ХВОСТОВ А.

РУССКИЙ КИТАЙ

Наша первая колония на Дальнем Востоке.

Окончание.

VI

(См. выше: октябрь, стр. 653).

Военный телеграф. — Китайский правительственный телеграф. — Русско-китайский банк —Отношение местного купечества к этому банку. — Государственное казначейство. — Денежная валюта. — Повременная печать. — Печать Приамурского края по отношению к Квантуну. — Иностранная печать Дальнего Востока. — Влияние враждебной нам печати на Японию и Китай. — Взгляд пекинской миссии. — Необходимость русского печатного органа на английском языке.

В пределах Квантуна, до местечка Пуландьян, на столбах телеграфа китайской восточной железной дороги подвешен также и провод временного телеграфа, связывающего Порт-Артур с Талиенваном, Бицзиво с Порт-Адамсом.

Основой телеграфных сообщений Квантуна с Приамурским краем и Европейской Россией служит правительственный китайский телеграф, линия которого соединена с российскими телеграфами в Благовещенске. Не говоря о высокой стоимости депеш, составляющей один доллар за слово в Приамурский край и 1 1/4 доллара в Россию, — цена почти недоступная для частных лиц, — зависимость управления Квантуном от иностранного телеграфного предприятия крайне тяжела.

Нет сомнения, что содержание депеш может в любое [182] время стать известным китайскому правительству, а через него представителям иностранных держав, которые, впрочем, при известной подкупности китайского чиновничества, — исключением из чего телеграфные чиновники, конечно, не служат, — могут иметь копии с депеш и помимо участия китайского правительства. Хотя депеши более или менее секретного содержания передаются шифром, но при огромной телеграфной корреспонденции невозможно избежать передачи массы интересных депеш открыто, да и шифры могут быть открыты экспертами. Так как на Квантуне все делается с помощью телеграфной связи, то обладание копиями с депеш дает полную картину всех распоряжений, касающихся Квантуна, в удобном, сжатом виде. В первые дни пребывания здесь генерала Суботича им была сделана попытка водворить в число служащих на станции Порт-Артур иностранца, австрийского поляка, но попытка эта не удалась. Сейчас станция Ньючуан находится под строгим контролем японцев, а между тем через Ньючуан проходят все депеши с Квантуна и на Квантун. Очевидно, иностранцы, а главное японцы, интересуются этим делом. Необходимо отдать справедливость китайскому телеграфу, что он функционирует образцово, передавая депеши на чужом языке почти без искажений, а длинные шифрованные телеграммы, которые и на российских телеграфах искажаются весьма часто, редко давали повод для недоразумений. Весьма характерной чертой является следующее обстоятельство. Когда в Инькоу появились заболевания на территории русского участка, русские телеграфисты, служащие на Инькоуской станции китайской восточной железной дороги, объятые паническим страхом, бежали из Инькоу в Порт-Артур, и если действие железнодорожного телеграфа не прекратилось, то это лишь благодаря содействию, оказанному станицей правительственного китайского телеграфа. Но, во всяком случае, скорейшее освобождение от попечительства над нами китайского телеграфа крайне необходимо.

Русско-китайский банк поныне имеет исключительное право производства банковых операций на Квантуне. Между тем, управление банком долгое время отказывало в производстве насущнейших и простейших банковых операций, например: страхование выигрышных билетов, прием на хранение процентных бумаг; вместе с тем, банк не платил вовсе процентов по текущим счетам и брал чрезмерную плату за [183] делаемые им переводы, причем сделал совершенно невозможными переводы по телеграфу.

Местное купечество, на сходе 12-го июня прошлого года, побудило возбудить ряд ходатайств, касающихся операций банка. В представленном протоколе значилось, что при оплате наложных платежей за высланные из Японии товары, при посредничестве русско-китайского банка, от грузополучателя, принесшего иены (доллары), таковые банком не принимаются, а грузополучатель обязывается продать свои иены банку и потом купить таковые (перевод по чеку) обратно; во время этой операции получается разница, в убыток грузополучателю, в размере 2%, причем мотивами такой процедуры банком выставлено неимение у него счета для иены. Далее, купечество жаловалось, что при продаже процентных бумаг банк взимает, сравнительно с ценами Владивостокского отделения того же банка, дороже на 3%; что курс на иностранную валюту банком содержится в секрете, размен денег производится произвольно, и в один и тот же день получается большая разница; что кредит в банке открыт лишь немногим, и то на невыгодных условиях — не менее 8 — 9% годовых, причем кредит стеснен, а между тем в нем чувствуется крайняя необходимость; наконец, что банк не делает непосредственных переводов в те города Европейской Poccии, где есть отделения государственного банка, и что вообще администрация невнимательно следит за переводами, так что бывали случаи, когда переводы, делаемые банком по телеграфу, получались через четыре месяца, — убытки же от этого ложатся на отправителя. Все эти затруднения сход купечества приписывал тому монопольному положению, которое занимает на Квантуне русско-китайский банк.

В июле 1898 года на отделение русско-китайского банка были возложены операции государственного казначейства, и с прибытием, в начале января, агента департамента казначейства — эти операции были начаты.

Одновременное обращение на Квантуне двух монетных единиц — рубля и мексиканского доллара — не только понизило курс первого, но в практике повседневной жизни совершенно их уравняло. Ознакомившись с распоряжением германского правительства, по которому обращение германской монеты в колонии Киачао отменено, за исключением разменной, и установлено обращение исключительно мексиканских долларов, причем мотивом указана необходимость упорядочения [184] государственных расчетов, признано было и на Квантуне более осторожным сохранить временно уже установившееся положение денежного обращения.

Осенью 1898 года обер-аудитор тихоокеанской эскадры, капитан Артемьев, заручившись позволением своего начальства, обратился с просьбой издавать в Порт-Артуре газету “Новый Край", посвященную интересам Квантуна и русского Дальнего Востока. Издание газеты было, в январе 1899 года, разрешено военным министром, на тех же основаниях, на которых издается “Закаспийское Обозрение", причем, согласно представлению генерала Суботича, дана была правительственная субсидия, в размере трех тысяч рублей в год, сроком на три года. Вследствие целого ряда затруднений и промедлений в получении заказанных типографских машин, издание газеты в полном ее объеме затянулось надолго, но редакция, тем не менее, выпускала в установленные сроки сокращенное издание под названием “Бюллетень Нового Края".

Существенную часть газетных сведений составляли, конечно, телеграфные известия, ибо только так можно узнать о том, что творится в Европе, откуда, несмотря на значительное улучшение почтовых сообщений, газеты приходят никак не paнее, как через месяц. Между тем прием телеграмм сопряжено с непомерными расходами, так как депеши русского агентства, содержащие столь близкие для нас известия из Европейской России, так и депеши иностранных агентств, тоже имеющие серьезный интерес для дел Дальнего Востока, могут здесь приниматься лишь с уплатой полного кабельного тарифа, совершенно недоступного для частных лиц и для редакции нашей слабой в материальном плане газеты. Осенью прошлого года, стоя на таком отдаленном и отрезанном от России посту, чувствуя острую необходимость, быть в курсе политических новостей, генерал Суботич обратился с ходатайством к приамурскому генерал-губернатору о предоставлении, наравне со всеми другими губернаторами, права получения бесплатно агентских телеграмм, но в этом ему было отказано, так как расход был слишком значителен. Вслед за этим на тихоокеанской эскадре возникла мысль подписаться соединенными средствами сухопутного ведомства и эскадры для выписки Рейтеровских телеграмм. Дело это было организовано, сделана разверстка подписных денег, но в последнюю минуту начальство эскадры остановилось перед [185] значительностью расхода, и эта мысль не была осуществлена. Потерпев таким образом несколько неудач, генерал Суботич условился с нашим военным агентом в Китае о доставлении им, по телеграфу из Тяньцзиня, в сокращенном виде, важнейших агентских телеграмм, касающихся Дальнего Востока, причем предполагалось покрыть этот расход остатками по вакантным должностям. Таким образом удалось на несколько месяцев оставаться в курсе политических событий, а не довольствоваться получением их через месяц и больше времени. Этот денежный источник, к сожалению, оказался нестабильным, и завоз телеграмм этим путем пришлось прекратить. После того был командирован проживающий в Чифу врач, на которого возложен надзор за прибывающими и Квантун рабочими, и который, владея английским языком, присылал снятые им копии с получаемых в Чифу Рейтеровских телеграмм, что, при довольно частом сообщении с Чифу, все-таки давало возможность получать известия значительно раньше, чем из владивостокских газет. Наконец, недавно, порт-артурская китайская телеграфная станция, по-видимому из благодарности за выхлопотанное ей, за усиленные труды, пособие, стала присылать бесплатно копии с Рейтеровских известий, получаемых ею сейчас телеграфным путем для собственного использования. Изложение этой истории доставки столь необходимых в наше время интеллигентному обществу политических телеграмм показывает, как трудно устроить что-нибудь, находясь на окраине и не имея значительных денежных средств. Все получаемые телеграммы передавались для печати в “Новый Край", чем и поддерживался этот важный отдел издания, без которого ни одна газета существовать не может. Но все это касается лишь все-таки телеграмм иностранного агентства, не дающего ничего, или очень мало, о наших русских событиях, что всеми здесь очень чувствуется. Необходимость в местном органе печати настоятельная. Это будет одним из путей, которым возможно будет, до известной степени, распространить в Poccии более верные сведения о Квантуне и о жизни в нем, если только, — на что можно рассчитывать, — редакция будет стремиться к созданию органа серьезного и правдивого.

Выходящие во Владивостоке газеты занимаются, от времени до времени, делами Квантуна, или, точнее сказать, Порт-Артура, и имеют в нем читателей, так как между служащими и частными жителями Квантуна много прибывших из Приамурья, [186] которые сохраняют свази с ним. Впрочем, владивостокская печать отнеслась к новому краю не вполне дружелюбно, и если писала о Квантуне, то лишь для обличения слабых сторон, причем корреспонденты, к сожалению, считали необходимым сгущать краски; все же, что было хорошего, положительного, оставалось читателям большей частью неизвестным. Бывали, конечно, и сочувственные известия, но они терялись в общем тоне осуждения Квантуна, с оттенком даже враждебного отношения к Порт-Артуру, как бы к конкуренту твердыни русского Дальнего Востока — Владивостоку. Городское управление Порт-Артура не оставляло без возражения многие из таких сведений владивостокских газет, но этим мало изменились их выше очерченные отношения к Порт-Артуру.

На Дальнем Востоке распространены иностранные газеты, преимущественно английские, выходящие в Шанхае, Тяньцзине и Иокогаме. Насколько русские газеты отличаются пессимизмом, настолько же английские выделяются шовинизмом, восхваляя все английское и понося все неанглийское, а в особенности все русское. Враждебность английской печати Дальнего Востока против всего русского превосходит всякое вероятие; для нее нет решительно ничего святого, так что чтение этих газет для русского человека подчас становится невыносимым. Нет той лжи, клеветы, глумления, которые бы эти газеты считали неудобными печатать против России.

Само по себе, это бы, может быть, и не имело особенной важности, но все эти выходки получают огромное значение, если принять во внимание, что английские газеты имеют большой круг читателей в Японии, а теперь даже и в Китае, в среде туземной интеллигенции, что вся эта грязь переводится на туземные языки, печатается в китайских и, в особенности, японских газетах и становится таким путем доступной всей массе туземных читателей, к числу которых можно отнести всю грамотную Японию. Таким образом, все читающее население этих стран систематически воспитывается на враждебных отношениях к России и ко всему русскому, и усваивает себе пренебрежительное отношение к нам. В начале 1899 года появился в шанхайской газете “Herald" ряд статей, весьма оскорбительных для нашего флота и его боевой славы; статьи эти имели характер исторического очерка и остались тоже без возражения с нашей стороны; — несомненно, они оказали свое влияние, где следует, что вероятно и было [187] главной их целью. Кроме того, английские газеты постоянно помещают тенденциозные выдумки о военных подготовках России, и этим не мало способствуют поддержанию неприязненных к нам отношений японцев. Так, например, в ноябре была помещена в шанхайской газете корреспонденция о том, что в Посьете собрано 30.000 войск, и что на запрос китайских пограничных властей о цели такого сбора войск командующий генерал дал ответ: “готовимся к десанту в Японию". В то же время в иокогамской газете была размещена телеграмма о высадке на острове Улнеут десанта с русского судна, который сорвал японский флаг и водрузил русский. Такие известия, печатаемые в такое напряженное время, не могут иметь иного влияния, кроме дурного, тем более, что они никогда и никем не опровергаются.

Наш посланник в Пекине и наш военный агент, ген.-майор Вогак, хорошо знающие Дальний Восток, разделяют мнение генерала Суботича по этому вопросу. В июне появилась корреспонденция о притеснениях, чинимых русскими властями в Артуре протестантской датской миссии. Приглашенный генералом Суботичем датский миссионер опровергнул все эти инсинуации, послав письмо со своей подписью в подлежащую газету. Тогда же, прочитав в одной из тяньцзинских газет сведение, требовавшее непременного опровержения, генерал Суботич телеграфировал о том посланнику, с просьбой опровергнуть эту выдумку от имени миссии. В ответ на это, посланник сообщил следующее: “Во всех издающихся в Китае английских газетах почти ежедневно помещаются статьи, направленные против России и ее политики на Дальнем Востоке, полные заведомо ложных известий и всевозможной клеветы в инсинуаций против нас. Вступать в полемику и опровергать распространяемые слухи считалось для миссии неудобным, а потому и в данном случае казалось бы наиболее целесообразным оставить без всякого внимания известие, которому, конечно, не будет придано серьезного значения".

С этим нельзя согласиться. Как бы то ни было, в наше время печать стала таким фактором, с которым обязательно нужно считаться. Печать — это тот суд общественного мнения, который привлекает к ответственности все и вся, а это неминуемо требует проявления со стороны привлекаемого известной защиты себя, в виде опровержения, поправки, полемики и проч. В этом духе воспитана интеллигенция нашего времени, и изменить этого нельзя. Постоянные и последовательные [188] обвинения во всевозможных происках и постоянное пренебрежительное отношение ко всему русскому, никогда не встречающее отпора со стороны русских, неминуемо вселяет в читателях убеждение в том, что мы не можем опровергнуть взводимые на нас обвинения. Система отмалчивания наносит огромный вред нашему престижу, как нации и государству, в глазах Японии и Китая, а вероятно и Кореи, да и в глазах европейского населения Дальнего Востока приучает их смотреть на нас свысока и мешает нашим культурным и политическим задачам. Характеризующее нас, как нацию, отсутствие выдержки и твердости в отношениях с иностранцами, составляющее последствие нашей скромности, даже робости, под влиянием постоянного сознания наших недостатков, — еще увеличивает в иностранцах и даже японцах и китайцах сознание, или, лучше сказать, ощущение их превосходства.

Переделать свой национальный характер, в частных отношениях, мы не можем, и останемся, вероятно, навсегда теми добрыми малыми, к которым относятся покровительственно все европейцы, считая нас чем-то наравне с японцами и китайцами. Но переделать наши отношения к этим, подрывающим наше положение, европейским деятелям Дальнего Востока мы можем и должны, и прежде всего нам необходимо отказаться от роли вечного, несменяемого подсудимого перед самозванным судом английской прессы, и самим привлечь эту прессу и ее читателей и сторонников к ответственности, для чего Англия и ее действия на Дальнем Востоке, да и везде, дают материала более чем нужно. Для нас слишком важна правильная оценка действий Pocсии японской и китайской читающей частью народа, чтобы нам возможно было в будущем позволять англичанам руководить этими народами в направлении враждебном нам. Лучшим примером, насколько важен данный вовремя отпор, служат наши соседи, немцы и французы. Органы печати этих наций, выходящие в Шанхае, не спускают английским газетам ни одной выходки против их национальных интересов, и добились того, что английская пресса значительно умерила тон, вознаграждая себя за то постоянными выходками против беззащитной России. Дошло до того, что в тех же английских газетах появилась, один раз, корреспонденция от англичанина из Ньючуана, заявляющего, что совесть ему не позволяет молчать на выходки газеты против русских, и что он, как очевидец действий русских, удостоверяет лживость [189] обличительных корреспонденцией. Французская газета, выходящая в Шанхае, особенно энергично отстаивает интересы Франции и весьма умело пользуется слабыми сторонами английской политики, чтобы обличать самих же англичан, чем в зажала, в значительной степени, рот английской прессе. Эта же газета заступается временами и за нас, и особенно резко клеймила англичан зa бессовестные и непозволительные выходки их газет. К сожалению, французский язык так мало распространен на Дальнем Востоке, что эта симпатичная и порядочная газета не может иметь большого распространения.

Английский язык завладел Дальним Востоком, и английская печать дает там направление общественному мнению. Потому нам самим необходимо, выступая на это поле, учредить свой печатный орган, который бы явился противовесом в нашу пользу, и издавать его непременно на английском языке, в центре английской агитации, в Шанхае. Денежная расчетливость не должна иметь места в этом деле, ибо затраты на печать, как на оружие, не менее необходимы, чем затраты на воинскую силу дипломатического представительства, а по моему убеждению, служба, которую нам сослужит это оружие, будет, пока, более действительна, чем остальные два.

VII.

Проявление общественной жизни. — Гарнизонное военное собрание. — Артистический кружок. — Скаковое общество. — Местный комитет “Красного Креста". — Общество спасения на водах. — Военно-медицинское общество. — Пушкинская читальня. — Датская миссия. — Материальная обстановка.

Вся общественная жизнь русского населения Квантуна сосредоточивается в Порт-Артуре. Талиенван, с его небольшим, исключительно военным обществом, а также небольшая русская колония в Дальнем, в этом отношении вполне тяготеют к Порт-Артуру, отделенные от него лишь незначительным расстоянием. Горсть служащих в Бицзиво обречена на крайне однообразное существование. В Талиенване, впрочем, имеется небольшое полковое собрание 11-го восточносибирского Стрелкового полка. Центром общественной жизни, в смысле приюта для ее проявления, служат гарнизонное военное собрание, морской клуб и театр при здании матросской чайной, бывший городской китайский театр. Отсутствие военного собрания в сезон 1898-99 года было весьма ощутительно для офицеров [190] и вообще для интеллигентных жителей Порт-Артура. Морской клуб, учрежденный после занятия Квантуна, действует на весьма замкнутых началах. Таким образом, порт-артурское общество было лишено места, где бы оно могло собираться для развлечения, обмена мыслей, поучения путем публичных лекций, и т. п, ибо театральная зала матросской чайной являлась единственным местом, где бы возможно было собираться, но по специальному своему назначению — служить для собрания матросов с эскадры — зала эта была занята именно во все праздничные и торжественные дни матросами, сходящими на берег, а потому в эти — самые удобные для собрания публики — дни не могла быть утилизирована. Таким образом, в зиму 1898-99 года интеллигентной публике Порт-Артура не удалось найти себе приюта, который впоследствии даст ей военное собрание.

Сразу после приезда генерала Суботича в Квантун, началось устройство общего гарнизонного собрания. В ожидании постройки капитального здания для постоянного собрания, военным министром были отпущены средства на приспособление временного помещения. Единственным зданием в городе, которое по своим размерам и своему центральному положению отвечало цели, было здание матросской чайной. В виду отказа контр-адмирала Дубасова, пришлось остановиться на так называемом театре “Суна", небольшом ветхом здании за китайским базаром, которое, однако, при ближайшем осмотре, оказалось необходимым сломать почти целиком и выстроить заново, с сохранением в зале собрания китайского стиля и орнаментации. Работа эта могла быть начата лишь в феврале и была окончена к июлю 1899 года, а 22-го числа собрание было торжественно открыто. В течение зимы действовало маленькое, но хорошо веденное полковое собрание 10-го восточносибирского стрелкового полка, помещение которого теперь отошло к морскому ведомству. В октябре 1898 года возник в Порт-Артуре артистический кружок, с целью дать возможность участникам собираться для исполнения произведений драматического искусства, музыки и для литературных чтений. Возникновение этого кружка вызывалось окружающей обстановкой, и число его членов в самое короткое время достигло 128. Из годичного отчета деятельности кружка видно, что осуществление намеченной задачи встретило на практике немало затруднений. В силу необходимости пришлось устраивать собрания и вечера кружка в помещении матросской чайной, не соответствовавшем характеру подобных вечеров, которые, поэтому, посещались неохотно, и [191] их пришлось прекратить. Помещение чайной отдавалось кружку за плату, хотя и не очень большую, но, при незначительных ресурсах кружка, все-таки для него чувствительную, тем более, что кружок отчисляет с каждого спектакля 10% в пользу общества “Красного Креста", специально для благотворительных местных целей, и, кроме того, дает спектакли, весь доход с которых имеет благотворительное назначение. Всего дано было кружком, за первый год существования, в зимний сезон 1898-99 года, два спектакля и три семейных вечера, с музыкально-вокальным отделением. Сейчас артистический кружок перенес свою деятельность в военное собрание, зала которого предоставлена ему в постоянное бесплатное пользование, и можно надеяться, что он еще более разовьется. Доныне, в течение двух месяцев, дано в военном собрании три спектакля в один концерт, и еженедельно собираются для домашних музыкальных вечеров.

Весной 1899 года в Порт-Артуре учреждено скаковое общество, по примеру существующих во всех колониях Дальнего Востока. Число членов — 91. Скачек было устроено две. Теперь отведен обществу свободный участок в пользование, для устройства постоянного ипподрома.

Весной же образован, в морской среде, клуб для игры в lawn-tennis. Число его членов — 110, а помещение для клуба отведено морским ведомством. Клуб этот тоже организован на весьма замкнутых началах.

Все заезжие артисты, посещавшие Порт-Артур, давали свои представления в матросской чайной, с платой в пользу чайной. Затем, постоянным развлечением публика всех слоев служит военная музыка, играющая два раза в неделю на Николаевском бульваре, и морская музыка, играющая, во время пребывания эскадры в Порт-Артуре, в портовом садике, куда однако вход для частной публики закрыт. Один раз играл на бульваре хор 10-го восточносибирского стрелкового полка и броненосца “Наварин" — с большим успехом. Примыкающий к бульвару сад “Гу" в последнее время закрыт для публики, ибо там производится постройка для морского ведомства, и теперь опять единственным местом гулянья и местом, где могут резвиться дети, служит небольшой Николаевский бульвар, лежащий на пути большого движения обозов, а потому, конечно, для этой цели мало удобный, тогда как сад “Гу" был несколько в стороне и окружен высокой оградой, изолировавшей его от улицы. Имея в виду огромное значение [192] хорошей музыки для лиц, заброшенных на дальнюю окраину, музыкальным потребностям которых, конечно, не может удовлетворить плохонький нештатный хор полковой музыки, мы полагаем, что для предстоящего к постройке военного собрания, на которое ассигнована большая сумма, необходимо иметь также хороший бальный оркестр.

Общественная жизнь Порта-Артура проявилась и в более серьезной форме. В феврале 1899 года учрежден был квантунский местный комитет “Красного Креста". Число членов в нем доходит сейчас до 90. Деятельность свою управление комитета, состоящее исключительно из дам, проявило прежде всего сбором в пользу бедствующих русских переселенцев, приходящих в Приморскую область сухопутно, через Сибирь, за свой счет. Результат сбора был 1.802 рубля, отправленных попечительному о переселенцах комитету в Хабаровск. Затем, после получения вести о неурожае в приволжских губерниях, дамский комитет энергично взялся за дело: устроил подписку и организовал народное гулянье, что вместе дало для Порт-Артура значительную сумму в 8.278 рублей, которая была переведена по телеграфу в Петербург, в главное управление, для передачи по принадлежности. Наконец, комитетом, в ноябре 1899 года, организован сокращенный теоретический и практический курс для женщин, желающих посвятить себя уходу за больными и ранеными, в случае необходимости, имея в виду, что в минуту нужды нам неоткуда получить скорую помощь в этом отношении. Занятия производятся под руководством четырех врачей, а число слушательниц — 16, почти исключительно офицерских жен, в том числе даже из семей командиров частей. Капитал комитета состоит из двух тысяч рублей. Отзывчивость русского населения Квантуна не ограничилась сбором в пользу пострадавших от неурожая, произведенным “Красным Крестом", а еще раньше того откликнулись войска квантунского отряда. Все офицеры и чиновники отряда постановили отчислить единовременно полпроцента получаемого содержания, а нижние чины поголовно сделали свои посильные пожертвования. Таким образом, собрано было с офицерских чинов 4.001 рубль, а с нижних — 1.175 рублей, которые были переведены по телеграфу в Петербург. Офицеры крепостной артиллерии прибавили к этому еще 577 рублей, взамен празднования своего полкового праздника.

Одновременно с обществом “Красного Креста" возникли два [193] местных управления общества спасения на водах: одно, вне окружной отдел, учрежденный генералом Дубасовым, а другое — окружное управление, учрежденное генералом Суботичем. Первое насчитывает 80, а второе — 119 членов. Капитал общества состоит — первого из 3 1/2 тысяч рублей, а второго — из 2.307 рублей.

Наконец, в ноябре прошлого года, возникло, по инициативе доктора Франциуса, первое ученое общество Квантуна — военно-медицинское, в состав которого допускаются и лица не медецинcкой профессии. Число членов — 80. Деятельность свою общество уже начало публичным сообщением, в зале военного собрания, о чуме, врача Падлевского, пробывшего в Инькоу, в этом очаге чумы, чуть больше трех месяцев. Далее следует целый ряд интересных рефератов по местным вопросам, медицинским и санитарным. Общество открывает свою бесплатную амбулаторную лечебницу, дом для которой отведен из числа домов военного ведомства, а на обзаведение и содержание лечебницы городская комиссия ассигновала, по дополнительной смете, две тысячи рублей и постановила выдавать эту субсидию ежегодно. Таким образом, дело это вполне обеспечено.

Серьезным для Порт-Артура общественным учреждением просветительного характера является также Пушкинская читальня, учрежденная осенью 1898 года и названная в честь поэта в день юбилейного празднования. Она возникла, главным образом, трудами штабс-капитана Лединга, и была первоначально устроена на подписные деньги. Число подписчиков достигло 150, а подписная сумма — 15.000 рублей. Выписано было до 60 периодических изданий и созданы условия для читального зала. Помещение было отведено от города. Впоследствии, с организацией городской комиссии теперешнего состава, читальня была передана в ведение города и сделана общедоступной, а генералом Суботичем дальнейшее ее существование обеспечено отнесением ее содержания на счет городских сумм по смете. Для образования общественной библиотеки при Пушкинской читальне генерал Суботич обратился в редакцию “Нового Времени", с просьбой организовать сбор пожертвований книгами, на что редакция изъявила согласие, a комитет “Добровольного флота", по просьбе генерала Суботича, разрешил бесплатную перевозку на своих пароходах собранных этим путем книг. Результат сборов пока еще неизвестен. Чествование столетия Пушкина не было забыто и на Квантуне. Своевременно, был составлен комитет для [194] организации празднования, состоявший из представителей от всего общества, который и руководил этим скромным, по местным условиям, торжеством. Отслужена была панихида по поэте, прочитана публичная лекция, поставлен спектакль, собрана сумма на школьное дело и составлена “Памятка" русскому солдату о Пушкине, вывешенная во всех казарменных помещениях. Но главным результатом чествования было учреждение начальной школы имени поэта, здание которой и было заложено 26-го мая. 17-го октября здание школы было освящено, а на другой день начались учебные занятия. Материально школа обеспечена собственным зданием и участком, и содержанием, по смете городских доходов, а нравственной ее зарукой процветания служит принятие ее под покровительство его императорского высочества великого князя Константина Константиновича, состоявшееся 17-го ноября. В Талиенване юбилей был тоже отпразднован.

В вопросе удовлетворения религиозных потребностей русские и прочие европейские жители Квантуна были обставлены плохо. С самого начала занятая Квантуна и по июль 1899 года, т. е. в течение 16 месяцев, вся православная паства, войска и все частные лица не военного звания, находилась на руках одного лишь священника, о. протоиерея И. Никольского, который служил все службы, исполнял все требы и, к тому же, от времени до времени должен был ездить в Талиенван для той же цели. Труды его во время великого поста действительно были огромные. Богослужение происходило в сарае, отведенном в порту морским ведомством, холодном, убогом. Немедленно по приезде генерала Суботича, в августе 1898 года, в Квантун, он распорядился, не ожидая назначения кредитов, постройкой временной деревянной церкви, которая и была освящена, 9-го мая 1898 года, во имя св. Николая чудотворца. Церковь расположена на добротном месте, хорошо видна с малого рейда и из порта, и своей светлой окраской и двумя куполами придает городу русский вид. Ее вместимость — 500 человек. Впоследствии, когда будет построен собор, церковь эту предполагается перенести на кладбище. В Талиенване богослужение отправляется в capaе. В июле 1899 года протоиерей Никольский был откомандирован, а вновь прибыли три священника, из которых один отправлен в Талиенван, и лишь с этих пор можно считать, что церковная служба в обоих пунктах обеспечена. Певчие в церкви — от войск, и при умелом руководстве поручика Кондратьева [195] и г. Сахарова церковное пение было удовлетворительное; образовался также хор любителей из среды офицеров и дам, который пел по большим праздникам. Католическая и лютеранская паствы не имели до 1900 г. на Квантуне пастырей. Католический священник приезжал два раза из Владивостока для совершения треб, а лютеранского за полтора года слишком не было вовсе.

До известной степени лютеранское богослужение совершается здешним датским миссионером Бедло, но он знает лишь датский и английский языки. Миссия эта существовала здесь до занятия нами Квантуна; она состояла из нескольких миссионеров, которые, после занятия нами города, уехали в глубь Манчжурии. Прежде бывали ежедневные проповеди на китайском языке в особой часовне, но они прекратились, ибо срок аренды помещения для часовни окончился, а прежнее управление не разрешило продлить аренду. Сейчас миссионер совершает богослужение в здании миссии каждое воскресенье и навещает крещенных ранее китайцев по деревням, не занимаясь дальнейшей пропагандой, впредь до выяснения юридического положения иностранных религиозных миссий на Квантуне, о чем генералом Суботичем возбужден вопрос, в мае прошлого года, через посланника в Пекине. Паства его совершенно ничтожна числом. Вместе с тем миссионер занимается амбулаторным лечением китайцев.

Материальная обстановка русских жителей Квантуна вообще тяжелая. Теснота в Порт-Артуре, отсутствие хороших помещений, при очень высоких ценах, и довольно высокие цены на предметы первой необходимости, делают жизнь трудной. При этом нельзя не упомянуть, что если дороговизна помещений и оправдывается задержкой в устройстве нового города, то дороговизна жизненных припасов установилась совершенно искусственно, благодаря тому, что первые торговые люди прибыли сюда из Владивостока и сразу установили здесь сибирские цены, которые не слыханы в английских колониях по соседству, причем повлияли на повышение цен и в смежных портах Китая.

Не вполне удовлетворительная материальная обстановка усиливается нравственной обстановкой: отдаленность, трудность и дороговизна сообщения с Европейской Poccией, дороговизна телеграфного и продолжительность почтового сообщения, неоднократные тревоги военного характера, чума по соседству и пр.

Собственно офицерский состав войск, составляющий по [196] численности большую часть жителей Порт-Артура, обставленный в денежном отношении лучше чем где-либо, не может жаловаться на денежную стесненность.

VIII.

Офицерское экономическое общество. — Топографические работы на Квантуне. — Учреждение комитета для борьбы с чумой. — Меры ограждения Квантуна по морской границе. — Центральный морской карантин на мысе Робинзон. — Крейсерство. — Особые меры против Чифу. — Меры ограждения по сухопутной границе. — Чума в Японии. — Последние сведения по медицинской и санитарной части. — Качество воды в Порт-Артуре.

Учреждение экономического общества в Порт-Артуре тоже имело влияние на удешевление жизни офицеров, и косвенно составляет препятствие чрезмерному росту цен и в частной торговле. По приезде генерала Суботича на Квантун, он немедленно подвинул поднятый уже, но слабо двигавшийся вопрос об учреждении этого общества, утвердил временно его устав, отвел ему помещение и побудил приступить к постройке собственного дома для магазина на отведенном в центре города участке. Дом был окончен и освящен в ноябре, а старое помещение обращено в склад. Действия общества, т. е. открытие продажи во временном помещении, начались с января 1899 года. Общество завязало прямые отношения с фабрикантами и оптовыми торговцами Европейской России, Марселя, Шанхая, и таким образом получает товар, минуя посредников. Оборот 1899 года был до 90.000 рублей. Новый дом, построенный (также как и здание собрания) строевым офицером, штабс-капитаном Лункевичем, сейчас составляет украшение города. Число членов общества 249 человек.

Квантун, несомненно, вызывает известный интерес у иностранцев; со времени занятия нами Квантуна по осень 1899 года, посетили Порт-Артур несколько более или менее выдающихся лиц. Так, между прочим, был член английского парламента, из состава оппозиции, Joseph Walton; английский ученый D-r Seaman; американский морской агент в Японии, лейтенант Key; английский ротмистр M-r Swiney — уроженец Москвы и говорящий хорошо по-русски; американский консул из Чифу Fowler; французский консул оттуда же de Pommeyrac; французский военный агент в Китае, майор Vidal; [197] французский турист, виконт de Breteuil; французский епископ из Мукдена, M-gr Guillon; немецкий генеральный консул в Шанхае, D-r Knappe, с вице-консулом из Чифу, D-r Lenz; два офицера сухопутных войск из Киаочао, генерального штаба майор v. Falkenhayn и капитан барон Buttlar, — первый с женой, — японский консул из Чифу, капитан 2-го ранга Mori и др.

Bсе эти лица имели соответствующие рекомендации, представлялись генералу Суботичу и были у него приняты, а затем осмотрели, в сопровождении приставленных к ним офицеров генерального штаба, или адъютанта генерала Суботича — то, что генерал Суботич считал возможным показать каждому из них; некоторые ездили в Талиенван или в Дальний. Кроме того, в Порт-Артуре было несколько иностранных военных судов: австрийских, итальянских и аргентинское, командиров которых с офицерами генерал Суботич также принимал. Японские и английские суда не заходили, а китайские суда приходили часто чиниться в доке или за углем.

При занятии нами Квантуна топографические сведения об этой стране были крайне малочисленны. Морские карты английского издания давали сколько-нибудь точные данные только о побережье, но совершенно не затрагивали внутреннего пространства. Топографические сведения о последних ограничивались планом ближайших окрестностей Порт-Артура, но и этот план не годился для пользования, так как включал слишком малую площадь и не был достаточно правилен. Таким образом предстояли крупные топографические работы, осложнявшиеся тем, что надо было как можно скорее составить планы различных масштабов и различных характеров, тогда как офицеров-специалистов этого дела было крайне недостаточно. Недостаток в офицерах корпуса топографов заставил генерала Суботича, для ускорения съемок, прибегнуть к привлечению на эти работы строевых офицеров, под наблюдением и руководством офицеров генерального штаба. Топографические работы разделяются на следующие категории: 1) съемки участков местности, важных в военном отношении; 2) для статистического изучения края; 3) съемки для надобностей города Порт-Артура по распределению земель между различными ведомствами; 4) топографические работы, производившиеся в комиссии, разграничивавшей нашу территорию от нейтральной зоны; 5) планы городов.

При топографических работах на нашей территории [198] главное внимание было обращено на изучение Порт-Артура и его окрестностей, и можно считать, что с окончанием производимой сейчас военными топографами инструментальной съемки в масштабе 100 с., и дополнением ее до района в десять верст, Порт-Артур, как крепость, будет достаточно обеспечен планами. Готовые планы остальной части нашей территории сняты или полуинструментально, или глазомерно, а потому и не вполне точны, и кроме того они не связаны между собой. Карты всей территории, составленные в масштабе — одна, две и пять верст в дюйме, могут считаться вполне пригодными для стратегических целей и соображений. Для составления точной карты всей нашей территории летом 1899 года партия топографов, под руководством начальника военно-топографического отдела, приступила к инструментальной съемке, в масштабе одной версты, всей нашей территории до самой границы. Съемку эту предположительно завершат в ноябре 1901 года, причем в нее войдут инструментальные съемки 1898 года. Независимо от этого, гидрографической экспедицией морского ведомства были произведены мензульная съемка и описание юго-восточного побережья Ляодунского полуострова, до р. Ялу, а также вход в р. Ялу, и произведены промеры в Корейском заливе.

В феврале 1899 г. генералом Суботичем было получено письмо начальника главного штаба, с предложением проверить и исправить списки и таблицы китайских названий Квантуна, перечисленных в приложении к этому письму. Работа эта была выполнена поручиком Россовым. При этом встал вопрос, поднятый практикой нашей на Квантуне, о правильности транскрипции китайских названий. Генерал Суботич выразил мнение о желательности пересмотра, главным образом для картографических работ главного штаба, транскрипции, принятой восточным факультетом и в словаре П. С. Попова, так как местный опыт показал необходимость такого пересмотра для устранения недоразумений и ошибок. Работа эта, вследствие незначительности ее объема, не может представить больших затруднений, имея в виду, что в словаре Попова значится лишь 404 различных по звукам слов, а по английскому учебнику Wade, весьма распространенному на Дальнем Востоке среди русских, изучающих Китайский язык, число таковых доходит до 420. Об этом было доведено до сведения начальника главного штаба, с приведением ряда примеров, относящихся к делу.

Первое известие о появлении чумы в Ньючуане (Инькоу) [199] было получено генералом Суботичем от начальника южного отделения китайской восточной железной дороги, 31-го июля 1899 года, которому это было сообщено из Инькоу, по телеграфу, его местным агентом. Оказалось, что в китайском городе уже два дня как начались заболевания, от которых умирают ежедневно 30—40 человек. Получив это сообщение, генерал Суботич, 1-го августа, собрал экстренное, особое совещание, из всех наличных в Порт-Артуре врачей всех ведомств и представителей военной и гражданской администрации, железной дороги, пароходства и проч. На совещании было решено командировать немедленно в Ньючуан комиссию из трех врачей — военного, морского и железнодорожного, с целью определения появившейся болезни и степени ее распространения. Врачи выехали в тот же день, на экстренном пароходе китайской восточной железной дороги. На том же совещании избрана была комиссия из нескольких врачей и должностных лиц, для доклада этому совещанию, на следующий же день, схемы установленных законом и наукой мероприятий, на случай если бы потребовалось принятие этих мер. Но независимо от того, имея в виду, что болезнь в Ньючуане, может быть, началась еще значительно paнее обнаружения ее железнодорожным агентом, генералом Суботичем было сделано сразу же распоряжение о применении карантинных правил ко всем судам, прибывающим в Порт-Артур из Ньючуана, впредь до выяснения обстоятельств. 2-го августа, консул наш в Ньючуане, г. Островерхов, телеграфировал генералу Суботичу на его запрос, что в течение последних десяти дней в Ньючуане появились подозрительные заболевания, в виду чего им прекращено сообщение между китайским городом и русским участком (расположенным от города в четырех верстах, где находится станция железной дороги). 3-го августа, генералом Суботичем было получено телеграммой донесение комиссии врачей о том, что существование бубонной чумы не подлежит сомнению.

В тот же день, в заседании особого совещания, был выслушан доклад комиссии, избранной 1-го августа, и, согласно полученному из Ньючуана удостоверению о существовании чумы, генералом Суботичем был учрежден комитет для борьбы с чумой, под его председательством, из нескольких врачей, ветеринара и ряда лиц, стоящих во главе административных и общественных учреждений. Комитет этот был, по получении высланных из Петербурга правил для комиссии его [200] императорского высочества принца Ольденбургского, переименован генералом Суботичем, 23-го октября, в квантунскую санитарно-исполнительную комиссию. Немедленно были выписаны по телеграфу лимфа, сыворотка, дезинфекционные аппараты и сделано распоряжение о присылке временно из Приамурского края восьми врачей, которые 19-го августа и прибыли. Об усилении врачебного персонала Квантуна двадцатью врачами, фельдшерами и сестрами милосердия генерал Суботич телеграфировал главному военно-медицинскому инспектору, и 2-го декабря врачи, в числе десяти, и сестры милосердия, в числе девяти, прибыли в Порт-Артур и привезли с собой медикаменты, перевязочные и дезинфекционные припасы для карантинов и наблюдательных пунктов. 4-го августа, в заседании этого комитета, выработана была схема мероприятий, подлежащих немедленному приведению в исполнение. При их обсуждении, мнения членов комитета разделились: семь членов, в том числе все четыре врача комитета, высказались за принятие самых строгих мер к ограждению Квантуна от заноса чумы, а три члена — представители ведомств морского, железной дороги и железнодорожного пароходства — за принятие облегченных мер.

Согласно постановлению комитета и на основании личного взгляда генерала Суботича, 5-го августа порт Ньючуан (Инькоу) был объявлен им по чуме неблагополучным, о чем объявлено куда следует. Вскоре после того в Инькоу был командирован врач Падлевский, с двумя фельдшерами и с двадцатью больничными местами, в распоряжение консула, где и оставался до прибытия из Европейской России железнодорожных врачей, в течение трех слишком месяцев.

Для защиты Квантуна от заноса чумы по морской границе был установлен в Порт-Артуре карантин, для которого были возведены постройки на Тигровом-Хвосте и выставлено от морского ведомства брандвахтное судно. В Талиенване брандвахтенная служба производилась вначале с берега; затем послан был туда, при посредничестве с морским начальством, паровой катер, и наконец поставлено брандвахтное судно. В Талиенван допускались лишь благополучные суда, прочие же подлежали отправке в Порт-Артур. В Бицзиво опрос судов производился с лодок. Гвардионы для постановки, находящиеся в обсервации, назначались от частей гарнизона. Служба этих людей заслуживает упоминания: десятидневное жительство на грязной джонке, часто переполненной китайским грузом и экипажем, при морской качке на малом рейде, необходимая [201] напряженная бдительность, при склонности китайцев нарушать карантин, опасность заражения чумой, если бы таковая обнаружилась на судне, холод и пр. — это было уделом этих многочисленных ребят нашей славной армии, можно сказать — стоявших бессменно по десяти дней на часах. Всего перебывало в гвардионах 154 нижних чина. Большие неудобства для скорого и успешного действия брандвахты составляет неподчиненность ее судов начальнику края, вследствие чего все распоряжения должны были делаться через портовое начальство. О подчинении брандвахты непосредственно генералу Суботичу, по делам карантинным, генерал Суботич входил с представлением, так как существующая постановка дела отражалась вредно на торговом судоходстве вообще и на пароходстве китайской восточной железной дороги в особенности, и давала повод к постоянным жалобам со стороны последнего, но морское министерство не нашло возможным согласиться на это подчинение.

Порт-артурский морской карантин предполагался генералом Суботичем как временная мера. Еще в апреле месяце назначенной им комиссией из врачей, инженеров и моряков и представителей администрации избрано было на мысе Робинзон, в талиенванской бухте, место для постоянного карантина, об устройстве которого генералом Суботичем было представлено главному военному медицинскому инспектору в июле. Выше, в отделе медицинской части, перечислены свойства и удобства этого места. С наступлением, так неожиданно, необходимости в осуществлении карантина против чумы, генерал Суботич признал необходимым применить сделанные изыскания и учредить общий для Квантуна центральный карантин на Робинзоне, с окончанием постройки которого, возведением, конечно, временных, деревянных зданий, предполагал закрыть временный порт-артурский карантин, ибо Порт-Артур, по крайней тесноте, не представляет решительно никаких удобств для карантинного учреждения. Предполагалось оставить лишь брандвахту и карантинный пост. Предположение генерала Суботича о карантине на Робинзоне было одобрено, и отпущено 40.000 рублей на постройку и 10.000 на его оборудование.

Впоследствии, в ноябре, когда постройка карантина была уже окончена, неожиданно возникло затруднение со стороны строителя порта Дальнего, так как он считал близость Робинзона к Дальнему угрозой для последнего. Не говоря о [202] том, что карантины вообще воздвигаются в черте самих городов, как, напр., в Одессе, да и в Порт-Артуре, и обстоятельство это не считается угрожающим для города, — сам перенос готового уже карантина на место, указанное строителем, на остров Саншанькоу, превышал силы и средства инженерного ведомства, не располагающего никакими плавучими средствами, да и вообще настолько обремененного работой, что генерал Суботич не считал возможным на него возложить и это дело, и сделал представление в том смысле, что если перенос этого карантина столь необходим в интересах постройки порта Дальнего, то и сама его постройка может быть возложена на строителя порта, располагающего для того как материальными средствами, так и личным составом. Это представление генерала Суботича было уважено. Тем временем, вследствие прекращения, по зимнему времени, навигации в Ньючуане и всех северных портах Желтого моря, делалось необходимым тщательное охранение всей береговой линии, так как иначе учреждение морского карантина не могло достигнуть цели. Потому от войск было выставлено охрана обоих берегов, по Корейскому и Ляодунскому заливам, вплоть до линии сухопутного кордона. Для выхода в море и обратного прихода рыбаков были установлены правила, равно для наблюдения за торговыми джонками, приходящими именно в это время, в значительном количестве, для нагрузки заготовленной населением соленой и сушеной рыбы, на вывоз с Квантуна. Так как для этих джонок решительно было невозможно заходить сначала для отбывания карантина в Артур, ибо это сопряжено с таким расходом и с такой потерей времени, что купцам пришлось бы отказаться от этой операции, вследствие чего у населения остался бы на руках, непроданным, весь улов рыбы, генерал Суботич признал необходимым предоставить этим джонкам отбывать десятидневный карантин на месте, в тех бухтах, где по заведенному порядку ежегодно сосредоточивалась продажа рыбы. Наблюдение за этим было возложено на выставленные от войск офицерские посты. Всего в охране берегов находится 508 человек, при восьми офицерах.

Для надзора берегов установлено было также крейсерство небольших судов эскадры, что больше имело, впрочем, нравственное, чем фактическое значение, ибо это крейсерство не было постоянным, а суда по своим размерам не могли держаться близко к берегам. Крейсерство это было прекращено в начале октября, вследствие недостатка судов. [203]

Нежелание китайских властей и иностранных консулов в Чифу принять какие-либо действительные меры против провенансов из Ньючуана делало этот пункт особенно опасным для Квантуна. Сообщения Чифу с Ньючуаном — весьма оживленные и зараза могла быть легко занесена этим путем.

Пароходам, идущим из Ньючуана, стоило зайти в Чифу, чтобы оттуда явиться к нам с чистым патентом не более, как через двое — трое суток после выхода из Ньючуана. Отказ иностранных представителей установить карантин в Чифу, несмотря на требования нашей миссии и нашего консула, объясняется их нежеланием нанести материальный ущерб торговле города; в случае же действительного заноса чумы в Чифу, ее можно было скрыть, да и немногочисленные европейские жители города, при изолированности его от китайского города, вероятно рисковали немногим. Занос эпидемии на Квантун через Чифу напугал, конечно, этих консулов, но для нас, при многочисленности войск, скученности городского населения, живущего бок о бок с китайцами, и при наличии большого числа простого русского народа, имеющего близкие сообщения с массой китайских рабочих, занос эпидемии этим путем мог стать роковым. С формальной точки зрения, генерал Суботич, конечно, не имел права принимать никаких мер против Чифу, до тех пор, пока город этот благополучен по чуме; неприятие мер было равносильно отмене всяких мер со стороны моря, ибо каждому пароходу да и джонке выгоднее было зайти из Ньючуана в Чифу и оттуда к нам, потеряв несколько дней, чем стоять десять дней в карантине. Вследствие того генерал Суботич сообщил посланнику и консулу в Чифу, и сделал распоряжение по порту, что все суда, идущие из Ньючуана через Чифу, он считает — в виду отсутствия мер предосторожности в Чифу — идущими из порта неблагополучного, и что поэтому к ним будут применены в полном объеме все карантинные меры. Надзор за такими судами был возложен на находящиеся в Чифу, командированного генералом Суботичем, военного врача. Мера эта была встречена в Чифу крайне неблагоприятно, и там были пущены в ход всякие меры, чтобы добиться отмены этого распоряжения, причем врач Канель сделался предметом происков, с целью хотя бы его удаления и возложения дела надзора на местного английского врача, который, конечно, сумел бы повести дело в удобном для интересов Чифу. Тем не менее, это не удалось; врач и теперь находится там, [204] и без его удостоверения не пропускается из Чифу ни один пароход и ни один китайский рабочий.

Хотя чума объявилась лишь в Инькоу и его ближайших окрестностях, но в сентябре на джонке, пришедшей с устья Ялу, обнаружен был в порт-артурском карантине один больной чумой китаец, который и умер. Этот случай заставил генерала Суботича принять меры предосторожности и против этого пункта, который имеет с Порт-Артуром весьма оживленные связи по привозу строительного леса. Джонки, приходящие оттуда, подвергаются десятидневной обсервации, но в случае если привезенный лес разгружался с них сразу, прямо в воду, то их выпускали обратно для ухода на Ялу. Впрочем, упомянутый случай был единственным на Квантуне. Весьма желательно было этого умершего, и вообще всех кто может умереть впредь от чумы, не погребать и тем еще больше заражать почву Квантуна, а принять за правило сжигать трупы. Генерал Суботич связался с посланником, камергером Гирсом, который ответил, что не следует прибегать к сожжению трупов, во избежание неудовольствия со стороны населения. Всего, с открытия карантина в Порт-Артуре и по 1-е декабря, перебывало в обсервации 1 пароход, 2 лоцманских судна и 484 джонки.

Немедленно по выяснении возникновения эпидемии в Ньючуане, генералом Суботичем было отдано приказание о занятии нашей северной границы кордоном войск и об устройстве там карантина. Войска уже выступили, когда, 15 августа, было получено из Петербурга распоряжение, по которому охрана Квантуна с сухого пути должна была стать на Цзиньчжоуском перешейке, а северная часть полуострова, оставшаяся такими образом вне кордона, охраняться двумя врачебно-наблюдательными пунктами. Такой отказ от включения всей северной половины нашей территории вытекал из нужд постройки железной дороги, работы по которой со стороны Инькоу и со стороны Талиенвана подходили к смычке пути с обоих концов. Со своей стороны, генерал Суботич не считал возможным очистить эту половину территории от войск, расположенных там, в Бицзиво и по казачьим постам; ибо такая мера повела бы к дискредитированию нашей власти, к усилению влияния на население цзиньчжоуских и мукденских властей, к возобновлению разбойничества и к опасности всех тех жителей страны, и в особенности состоятельного купечества в Бицзиво, которые уже успели показать свое [205] расположение к русскому режиму. Ходатайство генерала Суботича об оставлении этих войск на местах было уважено. Вместе с тем, для усиления административного влияния на северной, отрезанной кордоном, части территории, генерал Суботич разделил северный участок на две части, назначив для управления южной частью пристава южного участка, а южный участок был передан в непосредственное ведение помощника начальника округа.

Кордон по Цзиньчжоускому перешейку был немедленно выставлен, причем в наряд шла одна рота, а врачебно-наблюдательные пункты поставлены в Иченпу и Паотайцзы. Карантин был помещен в импане (укрепленные казармы китайских войск) под городом Цзиньчжоу (оставшемся вне кордонной линии), где для того были приспособлены имеющиеся здания. На устройство сухопутного карантина отпущено было тоже 40.000 рублей, и 10.000 руб. на его оборудование. При таком расположении кордона, порт и железнодорожная станция Талиенван (старый) оказались внутри линии, и таким образом движение поездов с юга не могло иметь места, и постройке угрожала полная остановка с этой стороны. Имея руководящее указание военного министра — принять все меры, чтобы не останавливать строительство железной дороги, и сознавая также со своей стороны всю важность этого дела, генерал Суботич счел возможным, на личную свою ответственность, отступить от суровых правил карантинного устава, и потому распорядился о пропуске материальных поездов дороги, при возвращении их с севера, через кордон без карантина. Вместе с тем, генерал Суботич разрешил постоянный пропуск 14 лицам, служащим по движении и ремонту, присутствие которых по обе стороны кордона признано было крайне необходимым. Всех служащих, пользующихся этой льготой, генерал Суботич обязал дать подписку о том, что они не будут посещать зараженного инькоуского района, и всем им были выданы именные билеты на пропуск. Льгота эта действует и сейчас и была генералом Суботичем приостановлена на несколько дней, вследствие получения известий, оказавшегося впоследствии ложным, о появлении подозрительных заболеваний на склоне массива Самсона, близ Талиенвана. Такое положение дела, которое, по мнению генерала Суботича, для железной дороги представляет лишь значительные неудобства и едва ли может отражаться на успехе постройки, не удовлетворяло дорогу, которая считала необходимым иметь свою пристань и станцию в [206] Талиенване, в районе, свободному для сообщения с севером, в каком направлении и велось дело.

В виду этого генерал Суботич, 30-ого сентября, получил окончательное приказание о перенесении лини охраны к югу от Талиенвана, что было сопряжено с выводом всего талиенванского гарнизона, который не мог остаться открытым для чумы. Новую линию генерал Суботич избрал на Нангалинской позиции, для занятия которой потребовался наряд в три роты. 12-й восточносибирский стрелковый полк был еще в конце августа, в ожидании переноса кордонной линии, переведен в Порт-Артур, а для занятия кордона был назначен 11-й полк, в три очереди, для чего он должен был перевезти все свое имущество за кордонную линию, на то место, где он находился в лагере. Батарея, госпиталь и провиантский магазин могли быть оставлены в Талиенване, так как их район, расположенный на отлете от города, мог быть оставлен внутри кордонной линии. Что же касается казачьего полка, то генерал Суботич ходатайствовал об оставлении его в Талиенване, за кордоном, не считая возможным бросать этот пункт, составляющий противовес Цзиньчжоу. Ходатайство это было утверждено. Однако, переход на новую линию затянулся. Возникло в Порт-Артуре предположение дать еще больше простора железной дороге и осадить линию кордона еще более на юг, с тем, чтобы и порт Дальний оставить на свободе, вне кордона. Занятие этой линии, длина которой составляла уже шестнадцать верст, потребовало бы двух полков, на две очереди наряда вместо трех. В то же время, строитель порта, узнав о таком предположении энергично восстал против него, заявив, что он должен будет приостановить все работы, если Дальний будет за кордоном, ибо все его ресурсы находятся в полосе, лежащей внутри этого района. Таким образом предложение это не осуществилось.

Но стало поздно выводить войска на кордон в палатки. Снежная буря 2—4 октября дала благодетельное предостережение: все палатки были сорваны, и 11-й полк, стоявший лагерем, остался под открытым небом. Немедленно пришлось ввести полк в его казармы в Талиенван и отложить перенос кордона до постройки зимних бараков как для рот, занимающих кордон, так и для полка. Теперь эти бараки, также как и бараки для карантина, построены, и новая линия была вскоре занята.

Перенос этой линии отозвался очень тяжело на офицерских [207] семьях 11-го и 12-го полков, которые должны были оставить свои только что устроенные квартиры и перебраться: 12-й полк в Порт-Артур, где временно они помещены в казармах 10-го полка (людей коего пришлось вследствие этого очень стеснить), а на днях они перейдут в выстроенные для них временные бараки и частью в оконченные для них постоянные помещения при казармах 12-го полка. Семейства 11-го полка перебираются скученно в те здания, которые остаются вблизи Талиенвана внутри кордона, а частью решили остаться в Талиенване. Предложенный перевод этих семей в Порт-Артур, где для них тоже предполагалось строить бараки, не состоялся, из за их отказа переехать, мотивированный недостаточностью средств, чтобы жить на два дома. О выдаче всем этим семействам и вообще всем офицерам этих частей пособия генерал Суботич представил ходатайство военному министру. Постройка сухопутного карантина обойдется значительно дешевле отпущенных денег, так как оказалось возможным купить китайские фанзы и приспособить их, а не строить все здания вновь. Всего перебывало в сухопутном карантине в обсервации, со дня открытия его и по 1-ое декабря, 358 русских и европейцев и 102 китайца.

Одновременно с организацией карантинов для ограждения от проникновения чумы извне, были приняты все указанные в законе меры оздоровления городов. В Порт-Артуре построена чумная больница, на отпущенные от казны 20.000 рублей, из которых были выделены средства на постройку временного карантина в городе, на Тигровом-Хвосте, а также выделена площадь земли под чумное кладбище.

Имея в виду трудность борьбы с чумой путем выставления карантинов, генерал Суботич обратился, 3-го августа 1899 года, телеграммой к посланнику в Пекин, с просьбой поднять вопрос о принятии нами, совместно с китайским правительством, крайних мер для локализации чумы в Ньючуане. Об этом же было и указание нашего военного министра, а потому генерал Суботич вторично телеграфировал в Пекин. Посланник просил генерала Суботича о присылке врачей, но, к сожалению, этого исполнить нельзя было, за полным недостатком врачей, которых не хватало для ухода за больными в госпиталях. В виду этого, управление китайской восточной железной дороги позаботилось приглашением врачей, и прибыли также из Ньючуана приглашенные, в большем числе, японские врачи. Так как большая часть русских семейств [208] принадлежит к офицерским, то генерал Суботич, в виду возможности заноса чумы на Квантун, просил командующего войсками Приамурского округа о бесплатной перевозке (за исключением платы за продовольствие) тех семейств служащих, которые бы пожелали выехать с Квантуна во Владивосток, или Японию, на зафрахтованном пароходе “Корнилов", что и было разрешено. Правом этим несколько семейств и воспользовалось. Впоследствии генерал Суботич ходатайствовал о такой же льготе для семейств, желающих, в случае усиления опасности от чумы, переехать в Европейскую Poccию, и ходатайство это военным министром было утверждено, с отпуском суточных денег таким семьям.

Все смертные случаи от чумы в Ньючуане насчитывали сейчас 1.380, причем русских умерло 3, из числа 6 заболевших. Все они — низшие служащие железной дороги. Первое заболевание среди русских было 18-го сентября. Данные о числе смертных случаев в китайском городе — не заслуживают веры. По докладу врача Падлевского, сделанному во время заседания квантунского военно-медицинского общества 7-го декабря, цифру умерших от чумы в Ньючуане следует считать не ниже 4.000. Чумные случаи были также в смежных городах Кайджоу и Хайчень. Заболеваемость среди русских, а также между китайцами, проживающими в русском участке, вскоре прекратилась. В китайском городе последнее заболевание было зарегистрировано 1-го ноября, но затем, после перерыва, вновь было 4 случая, из которых последнее — 25-го ноября.

Вопреки заключению заведующего медицинской частью, изложенному выше, смертность от тифа и дизентерии с 1-го октября не уменьшилась, а дала по 1-е декабря: от тифа еще 27 человек и от дизентерии еще 31 человек, и таким образом превзошла смертность 1898 года, а именно умерло от тифа 46 человек (против 38 того года), и от дизентерии 77 человек (против 52).

Анализ воды из водопровода в Порт-Артуре, сделанный в Хабаровске в 1891 году, совершенно не сошелся с ее химическим исследованием, сделанным позже на месте: водопроводная вода оказалась хорошей. Оставалось сделать еще бактериологическое ее исследование, чего долго нельзя было сделать, из-за нехватки специалиста-бактериолога, который потом и прибыл.

А. Хвостов.

Текст воспроизведен по изданию: Русский Китай. Наша первая колония на Дальнем Востоке // Вестник Европы, № 11. 1902

© текст - Хвостов А. 1902
© сетевая версия - Thietmar. 2011
© OCR - Ernan Kortes. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1902