Пребывание Англинского Посольства в Кантоне и Макао.

Город Кантон и его предместия по большой части расположены на восточном берегу реки Пе-Кианг. Англинское Посольство расположилось на западном берегу. Оно заняло разные отдельные просторные и спокойные домы. Некоторые из них были убраны на Англинской вкус и имели стеклянные окна и с решетками камины (В сих каминах жгут земленые уголья.). Хотя Кантон находится близ Тропика, но поворот солнца на зиму сделал для Англичан употребление каминов весьма приятным. Жилища их были окружены превеликим садом, в котором находились цветники и бассейны. С одной стороны был храм; а с другой превеликое здание, с которого видны были река, место, где стояли корабли на якоре, город и большая часть полей.

В Кантоне всегда бывает множество иностранцев, потому что он пограничной город, и имеет морскую пристань. Купеческие [65] канторы разных Европейских народов, производящих торговлю, имеют прекрасные домы, выстроенные за городом на берегу реки в одну линию, из коих на каждом развевается флаг их Государства. Сии домы делают контраст с Китайскими и служат украшением Кантону. Великое число иностранцев, которых видишь в предместий, выгружаемые и нагружаемые их корабли, их разные языки, платье, обычаи, одним словом, все заставило сомневаться, естьли бы не знали прежде какому народу принадлежит сия часть города.

Подле иностранных факторий находятся магазины, в которые складывают, или Европейские товары, прежде нежели они продадутся Китайским купцам, или Китайские товары, прежде нежели их перенесут на корабль. Перед всеми домами построены лавки, которые нанимаются иностранцами.

Все покупки производятся корабельными людьми, или поверенными Европейских компаний. Но важные привозы и вывозы товаров, почти вообще препоручаются последним. С их стороны никогда не было ни малейшего обмана; но в торгах, производимых другими, несколько раз видели тому примеры. Честность, точность и верность Ост-Индских Англинских компаний, а особливо их поверенных, в таком уважении у Китайских купцов, что их товары всегда принимаются по росписи и кипы с их метками, не будучи рассматриваемы, переходят из одного конца Империи в другой. [66]

Сии поверенные разделяются на Суперкаргов и писцов. Имея довольно прибытка от своей должности позволенным образом, они не приходят в искушение наживаться беззаконно. Их заранее приучают к порядку, точности и прямодушию, качества необходимые для честного купца; и тщательно стараются истребить в них всякую скупость и подлые склонности, которые могут унизить толь полезное звание.

Из Кантона вывозятся разные товары, но главнейший, в сравнении с которым все прочие ничего почти не значат, есть чай. Прежде Англичане покупали оного меньше, нежели поверенные прочих Европейских наций все вообще. Многие Директоры Англинской компании заметили, что большая часть чаю, вывозимая в разные Европейские Государства, входили после тайно в Англинские же пристани, и что поводом сему была великая пошлина, наложенная на чай Британским Парламентом. Не только чай, сам по себе, был главным предметом тайной торговли, но сверх того он был еще причиною, что ввозили и другие запрещенные товары.

Торг запрещенными товарами дошел до такой степени, что в доношении о сем одного из членов Парламента, сказано: «Беззаконные средства, которыми стараются лишить Государство его доходов, доведены до чрезвычайной степени; что все сие производится в разных местах в Англии с таким насильством и оскорблениями, что не только надобно ожидать от сего уничтожения всех Государственных доходов; но что сие чрезмерно вредно для [67] всякой законной и справедливой торговли, пагубно для нравственности нации, и не может быть терпимо добрым правительством».

В то же самое время весьма искусной человек, служащий теперь бухгалтером при Ост-Индской кампании, подал оному касательно до запрещенного торгу, к которой присовокуплен был план о введении в Великобританию всего чая, находящегося в Англии и в ее владениях. Сие подало повод к установлению менового торга, которое положило конец всем вышепоказанным неудобствам.

Сверх Суперкаргов и писцов Англинского факторства, Посольство нашло в Кантоне трех Коммисионеров Ост-Индской компании (Яксон, Ирвин и Броун.). Они были отправлены ею, как для формального извещения Китайского правительства о Англинском Посольстве, так и для рассмотрения и приведения в порядок торговых дел компании в Кантоне и Макао. Сии люди соединяли с нужными для их звания качествами все выгоды хорошего воспитания; первый был очень ученый человек, другой также известен в ученом свете по своим путешествиям и отличному разуму.

Сии три Коммисионера сообщили Посланнику подробное известие о всех несправедливостях и ущербах причиняемых компании, и о личных неприятностях, которым были подвержены ее поверенные. Сие подало повод Лорду Макартнею дополнить представление, поданное им Вицерою [68] во время переезда из Ган-Шоо-Фоо в Кантон. Вицерой совершенно будучи расположен к истреблению всех справедливых причин к жалобам, издал два указа против обманов, делаемых с иностранцами в торговых делах, и против оскорблений, им наносимых. Виновные были наказаны сообразно с сими указами.

Однакожь нельзя было ожидать скорой и совершенной перемены в таких застарелых злоупотреблениях. Предрассудки и выгоды многих Китайцев весьма сему препятствовали. Гоппо, то есть, главный сбиратель Кантонских доходов, был в великом страхе, зная, как несправедливо он поступал с иностранцами; ненависть и презрение его к ним равнялись его несправедливости. Он был проворен и хитр, и сверх того вспомоществуем большою частию Кантонских чиновников и многими частными людьми, которые имея подобные ему правила, пользовались его воровством, или страшились его ненависти,

Буквальной закон, в сем случае имел нужду в деятельной помощи против таких препятствий, и к сожалению Вицерой не имел довольно твердости, чтобы противиться хитрым и ложным доносам окружавших его людей. Чужестранцы не смели приближаться к нему по его знатности и еще более по различию нравов и языка. Правда можно было надеяться, что во время пребывания Посланника в Китае соотечественники его не будут иметь никакой причины к жалобам. Его короткое обхождение с Вицероем, удобность видеть его во всякое время [69] и сообщать, с помощию верного и способного переводчика, представления факторства, не страшась мщения притеснителей все сие казалось, служило твердым уверением, что все приезжающие по торговым делам в Кантон будут пользоваться справедливостию и спокойствием.

Поелику вероятно было, что Лорд Макартней, побывав в Японии и Кохинхине возвратится в Кантон, то можно было надеяться, что Англичане равно уважаемы будут и в его отсутствий и что Китайцы таким образом привыкнут хорошо обходиться с ними.

Лорд Макартней во все время пребывания своего в Кантоне имел всегда случай видеться с Вицероем. Они взаимно посещали друг друга. Посланник не редко так же видел и Агентов из Англинской коммерческой канторы, коих весьма благосклонно принимал во всякое время. Взаимные их отношения служили Китайцам доказательством, что класс, в котором находились Агенты, и коммерция, какую они отправляют, немаловажны. Они имели доверенность у соотечественников своих, и право обращаться и жить дружески с вельможами первых классов.

Вицерой не был горд и напыщен достоинством своим. Он первый, занимая толь важное место, столько был снисходителен, что Китайским купцам торгующим в Кантоне, позволял сидеть в присудствии своем. Он первый Англинских Агентов приглашал к столу своему. Этот начальник нарочно старался [70] быть в столе, которым купечество угощало Посланника.

Благосклонность Вицероя к Агличанам основывалась может быть на том хорошем мнении, какое имел он о познаниях и даровании их. Случай заставил его почитать их таковыми. Обыкновение курить и нюхать табак во всем Китае в таком уважении, что последовать оному честию себе поставляют все чиновники, все знатные особы. Однажды захотел Вицерой раскурить трубку, и на этот разе не случилось при нем быть никому из его домашних. Посланник узнавши от него об этом, вынимает из своего кармана пузырек с фосфором, раскрывает его — и немедленно зажогши трут подносит ему. Сие показалось Вицерою чрезвычайно странным. Он не мог надивиться, как человек носит в кармане огонь, не опасаясь никаких худых следствий. Лорд Макартней объяснил ему наконец явление сие в немногих словах, и поднес ему в подарок пузырек с фосфором, который Китайцем сим почтен был чрезвычайно драгоценною вещию. Этот маловажный случай заставил Вицероя расспрашивать Агличан и о других любопытных материях. И тогда-то узнал Лорд Макартней, сколько Китайцы при всей своей остроте, при всей рачительности приводить частные свои упражнения в большее совершенство, — сколько еще далеки они от Европейских народов, что касается до просвещения в науках и философии. [71]

Посланник при сем случае не скучал тем, что принужден был рассказывать им о некоторых Европейских новых изобретениях, более же всего о таких, кои чрезвычайно действовали на воображение, как-то на пр. каким образом подняться на воздух посредством шара наполненного газом? — Так же о действиях Пневматической машины и о той хирургической операции, посредством которой согнать можно бельма с глаз и доставить зрение.

Доктор Динвиддий преподавал им об електрической материи и о других частях опытной физики. Не одни Агенты Англинские слушали его; но и самые равномерно Китайцы, хотя в прочем весьма худо понимали Англинской язык, приходили на лекции, какие делал он, хотя и не могли разуметь объяснений.

Дознанное превосходство Европейского просвещения заставило Китайцев удивляться, уважать их и ласково с ними обходиться. Доктор Гиллан предписывая от болезней лекарства, оказал Мандаринам чрезвычайно великие услуги, и многие из первых Китайских Градоначальников приезжали в Кантон с тем только, чтоб посоветоваться с ним в рассуждении своего здоровья.

В Китае Медицина очень слаба. Здесь нет ни публичных, ни приватных училищ, в которых бы сия наука могла быть преподаваема. Молодой человек желающий научиться врачебному искуству не имеет другого к тому средства, как пристать учеником к кому нибудь из тех, кои носят на себе сие звание. Ходя [72] везде за хозяином своим к больным, примечает, как он лечит; и таким образом узнает секреты, кои открывает и сообщает, ему хозяин его.

Прибыток в этой должности зависит от знания и удачи в практике. Простой народ платит Медику около шести су стерлингов на Англинские деньги; а Мандарины в четверо больше.

Каждый Мандарин первого ранга имеет у себя домашнего лекаря, который и живет у него и путешествует с ним. Казенные Императорские Медики равным образом и домашние, суть по большей части евнухи. Врачебное искуство в Китае со всем не таково, как в Европе. Оно по частям не разделяется. У них один и тот же Медик вместе Хирург и Аптекарь.

Китайцы в Хирургии еще менее оказали успехов, нежели в Медицине и Фармацевтике. Естьли по случаю рана слишком много будет растравлена, или наростет дикое мясо, которое должно вырезывать; тогда, так как эта операция им во все не известна, смерть бывает необходимым следствием всех такого рода припадков. В Китае есть без сомнения и увечные лишившиеся какой-либо части своего тела; но им должно быть, или в весьма малом количестве, или жить где нибудь в уединении. Англичане не видели ни одного из таковых, проехав чрез всю Китайскую Империю от северного края до южного.

Смерть случающаяся иногда от прилипчивой оспы не много их беспокоит. Узнав из [73] многих наблюдений о сем припадке, т. е. что он более одного раза не бывает: не прежде приступают они лечить его, как когда уже с лишком свирепствует. Успех какой видели они от сего способа лечения, научил их наконец практике прививать оспу. Первый опыт делан был, как видеть можно из Китайских летописей, в начале десятого века по Христианскому леточислению.

Способ прививания оспы у Китайцев есть следующий: — когда оспа начнет оказываться в каких уездах, тогда тамошние Медики выдавливают с надлежащею осторожностию из прыщей едкую материю, которая созрела уже, как надлежит. Собрав таким образом в довольном количестве сушат ее, и истерши в порошок кладут в фарфоровый нарочно для того приготовленной сосуд и потом закупоривают его остерегаясь сколько можно, чтоб не впустить туда внешнего сырого воздуха; и таким образом едкость сия долгое время может сохранять силу свою. Человек, которому хотят привить оспу, бывает нарочно к этому приготовлен посредством лекарства, которое прочищает кишки и желудок; и чрез несколько времени, когда уже применено будет, что лекарство подействовало в нем, определяют известный день, в которой насыпав на тонкую хлопчатую бумагу несколько этого порошка, впущают ему в ноздри. Англичане отправленные с Посольством не могли сказать, что слепота или слабость в зрении приметна в целом Китае, или по крайней мере [74] в большей его части более, нежели во всех других землях, так как многие думают, что сей недостаток зависит именно от природы их; — но напротив происходит он от прилива этого яда в близкое к оптическим глазным нервам место, откуда легко может распространиться и на весь глаз воспаление причиняемое порошком.

В Китае строго запрещается Медикам пускать кровь у беременных женщин, и того еще менее иметь практику повивального икуства. Мущины и женщины все будто согласясь почитают это невежливостию и крайнею грубостию. Китайцы, для изучения повивальных бабок имеют особливые книги с фигурами, представляющими состояние и положение младенца во всех периодах пребывания его в матернем чреве. Впрочем есть у них великое множество предписаний на все возможные случаи; но все сие учение их преисполнено суеверных обрядов.

Площадные Лекари в Китае лечат также точно, как обыкновенно примечается и в других землях. Они пользуясь тем, что не многим известна сия наука, умеют управлять народным неведением и легковерностию с тем, чтобы собирать деньги за продажу лекарств собственного составления и работы, и за открытие чудесных тайностей. Нашептывают в руку и тем стараются уверить других в действительности лекарств своих. Наконец берут и одобрительное письмо от тех, коих вылечивают. И это все по преданию сохранено [75] в секте Тао-Цев (Ученики Лао-Куна, которого имя произносят они с великим почтением.), кои всеми силами стараются уверять других в том, будто они знают какой-то Медицинской секрет, коим могут отвратить и самую смерть. Все, кои живут роскошно, молятся богам своим о том только, чтоб всегда наслаждаться сим щастием. По сему-то многие из Китайских вельмож уверены, что лекарство Лаокуновых последователей имеет в самом деле ту силу, какую обыкновенно ей приписывают. Они при всем своем здоровье охотно отдают себя в руки сих набожных ханжей, за что и получают от них славное питие бессмертия. Эта жидкость есть неиное что, как сок выжатый из маку или других тому подобных растений возбуждающих жар в человеческом теле, от чего лекарство сие и кажется быть целительным и животворным. Сим чувством будучи, так сказать, упоены сии искатели бессмертия, повторяют приемы лекарства сего без разбору, от чего вскоре и подвергаются слабости и крайнему истощению так, что в самом цвете лет своих бывают они жертвою хитрости и обманов.

В Китае нет врачебной науки. Впрочем издаются в свет книги и наставления, где объяснено строение человеческого тела и всех его частей, хотя при всем том очень необстоятельно. Они не столько стараются наблюдать образ и местоположение каждой части, сколько [76] заботятся о том, чтоб найти имя того духа, который, по их мнению, занимает принадлежащую себе часть тела.

Удивительно, как могли Китайцы привести в большее совершенство Натуральную Историю и Химию, нежели Анатомию. Они имеют многие рассуждения о предметах, касающихся как до Натуральной Истории, так и Химии. Имеют также общую Енциклопедию из многих томов состоящую, где много находится замечаний и наблюдений, касательно сих двух наук. Но из не многих исследований, какие успели сделать Англичане в короткое время пребывания своего в Китае, не примечено никаких следов общей системы, в которой бы наблюдения и различные происшествия были порядочно собраны и расположены. Свойства некоторых тел определены по самым опытам. Науки имеющие взаимное сродство между собою приведены к одному концу, последствия выведены из точнейшей Аналогии, предписаны правила и начала служащие основанием науки. Есть у них и такой род учения, какого не умеют они назвать по причине недостатка слов. Книги их наполнены по большей части мелкими частными происшествиями и правилами, кои составляют или механическое некое искуство или маловажные применения из Химии. В этих книгах всякой чужестранный без сомнения более найдет для себя пользы, нежели природный Китаец. Первой читая их — между тем как будет входить в материю содержащуюся в оных, — может [77] вместе научиться и языку, на каком они писаны.

Хотя искуство у Китайцев производит иногда что нибудь и особенное по своей части и однакож редко изобретатели бывают любопытны, а того еще менее способны по причине великого богатства, распространять изобретения свои новыми опытами, чрез что работа их могла бы получить приметное приращение и успехи, и тем самым доставить обществу большие выгоды.

Употребление металлов в общежитии заставило Китайцев искать их в земле. Они нашли в земле своей все совершенные металлы, кроме одной только платины. И хотя они не знают еще легчайшего и скорейшего способа отделять драгоценные металлы от инородных к ним примешенных частиц, или из простой руды превратить в металл другого рода: однакож всегда, как скоро требует необходимость, обработывают их столько, что металл может уже иметь различные пробы. Равным образом знают они надлежащую пропорцию и при смешении одного металла с другим.

У Китайцев золото в великом уважении более потому, что редко можно находить его, нежели сколько по его употреблению. Говорят, что есть у них золотые руды, но продавать золото весьма опасно. Они находят золотые крупицы в песках рек и ручьев, кои уносят оные с гор в провинциях Юнан и Сешюан. Это золото несколько беловато, мягко и ковко. Многие из Мандаринов, а особливо жены мужей [78] первого ранга носят золотые запястья, и не столько считают их украшением для себя, сколько предохранительным средством от многих болезней. Китайские художники разбивают молотками золото в мелкие куски, и потом посредством камеди сцепляют их на бумаге; таковыми листами покрывают верьхи храмов, а чаще всего украшают статуи богов своих. Ремесленники различных шелковых материй употребляют золото при делании своих тканей с различными узорами. В Кантоне делают различные детские игрушки из золота, кои однакож у них вовсе без употребления; а отсылают их в Европу, как восточные произведения и украшения.

Серебро у Китайцев в весьма великом употреблении. Они, сверх того, что по обыкновенной цене выменивают на оное Товары, переделывают его, так как и золото, на нитки и употребляют на шелковых и бумажных мануфактурах. При делании колоколов кладут они в медь весьма великое количество олова; но в других работах употребляют совсем другую пропорцию. И по сему колокола у них хотя и звучное, но гораздо ломче Европейских. Белая медь известная у них под именем петун, походит на серебро и имеет весьма плотную массу. Она удобно и хорошо полируется. Употребляют ее, так как и серебро, на разные домашние мебели. По долгом изыскании найдено, что этот металл состоит из смеси красной меди, олова и некоторой части серебра; равным образом примечаются иногда железные [79] и никелевые частицы. Тутениг у Китайцев есть, собственно говоря, род олова очищенный от цинкового камня, из которого делается желтая медь. Этот камень смешан с угольным порошком. Кладут его в сосуд сделанной из земли и ставят в легкой огонь. Металл вылетающий в виде пара собираем бывает в обыкновенный реципиент и потом сгущаем в воде.

Камень цинковый Китайской содержит в себе весьма мало железа, свинцу и мышьяка. Но в Европейских цинковых камнях находят их чрезвычайно много. И они-то не только бывают причиною тусклости в композиции, но и препятствуют столь чисто полировать его, как полируется Китайской петун.

Доктор Гиллан живучи в Кантоне узнал способ, какой употребляют здешние художники при делании своего петуна. Они разбивают медь в мелкие кусочки, потом держат их над огнем, опасаясь сколько можно, чтоб они не смягчились чрез меру, и не расплавились. Сообщив им таким образом известную степень жара, вешают их над паром выходящим из тутенага или олова расплавленного в сосуде на сильном огне. Пар вылетающий из сосуда проходит в разгоряченные медные кусочки и столь крепко соединяется с ними, что нимало уже не разлетывается в стороны, и при плавлении, как узнано из многих опытов, не превращается уже в металлическую известь. Потом мало по малу охлаждают весь этот состав, и тогда плотность и цвет его бывает [80] гораздо приметнее, живее и блистательнее, нежели как примечено после сплавливания обыкновенного у Европейцев.

Руды железные в Китае обработываются в каминах очень худо; и металле, которой они получают из оных, не имеет той гладкости, той ковкости, какую находим мы в Англинском железе, и все, что они ни делают из него, бывает не прочно, работа чрезвычайно груба и без всякой полировки. Напротив же в искустве плавить железо превосходят они и самых Европейцев. Делаемые у них железные листы гораздо тонее Европейских. Олово в великом множестве находимое в Китае переделывают в листы сколько можно тонкие. Потом слепляют их посредством камеди на квадратной бумаге, какую сожигают они пред своими истуканами. Кантонские художники посредством состава из олова и ртути делают малые зеркала на хрустале, которой за неимением своего, достают они из обломков стекла привозимого к ним из Европы.

Стекольный товар, и хрустальные кружки различной фигуры и цвета, какие носят на груди Китайцы вышших чинов, привозят из Венеции, и составляют немаловажный торг и почти исключительный, какой Венециане имели некогда на Востоке.

У Китайцев в великом употреблении очки, кои привязывают они к голове. В Кантоне делают их из хрусталя, который раскалывают на тонкие плитки. Для ломки сего хрусталя они употребляют роде пилы, состоящей [81] из двух или многих тонких иззубренных железных полосок, которые натягивают, как у лука тетиву, на двух концах палки из бамбукового гибкого дерева. Они сквозь один конец проводят проволоку с тем, чтоб ровно вокруг разрезать хрусталь в том месте, где нужно. Хрусталь же кладут между двух шпилей, и посредством сего распиливают камень, так точно, как Европейской часовщик пилит маленькие металлические куски. Крупинки при пилении стираемые падают в небольшой сосуд наполненный водою и нарочно там поставленный для собирания их. Они смешиваясь с водою смягчают более проволоку и выемку в хрустале. Порошок остающийся после пиления, весьма похожий на алмазный, много пособствует резанию и полировке самого хрусталя.

Художники делающие таким образом очки не имеют ни малейшего понятия о началах оптики, которая учит как выпукло или вогнуто должно сделать стекло, чтоб оно могло заменить недостаток в зрении надлежащим образом. Вместо того позволяют купцам выбирать каждому по своим глазам. Гранильщики алмазов живущие в Кантоне употребляют шпалт, которой смешивают они с серым гранитом в весьма малом количестве, путешественники считая все за один гранит сомневались, чтоб этот камень, на котором выделывают гранит, был точно алмаз.

Китайские художники стараются во всякой работе подражать Европейцам. Они [82] починивают карманные часы, а иногда и новые делают. Они доставляют иностранцам шелковые своей работы плетеные чулки. Мы сказали иностранцам потому, что Китайцы не носят ни каких чулок, выключая только некоторых молодых людей, кои стараются подражать в том обыкновению и модам Европейцев. Они копируют картины, и с великим искуством украшают их гравировкою. На сии безобразные Кантонской работы картины, кои обыкновенно бывают у них вывешиваемы Китайцы выменивают ртуть. Полуметалл сей у них в таком же употреблении, как и у Европейцев, сверх же всего они почитают его каким-то лекарством от известных болезней. С этой стороны вся вообще чернь заражена предрассудком. Они приписывают ртути то действие, что будто бы она женщин лишает способности родить и равным образом мущин делает во все бесплодными. Впрочем великое многолюдство в земле их доказывает, что они или редко употребляют сие лекарство, или ложно приписываются ей таковые действия. Не смотря на все сие в Китае щастливо разрешаются как от натуральных родов, так и от недоносов; чему, без сомнения, много пособствуют правила Патриаршей системы, о которой мы уже говорили в этом сочинении. Система сия совершенно запрещает пороки и всякого рода невоздержность. Равным образом начисление новорожденных доказывает, что чрезвычайное в Китае многолюдство довольно уже приметно становится и в рассуждении [83] самого пропитания. Китай столько многолюден, что и самая война не вдруг может уменьшить его. Древние Китайские провинции весьма мало могли доставлять военачальников, а того еще менее солдат в то особливо время, когда вели они войну с Тибетом и овладели западною Татарией.

В Китае холостых очень мало и между самыми даже военнослужащими. Временем чрезвычайная засуха, временем поместные наводнения бывали иногда причиною голода в некоторых провинциях, за чем обыкновенно следовали и болезни. От нравственных же причин, как-то: переселения с одного места на другое и мореплавания в чужие земли весьма редко и почти нечувствительно народ уменьшается. Мануфактуры не редко расстроивают здоровье как по причине трудов, какие при том переносить должно; так и потому, что занимаясь сею работою надобно вести сидячую жизнь, у Китайцев заведены они большею частию на таких местах, где воздух почти без всякого движения, и следовательно нездоровый. Они находятся в городах, а живучи в городе и самые работники привыкают уже к изнеженности и развращаются. Однакож в Китае число содержателей сих фабрик не превышает числа работников. Словом многолюдство в Китае не имеет кажется других пределов, кроме тех, какие поставляет ему недостаток в пропитании. В прочем все сии пределы ни в какой другой земле не бывают столько слабы и неосновательны, как в Китае. [84]

Китайцы всю почти землю в целом своем Государстве тем только и засевают, что именно служит пищею человеку. Здесь очень мало полей и лугов, куда бы гонять можно было стада на паству. Здесь не засевают полей овсом, бобами или брюквою, что могло бы служить пищею всякого рода скотам. Все увеселительные домы и дачи принадлежат Императору, а у частных людей вовсе нет их. Дороги не много места занимают. Они узки и редки. Вода составляет у них главное сообщение одного места с другим. Земля никогда не остается у них невозделанною по причине нерадения и гордости, или по причине необъятного пространства земель во владении находящихся. Следовательно все те земли, кои только обещают хотя малое плодоносие, с крайним старанием возделываются.

Пошва земли обращенная к солнцу, нагревался и произращая скорее обыкновенного плоды, дважды в год засеваема бывает, потому что обработывание земли при таковом местоположении подходит весьма близко к натуральному качеству ее, и что недостатки натуры заменяет и исправляет старание и трудолюбие; удобряют землю или смешивая ее с землею из других мест приносимою в мешках, или посредством крапления водою. Жители Китая не хотят жертвовать трудами своими прихотям богатых и сильных людей; им не приятны все вообще бездельные упражнения. Самые солдаты занимаются всегда землепашеством, выключая только те дни, когда они стоят на [85] карауле, или учатся, или опять занимаются другою какою либо не менее важною и необходимою работою.

Пропитание находить в Китае не совсем трудно; потому что они ядят животных всякого рода и питаются всякими растениями, — и такими, каких ни в какой другой земле не употребляют. В приготовлении же себе пищи они любят порядок и наблюдают экономию. Зная сии различные причины, не льзя кажется удивляться тому, что в Китае каждая квадратная миля вмещает в себе жителей более трех сот человек, что составляет целую треть, чем Китай превосходит все многолюдные Европейские селения на той же и одной квадратной мили. Хотя, правда, говорят, что один из Антильских островов более еще населен, нежели самый Китай.

Шов-Та-Цгин, разборчивый и трудолюбивый человек, основательно разбиравший всякие дела, ничего не говаривал такого, чего он не знал еще совершенно. Приметив в Посланнике ко всему любопытство, доставил ему список жителей пятнатцати древних Китайских провинций. Этот список взятой из царской архивы сообщен здесь в сем сочинении. Мы желая доставить удовольствие читателям нашим, присоединили здесь так же описание величины квадратной мили и десятин земли находящихся в каждой провинции.

Пространство сих провинций найдено как помощию Астрономических наблюдений, так и посредством Геометрического измерения. Они [86] простираются более, нежели на двести тысяч квадратных миль; следовательно в девять раз более целой Франции. Счисление жителей производится обыкновенно по уездам, на кои они разделены. Эта коммиссия поручается десятским находящимся при ратуше, или десятоначальникам имеющим смотрение за известными семействами. Все таковые частные донесения собираемы бывают Офицерами приставленными нарочно к сему с тем, чтоб пересматривать и поправлять случающиеся погрешности. Наконец сии известия отсылаются в главную Пекинскую архиву.

Хотя общее начисление всех жителей в Государстве есть непосредственное следствие собранное из различных частных донесений, кои будучи приняты раздельно, не должны кажется иметь ни малейшей погрешности: однакож все вообще число жителей, в общем Государственном. списке находящееся, столь необыкновенно, что превосходит всякое вероятие. Равным образом и Астрономические выкладки, что касается до общей суммы, довольно достоверны: но следствия выведенные из оных, — как-то например: показание чрезвычайного отстояния от земли неподвижных звезд, — столь обширны, что легко могут привесть всякого в недоумение, кто только не приучил своего ума к размышлению, толь странным образом обо всех такого рода вещах.

Из всех точных исследований в рассуждении случайных заблуждений и кое-каких нелепых басен, кои всегда могут служить не [87] последним пособием к распространению народа в Государстве; — из всех таковых исследований можно вывести еще другие многие чрезвычайные следствия. Не без удивления по справедливости смотреть можно на то, что толь многочисленная часть рода человеческого привлеченная великим политическим гласом в обширное Государство, охотно повинуется власти одного Самодержца, — что она везде имеет одинакие законы, одни и теже нравы и одикакой язык, — и сим единственно отличался от всякой другой нации, не хочет она иметь сообщения ни с каким другим чужестранным жителем земли, и ни с каким народом не хочет вести войны и тому подобного.

Что касается до Китайской Татарии, то Англичанам совсем было невозможно достать обстоятельного описания о размножении в ней народа. Ни один Китаец не выходит за границу далее Цгегола, выключая одних только Офицеров, кои находясь в военной службе по должности иногда отправляются очень далеко от Китая, и кроме еще тех, кои принуждены бывают спасать бегом жизнь свою. Но и сию Татарию Китайцы уже почитают чужою, и посему самый Цге-Гол населен весьма мало.

Государственные пошлины в собственна так называемом Китае простираются до двух сот миллионов унций серебра; что делает около шестидесяти шести миллионов фунтов стерлингов, следовательно в четверо больше сборов Великобритании, и в трое больше Французских сборов, каковы были они еще [88] до революции. Сумма получаемая от собранных податей употребляется на раздачу жалованья всем чиновникам находящимся как в статской, так и военной службе, так же и на все государственные издержки ординарные и екстраординарные. Сии деньги собираются сперва в частных казначействах каждой провинции; а потом все, что сверх положенной суммы будет оставаться, отправляют в главную государственную кантору в Пекин. По выкладкам из всеобщего штата (которой сообщен в прибавлении) доставленного Шов-Та-Цгином можем мы полагать круглым числом сумму остатка оного, который иногда довольно бывает велик. В 1792 сумма оных денег простиралась до 36 614328 унций серебра, или 12,204776 фунтов стерлингов. В случае неприятельских нападений, или каких либо других нечаянных происшествий, кои требуют екстраординарных издержек, выдают новое уложение о прибавке, и публикуют в окрестных провинциях, прописывая причины побудившие прибавить дань — и упоминая о издержках, на что именно потреби хы деньги.

В рассуждении государственных сборов в Китае очень не много злоупотреблений; потому что на это обращают особенное внимание и по указу Императорскому свидетельствуют казну, и делают обыск у всех тех, кои хотя малое подают о себе подозрение. При всем том во всех судебных местах великие видеть можно неустройства, и крайне много выходит несправедливостей и обид. Все члены [89] присутствующие в оных, не смотря на довольно умеренное свое жалованье, чрезвычайно обогащаются. В списках, в прибавлении сообщенных, можно найти сумму годового жалованья, какое Император определяет, как главным начальникам правления, так и тем, кои при канторе Государственных доходов, и тем даже, коим поручено смотреть во всякое время за точным соблюдением справедливости. Что касается до сих последних, заметить должно, что хотя и есть в каждом городе главный Судья, к которому должны итти на рассмотрение все уголовные дела: однакож отправляет оные Губернатор или Вице-Губернатор того места. Особливых же коммиссий или Прокуроров для всяких такова рода дел в Китае не находится.

В рассуждении податей Китайцы могут назваться щастливейшими всех Европейских наций, естьли только положить, что деньги составляют их собственность, и что они в такой же цене употребляются в Китае, как и в Европе смотря по умеренному их курсу. Ибо естьли бы разделить весь обор поголовно, то с каждого человека следовало бы получить не более пяти шилингов; между тем как равную принимая цену Ирландские жители должны платить таковых восемь. Французы прежде основания республики платили шестнатцать шилингов, а Англичане по крайней мере до тритцати четырех шилингов.

Англичане не могли ничего узнать подлинно верного о доходах Татарии. Сверх того, что [90] владетельный их Хан собирает подать со всех частных домов под управлением его находящихся. Князья Татарские платят дань, которая весьма часто увеличивается смотря по тому, сколько кто из них богат. За товары отправляемые из Татарии и провозимые через Китай как то: кожи и мехи, должно платить не большую дань при въезде сквозь великую стену; напротив же за вывозимые из Китая в Татарию не платят никакой пошлины.

Устав Китайской армии доставлен нам Ван-Та-Цгином, знатным Офицером, которого известия самые вернейшие; хотя впрочем с меньшим старанием и искуством написаны, нежели как Шов-Та-Цгина.

Ван-Та-Цгин утверждает, что вся Китайская регулярная армия, считая вместе и Татарские полки, состоит почти из миллиона пехоты и восьми сот тысяч конницы. Но по наблюдениям, какие имел случай делать Англинской Посланник, в рассуждении гарнизонов занимающих военные посты стоящие не подалеку один от другого, мог он заключить, что как пехоты, так равно и конницы было у них очень не много. Естьли бы в самом деле последняя состояла из восьми сот тысяч человек, то в Татарии должно бы быть ей в нарочитом множестве, где часть конницы всегда сопровождала Посольство отправлявшееся в отдаленные места. Все полки особливо же конные по большей части состоят из Татар, равным образом и главные начальники заслужившие доверенность у Государя. Желающий [91] вступить в службу, какой бы кто нации ни был, не прежде бывает принят, как по освидетельствовании здоровья, крепости и проворства его. Жалованье каждому Китайскому конному солдату состоит в 3 3/10 унцах деньгами, и 15 мерках или рационах сорочинского пшена на каждый лунный месяц. Татарской же конный солдат на тоже время получает семь унцов деньгами и дватцать мерок Сорочинского пшена. Пехотный Китайской солдат получает 1 5/10 унца деньгами и десять мерок пшена. Татарской пехотный солдат получает два унца деньгами и десять мерок пшена.

Государь всем своим солдатам доставляет оружье, екипаж и платье. Сверх жалованья и положенных рационов они пользуются особенными царскими милостями в чрезвычайных случаях как-то: наприм: когда кто женится, или когда раждается младенец мужеского пола. В случае родительской смерти, начальник полку старается утешать оставшихся детей, и хотя бы сам солдат умер; но фамилия после него оставшаяся получает тоже жалованье.

Быть в военной службе для Татарина гораздо выгоднее, нежели для самого Китайца. Грубое воспитание Татар, дикие нравы, предприимчивый дух, непостоянный характер, самая необразованная жизнь их, словом: все сие делает его гораздо более сродным к военной службе, нежели образ постоянной жизни, тонкий вкус в домостроительстве, и философской дух Китайца. Можно сказать, что воинственный дух [92] есть национальной характер всей Татарии; а напротив охота ко просвещению в науках, - Китайцев. Сии последние более всего занимаются познанием нравственности и политического правления. Книги такового рода находят они в творениях законодателей своих и философов. Некоторые из лучших Китайских писателей имеют у себя слушателей, и дают им лекции столько наставительные и столь приятные, что они для Китайца неменее занимательны, как для Англичанина мысли Джонсона в его Рамблере или Росселасе.

Китайцы научившись всему тому, что подает им правила жизни и тому подобное, приступают к другому учению, которое у них неменее важно. Это есть История происшествий Государства своего, которое для них есть целый мир, равным образом История движений небесных тел, какие только имели они случай заметить. Что касается до государственных происшествий, мы уже упомянули с какою точностию и исправностию каждое известие бывает у них получаемо поставляемо потомству. Впрочем примешивание вовсе почти не натуральных происшествий уменьшает не мало достоинство их, так что иностранные народы почитают все древние их исторические замечания сумасбродным произведением.

В рассуждении движения небесных тел, ничто столько не удивляет их и не возбуждает особенного любопытства, как лазуревая твердь усеянная звездами, на которую Китайцы, как скоро чиста, безоблачна атмосфера, [93] всегда почти устремляют взоры свои. Перемена дня и ночи, лета и зимы, и различных лунных фаз чрезвычайное имеют влияние на умы низкого класса людей, так как и образованных уже общежитием. Пастух пасущий стада свои, земледелец возделывающий поля имели всегда случай рассматривать небо. Они приметили некоторые законы движения планет, старались предузнавать погоду и периодические времена плодоносия земли. И это самое чрезвычайно было полезно и необходимо для точнейшего определения всех законов, по которым могли бы они безошибочно разделить времена года. Они прилагали всевозможное старание узнать законы сии, и основываясь на них положить основание системы Астрономической и Хронологической.

Предложения и все человеческие знатные происшествия слабы и недостаточны к тому, чтоб по ним разделять время; следовательно не прежде можно было положить надежное и общее для всего правило, как по открытии постоянных обращений небесных тел. Первое, разделение времени без сомнения было то принято, которое определяет течение солнца от точки восхождения до захождения. Второе зависело уже от перемен видимой величины и вида в луне наблюдаемых. А последнее от обращения солнца подходящего к известным неподвижным звездам в разные времена. Сперва полагали, что периодическое время года состояло из двенатцати обращений полной луны. Но следуя таковому разделению в течении шестнатцати лет увидели они, что время назначенное для лета [94] перешло в зиму. Тогда вздумали прибавить к месяцу день для исправления календаря, и чтоб соответственное течению небесных тел найти число времени в своих Астрономических наблюдениях.

В климате Китайском, весьма выгодном для Астрономических наблюдений, скорость часового маетника определена в точности на те особливо дни, в продолжение которых солнце возвращается обратно к неподвижным звездам, и восходит на одинакую с ними высоту. Это подало повод прибавлять лишний день ко всякому четвертому году с тем, чтоб удержать правильность в исчислении времени в рассуждении годовых перемен. Но должно было наперед пройти нескольким векам, нежели можно положить периодическое время, в которое повороты солнца и луны с надлежащею точностию означены так, чтоб по исполнении известного времени новая и полная показывалась луна, и не только в известный день, но даже и в тот самый час и минуту, какая назначена для нового появления ее по прошествии периодического времени. Узнать это время, которое называется кругом (cyde) не прежде они могли, как по многократном повторений исправнейших наблюдений. Много раз должно было прежде обратиться двум великим небесным светилам, много раз совершить в кругах своих взаимную уступательность, — нежели узнано наконец, что круг луны начинался всегда в один и тот же день после девятнатцатилетнего обращения. Небольшая разность находящаяся [95] между периодическими временами сего круга была уменьшена посредством открытия другого шестидесятилетнего периода, и семи сот дватцати лунных обращений. Сперва полагали, что по прошествии дватцати двух месяцев период оный совершенно уравнивался относительным между собою положениям солнца и луны. Но последуя сему исчислению, редко могли точно назначать время начала каждого нового года. Но сию ошибку Китайцы со временем наконец исправили.

Этот круг приносит двоякую пользу. Служит эрою в леточислений, периодом совершения лунно-солнечного года. Каждый год круга сего показан на таблице посредством соединения двух знаков принятых в порядке не равного числа, находящихся в разных столбиках, и таким точно образом, что сии два знака (у Китайцев всякой слово изображается одним только знаком) не могут сойтися ближе шестидесяти лет. Первый столбик содержит в себе ряд состоящей из десяти слов. Второй ряд состоящий из двенатцати, кои на таблице показывают двенатцать часов или разделение дня. У них каждый час вдвое больше Европейского. Первое слово в первом столбике будучи присоединено к первому, во втором столбике показывает первый год круга; и сие продолжается до тех пор, пока не кончится весь первой ряд. Тогда первоенадесять слово, во втором ряду будучи соединено со вторым словом первого столбика, показывает двенатцатый год. Третье слово в первом столбике соединяется в известной прогрессии с первым [96] словом находящимся во втором столбике и показывает тринатцатый год. Продолжая таким образом первый знак в первом столбике с первым второго столбика не ближе может сойтися, как по истечении шестидесяти лет, когда первый год круга опять снова начинается.

Христианской 1797 год ответствует Китайскому 54 году 68 круга. Что самое показывает, что начало сих кругов простирается от 3277 лет до Рождества Христова. Для опровержения сего их мнения, которое принято и подтверждено у них публичным актом и состоит в государственных летописях, — должно знать, что акты и летописи их испорчены и что они, постановляя сей круг, писали все задним числом. Но этого еще не довольной надобно прибавить, что первая их олимпиада отступила назад многими столетиями далее того времени, в которое начались олимпийские игры.

Жители полуострова Индии принимают так же круг шестидесяти лет для определения своих епох, равным образов и Сиамы. У Индейцев солнечный год начинается с зимнего поворота, равномерно и у Китайцев; из чего можно заключить, что сии два народа имели некогда между собою сообщение. По истории известно, что Китайцы издавна путешествовали морем, в прочем не с лишком много удаляясь от земли. От Кантона переезжали они до Красного моря или Персидского залива.

В Китайских летописях ни чего почти не упоминается о политическом состоянии [97] Государства. Они заключают в себе по большой части чрезвычайные явления небесные и натуральные кое-какие в Государстве их случившиеся перемены. Там упоминается не редко о соединениях планет. Славный Астроном Кассини об одном из оных говорил, что оно не имеет места ни в какой эпох принятой Китайцами. Но не менее знаменитый Писатель, Оратор и Философ Байлльи говорит, что Кассини ошибся в своем предположении. Во всех Китайских наблюдениях при всей их справедливости немалый видеть можно недостаток в верности, потому что показание времени, в которое случилось что нибудь достопамятное, не хорошо в них определяется. Это счисление времени непременно должно иметь те же несовершенства, какие находились в календарях на то время сочиненных. Естьли бы известное время затмения определено было исправно, то бы они могли этим доказывать древность происхождения своего, которая посредством таковых выкладок могла быть очевидно открыта всему поздному потомству.

Судя по нынешним успехам Китайцев и Астрономии, утвердительно сказать можно, что китайцы, естьли иногда предсказывают затмения, доходят до этого не посредством математических выкладок, но по долговременным и много раз уже повторенным наблюдениям. Говорят, что два Китайские Астрономы были жестоко наказаны за то, что не верно предсказали солнечное затмение случившееся в самый полдень в первой день новой луны 2155 [98] года прежде Христианского леточисления. Но по уверению многих писателей известие сие нельзя почесть истинным, потому что сие затмение не было видимо в Китае, так как находилось под другим меридианом, нежели какой в Пекине. Говорят, что Китайцы за три года до Рождества Христова имели у себя рассуждения и положения о песочных и солнечных часах. Последние творения служили показанием широты мест и открывали способ проводить меридианы. В рассуждении сего самые Римляне ничего еще не знали в продолжении оного времени. В Рим чрез долгое время не было другого средства узнавать полдень, как только замечать ту минуту, в которую солнце стояло между палатами, где был Сенат, и возвышенным местом, которое было назначено для оказывания публичных речей. Чрез многие годы они пользовались этим случаем вместо солнечных часов соответствующих всякой широте места. Они думали, что везде одинакая во всем находится сходственность. Равной погрешности, по мнению некоторых, были подвержены и Китайцы.

В летописях Китайских можно читать об одном происшествии, о котором Англинские Посланники слышали от многих той стороны жителей. Однажды случилось, что великая река Жон вышла из своих берегов. И сие наводнение ужасно разорило многих жителей соседственных селений. Имя того человека, который отвратил сие наводнение, и умел удержать реку в берегах и на все будущее время, равномерно некоторые частные его произведения, [99] способ, какой предпринимал он при таковом своем действии, время, какое определял он на то, все наконец записано столь подробно, столь обстоятельно, что не льзя не почесть сего известия верною и подлинною истинною.

Сей избавитель их между тем, как старался осушить землю, начертил Географическую карту всей той земли, которая затоплена была рекою. Карта сия находится еще и теперь в Шоо-Кинге в одной из книг почитаемых у Китайцев священными. В доказательство древности сей великой карты может служить разделение реки в то время происшедшее. Река Жон дошедши до провинции Киан-Нан, как уже мы заметили, разделилась на два равные рукава, из коих один пошел к Северу, и впал в залив Пе-ше-лее; а другой остался на том самом месте, где и теперь сия река течет. В Китайской Истории нигде не упоминается о всеобщем потопе. Успехи Китайцев в Астрономии в нынешнее время до того простираются, что они имеют уже некоторое понятие о воображаемых небесных кругах, как то: - Эклиптике, (которую называют они красным путем) о равноденственном круге и меридианах. Они не представляют созвездий вымышленными знаками, как Европейцы: но вместо того звезды составляющие созвездие на картах своих соединяют линеями. Они принимают пять планет по числу стихий составляющих все тела. Стихиями почитают они, огонь, воду, землю, дерева и металлы; и над каждою из [100] сих по их мнению имеет начальство одна какая нибудь из пяти оных планет.

Китайцы ни малейшего, кажется, не имеют понятия о движении земли. Они воображают, что солнце имеет движение между неподвижными звездами. На красном пути они назначают четыре главные точки для показания четырех времен года. День у них так как и у древних Египтян разделен на двенатцать часов, из коих каждый составляет два часа Европейских. Первый час начинают они С одиннатцатого часа вечера.

Сие разделение времени определено со всевозможною исправностию посредством свечи сделанной из сердца особливого какого-то дерева. Свеча сия горит столь правильно, что по разделении ее на двенатцать равных частей, каждая доля ее сгарает равно в два часа, считая в сутки по дватцать четыре часа. К томуж употребляют еще Китайцы песочные часы, или из какого нибудь жидкого тела по каплям вытекающего.

Китайцы для исполнения различных общественных дел предпринимают часто неудобные Средства. В самом Пекине для показания часов не знают лучшего способа, как бить молотом в большой колокол. Часы обыкновенно узнаются по числу ударов. Для сего нужен человек, который бы примечал течение времени наблюдая порядок, последуя одинакому какому-то правилу, о котором мы намерены Нечто теперь предложить. [101]

Некоторые известные буквы Китайского языка составляют числа, потому что Китайцы не имеют других знаков, посредством коих могли бы они представлять числа в сокращеннейшем виде, так точно, как у Европейцев Арабские цыфры. Сии слова избрали Китайцы для избежания неудобности в письме, употребляя при всяком исчислении вместо цыфр азбучные буквы.

Не знав употребления Арабских цыфр или других каких либо сокращенных знаков было бы трудно и скучно изображать всякие необходимые, везде встречающиеся Арифметические выкладки, кои требуют особливых объяснений и простых знаков. Чтож касается до Китайцев, они не имеют ни какой нужды в таковых знаках потому более, что они выкладки свои изображают без письма посредством своей машины Сван-пан (Эта машина состоит из шариков, кои нацеплены на проволоку.) называемой. Впрочем, как скоро нужно им написать число, они берут буквы, из коих каждая означает целое число не смотря на относительное значение свое в языке. Этот способ без сомнения удобнее, нежели употребление цыфр перемешанных с буквами. Но Арабскими цыфрами изображенные количества несравненно виднее и определеннее количеств представляемых в буквах. Десятичные пропорции, посредством коих производится у Китайцев умножение и деление всех вообще количеств, столько облегчают [102] трудность в исчислении, что Китайцы не стараются уже более о кратчайшем способе. Первые успехи общежительного состояния, коих изобретателями могут почесться нужды человеческие, столько были слабы, что Китайцы все открытия заимствованные от частных обстоятельств не почитали для себя нужными, и следовательно ни мало не рассуждали о происхождении натуры линей и поверхностей, и таким образом не зная свойств их не выводили никаких следствий. Обыкновенно случающиеся разливы рек не были для Китайцев ощутительны. Воды не оттопляли соседних мест, и потому Китайцы не имели побудительной причины измерять широту и глубину их, что самое в Египте, как говорят, служило поводом к изобретению Геометрии. Китайцы ни в древние, ни в новейшие времена не имели, так как все другие народы, взаимного с другими Государствами (Эта мысль несколько противоречит тому, что уже выше было сказано в рассуждении древней навигации, которую предпринимали Китайцы к Персидскому заливу и Красному морю. По моему же Мнению Китайцы издавна вели коммерцию с Египтянами и другими древними народами. Но теперь нет времени подтверждать мне сие мнение доказательствами. (Замечание переводчика).) сообщения, как для подражания им, так и для обращения в свою пользу изобретений, каких они еще не знали. Некоторые писатели уверяют, что начальники Китайские оказывают великие успехи в Математике, чему учатся они у Миссионеров живущих при [103] Дворе: но строгая политика как Китайского правления, так и самих Миссионеров не позволяет обнародывать познания сии, хотя в прочем они и довольно имели бы остального времени от священных своих занятий. Они полагают, что народ не столько бы уважал их тогда, сколько теперь, когда они торжественно предсказывают затмения, почитает их великими людьми; и естьли бы глубокие их познания в пророчестве были всем известны, то на место их, в коих теперь Китайцы имеют нужду при составлении календарей, были бы уже избираемы отличившиеся в сих познаниях Китайцы.

В сем случае Китайцы пользуются тем что заимствуют у других народов. Ежедневно увеличивающийся привоз иностранных товаров в Китайские порты составляет новый род государственных издержек; — что самое многие из государственных Министров, особливо из Татар почитают не выгодным, и всеми силами стараются пресечь таковой привоз, представляя Пекинскому Двору все невыгоды и убытки, какие только могут последовать от чужестранной коммерции.

Надобно, сколько возможно, стараться предусматривать и отвращать все случаи, могущие подать повод к разрыву коммерческой коммисии с Китайцами. И это есть одна из главных причин заставляющих все Европейские Государства пользоваться сею коммерциею; а чтоб более обеспечить Китайцев, то поручили в том коммиссию привилегированным от начальства [104] компанейщикам. Ни один Европейской купец не может остановиться в Кантоне, естьли не будет иметь порукою за себя привилегированной компании. В самом деле не смотря на все сие Коммерция Европейская с Китаем едва-едва не разрывается. Утвердительно сказать можно, что естьли сии упомянутые качества в рассуждении коммерции не будут непременным правилом для тех, кои не научились еще самым опытом, и кои не поступают по правилам признанным общими, и, так сказать необходимыми для поддержания торговли; то следует ожидать худых следствий, раздоров, с обеих сторон, обманов и коварств. Тогда всякое происшествие имеет уже свои подозрения, и раздраженные против приезжих Китайцы стараются уже при всяком удобном случае совершенно выгнать их из своего отечества. Обязанности чужестранной коммерции в Китае не всегда одни и теже: — они переменяются. Перемены сей ожидать должно при всяком оскорблении Китайского правительства со стороны Европейцев находящихся в портах, кои открыты бывают всегда всем приезжим; в сем же случае затворяются.

Из описания путешествий в Китай совершенных в 16 и 17 веках можно видеть, что прежде нашествия Татар и не много времени спустя после корабли путешествующих на Восток и торгующих Европейцев останавливались в различных Китайских портах; и следовательно не льзя положить, чтоб им причиняема была хотя малейшая обида со стороны [105] Правительства или партикулярных людей. Наконец в продолжении времени жалобы всегда почти несправедливые и слишком увеличенные на Англичан и других иностранцев не имевших там депутатов и защитников с своей стороны, представляемы были Пекинскому Двору как от начальников, так и от самых откупщиков. Чем не только принудили они начальство ограничить известными условиями коммерцию всех приезжих, и строго за ними смотреть во всякое время; но и возбудили отвращение к Агентам Европейским находившимся в Китае; и тем самым старались отнять все выгоды у Коммиссионеров их.

При сем случае можно упомянуть о постоянных условиях, какие предлагал Китайцам Президент Директории Индейской коммерции, о коем уже сказано было выше в начале сей книги. Он старался поддержать торговлю компанейщиков, отправил с ними Посла, под особливым коего смотрением торги Англии час от часу начали возрастать в Азии и продолжались не малое время. По справедливости сказать немаловажный предложен был вопросе; — нужно ли было Индии возобновлять свою торговлю? — Об этом многие без всякого пристрастия рассуждали, но решения всех были слишком уже тонки и щекотливы. Общие мысли Адама Шмита не согласны ни с какими контрактами перекупщиков. Теория его основана на таких началах, которых не льзя употребить в самой практике, особливо в частных обстоятельствах, о которых здесь идет Дело. [106] Надобно без сомнения согласиться с сим умным писателем в том, что когда Китайцы имеют коммерцию с соседственными народами, коих обычаи, образ мыслей и самые нужды известны купцам их, и где сии могут поддержать право коммерции и посредственным капиталом; тогда весьма многих частных людей старания и ревность могут распространить торговлю до возможного совершенства. Но старания сии и ревность там только могут иметь место, где торг отправляется свободно. В отдаленные страны торговля совсем иначе производится. В сем случае, чтоб могла она быть выгодна для всего Государства, нужно в известное время вывозить, хотя впрочем и не без убытка, произведения своих Мануфактур, и в добавок оставлять нарочитой заклад. Отправление таковой коммерции должно быть поручено особенно купеческому обществу, которое может выставить всегда великой капитал. Оно, что касается до правительства, не столько старается о пользе общественной, сколько о своей собственной.

Члены общества все получаемые прибытки, каковы бы они в прочем ни были, разделяют между собою: которые однако состоят по большей части в деньгах. Впрочем на всякой доход, какой только ни получается, имеет право каждая особа, желающая вступить в общество их на известном основании, и тем еще более, естьли провоз товаров берет на свой отчет. Государство не имеет опасаться ни какого вреда от этого общества, Оно [107] пользуясь исключительным правом служит подпорою открытой торговли. В случае же чрезвычайных доходов оно разделяет оные с целым Государством поддерживающим его в случае неудачного торгу и великих убытков. Это учреждение обещает Государству более пользы, нежели всякой удачный торг частного человека, который хотя и может иногда сам обогатиться, но нимало не обещается платить дань правительству в вознаграждение убытков и издержек, понесенных государственною казною в его выгоду.

Способ вести торг посредством компании столько сообразен образу мыслей Китайцев, что они почитают его необходимо нуждным как для безопасности целой торговли, так и для спокойствия торгующих. И так они установили общество Гонгов (Hong) т. е. купцов, кои обязаны ручаться Друг за друга в рассуждении и своего правительства и других чужестранных наций. Им позволено издавать свою таксу на продажные товары для вознаграждения убытков, кои могут иногда угрожать всему их обществу. В прочем сия такса располагается по мере возвышения цены своей покупки, издается она всегда тем, кто заключает контракты.

Китайские купцы обходятся с Агентами Европейской компании благосклонно до тех пор, пока не коснутся сии последние собственной их выгоды и интереса. При всем том они редко отваживаются предлагать о неудобствах и неудовольствиях иностранцев. Китайские купцы привыкши жить в строгости [108] полновластного правительства вообще робки и осторожны. Иногда они вовсе умалчивают о представлениях иностранцев, с коими ведут они торг; иногда и объявляют, но весьма темно и скрытно, и когда случается им подавать прозьбы от имени чужестранцев сих, то всегда поступают столь униженно и почти рабски, что тем самым более еще умножают негодование Мандаринов, и до того доводят их, что они еще несправедливее против прежнего начинают поступать с иностранцами.

Комисары предвидя выгоду, какую бы могли они получить от взаимного сообщения мыслей своих с Агентами компании, на верность коих можно бы было безопаснее положиться, много предпринимали труда поощряя молодых людей учиться Китайскому языку в фактории (Кантора купеческая в восточной Индии). Знание языка той земли, где отправляется знатная торговля, не может быть бесполезно, потому что сие может обеспечить со стороны коварств и обманов, коим приезжающие иностранцы часто бывают подвержены.

Китайцы более всего опасаются, чтоб как нибудь не открылось злодейство, которое иногда причиняют они иностранным. Злодей всеми силами старается укрывать преступление свое. Наглость разбойников более всего ограничивается тем, что они боятся, чтобы в случае шуму и крика не узнали о том посторонние люди.

Иностранный человек с трудом может понимать Китайца и в самом даже Кантоне, [109] одном Китайском городе. Здешние жители говорят удельным своим испорченным языком, кроме одних Мандаринов, которые никогда не бывают уроженцами тех мест, где отправляют должность. Относиться к нему словесно или письменно должно всегда на всеобщем главном Китайском языке.

Мы уже сказали еще при начале сей книги, что всем знающим Китайской Язык запрещается учить оному иностранцев. Сие самое заставило Посланника просить Вицероя о позволении учиться их языку, который услышав об этом, едва мог верить словам его. Из чего можно было заключить, что правительство Кантонское и купцы делали то с умыслом, желая делать приезжим остановку в отправлении дел, и следовательно отнять у них все способы узнать силу законов своих и обычаев. Учиться Китайскому языку может, кажется, заставить уже и то, что самые Кантонские жители предвидя немаловажные выгоды от торгу с иностранцами, начали учиться Европейским языкам, и, что касается до разговоров о вещах часто употребляемых, оказали не малые успехи. В прочем им надобно преодолеть природное неудобство, чего иностранцы желающие учиться по Китайски не должны опасаться. Тон многих букв, как-то: B, D, R и X совсем не известны Китайцам. Органы языка их не приучены произносить сии буквы. Силясь произнесть одну какую нибудь из сих букв, выражают они тон какой нибудь совсем другой буквы, которая близка к той, к [110] какой более приучили они язык свой. Вместо буквы R они выговаривают L, но весьма мягко, и сие-то бывает иногда причиною чрезвычайно смешной ошибки. На прим. Китаец продающий сорочинское пшено представлять будет такой товар (То есть: вши. На Англинском языке естьли в слове, которое означает сорочинское пшено, букву R переменить в L; то будет оно уже означать вошь. (Замеч. переводчика).), какой едва ли кто купить согласится. Различие тонов и сходственных звуком словоударений но по смыслу различных требует без сомнения нарочитой тонкости слуха, чтоб можно было понять их, и особливой в голосе гибкости, чтоб совершенно уметь выразить. Всякой чужестранец имеющий охоту учиться чистому произношению, и приучить себя понимать других, должен с малолетства стараться о том, когда еще органы его гибки и способны ко всему. Впрочем целой оборот или фраза, в которой находится какое слово, чувствительно дает знать точное его значение. Англичане вступая в разговор с Китайцами, не вдруг могли отгадать о чем они говорят о солнце или о сыне; потому что у них и то и другое одинаким образом произносится.

Китайцы, сколько могли мы приметить, употребляют часто однознаменательные слова в разговорах своих с тем, чтоб избежать двусмысленности в понятии слов. Но естьли трудно выразить особенное какое либо понятие, [111] тогда прибегают к самому лучшему средству объясняться; то есть делают пальцем на воздухе или на материи какой изображение фигуры букве или и самого предмета, о котором говорят, и тем самым вскоре дают знать другому этом; чего прежде он не понимал. Тот, кто может уже понимать Китайца, не имеет нужды во многих подробных граматических правилах в рассуждении спряжений и склонений. В Китайском языке не нужно разделять имен на существительные и прилагательные, не нужно согласовать их в роде числе и падеже. Китайской язык доказывает, что трудная конструкция и запутанный механизм Греческого и Арабского языка ни мало не служат ни для правильного соединения понятий во всяком случае, ни для большей приятности в произношении или гармонии стихов. Первые и более еще последние слоги в Китайских словах не переменяются так, как обыкновенно у Греков, кои в глаголах имеют великие перемены для показания времен и залогов; в именах — для показания падежей или изменения слов. У Китайцев малое число членов показывает прошедшее, настоящее и будущее, не употребляя никакого вспомогательного глагола, ни переменяя окончания (Я нашел себя принужденным переменить здесь несколько оригинальный текст с тем, чтоб ближе подойти к Французкому в том, что Автор говорил судя по свойству Англинского языка. (Замеч. перевод.)), как скоро можно понять, о каком именно говорится времени. Китаец желая [112] объявить намерение свое, что он завтра отправится в путь, не говорит никогда, что он выедет завтра: по тому что самое завтра довольно уже показывает, что время отъезда его есть время будущее.

Множественное число у Китайцев делается чрез прибавление некоторого слова, без коего число лиц и вещей всегда остается единственным. Ни память, ни самый выговор не обременяется набором и произношением многих тонов, в которых они не имеют нужды для показания различных понятий. Китайской язык состоит вообще из односложных слов. Один слог выражает всегда полную идею. Каждый слог может состоять из согласных Европейских, поставляя их пред гласною следующею за мягкою буквою. Такой в словах порядок смягчает грубость тонов, какая случается при стечении многих согласных, и делает самый выговор не менее приятным и стройным, как и Италианской, в котором редко стекаются согласные буквы, окончание ж бывает по большей части на гласные. Вероятно сначала первые слова, какие стали быть известны человеку, были одни крики или простые односложные тоны. Слова или тоны, по которым сначала различали животных, когда нужно было показать различие между одним и другим во время их отсутствия, были первые опыты подражания тем тонам, по которым они один от другого отличаются. У Китайцев на пр. имя кошки и по сие время весьма походит на крик сего животного. И как в выговоре [113] старались подражать натуральным тонам или звуку предметов сколько было возможно: так и на письме изображили их в толстых или тонких чертах, как было сходственнее с натурою.

Примечено, что во многих языках коренные слова отделены будучи от присоединенных к ним с конца при перемене их в склонениях и спряжениях суть односложны. При составлении слов корень их всегда удерживается для показания значения и Этимологии многосложных от оных происходящих. Но Китайские Грамматики предусмотрев невыгоды имеющие произойти от длинного соединения тонов, изображают все свои слова простыми тонами, хотя бы хотели тем выразить и соединенные идеи. В самом письме хотя общие идеи изображаются сложными знаками, но при всем том еще остается некоторой вид простого знака, который переделан в сложной; и чрез то представляется первая простая его идея.

Китайской язык имеет известный порядок или сочинение слов, которое показывает, на каком месте приличнее поставить какое слово. Этот порядок весьма различен, судя по различному свойству языка каждого народа, и не ограничивается никаким общим законом. Хотя на Китайском языке фраза заключает в себе многие идеи, кои во многих словах и выражать должно: но сии идеи соединяются все в одном пункте, поелику они представляют картину или такое изображение, которого все части одним разом можно обозреть и понять. [114] Составление Китайской фразы есть самое простейшее и самое очевидное, коль скоро можно это сделать, и когда оно есть собственное нации их выражение, на пр. вопрос есть обыкновенно требование решения на предложенные слова, хотя предмет, о котором спрашиваем, принадлежит к одному известному какому нибудь классу или совсем еще неизвестному. И так Китаец желающий спросить приятеля своего о здоровья, говорит ему: гу пу гу? (hou pou hou). — Буквальное значение сих слов есть сие: хорошо или не хорошо? — Простой знак будучи повторен выражает с довольною ясностию более, нежели один предмет, для коего не нужно уже повторение; а иногда означает и великое множество предметов одного рода. Знак слова моо (произносится му) означает просто одно дерево, дважды повторен будучи означает рощицу, трижды лес. В Китайском языке число раздельных тонов едва ли более тысячи пяти сот; а знаков или различных форм букв считается до восьмидесяти тысяч. Это последнее число разделено будучи на первое, показывает около пятидесяти трех значений для каждого тона. Разность происходящая от двузнаменательности, в Китайском языке не столько в самом деле велика, сколько по виду кажется чрезвычайною. В Англинском лексиконе, сочиненном Г. Джонсоном, можно видеть такие слова, кои имеют более ста различных знаменований; хотя они в прочем в Англии ни сколько не смешивают понятий одним другому сообщаемых. А естьли бы происходило какое затруднение: то не можно бы уже было [115] Англичанам, как обыкновенно случается у Китайцев, объяснять определенного смысла в двузнаменательных словах, посредством написанных знаков, кои изображаются различно, смотря по смыслу, в каком принято какое слово.

Во всяком языке, какой бы ни был, число слов или значений каждого слова увеличивается по мере большого образования, до которого достигает сама нация тот язык употребляющая. Зависит также некоторым образом от размножения народа и от введения в Государство наук; и по сему-то не удивительно, что Китайской лексикон содержит знаков по крайней мере до восьмидесяти тысяч. Вероятно, что естьли бы каждое значение, в каком употребляются у Англичан термины, было рассматриваемо так как отдельное слово, и естьли бы все слова употребляемые в Науках и художествах были без исключения вносимы в лексикон, что, говорю, тогда число Англинских слов нашлось бы не менее Китайских.

Большая часть знаков Китайского языка сперва представляла изображения вещей или аллегорических понятий. Круг означал солнце; полукружие луну. Человека представляли в прямой фигуре с линеями показывающими края. Из сего явствует, что неудобство и трудность такового подражания заставили наконец выдумать простые легко и скоро изображаемые черты. Вместо целой человеческой фигуры оставлены нижние только крайности, кои представляются в двух линиях составляющих угол. В прочем в гиероглифических знаках, какие и [116] теперь еще в употреблении у Китайцев, есть слабое какое-то подобие самому оригиналу, представляемому посредством оных. Степени перемен их записаны в книгах. В нынешние времена Китайских знаков состоящих из одной линий не более шести находить можно. Они по большей части состоят из многих линий. Есть знаки, кои и из семидесяти линий состоят. Сии знаки не имеют никаких раздельных своих тонов, так как слова. Чему можно видеть пример во многих странах Восточной Азии; там, где Китайской язык имеют только на письме, а не говорят на нем. Этот писанный язык понимать можно таким же точно образом, как Арабские знаки изображающие число, или как музыкальные ноты, кои все во всех Европейских Государствах столько же понятны, как и самый живой язык. В расставлении Китайских знаков приметен известный порядок, который кажется, показывает, что была какая-то совершенная система прежде еще существования их, и мало по малу чрез долгое время составлялся, досталась наконец им неисправленною и неприведенною к окончанию, (Это наблюдение не подтверждает ли мнения Баиля о перво-созданном народе, которой по его мнению, оставивши сам землю, оставив по себе отрывки познаний своих другим народам? — И не Китайцам ли досталось по наследству от народа сего язык и гиероглифические писания, как и самая Астрономия?) так точно, как и языки многих других народов. [117]

Китайские знаки состояли сперва более нежели в двух сот линий или черт, кои изображали особенные натуральные предметы почти таким же образом, как делал разделения Епископ Вильк-Энь в книге своей о всеобщем языке. Эти знаки могут быть приняты за общий род или корень языка, в котором всякое другое слово или вид содержится в ближайшем к себе роде или системе. Сердце так как род представляется в искривленной линии весьма много сходственной с натуральною фигурою сердца; равным образом заключаются в ней и виды относящиеся к сему роду, как-то: все чувствования, страсти и побуждения собственные человеку. Изображение каждого из сих видов имеет свой особливой знак показывающий род его, т. е. самое сердце. Рука есть другой род, который содержит в себе различные классы дел отправляемых руками. Род словесности заключает все виды разговоров, учения, письма, разумения и разборчивости. Горизонтальная линия означает единицу, когда же будет пересечена другою перпендикулярною, тогда означает уже десяток. Сие имеет место, и у других народов, кои считая далее сего числа повторяют единицы.

Пять стихий, из коих по мнению Китайцев составлены все вообще тела, представляют пять главных родов, из коих каждой заключает в себе великое множество видов. Всякой сложный знак, т. е. всякой вид имеет в себе сокращенный знак своего рода. Те, кои учатся Китайскому языку, в короткое время могут [118] уже различать все сии знаки, и следовательно могут разбирать Китайские лексиконы, в коих все сложные знаки подведены под общий свой род. Знаки родов поставлены в начале лексикона в таком порядке, каков есть альфавитный; и никакой не подвержены перемене: по сему учащийся, последуя оному, скорее может затвердить его. Виды каждого рода следуют одни за другими по числу черточек составляющих оные, не смотря на то, что некоторые черты походят на самой род. Таким образом всякой вид можно находить весьма скоро; значение и произношение его можно видеть из других двух слов обще употребительных, при сем сообщенных, из коих первое показывает значение, а другое как произнесть его. Когда нет общего слова, которое бы имело одинакой с ним тон, тогда тон его стараются выразить в двух словах означающих то самое произношение, какое требуется. Согласная буква первого слова и гласная второго, будучи вместе соединены, определяют точный тон.

Составление многих Китайских знаков доказывает великие их дарования и вместе служит показанием обычаев и нравов национальных. Знак показывающий счастие, содержит многие сокращенные черты земли и людей. Первые показывают источник физических удовольствий, а последние нравственных. Этот самый знак, выделан будучи разными фигурами, вывешивается над всяким почти домом. Иногда это самое изображение вместо медали дарит Император отличившимся в службе или [119] каким нибудь знатным делом. Лорду Макартнею прислано было оно Князем в подарок.

Китайцы издали в свет многие тысячи филологических томов об образе, переменах и составлении сих сложных знаков; но ни в одном из них нет строгой правильной критики. Ввести новый знак, или на место какого нибудь известного поставить другой, у Китайцев почитается немаловажным и много может наделать шуму. Самые древние рукописи Китайские суть по большей части классические. Самый язык их из оных кажется почерпнут. Китайцы всегда ссылаются на них, как скоро дело идет о языке. Язык письменный гораздо позже выдуман, нежели тот, на котором говорят, и который нужен стал при первом стечении людей в одно общество.

Вероятно, что все языки изображаемые гиероглифами основывались на подражании; равным образом заслуживает вероятие и то, что при постепенном приведении в большее совершенство тонов и формы их произвольно выдуманной, каждый народ удалился наконец от прежних оригиналов; и таким образом у всякого независимого народа вошел в употребление свой особливый гиероглифической язык. По сообщении между собою двух наций, каждая из них вникает особливо в те имена и тоны, кои не суть общи им обеим. Каждые те имена, кои, так как гиероглифы, имели различный смысл, старались внести в число своих собственных знаков, и следовательно знаки сии перестали уже быть [120] гиероглифами и определяли одни только известные тоны.

Естьли иностранных тонов не могут они выразить без соединения двух гиероглифов таким же точно образом, как уже мы сказали в рассуждении Китайского лексикона; то соединяя два знака, составляют из того один слог. Когда нации употребляющие различный язык вознамерились иметь между собою взаимное сообщение, в таком случае необходимость заставила их прибегнуть к гиероглифам для удобнейшего изображения тонов. Долговременное оных употребление столько наконец было выгодно, что и при малом числе гиероглифов можно уже было переводить на свой язык все тоны с иностранного. Самые же гиероглифы собственно изображающие известной какой предмет, или по точному образованию тонов, или по причине большей простоты в чертах, избраны нарочно для особенного в сем случае употребления, и расположены, как буквы, по альфавитному порядку. Это расположение в Кантоне особливо почитается необходимым, где для великого съезда иностранцев говорящих Англинским языком напечатан лексикон Англинских слов Китайскими буквами изображающими одни только тоны. Из сего научаются Китайцы выговору Англинских слов. В сем лексиконе ко всякому знаку прибавляется другой, посредством которого можно знать, что он не целую выражает идею, но простой только иностранной тон.

Обыкновение у Китайцев принаравливать к иностранным словам вместо [121] гиероглифического значения тоны, заставило наконец и сии самые гиероглифы принимать так, как тоны с тем, чтоб облегчить память в произношении других известных в своем языке и мало употребительных в общежитии гиероглифов. Они тем самым оставляли уже первое их значение. И так переход от гиероглифического письма к буквальному мог быть очень натурален; и посему не нужно приписывать это особливому божескому откровению, как многие мудрецы предполагают, утверждая, что искуство писать буквами есть чрезвычайное нечто, и выше всякого человеческого понятия. Не более кажется сходно с натурою предполагать, будто сие искуство не могло быть выдумано прежде, нежели найден гиероглифической язык; — как и полагать на верное, что соединение многих народов в одно место подало повод к выдумке буквального языка. Гиероглифической Китайской язык не маловажным служит доказательством, что нашествовавшие на сию землю иностранцы, как-то воинственные Татары, были столь малочисленны в сравнении с побежденными, что не произвели никакой перемены ни в языке их, ни в обыкновениях, ни во нравах.

Печатные знаки Китайского языка те же самые, какие можно видеть и в самых рукописях. Они вообще изображаются прямыми линиями составляющими наугольники, как и все почти буквы восточных языков, особливо же Санскритского, в коем буквы имеют прибавления к своей первоначальной фигуре производящие изменение в смысле слов. Китайцы имеют [122] так же и скорое письмо для замечания маловажных вещей и для частных кое-каких записок, и оно удобнее и скорее может быть употреблено. Письмо сие различествует от первого обыкновенного так точно, как у Европейцев рукописи различествуют от печатных книг. У Китайцев есть книги, в коих находятся на каждой странице два столбика письмом, в одном писано обыкновенными большими знаками; а в другом скорописными, простейшими. Книги сии более нужны для учащихся языку их, где можно одно письмо разбирать помощию другого. Главная трудность научиться писать по Китайски происходит от того, что исключаются вообще все частицы употребительные в разговорах, а без них нельзя видеть отношения между несклоняемыми словами, каковы суть все знаки Китайского языка. Учащийся их языку должен иметь отменно оборотливый рассудок, чтобы мог в случае дополнять от себя недостаток мыслей авторских. Должно наперед предуготовить себя к безошибочному и удовлетворительному методу, стараяся с тонкостию рассматривать нравы, обычаи, законы и вообще дух Китайцев, равным образом не упущая без внимания частных приключений и обстоятельств, что все немалым служит пособием научиться языку их. Вообще сказать можно, что трудность языка более всего зависит от того, что тот, кто учится языку сему, весьма удален от той земли, в которой говорят на нем; и посему-то всякой чужестранец мало бывает сведущ о том, что объясняется [123] особенными и одной земле свойственными знаками. Теперь можно уже кажется иметь краткое понятие о тех препятствах, какие должен встречать всякой Европеец желающий научиться читать по Китайски. Препятства сии не только зависят от великой отдаленности Европы от Китая; но так же происходят и от других различных несходств, какие между Китайцем и Европейцем всегда находить можно.

Китайские знаки суть в самом деле не иное что, как линии или в малом виде представленные фигурки. Одна фраза бывает часто связью целой метафоры.

Китайцы не только различные отношения случающиеся в жизни изображают выдуманными тонами, кои заключают простую идею сих отношений: но дают имена и самым качествам, какие только могут быть примечаемы в натуре, по которым узнается взаимное качеств сих отношение. — На пр. сродство по всем степеням разделяется уних с такою точностию, какой не льзя находить ни в каком другом языке. Китайцы имеют особливые знаки для показания всех различных знаменований предметов как в физическом, так и воображаемом мире. Отвлеченные вещи выражают они именем такого внешними чувствами понимаемого предмета, какой более сходствует с принадлежностьми оных. Что самое можно примечать и в других языках. У Римлян отвлеченное понятие добродетели (virtue) выражаемо было именем бодрости (valeur), или доблести [124] (force). — Это качество, равно как и детская любовь (piete filiale), были у них в великом уважении; и в самом Китае оно очень много значит.

Слова буквального языка составленные из различных букв, так как своих элементов, имеют свое особливое название и раздельный тон; и посему-то всяк, кто только знает буквы и умеет сложить их, может уже читать и самые слова, хотя еще не знает нисколько подлинного их значения. Но в гиероглифическом языке этого сделать не можно; потому что в нем каждый знак имеет свой собственной тон, который не показывает никакого известного значения, составлен будучи из безгласных линий. Учиться и понимать такой язык не иначе можно, как изыскивая значение той идеи, для изображения которой он выдуман.

Лексикон гиероглифов есть почти словарь одного языка с однознаменательными терминами другого. Он есть роде Енциклопедии содержащей в себе изъяснение понятий представляемых посредством сих гиероглифов. В сем-то смысле выучивание Китайских слов по справедливости почесть можно слабым плодом целой человеческой жизни. Научиться основательно Китайскому языку хотя еще не приведенному в совершенство, особливо же узнать беспредельную почти литтературу его, мало кажется и всей человеческой жизни. В прочем Китайцы довольно хорошо знают язык свой, сколько требуется для отправления общественных дел; — и [125] можно сказать, что пользу сию разделять с Китайцами могут многие из самых даже иностранцев. Щастливые дарования и благоприятные случаи могут наконец обещать снискание больших познаний в Китайском языке.

Вицерой уверял Посланника, что правительство не будет нисколько препятствовать иностранцам учиться Китайскому языку. Особливое его старание об Англичанах в доставлении им всех выгод более возбуждено было письмами самого Императора. Он именно приказывал ему, как можно благосклоннее обходиться с Англинским Посланником находившемся при Дворе их. С самого того времени, как прибыл в Кантон Англинской Посланник, Государь Китайской много заботился о том, кого бы отрядить для встречи его и для сопровождения оттуда в Пекин.

Вицерой извещая Лорда Макартнея о сей новости, упомянул между прочим, что он получил от Императора своего письмо, в котором он пишет к нему, что он, так как намерен уже отказаться от правления в «57» году текущего круга (Этот год ответствует 1796 году по Христианскому летосчислению.), желает в сие время или немного позже видеться с Англинским Посланником.

И таким образом Посольство успев во всех своих предприятиях, и притом сверх всякого ожидания, не только исходатайствовало позволение на то, что некоторым образом [126] запрещено было прежде, но и довело Китайцев до того, что они охотно приглашали ко Двору своему еще другого Англинского Посланника, естьли только Великобританское правительство и Индейская компания будут на то согласны.

Посланник со всею свитою находившеюся при нем, частию из Европейцев, частию из Китайцев, состоящею во все время пребывания своего в Кантоне жил на Государственном иждивении. Сие-то самое заставило Лорда Макартнея оставить сей город, и сесть на корабль Лион с тем, чтоб отправиться морем в Макао, где, по его мнению, так как уже вне Китайского Государства, не будет они более в тягость Императору. При отъезде его из Кантона отданы были ему почести так же точно, как и во время прибытия его. Вицерой во все время пребывания его в Кантоне обходился с ним весьма почтительно. Уважение его к Посланнику возрастало по мере, как он от часу большие находил в нем достоинства, что и сами Англичане довольно могли приметить. С сего времени те, кои были враги Англичанам, сделались скрытными неприятелями и самого Вицероя.

Мандарины, друзья Посланниковы, Шов-Та-Цгин и Ван-Та-Цгин не могли удержаться от слез, расставаясь с ним и другими Англичанами, с которыми они весьма коротко обходились. Они живали с ними вместе по несколько месяцев с ряду, и в продолжении сего времени проехали вместе около 1500 миль и всегда жили дружески и откровенно. Сии оба Мандарины столь [127] же довольны были сим знакомством, как и самые Англичане. Китайцы разлучаясь с сими своими друзьями и не надеясь уже более видеться с ними, провожали их до самого борта корабля Лиона, в залог незабвенной памяти и почтения. Подъезжая к крепостям продолжающимся одна за другою по пути около реки, чрез которую переправясь ездят в Макао, Посольство увидело наконец, что оно находилось уже в том самом месте, где были те Англинские путешественники, о которых говорили мы в начале сей книги. Сверх того увидели они пространные поля лежащие на восточном берегу реки Кианго. Гарнизоны в передней Кантонской провинции гораздо более укреплены, нежели внутри Государства. Причиною тому опасность, в какой видели Китайцы сию провинцию судя по ее местоположению. Они чрез это хотели вдохнуть страх и уважение во всех чужестранцев, кои приезжают в этот главный их порт.

Англинской Посланник принят был Губернатором Макао весьма ласково и учтиво, так что в честь его открыл бал, и приказал сделать публичный праздник.

Крепостца Португальская в Макао лежит на южном краю великого острова, которой с южной стороны отделяется от Китайской твердой земли одними только реками. Китайцы весь южный край острова с находящимся на нем портом уступили во владение Португальцам. Этот порт с остальною частию острова соединяется весьма длинным перешейком в ширину не более ста шагов имеющим. Он [128] вероятно не иное что есть, как с обеих сторон нанесенный волнами в одно место песок.

На сем перешейке построена стена по обеим сторонам вдавшаяся в море, в средине которой сделаны ворота и бикет для Китайским солдат. Самая стена сделана из чешуйчатых раковин, какие обыкновенно находят в морях и бывают чрезвычайной величины. Сии самые раковины, набранные плитками и выполированые, в Макао и южных сторонах Китая употребляются на окна, так как в северных провинциях Кореи бумага, а в Европе стекло.

Редко позволяется Португальцам ходить на стену окружающую малое владение их, в окружность не более, как на восемь миль простирающееся. Самое большее его протяжение от Севера на Юго-Запад не имеет и трех миль, ширина ж не много менее мили. Этот малой уголок земли уступлен Португальцам в то еще время, когда были они в силе и предпринимали великие замыслы. Они вели там весьма не маловажный торг, не только с одним Китаем, с коим в то время из Европейцев одни только они имели коммерцию; но и с другими землями Восточной Азии и в особенности с Восточною Япониею, с Тункином, с Кохинхиною и Царством Сиамским, которое от Китая лежит на Юго-Запад.

Португальцы чрезвычайно обогатились от этой коммерции. Чему доказательством могут быть многие славные публичные и партикулярные здания в Макао построенные, из коих [129] многие теперь уже и запустели. Колония Макао столь знатный имела торг, что самое правительство негоциантам не редко давало в долг деньги, судя по выгодам, кои надеялось оно видеть от их щастливой торговли. Сии ж с своей стороны всегда были в состоянии уплачивать таковые долги. Но напоследок за богатством последовала роскошь. Дух Португальцев лишился прежней своей деятельности. Жители Макао много почувствовали перемены в рассуждении здоровья от влияния самого климата. Некоторые обстоятельства пресекли коммерцию их с Япониею; единственным источником всех их богатств. По причине возмущений, происшедших в тех особливо землях, с коими вели они щастливый торг, все их планы рушились и вся таким образом торговля подорвана. Посему-то поселенцы сии мало помалу нечувствительно лишились всех прежних выгод.

В нынешние времена живущие в Макао Португальцы выставляют иногда несколько вооруженных кораблей, и нагруженные товарами барки отправляют в соседственные земли. Иногда ж в намерении получить еще и некоторую дань, позволяют они на свое имя торговать Агентам Кантонской канторы, кои на время приезжают в Макао. Те у кои более имеют капиталу, более снискали доверенности, более имеют случаев, и чаще на это отваживаются, те без сомнения великие получают иногда прибытки. Но при всем том всегда должно согласиться именно с каким нибудь Португальцем живущим в Макао, чтоб тем удобнее [130] можно было делать всякие в торгу обороты. Деньги издерживаемые в Макао Кантонскими факторами достаются жителям; следовательно и сии получают чрез это некоторую выгоду. Но некоторые из компанейщиков думают, что гораздо выгоднее торговать им в Макао, нежели факторам их в Кантоне; и говорят, что естьли не иметь сего торгу, то одни только Португальцы будут пользоваться всеми сими великими выгодами.

Сии Португальцы чрезвычайно горды, и презирают состояние земледельцев и ремесленников, почитая его низким и подлым. Посему во всей стороне Макао нет ни одного земледельца, ни ремесленника, который бы уроженец был Португальской, или происходил от них. Число жителей в Макао простирается до двенатцати тысяч, коих большую часть составляют Китайцы. Сей малый полуостров более населен к Северу и по большей части Китайцами. Местоположение его ровное, земля суха и камениста; но старанием поселян довольно обработана, так что доставляет овощи и Европейские и Азиатские на всю сию колонию.

В Макао все полезные в общежитии художества отправляют одни Китайцы. Главный торг их составляют различные семена, получаемые из той части острова, которая принадлежит Китайцам, и говядина; так же привозят они товары из твердой земли. Португальцы все роды жизни, кроме коммерции и навигации, почитают низкими и незаслуживающими никакого внимания. [131]

В Макао учрежден совет правления независимый от военного правительства и состоящий из Епископа, Судии и некоторого числа почетных граждан.

Португальцы для отправления службы построили там тринатцать церквей или духовных училищ, и учредили пятдесят учителей, всех же вообще Португальцев считается в Макао с небольшим четыре тысячи. Есть так же там французской и Италианской священники, научающие примером своим добродетели и благочестию, и они имеют первенство над всею восточною Миссиею в Азии. Говорят, что в Тункине и Кохинхине число Миссионеров простирается почти до ста, а обращенных в веру считается до двух сот тысяч. Христиане, коих так же считается до ста шестидесяти тысяч, рассеялись по всей Китайской Империи, и самые сии духовные особы в таком гонении, что на каждом почти шагу должны они опасаться потеряния и свободы и самой жизни своей.

Миссионеры во всех почти местах Китая, кроме Пекина, поддерживают бедность свою трудами и милостынею, не имея, что касается до сей временной жизни, ни малейшей надежды жить в благополучии. Жалованье доставляемое им из Европы с лишком бедно; но и то принуждены они бывают разделять иногда с своими последователями, коих состояние жалостнее бывает, нежели самых сих проповедников. Все утешение их состоит в том собственном уверении, что учение их всеми [132] уважаемо, и что по этому последователи их привязаны к ним. В прочем есть между ними и такие, кои вольную и независимую жизнь предпочитают монастырской и ограниченной, каковую имели они сначала. Вообще ж образ жизни их показывает такие чувства, такие редкие мысли, каковых не льзя бы кажется и надеяться от сего рода людей.

Португальцы в Макао имеют великое число Офицеров и отряд состоящий из трех сот человек солдат, кои все обыкновенно или неублюдки или Негры. Гарнизон сей без сомнения был некогда гораздо сильнее и поставлен здесь как для строения цитадели, так и для укрепления ее и для городских караулов. Здесь много находится военных орудий медных и железных.

Епископ находящийся в Макао есть довольно знатной Прелат, но при всем том великий пустосвят. Он не малое имеет влияние и на самое гражданское правление; и как собственным примером, так и всеми способами, какие только может он употребить в пользу свою, старается поселить во всех благоговение к себе и уважение, чему и последует большая часть жителей. В самом городе есть три монастыря, из коих в одном монахов считается до сорока человек. Учрежден так же в Макао и женский монастырь, состоящий из девушек охотно вступающих, коих оттуда не прежде выпускают, как когда уже придет время выходить им замуж. [133]

Макао представляет ощутительный контраст между неутомимою деятельностию Китайцев и всегдашнею ко всему холодностию Португальцев, кои ни чего более не делают, как сошедшись в известное место, назначенное для собрания, от утра до вечера взад и вперед похаживают. И потому весьма часто случается Англичанам, находящимся в Макао, встречаться с Португальцами в изодранном платье, с котомкою за плечами и со шпагою, — и все они обыкновенно просят милостыни.

Палаты, куда собираются Португальцы для совета, построены из гранита о двух этажах, и украшены гранитными колоннами, на которых вычеканены Китайские знаки, кои изображают торжественный вход Китайского Императора в Макао к Португальцам. В прочем сей строгой суд не силен еще прекратить всех злоупотреблений Китайцев, которые обходясь с Португальцами сколько можно снисходительно, стараются коварно вводить в Макао свои кое-какие постановления. Они осмеливаются без всякого соотношения в сей суд наказывать частных людей из Португальцев за обиду причиненную своим Китайцам, особливо же за смертоубийство. И, что Португальцам довольно кажется странным, они совершают в городе свои идолопоклоннические обряды и процессии. Всегда, как скоро Португальцы хотя малейшее окажут неудовольствие и не согласятся на их предложения, Мандарин не далеко живущий от Макао в одной крепостце останавливает все съестные припасы, нужные для города, [134] которые должно провозить тем местом, и не прежде позволит провозить их в Макао как когда уже не слышно ни каких более возмущений, и когда все с покорностию согласятся на их предложения.

Китайцы в Макао имеют два храма посвященные богам. Один из них, находящийся в южной части города, построен с особенным искуством между многими ужасной величины гранитными скалами беспорядочно разбросанными. Земля, в которой погребены были прежде сии страшные громады, не могла долго выдерживать сильного падения беспрерывных дождей. Камни сии наконец обрушась, падали друг на друга и составили пещеру, которая и теперь еще довольно приметна. Храм состоит из трех комнат одна на другой стоящих. Вход в них устроен по круглой лестнице сделанной в стене. Все здание обсажено деревьями, коих листья столь густы, что и на самом малом расстоянии не льзя ничего почти видеть.

Другие скалы так же беспорядочно расположенные находятся внизу при подошве одного возвышения земли находящегося среди города. Они-то представляют грот известный под именем грота Камоенса. Здесь-то, по уверению многих, бессмертный Португальской Виргилий сочинял свою славную Лузиаду. Сей Стихотворец долгое время жил в Макао. Очаровательный сей грот, названный его именем, находится в саду того дома, в котором Посланник и с ним две особы, из свиты его, имели квартиру во все время пребывания своего на острове. [135]

Дом и сад имеют прекрасной вид; обработывая сад, на упустили ни одной выгоды той земли. Поверхность его весьма разнообразна, и он содержит великое множество прекрасных кустарников и плодовитых деревьев, которые перемешаны в приятной неправильности, и как будто бы росли сами собою. Дорожки лежат разными изгибами, проходят через рощицы под наклоненные утесы, и пересекают друг друга так, что приятность и увеселения прогулки от того в самом деле увеличены.

Против сего сада и в средине гавани находится малой круглой остров принадлежащий прежде сего Езуитам в Макао. На нем построили церковь, училище и обсерваторию. Остров сей от природы романической, и, так как и многие другие окружности Макао, частию покрыт огромными утесами, находящимися один на другом. Меж сими утесами находится тенистая дорожка, ведущая на вершину горы, занимающая почти весь остров и составляющая совершенной конус. Во круг подошвы сей горы находится планическая земля имеющая 30 или 40 шагов ширины, которой одну половину обработывают в Ботанической сад, а другую в огородной. Чрез все это протекают ручьи выходящие из утесов

Остров защищен с морской стороны стеною его окружающею. Все, что там прежде делали, отзывается падением того общества, которому он принадлежал; и в нем остались только некоторые следы его прежней красы. Гавань, в которой находится малой сей остров, [136] называется внутреннею гаванью в противоположность внешней, которая больше открыта к морю, и где корабли подвержены дурной погоде наиболее в продолжение северовосточного муссона.

Все мореходцы Макао примечают, что глубина сей внешней гавани уже несколько лет уменьшается чувствительно. С одной стороны четыре острова составляют бассеин, в котором некогда чинили корабль, бывший под командою Адмирала Ансона. Но теперь таковой корабль не мог бы туда и войти. Вскоре после того, как Лорд Макартней приехал в Макао, решился он на то, что ему должно было делать по получении писем из Англии и из Батавии. В письмах из Англии было то, что Британское правление не осведомившись, что Франция послала в Индию флот, опасный для тех кораблей, которые возвращались из Китая без конвою, и что поелику служба требовала в другом месте употребления Англинской морской силы, не велено было ни одной силе защищать возвращение флота бывшего в Кантоне.

Но Батавские депеши уведомляли, «что в Зондской пролив, прямой проезд кораблей едущих в Китай, или возвращающихся оттуда, приехала неприятельская Эскадра, состоящая из 66-ти пушечного корабля, фрегаты из 40 пушек и другой из 20-ти, что сия Эскадра взяла в плен корабль Компании ла Принсес Рояль, которого тотчас преобратили в военной корабль. Также опасались, чтобы сии силы не были последуемы другими». Новость о взятии корабля [137] Компании ле Пиго, в скором времени последовала за вышесказанной. Тогда опасность угрожавшая 15 кораблей компании, готовых к отъезду из Кантона для возвращения в Англию, и которых груз восходил до трех милионов стерлингов, решила Посланника оставить все политические генеральные мысли в Китайском Архипелаге, также и выгоды, которые он надеялся получить, когда бы он долее пробыл в сих странах; и так он решился препровождать в корабле, называемом Лион, который был в его команде, Кантонской флот, дабы уверить сим способом протекцию кораблей, которые в состоянии сражаться, знатнейшей части публичных выгод.

Когда уведомились во многих гаванях Восточной Азии о сем решении, два корабля богато нагруженные, один Португальской, а другой из Манилии, включились в конвой Лиона. — Как скоро все корабли были готовы и собраны в Макао, Посланник сел на корабль со всеми главнейшими персонами Посольства, кроме Г. Генриха Баринга, теперь Цолнером в Кантоне, и переводчика Китайского, которой под именем Англичанина и в Англинском платье остался с Посланником до самой минуты его отъезда. Сей почтенный человек и богобоязливый простившись с нежностию с дорожными своими товарищами, расстался с ними с крайним сожалением, и тотчас возвратился в монастырь, где он опять стал ходить в Китайском платье, дабы следовать первым своим намерениям, и посвятить себя службе и изучению [138] бедных Христиан западных Китайских провинций.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие во внутренность Китая и в Тартарию, учиненное в 1792-м, 1793-м, 1794-м годах лордом Макартнеем, посланником английского короля при китайском императоре, Часть 4. М. 1805

© текст - ??. 1805
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001