ОТ АВТОРА

КОРСАКОВ В. В.

ПЕКИНСКИЕ СОБЫТИЯ

ЛИЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ УЧАСТНИКА ОБ ОСАДЕ В ПЕКИНЕ

МАЙ-АВГУСТ 1900 ГОДА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В ОЖИДАНИИ СОБЫТИЙ

Памяти Вашей, мужественные защитники наши, русские и американцы, и освободители наши, русские, доблестно павшие в стенах Пекина и при штурме его стен, посвящаю я, как дань моего к Вам глубокого уважения и благодарности, эту книгу.

Как живые стоите Вы перед моими очами, положившие свою жизнь за наше спасение. Мир душе Вашей и вечная о Вас память.

В. В. Корсаков.

6-го июня—1-го августа.
1900 года.
Пекин.

ОТ АВТОРА.

Пережитое тяжелое время осады Пекина оставило в жизни моей неизгладимый след. Такие исторические моменты один только раз переживаются в жизни, но памятны остаются на всю жизнь.

“Пекинское сиденье” было исключительное во всех отношениях: оно застало всех совершенно не подготовленными и не ожидавшими, что могут разыграться с такою быстротою и такою жестокостью события среди мирного народа, доведенного до озлобления и отчаяния.

“Пекинское сиденье” застало нас на далекой окраине, совершенно отрезанными от родины. Не один раз мне приходилось смотреть в глаза смерти и много раз пришлось [XIV] пережить и передумать в самом себе смысл всех событий, предшествовавших возникшему антиевропейскому движению, и всегда оставалось одно и то же убеждение: европейская христианская цивилизация внесла в среду языческого, но самобытно-культурного китайского народа такие лицемерие и неправду, что иного исхода, как ненависть и презрение у всех любящих свою родину, европейцы и не могли ожидать. Проявление этой общенародной ненависти составляло лишь вопрос времени и обстоятельств ей благоприятствующих.

Прожив более пяти лет в Пекине, насмотревшись всего, скажу только одно: такого бессердечия, таких деревянных по чувству и мысли людей, каких я встречал в Пекине, я нигде в своей жизни не встречал.

Надо ли после этого удивляться, что не только самый миролюбивый человек может дойти до озлобления, если его постоянно давят и несправедливо обижают, но и народ, доведенный до отчаяния, восстанет против своих притеснителей?..

Мы остались живы. При возвращении на родину повсюду встретили нас добрые, простые, [XV] любящие сердца, возносившие во время опасности молитвы за наше спасение. Не им ли, этим простым любящим сердцам, не их ли молитвам обязаны мы спасением? Ведь любовь все превозмогает, любовь все животворит...

Что будет дальше? Где и когда будет положен конец этому кровавому делу, которое в Китай внесло разорение, гибель и голод трудолюбивого народа? Ответ на этот вопрос может быть и очень прост, и очень сложен. Прост ответ для действительно христианского учения: если Европа на самом деле, по правде и справедливости, даст мир китайскому народу, не окровавленными руками палачей, держащих срубленные головы, а убеждением людей знания китайского народа и знания человеческой души вообще (понятие о справедливости и добре у всех народов одинаково), то и мир прочный восстановится легко. Если же восстановление мира будет создаваться жестокостью, насилиями и убийствами, то прочного мира быть не может. Злоба никогда не создаст любви, насилие и жестокость никогда не внесут спокойствия... [XVI]

Предлагая вниманию читателя свои впечатления за время “Пекинского сиденья”, я сознаю, что они отрывочны и недостаточны для более ясного понимания совершавшихся событий, но все пережитые события еще очень живы, о многом говорить еще неудобно, спокойнее отнестись к ним, как к прошлым, трудно...

23-го февраля 1901 года.
С.-Петербург.

Текст воспроизведен по изданию: Пекинские события. Личные воспоминания участника об осаде в Пекине. Май-август 1900 года. СПб. 1901