-

Из газет

На родине Юан-Ши-кая.

Я живу в провинции Хэ-нань, в губернском городе Вэй-хой-фу, всего в тридцати верстах от одной из величайших рек в свете — Хуан-хэ, или Желтой реки. Вэй-хой-фу — это родина нынешнего властителя Китая — Юаньшикая. Здесь он родился и воспитывался, здесь его родство, имущество и земля, здесь он жил в период опалы и обработал план свержения Цинской династии, но теперь его здесь нет. Борьба за власть, месть врагов, личная мнительность и, наконец, политический момент держат его в Пекине. И вот он, фактический властелин Китая, [28] принужден прятаться в Запретном городе, за многими стенами, на уединенном острове, среди западного императорского пруда, — острове, соединенном с сушей лишь одним подъемным мостом. Остров этот служил местом заключения императора Гуань-сюя, которого в 1897 году заключила туда мать его Цзы-си и держала там более года под арестом.

Вэй-хой-фу теперь составляет сердце военного движения. Хотя война ведется за тысячу верст отсюда, не военный дух, заряд энергии шовинистов питается именно из этого пункта. Здесь стар и мал все идут в солдаты, идут с охотой, с воодушевлением. Готовятся серьезно, настойчиво. К тому же я замечаю, что в этом движении есть что-то таинственное, скрытое. Как послушаешь, что здесь говорят, — все выражают недовольство за своего земляка Юаньшикая, говорят, что он делает не то что следует делать, и не так, как нужно было делать, что ему не президентом быть, а сидеть бы у себя дома, что он и не умен, чтобы управлять. Когда примешь в соображение неискренность китайцев и увидишь, что они «делают» то невольно склоняешься, к тому, что истину хотят скрывать и что здесь все готовы страдать и умереть за Юаньшикая. Революционеров здесь строго преследуют, т. е. тех, которые стоят на стороне южан. Четыре здешние высшие школы, составляющие в общем до тысячи учащихся, теперь закрыты временно. Многие из учеников арестованы, а некоторые казнены. В среде их казнен и один мой знакомый ученик, язычник, приходивший ко мне заниматься по русскому языку. Видимо, революционеры здесь ищут всевозможные способы выбраться из своего тупика, и вот изучают разные языки. Таких у меня записалось около тридцати студентов, но так как их училища закрыты, то и ко мне они боятся приходить, не ходят также и во французскую и английскую миссии. Товарищи казненного рассказывали, что пред казнью он был подвергнут пыткам с целью узнать сообщников. Пытки эти были различны и не при вели ни к чему, никаких показаний он не дал. Один из очевидцев рассказывал о такой пытке: осужденного ставили коленями на железную цепь, докрасна раскаленную.

Язычество продолжает упражняться в измышлении новых приемов истязания. Эта революция, пожалуй, воспитает такие типы, которых нам придется крестить потом. Мы их будем крестить в воде, а они нас в горячем масле. Меня всего более поразила в этом рассказе простота; очевидец рассказывал об экзекуции так хладнокровно, как об явлении обыденном. [29]

К зиме этого года предполагалось расширение высших школ и даже начата была постройка для них зданий, но теперь все приостановлено. Бывало Вэй-хой-фу гордился своими училищами, ученики всегда наводняли его, гуляя по улицам целыми партиями в своих европейских костюмах, по теперь их не видно: или они скрываются переодетыми, или ушли все в солдаты, а южане уехали домой.

Наш город наводнен солдатами, которые усиленно обучаются военным приемам. Собственно обучения я не видел, но слышал, что обучение главным образом происходит по деревням. Откуда только берутся средства на содержание и обмундирование солдат? К тому же в нынешнем году здесь неурожай и продовольствие слишком дорого.

Проповедь у нас на подворьи теперь происходит только по воскресным дням, в будние же дни все мы заняты работой по литографии и конвертным производством, да сбыт плохой; прежде у нас покупали большею частью учащиеся.

В городе большое стечение народа. Рядом с нами в кумирне — праздник богу огня, походный театр на высоких подмостках дает свои представления. Репертуар разнообразный: песни, рассказы, пляски, фокусы, игры; непрерывно музыка — барабаны, бубны, трещотки, незамысловатые, отжившие свой век инструменты. Получается сверлящий ухо аккорд. Хорошо, что идол огня деревянный, ничего не слышит, а то пришлось бы ему бежать от этой музыки. А мы терпим вот уже четвертые сутки. Страшно утомляет и взвинчивает нервы. Эта злая вещь, по-моему, придумана бесами, хотя и содержится на средства местных купцов, собравших на сей предмет до тридцати долларов складчиной.

Лето здесь было сухое и жаркое. Вот уже конец августа, но дождей нет. Житница среднего Китая остается сама без хлеба, без пищи. Унылый народ живет лишь слухами о войне, готовый сам к восстанию.

Иеродиакон СМАРАГД.

«М. В.»

Текст воспроизведен по изданию: Из газет. На родине Юан-Ши-кая // Китайский благовестник, № 12. 1913