-

ОРЛОВ Н. А.

ОТ ХАЙЧЕНА ДО МУКДЕНА

(Воспоминания участника похода в Китай в 1900-1901 гг.).

(С картами).

(Окончание).

(См. «Военный Сборник» 1904 т., № 6)

Как я уже раньше сказал, ген. Шу на позиции у сел. Шахе-чжень сосредоточил все, что только было в его распоряжении, приблизительно около 20,000 чел. при 32-х орудиях.

На 14-е сентября задачей отряду ставилось преследование китайских войск, отступивших по дороге на гор. Ляоян. Летучая колонна полк. Мищенко должна была выступить с бивака в 6 час. утра и следовать по дороге к Ляояну; ночлег ей назначался, смотря по обстановке, но не далее одного перехода от Айсандзяна. Главные силы (бывшая средняя колонна полк. Артамонова), выступив в 6 часов утра, должны были двигаться на Айсандзян и далее за летучей колонной. Колонне ген. Флейшера, в виду четырёхдневного марша и трёхдневных боев и стычек, на 14-е сентября назначалась дневка. Таким образом для атаки генерала, Шу на позиции у сел. Шахе-чжень назначалось 4 1/2 [60] батальона. 1 рота сапёр, 1/4 сотни, 30 орудий и 4 пулемета, две роты охранной стражи, всего около 6,000 человек.

В 6 часов утра летучая колонна уже вытянулась по дороге, направляясь к сел. Шахе-чжень. Пройдя около 10 вёрст (8 часов утра), полк. Мищенко получил от своих разъездов донесение, что в 4-х верстах южнее сел. Шахе-чжень отрог Длинного кряжа гор и деревня; северо-западнее этого отрога, стоят китайские войска. Лишь только летучая колонна стала подходить к отрогу, как китайцы встретили ее артиллерийским и ружейным огнём.

Сейчас же полк. Мищенко, приказал Забайкальской батарее сняться с передков восточнее дороги. Батарея открыла огонь и вскоре очистила отрог хребта от китайцев; роты охранной стражи сейчас же его заняли. Тогда батарея по вспаханному полю переехала на склон отрога. Снаряды неприятельской артиллерии ложились в стороне от Забайкальской батареи. Открыть по ней огонь забайкальцы не могли, так как она была очень хорошо замаскирована и стреляла бездымным порохом, вследствие чего открыли огонь по впередилежащей деревне, густо занятой китайцами. Удачный шрапнельный огонь заставил китайцев покинуть деревню. После этого батарея, в виду большого обстрела, получила приказание занять позицию на самом гребне отрога; в помощь ей была назначена рота охранной стражи. Только что орудия взяли в передки, как на батарею легли две неприятельская гранаты: два казака и две лошади выбыли из строя. Все-таки орудия вкатили на самую седловину хребта; 2-я рота охранной стражи стала правее батареи, а 6-я — левее; обе сотни расположились западнее дороги.

Местность вокруг маленькой позиции летучей колонны представлялась следующей: впереди (к северу) отрог оканчивался крутым скатом, продолжением которого служила глубокая водосточная балка. Сзади отрога к югу находился крутой длинный скат, оканчивавшийся глубоким оврагом, за которым следовал скалистый главный кряж, тянувшийся параллельно нашему пути наступления, с юга на север, на протяжении 7-8 вёрст. Вся местность к северу, западу и югу от кряжа представляла собой равнину с изредка встречающимися холмами, почти сплошь засеянную гаоляном. К северо-западу от отрога, саженях в 500, находилась деревня; саженях в 300, параллельно ей, находилась другая деревня. Верстах около двух западнее дороги [61] пролегала другая дорога, на протяжении трёх вёрст углубленная. Эту дорогу в двух местах пересекал разрушенный путь железной дороги. У северного пересечения была расположена разрушенная станция, а еще в версте севернее находилось большое, обсаженное деревьями, селение Шахе-чжень.

Как только полк. Мищенко выстроил свой боевой порядок на отроге хребта, китайская артиллерия сейчас же стала посылать свои снаряды в этом направлении. Не находя места расположения весьма искусно замаскированной китайской артиллерии, войсковой старшина Янышев открыл огонь по второй деревне.

Вскоре китайская пехота стала отступать из деревни к станции железной дороги, провожаемая огнём нашей батареи. Вдруг в ближайшей деревне вспыхнул пожар. Произошёл ли пожар нарочно, или случайно, но китайцы весьма удачно воспользовались образовавшейся дымной завесой и скрытно расположили за ней горную батарею, открывшую огонь по охранникам, и прикрывшую отступление своей пехоты.

Как только последняя миновала станцию, навстречу ей стали подходить густые колонны китайцев, шедшие вдоль полотна железной дороги. От станции часть этой массы китайской пехоты направилась к первой деревне и заняла углубленную дорогу и небольшой участок насыпи железной дороги. Другая часть, прикрываясь густым гаоляном, двинулась к востоку и начала занимать лежащий к северу горный кряж; вскоре масса китайцев усеяла этот хребет, выбросив до 30-ти боевых флагов. Очевидно план генерала Шу состоял в следующем: заметив, что малочисленная летучая колонна оказалась слишком впереди главных сил ген. Субботича, ген. Шу решил, пользуясь громадным превосходством в силах, обойти полк. Мищенко с обоих флангов, окружить его и уничтожить до подхода ген. Субботича.

План задуман блестяще, но исполнение было вялое, нерешительное. Да и полк. Мищенко во время заметил угрожающую опасность и принял, насколько было возможно, соответствующие меры. В 10 час. утра, когда полк. Мищенко ясно обнаружил начало охвата его пехоты, он притянул поближе обе сотни, дабы иметь отряд сосредоточенным.

Вслед за этим, вполне понимая, что наиболее опасен обход его правого фланга, он приказал поручику Щекину со взводом казаков и полуротой занять отдельную высоту, лежавшую несколько юго-восточнее общей позиции. Эта высота командовала [62] над прилегающими высотами и занятие её вполне обеспечивало летучую колонну от удара во фланг, а, главное, в тыл. Не велики были силы поручика Щекина, но удачное их расположение на некоторое время отдалило надвигавшуюся грозу. Китайцы [63] принуждены были совершать более кружный обход. Обойдя, они заняли пехотой длинный кряж, выставив 4-х орудийную батарею на высоте, прямо в тылу полк. Мищенко. Батарея открыла огонь. Снаряды её, хотя и падали в овраг южнее позиции охранников, но осколки снарядов начали уже падать около передков и зарядных ящиков. Положение охранников становилось все более и более критическим: с минуты на минуту можно было ожидать перехода китайцев в общее наступление и многими становилось ясным, что тогда придется только подороже продать свою жизнь, тем более, что израсходованные в бою 18-го сентября патроны и снаряды не были еще пополнены: оставалось только по 15 патронов на винтовку и по 5 снарядов на орудие. Желая поберечь их для более важной минуты и зная, что главные силы должны быть недалеко, полк. Мищенко приказал временно прекратить огонь, а сам с войсковым старшиною Янышевым спокойно уселся завтракать на самой позиции, под пулями.

Но вот вдали по дороге показался вытянувшийся длинной змейкой авангард главных сил.

Вскоре с той же, южной, стороны послышался орудийный выстрел, затем другой и началась канонада. Мигом все преобразовалось на позиции, вновь затрещали ружья, загромыхали орудия. А тут еще на позицию подъехали 2 зарядных ящика со снарядами, посланные из главных сил.

Главные силы, имея впереди авангард из 1-го батальона 14-го стрелк. полка, 4-х пулемётов и взвода казаков под начальством подполковника Гаитенова, выступили с бивака в 6 1/2 час. утра. Перед самым выступлением, начальник штаба отряда, полк. Артамонов, послал полковнику Мищенко следующее приказание: «Генерал Субботич приказал вам в бой не ввязываться, а ограничиться разведкой и выжидать подхода главных сил». Подойдя около 9-ти часов утра к г. Айсандзяну, ген. Субботич приказал стоявшим там двум ротам 14-го полка присоединиться в хвост колонны, так как им должны были подвезти из обоза в походных кухнях горячую пищу. Подходя к речке за г. Айсандзяном и услышав орудийную пальбу в колонне полк. Мищенко, ген. Субботич выдвинул в авангард 2-ую батарею 1-й В. С. артилер. бригады и приказал авангарду спешить на подкрепление этой колонны. Вместе с авангардом отправился и начальник штаба, полк. Артамонов. Вскоре ген. Субботич получил донесение полк. Мищенко, что он уже начал [64] бой, прекратить его не может, но удержится на позиции до подхода главных сил. Очевидно, приказание, посланное полк. Артамоновым, пришло поздно. Когда наш авангард подошёл к д. Фынь-шань-пу и выдвинулся на более открытое место, то массы китайской пехоты с артиллерией уже занимали южную оконечность общего хребта. В виду того, что такое расположение китайцев было фланговое по отношению к нашему пути наступления, полковники Артамонов, приостановив авангард и произведя рекогносцировку неприятельского расположения, вызвали батарею на позицию. Эта непродолжительная остановка позволила главными силами надвинуться на хвост авангарда. Подъехавший генерал Субботич, получив второе донесение полк. Мищенко о его тяжёлом положении, приказали авангарду двигаться впереди возможно скорее. Желая вернее обеспечить успех предстоящего боя, ген. Субботич послали ген. Флейшеру следующее приказание: «Сильные части неприятеля из всех родов оружия задержали полк. Мищенко, заняли насыпь железной дороги и гребни. Зашёл нам во фланг, хотя не близко. Вам двинуться немедленно на север и подойти слева к нашим силам, которые двигаются на Шахе». Таким образом ген. Субботич, несмотря на утомление колонны ген. Флейшера, решил в виду серьезности предстоящего боя, сосредоточить все силы. Как только наши главные силы вышли из дер. Фынь-шань-пу, то глазам всех представилась южная оконечность главного кряжа, густо покрытая темной массой китайской пехоты; в хороший бинокль можно было рассмотреть впереди отдельных людей, размахивавших саблями. Это были или офицеры, или фанатики-боксеры, воодушевлявшие войска. Едва колонна вытянулась из деревни, как китайцы открыли по ней огонь довольно отчетливыми залпами. По весьма резко выделявшимся клубкам дыма (стреляли дымным порохом) можно было заметить, что китайцы направляли огонь не только в нашу сторону, но и куда-то вперёд; очевидно в тыл летучей колонны. Несмотря на безвредность огня китайцев, он вызывал, весьма понятное всем, побывавшими в боях, желание отвечать. Уступая общему желанию, ген. Субботич приказали начальнику артиллерии, полк. Нищенкову, вызвать одну батарею, дабы «попугать» китайцев.

Вот, громыхая орудиями, на рысях, выдвинулась из колонны 3-я батарея 2-й В. С. артил. бригады и выехала на высоту, [65] несколько восточнее дороги. Полк. Нищенков сам навёл первое орудие. Несколько гранат, и разрыв среди китайцев. Батарея быстро перешла на шрапнель, и чудные разрывы её над китайской пехотой вызвали восторг всей колонны. Китайцы, пометавшись несколько на позиции, разделились на 2 большие массы и бросились в горы к северо-востоку. Полк. Мищенко мог немножко отдохнуть: затыльное поражение его отряда прекратилось. А кстати, к нему уже подходил наш авангард. Полк. Артамонову принявший здесь на себя главное руководство боем, расположил все силы следующим образом: 2-я рота 14-го стрелкового полка стала на левом фланге батареи, взамен 6-й роты охранной стражи; 1-я и 3-я роты за хребтом, за левым флангом артиллерийской позиции, 4-я рота, с обеими ротами и сотней охранной стражи расположилась правее батареи, а 2-я батарея 1-й В. С. артиллерийской бригады правее её. Другая сотня охранной стражи осталась на прежнем месте.

Пока полк. Артамонов располагал наш авангард па позиции, китайская артиллерия с большим успехом посылала снаряд за снарядом на первоначальную позицию охранной стражи. Еще до прибытия на позицию 2-й батареи, тремя китайскими снарядами вынесло из строя шесть казаков; кроме того зажгли три зарядные клетки, пробили станину лафета и сломали подъемный винт. Как только 2-я батарея, вместе с казачьей батареей и пулеметами, открыла огонь по ближайшей деревне, занятой неприятельской пехотой и артиллерией, как потеряла 2-х нижних чипов убитыми и 8 ранеными. Обе батареи усилили «огонь и вскоре заставили китайцев начать отступление из первой деревни. Тогда полковник Артамонов приказал подполковнику Лешу с 2 1/2 ротами 14-го стрелкового полка атаковать эту деревню. Под шрапнельным и ружейным огнём бодро двинулись стрелки вперёд на деревню, на центр китайского расположения. Через несколько минут подполковник Леш выбил китайцев из деревни. Неприятель, провожаемый залпами наших стрелков, отступил во вторую деревню. Тогда наша артиллерия перенесла свой огонь вправо, на отрог, занятый неприятельскими цепями. После надлежащей подготовили атаки артиллерийским огнём, полк. Мищенко с обеими ротами и сотней охранников и 4-й ротой 14-го стрелк. полка перешёл в решительное наступление. Китайцы очистили этот отрог. После этого успеха, начальники, артиллерии приказал обстрелять вторую деревню, из которой [66] китайцы сильным артиллерийским и ружейным огнём обстреливали стрелков подполковника Леша. В виду того, что китайская батарея была хорошо маскирована и, стреляя бездымным порохом, была совершенно незаметна, нашим батареям пришлось [67] обстреливать всю площадь деревни. После усиленного обстреливания, китайская батарея принуждена была замолчать. Еще до взятия первой деревни, полк. Артамонов, желая нанести более сильный удар, дабы наверняка прорвать центр китайцев, послал меня к начальнику отряда с просьбой поддержать его центр и левый фланг.

Ген. Субботич назначил второй батальон 13-го стрелкового полка и приказал мне, как знавшему направление движения уже скрывшихся в первой деревне рот подполковника Леша, вести этот батальон. В это время сильные части неприятеля, пользуясь углубленной дорогой, под прикрытием насыпи железной дороги начали охватывать наш левый фланг.

Дабы остановить это движение китайцев и отбросить их, ген. Субботич приказал мортирной батарее занять холм левее дороги и открыть огонь по китайцам. Левее мортирной батареи для прикрытая её расположилась 8-я рота 13-го стрелкового полка. Батарея открыла огонь по холму у пересечения железной дороги с углубленной дорогой. Чтобы сделать наш левый фланг более крепким, ген. Субботич расположить левее 8-й роты 13-го полка, полуроту сапёр и роту 15-го В. С. стрелк. полка. На самом крайнем левом фланге стада 3-я сотня охранной стражи. Остальным три роты 13-го стрелкового полка под начальством подполковника Поповченко, построив «висячие» колонки, быстро двинулись к железнодорожной насыпи.

Огонь мортирной батареи, а вернее, решительное наступление 2-го батальона 13-го стрелкового полка, заставили китайскую пехоту начать мало по малу отступление на своём правом фланге. Когда 2-й батальон перешёл насыпь железной дороги, мы увидели вдалеке отдельно едущего с ординарцем полк. Артамонова. Я поскакал к нему и доложил о подходе батальона. Он приказал передать батальону — свернуть направо и идти вдоль линии железной дороги уступом левее подполковника Леша, в это время атаковавшего вторую деревню.

Между тем ген. Шу, видя поспешное отступление своих войск на всех пунктах, желая облегчить и упорядочить это отступление, двинул всю имевшуюся у него конницу, приблизительно около 700 — 1,000 коней, в обход нашего левого фланга, дабы ударить на наш тыл и хотя бы временно остановить наше наступление. Вовремя замеченный обход был встречен шрапнелью мортирной батареи. Конница в беспорядке повернула [68] назад и тут слегка прихватил ее в шашки сотник Мамоновы с 3-й сотней охранников.

Взяв новое направление, 2-й батальон 13-го полка, выслав цепи и имея 6-ю роту уступом слева, двигался по скошенному гаоляну. Страшная жара и глубокие борозды сильно затрудняли движение. Иногда ротам приходилось останавливаться и обстреливать залпами китайскую пехоту, пользовавшуюся каждым бугорком, каждой изгородью, копнами гаоляна, чтобы остановить наше наступление. Особенно много таких остановок выпало на долю 6-й роты капитана Соколова.

Сильная жара давала себя знать и подполковник Поповченко приостановил роты, дабы дать им немножко вздохнуть. Кучка офицеров, собравшихся вокруг батальонного командира, весело обменивалась впечатлениями. Вдруг к командиру 5-й роты шт.-кап. фон-Ланге подбежал унтер-офицер и взволованным голосом доложил: «Ваше Благородие, впереди китайцы едут!» Взоры всех устремились вперёд.

Шагах в 700-х на узкой дороге, между копнами гаоляна, двигалась гуськом конница ген. Шу, отбитая на нашем левом фланге. Совершенно ясно был виден ехавший в хвосте офицер на белой лошади. Три выдержанных залпа 5-й роты и столбы пыли остался позади китайской кавалерии.

Проезжая около дороги, я увидел сидящего в канаве стрелка с повязанной платком головой. Из под платина сочилась кровь. Я проехал мимо, предполагая, что стрелок ранен совсем легко. Каково же было мое удивление, когда я вечером, после боя, узнал, что стрелок быль ранен маузеровской пулей в голову на вылет и через два часа после ранения скончался. Так спокойно и просто может умирать только русский солдат!..

Между тем китайцы, выбитые и из второй деревни, заняли углубленную дорогу и железно-дорожную станцию и сильным ружейным огнём удерживали полк. Артамонова во второй деревне. Но в это время к нему прибыла 3-я батарея 2-й В. С. артиллерийской бригады. Появление её произвело на китайцев поразительное впечатление. Китайская батарея, не получив ни одного снаряда, взялась в передки и быстро скрылась. После первых же выстрелов нашей батареи китайская пехота начала очищать станцию и, медленно отступая, отстреливалась из-за копен гаоляна. Несколько удачных шрапнелей заставили их прибавить шагу и наконец, броситься в бегство. [69]

Уже везде замолкла орудийная пальба; кое-где только слышались одиночные ружейные выстрелы. Казалось, бой затихал. Китайцы очистили все позиции и частью отступили, частью бежали, разбившись на мелкие партии. Вдруг совершенно неожиданно послышалась в тылу ружейная трескотня. На южном отроге кряжа появилась китайская пехота и открыла огонь по лазарету «Красного Креста», по снарядным двуколкам и обозу. Мортирная батарея повернула орудия кругом и бомбы её понеслись навстречу врагу через деревню, где находились обозы. Это еще больше увеличило переполох среди обоза. Ген. Субботич немедленно отправил туда роту и полу батарею, которые после небольшой перестрелки прогнали китайцев. Очевидно, это была одна из отставших партий. Этим эпизодом и закончился бой под Шахе. Войска двинулись к сел. Шахе, где и начали располагаться биваком около 5 час. вечера. Конницы в распоряжении начальника отряда не было, кроме двух измученных сотен охранников, а потому бой, к сожалению, не мог завершиться преследованием. Во время обстреливания китайцами нашего обоза прибыл из колонны ген. Флейшера летучий отряд есаула Мадритова. Ген. Флейшеру, дошедшему к 4 1/2 час. дня к д. Мацюаньцзы, приказано было здесь остановиться на ночлег. Трофеями боя были: одно скорострельное орудие Максима и 4 громадных черных значка; отбитых охранной стражей. Охранники и казачья батарея были героями этого дня. На них пала главная тяжесть боя; они понесли и большие потери. Наши потери в этом бою были: убито — 6, ранено 39 (из них три тяжело), контужено — 7; итого — 52 нижних чина. Потери китайцев неизвестно.

Здесь, кстати сказать, о плодотворной и самоотверженной деятельности отряда «Красного Креста». Персонал «Красного Креста», не заботясь об опасности и отбросив всякие формальности, всюду поспевал на поле боя, имея только одну цель — оказать посильную помощь страждущему. Как я уже сказал раньше, «Красный Крест» для скорейшей подачи помощи придвинулся на столько близко к месту боя, что даже попал под огонь противника.

Отчасти по моим личным наблюдениям, отчасти из бесед с китайцами, состоявшими при дворе Мукденского цзянь-цзюня, а главным образом из бесед с самим генералом Шу, сдавшимся нам в феврале 1901 года, набросаю характеристику [70] китайских войск, имевших с нами дела. Ко времени боевых столкновений в Китае, маньчжурские войска состояли из регулярных, содержавшихся на счёт правительства, и милиционных, набиравшихся только в военное время и содержавшихся на счёт цзянь- цзюней, правителей провинций. В мирное время эти цзянь-цзюневские войска содержались в небольшом количестве и составляли стражу самого правителя. Китайская пехота делилась на лянзы, численностью в 500 человек каждая, но даже в военное время составь лянзы не доходил до этой цифры и колебался между 200 и 300, так как командиру лянзы было выгоднее содержать меньшее количество ртов. На бумаге состав показывался полностью. Иногда в состав лянзы входила артиллерия в виде 4-х или 6-ти орудийной полевой или горной батареи.

Кавалерия делилась на ины, от 100 до 150 коней каждый.

Вооружение пехоты и кавалерии было самое разнообразное. Можно было встретить все виды маузеровской винтовки, начиная от 4-х линейной однозарядной и кончая изящной 2,5 линейной магазинкой.

Винтовки Маузера встречались в большом количестве; в самом ограниченном числе можно было найти 4-х линейный карабин Маузера, винтовку и карабин Манлихера и винтовку Винчестера; маузеровские и манлихеровские ружья имели штык в виде ножа, так называемый sabre-baionette. Кроме того, в кавалерии холодным оружием служила или узкая, японская, или широкая китайская сабля. Снаряжением пехоты служил небольшой ранец, носимый на спине; в кавалерии — вьюк на передней луке — или вернее одеяло, в которое заворачивались самые необходимый вещи.

Артиллерия состояла из батарей 4-х, 6-ти и 12-ти орудийного состава, хотя на позициях зачастую приходилось, встречать и 3-х орудийные батареи. Орудия были или 57-мм. полевые и горные, скорострельные, изготовления завода Круппа, или 75-мм. полевые 1890 г. завода Круппа, или же 37-мм. максимовские скорострелки. Снарядами батареи снабжены были не особенно обильно, особенно шрапнелью, так что в бою зачастую расстреливали весь свой комплект.

Обоз у китайцев был самый малочисленный: несколько повозок для подъема казны и канцелярии. Никакого продовольствия не возилось с собой, так как каждый солдат, при сочувствии и [71] густоте населения Южной Маньчжурии, всегда мог рассчитывать найти пропитание в этой богатой стране.

Существовали-ли какие-нибудь высшие тактические единицы в маньчжурских войсках, я не мог узнать. Отряды же формировались самым различным образом, без всякой определенной системы: что случалось под рукой, то и бралось в отряд.

Туда входили главным образом регулярные войска, дополненные отчасти милиционными войсками, отчасти боксерами. Милиция была вооружена ружьями более старых систем и огромными фальконетами, начиная с фитильного и кончая заряжающимися с казны, вроде нашего крепостного ружья. Боксеры же были вооружены только холодным оружием и составляли совершенно излишний балласт в отряде. Но в них, в их призвание, верил народ и войска, а с этим надо было считаться.

Как сырой материал маньчжурский солдат не оставлял желать ничего лучшего: крепкий, здоровый, неприхотливый, довольствующийся самой скромной пищей и притом в самом ограниченном количестве, привыкший совершенно свободно, без заметной усталости, проходить большие расстояния. Если прибавить к этому известный фатализм китайца и презрение к смерти, то будет полный портрет маньчжурского солдата: За то командный элемент был из рук вон плох.

Выслужившийся из солдат, не образованный, почти ничем не отличающийся от своих подчинённых, китайский офицер, конечно, не мог пользоваться среди них каким-либо авторитетом. Старшие начальники, тунлины (полковники), почти так же образованные, как и их помощники, не столько заботились о военной славе, сколько о своём собственном кармане, все за счёт того же солдата. Понятно, каким доверием могли они пользоваться у своего подчинённого. Ко всему этому надо прибавить плохую дисциплину китайских войск, особенно среди начальников. Вот отзыв самого генерала Шу о своих войсках. «Наш солдат хорош», говорил он мне в одну из наших бесед, «но начальники плохи. У вас хорошо: приказал, или написал записочку, и можешь быть спокойным, что все будет исполнено, как тебе хочется.

«У нас же, если стоишь сзади него, он исполняет; как только отъехал в сторону, он делает все по-своему. Да вот вам пример: если бы тот тунлин, который обходил полк. Мищенко с востока, исполнил мое приказание и не испугался бы [72] ваших пушек, я бы задавил вашего Мищенко, пока вы еще не успели бы подойти».

Только один ген. Шу был хорошо образованный человек, военный в душе и обладавший некоторым природным военным чутьём. Мы видели, как искусно он произвёл разведку нашего бивака в Хайчене, как правильно оценил важное значение правого фланга стратегического фронта своего отряда во время Айсандзянского боя, как правильно понимал стратегическое значение позиции у Шахе, а потому и сосредоточил здесь весь свой отряд. Для более полной характеристики этого китайского самородка, я приведу один разговор с ним. Беседуя однажды с ген. Шу, я спросил: «Скажите, где вы находились во время боя под Шахе, 14-го сентября?» — «Сначала я находился на своём левом фланге, где убили подо мною лошадь», отвечал мой собеседник, «а потом переехал на правый фланг позиции, к железнодорожной станции» — «Зачем же вы туда уехали», сказал я, «когда наш удар был направлен на ваш центр и левый фланг, а отнюдь не на правый?» — «Да! но оттуда, на мой правый фланг я ожидал генерала Фу (генерала Флейшера!)» Опять надо признать в генерале Шу стратегическую сметку: от правого фланга отходил его путь отступления на Ляолян и далее на Мукден.

Что касается обучения маньчжурских войск, то, хотя с этой целью и были приглашены европейские инструктора, большею частью немецкие, оно стояло весьма невысоко. Кто причиной этому: обучавшиеся или обучавшие, трудно решить. Во всяком случае пехота ген. Шу, хотя и умела обращаться с современным магазинным ружьём, однако стреляла весьма плохо. Руководства огнём в бою почти не было: правильная, довольно сносная стрельба залпами открывалась только с больших дистанций. По мере приближения наших стрелков к позициям китайцев, залпы последних быстро переходили в беспорядочную оглушительную трескотню: каждый стрелял, как Бог на душу положит. Сомкнутого строя у китайской пехоты не было: они наступали или длинными цепями, или просто толпой. Конница на своих набольших лошадках не производила стремительных сомкнутых атак, да и не могла их производить при её склонности к спешиванию и обороне. Единственный род оружия, который в маньчжурских войсках был недурно обучен, это — артиллерия. Она изумительно быстро пристреливалась по нашим позициям и [73] вполне пользовалась превосходством, своих скорострельных орудий, нередко открывая огонь с 4-х-верстной дистанции.

Применялась же к местности она настолько искусно, что даже зоркие глаза бурят не могли открыть места расположения китайских орудий, вследствие чего нашим батареям приходилось обстреливать целые площади. Единственным недостатком китайской артиллерии надо признать то обстоятельство, что она исключительною своей целью ставила артиллерийскую дуэль, нисколько не обращая внимания на наступающую неприятельскую пехоту.

Тактика генерала Шу состояла в том, чтобы, заняв сильную позицию, расстроить противника артиллерийским и ружейным огнём, после чего перейти в наступление и, пользуясь численным превосходством своих сил, охватить неприятельские фланги. Но, как все плохо дисциплинированный и мало обученным войска, ищущие победы, главным образом, в крепкой позиции, китайцы весьма опасались обхода и охвата своих флангов. Вследствие этого около 20,000 человек были расположены почти одинаково на протяжении 10-ти-верстной позиции; боевой порядок был слишком тонок и легко подвергался прорыву, что и оказалось в бою 14-го сентября. Надо полагать, что у них в бою резерва не было, чем только и можно объяснить общую нерешительность действий и те внезапные отступления целых частей, какие мы видели в этом бою.

Дальнейшею целью ген. Субботича было преследование и окончательное уничтожение отряда ген. Шу. Вследствие этого отряду приказано было на следующий день, 15-го сентября, продолжать движение, преследуя противника, и овладеть крепостью Ляояном, в которой, по полученным ранее в Порт-Артуре сведениям, неприятель будет обороняться. Диспозиция на 15-е сентября состояла в следующем: 1) левой колонне (генерала Флейшера), усиленной четырьмя орудиями 4-го стрелкового дивизиона и взводом казаков, выступить с бивака в 6 1/2 ч. утра и двигаться западнее дер. Шоушань в охват и тыл китайских позиций на высотах у дер. Шоу-шань-ну, затем в северо-восточном направлении к крепости Ляоян, направляясь на высокую башню Бейтасы, что у юго-западной стороны крепости, и 2) летучему отряду полк. Мищенко и правой колонне полк. Артамонова выступить с бивака в 7 часов утра и следовать большой мандаринской дорогой на дер. Шоу-шань-пу — к Ляояну. [74]

Около 6-ти часов утра начальник Отряда со штабом выехал на высоту, где бивакировала охранная стража. С высокой горы открывался обширный кругозор: верстах в 6-ти — 8-ми был виден кряж гор, который и составлял позицию ген. Шу; в Цейсовский бинокль можно было различить батареи противника, как иные говорили, укрытые за окопами, а вернее, просто искусно поставленный за камнями. Позиция противника ясно обнаруживала, что надо «захлестнуть» китайцев не только с правого их фланга, но и с левого, дабы не дать им вовремя отойти в Ляоян. Поэтому ген. Субботич приказал полк. Мищенко двигаться ближе к горам с целью обхода левого фланга ген. Шу. Здесь же ген. Субботич, чтобы дать время ген. Флейшеру совершить обходное движение, приказал полк. Мищенко выступить не в 7 ч. утра, а в 8 ч. 20 м. утра; колонне полк. Артамонова (теперь уже средней) выступить после правой.

В 8 ч. 25 м. утра двинулся авангард средней колонны в составе 13-го стрелкового полка, 4-х пулемётов и 3-й батареи 2-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады под начальством командира 13-го полка, полковника Бауфала. В 8 ч. 45 м. утра двинулись и главные силы этой колонны, а сзади них обоз 2-го разряда. Как только колонна вышла из деревни, перед глазами всех ясно вырисовалась позиция китайцев, представлявшая длинный подковообразный кряж с отдельными скалистыми холмами, фронтом на юго-запад. На позиции были расположены батареи: одна — 4-х-орудийная, на левом фланге, другая, 4-х-орудийная, в центре и третья, 3-х-орудийная, на крайнем правом фланге.

Около 10-ти час. утра грянул первый выстрель по нашей колонне из правофланговой батареи. Сейчас же начальник артиллерии выбрал позицию восточнее дороги на совершенно открытом сжатом поле. Так как дорога была окопана канавами и валиками, то потребовалось сделать проезд для батареи. Через минут 10 — 15, 3-я батарея 2-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады выехала во фланговом порядке на позицию. Едва снялась она с передков, как уже неприятельская граната разорвалась перед батареей. Третий снаряд разорвался у колеса снарядной двуколки, а четвертый лёг между 7-м и 8-м орудием, подле которого, приставив бинокль к глазам, стоял начальник артиллерии, полковник Нищенков. Находясь всего в 50-ти шагах от батареи, я ожидал, что произойдёт на батарее после разрыва этого снаряда. Раздался треск лопнувшей гранаты, [75] большой фонтан земли и дыма и, вместо ожидаемых крови и обрывков человеческих тел, к величайшему моему изумлению все осталось на своём месте: по-прежнему стоял полковник Нищенков с биноклем у глаз, по-прежнему работала [76] прислуга. Как после объяснял полковник Нищенков, потерь не было потому, что остроконечные неприятельские гранаты, падая по весьма крутой траектории (дистанция 4 версты), глубоко зарывались в рыхлый грунт и производили только что-то вроде фугаса.

Между тем стрелки развернулись в боевой порядок. Правее батареи и впереди её развернулась 1-я рота 13-го полка, левее у деревни стала 2-я рота; 3-я рота стала за 1-й, а 4-я за второй; 2-й батальон стал в резерве. Остальная колонна осталась в походном порядке. В то время, как происходила артиллерийская дуэль между нашей третьей батареей и артиллерией противника, ген. Субботич, находившийся со штабом на холме, левее дороги, приказал полу батарее 2-й батареи 1-й В. С. артил. бригады выехать на позицию севернее деревни и содействовать третьей батарее. Правофланговая китайская батарея заметила этот выезд и встретила его огнём. Постепенно и другие батареи противника перенесли сюда свой огонь. Это спасло от потерь третью батарею, расположенную, как я упомянул выше, совершенно открыто. Рядом со втором батареей расположились за глинобитной стеной пулеметы, открывшие на полный прицел едва ли действительный огонь по китайской батарее. Соответственно продвинулись вперёд и стрелки и прикрыли нашу артиллерию. Китайская артиллерия сосредоточила свой огонь исключительно по 2-й батарее, но удачное расположение её, прикрытой спереди копнами сжатого гаоляна, затрудняло пристрелку. Большинство снарядов перелетало через батарею и разрывалось среди дворов деревни.

Наши батареи решили совместными усилиями последовательно заставить замолчать батареи противника, начиная с правофланговой. Пристрелка по этой батарее, великолепно маскированной, была весьма затруднительна. После неудачной пристрелки одиночным огнём, перешли на пристрелку взводными залпами. Артиллерийский бой продолжался более часу. Неприятельские снаряды поминутно рвались то справа, то слева. Вот два снаряда врезались в холм, на котором стоял начальник отряда. Ген. Субботич приказал своему конвою съехать с холма. Наконец наши батареи пристрелялись. Один удачный залп произвёл целый переполох на китайской батарее; очевидно, подбили орудие. Правофланговая батарея моментально замолчала и, взяв в передки, исчезла за перевалом. В это время кто-то предложил ген. Субботичу двинуть стрелков вперёд, но начальник отряда ответил: «Пока не замолчит неприятельская артиллерия, до тех пор не переходить [77] в наступление. Я не желаю терять ни одного лишнего солдата!» Наши батареи перенесли огонь на центральную батарею; вскоре смолкла и она. Левофланговая батарея прекратила огонь раньше. Тогда начальник отряда приказал авангарду двигаться вперёд.. Лишь только колонна вытянулась, как левофланговая батарея, снова заговорила: несколько гранат упало возле наших стрелков. Третья батарея снова снялась с передков и левофланговая батарея уже окончательно замолчала. Авангард двинулся далее, причём у перевала по нему был открыт китайцами сильный ружейный огонь. Несколько залпов наших стрелков, и гребни гор замолчали, Уже было около 12 час. дня, когда авангард стал переходить перевал. Здесь нашли еще свежий бивак китайцев; валялась разная одежда, кое-где видны были остатки еще теплой пищи. Продолжая движение, мы встретили китайца, нёсшего письмо начальнику отряда от лионских купцов. как после мы узнали, купцы умоляли скорее занять г. Ляоян, так как китайские мародеры уже грабили и жгли магазины и лавки.

Спустившись с перевала, авангард подошёл к д. Шоу-шань-пу. Здесь нашим глазам представилась довольно оригинальная картина: по западному отрогу гор шли одиночные китайское солдаты, очевидно бегущие перед колонной ген. Флейшера, а шагах в 600 — 800 перед нами, на скалистом холме, тылом к нам, совершенно открыто стояла целая лянза. Просто изумительно, как они не услышали нашего подхода: вероятно все их внимание было сосредоточено на левой колонне. Быстро рассыпались стрелки и руководимые начальником колонны, полковником Артамоновым, дали несколько дружных залпов. В один миг холм опустел. Вбежавшие на эту позицию стрелки нашли брошенными два орудия: одно полевое, завода Круппа 1890 г. и другое скорострельное Максима. Третье орудие (полевое 1890 г.) два китайца внизу холма пытались увезти, но сотник Мамонов, служивший проводником средней колонны с двумя казаками, отбил и, его, зарубив китайцев.

Дав несколько отдохнуть людям, начальник колонны, приказал продолжать движение.

Вдалеке виднелась наша заветная мечта — высокая башня Бейтасы, к которой вела широкая мандаринская дорога, к сожалению, после недавних дождей весьма трудная для движения артиллерии и обозов. Вот уже показались и толстые стены Ляояна, на [78] которых как-то вызывающе развивались белые и красные значки китайцев.

Наши батареи выехали на выбранную саженях в 600-х от стен позицию; одна батарея бросила несколько снарядов, но вековые стены Ляояна упорно хранили торжественное молчание. Многие начали высказывать предположение, уж не занять-ли город ген. Флейшером. Начальник отряда приказал прекратить огонь и продолжать движение. Подойдя к пригороду, колонна приостановилась. В это время в городе послышались одиночные выстрелы. Начальник колонны, полковник Артамонов, предполагая внутри города противника, приказал пулемётам обстрелять городскую стену, взяв наибольший прицел.

Пулеметы затрещали, но в это время на стене показались белые рубахи, поспешно снимавшие китайские значки, а над южными воротами был замечен русский флаг, выкинутый 11-м Восточно-Сибирским стрелковым полком. Колонна, подойдя к городской стене, отправилась на бивак. По какому-то удивительному счастью колонна в этот день не имела никаких потерь.

Левая колонна выступила с бивака в 6 1/2 час. утра, имея по-прежнему впереди летучий отряд есаула Мадритова.

Пройдя около 10-ти вёрст, летучий отряд настиг китайский отряд в 3,000 человек пехоты и конницы, отступавший на запад. Застигнутая врасплох китайская конница два раза пыталась атаковать есаула Мадритова, но обе атаки были отбиты нашими казаками с большими потерями для китайцев.

Продолжая свое движение, летучий отряд все время гнал перед собой противника, который не раз пытался остановить есаула Мадритова.

Верстах в 8-ми к западу от Ляояна китайцы при обороне деревни оказали особенно серьезное сопротивление. Есаул Мадритов выбил засевшего в деревне неприятеля ружейным и артиллерийским огнём, причём казаки охватывали его с обоих флангов. Дойдя до реки Тай-дзыхе, протекающей через Ляоян, летучий отряд настиг войска, переправляющиеся в беспорядке в шаландах на другой берег.

Казачий взвод снялся с передков и обстреливал противника, а сотням удалось отбить неприятельский обоз. Тогда есаул Мадритов повернул свой отряд на восток и двинулся по берегу, к Ляояну.

Двигаясь таким образом, летучий отряд невдалеке от [79] города встретил на противоположном берегу небольшой отряд китайцев при одном орудий, отступавший под напором нашей средней колонны. После первого выстрела казачьего взвода противник быстро скрылся в горах к северо-востоку от Ляояна.

Главные силы колонны ген. Флейшера следовали за своим летучим отрядом напрямик, по пахоте, зачастую среди еще неубранного гаоляна, гоня перед собой толпы китайцев.

К 10-ти час. утра ген. Флейшер был на одной высоте с правым флангом неприятельской позиции и двинулся в тыл китайцев, стремясь возможно скорее захватить Ляоян и тем сделать невозможным генералу Шy правильное отступление на свою базу — г. Мукден. Около 2-х час. пополудни ген. Флейшер подошёл к крепости. Сейчас же 11-й полк был направлен на северный фас, 3-й двинулся с восточной стороны; 1-й полк в общем резерве шёл за 3-м. Ворота крепости были заперты; 3-й и 11-й полки, выломав ворота, ворвались с двух сторон в город, где застали остатки китайских войск, занимавшихся мародёрством. Они встретили наши войска выстрелами, но вскоре улицы Ляояна были очищены нашими стрелками, при чем 3-й полк потерял 7 человек убитыми и ранеными.

Во время этих стычек в улицах крепости пострадал и сам начальник колонны, ген. Флейшер. Следуя в голове стрелков Его Величества, при повороте из одной улицы в другую генерал был встречен залпом нескольких конных китайцев с близкого расстояния. Испуганная лошадь взвилась на дыбы и опрокинулась вместе с генералом, который сильно расшиб себе голову.

Когда крепость была очищена от неприятеля, ген. Флейшер выслал от 3-го полка две роты с 1-й батареей Восточно-Сибирского дивизиона под общим начальством командира её, подполковника Громова, для занятия переправы через р. Тай-дзыхе по дороге на Мукден.

Прибыв к берегу, подполковник Громов заметил китайцев, спешивших переправить по двум бродам орудия и обоз. На переправах шла страшная суматоха: орудия, военный обоз, обывательские повозки, конные и пешие солдаты, жители, все торопилось в паническом страхе переправиться на другой берег, где виднелась большая толпа китайской кавалерии. Подполковник Громов двинул первую роту к одной переправе вторую — к другой; батарея тут же, на береговой полосе, снялась с [80] передков. Дружные залпы пехоты и шрапнель батареи еще более увеличили панику.

Бросив три орудия, китайцы бежали, как только на реке не стало ни одного маньчжурского солдата, подполковник Громов прекратил огонь.

Таким образом, потеряв только 8 человек убитыми и ранеными, левая колонна блестяще выполнила свое назначение, захватив три орудия, неприятельский обоз, а главное, заставив, войска ген. Шу беспорядочными толпами бежать на запад и восток. Путь к Мукдену был более или менее очищен.

Не менее удачно выполнила свою задачу правая колонна полк. Мищенко. Выступив в 8 час. 20 мин. утра, правая колонна через час уже подходила к левому флангу позиции ген. Шу, откуда ее встретили ружейным огнём. Левый фланг позиции китайцев состояли из трёх отдельных кряжей, составлявших общую подкову, внутренней стороной обращенную на юго-запад. На правом фланге этого участка позиции на отдельной вершин расположилась 4-х-орудiйная китайская батарея, которую я раньше назвали левофланговой. Все три кряжа были густо заняты китайской пехотой. Полковник Мищенко решил занять две отдельных скалы, расположенный внутри китайской позиции. Казачья батарея выехала между возвышенностями и открыла огонь по южному кряжу. Китайцы обстреливали батарею ружейным огнём и продольным огнём левофланговой батареи. Последняя не долго действовала по правой колонне, ибо, как я упомянул раньше, она вскоре ввязалась в артиллерийский бой с нашими батареями средней колонны. Между тем казачья батарея, переменяя позиции на скалистых высотах, удачным шрапнельным огнём последовательно очищала кряжи, которые брались охранной странней. К 12 часам дня противник был сбит и бежал. Китайская батарея тоже смолкла, так как к этому времени средняя колонна перевалила через хребет.

Полковник Мищенко двинулся у западного подножия гор и подошёл к южной стороне Ляояна вслед за средней колонною. Потери его — 1 раненый нижний чин.

Таким образом весь южно-маньчжурский отряд вступил в Ляоян уступами слева: колонна генерала Флейшера, средняя и правая колонны, то есть правый фланг нашего боевого порядка сказался обнажённым. Если бы правая колонна несколько больше углубилась на восток в горы и пользуясь своей легкостью [81] (летучая колонна), усилила бы марш и выиграла бы фланг, то получился бы боевой порядок с выдвинутыми вперёд флангами, то есть именно то, что хотел ген. Субботич. Ген. Шу оказался бы зажатым в тиски и с гораздо большими потерями вырвался бы из этого живого мешка.

Вечером, 15-го сентября, части южно-маньчжурского отряда стали на бивак у г. Ляояна следующим образом: колонна ген. Флейшера на берегу р. Тай-дзыхе у северо-западной окраины крепости; средняя и правая колонны у южной окраины города, у высокой монгольской башни Бейтасы, причём охранная стража расположилась в саду на своём старом пепелище, в полном смысле слова, так как противник сжёг все помещения охранников. Невдалеке, на разрушенном полотне железной дороги стояли два паровоза, приведенные боксерами в весьма жалкий вид. Подле видны были столбы от сожжённых чумных бараков, в которых так геройски защищался в июне месяце полковник Мищенко.

В виду того, что продовольственные и огнестрельные припасы в отряде были на исходе, ген. Субботич на 16-е сентября назначил дневку. В этот день должны были подойти из Хайчэна артиллерийский парк и продовольственный транспорт.

Еще при вступлении нашем в Ляоян, сотник Мамонов с несколькими казаками нашёл вывешенную на стене в железной клетке голову европейца. Голова, пробитая в семи местах, уже высохла; темно-русые волосы на черепе большею частью истлели и только, как ирония судьбы, осталась пощаженной погодой и злыми людьми роскошная, окладистая рыжая борода. как сотник Мамонов, так и охранники признали в ней голову инженера Верховского, пропавшего без вести из небольшой горсти охранников, отступивших из Мукдена, под начальством подпоручика Валевского. Многие знали доброго и Веселаго инженера. Фанатики-боксеры не пощадили и русского кладбища: могилы были разрыты и кости выброшены. Все это было собрано в один черный гроб, и, по приказанию начальника отряда, 16 сентября были назначены похороны. Для отдания последнего «прости» своим бывшим соратникам была наряжена вся охранная стража и взвод казачьей батареи. В 4 часа пополудни началась панихида. Заунывное, заупокойное пение далеко раздавалось по полю. Мрачно поникли головами охранники и из под нахмуренных бровей нередко загорался взор, говоривший о желании отомстить злым [82] фанатикам, так жестоко надругавшимся над православной святыней. Вот пропели «вечную память»; раздались три залпа и останки русских людей, сложивших на дальней чужбине свои головы, медленно опустились в могилу.

Между тем, в течение дня, под руководством полковника Нищенкова, артиллерийские офицеры осмотрели город, и нашли несколько складов пороха и оружия. Это были по большей части фальконеты и старые ружья; самыми новыми оказались несколько десятков 4-х линейных однозарядных маузеровских винтовок.

К вечеру на биваке уже были огнестрельные припасы и продовольствие.

На следующий день было назначено дальнейшее наступление к Мукдену. Надо упомянуть, что имевшиеся 4-х вёрстные японские карты вели только немного севернее Шахе. Уже к Ляояну наступали, руководствуясь указаниями проводников из охранной стражи. На днёвке у Бейтасы у одного из штабных офицеров оказалась маленькая книжка «Очерки Маньчжурии» подполковника Путяты, где был приложен, как после оказалось, весьма верный и точный маршрута пути от Хайчена до Мукдена. Этот драгоценный для нас маршрут мигом был снят на восковку и роздан в части.

Для устройства этапа и опорного пункта, у башни Бейтасы оставлены были две роты 14-го стрелк. полка, взвод 1 -й роты 17-го сапёрного батальона и 6 отбитых накануне китайских пушек, из коих два скорострельных орудия не имели снарядов.

В 7 час. утра 17 сентября началось движение одной колонной, по эшелонно, по большой Мандаринской дороге. Наши разъезды донесли, что противник остановился на позициях в 10 верстах к северу от Ляояна.

Не встретив никакого противника (очевидно, наши разъезды 16 сентября приняли биваки остатков войск ген. Шу за расположение на позициях), отряд, сделав 35-верстный переход, стал на ночлег у с. Янтай. Село было разграблено китайскими солдатами и еще горело, когда подошёл отряд.

Жители села Янтай рассказывали, что в Мукдене страшная паника и что Цзянь-Цзюнь сильно поссорился с первым фудутуном Цзинь-чаном.

Конечно, всем этим сведениям не особенно доверял ген. [83] Субботич и на 18 сентября приказал продолжать движение в том же порядке. На походе 18 сентября от разъездов, а большею частью от жителей, были получены следующие сведения: китайские войска отступают в полном беспорядке; большая часть их бросилась на восток, в горы; сам ген. Шу, с 300 человек отборной пехоты при двух горных орудиях отошёл к дер. Байтапу, где старается сосредоточить свои разбитые и рассеянные войска.

На малом привале у дер. Шилихе, ген. Субботичем были получены сведения, что высшие власти и китайские войска покинули г. Мукден. Остались только мародеры, которые грабят и жгут город. Вследствие этого ген. Субботич приказал полк. Мищенко с одной только конницей скорее занять переправу через р. Хунхе, протекающую в пяти верстах южнее Мукдена. Полковник Мищенко, взяв три сотни и казачью батарею, на рысях двинулся к переправе. Через 45 минут, сделав 10 вер., он переправился через Хунхе, а через полчаса влетал в опустевший, не оказавший никакого сопротивления Мукден. При колонне находился полковн. Артамонов, который, как старший и как начальник штаба отряда, руководил этим налётом. Сейчас же нашими казаками был занят императорский дворец и тут же было получено достоверное сведение, что цзянь-цзюнь с фудутуном Цзинь-чаном накануне покинули столицу Маньчжурии.

Между тем отряд к 5 часам пополудни подошёл к разграбленной и на половину сожженной дер. Байтапу и стал на бивак. Здесь начальником отряда было получено письмо от мукденских купцов и жителей-христиан, умолявших скорее занять город, который грабят и жгут мародеры. Едва успели расставить сторожевое охранение, как около 8 час. вечера от полковника Артамонова было получено донесение, в котором он, донося о занятии Мукдена, просил подкрепления из пехоты и артиллерии.

В виду этой просьбы, ген. Субботич приказал назначить по две роты от 11-го 13-го и 14-го В. С., стр. полков, полуроту сапёр, две санитарных и одну аптечную двуколку. Вследствие наступления ночи, артиллерия не была назначена. Отрядом приказано было командовать 11-го В. С. стрелк. полка подполковнику Муравьеву.

Слегка подкрепившись пищей, около 9 часов вечера, в совершенной темноту, двинулся отряд подполковника Муравьева. Проводниками служили казаки-охранники, привёзшие донесение. [84] Трудно было движение по дороге, еле заметной среди степи. Двуколки, наезжая на косогоры, несколько раз переворачивались и тем задерживали отряд. Наконец подошли к р. Хунхе. Впереди пошли проводники, указывая брод, а затем стрелки. Брод в иных местах был по грудь, а потому стрелкам пришлось, раздеться. Перейдя реку, немедленно раскладывали костры из сухого гаоляна. Несмотря на холодную воду, молодцы-стрелки с громким хохотом и шутками прыгали около костров.

Наконец все собрались и двинулись далее. Вот вошли в пригород, или, так называемый глиняный город; кое-где, в окнах, заклеенных тонкой бумагой, светился огонёк. Но вот подошли к громадным стенам императорского города, запертым тяжелыми воротами. С трудом достучались. Часовой отворил ворота, и мы вступили в еще горевшую главную улицу. Проводники сами не могли найти дороги в императорский дворец. Наконец, с грехом пополам добрались около 2-х часов ночи до столь желаемого дворца. На дворе его раскинулся бивак охранников, спавший мёртвым сном. Путаясь между палатками, с трудом отыскал я полковников Мищенко и Артамонова, доложил о прибытии просимого подкрепления и передал посланные им ген. Субботичем записки. Прибывший отряд разместился на дворе императорского павильона, где в былые времена происходили торжественные заседания высших сановников Небесной Империи под председательством самого богдыхана.

На следующий день, в 9 часов утра, торжественно, с музыкой, вступил в Мукден с остальными силами генерал Субботич. Войска начали размещаться на бивак. В 12 час. дня на, дворцовом плацу было отслужено благодарственное Господу Богу молебствие, после которого ген. Субботич поздравил войска с одержанными победами и провозгласил здравицу за Государя Императора. Громкие клики русского «ура» и звуки народного гимна первый раз в жизни маньчжурского народа раздались в станах императорского дворца древней столицы в честь нашего Обожаемого Верховного Вождя.

Генерального штаба капитан Орлов.

Текст воспроизведен по изданию: От Хайчена до Мукдена. (Воспоминания участника похода в Китай в 1900-1901 гг.) // Военный сборник, № 7. 1904