№ 25

1743 г. — Выписки из журнала майора М. Шокурова, касающиеся вопросов дворцового этикета и приема курьеров китайским императором

/л. 80/ В журнале майора Шокурова бытности ево в Пекине в 1743 году написано:

14-го числа майя по утру в 10-м часу по полуночи прислан ко мне из Трибунала башко со объявлением о приезде в Трибунал министров, и чтоб ехал я в Трибунал. И по тому ево зву (Так в тексте, по-видимому, зову...) я и со мною ученики Иван Быков, Алексей Владыкин да толмач и два человека моих служителей при провождении онаго башки до Трибуналу поехали.

И по приезде моем к Трибуналу въехал я и со мною находящияся до других ворот, у которых я с протчими, а китайцы у первых ворот слезли с лошадей и шли пешком до третьих ворот и у сих, последних, определенной ко мне из Трибуналу заргучей встретил и спрашивал, все ль в добром здоровье, и предъявил, /л. 80об./ чтоб я шел к министрам, а сам он передо мною пошел наперед.

По входе моем в тое залу, не далече от порога, остановил меня. А в той зале противу дверей на полке сидели по правую руку того Трибунала президент алиха амбань, а имя ево Наяндай, а по левую руку того ж Трибунала вице-президент Ледажин. А от того полка по обоим сторонам стояли онаго приказу ассессорских и секретарских рангов заргучей и подьячие человек с пятьдесят. А противу того полка по средине той залы на столе стояла печать, обернутая в желтую забу. рекомендации моей и окончании речей чрез ученика Владыкина на манжурском языке к заргучею, а оной заргучей переносил к президенту, а президент чрез того заргучея мне объявлял. И по объявлению оной лист заргучей у меня взял и подал оному /л. 81/ президенту, которой, посмотря печать, положил на поставленной пред собою стол, И притом я предъявил от российских сенаторов поклон тем министрам. И оной президент спрашивал о российских министрах, все ль в добром здравии, також и об моем в пути пребывании. И по тех разговорах посланной об учениках лист и пас с объявлением тем его оные не пропущены тушету-ханом. И просил я о свободном в Пекин оных учеников пропуске, на что объявлено, что оной де тушету-хан без воли и указу нашего пропустить не может и по тому так следует ему чинить. Ныне мы по разсмотрении оных листов, что надлежит исполнять, а ежели о чем должно будет донести хану, доложим, или, как надлежит, так и исполнение учинено будет.

И потом оной заргучей по президентскому приказу просил меня к себе в кантору для питья по их обычаю чаю молошнаго. И тогда со оным я, поклонясь, ис той залы пошел. По выходе моем из той залы оной заргучей повел меня в свою кантору, /л. 81об./ где оной отправляет государевы дела. А оная камора по близости той залы по правую руку. И как пришли в тое камору, то посадил меня за свой стол на полку по правую руку и подавали чай в больших чашках с молоком и с маслом, и с пенками молошными, и обретающимся при мне российским людем. Причем имели партикулярные разговоры, и, напився чаю, пошел от него, которой, проводя до порога, простился и сказал, что он, получа время, посетит меня. А для препровождения меня на российской (В тексте: российссской) двор послал башку. [83]

А июля 9-го числа по полуночи в 8-м часу прислан был ко мне из Трибунала башко с объявлением, чтоб готов был ехать в Трибунал для принятия листов. И по приезде в Трибунал министров вторично прислан ко мне тот же башко, чтоб я ехал. Почему я, взяв с собою двух учеников, да толмача Ивана Фролова, поехал. И как приехал к Трибуналу, то у вторых ворот слезли с лошадей и пошол прямо в Трибунал, и дошел до третьих ворот, у которых мне велели итти в боковую полату и там посидеть. И как я /л. 82/ в ту боковую полату вошел, то пришли ко мне два заргучея Фабов, да Ушию, которой приставом был у меня. И по партикулярным разговорам стали говорить мне, что де ты прежде сего здесь был и, чаю, же знаешь, как в нашем Трибунале ваши куриеры листы принимают. На что я им ответствовал, что, как прежде, я листы от Трибунала принимал, то помню. Потом мне стали представлять, что де принимаютца листы в вашу Россию, стоя, а которое де награждение даетца куриерам, то де принимать надлежит, став на коленках. На что я им говорил, что мне о том от нашего Правительствующаго сената не приказано, чтоб ваше ханское награждение принимать на коленках. Напротив сего оне мне говорили, что ты де и прежде такое ханское жалованье принимал на коленках, да сверх же того и больше тебя ваш посланник граф Рагузинской такия ему в награждение данныя подарки и протчия вещи принимал на коленках, да и советник де Ланг ¹ також /л. 82об./ всегда ханское награждение на коленках принимал же.

На оное я для представлял, что может быть, хотя граф Рагузинской и советник Ланг награждение ханское и принимал на коленках, только чаю, что то было при лице его ханскаго величества. Против того мне заргучей Фабою ответствовал, что советник де Ланг, когда прислали к нему 10 000 лан серебра на корм вашего караваннаго скота и на роздачу всем корованным служителям в мунгальскую степь, то де такое серебро от его богдыханова величества он, Ланг, принел на коленках же. Причем де он был сам, да к тому ж де по нашему обыкновению ханское награждение принимаетца, хотя пред его ханским величеством или иную, где все равно и ни какова разнства в том нет, и по тому ево представлению я говорил, что у меня от дорожнаго труда колени болят и невозможно без трудности на колени стать, чтоб меня господа министры от того уволили, ибо я ни зачем другим того делать отрицаюся, токмо за одною болезнию.

И на мои речи оныя заргучей мне говорил, что де ты тем отговариваешься, и хотя де тебе на коленках не стоять и позволено будет, только де из тово тебе не велика честь, понеже де и министры ваши так поступали. По тому их представлению, на то склонился, чтоб награждение ханское принять на коленках. И им объявил.

Потом оныя заргучей потчивал /л. 83/ меня и которыя со мною были чаем молочным, потом, вставши, от меня пошли о моем приезде в Трибунал объявлять министрам, и в скором времени пришли назад и велели мне за собою итти пред министров. И они, заргучей, до самых министров мне предводительствовал, и вшедши пред министров в залу, я скинул шляпу и поклон отдал прежде президенту Наянтаю, потом старшему их Трибунала советнику Ледажину, и по отдании поклона, президент меня спросил, что я на квартире жил в добром ли здоровье, понеже де у нас здесь ныне великие жары стали. Того де ради мы тебя ныне в скорости отправляем. На то я ему, президенту, ответствовал, что щастием вашего высокопревосходительства все на квартире жил благополучно и за скорое отправление в Россию меня благодарствую, и что о том могу донесть и Правительствующему сенату по отдании листов. Он, президент, мне говорил, желаю вам в пути всякаго благополучия и здравия, и когда ты будешь в вашем Правительствующем сенате, то и нас при подании листов, которыя с тобою от нас посылаютца два листа, один в ответ на лист [84] о смерти вашей прежде бывшей государыни и о возшествии на престол ныне владеющей вашей государыни, второй лист о принятии ваших трех учеников, и что их ханское величество особливою нашею милостию принять приказал ваших господ сенаторов, поздравь и объявил, что впредь другим того делано не будет. На что я ему, президенту, ответствовал, что я, как скоро в Правительствующем сенате буду, то без всякаго умедления господам министрам поздравлю.

И потом он, президент, и вице-президент встали и говорили мне, что его богдыханово величество жалует тебе сто лан серебра, пять камок, при том же /л. 83об./ два тюня китайки и приказал мне, став на коленки, принять. Почему я, став на одно левое колено, и принел. А по принятии я говорил пред президентом, что как в прежней проезд, так и в нешнем (Так в тексте, очевидно: в нынешнем) проезде от Калгана дорогою за неимением китайскаго языка толмача имел великую нужду и принужден был иногда у постоялаго двора стоять часа по два и больше, чтоб соблаговолил Трибунал со мною до Калгана отправить одного башка, которой бы знал китайской и мунгальской язык.

И против моих речей мне он, президент, сказал, что ты де поди в кантору, в которой управляютца дела вашего государства, и об том говори той канторы со ассессорами и секретарями. И он тебе по примеру, как прежних куриеров отправляли, так и тебя отправят. И я, отдавши поклон, и пошел в ту кантору, в которой российския дела отправляютца. И там той канторы ассессорам и секретарям предлагал о подводах и о башке, и, по моему представлению, та кантора все учинила. Потом принесли чаю молошнова и меня потчивали, и я, выпив чашку чаю, вставши, ис той канторы вышел и шел також до тех же вторых ворот, где и прежде с лошади слез, и у тех же ворот сел на лошадь, поехал на российской двор.

По листам на полях справа и под текстом скрепы: Протоколист Василей
Обезьянинов. Канцелярист Василей Дедекин.

На л. 80 в левом верхнем углу: Выписка, под ней стоит: № 7.

АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. Он. 62/1. 1756 г. Д. 8. Л. 80-83 об. Копия.

Другая копия // Там же. 1762 г. Д. 5. Л. 73-80 об.

Комментарии

1. Ланг Лоренц (Лаврентий Лаврентьевич) — швед на русской службе с 1712г., торговый агент, дипломат, администратор Восточной Сибири. В 1715-1737 гг. неоднократно ездил в Пекин с русскими торговыми караванами, а также в качестве секретаря посольств Л. В. Измайлова и С. Л. Владиславича-Рагузинского (РКО в XVIII в. Т. 3. С. 439).