-

Поденная записка пребывания г. Лоренца Ланга, агента его величества императора Российского при китайском дворе, 1721 года.

(Продолжение.)

Месяц Август.

14-го числа сего месяца я получил письмо от Комиссара Истопникова с реки Толы ³⁴ от 29-го Июля, в котором он просил меня постарался исходатайствовать в Совете, управляющем Монгольскими делами ³⁵, прислать к нему переводный вексель на 2.000 лаков серебром в [29] таможню Калханскую ³⁶, обещаясь заплатить сии деньги, кои теперь ему необходимо нужны для каравана, в то время, как только начнет торговать в Пекине, уверяя, что и прежде того такой же переводный вексель дан был Комиссару Осколкову.

15-го числа я говорил о сем деле Аскинаме или Вице-Президенту, и он обещал мне справиться о сем с записками Совета, а также в непродолжительном времени написать в Иегголь к Председателю и сообщить его ответ, как скоро получит оный.

17-го Послал я моего переводчика в Совет, узнать, решено ли что ни будь о сем; он, возвратясь ко мне, сказал в ответ: «что в самом деле найдено в записках, что Совет некогда ссудил деньгами Комиссара, но как торговля составляет самый малый предмет у них, то не стоит того, чтоб Совет стал беспокоиться всякой день о таковых предложениях». [30]

18-го числа один Мандарин со стороны Совета, пришедши ко мне, объявил, что Его Величество вспомнив о моем пребывании в Пекине, приказал Совету проводить меня Мандарину с воинскими людьми в Иегголь. В ответ на сие я объявил, что готов буду завтра отправиться с моим переводчиком и двумя служителями, лишь бы только благоволили держать готовых на станциях для меня лошадей.

19-го. Изготовившись совсем к путешествию, я выехал на самом рассвете из Пекина.

21-го. Прибыв в Иегголь, сперва явясь ко Двору, я попросил Камергера Ханова, (который обыкновенно бывает евнух) по обыкновению народному осведомись с моей стороны о здоровье Его Богдыханского Величества, доложить ему о моем приезде. В ответ на сие благоволил Его Величество тотчас послать ко мне всякого рода свежих плодов и кушанья с своей поварни. В тоже время приказал мне объявить, что все сие прислано для моего подкрепления, и чтоб я сегодня не выходил из своей комнаты и успокоился бы от путевых трудов.

В тот же вечер некоторые из Отцов Иезуитов посетивши меня уведомили, что Аллагадаг или первый [31] Министр решился предложить Императору, приказать расположиться станом каравану в степях по ту сторону Калханны, в ожидании возвращения Двора в Пекин; потому что как Двор и большая часть чиновников теперь на охоте, то каравану нечего будет делать в Пекине, а только бесполезно издержится, и что, по их мнению, не преминут у меня потребовать приказания о сем Комиссару. Легко видеть можно, что это для того решился сделать Министр, дабы подарки которые он надеялся получить от Комиссара, будучи сам во время приезду оного в Пекине, не достались в другие руки во время его отсутствия. Но поелику таковое его намерение могло бы иметь очень опасные следствия для каравана, в котором умерли бы с голоду и холоду в степях и люди и лошади; то я принужденным нашелся обратить все свое внимание к разрушению намерения Министра.

22-го. В бытность мою поутру при Дворе, Император через Церемонимейстера потребовал от меня пропускных видов некоторым Мандаринам, долженствовавшим ехать в пределы Российские; но как я не мог совершенно знать цели сего посольства, то и почел за должное отказать в требуемых от меня [32] пропускных видах. Впрочем, не смотря на все мои извинения, какие только ни предлагал я, дабы уволили меня от сего, Церемонимейстер начисто объявил мне:

23-го. «Что Император непременно решился отправить сих людей, хотя бы я и не дал им пропускных видов; но и я также должен впредь ожидать такого же отказу во всем, о чем бы я ни предложил». Из сего увидел я, что мне по необходимости должно в сем случае сообразоваться с волею Его Богдыханского Величества, если хочу сколько нибудь успеть воспротивиться намерению Министра. По чему.

24-го. Когда Церемонимейстер опять пришел ко мне по сему делу, я вручил ему письмо на имя офицеров, начальствующих на наших границах, такого содержания какого они иметь желали, с тем только условием, чтоб не воспрещали каравану продолжать путь свой прямо в Пекин и чтоб Комиссар, вскоре по прибытии своем в сей город, мог начать свободно свою торговлю и чтоб не держан он был по прежнему в заключении. Церемонимейстер, обещался доложить о сем Его Величеству, который не только благоволил на это согласиться, но и дал точные приказания Председателю Совета, тщательно смотреть, чтоб никто [33] никаким образом не препятствовал в торговле Комиссару,

25-го. Один Отец Иезуит Португальский, по имени Морано, пришедши ко мне, сказал, что одна знаменитая особа предлагает мне чрез него 10.000 ланов серебром, кои потребны на нужды каравана и мои собственные, и что для нее очень неприятен ответ, полученный мною от Совета, управляющего Монгольскими делами, по случаю требования моего 2.000 ланов. Когда я пожелал узнать, кто бы это мог быть, то он сказал мне, что хотя и запрещено ему объявлять имя сей особы, но по доверенности ко мне откроет, что сии деньги предлагает мне Принц, девятый сын Хана ³⁷. Я не преминул изъяснить ему, сколько я тронут великодушием Принца, коему я никогда не мог иметь чести засвидетельствовать моего почитания, примолвив к тому, что хотя я очень легко могу обойтись без сих денег, коих я требовал [34] от Совета, но никогда не забуду благоволения Его Императорского Высочества, каковое он явил ко мне в сем случае, и что во всю мою жизнь сохраню признательность, как бы действительно воспользовался предлагаемым мне от его великодушия. Но когда Отец Иезуит мне, объявил что может быть Принц оскорбится тем, что я не принял предлагаемого, то я принужден был взять 1.000 ланов, дабы тем не дать ему случая худо обо мне думать ³⁸.

26-го. Посетивши Отцов Иезуитов Французских, я у них нашел ³⁹ [35] Председателя Совета, который объявил мне чрез них «что он получил от Императора приказания, самые благоприятнейшие для нашей торговли; никто не может похвалиться, чтобы пользовался таким преимуществом в Китае». Я отвечал ему чрез тех же Отцов: «что ни сколько не сомневаюсь в точном исполнении приказаний Его Величества, поелику он благоволил препоручить исполнение оных Г. Генерал-Губернатору Пекинскому, такому человеку, коего неутомимая ревность о благе Империи и усердные попечения о сохранении согласия между Его Богдыханским Величеством и Царем, моим Государем, довольно мне, известны». На это сказал он мне «что он не такой человек, который бы способен был брать подарки от иностранцев за оказанные им услуги, так как [36] делают другие, и что напротив такой поступок лишил бы его навсегда свободы за кого нибудь ходатайствовать у Императора, если бы он узнал об этом. Но он надеется, по приезде своем, купить по дешевле и лучше у нас товары, преимущественно пред другими». Я уверил его, «что мы всегда умеем отдавать должное его особе отличие».

В тот же день просил я Церемониймейстера засвидетельствовать мою всенижайшую благодарность Его Величеству, за милостивый прием, какового удостоивал он меня во время пребывания моего в Иегголе, и в то же время испросить мне позволение возвратиться в Пекин, потому, что по щету моему караван должен в скором времени туда приехать. Через несколько часов я получил от него ответ, что как Его Величество намерен в конце сего месяца ехать в степи на охоту, за несколько миль от Иегголя, то я в то время могу распрощаться с Его Величеством и возвратиться в Пекин. Он примолвил еще, что Его Величество приказал Губернатору Пекинскому равномерно ехать туда и вручить мне сделанные для Его Царского Величества обои. Во все время пребывания моего в Иегголе, я пользовался кушаньем, как и в первый [37] день, с кухни Его Величества. В Иегголе мне показали строения и сады сего прелестного места, которое подлинно достойно быть увеселительным замком столь великого Монарха. Оно несравненно превосходит красотою и великолепием чертоги Пекинские и Чанчунниенские.

31-го числа я имел честь провождать Его Величество при выезде Иегголя, и при сем случае он благоволил спросить меня, здоров ли я. Когда я отвечал ему со всяким должным к нему почтением за принятие столь милостивого во мне участия, то он сказал мне еще, что он по лицу заметил во мне некоторую перемену, и для того советует беречь себя. Потом дал он мне позволение возвратиться в Пекин, сказав через Церемониймейстера, что если караван не очень близок, то я могу иметь честь ехать с ним на охоту ⁴⁰. [38]

Месяц Сентябрь.

3-го числа, по трехдневной езде, я возвратился из Иегголя.

7-го. Послал моего переводчика в Калханну на встречу Комиссару, с 1.500 ланами серебром.

10-го. Дал знать моему Мандарину, что поелику скоро приедет караван, то надобно бы и не шутя подумать о поправке моего дома, или по крайней мере постараться, чтоб товары без крыши не попортились от больших дождей, бывающих в сие время. Но он никак не позволил самому мне поправлять его, обещаясь все сие сделать еще до приезда каравана. Но видя, что день проходит за днем, и ничего не делали у меня, я поехал 15-го числа к Председателю и просил его дать приказание поправить дом мой, или по крайней мере не препятствовать мне поправлять его на мой счет. Но в ответ от него получил, что вскоре наняты будут работники и в один день все исправят. И сии обещания также продолжались со дня на день, до тех пор, как наконец 29-го числа Комиссар приехал с караваном в Пекин. Во весь тот день шел проливный дождь; Комиссар, по приезде своем, не нашел во [39] всем доме ни одного покоя, в котором бы мог он и его люди укрыться от дождя, да и обоз весь принуждены были оставишь на дворе, не вынести ни одной кипы товаров. Лишь только караван въехал на двор наш, то усилили стражу при воротах, расставили караульных вокруг всего дома, дабы, как они говорили, обеспечить нас от воров, а в самом деле, чтоб отнят все случаи, с кем бы то ни было начать торговлю Комиссару прежде, нежели получат товары, нужные, по словам их, для Его Величества и Двора. Сверх того, приказали еще двум Мандаринам с писцом быть всегда при нашем доме и смотреть, чтоб не были даваемы в долг товары, также в точности записывать имена входящих и выходящих от нас, какие, сколько и по какой цене куплены у нас товары.

Месяц Октябрь.

В начале сего месяца я опять посылал в Совет, о поправке моего дома; на что мне и дано знать 6-го через писца, что Председатель отправил гонца к Императору, узнать, угодно ли Его Величеству, чтоб дом мой был поправлен из казны его, или нам самим должно его [40] поправлять; потому что, в силу последних договоров между обоими Государствами, Император не обязывался более содержать людей наших. И потому принуждены мы были взять терпение до 12-го числа, в которое пришли наконец работники и начали столь долго обещаемую поправку нашего дома, но с таким небрежением, что по окончании работы едва можно было заметить небольшое различие от прежнего.

Прочее время сего месяца Комиссар употребил на раскладку товаров, дабы иметь все в порядке к тому времени, когда позволят начать торговлю. В ожидании сего, мы очень часто были посещаемы четырьмя Мандаринами, которые называли себя посланными от Двора, за получением товаров для Его Величества: они требовали от Комиссара подробной описи всех товаров в караване, дабы, по словам их, можно им было скорее выбрать все то, что найдут нужным для Двора. На сие им было ответствовано: «что они не должны ожидать от Комиссара себе описи товаров, находящихся в караване. Но если они имеют повеление касательно нас от Двора, то они принесли бы нам верющую грамоту на имя мое или Комиссара, или бы до крайней [41] мере показали нам записку товаров, нужных для них, подписанную Гардеробмейстером Императорским: и тогда можно будет дать знать им, есть ли такие товары в караване или нет». Но сии господа не преставали твердить, «что нам надобно сообразоваться с прежними обычаями, по которым каждого каравана Комиссар обязан был подавать таковую опись присланным от Двора за получением от него товаров; что они не хотят быть в сем случае обманутыми, так как это случилось при последних Комиссарах, от которых Двор получал посредственные только товары, а лучшие продаваемы были частным людям; и для того они строго будут рассматривать все привезенное Комиссаром и брать нужное, что они найдут лучшего для Двора, особенно соболей, как обыкновенно по 3 лана пару». Комиссар видя, что сии люди хотят насильно у него и столь неправильным образом взять товары, просил меня принять его под личное покровительство Царя, Государя нашего, представляя на то, что соболи стоят ему самому от 20-ти до 30-ти рублей пара, и что легко из этого понять, какая была бы его продажа и прочих товаров, если он должен будет [42] отдать за столь низкую цену такие вещи. Почему я дал знать сим поверенным, что товары, находящиеся в караване, не принадлежат ни мне, ни Комиссару, да хотя бы были и наши, они не должны надеяться, чтоб им поверили их в долг до тех пор, пока они не представят надлежащего о сем вида, подписанного кому следует при Дворе; а если не будет сие сделано, то пусть придут они с деньгами, и тогда Комиссар покажет им товары, и увидит, можно ли согласиться с ними о цене. Сии господа сначала, казалось, оскорбились таким ответом, но наконец согласились принести записку. Но сие откладываемо было со дня на день, а в ожидании ее не преставали они всеми силами настоять о доставлении нужных им товаров.

Месяц Ноябрь.

1-го числа сего месяца, я послал моего переводчика в Совет к Председателю, с прозьбою, чтобы он благоволил позволить Комиссару начать свою торговлю, и получил в ответ, что ему невозможно этого сделать, пока посланные от Двора не получат товаров, потребных для Его Величества. [43]

4-го. Я говорил о сем деле не только моему Мандарину, но и Киентуям или Мандаринам, находящимся для присмотра в моем доме, чтоб они убедили сих людей. представить нам свою записку, для скорейшего окончания сего дела.

В тот же день я выехал на встречу Его Величеству, возвращавшемуся с охоты, и на другой день встретил его.

5-го числа, за 80 ли от Пекина, у теплых бань Тангчангских, Его Величество объявил мне, что он получил вести из Европы, что Его Царское Величество, при посредничестве Римской Империи, заключил мир со Шведским Двором. После того спросил меня, давно ли прибыл караван; я отвечал ему, что он хотя с 29-го Сентября в Пекине находится, но еще не позволено Комиссару начать своей торговли; после того, Его Величество, оставив меня, пошел в бани.

Здесь надобно уведомить читателя о обыкновениях, бывающих в сей Империи при Посольствах от Двора. Все Мандарины, на которых возлагается какое нибудь препоручение, избираются и отправляются Министерством. По окончании такового препоручения, сии люди обязаны давать большие подарки, не только Министерству, но и Принцам крови; а дабы избежать [44] хлопот в сем случае, и что нибудь сберечь и для себя, то они без всякого опасения поступают с теми людьми, с коими имеют дело, и не смотрят на то, что они находятся под личным покровительством Министров, или со временем, строго рассмотревши их поступки, взыщут с них. Они совершенно уверены, что никто не осмелится пожаловаться на их плутни, поелику известно им, что каково бы ни было их дело, нельзя надеяться получишь по оному удовлетворения. Ибо никто не может приносить жалоб прямо Императору, но надобно делать сие чрез Министров или первых чиновников при Дворе, или чрез комнатных служителей Его Величества; а сии люди так тесно между собою соединены, по выгодам с прочими Государственными вельможами, что сколь бы ни обижена была жалующаяся сторона, по необходимости должна она остаться виновною.

В тот же день поверенные опять покушались взять у нас что нибудь из товаров, в ожидании, пока представлена будет от них записка, но не успели в своем намерении.

9-го. Я опять говорил Мандаринам Совета в рассуждении нашего каравана, но только мог получить в ответ, что сие [45] дело не принадлежит никому другому, кроме поверенных от Двора.

14-го. Когда я хотел итти сам в Совет, стража, бывшая при Дворе нашем, не пустила меня, под тем предлогом, что четыре Мандарина, поверенные от Двора, не приказали никого выпускать вон до тех пор, пока товары, кои должно взять для Двора, не будут отпущены, и хотя я, не смотря на стражу, прошел, но принужден был возвратиться, потому что нечего было делать без Председателя, которого не было в городе.

15-го. Я послал моего переводчика в Совет, за получением решения от Председателя на предложения мои, поданные за день пред тем в Совет; и как он узнал, что он не бывал еще в Совет, то ходил в дом к нему, говорил и принес ответ, «что Председатель постарается вскоре окончить сие дело; но надобно, чтоб и Комиссар наложил настоящую цену на свои товары». О чем прежде никогда не было говорено. Он препоручил моему переводчику сказать мне, что в сие время редко можно найти его дома, потому что он должен все дни проводить в Чанчунниене при Его Величестве. Следовательно когда я буду иметь какие нибудь дела до него, то бы [46] чрез переводчика моего доставил их в Совет, Мандаринам которые не преминут в скорости доносит ему об оных.

16-го. Поверенные Мандарины, сделавши от себя записку товарам, кои должно им получишь для Двора, представили нам, думая, что успеют чрез сие мошенничество получить от нас какую нибудь часть оных. Но

17-го, переведши сию записку на Руской язык, мы нашли, что столь много было выставлено товаров, что на отпуск их согласиться никак было нельзя. Почему мы и спросили их, от кого эта записка послана к нам и кто подписал ее. В ответ на сие они, после многих бесполезных оговорок и уверток, принуждены были наконец признаться, что она их собственная, и что они таковое количество почли довольным для нужд Двора. Но признавшись в сем, не преминули сказать Комиссару, что он не должен льститься, будто бы может начать свою торговлю с кем нибудь прежде, пока они не получат всего, означенного в сей записке.

(Продолжение впредь.)

Комментарии

34. Река текущая с востока по Монголии и впадающая в Орхон, за 250 верст на юго-восток от Селенгинска По силе нового учреждения караваны Сибирские, отправляемые в Пекин, должны переезжать сию реку при вступлении в земли, зависящие от Китая.

35. Совет Монгольских дел в Пекине управляет всем относящимся до сего народа, который по наследству принадлежит Императору Китайскому и состоит только под покровительством сей Империи Сей Совет также непосредственно заведывает всеми делами, относящимися до пограничных с Китаем к северо-востоку и западу владений, и потому занят более всех присудственных мест в Империи.

36. Калханна есть первый Китайский город, находящийся за великою стеною к Селенгинске. В нем платят за въезд и выезд в Россию и другие многие Монгольские места.

37. У покойного Императора Китайского было 17 сынов, прижитых от жен и наложниц. Три только были при первой аудиенции Г. Измайлова; они весьма хороши собою, белы, с большими черными глазами; ни одной безобразной черты Монгольской в них не было.

38. Кажется эта сеть была поставлена для Г. Ланга, дабы чрез то привесть его в подозрение у Императора Китайского, который, вознамерясь утвердить наследство престола Принцу, третьему своему сыну, должен был подозревать и малейший поступок в таковом случае Агента Российского. Это конечно и заставило Императора дать приказание отослать его, в чем кажется состояла и цель сей Иезуитской хитрости.

39. Отцы Иезуиты весьма были сильны при покойном Императоре Китайском; а поелику и наследник его был также одолжен им своим престолом, то без сомнения, вопреки всем распускаемым о том худым слухам, они твердо могли надеяться на его покровительство. При первой аудиенции Г. Измайлова Император сидел на троне; по левую оного сторону, так как на почетном, месте, в трех шагах от престола, сидели три Принца, его сыновья; по правую, не мною подалее, Отцы Иезуиты, за 5 шагов от них сидели 7 Монгольских Императорского Дома Принцев, а потом, по обеим сторонам, по обычаю Татарскому, подогнувши ноги, сидели Министры и главные придворные Мандарины. Из сего особенного отличия легко понять можно, в какой милости были Отцы Иезуиты у сего Монарха.

40. Охота составляет любимое занятие Татар язычников, и кажется Император Китайский, занимаясь ею, для удовольствия своего народа имел более в виду то, чтоб выезжая каждый год на охоту с корпусом войск, из 50 и 60.000 человек состоящим, и объездя более ста миль, приучить войска и придворных к трудам и отучить от праздной изнеженной Китайской жизни.

Текст воспроизведен по изданию: Поденная записка пребывания г. Лоренца Ланга, агента его величества императора Российского при китайском дворе, 1721 года // Северный архив, Часть 4. № 19. 1822