-

Эволюция Китая.

Весь мир с изумлением наблюдал за событиями последних лета, в Китае, который стряхнул с себя пыль старой цивилизации и захотел преобразовать себя на современный лад. Надо сказать, что до сего времени мы уделяли слишком мало внимания этому движению, которое между тем может иметь важный последствия для Европы. Нам нечего бояться черных народов, не имеющих ни сил, ни способности к действию и единению; точно также Ислам не обнаруживает ни сильной организации, ни согласия между различными элементами, которые могли бы объединиться под знаменем пророка; но если судить по преобразованию Японии, желтая раса может представлять для нас опасность.

Недавно еще Китайская империя представляла любопытную смесь философии, индиферентизма, разбросанных сил, огромной деятельности, ограниченной узким районом, удивительную организацию в принципе демократическом, в которой народ находится в подчинении у начальников, которые также подчинены один другому до самого императора, в действительности вовсе не являющегося господином. Вопреки всем законам равновесия, эта организация держится до сего времени. Маньчжурское иго опиралось на силу, относительно ничтожную, которую никто не думал сбросить; также и деспотизм мандарина, опирающийся на низшую охрану, не встречал противодействия со стороны населения, превосходящее ее в 100, в 1000 раз по силе, числу и вооружению.

Китайский народ делится легко на четыре класса, но они не имеют твердого состава. Каждый человек может надеяться сделаться большим мандарином, каково бы ни было его происхождение, и его сын может легко спуститься до низшей степени.

Оставляя в стороне Императорскую фамилию, Двор-министров, евнухов родственников, больших мандаринов, приближенных к трону, члены которого живут далеко от всего и от всех, мы найдем аристократию, состоящую из мандаринов, достигших своих должностей после экзамена.

Теория была прекрасна: экзаменаторы должны быть беспристрастны; самый [24] простой человек может надеяться на успех, если он окажется знающим. К несчастью, взятка делала все. Тотчас же по вступлению в должность мандарин должен был думать об удовлетворении своих кредиторов или о восстановлении благосостояния своей семьи, не упуская и своего интереса. Можно себе представить, сколько забот представляла ему необходимость удовлетворить своих начальников, которые в свою очередь должны были угодить своим, и т. д. Ученые и философы умели сохранять свое достоинство и свой авторитет. Между прочим, надо удивляться их уму, выдерживающему изучение бесчисленных иероглифов, требующее особой мнемотехнической тренировки.

В стороне от ямыня, в котором живет мандарин, окруженный служителями и стражей, — народ. Среди народной массы — прежде всего горожанин — коммерсант по преимуществу — упорный работник, разумный, способный к делам, честный, устойчивый, иногда даже поэт, во всяком случае знакомый с философией. Зажиточному человеку угрожают две опасности: мандарин и вор; он платит подать обоим. Это — класс, который в прошлом доставлял второстепенных представителей власти и который в будущем будет направлять жизнь государства.

Огромная масса населения — мелкие лавочники, странствующие торговцы, ремесленники. рабочие, служителя, земледельцы, рыболовы — кишит в городах и деревнях. Она сама по себе могла бы доставлять чиновников, но ее дети не имеют средств, необходимых для учения и для подарков. Она представляет колосальную силу, одно движение которой вперед, даже без борьбы могло бы со временем перевернуть все. У ней нет недостатка ни в энергии, ни в уме; примеры, что люди из низшего класса быстро достигали блестящего положения, многочисленны. Китаец умеет всегда приноравливаться к обстоятельствам и извлекать из них полезное для себя. Четвертый класс (нищие и воры) представляет также действительную силу, во всяком случае организованную. О классе жрецов можно сказать мало: их роль — поддерживать суеверия, исполнять обряды и жить, благодаря невещественному, по возможности самым, материальным образом.

Надо сказать об армии: совокупность войск императорских, вице-королевских и гарнизонных. Китайская армия была учреждением, самым любопытным в этой стране, где все нам казалось смешным. Про офицеров говорили: самый ловкий на прыжки, самый сильный при метании камня или самый проворный на бегство, мог сделаться при распределении степеней чинов важной особой. Некоторые путешественники, заслуживающие доверия, утверждали, что в арсеналах было более бомб из дерева или дутого стекла, хорошо выкрашенных чем из стали или железа. Набирали в случае нужды на несколько дней или часов необходимое число людей, чтобы оправдать издержки. Солдат и грабитель — эти два состояния находились в довольно близких отношениях между собой. Хорошо ли, дурно ли, административный механизм действовал таким образом в течение нескольких веков. Когда, казалось, действие механизма ослаблялось двор налагал жестокое наказание или публиковал в оффициальном органе детское увещание. Мандарин подавлял без слабости преступление и останавливал попытки к бунту. Полагаясь на мудрость богов, более способных, чем он, различать добрых от злых он посылал им, без излишней процедуры, полный комплект жертв. Конфискации, штрафы, мелкие наказания — все это ничтожные вещи. Обиженный мог жаловаться высшему мандарину или императору, но на пути он встречал лишь протянутые руки. [25]

Китайское мышление для нас неуловимо. Мы не можем понять психики этого народа, цивилизация которого, столь древняя, оставалась так долго неподвижной. Его нельзя обвинить ни в уступчивости, потому что он легко делается фанатичным, ни в пассивности, потому что он не колеблется убивать иностранцев, когда он считает их опасными. Он не порабощен религиозной идеей; он отправляет усердно лишь культ предков, хотя он боится богов, созданных его суеверием. Китаец попросту эгоист. Культ предков есть лишь форма эгоизма. Присоедините сюда непонимание своей собственной силы, незнание альтруистических благодеяний европейской культуры, и страх лишиться погребальных почестей; вот причины, оказавшие влияние на душевный строй Китайского народа.

Если Китайцы сумеют в настоящее время создать прочную связь между различными ассоциациями в стране, победа останется за революцией. Как это ни парадоксально, но надо признать, что Китаю не доставало организации, несмотря на семьи, весьма объединенные, союзы и тайные общества. Не было ничего, более сильного и прощаю, в сравнении с народной массой. Объединение самых могущественных обществ должно было произвести радикальную перемену. Никакая революция не сделала таких быстрых успехов и не была так дисциплинирована. Казалось, что первым желанием народа в движении было истребить всех иностранцев. Даже если были некоторые убийства, то тот факт, что избиение иностранцев не было общим, показывает, что там была экстраординарная дисциплина; история свидетельствует, как трудно защищать кого-либо против возбужденной народной массы; народу внушили, что иностранцы самые главные враги его. Выступление иностранцев против подобной революции было единодушным. Мы должны теперь ожидать исхода борьбы. В действительности это — более, чем революция, это — революция. Она будет быстрой и без сомнения полной. Китай быстро преобразуется. Япония показала нам, что может сделать в течение полувека наибольшая часть сил страны. Нужно сказать также, что Япония сохранила свой социальный строй. Как только соединенные государства Китая создадут административную организацию, возникнет опасность для нас. Китай может также легко, как и Япония, сделаться военной державой — притом несравненно более грозной, если захочет. Он сделается грозным с коммерческой и промышленной точка зрения. Китаец рожден коммерсантом; как только он увидит возможность успеха, он решится начать предприятие. Можно думать, что он будет весьма грозным конкурентом благодаря тем качествам, которыми он уже владеет, и которые могут еще развиться, с еще неиспользованными богатствами страны. Предприимчивый Китаец найдет во всем мире сбыт для продуктов благодаря дешевым ценам при его трудолюбии в работе и ограниченных потребностях. Мы можем установить таможенные пошлины, но вооруженный Китай потребует может быть, обсуждения тарифа.

Вот какие мысли неизбежно возникают при виде старого Китая, очищающего свою вековую пыль вместе с косами, недавно срезанными.

Текст воспроизведен по изданию: Эволюция Китая // Китайский благовестник, № 3-4. 1915