-

ЧАСОВНИКОВ В. В.

[АРХИМАНДРИТ АВРААМИЙ]

ПРЕСТОЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК

(Из записок миссионера в Китае).

Долгий путь пройден, день клонится к вечеру. От жары и усталости тускнеет сознание: шагаешь мерно, размашисто, а ног и не слышно, как будто они чужие. Хорошо, что небо сегодня с утра закрыто слоистыми облаками и веет небольшой ветерок, а то нельзя было бы сделать такой путь, в шестьдесят пять верст в один день, хотя, правда, мы выехали в три часа утра и до восхода солнца сделали чуть ли не треть всего пути. Почти все время идем пешком, на крутых подъемах, а их так много в этой гористой местности, мулы не берут тяжелую телегу, при спусках им еще тяжелей, при упряжке цугом, сдерживать телегу. Так приходится всю дорогу идти пешком. Нынче уж 22-ое Июня но русскому календарю, а но китайскому 25-ое пятого месяца. Скоро — футян, дождливое время. Потому так тяжело дышется и воздух насыщен горячими парами и пыль лениво подымается с песчаных мест дороги. Ни где и птица не пролетит, все как будто вымерло в полдень, только в зеленом овраге кузнечик ведет свою манотонную песню, да на улице хуторов возятся в песке грязные, полунагие ребята, но при нашем приближении, прячутся за стены своих двориком, сложенных из кирпича и осененных густыми ивами. Приятно бывает здесь у колодца выпить глаток холодной воды и полюбоваться на группу убогих жилищ, окруженных садами и сочной зеленью полей. Синие горы теснятся вокруг, отделяя их от остального мира, а они счастливы в своем уединении и манят человека к мирной сельской жизни.

Приближение к губернскому городу Юнпинфу стало ощущаться лишь в пяти, шести верстах от него, когда стали встречаться пешеходы и наездники, одетые по-праздничному. Веселые ребята едут по трое на одном ослике, разнощик несет пустые карзины и торопится к ночи домой. Солдаты из ближнего лагеря возвращаются пешком, а офицер их, опустив поводья и рассеянно поглядывая по сторонам, плетется впереди на лошади. Сегодня в городе нечто вроде ярмарки или гулянья, посвященого богам. В больших кумирнях, где имеются крытые эстрады, весь день идет представление для народа, — танцы, жанглеры, фокусники, [4] рассказчики... и даже актеры дают драматические представления из мифологии, истории и современного быта, обыкновенно патриотические и военного быта пьесы. Сегодня мы видели, хотя издали, такое гулянье по дороге близ заштатного городка Фунинсьеня. На возвышенном холме, выступающем отрогом от главного хребта гор, на несколько покатой к солнечной стороне площадке, расположена обширная кумирня, весь двор которой служит местом для зрителей, а крытая сцена расположена ниже и приподнята на высоком цоколе. Вся вершина холма кишит народом, покрыта холщевыми палатками, на высоком шесте развивается жолтый флаг кумирни. Из окружных деревень и города народ валом валит на холм. В высоких просах то и дело видишь вереницы пешеходов, дряхлые старики и старухи ковыляют туда, слепой ищет дорогу палочкой, калдун гадатель трубит в свою свирель, привлекая группы мальчишек, разодетых по-праздничному, весело болтающих между собою... Все спешат на холм. Телеги, ослики, двуколки подвозят более богатых и дам, все туда же на холм. Все бока его покрыты группами празднующих, а сколько их еще стоя издали у ворот своих домов, смотрит на священный холм, где идет представление. Должно быть роскошный вид открывается с холма на окрестные горы и долину реки, зеленеющюю тучными полями. Милосердый Господь сторицею в сей жизни воздал им за их кропотливый, настойчивый труд, а они спешат на холм, — благодарить соломенного идола, и синие одежды поселян, как дождевая туча, покрывают вершину холма. Таких два, три дня в году снабжают кумирню на весь год довольством, дают хороший заработок актерам, поддерживают славу «знаменитых кумиров». Впрочем не все доходы попадают в руки жрецев и комедиантов кумирни; свободные художники театральной сцены отвлекают часть доброхотных даяний в свою пользу, устраивая в такие дни празднеств свои походные театры на полях, по дорогам, или при въезде в деревню, или у моста на видном месте. Обыкновенно это — саженного размера площадка, устроенная из жердей в высоту роста человека и покрытая от солнца и дождя циновками. На площадке помещается лишь сцена, партер и ложи, а галлерею составляют все окружные поля, откуда только может видеть глаз и слышать ухо. Эти походные театры привлекают также массу публики.

Подъезжая к Юнпинфу, приходится делать большие спуски в долину и ехать по старым дорогам, на столько углубленным от долгой езды, что как будто все время едешь по дну оврага [5] и во многих местах холмы оставляют такой узкий проезд, что нет возможности разъехаться со встречной телегой. На вершине одного такого холма, в виду города расположена Англиканская миссия. Несколько одноэтажных кирпичных зданий европейского типа, ограждены просторным двором. Здесь постоянно живут два англичанина, один доктор, другой учитель. Учитель занимается в городской, министерской, реформированной школе, вводит в нее европейские науки. О докторе рассказывают, что он самоотверженно служит больным; днем ли, ночью ли позовут его к больному, немедленно берет на плечи свой походный саквояж с медикаментами и спешит к больному. Китайцы весьма уважают доктора и любят рассказывать о случаях удачного лечения или искусстно сделанных операциях. Доктор этот кроме своих отменных душевных качеств, обладает еще большими знаниями и опытом. Он уже четыре год живет здесь, хотя по-китайски говорит еще слабо. Удивительно то, как он может без знания языка так хорошо ставить диагноз болезней. А еще удивительнее, для нас русских, как такой высоко образованный и интелигентный человек может жить в такой трущебе, работать без всякого вознаграждения, без всяких видов на служебные выгоды или какие-либо преимущества в среде своих собратий миссионеров. При миссии имеется больница на несколько кроватей и назначены часы для приема приходящих больных.

Как только въедешь внутрь стен города Юнпинфу и проедешь по улице, татчас заметишь, что последние полгода город сильно подчистился: на улицах нет уже ни зловония ни дыму, полуразрушенных или грязных донельзя лавок на базаре нет ни одной, на дорогу не выбрасывают золу или кухонные остатки; но улица содержится в образцовом порядке и по вечерам освещается фонарями. Мы, впрочем, приехали еще засветло и, так как у городских ворота нас сторожил мальчик, то о нашем приезде сделалось известно на нашем дворе и нас вышли встречать у ворот почти все обитатели нашего стана, во главе с руководителем диаконом-китайцем Михаилом Тан. Было время, когда здесь управляли миссионеры из русской братии, но, обременяя миссию большими расходами, не принесли существенной пользы делу; потому теперь стан в Юнпинфу поручен китайцу, который порядочно говорит по-русски и может руководить занятиями в школе и оглашать желающих принять православие и креститься. Поздаровавшись со всеми и преподав благословение христианам, мы прошли в помещение, где нас о леи дал на столе чай. За [6] чаем мы узнали о новостях стана, кто как живет из христиан, кто желает креститься, что предположено делать па завтра, и сделали соответствующие распоряжения. После чая мы оправились осматривать здания стана. Все найдено в отличном порядке. Стало уже темнеть, подали ужин, состоявший из щей с капустой и вареного риса. За ужином мы долго говорили с о. Михаилом о предстоящем экзамене в школе, о крещении оглашенных, о стремлении здешних китайцев искать все новое, интересоваться всем иностранным. Ночь провели спокойно, — после такого утомления, спалось прекрасно, к тому же в Юнпинфу нет ни москитов, ни комаров так что можно спать без полога и при открытых окнах. Встали в пять часов утра, а в шесть уже кончалась обедница в церкви. Чай прошел при особой обстановке, пили без сахара, да и сухари окончились за дорогу, пришлось заменить их лепешками из просяной муки. После чая устроена спевка. Пели диакон, псаломщик (русские) и два ученика. За тем произведен экзамен в школе. Экзаменовалось восемь учеников, семь из них состоят на полном пансионе миссии, один приходящий.

Экзаменовались из священных книг, русского языка, арифметики и писали диктовку по-китайски. Сообразно пройденному ученики, распадаются на две группы. К старшей относятся три ученика: Тимофей Чэн, Семен Цао и Мина Сюй. По русскому учебнику (христоматии) они читают с переводом на китайский язык до пятнадцати страниц. По арифметике решали задачи па первые три действия с целыми числами, письменно и устно. По священным книгам кроме молитвослова, священной истории и краткого катихизиса, которые ученики отвечали наизусть, они читали из евангелия от Матфея четыре главы и рассказывали прочитанное толково. Диктант китайскими иероглифами писали из тех же книг. Ко второй группе относятся пять учеников: Агав, Савва Юй, Иоанн Хэ, Иродион Дун и Гавриил Ма. Они сдавали: по русскому языку до пяти страниц, по арифметике одно или два действия, по священным книгам наизусть священную историю и краткий катихизис не окончили, по книге могут читать и содержание передают своими словами. Диктовки не пишут, зато тетрадей много исписали Иероглифами с прописей. Видимо, русский язык и арифметика сильно затрудняют и учеников и учителя. К тому же эти предметы на практике в Китае мало применимы. Русский язык по причине отсутствия практики в собственном Китае; арифметика же едва ли когда привьется в низшей школе: китайцы писменно не делают никаких вычислений, все считают [7] или на особого устройства счетах или на медных деньгах, раскладывая их по столу так, что одна и та же монета может обозначать и единицу, сотню и тысячу. Пятиричный способ счисления у Китайцев так отличен от десятиричного, что совершенно спутывает все в голове и сильно затрудняет понимание действий даже с целыми числами, не говоря уже о дробях. Действия над именованными числами неприменимы в Китае потому, что не установлено однообразия в мерах и деньгах, так что в каждой губернии свои меры, весы и деньги. Результат, достигнутый о. Михаилом в нашей школе, надо считать весьма почтенным. Экзамен продлился до 12 часов дня, а по окончании экзамена подали завтрак, который причинил много беспокойства хозяевам, не знавшим, что сготовить в постное время, когда рыбы трудно достать здесь. Щи с капустой и рис, а затем чай с тростниковым сахаром (в порошке) составили наш завтрак. На ужин мы разрешили сготовить суп из мелких морских раков, которые в сушеном виде известны под названием морских червей.

Так как приезжие из окрестных селений христиане пожелали на завтра за литургией приобщаться святых тайн, то в час дня совершена была исповедь. Исповедников всего было двенадцать, из них приезжих пятеро. В три часа по полудни совершено крещение двух взрослых китайцев. Один из них, молодой человек, служит почталионом в государственной почте и готовился при школе, другой подготовлялся при Англиканской миссии и хорошо грамотный человек, назвали его Петром, а того Иоанном. Крещение продолжалось более часа вследствие того, что огласительная часть и некоторые молитвы самого таинства читались по славянски и по-китайски. Перед началом всенощного бдения устроена спевка. Бдение началось в 6 часов и отличалось торжественностью. Церковь просторная и светлая могла бы помещать не двадцать, а двести молящихся. Один из учеников читал на китайском языке шестопсалмие и кафизьмы. Более простые песнопения пели ученики. Служба отличалась полнотой и разнообразием благодаря тому, что престольный праздник Предтечи Господня совпал с воскресным днем и та и другая службы соединялись. По окончании бдения прочтено молитвенное правило готовящимся ко святому причащению.

На утро они очень рано собрались в церковь. Прочтено о. Михаилом правило ко св. причащению. Служба началась водосвятным молебном; непосредственно за тем совершена литургия и приобщились святых тайн новокрещенные и все другие, [8] готовившиеся христиане. По прочтении благодарственных молитв все присутствующие в церкви благодарили нас за приезд и служение. По выходе из церкви, все пошли в столовую, где пили чай, потом китайцам предложен был завтрак, а мы собирались в дорогу. Псаломщик наш, он же и художник воспользовавшись свободным часом времени, ходил на шелковую фабрику, сделал рисунок станка для размотки шелка и взял несколько коконов для коллекции.

Дождь, начавшийся с полдня вчерашнего, шел всю ночь и теперь лишь несколько стих; потому трудно было рассчитывать по сырой дороге сделать тот же путь обратно в один день и мы решили выехать сегодня после завтрака. Ко времени нашего отъезда на двор миссии собрались все христиане и много язычников посмотреть на церемонию проводов и участвовать в ней. Многие изъявляли намерение провожать нас до городских ворот, что-то около версты расстояние, но мы просили всех остаться и не ходить на дожде. Проезжая по улицам города, мы обратили внимание на хорошую канализацию его: после столь продолжительного дождя на улице не было ни одной лужи, так быстро стекала вода по каналам. Китайцы вчера говорили нам об одном японце, недавно приехавшем в Юн-пин-фу. На самом бойком месте базара по средине улицы он раскинул шалаш, другому китайцу не позволили бы сделать это, и открыл торговлю лекарствами. Лекарства, конечно, от всех болезней и самые радикальные. Никто не задается пока вопросом, — будет ли польза или вред больным от них, но продавца осаждают покупатели, товар хорошо идет с рук, и теперь, не смотря на дождь, у шалаша стоит порядочная толпа покупателей, только успевай отпускать товар. Вот что значит доверие и стремление Китайцев ко всему новому, заграничному.

Обратный путь мы совершили по той же дороге, и в первый день прошли 25 верст, и ночевали в деревеньке, где почти в каждом доме была мельница с конным приводом. Дождь все время почти не прекращался, хорошо было, что он сеял как сквозь сито, а не обрушался на нас громадным ливнем, как это бывает в период дождей. Дорога местами была невыносимо тяжела, мулы часто становились, и в результате мы так намучились что рады были ночлегу в грязной избе и спали, как убитые, ничего не слыша. А ночью, кажется, был ливень с ветром и громом, к утру же небо несколько прояснилось и с рассветом мы двинулись далее. Путь этого дня был так же труден, [9] как и прошлого. Порою шел дождь, порою прояснивалось небо и сияло солнце, а влага как туман подымалась с полей. Горные речки наполнялись водой, еще чрез день и их нельзя было бы переехать телегой. В одной такой реке мы поили мулов, останавливались кормить их и искупались в прохладной, быстро несущейся, воде. Когда горные цепи стали в обе стороны отдаляться от нас и развернулась пред нами широкая долина, мы стали встречать сцены пастушеской жизни; только здесь животных нельзя пускать ходить на свободе, так как всюду посевы, а мальчики пастухи держат их на привязи, переходя с ними из одного оврага в другой или вдоль дороги, или на опушке леса. Здесь рогатый скот исключительно черной масти весь. В одном месте под группою Яблоновых дерев старик китаец, сидя на корточках, укрылся от дождя плащем, сделанным из какого-то болотного растения, а ребенок, лет шести, пугливо выглядывал из под руки его, ослик стоял рядом, понуря голову. Эта сцена и этот плащ переносили воображение куда-то в даль прошлого, когда еще сыны неба жили в шалашах; такие сцены встречаются па картинах из китайской мифологии. К полудню мы переехали линию железной дороги, идущую на Шанхайгуань и в селении, называемом Ньютанай, остановились кормить мулов в гостиннице, содержателем которой был христианин Гурий. Мы застали его дома, как и все семейство. Нас приняли радушно, расспрашивали, откуда едем, предложили китайского пирожного с чаем. У Гурия в Юнпинфу учится сын Семен, мы передали его поклон и письма другим христианам соседней деревни и распростились с любезным хозяином. На прощанье он просил нас достать ему в Пекине того лекарства, от кашля, которое ему доставали мы в прошлом году. Рядом с домом Гурия отстраивается вновь, на месте старой, новая кумирня, идолы поновлены, стены кладутся па извести прочно. «Что ж ты смотришь, Гурий, говорим ему мы, у тебя под боком кумирня строится, а ты христианин?» — «А что я один сделаю, их ведь шестеро домохозяев сложились, чтобы поновить кумирню, а я что сделать могу с ними; жалко, конечно, люди заблуждаются, а ничего не поделаешь». Гурий усердный богомолец, каждое воскресенье приезжает в церковь за 12 верст в Цзинь-шань-цзуй. Так мы с ним и расстались. На выезде из деревни Ньютанай, у кумирни посвященной дикой кошке, куча ребят играли в орлянку, какой-то нищий оборванец развалился у порога на каменных ступенях, из боковой двери этой кумирни вышли двое молодых людей с [10] ружьями за плечем, один из них небольшого роста, невзрачный, другой — отлет, видный из себя, с правильными, чуть ни греческими чертами лица и горделивой осанкой. Оба они несли подмышкой синие, солдатские куртки с красными иероглифами на спине и на груди. По виду они походили на солдат, но солдат старого, дореформенного типа. Поровнявшись с нами, они молча развязно сели оба на нашу телегу. Кучер не только не стал гнать их, но приветливо улыбался. Мулы едва тащили нас пятерых, хотя дорога была хорошая, мелкий камень и сырой песок. Мы заметили солдатам, что мулам тяжело везти, что садиться бы ненадо, что телега нанята нами. Старший из них грубо ответил, что это ничего, доедем до места, там слезем. Мы спросили их фамилии, где они служат, кто их начальник. Они отвечали без запинки, что служат в охранниках по линии железной дороги, что их дело — отыскивать и ловить «бродяг», последнее слово они сказали порусски. Так проехали мы версты две и, когда мнимые солдаты на повороте дороги слезли, кучер долго смотрел им вслед и покочал головою. Нам на все расспросы он не объяснил ничего, а между тем люди эти были весьма подозрительны: их скорострельные винтовки последнего немецкого образца стоили каждая не менее сорока долларов; едва ли старого типа солдатам начальники дадут такое оружие. Остальной путь до Тиншаньцзуя мы любовались на световые эфекты в горах, когда дождевые тучи проходят и солнечные лучи там и сям пробиваются из облаков и освещают отдельные пики гор или группы дерев, или изумрудную зелень на поле. Не доезжая полуторы версты до места близ одной деревеньки мы остановились: к нам кинулись ребята, перемокшие и босые. Это были дети хозяина нашей телеги. С криком они повлезали со всех сторон на телегу и начали забрасывать нас массою вопросов, на которые мы охотно отвечали. И так весело болтая, добрались засветло домой.

Текст воспроизведен по изданию: Престольный праздник. (Из записок миссионера в Китае) // Китайский благовестник, № 56-57 (1-2). 1907