ОСОБЕННОСТИ СТАНОВЛЕНИЯ ДОГОВОРНЫХ ОТНОШЕНИЙ РОССИИ С КИТАЕМ
История русско-китайских отношений в договорах, соглашениях и других международно-правовых актах давно заслуживает по возможности полного изложения. Попытки этого предпринимались неоднократно. Однако полное академическое издание этих документов производится впервые.
Международные договоры — это факты истории, запечатленные в специфической форме дипломатических документов высшего порядка. Они сами по себе имеют познавательную ценность. И в тоже время такие документы являются вехами на пути развития отношений России с Китаем более чем за два столетия. Еще одной стороной такого рода исторических источников является то, что с ними связано формирование национальных дипломатических школ.
Становление договорно-правовых отношений России с Китаем имело ряд особенностей, характерных именно для этого исторического процесса. Упомянутые особенности можно разделить на две группы: первая включает в себя специфические черты, возникшие в связи с географическим положением двух государств; вторая — с этнокультурными различиями русского и китайского народов.
К первой группе относятся:
Существование в момент установления связей двух государств (1618 г.) пролегавшей между ними обширной (от нескольких сот до нескольких тысяч километров шириной и многие тысячи километров протяженностью) территории, которая стала контактной зоной двух цивилизаций.
В ходе территориального расширения обоих государств контактная зона постепенно поглощалась ими, что привело к формированию общей границы России с Китаем, которая в отличие от большинства государственных границ сложилась не в результате войн, а благодаря дипломатическим усилиям сторон.
Обитание в контактной зоне различных по своим этническим характеристикам народов, находившихся на стадии разложения общинно-родового строя (Южная Сибирь, Забайкалье, Северная Маньчжурия, Приамурье и Приморье) или на различных стадиях развития кочевого феодализма (Халха-Монголия, Джунгарское ханство, казахские ханства), имевших длительный опыт сношений с Китаем и выполнявших благодаря своему положению функцию медиаторов. Монголы, маньчжуры, уйгуры, казахи, киргизы, малые народы, населяющие берега Амура и Приморье были вовлечены в процесс становления отношений России с Китаем. Затем в ходе формирования многонациональных империй — Российской и Цинской — были включены в их состав. То, что Русское государство первоначально вступило в контакты с народами этой зоны, давало ему не только опыт общения с ними, но и помогало адаптировать их опыт связей с Китаем. Особенно большую роль сыграли связи Русского государства с ханствами Западной и Северной Монголии. Здесь черпались первые сведения о «Китайском царстве», здесь русские получали разрешение на проезд в Китай и, наконец, монгольский язык был длительное время средством дипломатического общения. Имевшая, таким образом, место кумуляция опыта облегчила русским восприятие реалий китайской цивилизации.
На весь ход внутренней и внешней политики Китая длительное время (1644-1911) накладывало отпечаток то, что Китай оказался под правлением завоевателей-маньчжуров.
Вторая группа включает в себя:
Различие в системах ценностных ориентиров двух цивилизаций. Исследователями отмечается существенное различие ценностных приоритетов во внешней политике России и Китая. Китай во главу угла ставил политические интересы, Россия [8] стремилась обеспечить устойчивые экономические связи с Цинской империей. Но в этой сфере действовали специфические факторы межцивилизационного контакта. В цинском Китае сложился арендно-бюрократический вариант феодализма, при котором эксплуатация крестьян велась как посредством аренды, так и путем взыскания с них фискально-бюрократическими методами ренты налога в пользу государства. Внешнеэкономические связи этой системы были весьма своеобразны, они рассматривались как милость для сопредельных народов, как форма, в которой они могли получать дары китайской цивилизации. «Чужеземные варвары испытывают чувство благодарности за высочайшую гуманность, дозволяющую им получать выгоду от торговли без ущемления в правах по сравнению с людьми из внутренних земель (т. е. Внутреннего, Застенного Китая. — В. М.)», — докладывал императору Главный управляющий морской таможни провинции Гуандун в декабре 1805 г. в связи с прибытием в Гуанчжоу русских кораблей «Надежда» и «Нева» под командованием И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского 1. Заинтересованность самой же цивилизации в товарном обмене практически отсутствовала. Торговля считалась «низким» делом. Поэтому сложилась система рынков на границах империи, где разрешалась торговля с «варварами», а также допускалось прибытие торговых караванов в Пекин, как правило они сопровождали посольства. Численность персонала этих караванов была установлена в 200 человек. Цинское правительство не разрешало купцам своей страны покидать пределы империи.
Вместе с тем торговля была эффективным орудием китайского двора в контактах с иностранцами, так как позволяла имперской элите «руководить» «варварами», играя на их стремлении к получению прибыли. Крупный сановник Ци Ин докладывал императору Даогуа-ну (1821-1850): «Торговля жизненно необходима для иностранных государств. Поэтому искусство императорского двора при осуществлении руководства, направленного на сдерживание этих государств, состоит в том, чтобы ко всему относиться беспристрастно и, не применяя жестоких мер, сохранять основные принципы, насколько это возможно» 2.
Все эти узаконения и подходы распространялись и на русско-китайские отношения. Цинское правительство умело эксплуатировало заинтересованность русской стороны в торгово-экономических связях. Добиваясь политических целей, оно вводило запреты на торговлю с Россией. Например, в XVIII веке такие перерывы, длившиеся иногда по много лет, повторялись одиннадцать раз. В экономической, как и в политической области, таким образом, русская сторона постоянно находилась в положении преодолевающей препятствия.
Различия в концепциях внешних связей. Политическая культура России основывалась на нормах христианской морали и европейской традиции, предполагавшей равенство всех суверенных государств. Европейская, в том числе и русская, политическая традиция стремилась строить, главным образом, горизонтальные связи между равными государствами. В ХVII-ХIХ вв. Россия и Китай были вполне сопоставимыми по основным политическим, экономическим и культурным параметрам феодальными державами. Поэтому их взаимодействие в политической области с русской стороны рассматривалось как контакт равных субъектов международных отношений, т. е. по горизонтали 3.
В основе политической культуры Китая лежали конфуцианские принципы политической иерархии и китаецентристские представления об окружающем мире. Китайская политическая культура практически исключала равенство в отношениях Китая с любой страной мира. Китай стремился выстроить все свои международные связи по вертикали — от высшего к низшему 4.
Таким образом, при установлении отношений двух стран естественно сложилась своеобразная система координат, в которой горизонтальную линию образовывали европейские традиции и методы, а вертикальную — китайские. В результате взаимодействие сторон формировалось как вектор развития, третья линия, вобравшая в себя элементы того и другого подхода.
Но эта векторная линия складывалась и под влиянием третьей силы, ибо взаимодействие России с Китаем на протяжении длительного периода осуществлялось при [9] активном участии народов-медиаторов. К этому следует добавить и тот факт, что Русское государство накопило к XVII веку длительный опыт общения с мусульманским миром. В отношении Китая русские дипломаты первоначально пытались использовать готовые стереотипы, взятые из арсенала посольских контактов с Ираном и Индией.
Что касается Китая, то его опыт сношений с народами северо-востока, севера и северо-запада, определял его подход к русским, адекватный подходу ко всем иным народам этого региона. На этот подход повлияло и то, что первые встречи с русскими имели место именно в контактной зоне. Лишь после целого столетия взаимосвязей этот подход несколько модифицировался. Изучение истории русско-китайских контактов как части общего процесса становления всемирной системы международных отношений, ставит проблему выявления типологии взаимосвязей России с Китаем. Этнокультурные традиции, во многом определяющие политическую культуру общества, воздействуют на внешнеполитический процесс на всех уровнях. Как свидетельствует исторический материал, связи государств, относящихся к общей цивилизации, например, европейской, имеют существенные различия по сравнению с контактами государств, развивавшихся в разных цивилизациях. Поэтому без применения методов, выработанных сравнительным культуроведением, и огромного материала, накопленного этой отраслью исторического знания, в настоящее время вряд ли возможно рассматривать любой смешанный тип международных связей.
Различие в политических культурах, определившее своеобразие дипломатических школ.
Мы уже упоминали, что китаецентристская модель мира в международных отношениях Китая преломлялась в вертикальную структуру связей. Практически это сводилось к стремлению придать всем государствам, вступавшим в контакты с Китаем, статус вассалов империи. Своеобразная данническая система действовала на протяжении тысячелетий, имела особые хорошо разработанные институты и, практически, не знала исключений. Ведение связей «на равных» представляло редкие эпизоды в многовековой истории 5.
Россия не стала исключением. С первого же момента русской стороне было предложено «вносить дань» и признать верховенство китайского императора над «чахан-ханом» — «белым ханом», как именовали в Пекине русских царей. Имперская внешняя политика была нацелена на «приобщение варваров» к китайской цивилизации. Этому служили такие атрибуты даннической системы как инвеститура, принятие китайского календаря и целый ряд других мер по привлечению «варваров» на сторону империи. Весьма эффективной считалась разработанная еще ханьским мыслителем Цзя И теория «гуманного» обращения «варваров» в «цивилизованных» и лояльных империи соседей. Она была сформулирована как «сань бяо у эр» — «три нормы и пять прельщений» 6.
Согласно этой теории император должен был поддерживать доверие «варварских» правителей дружественными словами, внушать им убеждение, что он действительно любит их «варварские» лица и восхищаться «варварской» культурой. Пять «прельщений» предполагали одаривание «варваров» одеждой и обеспечение доставки их послов на территорию империи; снабжение хорошей пищей, организацию специальных представлений с музыкой, танцами, женским вниманием; предоставление им жилых зданий и провианта в столице империи; оказание им всяческих знаков императорского расположения и личного внимания, с тем, чтобы, воздействуя на их чувства, победить их сердца.
Эта система «гуманного обращения» не исключала и активное применение силы, а также стратагемной дипломатии, нацеленной на то, чтобы не допустить политического усиления соседних государств, разрушать их возможные союзы и предотвращать тем самым их вторжения на имперскую территорию.
Россия как партнер Китая по международным отношениям, столкнулась со всеми упомянутыми формами воздействия на нее китайской цивилизации и представлявшего ее государства — империи Цин. Русская дипломатия категорически отвергла попытки навязать России статус «вассала» империи Цин. Лишь после визитов цинских [10] посольств в Россию в XVIII столетии, в Пекине осознали параметры и реальную мощь соседнего государства. В дальнейшем на взаимоотношениях двух стран сказывалась неравномерность их экономического и политического развития. Именно она и определяла различные модели отношений.
Проблема неравномерности развития различных государств существовала на всех этапах истории. Для России в ее отношениях с Азией она встала в XIII веке, в период первого широкомасштабного столкновения образовавшихся из Киевской Руси княжеств с мощью азиатского кочевого мира. Победа была на стороне кочевников. Высокоразвитая, но разобщенная политически Русь пала. Дальнейшее формирование ее самобытной культуры было насильственно заторможено и деформировано за счет интруизирования в нее азиатского компонента. Так и началось российское евразийство.
Стратегия самосохранения и самоусиления, принятая русской правящей элитой в те годы, привела к тому, что в XIV веке Русь консолидируется и выходит на европейскую международную арену в качестве равного партнера. Русское государство вступив в XVII столетии в дипломатические связи с великим государствами Азии — Турцией, Ираном, Индией, Китаем — боролось за равенство в дипломатических контактах с ними. Идея такого равенства была основана не только на христианской морали, но и на реальном соотношении сил, в первую очередь тех сил, которые и до сих пор определяют комплексную мощь государства: экономическое развитие, научные знания, единство нации, искусная дипломатия.
Взбодренная реформами Петра Великого Россия делает цивилизационный рывок и, опираясь на европейский технологический и государственный опыт, обгоняет своих азиатских партнеров. Тем не менее стратегия национального развития не включала приоритеты становления демократических институтов и рыночного капиталистического хозяйства, как это было в Англии или Голландии. Затянувшаяся опора абсолютистской монархии на дворянство, сохранение крепостного права и прочие атрибуты феодализма тормозили развитие России. Специфика внутреннего развития каждой из стран воздействовала на их взаимосвязи, формируя определенные модели их отношений.
Первая модель охватывает период от начала XVII столетия до середины XIX века. Типологически она может быть классифицирована как смешанная модель, когда при сходстве социально-экономических параметров двух государств, цивилизационные различия оказывали существенное влияние на характер их отношений. Поэтому один из партнеров рассматривал себя как сюзерена (Китай), а другой стремился избежать положения вассала (Россия). В этот период имели место многочисленные столкновения интересов двух стран и обострения отношений между ними. Но стремление к добрососедству являлось главным императивом и обеспечивало возможность дипломатического урегулирования всех спорных вопросов.
К моменту установления связей с Русским государством Китай был мощной феодальной империей, доминировавшей на огромных просторах Восточной Азии. Тысячелетняя культурная традиция сформировала этнос достаточно устойчивый по отношению к внешним воздействиям, будь то завоевания, культурные или религиозные вторжения, миграционные волны. В середине XVII в. Китай был захвачен завоевателями маньчжурами, создавшими на его основе мощную многонациональную азиатскую деспотию — империю Цин. Маньчжурские правители Китая строили международные связи своей державы на основе идеологических постулатов и практических методов, выработанных китайской цивилизацией в ходе взаимоотношений с «варварами» 4-х сторон света, как в Китае именовали чужеземцев 7.
Стремясь установить и развивать добрососедские отношения с империей Цин, Россия на протяжении двух с половиной столетий (до середины XIX в.) направила в Китай свыше 18 дипломатических миссий различных уровней — от дипломатических агентов до великих и полномочных послов в ранге министра. Из этих дипломатических контактов лишь один принес несомненный успех русской стороне, это — посольство С. Л. Владиславича-Рагузинского, заключившего в 1727 г. Кяхтинский трактат. Подписанный же за тридцать лет до этого Нерчинский договор, наоборот, был [11] крупным поражением России на Дальнем Востоке, так как лишал ее значительных территорий в Приамурье и, фактически, блокировал широкий выход к Тихому океану. «Нерчинское соглашение, — отмечал один из британских специалистов по международному праву, — по форме являлось не "договором", а вообще мандатом китайского императора, который всех королей в мире считал своими подданными или вассалами». Причем Кяхтинский договор не пересматривал условий Нерчинского, которые действовали вплоть до середины XIX в.
В ответ на дипломатическую активность России Цинская империя направила в русские пределы лишь четыре миссии, одну в XVII в. и три в XVIII в. Причем лишь две из этих миссий посетили столичные центры России, сделав это попутно, так как направлялись они к волжским калмыкам. Налицо был явный дисбаланс политических усилий сторон.
Важно отметить тот факт, что уже на стадии этой модели научное востоковедение дало достаточно полную картину азиатского мира, раскрыло своеобразие китайской цивилизации, специалисты начали менять свои оценки. С предельной четкостью поставил проблему Н. Я. Бичурин, отметив: «В наше время беспрерывных нововведений в жизни народов как в Европе, так и на западе Азии, на востоке Азии существует государство, которое по своей противоположности во всем с прочими государствами, составляет редкое, загадочное явление в политическом мире. Это — Китай, в котором видим все то же, что есть у нас, и в тоже время видим, что все это не так как у нас» 10.
Известный правовед Ф. Ф. Мартенс перевел вопрос в плоскость международного права и пришел к выводу, что «текст или слова трактатов обыкновенно понимались совершенно одинаково как Россией, так и Китаем, исключая случаев ошибок в переводе. Но дух этих международных актов был понимаем различно двумя правительствами по той простой причине, что их нравственные и юридические понятия о международных отношениях были существенно противоположны» 11. Так было раскрыто влияние межцивилизационных различий на политические отношения двух государств.
Вторая модель — модель равносторонних связей двух империй — падает на вторую половину XIX века и простирается до 1917 г. Это период заката феодализма в обеих странах, становления капиталистических отношений, эпоха крушения Цинской и Российской империй, реформ и революций, политического и экономического кризиса и в России, и в Китае, превращения Китая в полуколонию западных держав. Хотя Россия выступает на стороне Запада, ее политика существенно отлична от политических курсов колониальных держав. Оба государства стремятся к равносторонним отношениям. В этот период между ними заключено наибольшее число договоров и других международно-правовых актов.
Фактически равенство в отношениях было признано с цинской стороны (и то относительно) лишь после поражения империи в борьбе с западными державами — Англией, Францией, США. Эти державы путем колониальных войн начали вовлекать Китай в мировые политические и хозяйственные связи. В России многими политическими деятелями того времени оба государства рассматривались как естественные союзники в противостоянии натиску капиталистических держав Запада.
Сближение между Россией и Китаем предопределило мирное решение остававшихся вопросов размежевания ничейных территорий и установление договорного режима на смежных границах. В 1858 г., в этой связи, были заключены Айгуньский договор, установивший русско-китайскую границу по реке Амур, а в 1860 г. Пекинский Дополнительный договор, в котором определен последний участок дальневосточной русско-китайской границы — от устья реки Уссури до моря (в двадцати китайских ли выше впадения реки Тумынцзян в море). На основе Пекинского договора в 1864 г. был заключен Чугу-чакский протокол, установивший русско-китайскую границу в Центральной и Средней Азии. Окончательное оформление границы на западном участке было произведено С.-Петербургским договором 1881 г.
Особый характер отношений между Россией и Китаем находил отражение во внешней политике. В трудный для цинского Китая период, когда он был не в состоянии сдержать наступление интервенционистских войск Англии и Франции в ходе [12] второй «опиумной войны», цинское правительство обратилось с просьбой к России выступить посредником в мирных переговорах с Англией и Францией. Россия выступила на стороне Китая. 35 лет спустя, когда японское правительство предъявило Китаю, потерпевшему поражение в войне с Японией (1894-1895 гг.), тягостные условия, выступление России против чрезмерных притязаний Японии принудило японское правительство отказаться от притязаний на отчуждение территории Южной Маньчжурии. В отношениях между двумя странами сложилась благоприятная ситуация, и в 1896 г. был подписан русско-китайский Союзный договор. Огромную роль в размывании этно-культурного барьера в конце XIX — начале XX столетий сыграли взаимные волны эмиграции. Сотни тысяч китайцев в России и не меньшее количество русских в Китае привели в действие механизм установления близких отношений именно между народами двух стран. Познание друг друга скреплялось совместным трудом и общей бедностью, ностальгией по Отечеству и стремлением принести в него все лучшее, что черпалось в соседней стране.
Превращение Китая во второй половине XIX в. в полуфеодальную, полуколониальную страну уменьшило влияние этнокультурных факторов на его внешнюю политику. В этот период формационные факторы развития начинают действовать энергичнее, чем цивилизационные. Думается, что цивилизационный и формационный подходы в анализе истории международных отношений не должны противопоставляться, они дополняют друг друга, делая исследование более многомерным.
История русско-китайских и советско-китайских отношений пережила целый ряд периодов взлетов и падений, в ней было много как положительных, так и негативных и даже трагических событий. В настоящее время, по нашему мнению, ученым международникам и историкам РФ и КНР необходимо спокойно и объективно исследовать историю этих отношений, не допуская как ненужного восхваления и эйфории, так и нигилизма или преднамеренного очернительства.
Объективное и взвешенное изложение истории российско-китайских отношений может во многом способствовать правильному восприятию ее новым молодым поколением, не испытавшим всех перипетий истории, уроки которой должны быть хорошо усвоены при определении политики обеих стран на будущее.
Наконец, помимо чисто академического интереса, публикуемые в представляемом читателю сборнике акты, имеют и прикладное значение. Некоторые из них, например, касающиеся границ двух стран, сохраняют свою силу и являются действующими. Другие, скажем, о правилах ведения торгово-экономических связей, ныне, в условиях становления рыночных отношений в России и в Китае, могут послужить банком прецедентов для соответствующих специалистов.
B. C. Мясников
Комментарии
1. Воскресенский А. Д. Китайские хроники о пребывании И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского в Гуанчжоу // И не распалась связь времен... К 100-летию со дня рождения П. Е. Скачкова, М, 1993, с. 152.
2. Банно Масатака. Киндай Тюгоку гайкоси кэнкю (Исследование истории дипломатии Китая в новое время). Токио, 1970, с. 51.
3. Мясников B. C. Историко-культурные особенности экономического взаимодействия России с Китаем // Россия во внешнеэкономических отношениях: уроки истории и современность. Материалы к конференции. Изд. ИНИОН, М., 1993, с. 106-123
4. См.: The Chinese World Order. Traditional China's Foreign Relations. Ed. by J. K. Fairbank. Harvard University Press, Camebridge, Mass., 1968.
5. См.: China among Equals. The Middle Kingdom and its Neighbors, 10th-14th Centuries. Ed.by M. Rossabi. University of California Press, Berkeley, 1983.
6. The Chinese World Order..., p.28.
7. Мясников B. C. Империя Цин и Русское государство в XVII веке. Изд. 2-е, Хабаровск, 1987. Русско-китайские отношения в XVIII в. Документы и материалы, т.2, М., 1990.
9. S.Y.A. The Treaty of Nerchinsk // Law Quaterly Review. London. 1928, № 44.
10. [Бичурин Н. Я.] Китай в гражданском и нравственном состоянии. Соч. монаха Иакинфа в 4 частях. СПб., 1848. С. 1.
11. Мартенс Ф. Ф. Россия и Китай, СПб., 1881, с. 34.