АХЛЕБИНИНСКИЙ А. М.

ПО МОНГОЛИИ

(Из Пекина в Россию.)

Путевые заметки братчика.

(Окончание)

Уже десятый день дожитию в Урге, и только тенор собрался писать Вам. Прошу извинить: — после утомительного пути от Калгана до Урги, во время которого приходилось и не доспать и не доесть, — так приятно отдохнуть, сидя за самоваром в теплой комнате: а вкусные, обильные, хорошие (чтобы не скапать изысканные) завтраки и обеды коммерсанта Н. Ф. Грязнухина, у которого я остановился с спутниками, — распологают к такой лени и неге, что я не мог преодолеть желанья воспользоваться случаем отдохнуть как следует, не копошась ни в своей душе, ни в дорожных заметках (кстати заметить — весьма скудных красками и разнообразием) долженствующих служить материалом для продолжения моего дневника. Так как мои заметки путевые очень кратки и ясны только для меня, то я не решаюсь послать их Вам, как обещал, в смысле сырого материала для корреспондции в Изв. Бр. В таком виде, как они есть, их возможно обработать и развить только тому лицу, кто хоть раз проехал Монголию тем путем, которым я ехал. Самому мне обрабатывать очень не хотелось, как я уже говорил, по лености. Да и не писатель я, и свои впечатления люблю передавать с удовольствием и полностью устно (поболтать люблю), а не на бумаге. Да и трудны мне эти «потуги творчества», и не мало понадобилось бы времени и терпения для округления моих набросков, тем паче, что, помимо путевых впечатлений, необходимо, как мне кажется, пришлось бы вносить и свои мысли и настроения, вызванные виденными картинами. А иначе заметки мои (да и вообще всякие — кого бы то ни было), не будучи одухотворены моим мышлением, были бы мертвенны, бесцветны. — Вот вам обратив моих записей. Привожу полностью. «14 Сентября, вторник. — Выезд из Калгана: разрушенная церковь, мысли по поводу ее; скверная дорога и подъем страшный; видь с высоты, вызывающий представление о картине "сотворение мира" мои спутники: кумирня на горе; холод за перевалом; первый ночлег (юрты, монголы, монголки)».

26 — Те же картинки степной жизни и галка (к нам пристала ручная галка, служившая нам развлечением в течение 3 дней и улетевшая, увиден свежую падаль на дороге). — Видите как неудобно. — Вкратце, вот наше путешествие: до полудня днем — в летних костюмах; ночью — шубы. Сначала степь волнистая, с возвышениями, затем — негде глазу остановиться: как будто стоишь в центре круга, окружность которого составляет сливающиеся небо и земля.

Местность не так пустынна и безлюдна; как нам говорили; всю дорогу мы встречали ежедневно не меньше трех караванов; несколько караванов обогнали; по сторонам дороги очень часто гурты баранов (из курдючных), табуны [16] лошадей (мелких «монголок»), стада волов и верблюдов, не очень часто попадались юрты. Все это немного разнообразило скучно-однообразную степь, хотя все это под конец приелось и утратило всякий интерес. На каждой стоянке — гости монголы. Они являются к нашим полаткам и, усевшись при входе и закурив свои трубки, рассматривают нас. Иногда с ними разговариваем чрез проводника нашего китайца. Мой спутник оделяет мущин папиросами и сигарами, а его супруга — женщин (они тоже лихие наездницы) конфетами и сахаром. Кстати о моих спутниках. Это — не совсем обыкновенные смертные, — богатые коммерсанты, имеющие большое чайное дело в Коломбо, на Цейлоне, в Ханькоу, во Владивостоке: винное дело в Крыму, дома громаднейшие и доходнейшие в разных местах — словом богачи. Они взяли меня на полный свой пенсион до самой Урги, а теперь берут и до Кяхты. Оба с хорошим образованием и говорят он на четырех новых языках; она — кроме того на китайском, т. к. родилась и воспитывалась в Китае. Всю дорогу пеклись обо мне, как о родном — не холодно ли и не голодно ли мне? Оба хорошо развиты. Словом, ничем не напоминают наших обычных русских купцов. Благодаря знанию нашим проводником наперечет всех колодцев, озер и вообще мест, где есть вода, всю дорогу мы не терпели безводья, по той же причине. Только в одном месте пришлось пить дурную веду, пахнувшую немного бурдюком. Иногда целый день мы не встречали воды, но в этих случаях наш предупредительный проводник запасался водой накануне, наполняя два деревянных ведра, которые составляют необходимую принадлежность каждого каравана, отправляющегося чрез Монголию.

Мои спутники запаслись массою консервов — мясных, рыбных, бульона разных сортов, вареньем, печеньем и проч. так что одна телега была завалена баночками. корзиночками, коробочками. Целый дом захватили с собой! Кроме того, захватили большой окорок свежего мяса и десять живых кур. Последние были предметом особых забот нашей спутницы, которая на каждой дневной стоянке, в то время, как мы ставили палатки и готовили обед, вынимала кур из корзины и кормила их на свободе, привязан нитку к ноге каждой курицы. Дня через четыре куры так привыкли к корзине и своему положению, что наклевавшись досыта проса и порывшись в земле, сами впрыгивали в свою плетенку; не нужно уже было ниток для привязывания их. Как-то ночью мы не завязали корзину и одну курицу похитила монгольская собака. Курица своим криком всполошила нас, мы бросились на помощь, но собака с добычей была уже далеко, судя по хрипению курицы. А у нас небыло ни ружья, ни револьвер, чтобы преследовать хищника.; да и ночь была, темная.

Сначала степь, укрепляюще действовала на нервы: новизна картинок степной жизни, свежий, мягкий ветер, чистый благоухающий после дождя воздух — все это поднимало энергию, веселило дух. Но к концу путешествия — на 17 или 18 день мы все трое начали утомляться. С непривычки степь подавляюще действует своим безграничным простором: чувствуешь себя каким то слабым, беспомощным, среди этой почти голой необъятной пустыни. Пред Ургой мы немножко раскисли и только изрядные морозцы заставили нас подбодриться. В общем доехали благополучно, не считая маленьких недомоганий моих спутников. Доехали без скуки, но и веселья побыло: после первой недели дни потянулись медленно, повторяя виденные нами явления. Моя спутница закаялась когда либо еще ехать чрез Монголию, хотя она ехала, сравнительно с удобствами: в телеге, где можно было сидеть в любой позе и спать когда угодно. Я тоже не решусь повторить этой [17] экскурсии, особенно в холодное, как теперь, время. Но я, ведь, ехал без всяких удобств. Верхом на верблюде чрез всю Монголию, может проехать бел неприятных последствий только привычный монгол или китаец. Говорят не всякий европеец выдержит этот переезд. Но я оказался выносливым животным. Первых дня три-четыре нестерпимо болела поясница от покачивания взад и вперед: не мог ни согнуть ни разогнуть спины. Потом спинные мускулы окрепли и боль прошла, — я мог стоять и сидеть прямо. Затем, вполне освоившись, пробовал читать — не совсем удобно (глаза соскальзывают со строчек), но можно. Приспособился даже дремать на верблюде для чего, положив голову на подушку, привязывал себя поперег простыней к вьюкам, чтобы не упасть.

Днем мы останавливались часов на пять; ночью — часов на семь. Полтора часа всегда уходило на установку полаток разведение костра, кипячение воды и проч. приготовление к закуске и один час на уборку всего этого. Таким образом, спать приходилось не более 4-х часов. Этого мне было маловато и я старался наверстать в дневную стоянку недоспанное. Поэтому как только днем останавливались и раскидывали полатки, и ложился спать и пред отходом закусив, снова взбирался на своего верблюда. (Вслед. этого нечего было и думать о полном, подробном дневнике). Ночью спал в палатке с монголами возле костра. Подстелив под себя кучу попон. Топливом здесь служит сухой кал скота, собираемый здесь же в степи. Кал дает очень много жару (гораздо жарче дров, чему мы не мало дивились) и потому с одной стороны мне всегда было очень жарко, а с другой — поддувало холодным ветром. Но, слава Богу, отделался только насморком.

Приехали в Ургу 4 октября вечером в 8 часов с половиною. Приняли меня очень радушно. Меня это удивило, т. к. мои спутники здесь свои люди, но я совершенно чужой, незнакомый человек. Оказалось, что Калганский компанион Батуева, А. Г. Порфирьев, с которым я познакомился пред отъездом из Калгана. написал обо мне здешнему компаниону того же Батуева и я нашел здесь радушный, гостеприимный кров Вообще меня прямо умиляет сердечное отношение ко мне людей, которых я встречаю с самого выезда из Пекина.

Через день по приезде в Ургу, получил в Консульстве свидетельство, за которое очень, очень признателен Вам. Теперь я покоен за свободный проезд до ж. дор.

Урга — чисто монгольский город, большой, расположен на возвышении кругом горы, покрытые лесом. Русских человек 100. Есть почта русская, китайский телеграф; школа русско-монгольских переводчиков, где помимо монгольского, преподаются языки маньчжурский и китайский; курс 5 лет; общеобразоват. предмет. нет; дает первый классный чин. При Консульстве маленькая правосл. церковь; свящ.-протоиерей о. Милий. диакон, псаломщик; хора нет.

А. М. Ахлебининский.

Текст воспроизведен по изданию: По Монголии (Из Пекина в Россию.) Путевые заметки братчика. // Известия братства православной церкви в Китае. № 4-5. 1905

© текст - Ахлебининский А. М. 1905
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Известия братства православной церкви в Китае. 1905