-

ЖАН ЖОЗЕФ МАРИ АМИО

ЗАПИСКИ,

НАДЛЕЖАЩИЕ ДО ИСТОРИИ, НАУК, ХУДОЖЕСТВ, НРАВОВ, ОБЫЧАЕВ И ПРОЧ. КИТАЙЦЕВ,

СОЧИНЕННЫЕ ПРОПОВЕДНИКАМИ ВЕРЫ ХРИСТИАНСКОЙ В ПЕКИНЕ.

MEMOIRS CONCERNANT L'HISTOIRE, LES SCIENCES, LES ARTS, LES MOEURS ET LES USAGES DES CHINOIS (PAR LES MISSIONAIRES DE PEKIN)

ТОМ I

Издан в Париже с воли и одобрения Короля в 1776, на Российской же язык преложен в 1785 году, Губернии Московской, Клинской округи, в сельце Михалеве.

МОСКВА,

В Университетской Типографии, у Н. Новикова.

1786.

=================================================================

ИХ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЫСОЧЕСТВАМ:

НАСЛЕДНИКУ ВСЕЯ РОССИИ, БЛАГОВЕРНОМУ ГОСУДАРЮ ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ПАВЛУ ПЕТРОВИЧУ;

БЛАГОВЕРНЫМ ГОСУДАРЯМ ВЕЛИКИМ КНЯЗЯМ:

АЛЕКСАНДРУ ПАВЛОВИЧУ, КОНСТАНТИНУ ПАВЛОВИЧУ,

БЛАГОВЕРНЫМ ГОСУДАРЫНЯМ:

ВЕЛИКОЙ КНЯГИНЕ МАРИИ ФЕОДОРОВНЕ;

ВЕЛИКИМ КНЯЖНАМ:

АЛЕКСАНДРЕ ПАВЛОВНЕ, ЕЛЕНЕ ПАВЛОВНЕ. [***]

МИЛОСТИВЕЙШИЕ ГОСУДАРИ И ГОСУДАРЫНИ!

Благодарственный фимиам милуемого, призираемого ВЕЛИКОЮ МАТЕРИЮ ВАШЕЮ, МАТЕРИЮ толиких племен и языков, да сподобится воскуриться и пред ВАМИ, [***]

Частьми сердца ЕЕ... Се жертва;

...Се жертвующий:

МИЛОСТИВЕЙШИЕ ГОСУДАРИ И ГОСУДАРЫНИ!

ВАШИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЫСОЧЕСТВ

Всеусерднейший слуга

МИХАИЛ ВЕРЕВКИН.

=================================================================

ПОКАЗАНИЕ ГЛАВ ПЕРВОГО ТОМА СЕГО.

Предисловие. 9

Опыт о древностях Китая 23

Вступление 25

Дска династиям 29

Начертание сего Опыта 30

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

СТАТЬЯ I. Каковы суть нынешние ученые Китайцы, относительно и познанию о глубокой древности. 33

СТАТЬЯ II. Примечание на книги и памятники. 48

I. Буквы Китайцев. 50

II. Начало наук и оных успехи. 56

III. Четыре рода древних книг. 70

Древние книги первой степени: 73

Шу-Кинг. 94

Кто творец Шу-Кинга? 95

Доверенность Шу-Кинга. 98

Как сохранена сия книга. 100 [***]

Ши-Кинг. 74

Ли-Ки. 76

Ио-Кинг. 77

Тшун-Тсиэу. 79

Вторая степень древних книг. 81

И-Ли и Тшеу-Ли. -

Гиао-Кинг и Эль-Гиа. 83

Третия степень древних книг. 85

Четвертая степень таковых же. 88

Недостаток памятников, как-то медалей, надписей, монет и прочее. 89

СТАТЬЯ III. Замечание на знатнейших летописцев старинных времен, начиная от созжения книг. 116

Сеэ-Ма-Тсиэн. 122

Пан-Ку. 125

Сеэ-Ма-Тсиэн. 127

Сеэ-Ма-Куанг. -

Лиэу-Ю. 129

Кин-Ши. 130

Ло-По. 133

СТАТЬЯ IV. О временах баснословных. 137

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Времена, к коим можно приурочивать начало Китайского государства. 159 [***]

СТАТЬЯ I. Все, повествуемое о временах до Яоа, есть собрание басней, недостойных вероятия. 161

Находятся ль книги, пишущие о временах до Яоа? 162

Кого разумеют сочинителями оных? -

Творцы сих книг могли ли обмануться, или хотели обманывать других? 166

Не перепорчены ли такие книги? 167

Какие происшествия описываются в них? 168

Историки, упоминающие об них, согласны ли между собою? 169

О происшествиях, находимых в сих книгах, что вещают древние писатели? 170

Какую имоверность заслуживают в Китае? 171

СТАТЬЯ II. Рассуждая по достоверно известному о царствованиях Яоа, Шуна и Юа, Китайский народ не может поставлять происхождение свое далее одного, или двух поколений до Яоа. 202

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.

1. Географиею времен Яоа, Шуна и Юа. 208

2. Образом правительства их. 227

3. Нравами их времен. 248 [***]

4. Распложением народа 257

5. Художествами и науками при трех сих Царях. 282

6. Религиею 314

Заключение. 345

=================================================================

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Китайские записки, издаемые ныне о надлежащем до наук и художестве народа сего имени, есть плод десятилетней переписки с Пекинскими проповедниками веры и двумя Китайцами, коих ревность к пользе отечества на двадесятом году возраста завлекла во Францию учиться языкам и знаниям Европейцев. Довольные возымев успехи во Французском и Латинском языках, так называемых Свободных Науках, философии и прочем, известным оным нарочито огласившимся происшествием принудилися в тысяча семь сот шестьдесят третьем году оставить дом, где до того жили, и искать другого убежища и других вспомоществований. Настоятель проповедников Святого Лазаря принял их дружественно во ожидании, доколе не извещен будет Двор Королевский о состоянии, в котором находились. Его Величество взыскал их потом определением не малой повсягодно выдачи денег из казны своей, дабы тем удобнее могли они продолжать учение, которое и довершили в начале тысяча семь сот шестьдесят четвертого году. Желание возвратиться во отечество преклонило их просить отпуска на судах Индейского торгового общества, бывших уже тогда в готовности к отвалу, в чем им и не отказано. Но как удержание чужестранцев сих принято было полезным Франции, по меньшей мере хотя на один еще только год, чтоб в течении оного могли они побывать на самых местах [10] производства тех ремесле, кои легче иных к перенятию и достойнее внимания; чрез то достигнув Китая, найдутся в силах сличать с ремеслами же, там процветающими, замечать разность между теми и оными, и завести переписку, взаимственно нужную обоим народам.

Согласились они на учиненное им предложение; потом избраны члены Королевской Академии Наук, Г. Бриссон и Г. Каде. Первому поручено преподавать им уроки в Физике и Натуральной истории, а другому в Химии Теорической и Практической.

Учителей удивили успехи учеников; они без дальнего труда понимали толкуемые им явления чудес естества, со изумлением взирали первые на крайнее проворство последних в приемах упражнения Химического.

Надобно было показать им некоторые правила рисовального и резного художестве. При замышляемой толикой важности, переписке и столь издалека начертание какой либо махины, какого либо станка ткачей, какой либо сбруи, или начертание некоего особого растения не только может дополнять недостатки самых подробнейших описаний, но и послужит несравненно к большему вразумлению. Чрез несколько месяцов навыкли они вырезывать с помощию крепкой водки изображения окрестностей деревень отчизны своей.

Путешествие по Южным Французским областям почтено также было для них потребным. Отправилися с одобрительными письмами в Лион, и получили там понятие о фабриках тканей [11] шелковых, серебреных и золотых. Сие случилось в годовое время собирания шелка. Оттуда проезжали чрез Дофинскую область, видели существенные пособия искусства, как вынимают червей из скорлупы, или волокна. Далее достигли города Святого Стефана, что в Форецской округе. В немногие дни узнали, как делают огнестрельное оружие, как закаливают сталь, и употребляют в дело.

По возвращении в Париже оставалось им только взять несколько уроков искусства печатания книг: особенно послужила им к тому малая подвижная Типография, коею Король между многими иными знаками щедрости своей подарил их.

Приближилось время отъезда; достальные часы обращены ими были на приведение в порядок и просмотры дневников своих, в которые беспрерывно вносили свои примечания, путешествуя по Франции. Дали им нарочно сочиненные записки и вопрошения в рассуждении всего того, о чем желали иметь со временем объяснения; напоследок Китайцы наши предприяли путь к пределам востока, достигли назначенного для них корабля, и в Декабре месяце тысяча семь сот шестьдесят пятого года отвалили от берегов Франции, оставя в сердцах всех своих знакомых дружество к себе и почтение.

В Пекине приветственно приняли их проповедники веры Християнской. Со всевозможною ревностию приступили к долговременным и великим трудам, которых требовали наставления на письме, [12] привезенная к ним двумя Китайцами, и начиная тысяча семь сот шестьдесят шестым годом, не пропускали ниже одного последовавшего без присылки особых сочинении, во ответствие на сии наставления, или развязок вопросов, развязок, которые по справедливости можно называть тягостным бременем.

В тысяча семь сот семьдесят втором издано уже было описание военного ремесла Китайцев с чертежами и изображениями, напечатанное в Типографии Дидота, и еще небольшое сочинение о сбережении семян со изображениями же, весьма искусно нарисованными, что и составляет шестую главу хозяйства мельничного, напечатанного в Типографии Симона в четвертку.

Число подобных присылок из Китая, полученных уже, и ежегодно ожидаемых впредь, найдено было за полезное соединить во едино, и под общим названием издавать в свет, держася только порядка времени совоспоследования их, не различая по родам содержания, как обычайно издаются записки Французских Академий.

Появляющийся ныне первый сей том замыкает в себе нарочито пространное показание о древностях описываемого нами народа. Вопрос о первобытных Китайцах, приемлемых от некоторых ученых Европейцев выходцами Египетскими, возобновлен был во Франции, когда находился еще в оной два молодые человека. Защитники умствования сего основывались на сходстве, примечаемом ими между древними письмами [13] Китайцев и Египтян. Китайцы, о коих здесь слово, беседовали о том с Бином, Членом Академии Словесных Наук, и с Стереем, придворным переводчиком, Профессором Восточных языков так называемого Королевского училища. Противного были они мнения; но юные Китайцы не уловилися доказательствами ни того, ни другого, хотя чрез девять лет отлучения из отечества не в состоянии были достаточно судить о письменах народа своего. В первых письмах по прибытии в Пекин казались одобряющими догадки Г. Гиня, и как бы обретшими уже доказательство положенному в краткой выписке ученого сего мужа, которою он их снабдил о письменах Египетских с некоторыми местами из старинных Китайских книг, тщательно ими рассматриванных; но после переправя сие свое письмо, обще с Християнскими проповедниками опровергли прежнее свое мнение.

Нужно привести на память в кратких словах, в чем пред выездом двух Китайцев из Франции состояло ученое сие состязание?

Г. де Меран, Член Парижской Академии наук, первой из просвещенных ученостию мужей века нашего, которой начал являться недоумевающим происхождения Китайцев, как оное толкуется в письме его к Иезуиту Пареннену, проповеднику веры в Пекине, посланном тысяча семь сот тридцат четвертого года. Признается он, что мысль о возможности исхода Китайцев от Египта вперилася ему чтением истории о торговле и мореплавании древних, сочиненной Г. [14] Гюэтом, Азраншским Епископом, упомянувшим нечто о том как бы мимоходом, не утверждая за истинну; но Кирхер распростерся несравненно далее.

Ответ Пареннена де Мерану от осьмнатцатого Сентября тысяча семь сот тридцать пятого года, видеть можно в двадцать четвертом томе собрания умилительных писем. Сей проповедник опровергает, или по меньшей мере старается опровергать доводы, на которых основывает де Меран мнение свое, вземлющееся толико же от завоеваний Сезострисовых, как и от мнимого оного сходства Иероглифов, или таинственных знаков Египтян с древними Китайскими буквами, Иезуит относится к разности вер и нравов обоих сих народов, на пример: преселение душ, столь уважаемое Египтянами и другими жителями Индии, во омерзении у Китайцев. Поколения и особые общества первых совсем не известны последним. Но и хаким бы образом, говорит он, могли Египетские выходцы пробраться в Китай, коего рубежи во всякое время заграждены были чужестранцам, выключая посольств и владельцев данников Богдыхана.

Молчание де Мерана являет, что признался он побежденным. После чрез многие годы де Гинь возобновил тоже самое умствование, и покушался утверждать, что жители Китая суть выходцы Египетские. Отерей издал противу того свои мнения в тысяча семь сот пятьдесят девятом году, а Гинь ответствовал ему напечатанным же сочинением. [15]

Между тем, как происходила ученая сия война, Неэтгаму, Члену Лондонского ученого собрания, возмнилось, что обрел он на грудном истукане Изисином, уцелившем от едкости времени в городе Турине, буквы Египетские, которые будто бы имели великое сходство с буквами же Китайскими. Тщательно снял их на бумагу; нарочно отправился в Рим, чтоб поверить там находку свою. Некто Китаец, рожденной в Пекине, был тогда стражем Ватиканского книгохранилища. Неэтгам казал ему привезенное с собою. Китаец с первого удара очей увидел, что Изисина надпись не имела ни малейшего подобия на письмена его отчизны; но по нескольких днях вручил Неэтгаму до двенатцати из тех же самых знаков Изисиной надписи, которые он перевел на Латинской язык с помощию Словаря, напечатанного в Пекине в тридцати шести томах, не за долго пред кончиною Богдыхана Канг-Гиуса. Неэтгам, поощрен оным став, засвидетельствовал открытие сие многими учеными людьми, жившими тогда в Риме, как то монахом Жакиэ, весьма известным толкованиями своими Невтона; Венутием, славным знатоком древностей, Вилькоком и еще иными. Чтоб точное возыметь понятие о надеждах Неэтгама, должно прочесть диссертацию его de inscriptione quadam Aegiptiaca Tavrini inventa. Romae. тысяча семь сот шестьдесят первого года. В ней явствует, сколь усиливается он удерживать славу обретения своего.

В дневные записки ученых на Декабрь месяц того же тысяча семь сот шестьдесят первого года вмещают между прочим сокращение [16] сей диссертации; а сочинители сих записал утверждают, что перевод Туринского памятника есть вымышленной и подложной «Де Гинь, говорят они, сверял все сии знаки, или буквы, двумя Словарями древних Китайских знаков, и не нашел ниже малейшего сходства». Но тот же Гинь после учинился ревностнейшим противного тому защитником, и говорит, что Туринская Изисина надпись естьли была бы и подложная, чрез оное столько же не отмещется, сколько и не подпирается сходство между буквами Египетскими и Китайскими.

Неэтгам, между тем осведомленной о всем пишемом в пользу и в опровержение мнения его, предприял искать в самом источнике, то есть в Китае, способов решить прю. Записки свои послал к Пекинским проповедникам веры; а Лондонское ученое собрание приняло на себя ходатайствовать о получении от них ответа. Проповедники поручили дело одному из своих сотоварищей, именем Амиоту, коего напоследок письмо от двадцатого Октября тысяча семь сот шестьдесят четвертого показывает суетность мнения Неэтгамова, подобно как тоже самое включил и де Гинь в дневнике ученых людей на тысяча семьсот шестьдесят первой год. Амиотова развяска состояла в том, что Туринская Изисина надпись не имела никакого подобия с древними Китайскими письменами... «Однако же, изражает далее, не должно совсем оставлять поиски сего рода; нет невозможности во исследовании, что между таинственными такими знаками не были бы некоторые сходствующие с [17] буквами Китайскими. Извлеченной сим образом свет в рассуждении одних поможет объяснять прочие».

Любопытства достойное письмо Амиота напечатано было в Брисселе тысяча семь сот шестьдесят пятого года Типографщиком Бубером, со включением Китайских надписей, разных степеней древности; а как оное стало уже редко, то должностию вменяем мы себе внести в сочинение наше, да и составит то вторую часть первого сего тома. Третию часть займет объяснение в Китайских стихах некоего особого памятника, писанных в тысяча семь сот пятьдесят седьмом году Киэн-Лонгом, ныне владеющим Богдыханом (в доказательство потомству покорения Элеутского царства), с приобщенными примечаниями Амиота. Сей великий Государь (Он же сочинил китайскую поэму, под названием Похвала городу Мук-Дену, переведенную Амиотом и напечатанную в тысяча семь сот семидесятом году в Типографии вдовы Тальярд.), коего образ, вырезанной на меди с подлинного образа же его, присланной за год пред сим из Пекина, имеем в заглавии того же самого перевода, имел в себе соединение превосходного разума, дарований ученого человека и мудрого народо-правителя. По его велению срисованы нашими проповедниками окрестности всех его вотчин. Угождая желанию его, вырезаны оные были во Франции самыми славнейшими художниками, и числом шестнатцать за три года назад препровождены к нему. Зрится в них нежность и изразительность резца Кохинова и ле Басова. Суть то верх искусства [18] резного, конечно снищущего одобрение в Китае. Что бы ни говорили хулители сей страны света о тамошней живописи, судим мы только по грубым, или и развратным изображениям, худо срисованным на бумаге, и коих все достоинство есть только живость красок. Но такое суждение столь же мало справедливо, как естьли бы Азиатцы стали заключать и об нашей живописи по одним только худо раскрашенным и несоразмерно расположенным тем картинам, которые продаются тысячами у нас в деревнях; а об нашей резбе по деревянным оным, или из картузной бумаги сделанным куклам, продаемым на ярмонках для забавы ребят.

Надлежит ведать, что в навечерии отвала кораблей обратно в Европу, всех Кантонских ремесл люди делаются на тот раз живописцами. Щитки, подсолнечники, опахалы, все тотчас раскупается, и не дешевою ценою. Человек, сколько нибудь имеющий рассудок, может ли почесть мелочи сии образцами живописи Китайской? Пред глазами нашими имеем мы картины, рисованные водяными красками на клею, привезенные к нам из Пекина; одни представляют велелепую внутренность Богдыханских Дворцов и домов Мандаринских, хранилищ редкостей естества и тому подобное; другие прелестные сельские красивости вообще и в подробностях. Изображения, их составляющие, чистотою работы и соразмерностию частей удивляют знатоков; далекость вида изображена с точностию, а до яркости красок по сие время еще мы не достигаем. [19]

Четвертая часть предлагает Читателю памятник, воздвиженной тем же Богдыханом Киэн-Лонгом, преподавая потомству происшествие выхода Тургутских Калмыкове в тысяча семь сот семьдесят первом году, в числе пяти сот тысяч человек, от берегов моря Каспийского и реки Волги в области его.

Пятая и последняя часть содержать будет переводы двух старинных сочинений: Та-Гио, или великая наука, и Тсонг-Ионг, или справедливая средина с предсловием и примечаниями.

Следующие тома вмещают или новые объяснения, или доводы о древности и происхождении Китайцев; преподавание правил об оспе, о некоторых отделениях тамошнего общенародного благочиния, о полезных художествах, о предметах натуральной истории, как-то в рассуждении пчеле, разнородных шелковичных червей; о древесах бамбуевых, хлопчатобумажных и иных; о растениях и цветах, свойственных Китаю; примечания о редких камнях, о камнях же звенящих, и о прочем; черты лиц, и сокращенные сказания о жизни знаменитых мужей, Богдыханов, полководцев, философов, законодателей, стихотворцев и далее. Все же то сочинено монахом Амиотом со времени начатков Китайского народа даже до десятого столетия, в ожидании неукоснительного дополнения трудов его; ибо не проходит года, в которой бы не имели мы от него новых таковых присылок.

Естьли бы с тех времен, как препровождаемы стали в Европу из Китая различные [20] описания о тамошних наблюдениях, были бы оные тщательно собираемы вместе, и издаваемы в свет таковыми, каковы суть: то более бы находили мы себя в состоянии, нежели ныне, сличать жителей сего государства с нами, собственно в рассуждении художеств, способностей, нравов и образа правительства. Давно уже бы мы, да и очевидно, узнали, что сей народ, толико далекой от нас во всяком смысле, некогда не уступал нам ни в богатствах, ни в благоденствии, и легко бы могли мы из того извлечь таковое полезное заключение, что некоторая известная средина между грубого невежества, ухищрения учености и вкуса, есть может быть наиприличнейшая стихия для человеческого племени вообще; и еще иное, что домоначальственное, или, точнее сказать, отца над детьми своими правительство, которое редко нарушалось Китайскими Государями, или к которому беспрестанно возвращаемы они были всеобщим нагибом нравов и первоначальных правил народа своего; что сия самая средина, повторяю, есть одна наинадежнейшая стезя к ощастливливанию народов, и к истинной славе обладающих ими.

Не должны мы окончат сие предсловие, не сказав, что творцы сих записок не редко (можно сказать более по смиренномудрию своему, нежели по нужде) испрашивают пощады от Читателей... «Просят, чтоб судили их не так, как людей ученых, неотвлекаемых ничем от книге и прилежания к трудам, но как бедных проповедников веры, посвятивших дни [21] свои несравненно важнейшему служению; чтоб принято было в рассуждение положение их в крае, каков есть Китай; положение, о коем в Европе точного понятия не имеют; дабы удостоили внимания, что один и тот же проповедник веры, принужденной ответствовать на многие вдруг вопросы, часто находит себя обязанным оставить свои наблюдения физические и надлежащие до натуральной истории, и начать или ученую переписку, или вникнуть в ученые также розыски, и потом быть же отвлечену рассуждать о важностях законоизложения и правительства; снисходить до обычайных ремесл, механики, садовничества и тому подобного. Сверх того приносят они жалобы, что в Европе извиняются ученые люди при первых открытиях ими, или первоначальных преподаваниях науки нового рода; а в рассуждении их поступается инако: когда кто либо из их проповедников не перескажет слово в слово сказыванное уже другим, или станет ему потворствовать в заблуждениях, или ошибках его, тогда же тот, или другой провозглашен будет обманщиком, оба же совокупно невеждами. Повод для них без сомнения ко осмотрительности, чтоб ничего такого не отсылать в Европу, в чем бы хотя наималейший был не достаток точности; еще для них повод, несравненно сильнейший пред тем, почтение и благодарность; чтоб не выпустить никогда и ничего по крайней своей возможности; чтоб истощевать тщания и бдения свои; чтоб жертвовать спокойствием и самым [22] здоровьем к снисканию более и более доверенности знаменитых Особ, покровительствующих им, и которые удостоивают их своего благоволения».

Текст воспроизведен по изданию: Записки, надлежащие до истории, наук, художеств, нравов обычаев и проч. китайцев, сочиненные проповедниками веры христианской в Пекине, Том I. М. 1786