-

ОБОЗРЕНИЕ КИТАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.

(Продолжение).

8 января в Шанхае состоялось собрание христиан, сторонников республиканского режима. Руководили собранием патеры протестантского и баптистского толков из туземцев.

Решено организовать специальное общество с целой сетью отделений по Всей империи для пропаганды христианской республики в Китае.

По слухам из китайских источников, революционное правительство обратилось к Русско-Азиатскому банку с предложением сделать заем на крупную сумму Банк отнесся сочувственно к предложению. Условия займа уже выработаны и одобрены сторонами

Сумма займа определена в 2 миллиона лан. Судя по тому обстоятельству, что иностранные финансовые учреждения наперерыв друг перед другом предлагают свои услуги Нанкинскому правительству, надо полагать, положение молодой китайской республики приобрело прочность и вес в глазах иностранцев.

Американский посол в Пекине заявил, что Китаю придется дорого рассчитаться за происходящие в стране события, от которых в значительной степени потерпела иностранная торговля. Китайцам придется вознаградить потери иностранцев, а это выразится в сумме, неменьшей, чем контрибуция за боксерские беспорядки. Впрочем, добавил посланник, если создавшийся внутренний китайский вопрос разрешится мирным путем, без затяжки, американское правительство примет меры, чтобы сумму вознаграждения, какую потребуют иностранцы с Китая за революционные беспорядки, довести до возможного минимума.

Китайские посланники заграницей не остаются безучастными к происходящему движению на их родине, так, например, посланник в Петербурге телеграфирует в Пекин, что в интересах срединной империи династии необходимо возможно скорее отказаться от верховных прав в пользу республики. В таком же духе высказываются и другие китайские посланники.

Из всех китайских генералов самым верным и преданным династии является Чжан сюнь, известный защитник Нанкина против революционеров.

Когда революционные отряды забрались в Хубэйскую провинцию, родину поименованного генерала, захватили в плен чуть ли не всех его родственников и предложили затем генералу капитулировать, угрожая в противном случае убийством пленных, непоколебимый Чжань спокойно ответил: пусть я лишусь родины и родственников, но трону и династии я все-таки не изменю.

Тот же генерал на вопрос одного из его приближенных, как он поступит, если Юань-шикай прикажет ему отступить, заявил:

«Для меня Юань-шикай — нуль. Я знаю своего государя; его одного слушаюсь. Я буду бороться за моего государя, сколько то будет в моих силах. Для меня остается лишь одно, или смерть, или торжество династии, на служение которой я посвятил свою жизнь».

Как необычны теперь такие речи в Китае. [22]

«Императорская республика», — так характеризует государственную организацию Китая после отречения от престола маньчжурской династии пражская газета Union. «Император китайский, — говорит газета, — не только политический, но и религиозный глава государства, и устранение его могло бы вызвать опасное возбуждение большей части китайского парода, еще не усвоившего себе правильного понятия о республике. Состоялось насчет государственного устройства соглашение между главными факторами власти — императрицей-вдовой, принцами, генералами и Юаншикаем. Но пока подлежит еще сомнению, можно ли назвать республикой установленное тем соглашением управление. Ибо император удержит за собою не только титул, но и обширную сферу мощи, как религиозный глава. Будущая китайская республика представляется в следующем виде: парламент и избранный им или народом президент ведут политические дела, но рядом с этим стоит император, сохранивший свою столицу, свои богатства, свои права раздачи титулов и, что важнее всего, свое религиозное величие и могущество. Таким образом, в Китае императорский дом сохранил бы огромное скрытое могущество и стал бы величайшим и влиятельнейшим фактором китайской политики. При таком положении вещей не исключена и опасность контр-революции и восстановления прежнего порядка вещей. Новая государственная организации Китая представляется невыгодною как самим китайцам, так и европейцам, так как она внушает мало доверия к своей крепости и стойкости».

В Китае произошло то к чему столько времени шли подготовления: особыми указами императрицы-вдовы объявлено об отречении от престола маньчжурской династии, и на Юаншикая возложены диктаторские полномочия для устройства республиканского правительства. Таким образом монархический строй рухнул после многотысячелетнего существования и вместо него в Китае должна утвердиться республика, создать которую поручено как раз тому человеку, который призван был к поддержанию империи.

К такому исходу дела велись давно. Уже когда принц регент вызвал в Пекин опального Юаншикая, большинству населения было ясно, что он предаст династию ради собственного торжества. В то время подавление революционного движения было еще легко, и действительно на юг были двинуты лучшие северные войска, которые нанесли мятежникам значительное поражение. Но затем движение их было приостановлено. Юаншикай выступил с программой соглашения с революционерами для того, чтобы, как он уверял, сохранить монархическо-конституционный строй вместо республики, которой требовали революционеры и которая будто бы являлась неизбежной в случае продолжения борьбы императорских войск с бунтовщиками.

Весьма вероятно, что в придворных кругах не доверяли искренности Юаншикая, но он явился в Пекине с личной охраной в десять тысяч человек, и двор очевидно не решался настаивать на своих требованиях, тем более, что в такую трудную минуту династия не могла выставить ни одного энергичного, решительного представителя и судьба ее находилась в слабых руках неопытной в государственных делах женщины. Этим объяснялись колебания в вопросе об отречении династии и то отсутствие твердости, которое и критические минуты государства является главной опасностью.

Когда стало известно, что Юаншикай приказал императорским войскам двинуться на север из провинции Хупэ, предоставив революционерам свободу [23] действий, когда республиканцы совершили, высадку в Чжили, чтобы с севера двинуться на Пекин, никто уже не сомневался, что развязка наступила и Юаншикай, предав династию, добился своей цели.

Говорить о том, что дальнейшая борьба являлась невозможной, значило бы говорить неправду, потому что до сих пор только половина китайских провинций высказалась в пользу революционеров. То же самое нужно сказать и об армии. Шесть первых дивизий в Чжили, Хупэ и Шанси стояли до последнего времени на стороне правительства, равно как 20 и 23 дивизии в Чжили и Маньчжурии и 21 бригада в Ханане. На стороне революционеров были дивизии 8, 9, 10 и 21 в Учане, Нанкине, Фучжоу и несколько бригад в Кианчжау, Хуиэ, Сычуане. За монархию стояло 17 бригад, кроме маньчжурских войск и дворцовой гвардии в Пекине, на стороне революционеров 16. При таком равенстве сил исход борьбы зависел бы от того, на которой стороне оказались бы более талантливые полководцы, лучшие солдаты и больше денег.

Однако вместо борьбы Юаньшикай предпочел принудить династию к отречению, чтобы самому стать во главе Китая. Вопрос об отречении разрешен вполне по китайски. За императорам сохраняется титул и почести, но на ход государственных дел он не будет иметь никакого влияния. Это возвращение к тому сиогунату, какой существовал полвека тому назад в Японии, и который грозит нескончаемыми внутренними раздорами, если республиканское правительство не сумеет создать твердой власти в стране, привыкшей к монархии, исповедующей культ предков и ненавидящей новшества. В противном случае в Китае на долгое время вместо республики утвердится анархия, и распад громадной страны сделается неизбежным. Уже в настоящее время Тибет и Монголия поспешили отложиться от Китая, а южную Маньчжурию занимают японцы, перебросившие туда две дивизии. Чего можно ожидать в случае продолжения междоусобной войны в Китае?

До сих пор иностранные державы строго придерживались принципа невмешательства, если не считать того, что они доставляли как правительству, так и революционерам оружие и деньги. Но зато китайцы сами тщательно избегали затрагивать интересы иностранцев. В случае внутренних беспорядков это может легко измениться, и вмешательство держав сделается неизбежным. В особенно затруднительном положении очутится тогда как раз Россия, граничащая с Китаем на протяжении десяти тысяч персть. Уже в настоящее время вследствие слабости китайской власти русские интересы страдают в Маньчжурии и железнодорожная полоса подвергается бесчинствам хунхузов. Если в Китае утвердится сильное республиканское правительство или возродится империя, нужно ожидать попыток с его стороны возвратить себе отложившиеся провинции. В этом случае придется считаться с тем, что Китай проявить еще большее неуважение к существующим договорам и к интересам России. Особенно вредно может это отозваться на наших отношениях с Монголией, которая по своим экономическим интересам тяготеет к нам. С этой стороны необходимо оберегать наши интересы в полной мере. Теперь с заседающей в Петербурге китайско-русской комиссией считаться не приходится, так как, с отложением от Китая Монголии, комиссия в сущности потеряла под собою почву, и китайцы будут распоряжаться тем, на что не имеют права. Не с ними поэтому, а с монголами необходимо начать переговоры об урегулировании границ и торговых отношений. Кроме урегулирования границ необходимо [24] покончить с вопросом об Урянхайском крае, принадлежащем нам по договору и способном послужить поводом к раздорам, если Китаю удастся силою оружия снова заковать Монголию.

Не меньше значения имеет для нас также обеспечение нашего положения на Амуре и на Китайской железной дороге Раз навсегда должна быть устранена возможность Китая прервать наши сообщения Забайкалья с Владивостоком и причинения затруднений плаванию по Амуру и Сунгари. Если Япония займет южную Маньчжурию, то и мы обязаны без колебаний занять северную Монголию для обеспечения нашей безопасности на Дальнем Востоке, Южная Маньчжурия и Монголия явятся тогда ширмами, отделяющими нас от Китая и уничтожающими возможность всяких непосредственных столкновений в будущем.

Текст воспроизведен по изданию: Обозрение революции в Китае // Китайский благовестник, № 2. 1912