Тянь-Цзина произвело потрясающее впечатление на китайское правительство и отразилось в Пекине прекращением, на некоторое время, неприязненных действий против миссий. Взятием Тянь-Цзина оканчивался первый период кампании. Можно с уверенностью сказать, что взятием Тянь-Цзина было сломлено главное сопротивление китайцев, а Бейтан, 23-го июля, их окончательно доконал. Тянь-Цзинь принадлежит всецело русским, а Бейтан японцам.

П.

Текст воспроизведен по изданию: Штурм Тянь-Цзиня 30-го июня. (Впечатления человека, никогда не бывшего в бою) // Разведчик, № 537. 1901

© текст - П. 1901
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Кудряшова С. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Разведчик. 1901