№ 175

1726 г. июля 7. — Письмо С. Л. Владиславича-Рагузинского Тушэту-хану Ванчжиль Доржи, цзюньвану Дандзондоржи и шанцзотбе Эрдэни Биликту о перебежчиках

/л. 54/ Ея величества всепресветлейшия, державнейшия, великия государыни императрицы Екатерины Алексеевны, самодержицы всероссийския и протчая, и протчая, и протчая, от действительного штатского советника, чреззвычайного посланника и полномочного министра, ильлирийского графа Савы Владиславича его богдыханова величества китайского Мунгальской землицы владельцом сиятельнейшему Тушету-хану, советнику и генералу и государственных дел управителю, джунвану, Ердени умному шанзабе.

Минувшаго апреля 22 дня послан был от мене служитель мой Андрей Лаврентьев с толмачем с письмами (См. док. № 139, 140) до Пекина его богдыханова величества к верховным министром. В котором письме я писал как о моем приеме, так и о благосклонности всемилостивейшей моей государыни и самодержицы, ея императорского величества всеросийской,/л. 54об./ что я послан для поздравления его богдыханова величества и для подтвержения вечного покою и за учреждение любительной корреспонденции и коммерции и для разграниченья земель и протчего успокоения праведным посредством всякия несогласия, каковы доныне между подданными обоих государств по заключении мира происходили. В том же письме писал, что камисары после моего приему для праведнаго разграниченья земель скоро прибудут, также дабы от двора его богдыханова величества камисары и геодезисты присланы были для описания земель и разграниченья по праведному разсуждению и [358] по силе данной мне инструкции (См. док. № 56). А ежели междо камисары не может состояться согласие, то б согласно сочинить ланкарту, сиречь пограничных земель и уездов описание. Которую ланкарту комисары ея императорского величества могли бы послать ко мне в Пекин, дабы я при министрах его богдыханова величества мог искать праведное посредство, не озлобляя подданных обоих государств. Того ж числа писал и к вашему сиятельству (См. док. № 141) и просил, дабы вы того моего служителя с письмами до Пекина пропустили.

А прошедшаго ж июня 2 дня получил я от вашего сиятельства письмо, писанное летняго первого месяца 28 дня (1726 г, мая 18. См. док. № 151), в котором вы изволили мне ответовать, что незачем писем моих, ниже посланного моего в Пекин посылать, понеже де по письму, писанному з Давыдом от агента Ланга (См. док. № 123), два министра для моего приему определены, которые в Мунгальской землице обретаются и имеют указ мене по достоинству моего характера принять и до Пекина препроводить. И хотя зело сожалел, что вы писем моих в Пекин не отпустили, однакож благо известился чрез прибытие Давыдово ис Пекина, которой от верховных его богдыханова величества министров агенту Лангу привез письмо (См. док. № 137), и в том письме так же пишут, как и ваше сиятельство, что два министра ис Пекина для приему моего высланы, и как скоро я прибуду к границам, имеют указ мене проводить до Пекина, а когда я увижусь с теми министрами на границе, то и о походе торгового каравана учинитца определение. И то все изрядно.

И потом того ж месяца 19 дня послал я и паки /л. 55/ вышеписанного Андрея Лаврентьева с толмачем с листом к вашему сиятельству (См. док. № 164) и к высланным ис Пекина двум министром (См. док. № 165) и означил число, которого я могу прибыть на границу, и притчину, что я за неприбытием моего обоза здесь замешкался.

А сим моим письмом сиятельству вашему объявляю, что обоз мой благополучно прибыл, я отсюда как ноискорее путь свой восприму и к тому числу, к которому я писал с Андреем Лаврентьевым, надеюся на границу прибыть, где мне подводы и протчее для моего приему готово будет.

Сего ж числа получил я письма от агента Ланга, писанные из Селенгинска прешедшаго июня месяца 18 (См. АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 18, л. 105-107) да 19 (См. док. № 166) чисел, при которых разные и нечаянные ведомости, что ваше войско мунгальское в немалом числе перешли за границу росийскую ея императорского величества, что отнюдь против мирного договора не надобно б было чинить, и протчия многия ведомости, которые описывать подробно не можно. И некоторые ваши пограничные тайши живут несмирно, подговаривают и уводят подданных ея императорского величества и принимают российских беглецов непрестанно, а когда их в Россию убежит, и за тем гонятца, и в землю ея величества без описки нападают, и впредь в многом собрании воинским промыслом нападать хотят, что совершенно вечному миру и покою противно. И я надеюся на правду и великодушие богдыханова величества, когда с Российским империем благоволит блаженный мир и покой содержать, как моя всемилостивейшая государыня императрица и самодержица всеросийская [359] содержать желает, что такие самовольцы, которые оружейною рукою за границу ея величества переходят и тем блаженный и вечный мир нарушить желают, будут от его богдыханова величества и от вашего сиятельства жестоко наказаны, понеже такие непостоянные люди желают на границе учинить ссор и задор и две сильнейшии империи такими безделицами ссорить и приводить в кровопролитие (чего не дай боже), ниже моя всемилостивейшая государыня императрица того отнюдь не желает, /л. 55об./ как надеюся, что и его богдыханово величество взаемно того не желает же.

Еще же Мунгальской землицы пограничные тайши, которые не праведно многих подданных ея императорского величества у себя держат и с многих ясак собирают, услышав мой приезд и бояся, дабы против мирного договору таковых и паки в Российскую империю не возвратить, того ради многих ясачных почали принуждать, з границы ея императорского величества внутрь в свою землю насильно загонять. И таковые, увидя их насильство, в нескольких юртах ушли за границу в старое их кочевание. А сколько числом и какие имянами. о том, (богу извольшу) когда буду при дворе его богдыханова вели чества, подам о всех перебещиках регистр праведный верховным его богдыханова величества министром, где надеюся получить праведное решение по силе данной мне инструкции от моей всемилостивейшей государыни императрицы и самодержицы.

Сего ж дня получил я втараго куриера от вышеписанного агента Ланга, при котором письмо вашего сиятельства на мунгальском языке (См. док. № 168), в котором написано, что завоеванные от контайши пленники уренхи-хурулмои, в 200 с лишком юрт, да Бубе-белея улусу урянхи Сытыр и Збибури с сыновьями, 10 юрт, сего лета средняго месяца во 12 числе (1726 г., июня 1) бежали в росийскую сторону, и что за оными беглецами посланы в погоню Бубе-белеевы братья, и чтоб тех беглецов отдать, и о том бы Ланг дал мне знать. На которое я ответствую: первое что с стороны имя императорского величества от подданных на границе никакого ссору и задору не будет, ежели ваши самовольством оружейною рукою за границу ея величества преходить не будут, которым надлежит запретить накрепко от вашего сиятельства; второе ежели малым и великим числом из Мунгальской землицы перебещиков в державу Российскую уйдет, все оные по праведному розыску, которые прежде сего при мирном договоре в под/л. 56/данстве ея величества не были, когда протчия дела окончатся и обе империи равную сатисфакцию получат, то со обоих сторон перебещики без всякого пре кословия отданы будут и за оными во многом собрании войск в чюжее государство оружейною рукою отнюдь гнать не доведетца. И надлежит каждому удерживать своих и ловить при своих границах. А которые уйдут за границу, тех требовать письменно приязными обсылками, как до сего числа от страны российской чинено, хотя мало или почитай, ничего не получено, и никогда оружейною рукою за такими перебещики в чужую землю не ходили.

Что же изволите упоминать, что белея Цемцек Намзал и гун Туба да Шакза послали посыльщика о тех перебещиках в Российскую землю, и оного посланного от них ни здесь, ни в Селенгинску не яви лось. И к пограничным камисаром и к господину агенту Лангу о том деле от них, тайшей, или от вашего сиятельства до сего времяни не писано, кроме вышеписанного вашего сиятельства письма. Токмо по лучил я известие из Селенгинска, что от пограничных ея императорского величества караульных людей у реки Дзиды пойман один [360] мунгальской зайсан с служителем без листа, воровским и шпионским порядком, и привезены в Селенгинск. И оных по прибытии моем в Селенгинск за высокую склонность, которую имеет моя всемилостивейшая государыни императрица, и для моего особливого желания дружелюбительного обхождения с вашим сиятельством немедленно отпущу.

Что же пишете о двухстах человеках ваших полонениках, которые от контайши давно полонены и в Мунгальской землице кочуют, и что оные за границу ушли и с вашим войском имели бой, и чтоб таких назад отдать, на сие ответую, что и здесь получена ведомость, что в Тункинском уезде неколикое число саетов, прежде бывших подданных российских, вышло, которые сказывали, что оные бегут, понеже пограничные тайши хотят насильно их из старого кочевания перевесть, а они были прежде сего подданные всероссийские, как и в листе вашем к агенту Лангу упомянуто (См. док. № 161), что они улусов Ердени-контазия,/л. 56об./ которой был в подданстве ея императорского величества и после мирных трактатов з другими тайшами бежал, о чем, уповаю, и вашему сиятельству небезызвестно, а сколько их, о том еще подлинно не ведаю.

Еще же ведомо и здесь, что полоненики-контайшинцы с ними перебегли и немалую шкоду в их побеге ея императорского величества подданным брацким мужиком и ясачным тунгусом учинили. И как скоро здесь та ведомость получена, то посланы нарочные камисары и неколикое число войск, дабы оное удержать от самовольства и дабы переписать каждого звание и качество. И когда получитца подлинное известие, сколько числом перекочевали людей, какова звания и нации, то немедленно учинится подлинный регистр. Потом между протчими делами при дворе богдыханова величества учинитца подлинное определение и дастся каждому праведная сатисвактия (Так в тексте). Хотя о полонениках обоих империев в мирном трактате не упомянуто, которые из одного государства в другое государство переходить будут, о чем учинится договор в мирных статьях впредь, а у всех еуропейских и азиацких государей, когда полоненики, а не подданные, из одного государства в другое уйдут, то признаваются люди свободные и из полона освобождены, и назад не отдаются. И надлежит каждому государю или господину своих полонеников держать под крепким караулом, дабы бегом свободу свою не получили, что натурально каждой полоненик желает. Я надеюся, что в сем моем слове не токмо многих еуропейских и азиацких стран перебещиков могу доказать свободных во свидетельство, но еще сие могу свидетельствовать праведным решением блаженныя и вечнодостойныя памяти прежде бывшаго богдыханова величества, что в бытность чреззвычайного посланника господина Измайлова в Пекине все полоненики всероссийския, которые от контайши ушли в Китайское государство, а от его богдыханова величества милостивно награждены, мундированы и ему, Измайлову, отданы и в Россию отпущены./л. 57/

А понеже контайша ныне с Российским империем не в войне, ежели б ея императорское величество таких полонеников, которые перебегом спаслися, благоволила отдать ему, контайше, не было бы никакого поречения, и то б было следование учинению блаженные и вечнодостойные памяти вашего императора и всех протчих славнейших государей. Однакож ея императорское величество то учинить не повелит, дондеже при дворе его богдыханова величества о том и о протчих делах определение не учинится. На конце же изволите, ваше [361] сиятельство, писать, что оные перебещики бегут того ради, что наши геодезисты пошли границу вашу описывать. И много вам донесено неправда. Геодезисты посланы тому уже четыре года по указу блаженные и вечнодостойные памяти усопшаго императора Петра Великого для сочинения ландкарты всех сибирских правинцей, которым велено описывать сущие руские границы, а не чужие ¹. И как бы могли геодезисты монаршеской указ преступить и чужую границу описывать? А ежели б они то учинить и желали, то б ваши погранишные жители к тому их не допустили, как то во многих местах учинили, хотя та граница к Российскому империю надлежит по силе мирного договора, учиненного в 7197 году (1689 г.), понеже их токмо два человека и с пятью или с шестью человеков проводников, и в таком малолюдстве ниже указу имеют, ниже насильство чинить могут, разве те земли, которые в трактате мирного договора ясно написаны, а ныне ваши подданые насильно владеют. А когда камисары прибудут к границам, то согласно с камисары его богдыханова величества и геодезисты со обшаго согласия учинитца описание и пошлютца ланкарты к обоим двором в надежде божиим вспоможением во всем благосклонного и праведнаго окончания для мирного и нессорного владенья обоих империй и потомства.

А ныне прошу, дабы всех пограничных не насильствовать, и жили б каждой на своем кочевании /л. 57об./ по-старому и платили ясак, как прежде сего платили, до подлинного определения границы, и жили б пограничные жители в миру и в согласии, а ссору и задору отнюдь не чинить и за маленькие притчины перебещиков и людей непостоянных не вооружатьца, и оружейною рукою за границу не ходить, полонеников же стеречь накрепко и ис пограничных мест отводить, дабы не могли уходить и притчины несогласию давать. От страны моей обещаю употребить, колико бог мне дал разум, дабы праведным посредством все развесть благополучно, что, надеюся, и ваше сиятельство чинить не оставите. И всем пограничным управителем указом ея императорского величества заказал: никаких перебещиков впредь не принимать и ваших пограничных тайшей ничем не озлоблять, и чтоб платили ясак каждой по-старому, и было бы все мирно и благополучно до моего прибытия в Пекин и о всем по правде при тамошнем дворе учинится праведное определение.

Еще вы пишете в письме вашем к агенту ж Лангу, что о таких перебещиках и оружейных ваших воинских писали к двору его богдыханова величества. И о таком малом деле прежде моего приезду и писать было не для чего. Однакож, когда ваше сиятельство уже о том писали, и в таком случае прошу и сие письмо к министром его богдыханова величества в Пекин приобщить, с которого нарочно приключаю один эксемпляр на латинском языке. Я надеюся, что вы по сему моему прошению учинить изволите, понеже я, богу изволынему, когда буду при дворе богдыханова величества, не оставлю упомянуть о сем письме и о всем протчем, что к тому надлежит, крепчайшей ради дружбы и лучшего покою.

Сие письмо посылаю к господину агенту Лангу, дабы оное к вам с нарочным отпустил и о протчем, ежели нужда позовет, о пограничных делах ваше сиятельство уведомил. А я скоро путь свой принимаю к границам, где надеюся на сей мой лист письменный ответ получить.

При заключении сего листа получены здесь два листа:/л. 58/ одно из Мунгальской землицы от управителя и генерала, белея, второе от Цынцык Намзылова к здешнему каменданту, в которых пишут, что [362] контайшины люди пришли в подданство богдыханова величества, и где определено жить, с тех мест бежали через Бухат-хребет на Иркут. Против которых листов здешней камендант того ж числа ответствовал пристойным и приятным образом. Но понеже оные перебещики в надлежащих местах определенным пограничным управителем не токмо не явились, но подданным ея императорского величества ясашным людем дерзнули чинить озлобления, грабежи и насилие и, как надлежит бездельным и отчаянным людем, кроютца по каменным хрептам и непроходным местам, куда нарочно отсюды посланы камисары с воинскими людьми, чтоб тех своевольников от злаго намерения воздержать, и сколько их обретается, переписав, нас известить, которое известие надеюся получить и потом при дворе богдыханова величества со удовольством посредственным по правде резолюцию учинить.

По сих пребываю вашего сиятельства всякого добра желательный и до услуг готовейший граф Сава Владиславич.

Из Иркуцка, июля 7 дня 1726 году.

По листам скрепа: Секретарь Иван Глазунов.

На л. 54 перед текстом: Копия с письма, писанного к мунгальским же владельцом о выходцах.

АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1726 г., д. № 4, л. 54-58. Копия

Запись в журнале. — Там же, д. № 18, л. 111 об. – 116.

Комментарии

1. С. Владиславич имеет в виду в данном случае геодезистов П. Скобельцына, Д. Баскакова, В. Шатилова и И. Свистунова (см. коммент. 1 к док. № 144), а в письме Тушэту-хана речь шла о геодезисте А. И. Кушелеве.