-

ДЖОРДЖ СТАУНТОН

ПУТЕШЕСТВИЕ ВО ВНУТРЕННОСТЬ КИТАЯ И В ТАРТАРИЮ,

учиненное в 1792-м 1793-м 1794-м годах

ЛОРДОМ МАКАРТНЕЕМ

Посланником Англинского Короля при Китайском Императоре

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Переезд из Портсмута в Мадеру. Примечания о сем острове.

Когда Посланник и все принадлежавшие к Посольству взошли на оба корабля (первой назывался Лев, другой Индостан) то распущены были паруса, и они пустились в море 1792 года Сентября 26 в сопровождении бота Жаккалла, отправленного для облегчения Льва.

В сие время года, когда по положению земли относительно к солнцу дни и ночи равны на всей поверхности земного шара, и когда перемена уклонения солнца весьма стремительна: действие сей перемены очень чувствительно в Атмосфере и внезапные сильные движения (называемые ураганами равноденствия) делают тогда мореплавание опаснее, нежели во всякое другое время года. Но степень совершенства, до которого доведено теперь искуство мореплавания, опыты и неустрашимость наших мореходцев, заставляют их презирать бури, случающиеся тогда, когда они удалены от берегов, или, употребляя их собственное выражение, в тех местах, где море довольно просторно; они никогда не боятся неблагоприятного времени года, ежели только отправляются из пристани в хорошую погоду.

Когда плывем из Портсмута в Китай, надобно править к Западу, и примечено, что ветер, нужный в то время, дует реже и не [52] так долго, как другие, и так, как скоро сей ветер начал дуть, Сир Еразм Говер приготовился распустить паруса; и Посланник, который также хотел им воспользоваться, что бы вытти из Канала, воспротивился желанию пристать в Веймуте, где Король, бывший там с некоторыми из своей Фамилии, просил его остановиться. Однако хорошая погода не долго продолжалась. В ночной темноте вот Жаккал отстал от обоих кораблей, которые принуждены были искать прибежища в Торбее. Будучи от противного ветра принуждены остаться тут два дни, они кончили все приготовления к отъезду и все было учреждено к общему удовольствию.

Те, которые судят о неприятностях, случающихся в переплытии Океана по тому, что иные не привыкнув к морю вытерпливают в малых пакетботах, наполненных людьми, переезжая из Англии на матерую землю, обманулись бы приятным образом, естьли бы взошли на такие большие непокойные корабли, как Лев и Индостан. Хотя Лев был нагружен всем багажом путешественников, военною и морскою мунициею, съестными припасами, нужными на долгое время для четырех сот человек, и разными инструментами, служащими к приготовлению ежедневно употребляемых вещей, однакож оставалось еще столько места, что можно было очень приятно и покойно расположиться, как на сухом пути.

Часть корабля была разделена на многие покои, в которых каждой из главных [53] пассажиров и Офицеров имел свою комнату и мог жить со всеми вместе или особо. На палубе был род открытого зала весьма пространного, где можно было пользоваться чистым воздухом и прогулкою. Морская болезнь хотя неопасная, но жестокая, которой обыкновенно подвержены бывают те, кои в первой раз находятся на корабле, случается реже и не столько чувствительна в больших кораблях, как в малых. Впрочем люди, вступающие в длинной путь, знающие, что корабль их плывет беспрестанно, и что они долго не выйдут из, него, стараются не только сделать пребывание в нем как можно для себя приятнее, но и привыкнуть ко всему тому, чего не льзя переменить на лучшее.

Надобно признаться, что когда люди привыкшие быть на сухом пути, размыслят о положении, в котором бывают они на море, то не льзя им не почувствовать, какое преимущество имеют над ними те, которых управлению они поручают себя на сем новом элементе. Совсем не зная строения обширного здания несущего их на себе, — от прочности и движения которого зависит безопасность их жизни и прибытие туда, куда они стремятся, — будучи праздными и бесполезными свидетелями средстве и усилий, употребляемых для выгодного направления сих движений, они не иное что, как страдательные существа, обязанные подвергаться воле тех, которые в сем случае действуют, и без сомнения их неспособность и зависимость бывают для них иногда прискорбны. Но такие [54] впечатления слабы, скоропреходящи и редко возмущают спокойную и приятную жизнь, которую пассажир ведет во время пребывания своего на корабле. Каково бы ни было положение его прежде, нежели он отправляется, он не может возвратить его и тщетно бы стал о том думать. Сверх того обыкновенные его упражнения и заботы здесь прерываются, и дух его наслаждается таким покоем, которой прежде был для него может быть совсем чужд. Доволен будучи тем, что пользуется сообществом и беседою тех, с коими он находится, и что разделяет их забавы и удовольствия, он не беспокоится разными происшествиями, обыкновенно случающимися на море, и полагается на старания и искусство тех, кому вверил себя. Между тем, как ни один чрезвычайной случай не напоминает ему об опасности, он столько же мало терпит от неудобств неизбежных во всяком путешествии, сколько от страха умереть тогда, когда он здоров. Одним словом он старается только пользоваться настоящим, покуда наконец вид нового берега вселит в него другие мысли, и опять наполнит сердце его страхом или надеждою.

Не смотря на дурную погоду, очень многие пассажиры на обеих кораблях терпели от морской болезни. Здесь-то приметно было, сколь мало должно верить наружности, судя о чьем нибудь темпераменте. Более прочих страдали два молодые человека, которые были почти всегда здоровы и не в первой уже раз находились на корабле. Между тем, как почтенный Г. [55] Вест, (плывший в Мадеру в надежде, что климат сего острова вылечит его от чахотки, от которой он после умер) вытерпел без всякого вреда самое сильное качание корабля. Сообразуясь с корабельными учреждениями, морские Кадеты спали в висячих кроватях близь той части корабля, где воздух испорчен и откуда иногда поднимаются вонючие испарения; некоторые из них были очень молоды, нежного сложения, и в первой раз находилась на море, однакож ни один казалось не потерпел ни малого вреда. Их чрезвычайная деятельность, их усердие к новой своей должности, гордость, которую чувствовали они от того, что избавились цепей училища и имели некоторую власть на корабле, вероятно предохранили их от болезни. Они всегда первые лазили на мачты и бегали по райнам, на которых иногда висели, держась за простую веревку. Сие казалось так опасно, что один молодой зритель, помышляя о мучительном страхе, которой почувствовало бы при этом виде материнское сердце, вскричал на Латинском языке, на котором обыкновенно говорили с Китайскими толмачами: — Si matres nunc viderent. (естьли б матери их это увидели)

Первого Октября корабли вышли из Торбейской рейды, и плывя вдоль по гористым берегам Девоншира и удаляясь от Англии, скоро увидели Британию и низкой остров Вессант; после чего уже целую неделю не видали земли. С открытия морского компаса мореходцы привыкли плавать в отдалении от берегов и [56] видеть около себя только небо и воду, но такое зрелище ужасно для того, кто в первой раз случается на корабле; не льзя не удивляться уму того человека, которой для направления пути своего чрез неизмеримость Океана столь щастливо воспользовался свойствами Фоссилии, которая устроена и расположена будучи настоящим образом, всегда обращается к одной и той же точке горизонта.

Когда потеряешь землю из виду, то почувствуешь великое удовольствие, увидя корабль. Нам попадались многие, которые с тем же ветром плыли в разные стороны. Но как нам нечего было бояться тогда неприятеля, то мы ни приближались, ни избегали их, и Сир Эразм Говер пользовался благоприятным ветром, чтобы плыть в параллельной линии с Гишпаниею, Португаллиею, Гибралтарским проливом и северною частию Африки. Но мы не видали ни одной, из сих земель.

Сир Эразм Говер заметив, что все корабли, плывущие из Европы в Мадеру, встречайте стремление воды, простирающееся от западной части Океана до залива, составившегося от острова Уессанта и Флинетерского мыса, также и до Средиземного моря, и сколько он мог поверить свое наблюдение во все пять раз, которые он плавал в Мадеру, то надобно думать, что сие стремление уносит корабли к Юго-Востоку. Лев и Индостан, направляя путь свой сообразно сему замечанию, и щитая градусы долготы, которые они проходили, не только по своим книгам, но и по разным морским [57] часам и лунным наблюдениям, десятого Октября имели в виду острова Порто-Санто и Мадеру.

Мадера показалась нам высокою горою, коей вершина скрывалась в облаках; вскоре после того мы увидели три небольшие острова, называемые пустынными, из коих два отдаленнейшие не иное что, как острые и крутые утесы. Третий известный под именем пустынного стола возвышен, но имеет некоторую плоскость и казался нам несколько обработанным. Близь сего острова возвышается перпендикулярно из недр морских утес очень странного вида.

Сир Эразм Говер думает, что все корабли, плывущие от берегов Европы в Мадеру, должны направлять путь свой на острое Порто-Сантр, а потом к бронзовой голове, или восточному краю Функала, столичного города сего острова, плывя между сим краем и пустынными островами, вне которые есть возвышенный утес, которой часто принимают за корабль. Сей проход шириною не более как в девять миль, но не находят в нем дна, исключая только близь Мадеры. Рейда лежит под тритцать вторым градусом, тритцать седьмою минутою и тридцатою секундою северной широты и под семнадцатым градусом и пятой минутой долготы, к западу от Греквина, как уже наблюдено по многим затмениям Юпитеровых спутников, и по затмению солнечному, бывшему 1788 года Июня 4 дня. Компасная стрелка уклонялась на восьмнатцать градусов к Западу. В то время, когда бывает [58] полномесячие, и тогда, когда луна вступает в другую четверть, вода прибывает с северо-западной и юго-восточной стороны на 7 футов, а убывает, на пять. Прилив всегда бывает к Востоку.

Узаконения гавани требуют, чтобы все корабли, прежде нежели они станут на якоре или непосредственно после объявили Губернатору острова, какой они нации и для чего они останавливаются. Военной корабль не может послать шлюбки своей к кораблям, входящим в рейду, покуда не переговорит так называемою практическою шлюбкою, на которой находятся те люди, кои должны осведомиться, нет ли на корабле заразительной болезни. Равным образом запрещено приближаться к кораблям, выходящим в море, когда уже Офицеры пристани осмотрят, не отправляются ли на них тайно жители острова, или не вывозятся ли запрещенные товары. Военные Англинские корабли салютуют пристань тринатцатью пушечными выстрелами, уверясь, что и им оказана будет равная честь.

Летом шлюпки могут приближаться к берегу; но когда нет товаров, которые бы надобно было выгрузить, то лучше удаляться от того во всякое время года, не только для того, чтобы сильные волны не разбили шлюпки об кольи, находящиеся на краю пристани, но и для того, чтобы не подать матросам случая посещать бесчестные домы и пить вредные напитки, которые недалеко оттуда продаются. Поелику близ утесу Лоо нет сильных волн, то [59] можно безопасно (легко) приставать к нему, и хотя и есть вблизи хижины, однако можно воспрепятствовать матросам, чтоб они туда не ходили. Также надобно остерегаться от челноков, приплывающих к кораблем под предлогом, будто бы они везут рыбу, плоды или зелень, потому что главная их цель та, чтобы продавать самые худые крепкие напитки и запрещенные товары. Легко можно достать свежей говядины, воды и зелени, которые привозят на корабли в челноках.

Великобританское Правительство заключило с некоторыми поставщиками контракт, по которому они должны ставить для его кораблей бочку воды по пяти шиллингов, фунт говядины по 6 пенсов. Вино, доставляемое на сии корабли всегда подмешано и скоро портится. Правительство платит по 16 ф. стерлингов за бочку. Эскадра, состоящая из дватцати военных кораблей найдет в Функале все нужные запасы, естьли только не более десяти дней пробудет там.

Функальской залив простирается от Запада к Юго-Востоку. Югозападные и юговосточные ветры дуют там сильнее прочих. Корабли, которые зимою принуждены бывают становиться в сем заливе на якорь, должны весьма остерегаться мрачных туманов, поднимающихся иногда на Юге, и сильных волн, ударяющихся одна об другую в той же стороне, потому что весьма опасно стоять на якоре с такими предзнаменованиями. [60]

Думают, что можно бы построите в Функале безопасную пристань, хотя и с великими издержками. Для сего надобно бы присоединить к крепости Истео, обыкновенно называемой замком Лоо, часть земли, или лучше сказать утеса вдавшегося в море, и простирающегося к сему замку, от которого она отстоит во сто дватцати саженях. В сем узком проходе вода имеет семь сажен глубины. В окрестностях можно найти довольно камней, однакож трудно бы было построить крепость, которая бы могла устоять против стремления моря в то время, когда дует южной ветер, ибо часто ударяясь о замок Лоо, оно поднимается на восемьдесят футов. Впрочем сия пристань могла бы содержать малое только число кораблей сверх барок и других небольших суден, на которых возят товары из столичного города в другие пристани и продукты острова в Функале. В дурную погоду судна сии стоят на якоре под утесом Лоо, и сверх сего еще приваливаются к берегу канатами. Как скоро приметно приближение бури, то их предают на волю судьбы, а экипажи ищут убежища на сухом пути.

Издали остров Мадера кажется утесистым, бесплодным и необработанным, но чем больше к нему приближаешься, тем он кажется прелестнее. С кораблей стоящих в заливе вид Функала и окрестных холмов самой живописной. Функал лежит в долине. Белизна церквей и некоторых других зданий сего города составляет очень приятной [61] контраст с зеленью, беспрестанно украшающею дерева и поля. Можно сказать, что там не знают других времен года, кроме весны и лета; ни холод, ни жар там чрезмерны не бывают. Во время пребывания там Лорда Макартнея на Фаренгейтовом термометре было в тени в полдень от шестидесяти девяти до семидесяти двух градусов. Осенью редко бывает выше 75 градусов; а в Генваре в Функале поднимается до 64° и около сего, хотя вершины гор, окружающих его, покрыты бывает снегом.

Лев и Индостан отправились из Англии тогда уже (1-го Октября.), когда растительная сила натуры начинала мертветь и все возвещало близкой сон природы. И так блеск ее в Мадере тем разительнее был для людей, привыкших жить в Севере. Все творение казалось исполненным жизни. Тысячи насекомых шумели в воздухе, и со всех сторон бегали ящерицы.

Почти все деревья были покрыты цветами или плодами, на всех вообще были листья. Некоторые из растений Европейских росли там вышиною с деревцо. Казалось не было ничего слабого или испортившегося, кроме только человека. Простой народ вообще очень малого роста, имеет цвет лица смуглый, отвратительные черты, и нет у него бодрости и живости обитателей Африки, или холодных Европейских стран. Правда, что когда северные жители переезжают в полуденные земли, то [62] потомки их бывают обыкновенно меньше их и слабее.

При выходе Посланника из корабля, и во время пребывания его на рейде и на сухом пути, Португальской Губернатор спешил оказать ему все почести должные особе, представляющей Государя могущественного и союзного. Сей Министр отказался принять военную гвардию; но согласился на прозьбу Губернатора, которой хотел угостить его, и в самом деле дал для него великолепной обед. Не только были званы Посланник и главные особы, принадлежавшие к Посольству, но и все чины бывшие на обоих кораблях, равно как и поверенные Англинского факторства, чиновники правления и гарнизонные Офицеры, и многие другие богатые жители Острова. Всех гостей было около двух сот человек, из женщин была только одна Губернаторская Дочь лет десяти. Сия молодая девушка, которая была наряжена как замужняя особа, угощала с великою приятностию и ловкостию. Десерт подали в другой комнате, где было гораздо свежее; там приняла всех жена Губернатора, которая была, нездорова, и потому не выходила за стол. Она называлась Донна Луиза, а дочь ее Донна Мария; их иначе не называли, когда говорили с ними; ибо хотя благородные Португальцы имеют много имен, однакож кажется, что их в обществе называют только именем данным при крещении. — Губернатор назывался Переира, Форжас и Купшиго; из чего явствует, что он принадлежал к знатнейшим домам в Португаллии. [63]

В зале правления изображена на картине интересная, но сомнительная история открытия. Мадеры Англичанином Робертом Макамом, жившим в царствование Едуарда III. Хотя рожденный в низком состояний, Едуард Макам страстно влюбился в одну молодую девушку, знатную и прекрасную, по имени Анна Арфет. Она не равнодушна была к любви его, но ее фамилия, почитавшая союз с сим человеком недостойным ее, выходила от Короля по веление посадить его в тюрму, покуда молодая девица выйдет за одного дворянина из окрестностей Бристоля. Она в самом деле дала руку свою сему дворянину, которой тотчас увез ее в свой замок. Несколько времени спустя Макам вышел из тюрмы, приехал к своей любовнице и уговорил ее сесть на корабль и ехать с ним во Францию. Едва только подняли они якорь, как поднялась буря, и поелику корабль был не в весьма хорошем состоянии, то они занесены были очень далеко от берегов, и тринатцать дней плавали без всякой цели. Наконец увидели они что-то похожее на землю и приближившись к сему, с великим трудом узнали они, что то был остров, покрытый лесом; скоро они бросили якорь, и Макам с молодою дамою и с малочисленною свитою вышли на берег, и построили под одним ветвистым деревом род хижины, которая служила им убежищем. Ночью новая буря сорвала корабль с якоря, и унесла его на берега Варварии, где он разбился обе утесы, а экипаж взят был Маврами и отведен в [64] неволю. Молодая женщина столько огорчилась лишением корабля, что в короткое время умерла, а Макам, будучи не в состоянии сносить ее смерть, скоро за ней последовал. Составлявшие их свиту в отчаянии решились оставить остров, и пустились на челноке в пространное море, совсем не зная куда и в какую сторону плыть. После многих, приключений, они нашли Гишпанца, которой так пленился их чудесною историею, что сообщил ее Гонзалесу Зарко, которому Португальским Королем повелено было делать открытия, и даже уговорил его плыть в ту сторону, где был новой остров. Люди Макамовы не могли точно указать положения оного, однакож скоро он был найден.

Подробности сей истории подтверждены свидетельством Алкафарадо, Автора жившего в то самое время, которой по прозьбе Португальского Принца Генриха сочинил книгу под названием: Реляция первого открытия острова Мадеры; но де Баррос, Португальской Тит Ливий совершенно приписывает сие открытие Гонзалесу Зарко.

Виллиам Джонстон Англичанин, бывший купцом в Мадере и соединявший упражнение в науках с трудами своего звания, (что прежде было не столь редко, как в нынешние времена) сделал геометрическое описание сего острова, и нашел, что он имеет почти вид параллелограма, коего малейшая длина от Западо-Северо Запада до Востока Юга-Востока содержит около тритцати семи миль, а малейшая [65] широта одинатцать миль, что вообще составляет поверхность из 407 квадратных миль. Остров Мадера разделен на тридцать семь приходов, и заключает в себе около 80000 жителей, так что на квадратную милю, приходится около двух сот человек.

Однакож нарочитая часть острова кажется неспособна к обработыванию. Горы очень высоки и круты, и во многих местах нет на них земли. Воды падая с гор, составили множество узких долин, которые все почти обработаны, и в которых по большей части видны прекрасные деревеньки. На скатах гор так мало земли, что нужда научила жителей сему пособлять. Они разбивают на мелкие части утесы, которые содержат вещества, способные к произращению, так что сии частицы будучи орошаемы ручиями падающими с вершины горы распадаются и становятся плодоносными. Это может быть одно из сильнейших доказательств трудолюбия жителей сего острова, потому что они все, а особливо мущины очень нерадивы. Часто сами они лежат на полу или греются на солнце, а жен и дочерей своих посылают за несколько миль на горы за Гишпанским ороком, которой продают они в Функале, где им топят печи. Не смотря на жесткие дороги, сии женщины всегда ходят босиком. Они не едят почти ничего, кроме негодных тыкв и соленой рыбы. Сия пища, суровые работы и жаркой климат и в молодых летах дает им престарелой вид. [66]

Главное богатство сего острова состоит в винограде из коего ежегодно делается около 25000 пятиведерных бочек вина. Половина оного отвозится в Англию, в Северную Америку и в обе Индии, а прочее расходится на острове. Виноград и вино Мадерское вообще белого цвета, но есть и такой, из которого делают красное вино, называемое тинто; когда подмешать его в белое, то сие последнее получит темноватый вид, есть также род красного винограда, из которого делается белое вино. — Наконец в немногих местах растет тот дорогой и сладкой виноград, из которого делается славное малвоази. Его сбирают ежегодно не более пяти сот пятиведерных бичек, такая бочка продается по 60 ф. стерлингов. Другое вино, которое называется сухим Мадуским, когда оно молодо, продается купцам бочка почти по 22 ф. стерлинг: а с тех, кто покупает его случайно, берет по торговому обыкновению дороже. Старого вина бочка продается дороже двадцатью шиллингами, и за каждой год, которой оно стояло, по стольку прибавляется. Сия прибавка цены почитается заменою за течу вина и за проценты денег, которых оно стоит. Вообще вина вывозится меньше, чем на 200000 ф. стерлингов, из которых большая часть употребляется в уплату за товары, получаемые с Англинских мануфактур, за муку и соленую рыбу Северной Америки: и наконец за хлеб, привозимый с западных островов которые также, как и Мадера, принадлежит Португаллии. [67]

Португальское Правительство берет пошлину с вывозимого вина, равно как и со всех товаров привозимых в остров, кроме съестных припасов. Оно налагает также подати и во внутренности острова, но все сии налоги не приносят ему, как сказывают, больше осьми тысяч фунтов стерлингов, сверх того, что ему стоит содержание людей им употребляемых, как военного, так и гражданского состояния, и многие другие издержки. Неоспоримо выгоды, которые Англичане получают с сего острова, гораздо важнее. Англинское факторство, там заведенное, состоит теперь более, нежели из дватцати торговых домов, коих богатство мало по малу переходит в Англию. Прочие нации мало торгуют в Китае. Сами Португальцы, которые хотели войти в соперничество с Англичанами, редко имели успех, от того ли, что они не столько способны к торговле, или от того, что они не имеют капиталов, кредита и сношения с иностранцами.

Англинские купцы привязывают к себе колонистов, которым принадлежат виноградное сады, делая им все нужные вспоможения. По торговым делам они также имеют связи и с Функальскими жителями, но в общежитии редко бывают с ними вместе.

Однакож сии связи с Англичанами были причиною, что Функальские жители ввели в употребление между собою общества, известные под именем Фран-Масонских лож, которые в Англии приносят великую пользу, распространяя дух братства, и отличающие своею [68] редкою благотворительностию. — Но в таких землях, где по самому свойству правления запрещается до некоторого степени свобода мыслить и говорить, такие общества, допуская слишком свободное сообщение мыслей и будучи покрыты тайною, становятся подозрительны.

Католическое духовенство приметив, что набожность Функальских жителей приметно уменьшалась, и что день ото дня становилось труднее находить людей способных к Монастырской жизни и наполнять монастыри, приписало то свободе мыслей Фран-Масонов, и властию Инквизиции хотело затворить их ложи. Многие из знатных Португальцев, живших в Мадере были гонимы ею, и сие гонение верно имело бы ужасные следствия, естьли бы не остановил оного кавалер Пинто, Министр иностранных дел в Лиссабоне, человек великого ума, пользовавшийся доверенностию Принца Бразильского, который во время болезни своей матери, был сделан Регентом Португальским. Сей Принц выдал указ следующего содержания: «Что все Инквизиторы и Судьи сего Трибунала должны без замедления отправлять дела, подверженные их правлению, что как видно обвиняемой будет посажен в тюрму, то назначены будут адвокаты для его защищения, что приговор сделанный ему, и все бумаги о его деле непосредственно будут отправляемы к Штатскому Секретарю Дону Иосифу Скабра, который предложит их Регенту, дабы его Светлость мог сделать решение, какое ему заблагорассудится. Что наконец отправление сих [69] бумаг не должно быть отлагаемо более двух месяцев по взятии виновного в тюрму, ибо Регент настоит в том, чтобы никакой Португалец не томился целые годы в темнице».

Дух внушивший сей указ, и повеление содержавшееся в оном, прекратили тиранство Инквизиции. Суеверие народное перестало защищать сей Трибунал. И женской пол даже теперь не столько набожен. В целые тридцать лет ни одна женщина в Мадере не пошла в монахини. Влияние духовенства в Мадере было прежде неограниченно. Оно умешивалось в сокровеннейшие дела фамилий, и царствовало в оных деспотически. Остаток сего злоупотребления виден был на празднике, которой Губернатор давал Лорду Макартнею. Пьяной Монах ходил округ стола, приказывал, мешался бесстыдно во все, что ни делали, и никто не смел заставить его молчать.

Англинское Факторство ничего не терпело от Инквизиции, оно пребывает в добром согласии с Губернатором и главным Судьею, которым ежегодно подносится подарок, происходящий от подати, которую оно берет с груза товаров, привозимых из Англии, и с вина отправляемого из острова. Сия контрибуция подтверждена актом Парламента, и особенным регламентом факторства; из сей же суммы помогают Англинским мореходцам, которые за болезнию или по другим обстоятельствам принуждены бывают остаться в Мадере, и раздаются пенсии некоторым членам факторства, которые по нещастному случаю лишились своего имения. [70]

Вход в домы Англинских купцов, поселившихся в Мадере, отворен всем пассажирам кораблей, плывущих в Индию или в Америку и останавливающихся для снабжения себя сметными запасами. Малейшей рекомендации какого нибудь приятеля для сего довольно и когда флоты пристают со многими пасажирами, то им беспрестанно дают обеды и праздники. Купцы живут в просторных и покойных домах. Такое гостеприимство, столь редкое в наших Европейских городах, доставляет купцам дела, и весьма приятно для путешественников. Часто хозяине с гостем заключает дружеской союз, и сигнал к отъезду вдруг его разрывает, так что не остается никакой надежды к возобновлению оного, ибо корабли, возвращаясь в свое отечество, оставляют Мадеру далеко в стороне.

Свиное мясо почитается лучшим кушаньем в Мадере. Когда свиньи еще молоды, их замечают и пускают в горы, где они становятся дикими, и кормятся более корнем папертника, от чего мясо их делается очень вкусно, а когда надобно их поймать, то гоняются за ними с собаками.

Остров Порто-Санто изобилует рябчиками. Жители ловят их только живых, собравшись около тех мест где они сидели на яицах, гоняются за ними не давая им покоя, покуда наконец они так обессилят от страха и усталости, что можно будет их брать руками.

В Мадере нет опасных животных. Не видно никакого рода змей, а теперь нет там [71] ни зайцев, ни лисиц. Берега не дают ни устриц, ни селдей, но изобильны многими другими рыбами. Однакож бедный класс народа, употребляет в пищу только соленную треску, которая вместе с прочею худою пищею без сомнения причиною скорбутических ран, по большой части обезображивающих ноги бедных людей в острове; также страдают они часто рюатизмом. — Другие жители подвержены еще параличу, что должно приписать их лености, полнокровию, и недостатку в телесном движении. Оспа летом много делает опустошений. Суеверие причиною тому, что прививание не весьма там известно. Лихорадки на сем острове совсем неизвестны; это и неудивительно, потому что нет болот. Страна вообще гориста, и ветры истребляют все гнилые пары. Ветер, которой иногда вдруг поднимается, так силен, что срывает крышки с домов. Для предупреждения сего изобретено очень опасное и неблагоразумное средство. На крышки кладут превеликие камни, не думая о том, что они падением своим могут убивать мимоходящих. Однакож никакая опасность не мешает Португальским щеголям давать ночью серенады, под окошками своих красавиц.

Хотя в Функале есть на всякой улице текущая вода, но город нечист. Однакож всякой день прибавляется какое нибудь новое украшение. Нынешнее правительство назначила место для игры в шары и окружает его прекрасными деревьями. Оно также [72] покровительствовало строению разных публичных зданий, и учредило сбор с Португальских жителей и иностранцев, обязав их к тому подпиской, но только сии последние исправно заплатили.

Функал, как говорят, имеет около полуторы тысячи жителей, население и обработывание земли ежедневно умножается. Однакож погода там весьма непостоянна, и часто винограду родится очень мало. Тут откупщики принуждены входить в долги, но хотя по законам и можно конфисковать имение, однакож самих должников под стражу брать не позволено.

Разведение сахарного тростника совсем почти оставлено в Мадере, потому что оно прилично более тем климатам, которые лежат между тропиков (Однакож из Мадеры перевезен сахарной тростник в Бразилию и в Антильские острова. Сей тростник ростет в Доминго обыкновенно вышиною от 9-ти до 10-ти футов; а в Бразилии часто по 15-ти и 18-ти футов.).

Сахарной тростник ростет в Мадере вышиною около восьми футов и походит на обыкновенной тростник. Стебель имеет многие коленцы, из которых выходят листья. В середине стебля сок самой обильной и сладкой.

Есть также в Мадере коричные деревья лучшего сорту. Листья их душисты, кора тонка и благовонна.

Некоторые из принадлежавших к Посольству решились осмотреть восточную часть [73] острова. — Они нашли в горах жесткую и не ровную дорогу, потом узкую тропинку, пробитую на каменной утесе, подле которой была с одного конца до другого ужасная пропасть. Во многих местах сей дорожки можно только пешком итти, или ехать на лошаках, которые должны быть к тому приучены, и иметь надежный шаг. Наконец Англичане дошли до пространной равнины, украшенной цветущими буковыми и миртовыми деревьями, которые ростут там сами собою. Была также черника вышиною с небольшое деревцо, хотя в Англии она ростет не выше мелкого кустарника.

Путешественники нашли на краю острова к Востоку жерло погасшего волкана. Он имел около четырех сот шагов в диаметре, вокруг его и в нем были видны остатки лавы и отломки каменных утесов. Казалось также, что во время дождей он наполнялся водою, но когда Англичане его осматривали, он был сух, и покрыт травой, называемой полием.

Доктор, Гиллан приметил, что в Мадере были разные волканы, которые разрывались в разные времена. Сие видеть можно недалеко от бронзовой головы, где лава показывает, что она в двенадцать раз была выброшена. Слои лавы очень между собою различны. Первый слой весьма тверд; второй, то есть тот, который непосредственно лежит на первом, имеет много пор; третий ни что иное, как род выгарков и похож на пемзу; наконец четвертой состоит из волканического пепла. Лава происходящая от второго изрыгания и от всех прочих до [74] двенадцатого расположена таким же образом, как и четыре слоя, которые мы описали.

В той части утеса, на которой лежал первой слой, была глубокая яма; Доктор Гиллан уверился, что в сем утесе было много железных частиц, и что он состоял из минерала и глины. В тоже время он приметил, что сей утес никогда не был подвержен большой степени жара, иначе железо растопившись, по тяжести своей опустилось бы ниже, и оставило бы глину на поверхности земли. Естьли бы целой остров был произведение огнедышущей горы, и вдруг бы вышел из моря; то верно бы не было тех различий, которые мы показали. Он заключает многие вещества, которые никогда не были подвержены действию огня, по крайней мере сего ни как нельзя приметить. Сверх минерального утеса, на котором лежали помянутые слои, есть там во многих местах, и даже на вершинах гор, цельной и весьма твердой кварц.

Судя по цепи высочайших гор в Мадере, нельзя заключить, чтобы бывали там волканы. Вершины их часто окружены бывают облаками и с них падают все ручьи, орошающие остров. Глубина рытвин и пучин, которые они составили между утесов, показывают, что они с давнего уже времени текут. Основание сих утесов наполнены кремнями разной величины, похожими на те, которые находят обыкновенно в рвах, происходящих от стремительных потоков Алпийских. Пашни и паства точна [75] такие же, как и в тех частях матерой земли, где никогда не бывало волканов.

Надобно заметить, что лава, которую находят в Мадере, не содержит ни стеклянных частиц, ни настоящей пемзы, что показывает, что волканы не имели там никогда высочайшей степени жару. Вероятно, что берег образующий Функальской залив, есть ни что иное, как часть широкого жерла, коего остаток поглощен морем, потому что 1. плоские голубые камни, находящиеся на берегу морском, суть не иное что, как затверделая лава, 2. когда море волнуется, то всегда выбрасывает большие куски сего же рода камней и великое множество ноздреватой лавы, которая походит несколько на пемзу, но гораздо тяжелее и не имеет фибр. Наконец по всему думать должно, что скала Лоо и то место, To’t’ насупротив оной останавливаются корабли, к западу от Функальского залива, также и утес, на котором построена крепость Сан-яго, суть остатки перпендикулярных боков жерла, которые хотя и весьма повреждены от беспрестанного ударения об них морских волн, однакож доселе удержались выше морской поверхности. Они не имеют ни малейшего сходства с прочими утесами, недалеко отстоящими от берега.

Сколько можно заключить по виду и качеству земли, которую рыли до некоторой глубины, сей остров должно почесть за вершину высокой горы, которая в разные времена изрыгнула много волканических материй. Малый остров Порто-Санто и так называемые пустынные [76] острова конечно были сначала соединены с Мадерою, но в разных переворотах, которые претерпела природа, они отделились, и море наполнило между ними пустое пространство.

Утесы, составляющие берег Мадеры, и волны, которые беспрестанно об них разбиваются, суть натуральные защиты от неприятельских нападений. Не смотря на сие, искуство также старалось споспешествовать тому. Мы расскажем то, что заметил касательно сего Капитан Париш.

Город Функал простирается почти на 3/4 мили вдоль по берегу, поперег имеет он полмили, и окружен четырьмя небольшими крепостями. Первая Сан-яге лежит на восточном краю Функальского залива, непосредственно позади оной возвышается перпендикулярно холм. Сия крепость так низка, что пушечные выстрелы с кораблей могут доставать ее. Можно бы однакож воспользоваться помянутым холмом, и построить на нем укрепление, с коего бы можно было защищать рейду. Вторая крепость, называемая Сан-Лоренсо, расстоит от первой шагов на двести, к Западу от города. Это регулярное строение, имеющее сто шагов в длину и столько же в ширину; в ней есть три небольшие бастиона, а со стороны моря батарея, которая достает почти до морских волн. В крепости Сан-Лоренсо живет Губернатор. Третья крепость, называемая замок шпица лежит на горе к Северо-Западу, и занимает берега на полмили. К сему замку весьма трудно приступить с южной стороны, [77] но естьли однажды взойти на гору, которая выше его, то не трудно им завладеть, и они не миге бы долго противиться. Наконец четвертая крепость построена на утесе Лоо, которой гораздо выше величайших кораблей, но все не столько высок, чтобы мое защищать укрепления, сделанные на его вершине. Пушки собраны в кучу, и небольшой парапет, над которым они стоят, слишком слаб, чтобы противиться ядрам.

Сверх того берег может быть защищаем долгою и весьма низкою стеною, на которой поставлены пушки в некотором расстоянии одна от другой. Сие укрепление покажется слабым против военных кораблей, но весьма трудно шлюпкам с войсками приставать к берегу, потому что сильные волны беспрестанно об него ударяются.

Говорят, что весьма удобно приставать к берегу в одном месте, которое отстоит на две мили к Западу от Функальского залива в той же стороне, где Пик дела Круз. Из сей части острова двумя дорогами можно ехать в Функал. Одна ведет чрез небольшую гору в долину, находящуюся при подошве замка Пика, другая лежит по берегу и кажется должна быть предпочтена первой.

Стена простирающаяся от моря до подошвы горы, на которой стоит замок Пика, не лучше той, которая построена на берегу, и поелику нет на ней пушек, то она не может приносить великой пользы. Помянутой замок кажется главнейшее из всех укреплений. Он [78] хорошо построен и содержится изрядно. Стены его очень высоки, но не обведены рвами: возвышения, находящиеся позади, со всех сторон его защищают. Сия крепость имеет не более 12 пушек разной величины и калиберу, и все почти старые Англинской работы.

Военная сила состоит из 150 человек артиллерии, из 150 человек пехоты, и двух баталионов милиции, в каждом по тысячи человек, которые носят мундир. Их иногда сбирают, они обязаны одеваться на свой кошт, и называются регулярными войсками. Есть и нерегулярные, состоящие из 10 тысяч человек; которые не носят мундиров и не делают экзерциции, но за то должны содержать большие дороги, и служить в крепостях. Они разделены на два полка, каждой полк имеет своего Полковника, и разделен на роты, коими правят Капитаны и Порутчики.

Солдаты, составляющие регулярные войска в Мадере, частию родом из Анголы, с Африканских берегов, где Португаллия имеет селения; их выбирают там из самых ленивых и распутных жителей. Ангола (также как и Мадера) есть одно из многочисленных открытий или завоеваний, сделанных в Африке, Азии и Америке подданными самого слабого Королевства, какое только есть теперь в Европе, но тогда оно было правимо Государями самыми предприимчивыми. Португальские владения так рассеяны по всему пространству Оксана, что прежде, нежели кончим мы сие путешествие, мы [79] будем еще иметь случай говорить о некоторых из них.

Предпринимающим длинное путешествие, а особливо на военных кораблях, на коих экипажи обыкновенно бывают многочисленнее, нежели на купеческих, нужно для сохранения своего здоровья приставать во всех местах, которые им встретятся, чтобы запастись свежим мясом, овощами, водой и дровяным лесом. Все сие Лион и Индостан могли исполнить в неделю. Бот Жаккал, который отстал от них при отъезде из Англии, еще к ним не присоединился. Не смотря на то Посланник не хотел долее оставаться в Мадере. Сей Министр и все принадлежавшие к Посольству, будучи заняты желанием скорее прибыть в Китай, с меньшим сожалением отреклись от своих забав, новых знакомств, и от продолжения своих наблюдений в Мадере. Они оставили тут инструкции Жаккалу, (в которых приказывали немедленно плыть в Праиа на острове Сан-яго) и вышли из Функальского залива 1793 года 18 Октября.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие во внутренность Китая и в Тартарию, учиненное в 1792-м, 1793-м, 1794-м годах лордом Макартнеем, посланником английского короля при китайском императоре, Часть 1. М. 1804