ЖАН БАПТИСТ ДЮ ГАЛЬД

ОПИСАНИЕ КИТАЙСКОЙ ИМПЕРИИ

ЧАСТЬ II.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ КОЛЕНО, НАЗЫВАЕМОЕ МИН,

в котором считается шестьнадцать Императоров, царствовавших в течении двух сот седьмидесяти шести лет.

ТАЙ ДЗУ IV или ХУН ФУ, первой Император,

царствовал тридцать один год.

Тай дзу вступил во правление Империи со всеобщего согласия на сорок шестом году Цикла, и двор свой основал в Нань гини, Столице Области Гянь наньской. В последующем же году по однодневной осаде завладел он и самым Пекином. Возвел сию страну в Княжество, дал во владение четвертому своему сыну. По том отца, деда, прадеда и прапрадеда своих почтил титулом Императорским.

Для подкрепления во Империи тишины и спокойствия, выдал он многие учреждения, которыми повелевалось:

1. Что бы владельцы удельных Княжеств не распростирали власти своей за пределы земель, им принадлежащих, и ни в какие б народные дела не вмешивались.

2. Чтоб евнухи не имели впредь ни каких чинов, ни в гражданской, ни в военной службе.

3. Чтоб женщинам совсем воспретить, делаться бонзицами, а мущинам вступать в бонзские монастыри, или б по крайней мере не моложе сорока лет посвещаться.

4. Чтоб древние и новые законы собрать вместе в триста книг; каковое сочинение не прежде целого века на свет вышло. [225]

5. Чтоб на оплакивание кончины своих родителей, вместо двадцати семи месяцов, употребляли не более двадцати семи дней.

В краткое время наполнился его двор послами, кои со всех стран приходили к нему с поздравлениями о восшествии его на престол китайский. Между привезенными к нему подарками, приведен был также лев; и Китайцы еще в первой раз увидели сей род зверя. Корея, Япония, остров Формоза, Королевство Сиамское и острова полуденные отличились пред другими великолепными отправленными к нему посольствами.

Радость, при дворе сего Государя царствовавшая, нарушилась кончиною его супруги именем Ма, которая с ним на престол вступила, и к которой особливое имея уважение, говаривал без малейшего притворства, что он венцом Императорским обязан единственно мудрым ее советам. Соболезнование его об ней было столь велико, что никогда не мог вознамериться, избрать себе другую во Императрицы.

/Цикл LXIII. л. п. Р. Х. 1384/ Одно из главнейших его попечений составляло процветание и распространение наук. Императорскому училищу даровал отменные преимущества, и положил, что бы при возведении в достоинство докторское всегда самому присудствовать. Однакож не дозволил, воздавать Конфуцию честь одним Царям приличную, как то некоторые из предков его чинили: но повелел чтить его в достоинстве Сянь сыйя, то есть Наставника всей Империи.

Между разными правилами, наблюдаемыми сим Государем, следующие два почитал он главнейшими. Когда во Империи происходят мятежи и беспокойства, говаривал он, то ни в чем не поступай с безрассудною поспешностию. Если же в оном везде тишина царствует, то берегись поступать с народом чрезмерно строго, или к малостям привязываться.

Часто говаривал он, что как Небо и земля произносят все для содержания человеческого нужное; подобно и Государь мудрый должен помышлять беспрестанно о доставлении народу своему потребного; и что ежели для достижения сего уменьшает налоги и умеряет свои расходы, [226] то и при таковых случаях надлежит ему опасаться, не имеют ли подданные недостатка в необходимом.

Во время случившейся великой суши, облекся он в печальную одежду и удалился на одну высокую гору, где целые три дни препровел в молениях на Небо о помиловании. И по трех оных днях ниспавший обильный дождь почтен был действием сей его набожности.

Некогда вместе со старшим сыном ездил он по Областям; и в один день остановясь в поле: Я взял тебя с собою, говорил ему, для того, чтоб ты был самовидцем посильного пота и тяжких работ бедных земледельцев; и чтоб сожаление, которое толикими трудами обремененное состоянье их произведет в твоем сердце, побуждало тебя беспрестанно в облегчению их в налогах.

Нечаянная вскоре по том последовавшая кончина сего сына, отягчила Императора величайшим прискорбием; он его оплакивал и печальную одежду носил по нем, против обыкновения, целые три года; наследником же по себе назначил своего внука.

Некто молодой человек именем Суй, путешествуя с родителем и с женою, попался несчастным случаем в руки разбойников. Они уже располагались лишить бедного старика жизни; но сын заградив его, просил их со слезами, что бы, вместо отца, лучше его умертвили. Когда хотели учинить насилие жен его: возможете ли вы, сказала она им, толь мерзостное произвесть дело, пока муж мой еще не скончал живот свой? Неподалеку оттуда разведен был огонь; они подхватя младого оного человека, ввергли во пламя; жена бросилась в оное, и обняв тело несчастного своего мужа, с ним вместе во прах превратилась. Император, для сохранения памяти горячности сыновней и взаимной супругов верности, повелел, в честь им, великолепный памятник воздвигнуть. Но в тож самое время наказал строжайшим образом другого молодого человека, который для возвращения умирающей своей матери здравия, принес родного своего сына на жертву некоему истукану.

Сей Государь скончался в пятое надесять лето Цикла, семидесяти одного года. Гянь вынь ти, внук его, [227] имевшей от рождения не более тринадцати лет, был его престолопреемником.

ГЯНЬ ВЫНЬ ТИ, второй Император,

царствовал четыре года.

Сей юный Император начал правление свое таким действием милосердия, которое воспалило к нему любовь подданных. Он простил третью часть налогов, собираемых с народа, изъявив при том и многие Другие знаки красоты души своей и соболезнования к несчастным: а сие все и предвозвещало благополучнейшее царствование. Но спокойствие оного вскоре нарушилось горделивыми замыслами дядей сего Государя, родных сыновей покойного Императора.

Им крайне прискорбно было, что на престол возвели так сказать дитя, преимущественно всем Принцам совершенного возраста и способным ко правлению Государством самими собою. Сие избрание, хотя и родителем их учиненное, приписывали они тайным проискам Ко лоуев, коих разные хитрости они и в самом деле открыли.

Всех же раздраженнее из них казался четвертой сын Тай дзуна, бывшей тогда Королем Пекинским: он приял оружие, что бы, как то говорил, отмстить таковое неправосудие и наказать творителей оного. Дворе отравил против него многочисленное воинство. Сражение было продолжительное и жестокое, на котором протекли великие ручьи китайской крови: предлагали о мире; но Юнь ло [так назывался Король Пекинской] не принимал никаких договоров, пока не выдадут ему министров Императорских; и как ему в том отказали, то они продолжал поход, и со всею армиею приступил ко престольному граду.

Некто изменник, именем Ли гин лун, отворил ему врата. Тогда происходило в городе неописанное кровопролитие, и Императорский дворец обращен в пепел. На конец принесли к победителю уже почти совсем сгорелое тело юного Императора: сие позорище не могло воздержать слез его, и он повелел учинить ему приличное достоинству его погребение. [228]

Гнев победителев более всего пал на министров: он многих из них предал жесточайшим мучениям: иные определенных им казней избегли самовольною смертию, а другие обрив себе голову и облекшись в одежду бонзскую, сокрылись от его свирепости.

Таким то образом погиб юный Император на семьнадцатом году от рождения, в четвертое лето царствования, а в двадцатое Цикла; Юнь ло, приявшей имя Чин дзуя, восшел на престол своего племянника.

ЧИН ДЗУ или ЮН ЯО, третей Император,

царствовал двадцать три года.

Сей Государь обладал великодушием и редкою мудростию: но при самом начале царствования своего учинил себя страшным жестокими примерами оказанные им строгости. Восстановил братьев своих в прежних достоинствах, и все получаемые ими доходы при них оставил. С равномерною щедростию наградил также всех помоществовавших ему в восшествии на престол, выключая изменника Ли гин луна.

Злодей оный учинив еще новое преступление и приговорен будучи к смерти, имел дерзновение укорять Чин дзуя, сколь худо награждает он человека, которому венцом Императорским обязан: Мог ли б ты царствовать, говорил он ему, если б я не отворил тебе врата градские? Изменник, ответствовал на то Император, счастию моему, а не твоему вероломству должен я короною. Если б и другой кто пришел к городу с такими же силами, то б ты конечно и ему отворил вороты.

Уведав, что великое число людей моложе сорока лет посвятились бонзской секте, в противность изданному его родителем закону, повелел, всех таковых из монастырей вывесть, равномерно и сжечь химические книги, в коих преподавалось мнимое таинство о учинении себя бессмертным.

В седьмое лето царствования своего выехал он из города Нань гина, где двор его находился, и перенес оный в Пекин: наследному же своему сыну повелел [229] остаться в Нань гине, с некоторым числом мандаринов и судебных мест, подобно учрежденным в Пекин.

Некогда поднесли ему драгоценные каменья, найденные в горах Области Шань сиские: он повелел немедленно затворить места оные, говоря, что не хощет изнурять народ бесполезными трудами, тем наиболее, что сколь ни драгоценны кажутся оные каменья, не могут однакож ни питать, ни одевать его подданных во время глада. Он приказал вылить пять колоколов из зеленой меди, из которых в каждом весу было по 120 тысяч фунтов.

В третие надесять лето Цикла поручил он сорока двум докторам верховного Хань линьского суда, сделать пространнейшие изъяснения древних классических книг, придерживаясь мнений двух сочинителей Джен дзыя и Чу дзыя, кои уже около трех сот лет, еще во время царствования Колена Сонского, учинили на них толкования.

Сии доктора издали другое сочинение, под заглавием, Син ли та цюань или естественное любомудрие, в котором казавшись неудаленными от древнего учения, старались сообразить оное со изобретениями новой системы, коею оно совсем опроверглось.

Как сие сочинение было напечатано по повелению Императора, творцы ж оного имели знатные чины в Государстве, и как при том не мало таких умов находится, кои с жадностию приемлют все новость в себе заключающее; то и неудивительно, что некоторые ученые прилепились ко учению, в основаниях своих толико ж безрассудному, сколько и вредному для нравов.

Юнь яо или Чин дзу скончался на сорок первом году Цикла шестидесяти трех лет. По нем наследовал его сын Жинь дзун.

ЖИНЬ ДЗУН III, четвертой Император,

царствовал только несколько месяцев.

При самом восшествии на престоле, явил удивления достойный знак нежной любви своей к подданным. По причине распространившегося по всей Шань [230] дунской Области глада, вознамерился послать туда Колоуя Ян дзы гиея: но когда сей Колоу представлял ему, чтоб не бесполезно было, потребовать от разных правительств мнения о средствах ко вспомоществованию толь многочисленному народу: К чему толико рассуждений, ответствовал на то Император; когда народ мой терпит, то на помощь ему должно бежать с таковою же скоростию и поспешностию, как бы для утушения пожара, или для отвращения незапного наводнения.

Иные представляли ему, что надлежало б сделать различие между теми, кои во спомоществовании имеют великую нужду, и кои не столь много требуют оного. Изрядно, сказал на то Государь: Но только чтоб не входили во излишние и ненужные подробности; и чтоб изъявлением особливой щедрости, не опасались против намерений моих действовать.

Он весьма много прилеплялся к Астрологии по стоянию планет. Некогда препроводив целую ночь в наблюдении планет, и приметя в оных некоторую перемену, повелел призвать к себе двух Колоуев: Я чувствую приближение смерти, сказал он им; вы были свидетелями всего мною претерпенного от моих неприятелей чрез целые двадцать лет, кои я в восточном дворце прожил: вы всегда подкрепляли меня своею верностию и союзом: приимите ж сей залог моего дружества: произнеся сие, дал каждому из них по печати, на коих вырезаны были сии два слова: Джун Джен, то есть министр верный и правдивый. Они со слезами приняли сей знак отличности: и оные печати употребляли с тех пор во своих письмах.

С того время Император приходил от часу в большее расслабление. Немедленно отправили гонца к его сыну, жившему в Нань гине: но он хотя и ехал с поспешностию, не мог однакож иметь утешения слышать последних слов родительских.

Жинь дзун, имевшей не более сорока осьми лет от рождения, скончался на сорок втором году Цикла, которой год причислен был к царствованию его сына Сюань дзуна, против установленного в Китае [231] обыкновения, требующего, что бы год кончины Императора причислялся всегда к летам царствования его.

СЮАНЬ ДЗУН II, пятой Император,

царствовал шесть лет.

При самом начале царствования своего выдал он указ, по которому запрещалось, возводить на степень лицентиата никакого ученого, которому не было двадцати пяти лет от роду. Вскоре взбунтовался против него дядя; но по данном сражении взят во плен и на вечное осужден заключение. Татары восчувствовали также наказание за учиненной ими набег в земли Имперские; ибо Сюань дзун предводительствуя своим воинством, дал им бой и поразил их на голову.

Король Кошиншинский, возведенный в сие достоинство Императором, был по трехлетнем владении убит бунтовщиками. Они немедленно отправили ко Императорскому двору послов, для принесения ему повинной и для испрошения его милости.

Император хотя и намерялся отмстить сие злодейство: но как в толь отдаленные земли не можно было отправить войска, без нанесения подданным своим великих убытков, то оставив сие предприятие, отпустил послов с особливою честию.

Около сего же времени сделался во дворце пожар, которой несколько дней продолжался, удивительное множество меди, золота и олова растопившись от оного, слились в одну превеликую кучу, из чего после наделали разного рода сосудов, кои в Китае и поднесь весьма почитают и очень дорогою ценою продаются.

На пятьдесят втором году Цикла, Сюань дзун скончался тридцати осьми лет. Наследником по нем был его сын Ин дзун.

ИН ДЗУН III, шестой Император,

царствовал четырнадцать лет.

Как сей Государь имел от роду не более девяти лет, то и вручен был в опеку Императрице и старшему евнуху. Он прежде сего повелел восстановить [232] девять ворот престольного града; а в третие лето царствования своего выдал указ, которым запрещалось, воздавать честь Конфуцию во храмах идолослужебных. Но Татары воспользуясь юностию нового Императора, чинили беспрестанные набеги на китайские к их землям прилежащие Области, и в оных всякие грабительства производили.

/Цикл LXIV. л. п. Р. Х. 1444/ На шестом году наступившего Цикла, а в четвертое надесять лето царствования его, Император, сколь ни был молод, прияв в собственное предводительство многочисленное войско, пошел против Татар вне великой стены. Но как оное, по причине недостатка в съестных припасах, не могло выдержать сшибки с неприятелем, то и было совсем разбито; а Император взят во плене и отвезен во внутренность Татарии.

Сия ведомость смутила весь дворе. Возвели на престол сына его, которому не более двух лет было от роду, приставив к нему опекуном Гин тия, старшего брата попавшегося в неприятельские руки Государя: но сей вскоре похитил и титул и власть Императорскую.

Между тем Императрица послала множество золота, серебра и шелковых материй на выкуп Императора: владелец татарский принял оные подарки, и пленного повелел отвесть до самых Китайских пределов, как будто согласясь на его свободу. Но по нескольких днях вздумал, что сей выкуп не сразмерен достоинству толь великого Государя; по чему обратно отвез его в Татарию.

ГИН ТИ II, седьмой Император,

царствовал семь лет вместо своего брата.

В седьмое лето Цикла Гин ти сел на престол своего брата, во плену татарском находившегося. А хотя с татарским владельцем и положено было о возвращении сего Государя, и для принятия его уже и многие вельможи отправились; однако же Хану показалось, что оные не столь знатны, что бы могли удостоиться препроводить толь сильного Императора; а требовал, дабы все самые важнейшие чиновники Империи пришли к нему на встретение. [233]

Он препроведен был во многочисленной дружине до самых пределов китайских к горе Тан гя лине, откуда писал ко Двору своему, что от правления Империею отрицается, и желает впредь жить во уединении, а по тому б и ко принятию его никаких приуготовлений не производили. И он, для избежания всяких околичностей, вошел в город другими воротами, а не в те, чрез которые ему проезжать надлежало.

Оба брата встретившись и с горячностию обнимаясь, проливали слезы; и Гин ти, в препровождении всех своих придворных, повел Ин дзуна в полуденный дворец, избранный им местом своего пребывания.

И так Гин ти продолжал царствовать: он помышлял даже и о объявлении сына своего по себе наследником, и день рождения сего юного Принца назначил уже ко произведению сей церемонии, разговаривая некогда с одним из Колоуев: Рождение наследного Принца, сказал он ему, бывает во второй день седьмой луны. Дозволь, Государь, доложить Тебе, ответствовал ему Колоу, что оное бывает первого дня одиннадцатой луны; под сим разумел он день рождения сына Ин дзунова, который был законным Императором.

Сии слова заградили уста Гин тия, который о объявлении сына своего наследником уже и не у поминал более. Но сей его сын жил только один год, да и сам Гин ти впал в смертоносную болезнь. Тогда немедленно пошли в полуденной дворец к Ин дзуну, и по кончине Гин тиевой, приключившейся спустя по том год, возвели его паки на престол китайский.

ИН ДЗУН, бывшей шестым Императором,

восходит паки на престол и царствует еще восемь лет.

По испущении Гин тием последнего дыхания, подали Императору представление, чтоб память оного Государя предать поношению, и имя его исключить изо всех государственных дел, в наказание за похищение им короны. Но Император отверг сие предложение, и [234] удовольствовался только тем, чтоб похоронить его, как Принца крови и Императорского брата.

Ин дзун скончался тридцати одного года в двадцать первое лето Цикла. Наследником по нем был его старшей сын Хань дзун.

ХЯНЬ ДЗУН, осьмой Император,

царствовал двадцать три года.

Сей Государь, происшедшей от второй Царицы, получил корону по причине нечадородия Императрицы. Про него пишут, что он весьма много привязан был к бонзской секте; что в двадцать третие лето Цикла разбил скопище мятежников в Области Ху гуанской; что в тридцать шестом году оного порубил Татарскую армию, приходившую разграблять китайские Области; и что в последующей по том год Король Корейской предлагал ему, ко изъявлению своего подданства, гораздо кратчайшее и легчайшее средство, нежели чрез послов; однакож он не хотел на то согласиться.

Он скончался сорока одного года, в сорок четвертое лето Цикла. Старшей его сын Хяу дзун именовавшейся прежде Хун чием, был по нем наследником.

ХЯУ ДЗУН II или ХУН ЧИ, девятой Император,

царствовал осьмнадцать лет.

На пятом году царствования своего, торжественно объявил Принца, избранного им по себе наследником. Порицают сего Государя за привязанность его ко смешным суеверствам бонзов, за прилепление его к химии и за отменную склонность ко льстецам.

В пятьдесят второе лето Цикла привели к его двору знатнейшего бонза, учинившегося начальником одной многолюдной шайки мятежников, и взятого в полон на данном им сражении. Но не взирая на его состояние бонза, отрубили ему голову.

Китай отягчен был под сим правлением многими бедствиями. Глад в Областях западных напоследок столь усилился, что даже родителей зрели пожирающих [235] детей своих. Язва, несчастие в Китае почти совсем неизвестное, опустошала полденные к Востоку подавшиеся Области, где при том и землетрясения были столь ужасны, что многие тысячи обитателей поглощены ими.

/Цикл LXV. л. п. Р. Х. 1504/ Первой год сего нового Цикла заслуживает примечание тем соболезнованием, каковое произвела в народе кончина Императрицы, равномерно и набегами, учиненными на Имперские земли Татарами, которые заграбили из оных знатные добычи; последующей же год сделался еще чувствительнейшим кончиною и самого Императора, коему наследником был его сын Фу дзун.

ФУ ДЗУН III, десятой Император,

царствовал шестьнадцать лет.

Начало царствования сего было несчастливо терзавшими Империю новыми бедствиями. Колоую Доу послужило сие поводом к поданию Императору представления, в котором советовал ему, чтобы в правлении Государством поступал с большим вниманием, сократил бы гнев свой, умерил страсть ко звериной охоте, изгнал от себя ласкателей и неистовое юношество, при дворе его владычествовавшее, а на место их призвал бы людей мудрых и ко всеобщему благу усердных; приводя, что сие есть средством ко усмирению гнева Небес и к получению от него прежнего защищения и покровительства.

На шестом году Цикла Татары начали паки опустошать Имперские земли, а в последующей год некто небольшой владелец царского поколения взбунтовался, но по данном им сражении был взят пленником и казнен смертию.

Между тем глад, терзавшей Области Шан дунскую и Хо наньскую, и налоги, коими обременялись народы, довели их до такого убожества и крайности, что из отчаяния прияли оружие, и разные корпусы войск составив, приближались на самые Пекинские земли. Их именовали Лийу дзыями, по тому что быстрой стремнине вод подобно, вдруг по Областям рассеевались, оставляя по себе всюду следы жестокого разорения. Отправили против них войски, кои только лишь стремление их удержали и на некоторое время сократили [236] их волнование, ибо они при первом выгодном для них случае паки показались.

В пятое надесять лето Цикла Фу дзун вознамерился итти самому против Татар, не давая о себе знать и прияв только наименование главного войск предводителя, хотя министры и в сильнейших выражениях ему представляли, что таковое о особе своей утаение может быть с великою сопряжено для него опасностию, и подать к бунтам повод. Сие их прекословие привело Государя в толь великую ярость, что обнажил было саблю, для порубления всех намерениям его противившихся. Но в тож самое мгновение один из его Колоуев протянул ему голову свою на отсечение. Сия твердость духа смягчила гнев Императора и переменила его мысли.

Когда в последующее по том лето располагался он, удалиться в Области полуденные, а именно, в Гян наньскую или Дже гянскую; то Колоуи его паки не приминули, подать ему письменные представления, в коих изображали, что Татары конечно почтут сие путешествие поносным бегством; что тем еще более возгордятся и дерзновеннее сделаются, и что отсутствие его отворит им врата в Области Южные.

Толь мудрые советы раздражали его чрезмерно, для наказания сей дерзости, повелел иных на целые пять дней поставить на дворе на колени подле ворот дворцовых; а других заключил в темницы. Но приключившееся тогда нечаянное наводнение, которое казалось ему худым предвещанием, укротило его совершенно: ибо министров возвратил в их домы, и поход свой в полуденные Области совсем оставил.

На осьмнадцатом году Цикла, сей Государь почувствовав себя крайне изнеможенна, повелел созвать всех придворных вельмож, и в присудствии их объявил, что Императрице вручает опеку над средним его сыном, которому не более тринадцати лет было, и которого назначил своим наследником. Скончался он тридцати одного года. [237]

ШИ ДЗУН II, или ГЯ ЦИН, одиннадцатой Император,

царствовал сорок пять лет.

Поступки сего Государя, в начале царствования его, подавали надежду ко премудрому правлению: но конец тому не соответствовал. От времени до времени рассматривал сам подаваемые ему челобитные. При случившемся недороде хлеба требовал, чтоб объявили ему, какие примечают в нем погрешности, и из Императорского сокровища повелел, знатные взять суммы для облегчения народов. Приказал вычинить великую стену, отделяющую Китай от Татарии. Возобновил закон, которым Основатель сего царствующего Колена повелевал, воздавать Конфуцию титул только Сян сыйя, то есть, Наставника Империи.

Две младые девицы приметив, что убожество отца их принуждало его ко продаже или ко преданию их на поругание, избегли такового поношения, ввернувшись в реку. Ши дзун повелел создать им прекрасную Мовзолею, с сею надписью: Две славные девы.

Порицают же в сем Государе страсть его ко стихотворству и легковерие, с каковым принял суеверные бредни бонзов, и по всем Областям повелел искать напитка бессмертия, Доускою сектою обещеваемого.

В осьмое надесять лето царствования его вздумал было он, сложить с себя корону и венчать оною своего сына. Но от сего отведен был придворными вельможами, кои, разными поданными ему представлениями, убеждали его, хотя и бесполезно, ко истреблению Сект Фоеской и Лоу юньской.

На сорок седьмом году Цикла, Татары приближались к Пекину с шестьюдесятью тысячами человек: но китайским воинством были на голову побиты, и более двух сот из их чиновных взяты в полон.

Последующего лета владелец Татарский прислал ко двору посла, для испрошения у Императора прощения, и для исходатайствования позволения его подданным, приезжать в его Государство продавать лошадей. Император сперва на то согласился: но в последствии [238] испытав, что сие данное Татарам позволение было неистлеваемым семенем несогласий между Мандаринами и купцами, от чего часто и бунты восставали, запретил накрепко сию торговлю.

В лето сорок девятое Цикла, а тридцать первое царствования Ши дзуна, християнского ж исчисления тысяща пять мот пятьдесят второе, святой Франциск Ксаверий, проповедник Слова Божия на Востоке, преставился Декабря 2 числа на острове Шан чуань шане, зависящем от Области Гуан дунской, пожив сорок шесть лет.

Пятидесятого года, морские разбойники, под предводительством некоего Хуан джия, разграбляли берега китайские, прибыв к оньим на ста разных китайских судах и лодьях.

В пятьдесят втором году Японцы, кои прежде, яко подчиненные Империи, приходили с подарками, начали слагать с себя оное иго, и с китайцами в явную брань вступати. Четыре тысячи человек войска их вышли на берега Области Дже гянской: но не имели удачи; ибо более 1800 человек из них побито, прочие поспешая бежать на суда, погибли в море.

Следующего по том лета пришло их туда до десяти тысяч. Гоу лин, полководец Китайский, взяв с собою только девять сот человек, прогнал их с уроном, и дал время своему войску притти к нему на помощь. Тогда Японцы окружены будучи Китайцами, не могли погибели избегнуть так, что из них ни одного не спаслося, что бы соотчичам своим подать о их поражении известие.

Но таковые уроны не затушили жар Японцев. Несколько лет спустя, новое воинство учинило на берега Области Фу гияньской третичное нашествие: однакож и при сем случае ни малейшего не имело успеха. Полководец китайский, именем Цие, напал на Японцев, когда они пришествия его никак не ожидали, и величайшее произвел кровопролитие.

В то самое время Лийу хань, военачальник китайский, прошед великую стену, в Татарские вступил земли. Слух о его приходе обратил Татар в бегство, и они в леса свои укрылись. В сем случае убито [239] Татар не более двадцати восьми человек, а в добычу получено только сто седмьдесят верблюдов.

/Цикл LXVI. л. п. Р. Х. 1564/ В третие лето наступившего Цикла подано было Императору представление, в котором советовали ему, во всех своих делах поступать с гораздо большим вниманием, и о нуждах Империи помышлять беспрестанно. Напоминали ему, что законы уже более двадцати лет нечувствительно лишаются своей силы, и что Государство к падению склоняется; что он с наследным Принцем беседует весьма редко; что вернейшие и праводушнейшие его подданные или презираются, или без всякой причины и по неосновательным подозрением, наказываются; что он жизнь свою препровождает в единых прохладах и праздности, окружен будучи толпою наложниц, в предосуждение Императрицы, яко законной его супруги; что военачальниками поставляет людей в воинском искустве мало сведущих, и жаждущих только сребра и злата, а не чести и славы; что сокровища его истощаются ежедневно, безрассудными издержками на построение дворцов, на разведение садов, на произведение глупых обрядов бонзов, и на изыскание напитка бессмертия, которой сии обманщики утверждают быти с небес ниспосланным, как будто бы со благополучных времен Императоров Яуя и Шюня, кто нибудь такой сыскался, который от необходимости умереть избавился.

Император читая сие представление, не мог удержать своего гнева; он бросил его на поле. Но одумавшись, поднял оное и явил знаки истинного раскаяния. Однако уже не имел времени, им воспользоваться: ибо спустя по том несколько дней впал в болезнь, и лишь только выдуманной напиток бессмертия принял, испустил последнее дыхание, на пятьдесять осьмом году от рождения. По нем наследовал его сын Мо дзун.

МО ДЗУН, двенадцатой Император,

царствовал шесть лет.

Царствование свое начале он действием милосердия: повелел, из темнице выпустить всех покойным его родителем почти безвинно заключенных; а многим, кои [240] лишены им жизни, приписал почетные титулы, во утешение оставшихся семей их. Но не мог он терпеть, чтоб министры подавали ему советы, и иные за таковую вольность были понижены чинами.

По законам китайским запрещается, быть в каком нибудь судебном месте той Области, в которой кто родился; Император же Мо дзун, умерил сей закон, и по представлению одного Колоуя, позволил некоторым Мандаринам, как то чиновникам имеющим надзирание над учеными и над собирателями податей, исполнять сии должности и в месте их рождения.

В девятом году Цикла сей Государь впав в болезнь, объявил наследником десятилетнего своего сына и вручил его под опеку Императрице и одному Колоую, именем Чан ю джену. Оный юный Принц назывался прежде Вань лием, а по восшествии на престол Шинь дзуном.

ШИН ДЗУН II, или ВАН ЛИЙ, тринадцатой Император,

царствовал сорок восемь лет.

Хотя сей Государь и был не старее десяти лет, но во всех своих делах поступал с превосходившим возраст его разумом. К Чан ю джену, своему опекуну и наставнику, имел толь почтительную преданность, что всякой раз в летнее время, когда у него учился, нарочной служитель прохлаждал его веером; а зимою приказывал постилать для него на пол двойные ковры. Он ходил к нему во время случавшихся его болезней, и сам подавал ему лекарства и пищу.

Сей Колоу имел сына, который, при эксамене в докторство, получил первое место второго степени; но Император, из уважения ко своему наставнику, возвел его на второе место первого степени.

Толь прекрасный нрав подкрепляем был отменным праводушием и справедливостию: при том же обладал он разумом острым и проницательным, и отменною склонностию ко учинению себя в китайских науках искусным, учредил, чтоб впредь, на иждивении [241] Императорском, из пятьнадцати Областей лицентиаты собирались в престольный град, для прохождения там эксамена ко производству в доктора, при котором случае всегда сам присутствовал.

Всякой день, со четырех часов утра, разбирал поданные ему на кануне челобитные, и делал на оные решения. Для удобности всем подданным повелел, чтоб каждые три месяца выдавать особливые книжки, в которых становить имя, степень и отечество всякого Имперского мандарина: и сие наблюдается еще и по ныне.

В одиннадцатое лето Цикла, Татары учинили на Ляу дун нападение; но были на голову побиты. Император, по прошению своей матери, которая была весьма пристрастна к идолам, хотя и намерялся учинить во всем Государстве прощение вин: но отведен от того Ко луем, который представлял ему, что надежда на неказание отверзет врата преступлениям, и что в сем надлежит ему последовать Правителю Неба, который рано или поздо наказывает злодеев.

На шестом надесять году Цикла Император женился, и вскоре после совершения брака объявил супругу свою Императрицею.

Осьмое надесять лето Цикла, яко 1581 год по Рождестве ХРИСТОВЕ, достойно воспоминания прибытием в Китай Отца Мишеля Рогера, первого из езуитского ордена мисионера, проникшего туда на проповедание Евангелия.

Девятого надесять года произошло в Области Шань сиской такое неплодородие, что от глада померло там бесчисленное множество. В разных местах вырыты были около шестидесяти больших ям, из коих в каждой клали более тысячи мертвых тел; по чему оные и названы Вань жинь ган.

Некая жена видя тело мужа своего, от глада умершего, вверженное в таковую ямину, бросилась туда живая: и хотя по повелению мандарина и вытащили ее из оной; однакож не могла она прежить сего несчастия, и спустя три дни умерла.

Сей же самый годе достоин примечания двумя знатными происшествиями, а именно, во первых поражением Татар, из коих десять тысяч побито китайским [242] полководцем Ли дженем; а во вторых смертию Чан ю ужена, Ко лоуя и наставника Императорского. Шинь дзун почтил его по смерти наименованием Вынь джуна, то есть, мужа отличившегося науками и верностию; тело ж его повелел с особливым великолепием перенести в Область Ху гуанскую, яко место, где была его могила.

Но сии знаки чести пребыли не долгое время: ибо почти и двух лет не минуло, как неприятели его воздвигли на него жестокие обвинения, по которым он и потомки его лишены всех титулов, а имение отписано на Государя; оставшейся же после него сын, или с печали, или из страха приуготовляемых ему казней, лишил себя жизни.

Двадцатого года, по замерзении рек, Татары вздумали учинить некоторые на императорские земли набеги; и хотя пришли в великом множестве, однакож китайскими войсками были на голову побиты. В сем же самом году, то есть, в 1583 от Рождества ХРИСТОВА, Отец Матфеи Рикчи вошел в Китай, где чрез целые двадцать семь лет пребывания истощался во трудах и попечениях. И по справедливости почитают его Основателем сего достойного послания.

Двадцать второй год был плачевен Империи чрезвычайным неплодородием. Император явил отличные знаки любви своей к подданным. Часто призывал Небеса на помощь. Отставил большую часть податей, и по всем Областям разослал мандаринов, для исследования поступок правителей оных, и для облегчения бедности народной.

На Востоке показалась, в двадцать девятом году Цикла, комета. При сем случае один из Ко лоуев, именем Фун ань, подал Императору представление, в котором прописывал, будто образ сей кометы предъявляет, что бы он изо дворца своего изгнал некоторых министров, прельщающихся взятками, и в чинах своих поддерживающихся единственно подлым ласкательством. Таковые советы раздражили Императора; он повелел его заключить в темницу и приговорил к смерти. Но когда сын его пришел к нему с предложением жизни своей на жертву, для спасения [243] родителя, то Шинь дзун тронувшись сею великодушною горячностию, вместо казни послал его в ссылку.

Тридцатого года Цикла, обитатели Хо наньской Области приведены были голодом до такой крайности, что уже человеческим мясом питались. Тогда Император повелел отверзть свои сокровища, и оной несчастной Области доставить чрез то скорое вспоможение.

В том же году вошли Японцы вооруженною рукою в Королевство Корейское, где все огню и мечю предали, и овладели многими городами. Король принужден был приять бегство, пока из Китая не получил вспоможения, чрез послов им требованного. Оное пришло в самое удобное время, и сражение происходило кровопролитное и упорное, на котором Японцы совсем разбиты.

По таковом поражении, Японцы прибегли к милосердию Императора, чрез торжественное посольство, которое испрашивая в учиненном ими деле прощения, искали того, что бы начальнику их дан был титул, коим бы уполномочивался он в его требованиях. И в последующее по том лето, Императоре наименовал его Же буань ваном, то есть, Королем Японским, запретив впредь присылать в Китай посла.

В тридцать третьем году Император повелел, не взирая на советы министров своих, в Областях Хо наньской, Шынь сиской и Шань сиской, отворить золотые и серебреные рудницы: но спустя шесть месяцов, приказал запереть оные.

В последующем году, то есть 1597-го лета по Рождестве ХРИСТОВЕ, приключилась славная кончина первых во Японии мучеников, кои ненавистниками Закона Христианского были распяты. По прошествии четырех лет, Отец Матфей Рекчи впервые удостоился быть во дворце у Императора, который изъявил к нему особливое уважение, и принял все принесенные им дары, между коими был образ Спасителев, а другой богородицын, и кои повелел он поставить в почтенное место.

Между теме Татары Ниу шыские, или Восточные, начинали уже приводить в страх соседей. Они были разделены на семь орд или разных Колен, кои долгое время производя между собой войны и брани, на [244] конец соединились под власть единого Государя, который и составил из них особливое царство.

Что ж касается до Татар Тань юских, или Западных, то они в землях своих жили мирно, и престали уже обеспокоивать Китайцев, частыми и незапными набегами.

В сорок седьмом году Цикла, а в 1610 м по Рождестве ХРИСТОВЕ, преставился Отец Матфей Рикчи во благоухании святости, пожив пятьдесят восемь лет, и учредив в разных Областях китайских многие усердные ко христианству общества, как посредством неусыпным своих о том попечений, так и спомоществованием нескольких соревнителей.

Император пожаловал для его могилы обширное место за городом, где находилось строение и сад, принадлежавшие прежде одному евнуху, когда пользовался милостию Государя, и кои по приключившемся ему несчастии были у него отняты.

В пятьдесят втором году Цикла, некто Мандарин именем Шин ти, из ложного к секте своей усердия, произвел в Области Гян наньской жестокое гонение. Некоторые из проповедников Евангелия были палками биты; другие усланы в Макао и по разным местам; а иные спасались бегством. Но сие гонение продолжалось только шесть лет. Гонитель умер, лишен всех чинов и достоинств; Закон же Християнский пришел в тем большее процветание.

В пятьдесят третьем году Татары, которые, соединением всех сил своих под начальство единого вождя, учинились гораздо способнейшими ко предприятиям, не помышляли уже о учинении на земли Имперские бесполезных нападений: но искали завладеть городами, кои казались для них выгоднейшими. Они чрезмерно раздражены были против Китайцев за то, что мандарины неприличным образом поступали с их купцами, проезжавшими торговать в Ляу дуне, и изменою захватив их владельца повелели отрубить ему голову.

Сыне несчастного сего Государя, именем Тянь мин, вступил в Ляу дун со многолюдным воинством, и взяв городе Кай юань, писал ко Императору с [245] жалобами, заклинаясь, что готов возвратить город и положить оружие, когда только Его Величество учинит ему в толь жестоком оскорблении надлежащее удовлетворение. Император отдал сие письмо тем мандаринам, на коих оные жалобы происходили: они не только им ни мало не уважали, но и не удостоили ответом. Сие презрение привело татарского владельца в ярость, и он клялся, что праху родителя своего пожертвует не менее двух сот тысяч Китайцев.

И в самом деле предводительствуя пятидесятью тысячами воинов, овладел он городом Ляу яном; вошел победителем в Область Джи лискую; и уже располагался приступить ко Императорскому городу: но был отбит китайскими войсками, и принуждено в Ляу дун удалиться, где общенародно приял на себя титул Императора Китайского.

В пятьдесят пятом году Цикла, сей владелец татарский, под предлогом торжественного посольства ко Императору, проводил войска свои в земли Имперские. Но хитрость сия была открыта, и китайское войско отправлено к нему на встречу. Тогда Татары обратились немедленно в бегство, и сим вымыслом заманя Китайцев, окружили их со всех сторон, и весьма великое множество из них побили; причем между мертвыми найден такожде и сам китайской полководец.

Последующего года, Император выслал против Татар весьма многолюдное войско, подкрепленное двенадцатью тысячами человек вспомогательных сил, от Корейского Короля к нему присланных. Дали бой; победа не малое время оставалась неизвестною: но на конец решилась в пользу Татар, кои и подступили к Столице

Страх распространился там столь сильно, что Император намерялся оставить оную, и конечно б в Области Полденные удалился, если б Совет его не представил ему, что таковой уход приведет его в бесславие, укрепит Татар в мужестве, смутит сердца его подданных, и во всей Империи неминуемо произродит мятежи и бунты. [246]

При таковых сомнительных происшествиях сей Государь умер, имев от роду пятьдесят восемь лет; по нем наследовал его сын Гуан дзун, именовавшейся прежде Тай чаном.

ГУАН ДЗУН II, или ТАЙ ЧАН, четырнадцатой Император,

царствовал только один месяц.

Сей Государь восшед на престол, жил только один месяц, и умер тридцати осьми лет. Кончину его приписывают невежеству и нерадению его врача. Он пред смертию объявил по себе наследником старшего своего сына Хи дзуна, называвшегося прежде Тянь гием.

ХИ ДЗУН или ТЯНЬ ГИ, пятнадцатой Император,

царствовал семь лет.

Природная сего Государя боязливость и чрезмерная доверенность его ко придворным евнухам, коих было до двадцати тысяч, заставляли сперва опасаться, что не довольно будет он сопротивляться татарским силам. Однакож препоясавшись мужеством, помышлял беспрестанно о воздержании соседей толико страшных.

Он усилил армию свою новыми войсками, собранными изо всех Областей Империи. Послал к Королю Корейскому богатые дары, и просил у него помощи, гораздо большей против присланной оным к его деду. В тож самое время прибыла к нему китайская амазонка; ибо сим именем конечно можно назвать женщину, которая предводительствовала несколькими тысячами воинов, набранных из небольшой землицы, конторою владел сын ее в горах Области Сы чуаньской. Он повелел такожде вооружить флот для повелевания морем: и сими то приуготовлениями военными привел себя в состояние, смирить гордость татарскую.

Тогда двое из придворных его мандаринов християн, советовали ему призвать из Макао Португальцев, умевших действовать артиллериею, которая у Китайцев весьма мало употреблялась. Но еще прежде их [247] приезда, Татары были из Ляу дуна выгнаны; и как владелец их Тянь мин упражнялся в Татарии другою войною, то и гораздо менее труда стоило возвратить Столицу, коею они было завладели, а особливо что жители оной и окрестностей ее проклинали жестокосердие сего владельца.

Когда Тянь мин совершил предприятие свое в Тартарии, то паки вступил в Ляу дун и вторично осадил Столицу. Китайцы потеряли во время сей осады тридцать тысяч, а Татары двадцать тысяч человек. На конец некто изменник сдал им город.

Владелец татарский учинившись властелином, обнародовал указ, чтоб все Китайцы, под опасением лишения живота за неисполнение по оному, обрили себе голову по образу Татар. Но многие тысячи восхотели лучше потерять голову и жизнь, нежели с волосами своими расстаться.

Моу вынь лунь, один из искуснейших китайских полководцев, отправлен был против Татар с новыми силами. Он укрепил цитадель Шань хайскую столь изрядно, что учинил ее неприступным местом, и таковою предосторожностию заградил Татарам вход в китайские земли.

Того ж самого года, то есть во второе лето царствования Хи дзуна, город Макао, которому Император за оказанную Португальцами важную услугу, чрез очищение морей китайских от разъезжавших по оным разбойникам; пристойное учинил награждение, принужден был вытерпеть осаду от Голандцев, окруживших оный с моря и с сухого пути, и которые будучи Португальцами обращены в бегство, с поспешностию убрались на суда свои, претерпев не малой урон.

/Цикл LXVII. л. п. Р. Х. 1624/ Первой год сего Цикла был для Империи плачевен бунтами, воспаленными вновь мятежниками и разбойниками, Лийу дзы именовавшимися. Они рассеявшись по четырем Областям, производили в оных бесчисленные грабительства, при чем злодейские их шайки от часу более усиливались.

Второе лето славно оным каменным памятником, выкопанным из земли подле главного Области Шынь сиской города. На нем иссечены были сирскими буквами, [248] сокращенное познание Христианского Закона и имена седьмидесяти проповедников Евангелия. Сей случай несказанную произвел радость в новообращенных, и послужил убедительнейшим свидетельством истинн тоя Веры, которую посланники езуитского Ордена проповедывали.

На четвертом году Цикла скончался Император, тридцати двух лет от рождения. Наследником по нем был Хуай дзун, именовавшейся прежде Дзун дженом, его родной брат, а пятой сын Гуан дзунов.

Тянь мин, владелец татарский, прославившейся своим зверством, умер также в сем году. По нем наследовал его сын Тянь дзун, который от родителя своего во всем отличался; ибо Государь был нрава исполненного кротости, милосердия и человеколюбия.

ХУАЙ ДЗУН или ДЗУН ДЖЕН, шестьнадцатой Император,

царствовал семьнадцать лет.

С сим то Государем прекращается владычество Китайское, дабы уступить место Татарам, кои и поднесь управляют сею обширною Империею с неограниченною властию. Хуай дзун весьма много любил науки и писал отменно-прекрасным и чистым почерком.

Хотя о Законе Християнском и весьма хорошие имел мысли, по чему в разных случаях изъявил свое к оному покровительство; однако всегда пребыл к бонзам чрезмерно привязанным. Сократил роскошь, которая было начинала появляться, а особливо в одежде. Был кроток, целомудрен, умерен; но в предприятиях крайне медлителен и нрава недоверчивого. Даже и на самых вернейших министров своих не полагался, и мандаринам запретил накрепко, иметь какое либо с евнухами сообщение.

Сии ввели во дворец солдат; Император дал им на один месяц увольнение, ехать в свою отчизну и с друзьями видеться, и снабдил их на дорогу деньгами, а по том запретил назад возвращаться. Часто советовал он своему брату, удалить Начальника [249] сих евнухов, именем Гей дзуна, который владычествовал при дворе с такою гордостию с дерзновением сопряженною, что всего страшиться надлежало.

Злодей оный зря Хуай дзуна на престоле, отравил себя ядом, и самовольною смертию предупредил казни, которую преступления его заслуживали. Тело его было народом рассечено на части; неисчетные его богатства отписаны в казну, и многие льстецами в честь ему воздвигнутые храмы срыты и обращены в пепел.

Как войска императорские действовали против Татар; то и не можно было усмирить мятежников, которые от часу более в Областях усиливались. И для сего Император вознамерился заключить мир с Татарами. Некоего евнуха именем Юаня, учиня предводителем нового войска, отправил в Татарию с полновластием о постановлении мирных договоров.

Сей евнух имея душу лживую и ко измене склонную, прельстясь также деньгами и подарками, заключил договор в поноснейших условиях. Император отрекся подтвердить оный; а изменник, для принуждения его к оному, следующие принял меры.

Моу вынь лун, коего верность ни чем не могла быть поколеблема, повелевал китайским войском. Юань позвав его к себе на пир, отравил ядом: по том дал совет Татарам, итти прямо к Пекину, удаляясь однакож от пути, по которому он стоял со своею армиею; они исполнили сие без всякого препятствия и престольной город осадили.

Немедленно послано к Юаню повеление, что бы он со всеми своими силами шел к помянутому городу на помощь; он без отлагательства в путь отправился, нимало не сомневаясь, чтоб измена его была открыта. Но чуть только вступил он в город, как предали его на пытку, и познав точно его вероломство, задавили. Татарский полководец уведав о том, снял осаду и богатые заграбив добычи, в Ляу дун обратно удалился.

В осьмое лето Цикла, то есть 1631 года по Рождестве ХРИСТОВЕ, Преподобные Отцы Доминиканы вошли в Китай на проповедание Евангелия: а вскоре за ними вступили туда и Преподобные Отцы Францисканы. [250]

Спустя по том два года умер славный доктор Павел Сиу, который из первого председателя Суда церковных обрядов, восшел на конец на достоинство Ко лоуя. В сем толико знатном чине был он из твердейших подпор Християнства; и во время некоего восставшего на оное гонения, сочинил он прекрасное похвальное слово в защищение Закона, в котором соглашался лишиться всех своих чинов, богатств и самой жизни, если во учениях оного найдется что либо малейшее, которое не заключало б в себе превосходнейшей святости. Отца Адама Шаля представил он Императору, для пересмотрения и поправки Месяцослова.

В сие ж время последовало, что с согласия Императрицы, все знатнейшие придворные госпожи поучались Закону Християнскому, и крещение восприяли.

Двенадцатого лета Цикла приключилась кончина владельца татарского, именем Тянь дзуна: наследником по нем был его сын Дзун те, родитель Основателя последующего Колена.

Дзун те был Государь исполненный кротости и благоприятства. Он с самого младенчества тайно воспитывался между Китайцами, и обучась языку и науках их, принял и дух и поступки их. А сие приобрело ему почтение и дружбу полководцев и мандаринов китайских, кои нечувствительным образом теряли привязанность ко Императору, который несчастными случаями и неудачами переменясь совсем во нраве, сделался угрюмым, беспокойным, задумчивым и жестокосердым.

Сей год и все последующие, слышно было только о единых внутренних бранях, смертоубийствах и грабительствах. Число мятежников и негодовавших сделалось так велико, что восемь удельных армий произродилось: каждая из них имела сперва своего начальника: но по том все приведены под правление только двух, кои над ними полную власть получили, и из коих один назывался Лием, а другой Чаном.

А что бы предохранить себя от взаимного вреда, согласились они разделить между собой Области. Чану достались западные, а именно, Сы чуаньская и Ху гуанская; а Лий, перешедшей в Полнощные, захватил [251] Большую часть Шынь сиской, и вступя в Хо наньскую, осадил Кай фун, яко Столицу оной; но принужден был снять осаду со уроном.

Спустя шесть месяцов, приступил он паки к сему городу; но осажденные с толикою упорностию сопротивлялись, что хотели лучше питаться человеческим мясом, нежели сдаться неприятелю. Между тем войска Императорские имели время притти оному на помощь. Полководец китайский думая, что разорвав плотины Желтые реки, погубит неизбежно всех оных мятежников: но сии обрели себе убежище на горах; а на против того, по непредвидению оного полководца, самый город, построенный гораздо ниже поверхности реки, совсем потопило, от чего до трех сот тысяч обитателей его погибло.

Между тем Лий учинился совершенным властелином всей Области Хо наньской и Шынь сиской. Он повелел, всех обретавшихся там мандаринов предать смерти, и с бывших в разных чинах собрал знатные суммы денег: только единый народ воспользовался его милостями, ибо для привлечения его на свою сторону, освободил оный от всяких податей.

Таковой поступок доставил ему великое множество солдат из Императорского войска; и он узрел себя толь могущественна, что более не усомнился принять на себя титул и наименование Императора. По том приближился ко престольному граду, в котором 70000 гарнизону находилось. Но он был точно уверен, что ни малейшего не обретет сопротивления: он знал, какие несогласия царствовали там между мандаринами и евнухами, а сверх того и не малое число собственных его воинов переодевшись, пробрались в город, и склонили к себе довольную часть тамошних обывателей, кои согласились отворить ему ворота.

И в самом деле, на третей день по его приходе, отверзли ему свободной путь в город, и он взошел в него подобно как в триумфе с тремя стами тысячами человек. Император сидел тогда во дворце, упражняясь в смешных суеверствах бонзов, и не ведая даже, что вне чертогов его происходило. Но не долго пребыл он в сей неизвестности. Сколь скоро учиненную [252] к себе измену увидел, то хотел было с оставшимися при нем во дворце шестью стами воинов на сопротивление вытти; но и от них был оставлен.

Тогда лишенный всей надежды, и предпочитая смерть поношению достаться живу в руки бунтовщиков, убежал в сады, и написав по краям своего камзола сии слова: Когда подданные мои оставили меня столь подло, то делай со мной, что тебе угодно; только пощади народе мой: срубил голову с своей дочери, и повесился на дереве.

Верховный Ко лоу, Царицы и вернейшие его евнухи последуя сему примеру, лишили себя жизни. Долгое время искали тела Императорского; на конец принесли оное пред тирана сидевшего на престоле, который учиня над оным разные ругательства, повелел срубить головы с двух его сыновей и со всех министров. Но старшей его сын спасся от смерти бегством.

Все преклонялось могуществу хищника. Только не был он признан единым У сань геем, предводительствовавшим китайскими войсками в Ляу дуне. Тиран отправился против него со своею армиею, и осадив место, в котором он находился, для принуждения его ко сдаче, велел показать ему отца его, заключенного в оковы, возвещая, что немедленно прикажет его удавити, если они вздумает сопротивляться. Оный великий муж взирая из за стен на своего родителя, бросился на колени, и проливая слезы, просил его о прощении, когда природною своею горячностию пожертвует он должности к Государю и к Отечеству. Великодушный отец похвалил намерение сына и на смерть предался.

У сань гей, для сугубого отмщения смерти Государя и родителя, заключил мир с Восточными или Манджеускими Татарами, и против бунтовщиков призвал их на помощь. Дзун те, владелец сих Татар, пришел к нему с 80 тысячами человек; и когда обе армии соединились, то хищник сняв осаду, пошел немедленно в Пекин, где не почитая себя быти в безопасности, разграбил дворец, зажег оный и со всем войском убежал в Область Шынь сискую, обогатясь [253] корыстями всей Империи и обременен всеобщим проклинанием.

Дзун те лишь только вступил в земли китайские, как прекратил жизнь свою: но прежде своей кончины объявил Императором шестилетнего своего сына Шюнь джия, вручив попечение о нем и о Государств брату своему А ма ваню.

Сей юный Государь был препровожден в Пекин, и принят с восклицаниями всего народа, почитавшего в нем избавителя Отечества: повсюду слышались токмо единые радостные крики: «Да здравствует Император; да поживет десять тысящей лет»: Вань суи, Вань суи, китайское выражение, знаменующее: да здравствует многие лета. Сим то Государем началось Колено Цинское. Сие происшествие воспоследовало на двадцать первом году LXVII Цикла, а по Рождестве ХРИСТОВЕ в 1644 лето.

ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ КОЛЕНО, ИМЕНУЕМОЕ ЦИН, НЫНЕ ЦАРСТВУЮЩЕЕ,

от которого до сего времени произошло три Императора.

ШЮНЬ ДЖИ, первой Император,

царствовал семьнадцать лет.

Не известно, что последовало со престолохищником, которого Татары некоторое время изгоняли: иные объявляют, что убит он в сражении У сан геем. Сей китайский полководец познал уже весьма поздо учиненную им погрешность, что для избавления себя от мучителя, прибегнул к Татарам; и он говаривал иногда, что для изгнания псов призваны им львы.

Но Шюнь джи возвел его в достоинство Короля, и дал ему титул Пин сия, то есть, Примирителя Запада. Местом пребывания его назначен был [254] город Си ань фу, Столица Области Шынь сиская, разоренная огнем и мечом.

Шюнь джи зря себя властелином Областей Полнощных, обратил оружие свое на Южные, для совершенного приведения их под свою державу. В Нань гине провозглашен был Императором внук тринадцатого Императора последнего царствовавшего Колена, именем Хун гуан; но его взяли, отвезли в Пекин и удавили.

Татары вступили по том в Область Дже гяньскую, и осадили Столицу оной. Лу вань, владелец оной и отрекшейся титула Императорского, восшел на стены, и пад на колени, просил Татар о помиловании его народа, и что если хотят они жертвы, то для спасения жизни своих подданных, с охотою приносит на оную собственной живот свой. Тогда вышед из города, отдался в расположение победителя.

Лун фу, другой внук Шинь дзунов или Вань лиев, тринадцатого Императора прежнего Колена, объявлен был Императором в Области Фу гияньской. Но по приближении победителя, все города отверзли ему врата; и сей Государь не мог избегнуть смерти, но кровию его надлежало утвердить сие завоевание.

В тож время появился некто бродяга, именем Джень джи лун, которой важную играл особу. С начала был он слугою у Макаоских португальцев, от коих научась истиннам Закона Христианского и прияв крещение, получил имя Николая; а потом из бедного продавца, сделался богатейшим во всем Китае купцом, посредством торгов, отправляемых им с Ишпанцами и Голандцами. Он сперва признал Императором Лун фуя, а по его смерти прилепился к татарскому Государю.

Шюнь джи предложил ему Достоинство Короля, и пригласил его на некоторой торжественной пир. Джень джи лун согласился на сие приглашение, во уповании получить от двора знатнейшие чины; и он принят был с особливою честию. Но его сын Джен джен гун вступил в начальство над флотом, и ниже прозьбы отца его, ни обещания Императорские, не могли поколебать его усердие к Отечеству и верность к Государям китайские крови. [255]

Татарские войска приближались даже к Гуан дунской Области, где нималейшего не нашли сопротивления: но прервалось течение побед их в Области Гуан сиской.

Томас Гю, наместнике сей Области, и Лука Джень верховный вождь китайских войск, оба исповедания Християнского, остановляли успехи Татар так, что на конец сии последние, по упорном продолжительном бою, совсем были разбиты и обращены в бегство.

Победители избрали тогда Государя из Императорского Поколения, именем Юн лиэя, бывшего Королем Столицы Области Гуй джеуской, и провозгласив его Императором, проводили в Шоу гин, где назначили быть двору его. Евнух Бань ахилей, являвшей к Закону Християнскому великую ревность, и бывшей главным в его советах, довел до того, что Отец Андрей Кофлер наставлял во Християнских истиннах мать, жену и старшего сына оного Императора, а на конец и обновил их крещением.

Младого Принца все почитали достойным быть со временем Константином китайским. И он при святом таинстве духовного обновления получил сие имя. Оные светлейшие новообращенцы, с согласия Императора, отправили Отца Мишеля Боймя в Рим, для принесения Папе, их именем, сыновнего их послушания.

Слух, разнесшейся по всем Областям о славной победе над Татарами одержанной, и о избрании нового Императора, возбудил мужество Китайцев. Некто полководец, набравшей войско в Фу гияньской Области, и Джен джен гун, странствовавшей по морям со многочисленным своим флотом, отобрали назад многие города, один по берегам морским лежащие, а другой обретающиеся в самой средине Государства. В тож самое время и наместник Области Гян сиской, сверг с себя иго и разбил Татар на многих сражениях

На Севере двое полководцев, а именно Хо и Гян, собрали две сильные армии. Первой овладел многими городами в Области Шынь сиской: а другой в оную ж Область вступил со 140 тысячами человек конницы, имев так же и пехоты еще превосходнейшее число. Они [256] на двух сражениях побив Татар, произвели в них такой ужас, что сии уже не дерзали более появляться в поле.

Совсем тем чрез три или четыре года, либо хитростию и лукавством, либо щедростями и обещаниями, либо на конец и от происшедшего между оными двумя воеводами несогласия, Татары достигли над ними победы, и все потерянные города паки под власть свою покорили.

На Западе некто Чан хянь джун, предводительствуя немалым числом бунтовщиков, производил всюду разорение. Сей был диавол в образе человеческом, которой явив всякого рода жестокости в Областях Хо наньской, Гян наньской и Гян сиской, обратил на конец все свое зверство на Область Сы чуаньскую.

Он был кроток и ласков только к солдатам, с которыми без всяких чинов играл и ел; в рассуждении ж прочих мучительство его не имело пределов. Повелел умертвить Короля Столицы Сы чуаньской, происходившего из последнего Императорского Колена. Если кто нибудь хотя малейшую ошибку делал, то не только он, но и все жившие с ним в одной улице, лишались жизни. Пять тысяч евнухов погублены по его повелению за то, что один из них не признал его Императором. Созвав на эксамен до десяти тысяч ученых, приказал, сколь скоро они в назначенную собрались залу, предать их смерти, под тем видом, будто они софизмами своими рассеевали в народе дух бунта. Оставляя город Джен ду фу, для вступления в Область Шынь сискую, повелел оковать всех обитателей оного, и отведши их на поле порубить до единого. При сем то случае многие дети прияли крещение от рук От. Буглия и Магальгаенса. Повелел солдатам, побить всех своих жен для того, что они только единое замешательство во время военное причиняют, и в том подал пример собою, умертвив триста из своих, и оставив только двадцать для услужения трем Царицам. На конец из Области Сы чуаньской вышел не прежде, для вступления в Шынь сискую, как преобратя в пепел многие города и самую Столицу. Когда располагался ко сражению с татарскою [257] армиею, стоявшею в близости, и когда объявили ему, что на высотах видно пять воинов; то он не мешкая поехал к ним сам, не надев ни шишака ни лат. Но чуть только показался, как пронзен в сердце стрелою. Смерть его рассеяла всю его армию; народы же прияли Татар, яко своих избавителей, и власти их с радостию подверглись.

Уже одиннадцать Областей находились под державою Императора Татарского, а повиновавшихся Китайскому оставалось только четыре на Полудни. Двор отправил, для покорения их, три разные армии. Осадили Столицу Области Гуан дунской. Сия осада продолжалась целой год с великими с обеих сторон уронами: напоследок город взят, и на десять дней предан на разграбление солдатам.

Тогда пошли под Шоу гин, где было пребывание Юн лиэя: но сей Государь не имев достаточных к сопротивлению победителю сил, удалился немедленно в Область Гуан сискую, а оттуда в Юнь наньскую.

В следующем по том году, то есть, в двадцать осьмое лето Цикла, скончался А ма вань, дядя и опекун Императорской. Он произвел в Китайцах о кончине своей толикое ж сожаление, сколько и почитаем был ими за превосходные его дарования и за кротость нрава. Он то утвердил на престоле китайском ныне владеющий Дом татарский.

Брат его, имевшей небольшое владение, хотел было наследовать ему в опеке над оным Императором: но все вельможи тому воспротивились для того, что Император имев уже четырнадцать лет от роду, и будучи женат на дочери владельца татар западных, мог и сам собою править Империею. Они дошли даже до того, что на воротах домов своих вывесили знаки их достоинств, объявляя, что примут оные единственно от руки Шунь джия.

И так положено было чтоб сей Государь приступил ко правлению. Он произвел сие таким образом, что при самом начале приобрел сердца народные. Вместо того, что Императоры китайские сидели обыкновенно заключенны во своих чертогах, Шюнь джи имея дух [258] гораздо более обходительный, стал появляться в народе, и всякому отверз свободной к себе доступ.

Он не переменил ничего ни в законах, ни в правлении Китая; не позволил Китайцам даже и того, что бы они без особливого разрешения обучались языку татарскому. Сохранил прежние шесть верховные суда: но чтоб оные были только в Пекине; по чему Нань гинские уничтожены; и определил, дабы в оных, выключая председателя китайского, был еще другой татарской.

Продолжал вручать правление городов и Областей только ученым; и как спасение или погибель Империи зависит от избрания подданных в толь важные чины, то узнав, что ученые покупали голоса эксаминаторов, повелел тридцати шести таковым вероломным разбирателям, отрубить головы, а ученых ко вторичному представить смотру. Простил тех, кои по способностям своим возведены на разные степени: а других со всею семьею сослал в Татарию, которая еще и по ныне есть местом ссылки виновных. Намерение ж в населении тамошних обширных степей состоит в том, чтоб рождающиеся там дети, тем легче принимали дух и обычаи Татар.

Сей Государь имел особливую привязанность к Отцу Адаму Шалю, которого всегда называл не иначе, как Ма фа, выражение почтительное, и знаменующее Мои отец: он сделал его начальником Суда Математического, для исправления китайской Астрономии, и изгнал оттуда Магометанцев, кои должность сию отправляли около трех веков. Из отменной также милости позволил ему, подавать себе представления прямо, а не чрез верховные Суды, как то делается обыкновенно.

Сия неизреченная милость, споспешествовала весьма много распространению и успехам Християнского Закона: и вскоре по том воздвигнуты в Пекине две прекрасные церкви, по повелению и под защищением Императора.

В тридцать шестом году Цикла, Джен джен гун, которой прежде делал токмо на берега китайские набеги и собирал добычи, приступил с тремя тысячами судов к городу Нань гину, в котором равномерно [259] и во всей Области наместником был некто довольно молодой Китаец. Созвали военной совет, и старшина татарский говорил, что в рассуждении множества обитателей, никоим образом не можно защищать город, если из них не лишать жизни.

Таковое предложение привело наместника во ужас. С меня, сказал он, надлежит начать кровопролитие, если только в самом деле не можно сохранить город в безопасности. Сей ответ заградил уста Татарина, и спас жизнь граждан.

В двадцатой день осады, приметили в стану осаждающих великие увеселения. Они торжествовали день рождения своего полководца; и сие ликование продолжалось целые три дни, в кои беспрерывные забавы и пиршества производились. Осажденные сделали в полночь со всевозможною тишиною вылазку, и нашед сопостатов своих погруженных от вина во глубочайшем сне, на них напали, побили около трех тысяч, а прочих принудили спасаться бегством на корабли, и оставить победителям весь стан, багаж и припасы.

Джен джен гун помышляя о награждении сего урона на море, пошел на флот татарский; достиг оный, и по жестоком с обеих сторон сражении, потопил многие татарские корабли, прочие обратил в бегство, несколько взял во плен с четырью тысячами мореходцев, которым повелел обрезать носе и уши, и в таковом поругании высадить на берег.

Татарские воины не могли взирать на сие позорище: и как обезображенные лица их были явною укоризною поражения, то, по повелению Императора, предали их всех смерти, яко преступников, за то, для чего не умели победить, или умереть со славою, защищая свое Отечество.

По одержании сей победы, Джен джен гун помышлял о избрании себе места убежища. Взоры обратил он на остров Формозу, бывшей под властию Голандцев. Осадил оный с моря и с сухого пути, и по четырех месячном сопротивлении, недостаток в съестных припасах принудил осажденных сдаться. Там то основал он новое свое владычество: но не долго оным [260] наслаждался: ибо в следовавшем по том году умер, оставив по себе преемником сына.

И так один только Юн лиэ, хотя и выгнанный из Китая, и удалившейся в Королевство Пегуское, которое с Областию Юнь наньскою смежно, имел всегда титул Императора, и к некоторым движениям мог подать повод. Двор отправил туда войска с граматами к Королю Пегускому, в коих сильнейшие угрозы заключались, ежели он не выдаст оного беглого Принца. По чему, в тридцать осьмое лето Цикла, и был он со всею Фамилиею предан в руки Татарам, отведен во Столицу и удавлен. Что ж касается до двух Цариц, то есть, его матери и его супруги, то они привезены в Пекин, где даны им особливые дворцы, и где содержались с особливою честию, сохраняя всегда прежнюю к Закону Християнскому привязанность.

Сей тридцать осьмой год Цикла был также плачевен и для самого Шюнь джия, воспалившеюся в нем жестокою страстию к жене некоего юного татарского вельможи, которую он у Императрицы увидел. Сия женщина открыла мужу о изъявляемой к ней Государем привязанности, и он дал ей пристойные наставления: но она или по простоте своей, или для каких тайных причин, рассказала оные своему любовнику. Император, внимавшей токмо единой своей страсти, повелел призвать к себе оного вельможу, и под предлогом нерадения его в отправлении возложенной на него должности, дал ему пощечину. Татарин не мог перенесть такового бесчестия, и с печали на третей день умер. Шюнь джи, женился на его вдове, и сделал ее Царицею. От нее имел он сына, коего рождение торжествовано было с отменным великолепием и пышностию: но сей дражайшей сын жил только три месяца, а за ним вскоре и родительница его последовала. Император не мог о лишении ее, утешиться: восхотел, чтоб для усмирения праха ее, тридцать человек лишили себя жизни; каковая церемония приводит Китайцев во ужас, и которую наследник его истребить потщился. Придворным вельможам и государственным министрам повелел носить печальную одежду целой месяц, а народу три дни, как будто б она была Императрица. Когда тело [261] ее было возложено на костер и превращено в пепел, то оный собрав сам, заключил в серебряной сосуд, проливая горчайшие слезы. На конец совсем предался бонзам, коих идолам поклонился, хотя прежде являл к ним величайшее презрение. Чрез несколько дней сей несчастный Государь впал в жестокую болезнь, и уже в жизни его отчаявались. Отец Адам часто делал ему сильнейшие увещевания, которые Император почитал действием особливой его к нему привязанности; но которые совсем тем оставались бесплодными. При толико печальных обстоятельствах восхотел употребить последнее усилие. Государь принял его с дружелюбием, выслушал его, запретив становиться пред собой на колени, велел подать ему чаю, и после отпустил.

По отходе сего почтенного мужа, призвал он четверых придворных вельмож, и обличал себя пред ними, сколь мало имел он попечения о правлении Государства, колико неблагодарен был ко служившим ему верно, и сколь много презирал советами родительницы; укорял себя скупостию, безрассудными издержками на беспутное любопытство, привязанностию к евнухам, нерассудительною страстию к покойной Царице, и прискорбиями, кои тем причинял своему народу. По сем объявил их опекунами младшего своего сына Кан хия, которому не более осьми лет было. Исполнив сие, повелел принесть Императорскую мантию, надел оную, и свернувшись на постеле: Вот что я вам оставляю: сказал он им, и в ту ж минуту испустил дух, пожив двадцать четыре года.

При наступлении утра все бонзы выгнаны были изо дворца, а тело Императорское положено в великолепную гробницу. На другой же день Кан хи восшел на престол, и от всех знатнейших чинов Империи принял поздравления.

КАН ХИ, второй Император,

царствовал шестьдесят лет.

Как в сем сочинении весьма пространно говорится о достоинствах и о редких качествах сего [262] Императора, яко одного из величайших в Китае Государей, и коего имя; во всем Востоке почитаемое, заслужило равномерно и отменное внимание Европы; то здесь остается только привести знатнейшие происшествия его царствования, последуя хронологическому в оных порядку.

Правительство четырех опекунов доставляло всюду тишину и спокойствие. Первые верховной власти оказанные ими знаки состояли в том, что по повелению их отрублена голова начальнику евнухов, бывшему творцом и источником толиких несчастий, и изо дворца выгнано четыре тысячи евнухов; а тысяча из них оставлена для исправления самых низких работ.

По сем обнародован указ, под опасением лишения живота за преступление против оного, чтоб все живущие в шести Областях по берегам морским обыватели, оставили свои домы и переселились во внутренности оных, расстоянием на три мили от прежнего их жилища. В следствие чего срыты были все города, крепости и местечки приморские, и торговля морем пересечена без малейшего изъятия.

Сим способом ослабили могущество ужасного неприятеля, овладевшего морем: но бесчисленное множество семей, питавшихся только рыбною ловлею, приведены во убожество. Многие церкви разорены вместе со идолопоклонническими храмами. Да и городе Макао претерпел бы таковой же жребий, если б Отец Адам не употребил всей своей доверенности и сильнейших прошений, о изъятии оного от всеобщего закона.

В сорок первом году Цикла, некто ученый, именем Ян гуан сянь, подал ко правителям представление, исполненное мерзостнейших поношений на Закон Християнской и на мисионеров, над коими Отец Адам почитался начальником: по чему он и трое из сотоварищей его заключены были в девятеры оковы, и отведены в разные суды, где продолжительные и поносные допросы им делали. Церковные книги, четки, медали и тому подобное почтены были тайными знаками, по которым участники заговора могли узнавать друг друга; в рассуждении чего все оные изображения християнской набожности преданы огню. Но при всем том запрещено [263] было, порицать Християн, и ругаться церквами и святыми иконами.

Последующего года присудили Отца Адама удавить; но после приговор сей остановили, а положили изрубить его живога на мелкие части, каковой казни предаются обыкновенно за жесточайшие преступления. Сей приговор подан на подтверждение ко Принцам крови и ко правителям; но всякой раз, когда только читать его хотели, пресильное землетрясение принуждало выходить из собрания.

Ужас, от того происходившей, сделался на конец столь велик, что всюду учинено прощение вин; и тюремщики получили освобождение: но Отцу Адаму даровали оную уже спустя месяц, когда дворец Императорский поглощен был пламенем. Все мисионеры сосланы в Кантон, кроме четырех оставленных при дворе. Между оными ссылочными считалось три монаха Доминиканских, один Францисканской и двадцать один из Езуитского Ордена.

Того ж года Августа 15 числа, Отец Адам Шаль умер седмидесяти седми лет, из коих сорок седм препроводил в подвигах жития апостольского. Император объявил после его невинность, и почтил его похвальным словом и многими знатными титулами.

В сорок третьем году Цикла приключилась смерть Сония, первого из четырех правителей Империи; и тогда юный Император вступил во правление своими Государствами, и самым началом оного заставил помышлять о той великой славе, которую приобрел он в последствии времени царствованием, приведенным им в такое процветание, какового еще никто не достигнул.

Соу ка ма, знатнейшей из четырех правительствовавших министров, и имевшей тайную, следовательно и тем жесточайшую вражду на християнство, принужден был защищаться против двадцати пунктов, в которых на него доносили. Пожитки его отписаны; он сам заключен в оковы и на мучительнейшие осужден казни: но Император уменьшил жестокость оных, и повелел его только удавить; семерым его детям и внучатам отрублены головы, а третей его сын рассечен на мелкие части. [264]

В сорок пятом году Цикла, прибыл ко Двору посоле от Короля Португальского, который принять с особливою честию, и не мало способствовал утверждению Португальцев во владении городом Макао.

В последующем году Отец Фердинанд Фербист получил от Императора повеление, рассмотреть и подать письменно все ошибки в китайском календаре, сделанном Ян гуан сянем, которой заступил место Отца Адама, и которой вельмож, бонзов и магометан возбуждал столь много против Христианского Закона. Ошибки были ужасные и весьма многие: по чему Ян гуан сянь лишен чинов, причислен к народу и осужден на смерть. Император же сослал его в отчизну, куда ехав, умер на дороге заразительным чирьем.

Отец Фербист пожалован в Председатели Математического Суда, и привел себя в великое почтение у Императора, который целые пять месяцов обучался у него Математике. Пользуясь таковою милостию, подал он сему Государю челобитную, в которой изъяснял обнародаванные противу Християнского Закона поношения и неправосудия, учиненные при его владении над проповедниками оные Веры. Целые седмь дней рассматривали оную в полном собрании мандаринов, после чего объявлено было, что Христианская Вера не наставляет ни чему злому, ни ведущему к бунту. И по Императорскому указу возвращены мисионеры из ссылки, однакож под таким запрещением, чтоб ни мисионеры не строили вновь церквей, ни Китайцы б в Християнской Закон не обращались.

В пятидесятое лето Цикла, У сань гей, введшей Татар во Империю, для вспоможения ему в разрушении бунтовщиков, вздумал Отечество свое от власти их избавить. Император повелел призвать его ко двору: но они посланным ответствовал, что туда хощет притти не иначе, как с 80 тысячами человек; и тогда явно отрекся от поданства Кан хию.

Уже завладел Областями Юнь наньскою, Сы чуаньскою, Гуй джеускою и половиною Ху гуанской; да и во знак Императорской власти, послал китайской месяцослов ко владельцам данникам, своим соседям, а между прочими и к Королю Дун гинскому. Но как [265] сей, так и другие отреклись принять оный, и отослали ко Императору. Старшему ж сыну У сань гея, бывшему тогда при дворе, отрубили голову.

Вскоре по том Короли Фу гияньской и Гуан дунской взбунтовались, а к ним присоединился и владелец Формозской. При таковых обстоятельствах конечно б погибли Татары, если б все владельцы, для восстановления прежней вольности, действовали заедино. Но зависть разделила их. Владелец Формозской думая, что Король Фу гияньской поступает с ним не с довольным почтением, объявил ему войну, разбил его на многих сражениях, и принудил Императору предаться. Король Гуан дунской по таковой же причине неудовольствия, прервал заключенной им с У сань гием договор, и Область свою отдал в руки Татарам.

Двор отправил разные армии, под предводительством татарских Князей, в Области Ху гуанскую, Дже гянскую Фу гияньскую, Гуан дунскую и Гуан сискую, для поражения всех отрицавшихся от повиновения Императору. Между тем в пятьдесят шестом году Цикла, У сань гей умер в глубокой старости; по нем самой младшей его сын Хун гуа объявлен был Императором.

Сентября 2 числа того ж года было в Пекине великое землетрясение: множество палат и храмов, башни и городские стены разрушились, и более четырех сот человек поглотили во своих развалинах. Но более тридцати тысяч человек погибло в близь лежащем городе Джен джеу. И как удары чувствуемы были от времени до времени целые три месяца, то Император, Принцы и вельможи оставив домы, жили в шатрах. Сей Государь, для облегчения народного, произвел великие милости.

В последнем месяце того ж года дворец Императорский загорелся, и в несколько часов обратился в пепел. Уверяют, что последовавшей от того убыток простирался до двух милионов осьми сот пятидесяти тысяч Даэлей.

Спустя четыре дни после сего пожара, Император выехал в свой увеселительной дом на охоту. Увидев издали великолепный памятник, воздвигнутый его [266] родителем последнему китайскому Императору, пошел к оному, простерся пред ним на землю, и возжегши благовония: Тебе небезызвестно, о великий Император! говорил он, проливая слезы, что не мы, но взбунтовавшиеся подданные твои, были причиною твоей кончины.

Хотя Король Области Гуан дунской и подвергся власти татарской; однакож поступки его не могли отвести двор от подозрения, для того, что имел дух предприимчивой, и сделался весьма сильным посредством торговли, которую не взирая на запрещения Императорские, продолжал отправлять морем с Ишпанцами и Голандцами.

В пятьдесят седьмом году Цикла получил он повеление, чтоб войска его шли против бунтовщиков Области Гуан сиской; и как сия его армия разделена была на разные корпусы, смотря по нужде, то нечувствительным образом, и чрез различные хитрости, принудили его возвратиться в свой дворец в Область Гуан дунскую. Спустя потом малое время, двое Императорского двора вельмож к нему приехали, и октября девятого числа по утру весьма рано подали ему шелковой снурок, с таким от Императора повелением, что бы им сам удавился. 112 человекам из его соучастников, в котором числе и трое из его братьев было, отрублены головы. Великие ж его богатства достались другим его братьям, из коих один был зять Императору.

В конце сего ж года Преподобные Отцы Августины, приехав с Филипинских островов в Макао, благополучно в Китай вступили.

Последующего года Король Фу гияеьской, которой во время своего бунта, весьма неприличным образом поступал с мандаринами, сохранявшими ко Императору непреоборимую верность, предан был на жесточайшую казнь, и тело его брошено на съедение псам; а братьям его, хотя и безвинным, отрублены головы.

Между тем Татары овладели Столицею Области Юнь наньской; Хун гуа, объявленный Императором, предупредил назначенной ему казни, лишив сам себя жизни. Выкопали кости его отца У сан гея, и [267] отвезли в Пекин, где часть оных по разным местам были выстановлены на копьях с поноснейшими надписаниями, а остальные превращены во прах и развеяны по воздуху.

В сем же самом 58 году Цикла или в 1681 от Рождества ХРИСТОВА, исполнилось столетие с тех пор, как мисионеры Езуитского Ордена, принесли в китайскую Империю свет истинного Закона.

В пятьдесят девятое лето, Император, по благополучном покорении пятьнадцати Областей китайских, и по утверждении во всей Империи спокойствия и мира, вознамерился осмотреть отечество и гробницы своих предков. Марта 25 числа отправился в Восточную Татарию, в провожании наследного Принца, трех Цариц, вельмож придворных, знатнейших мандаринов, и около семидесяти тысяч человек войска. восхотел, чтоб и Отец Фербист с ним ехал, и всегда б при его особе находился.

Шестидесятого года сего Цикла, учинил он вторичное путешествие в Западную Татарию, еще с гораздо большею пышностию и с превосходнейшею армиею. Таковые путешествия в Татарию производил уже и после, и всякой год несколько месяцов препровождал тамо в звериной ловле и охоте.

Намерение его при том было такое, чтоб войска свои содержать в беспрестанном движении, проучить их ко трудностям, отвратить от них роскошь и негу, в кои бы прохладами Китая легко могли ввергнуться, привесть себя в любовь и страх у владельцев татарских ему подданных, показывая глазам их с одной стороны все великолепие двора своего и превосходство могущества; а с другой власть свою являя любезною, посредством ласковости, приветливости и благодеяний.

/Цикл LXVIII. л. п. Р. Х. 1684/ На третьем году сего нового Цикла, Джен ге сань внук оного славного морского разбойника, которой остров Формозу отнял у Голандцев, принужден был сдать оный Императору, и приехать в Пекин, где возведен в достоинство Графа.

В четвертое лето Цикла, пять новых мисионеров Езуитского Ордена, родом Французы, приехали Февраля [268] 7 числа в Пекин, куда из Бреста отправились морем 1685 года в Марте месяце.

Людвиг XIV, вечно достойные памяти, который с толикими ироическими добродетелями, чрез кои удостоился они наименования Великим, соединял превосходное усердие к распространению Веры Християнской, почтил сих Преподобных Отцов титулов своих математиков, и пожаловал им определенное годовое жалованье и богатые дары.

Но не имели они утешения, видеть Отца Фербиста, которому они пришествием своим в Китай были обязаны. Ибо сей апостольского жития муж Генваря 27 числа умер. произведя о себе сожаление во Императоре, в вельможах и во всем народе. На его место определен был Отец Гримальди. Из пяти же вновь приехавших Отцов Езуитов, Император оставил при своем дворе Отца Гербилиона и Отца Бувета.

В следующем году Отцы Гербилион и Переида получили от Императора повеление, препроводить в Татарию послов китайских, которые отправлены были, для положения с российскими уполномоченными пределов обоих Империи.

Китай наслаждался приятнейшим миром, долженствуя оным премудрости и отменному просвещению Императора. Неутомимое сего великого Государя прилежание ко всем государственным делам; правосудие и проницание его во избрании подданных, способных к отправлению знатнейших чинов; трезвость его и удаление от всякой роскоши в рассуждении своей особы, соединенные с щедротою и пышностию во издержках для пользы Государства; горячность его к народу, и поспешность во спомоществовании оному; твердость его духа в сохранении законов в настоящей их силе и в точном наблюдении оных; неусыпное бдение его над поступками наместников и правителей, а на конец приобретенное им над самим собою полное владычество; все сие сохраняло во всех членах обширной сей Империи совершеннейшую подчиненность, без которой обыкновенно родятся токмо бунты и неустройство.

Совсем тем, сколь ни меого был занят Государь сей правлением Империи, находил однакож [269] довольно времени, упражняться в науках, к которым имел особливую склонность и отменные дарования духа. Не удовольствовался он китайскими знаниями, в коих был весьма искусен; хотел обучаться и наукам Европейским, как то, Географии, Алгебре, Физике, Астрономии, Врачеванию и Анатомии. Отцы Гербилион, Бувет и Томас несколько лет упражнялись в сочинении для него уроков на татарском языке, и во истолковании ему оных по дважды в день, как в бытность его в Пекине, так и во время жития его во увеселительном доме. Он восхотел равномерно, что бы Отец Гербилион следовал за ним во всех его в Татарию путешествиях.

Как Християнский Закон был в Китае только лишь терпим; то и не совсем находился в безопасности от производимых на него в Областях гонений. И в сие время в Области Дже гянской восстало на него одно из жесточайших: Отцы духовные при дворе бывшие, подали ко Императору челобитную, и по многих со стороны разных судов претерпенных противоречий, наконец чрез предстательство Принца Сы саня, родственника Императорова, получили указ, которым Христианскому Закону великие похвалы приписывались, и во всей Империи свободное отправление оного дозволялось. Сей указ воспоследовал в девятом году Цикла, то есть в лето 1692 от Рождества ХРИСТОВА а в тридцать первое царствования Канд хия который подтвердил его Марта 22 числа, и вскоре по том по всем Областям повелел обнародовать.

За сею толико отличною милостию, последовала чрез несколько времени другая, каковой совсем ожидать не надлежало. Император пожаловал Отцам Гербилиону и Бувету обширное место в самой округе своего дворца, для построения на оном дома и церкви. Он даже снабдил деньгами и большею частию разных материалов, для произведения оных двух зданий, назначив несколько мандаринов к смотрению за оными. В четыре года было все совершено, и в лето девятое надесять Цикла, а в 1702-е по Рождетве ХРИСТОВЕ, происходило открытие церкви и торжественное оной освящение. [270]

Двадцать шестой год Цикла, достоин примечания одним из страннейших происшествий. Второй сын Императора, назначенной престолопреемником, и которой с ним почти во всем ровнялся, был вдруг свержен и заключен в оковы; дети и все знатнейшие чиновники его подверглись равномерному несчастию: некто угадчик, предсказавшей сему Принцу, что ежели в назначенной им год не будет он Императором, то сего достоинства уже никогда не получит, осужден был на рассечение на мелкие части. Народные ведомости наполнились тогда манифестами и поруганиями на поступки сего Принца, которого жизнь даже с самого младенчества исследовать старались. Однакож вскоре познали его невинность, и открылось, что старшей брат, для учинения верности его подозрительною, прибегнул к волшебству и к различным знаменованиям, посредством некоторых Ламов, искусных во употреблении волхвования. Сих Ламов казнили; оной старшей сын осужден на вечное заточение, а Принц, младшей его брат, восстановлен в прежнее достоинство наследника. По всюду изъявлялись знаки радости и удовольствия, и несколько времени играли комедию, взятую из одного древней истории приключения, с сим происшествием сходствовавшего. Но сие восстановление было не продолжительно: ибо в последствии лишен он и титула и преимуществ его достоинства, за разные важнейшие против особы родителя преступления.

Тридцатого года Цикла, то есть 1710 по Рождестве ХРИСТОВЕ, Кардинал Турнон, посланнике Папский, умер Июня 8 числа сорока одного года тою же болезнию, которою умер было он в Пондишери, а по том в Нань гине, чрез которые места ехал ко двору Императорскому от Папы, для прекращения несогласий, происшедших между мисионерами.

В тридцать седьмое лето Цикла [в 1717 году] один Дзун пин или военный Мандарине, именем Чинь моу, подал ко Императору представление, наполненное ругательстве и поношений на Закон Християнский и на проповедников оного. Выдуманные им мерзости прикрашивал важным предлогом бдения о спокойствии народном, которое, как то он изъяснялся, приходило [271] уже внутри и вне Государства к разрушению; внутри мисионерами и их последователями, а от вне европейцами, производящими в Китае торговлю.

Ужаснулись, когда уведали, что оное представление отдано в верхние суды рассматривать, и что Император подтвердил приговор их, по которому возобновлялись два указа, один постановленный в восьмое лето царствования Кан хия, по коему запрещалось строить церкви и в Християнскую обращаться Веру; а другой обнародованный им же в сорок пятом году своего владения, которым повелевалось, чтоб всякий Европеец получал от Императора жалованную грамоту, где б прописывалось его отечество, духовной чин им принятой, с коего времени находится он в Китае, и клятвенное от него обещание, что он уже в Европу не возвратится.

О. Парренин и еще двое из мисионеров поверглись к стопам Императора; но не могли получить от него иного ответа, как только, что помянутым указом запрещалось Закон их проповедывать одним тем, кои не получили назначенной грамоты.

В последующем году Генваря 11 числа скончалась Императрица мать. Вся Империя носила печальную одежду более сорока дней. Мандарины и сыновья Императорские спали во дворце в платье. Все мандарины верхом, а не в колясочках, в белой одежде и в малой дружине, ездили по три дни на исправление обыкновенных церемоний пред гербом усопшей Императрицы. Во все время печали, присудственные места были заперты, и красной шелк употреблять запрещалось; по чему и шапки носили без оного и без всякого украшения.

В том же году Император впал в болезнь, которая произвела великие смятения, а особливо, что он намеряясь избрать себе наследника, не обращал внимания ни на одного из своих сыновей; но прилеплялся к некоему Принцу из Поколения Юаньского, от которого еще и поднесь более тысячи Князей находится.

Некто из знатнейших мандаринов подал ему чрез своего сына представление, в коем со всяким высокопочитанием изъяснял ему, сколь важно для спокойствия Империи, определить наследного Принца, и [272] в сие достоинство возвесть паки второго его сына. Император был крайне раздражен сим представлением: и хотя простил вручившего ему оное для того, что сей принужден был родителю повиноваться: но повелел отца лишить жизни. Сей пример строгости заградил уста всем вельможам, и уже никто не дерзал говорить более о наследнике.

В сороковом году Цикла [1720] Двор получил приятную ведомость, что китайские войско не только одержали совершенную победу над неприятелем Империи Дзы вань раптанем. Королем Елутским, обитавшем в земле Лмов, и который уже года с четыре производил в оной разорение; но и весь Тибет под иго ее преклонили.

Хотя сие завоевание и во удалении от пределов китайских находилось, однакож заключало в себе великую важность для того, что Император беспрестанно помышлял об окончании сей брани. Все вельможи приносили ему усерднейшие о том поздравления.

11 Числа Июня того ж года в девять часов по утру, восстало в Пекине землетрясение и продолжалось две минуты, удары были чувствуемы и на другой день в половине осьмого часа вечера, и не преставали около шести минут. Во всем городе раздавались только смятенные отзывы криков и рыданий. На конец последовала тишина; и хотя во время ночи и претерпели еще десять потрясений, но оные были не так сильны.

По восходе Солнца увидели, что вред был не столь велик, как то себе воображали; ибо во всем Пекине раздавлено не более тысячи человек, в рассуждении того, что в оном большая часть улице весьма широки, почему и было удобно от падавших зданий удаляться. Но сряду три недели чувствовали от времени до времени легкие удары.

Ноября 22 числа посол Российский [Лев Васильевич Измайлов] имел въезд свой в Пекин с отменною пышностию и великолепием. В дружине его было около ста человек, убранных в богатом платье по Европейскому обычаю. Конные ехавшие по сторам у посла, имели в руках обнаженные шпаги: и сие позорище составляло нечто новое и чрезвычайное. [273]

Новый от Его Святейшества посланник, Господин Метцабарба, отправившейся из Лисабона на португальском корабле, прибыл также в сие время в Пекин, и Император принял его с отменною честию. По многих аудиенциях намерился он возвратиться в Европу, для донесения Папе о расположениях Императора, обещав приехать в Китай обратно, сколь скоро возможно ему будет. Император повелел его проводить в Кантон, где прожил он не более пяти дней, а оттуда в Макао, со всякою особе и достоинству его приличною честию.

В последующем году, Остров Формоза в несколько месяцев сверг с себя иго Императора; но вскоре принужден был отдаться паки в его подданство. Китайцы того места, с помощию Фу гияньских и Хеу минских жителей передавив мандаринов, выключая одного спасшегося бегством, порубили Императорские войска. Когда ведомость о сем происшествии разнеслась в Пекине, то единогласно причиною сего бунта поставляли Голандцам, хотя они в том и малейшего не имели участия. Сия ж предосудительная об них мысль родилась конечно из некоторого рода отвращения Китайцев ко иностранным, и имела тот предмет, что бы Европейцев привесть у китайского народа в омерзение. Но неизреченная была радость, когда вскоре по том известились, что Императорские войска, туда вновь отправленные, вошли в Столицу и побили часть мятежников, выключая их предводителя, ушедшего в горы, и что прочие бунтовщики совсем рассеялись.

В сорок втором году Цикла [1722] в декабре месяце, Император забавляясь гоньбою тигра во своем Хей дзыском зверинце, вдруг пришел в ознобе, и почувствуя удар, повелел немедленно во увеселительной дом ехать. Сие неожидаемое поспешное возвращение, привело всех его окружавших в крайнее удивление; но вскоре познали того причину. Кровь в нем загустев совсем остановилась, и уже никакое лекарство не могло принесть ему облегчения. Тогда видя себя при кончине дней своих, созвал всех вельмож, и объявил им, что наследником по себе назначает четвертого сына. Он скончался декабря 20 числа в восемь часов вечера, [274] пожив 69 лет; и в ту же ночь тело его перевезено в Пекин.

ЮН ДЖЕН, третей Император,

ныне царствующей.

На другой день кончины Кан хия, в пять часов утра, новый Император, имевшей от рождения около сорока пяти лет, сел на престол китайский, приял наименование Юн джена, означающее мир твердый, неразрывное согласие, и признан всеми Принцами, Вельможами и Мандаринами, кои верховные суды составляют.

Сей Государь, при самом восшествии на престол родительский, явил знаки неудовольствия своего на некоторых из братьев, а особливо на девятого, коего осудив, внести в государственные сокровища великие суммы денег, приобретенные им, по объявлению его, в царствование их родителя, несправедливым образом, сослал в Татарию, где он чрез несколько времени и умер. По сем отозвал Пекин четырнадцатого брата, повелевавшего китайскими войсками; осьмой и десятой его братья, равномерно подверглись несчастию. Только одному тринадцатому вручил свою доверенность, и повелел входить во всякие дела до правления касающиеся. В тож самое время заключены в темницы и разосланы в ссылки многие Принцы и вельможи, кои защищали мисионеров, следовательно и христианству благоприятствовали.

Сей Государь или не имеет к наукам склонности, каковая в родителе его примечалась, или не желает услуг от мисионеров: ибо явил им весьма малые знаки своего благоволения; и при дворе живет из них только лишь один езуит, родом Италианец, живописец весьма искусной. А что О. Кеглера, бывшего уже Председателем Суда Математического, пожаловал новым титулом, то сие учинил конечно для того, дабы он с большею пристойностию мог быть при его особе, а особливо в некоторые церемониальные дни, в кои прежде являлся всегда безо особливых знаков отличности; и по тому не можно из сего заключить, чтоб и в рассуждении Християнского Закона имел он полезнейшие расположения.

Впрочем он крайне прилежит к делам государственным, и в оных беспрестанно упражняется; тверд и решителен; во всякое время принимает челобитные [275] и представления, и дает на оные ответы без малейшего замедления; словом, он правит Империею сам собою, и трудно найти другого Государя, который бы имел более полновластия, и коего б столь много страшились.

С самого первого года царствования своего приведен он в крайнее на Европейцев негодование, различными от ученых ему поданными представлениями, в коих старались они доказать, будто покойный Император был сими иностранцами обманут, и весьма много уронил своей славы, дозволив им, по безмерному к ним снисхождению, иметь в Областях жительство; что в оных всюду построены ими церкви, и Закон их распространяется с великою скоростию; что Китайцы християне признают только сих наставников, и во время междоусобия послушают конечно единого их гласа, и проч. Толь предосудительные внушения, были еще утверждены поданным от Фу гияньского Дзун ду ко Императору представлением, в котором изъясняя ему, какие важные причины побудили его ко изгнанию Християнского Закона, во всей обширности врученного ему Наместничества, просил его, что бы он для спокойствия Империи и для блага всех своих народов, повелел сих иностранцев из Областей выслать, и отвесть или ко двору или в Макао, а храмы их определить на другие потребы. Сие представление было отдано в Суд до закона касающихся обрядов, для учинения по оному надлежащего определения. Приговор сего Суда был таков, что бы Европейцев при дворе находящихся оставить по прежнему, а из Областей привесть к оному только тех, кои могут быть полезны, прочих же отправить в Макао; после чего храмы их превратить в общенародные домы, и отправление Закона Християнского запретить строжайшим образом. Сие мнение оного Суда было подтверждено Императором, с таковым при том повелением, чтобы Областные Наместники приставили к ним одного мандарина, как для препровождения их ко двору или в Макао, так и для предохранения их от всякого несчастия.

Мисионеры употребляли к сохранению своему все возможные старания чрез разных друзей, а особливо чрез [276] тринадцатого брата Императорского, который им покровительствовал; но труды их были тщетны; получили ж они только ту милость, что вместо отправления их в Макао, препроводили их в Кантон, где однакож дозволено им жить с тем, чтоб на них ни малейшей жалобы не происходило. И в следствие торжественного от Императора манифеста, по всей Империи обнародованного, мисионеры были выгнаны из церквей, и остались терпимы только в Пекине и Кантоне; более трех сот церквей разорены, и на светские определены употребления; и более трех сот тысяч Християн лишены пастырей, и преданы свирепости неверных. Совсем тем употребляли, и ныне еще употребляют всякие средства, внушаемые основанною на благоразумии и просвещении ревностию, к возбуждению Веры християнских обществ, и к сохранению их в неугасаемом к оной усердии.

По обнародовании сего манифеста, Император дал восчувствовать всю тягость гнева и раздражения своего на одну знатную и многочисленную фамилию, приявшую Закон Христианский. Старейшей из оной есть Принц крови, происходящей от старшего брата Основателя царствующего Колена. Пренебрег чином его, старостию его, и важными оказанными им Государству услугами, сослал он его в Татарию и с детьми, коих числом одиннадцать Принцев и шестьнадцать Принцесс, выданных за муж за Принцев Мунгальских и за мандаринов Пекинским. Все оные Принцы и Принцессы, имевшие также и сами многочисленные семьи, лишены были всех достоинств, и местом пребывания получили одну татарскую степь, где живут в великом притеснении и под караулом. И тако сей почтенный Старец поехал в ссылку со всеми своими детьми и внучатами, числом до тридцати семи, выключая Принцесс замужних и девиц, коих почти столько же было, в препровожани и около трех сот служителей и служительниц, из которых большая часть восприяли крещение.

Когда все таковые несчастия не в силах были поколебать их в Законе; то Принцев привозили в Пекин на телегах и заключенных девятью оковами; чинили им многие допросы, при котором случае обещевали [277] восстановить их в прежнее достоинство, когда от Христианские Веры отрекутся; а в непослушании жесточайшими казнями угрожали. Но как не преставали они превозносить истинны Християнские, так что ни обещания, ни угрозы, ниже власть неограниченная толь великого Императора, не могли хотя мало ослабить твердости их духа; то Верховные Суды приговорили их к смерти. Император переменил сие наказание на вечное заточение: иные из них заключены были в премрачные темницы, где трое умерли единственно от недостатка в пище; другие разосланы по Областям, для скончания дней своих под тяжестию оков и во глубине мрачные тюрмы. Обретавшиеся тогда при Пекинском дворе послы Российский и Португальский, не могли довольно надивиться твердости духа и неустрашимости сих именитых Исповедников ИИСУСА ХРИСТА.

Сколь ни много враждует Юн джен на Веру Христианскую, которую однакож чтить не может отрещися; совсем тем должно похвалить его неутомимое ко трудам прилежание: он и день и ночь помышляет единственно о утверждении правления мудрого, и о доставлении подданным своим блаженства: ни что ему толико на угодно и не приятно, как ежели кто подаст ему какое изобретение, ко всеобщей пользе и ко облегчению народному клонящееся: он немедленно входит в оное и исполняет по нем, не уважая никакими издержками. Он сделал многие прекрасные установления, как для почитания достоинств и для награждения добродетели, так и для произведения между земледельцами поощрения, равномерно и для вспомоществования народам во время неплодородия. Сии качества вскоре приобрели ему почтение и любовь от всех его народов.

В пятидесятое лето Цикла Июня [1730] 19 числа, тринадцатой брат Императора, разделявшей с ним всю тяжесть дел государственных, умер единственно от расслабления, произошедшего от непомерных трудов, в которых день и ночь упражнялся почти беспрерывно. Император не мог о сей утрате утешиться, и здравие его начало от часу более умаляться. Он повелел воздать сему Принцу необыкновенные почести, в чем изъяснялся пред всем обществом, в разных [278] изданных объявлениях, в которых давал знать, сколь много желает он, что бы в печали его все принимали участие, и при погребении находились без малейшего разбора чинов, оставляя при том вельможам и простому народу на волю, почтить скончавшегося по своему благорассуждению дарами или похвалами; но упоминал, что никому принуждения делать не хочет, и что те, кто не почтут сего Принца таковых честей достойна, могут остаться в покое: однакож при всем том определил нарочных чиновников, для донесения ему повсядневно, кто предписанное исполнять будет.

Тело выставлено было в большом Дине, куда только одни Принцы крови допускались. Пред первыми вратами дворца находится большой дворе, посреди которого построена зала убранная коврами: а в оной поставлен престол, ибо покойный Принц был не только первостепенный Правитель, но и имел титул Короля [Гуй вана]. Пред сим престолом стоял небольшой стол, а на оном два светильника и курильница: в зале была одна створчатая дверь, которою входили туда на поклонение чиновники присудственных мест, по нескольку человек. Прежде всего становились они за столы, поставляемые ими по сторонам залы, по том бросались на колени, простирались ниц до шести раз, и не вставая, все вдруг произносили тяжкие стенания; после чего со всевозможною тихостию выходили; а на их места вступали другие и тоже самое делали. Спустя несколько времени, перенесли тело в нарочно построенной в полумиле от города дворец, где те ж самые церемонии наблюдались, и куда городские мандарины, купцы всем обществом и народ ходили для воздания ему последней чести. По истечение ста дней перенесли его в другое место, таковым же образом приуготовленное, где простоял он столько же времени. Словом, таковых стодневных упокоений было пять, и при всяком равномерные наблюдались обряды; после чего пренесен он наместо его могилы, которую Император повелел устроить, и которая в окружности имеет четыре мили. Областные мандарины, для воздания описанных честей, проезжали сами, а иные вместо себя прислали детей; в уездах же своих воздвигли памятники, содержащие в себе [279] величайшие похвалю в честь преславного сего покойника. Императора повелел, имя его поставить в зале Императоров, каковое отличие бывает весьма редко, и особенным людям делается только в таком случае, когда они самые важнейшие Государству услуги оказали.

Вскоре по том Император повелел взять под стражу третьего своего брата, и отвесть его в тяжкую темницу, в которой и поднесь сидит заключенным: но никто не мог открыть причины его несчастия. Фамилия сего Принца претерпела равномерное бедствие, и лишена всех достоинств и знатности.

Ноября 30 числа 1731 года, город Пекин был почти совсем разрушен от приключившегося сильного землетрясения, какового в Китае никогда не запомнят. Первые удары начались около одиннадцати часов утра вдруг и с такою жестокостию, что трусе приметили незапным падением домов и разных зданий, разрушавшихся с ужасным треском. Можно сказать, что они как будто от подведенного всюду подкопа поднялись на воздух, и земля под самыми ногами в пропасти ниспадала. Менее нежели в одну минуту, с лишком сто тысяч обитателей сего обширного города погибло в развалинах, а еще более по деревням, где целые селения разорены до подошвы. Сие землетрясение имело в себе нечто странное: ибо в пробежавшей им линии было неравно. В некоторых местах сей линии произвело оно великие опустошения, и как будто перекидываясь, оставляло промежутки, где почти совсем и не было чувствуемо, а за оными паки всею силою действовало. При таковых двух противных и толико поспешных потрясениях ничто не могло противостоять: и чем крепче где кряж земли находился, тем жесточее и сильнее было действие. За первым ударом менее суток последовало еще двадцать три, кои однакож гораздо легче были.

Император находился тогда в прекрасном своем увеселительном доме, отстоящем от Пекина в двух милях; оный вдруг превращен был в толь жалостное состояние, что разве неисчетными суммами денег может быть поправлен. Тогда прогуливался он на ладье по каналу сквозь его сады протекающему: он вдруг повергся на землю и возвел очи и руки на Небо: [280] по том выдал манифест, в котором укорял себя, что сей гнев Небесный ниспал за учиненные им озлобления оного и за малое его попечение о правлении Империи. Он чрезмерно был тронут прискорбием своего народа: препоручил нескольким чиновникам, сделать исчисление разоренных домов и претерпенных каждою фамилиею убытков, коим в облегчение роздал знатные суммы денег. Мисионеры Пекинские имели также в милостях его участие; он допустил их к себе, принял с отменною ласкою, и на поправление их церквей пожаловал тысячу Даэлей.

Пятьдесят второго лета Цикла [1732] мисионеры, кои тому за десять лет были выгнаны из Имперских Областей и в Кантон сосланы, были выгнаны и из Кантона и отправлены в Макао, небольшой Португальцам принадлежащей город, в котором Китайцы начальствуют. Для приуготовления к выезду и для забрания с собой домашних вещей, дано им было сроку только три дни. Причиною толь жестокого с ними поступка приводили то, будто они, в противность Императорским повелениям, проповедывали Закон Христианский. И так августа 20 дня отправилось их числом тридцать водяным путем, под присмотром четырех галер и двух мандаринов. Когда прибыли они в Макао, то Мандарины повелели вывесть на сухой путь служителей и Християн, следовавших за Мисионерами, и отвесть их в Кантон, заковав в железы. Тамо поноснейшим образом водили их по разным судам: некоторые брошены в темницы, других били палками, а иных осудили на два и на три месяца носить колодку на шеи. Все явно исповедывали имя ИИСУСА ХРИСТА, и пред всем народом свидетельствовали истинну и святость Закона Христианского.

Сие то примечания достойнейшего произошло во владение сего Императора, который царствует уже двенадцатый год, и обширными государствами своими правоте с неограниченным полновластием; и сим то окончиваю я Царственную Летопись сей Великой Монархии.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

Текст воспроизведен по изданию: Географическое, историческое, хронологическое, политическое и физическое описание Китайския империи и Татарии Китайския: Снабденное разными чертежами и резными фигурами, Часть II. СПб. 1777

© текст - де Теильс И. 1777
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001