АРХИВ МИССИИ ПЕТЛИНА

Архивные материалы, связанные с миссией Петлина, можно разделить на две группы: во-первых, отчетные документы экспедиции, непосредственно сообщающие о ее ходе и результатах, и, во-вторых, делопроизводство и переписка, дающие косвенные сведения о первой поездке русских в Китай.

Из документов первой группы до наших дней сохранилось в подлинниках всего три: пеглинская «Роспись Китайскому государству и Лобинскому, и иным государствам жилым и кочевным, и улусам, и великой Оби, и рекам, и дорогам»; расспросные речи И. Петлина на стане у Солдоги, часто именуемые в исторической литературе «Сказкой И. Петлина»; челобитная И. Петлина и А. Мадова о пожаловании их за поездку в Китай. Эти документы и позволяют нам представить весьма полную картину самого путешествия русских землепроходцев.

Исключительный интерес представлял бы для нас чертеж открытых казаками стран, к которому «Роспись» служила своего рода литературным комментарием. Однако чертеж этот, так же как и подлинник грамоты Чжу И-цзюня царю Михаилу Федоровичу, приходится считать утраченным. Сомнение же в его существовании вообще, высказанное А. И. Андреевым, основано на досадном недоразумении. Указав на разночтения начальных абзацев текстов петлинского отчета, опубликованных Г. Н. Спасским и Ф. И. Покровским, А. И. Андреев замечает: «Известие о “чертеже” путешествия находится только в этом списке (опубликованном Г. Спасским.— В. М.) и нигде больше не встречается, а существование его в 1620 г. считаю маловероятным» (А. И. Андреев, Очерки по источниковедению Сибири, вып. I, XVII в., изд. 2, М.-Л., 1960, стр. 165). На самом же деле сведения о чертеже имеются в отписках И. С. Куракина в Москву, в челобитной И. Петлина и А. Мадова и в произведенной по этому случаю выписке из дел Посольского приказа («Русско-монгольские отношения», № 35, стр.86; №38, стр. 89; № 39, стр. 90).

Весьма любопытные детали, связанные с историей формирования миссии, с пребыванием ее участников в Тобольске и Москве, мы можем найти и в документах второй группы. [32]

Но наиболее полным и ценным из материалов обеих групп является, конечно, официальный отчет экспедиции — петлинская «Роспись». Это название не совсем точно определяет его, так как и по содержанию и по форме он гораздо шире и разнообразнее обычных росписей, (составлявшихся казаками-землепроходцами. «Роспись» И. Петлина скорее похожа на статейный список посольства, побывавшего за рубежом. И не случайно именно так и определял ее И. С. Куракин в одной из своих отписок: «А посольский, государь, описок Китайскому государству и иным царствам послал к тебе, ко государю, с казаком, который был в Китайском государстве, с Ывашком Петлиным» (ЦГАДА, ф. Калмыцкие дела, 1620 г., стлб. 1, л. 4).

Содержащиеся в «Росписи» ценнейшие сведения о Китае и сухопутной дороге туда через Сибирь и Монголию определили удивительную судьбу этого документа. Как ни старалось русское правительство сохранить в тайне полученную информацию, предприимчивому Мерику удалось очень быстро достать и переправить в Англию копию отчета о путешествии И. Петлина (М. П. Алексеев, Сибирь в известиях..., стр. XLVII; J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, vol. II, pp. 66-67). Поэтому в течение XVII-XVIII вв. «Роспись» выдержала семь иностранных изданий, а в начале XX в. была переиздана за рубежом еще дважды.

Впервые отчет И. Петлина опубликовал известный лондонский издатель Самуэл Перчас, поместивший в 1625 г. в собрании сочинений о замечательных географических открытиях «Повествование двух русских казаков, путешествующих из Сибири в Китай и другие страны, прилегающие к нему». Оно содержало перевод на английский язык отписки И. С. Куракина в Москву от 6 июля 1619 г., грамоты Алтын-хана, расспроса И. Петлина на Солдоге и его «Росписи» (S. Purchas, Hakluytes Posthumus or Purchas his pilgrimes, contayning a history of the world, in sea voyages and land travells by Englishmen and others, vol. III, London, 1625, p. 797; ed. 2, vol. XIV, Giasgo, 1905-1907, pp. 272-283). Однако «Роспись» приведена здесь не полностью, в ней, например, отсутствует разговор Петлина с «братским мужиком» о реке Оби. Опущена ли эта часть при издании, или Мерику не посчастливилось получить информацию по наиболее интересовавшему его вопросу, в настоящее время судить трудно.

Три года спустя, завершая начатое Де Браем многотомное издание описаний странствований в Восточную и Западную Индию, его зять Вильгельм Фиццер выпустил во Франкфурте-на-Майне перевод петлинской «Росписи» на немецком и латинском языках (J. Th. De Bry, Collectiones Peregrinationum in Indiam Orientalem et Indiam Occidentalem, t. XII, ch. XIII «Historiarum Orientalis Indie», Francofurti. 1628).

Издание Перчаса послужило основой и для перевода «Росписи» на французский и шведский языки. Французский вариант получил широкое распространение, так как был помещен в известном труде П. Бержерона «Трактат о татарах» (P. Bergeron, Traite des Tartares, Paris, 1634, chap. 18. Этим изданием пользовались и Г. Ф. Миллер (Г. Ф. Миллер, О первых русских путешествиях и посольствах в Китай, — «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», 1755, июль, стр. 17-62) и П. Кафаров (П. Кафаров, Заметки о путешествии в Китай казака Петлина, — ЗВОРАО, т. VI, 1891, стр. 305-308)). Более редким считается шведское издание (J. Kankel, Een kort Beskriffning uppa Trenne Reesoor och Peregrinationer, samt Konunga-rijket Japan, 1667). «Роспись», опубликованная Перчасом, была широко использована Дж. Мильтоном в его историко-географическом очерке Русского государства (J. Milton, A brief history of Moscovia and of other lessknown countries, lying eastward of Russia as far as Cathay, London, 1682). [33]

Известный голландский географ Н. Витеен также поместил в своем труде «Северная и восточная Татария» отрывки петлинского отчета без упоминания имени русского землепроходца (N. С. Witsen, Noord en Oost Tartarye, Amsterdam, 1692). Утверждение Бэддли, будто «Витеен несомненно обладал русской копией отчета о путешествии Петлина, присланной ему его славянским корреспондентом» (J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, vol. II, p. 65), кажется недостаточно обоснованным. По крайней мере Н. Витеен не располагал русским текстом, когда комментировал петлинскую «Роспись» при издании ее Августом Бозе в 1699 г. (A. Бозе выступает под псевдонимом Таландер. Сборник, составленный им вышел в свет не в 1710 г., как указывает Бэддли, а в 1699 (Talander, Der Curieusen und Historischen Reisen durch Europa..., t. 2, Leipzig, 1699, S. 887-913). «Роспись» И. Петлина названа здесь: «Moscovitish Tartarische Reisebeschreibung mit Nicolas Witsen Ummeretungen»).

Ряд погрешностей, вкравшихся в издание, был бы устранен, если бы издатель или комментатор имел дело с копией отчета на русском языке («Роспись» в публикации Бозе начинается словами: «От города Томска до реки Иртыш (Irtis) 8 дней пути, от Иртыша до Сабакана (Sabakana) 6 дней». Нетрудно догадаться, что до Иртыша здесь «доискажали» слово «Киргиз». Название же реки Обь, например, передается устойчивым сочетанием «viver Oby», что могло быть заимствовано только из английского перевода «Росписи» и должно соответствовать «river Oby»).

Соотечественник Витсена Питер Аа в 1707 г. издал в Лейдене «Роспись», подчеркнув, что «она впервые переведена с языка оригинала» (Pieter Vander Aa, Naaukeurige versameling der Gedenk-Waardigste Zee en Land Reysen na Oost en West-Indien... te Leyden, 1707, t. 26, S. 1-12 (отдельная пагинация), описание петлинского путешествия здесь носит название «Voyagie van Evasko Реtelin en Andrasko no Tartaryen en Cathay of China, Gedaan nyt Moscovien in het Jaar 1619». Кроме текста «Росписи» здесь помещен и перевод расспроса на Солдоге, но ничто не свидетельствует о том, что копии этих документов были получены от Витсена. Петлинские документы могли быть взяты и из других коллекций. Например, Копенгагенская библиотека хранит старинный русский рукописный сборник под названием «Собрание древних рукописей», в котором изложена петлинская «Роспись». См. И. И. Срезневский, Сведения и замечания о неизвестных и малоизвестных памятниках, — «Известия ОРЯС», т. 12, СПб., 1875, стр. 356-357).

Большинство зарубежных изданий, перечисленных нами, имело существенные недостатки в передаче текста документа. Вот, например, какую характеристику давал им в свое время И. Э. Фишер: «Дальнейшее продолжение сего путешествия находим мы в иностранных писателях. Но известия их так перепорчены, что их почти совсем употреблять не можно». Указывая на необходимость разыскать подлинник «Росписи» и сверить его с этими публикациями, И. Э. Фишер справедливо подчеркивал: «И ежели бы сие учинилось, то многия погрешности, которыя вкрались в печатное известие, по оному могли бы быть исправлены» (И. Э. Фишер, Сибирская история, СПб., 1774, стр. 268).

С течением времени отчет Петлина о путешествии перестал быть источником актуальной информации о Китае и превратился в документальный памятник выдающегося русского географического открытия XVII в. В этом новом качестве «Роспись» была опубликована на иностранных языках еще дважды.

В 1919 г. в Лондоне во втором томе работы Джона Бэддли «Россия, Монголия, Китай» вышел в свет новый перевод «Росписи» на английский язык с обширными историко-географическими комментариями автора (J. В. Baddeley, Russia, Mongolia, China, vol. II, pp. 73-86). Эта публикация послужила основой для перевода ее и других петлинских документов на китайский язык (Чжан Син-лань, Сборник материалов..., стр. 533-548). [34]

Гораздо сложнее оказался путь петлинского отчета из архивных хранилищ к русским историкам. Об издании его в XVII в. не могло быть и речи: сведения, содержавшиеся в «Росписи», считались секретными. В те времена интересующиеся Китаем должны были довольствоваться нелегально снимавшимися рукописными копиями. Позже эти копии собирались коллекционерами и включались в собрания хронографов. В настоящее время известно 15 хронографов, содержащих тексты «Росписи» (Широкое выявление этих хронографов было произведено П. Е. Скачковым (см. П. Е. Скачков, Первый русский путешественник в КитайИван Петлин, стр. 59-60, рукопись)).

Изучение истории первой поездки русских в Китай было затруднено и тем, что в официальных кругах имя И. Петлина было довольно быстро забыто. В грамоте царя Алексея Михайловича, направленной с Ф. И. Байковым цинскому императору Шуньчжи, подчеркивалось: «А с предки вашими Китайского государства с цари и с вами, бугдыханом царем, за дальним расстоянием пути у них, великих государей предков наших и у отца нашего, блаженные памяти великого государя ссылки и любви не бывало и послы и посланники не посылываны» (ЦГАДА, ф. Сношения России с Китаем, 1654 г., оп. 2, д. 4, л. 19). Н. Г. Спафарий, тщательно собиравший в Москве все документы о сношениях с Китаем, также не обнаружил петлинского отчета и ничего не знал о его поездке. В выписках из дел Посольского приказа о передаче документов по русско-китайским отношениям в Сибирский приказ не содержится никаких упоминаний о Петлине.

Причиной того, что современники забыли о самом факте посылки русской экспедиции в Китай, послужило несовершенство делопроизводства в Посольском приказе, где с уходом того или иного дьяка, ведавшего сношениями с определенным государством, его преемник далеко не всегда мог ориентироваться в накопленном материале. При отправлении И. Петлина в 1618 г. во главе Посольского приказа стоял П. Третьяков, помощниками его были думный дьяк И. Грамотен и дьяк С. Романчуков. С уходом в 1638 г. И. Грамотина, а вслед за ним в 1641 г. М. Матюшкина, в течение двенадцати лет бывшего его помощником, преемственность, основанная на долголетней совместной службе, прервалась, и уже в следующем десятилетии Ф. И. Байкова считали первым русским, побывавшим в Китае. Судя по этому, попавшие в хронографы копии были сняты в первой, а не во второй половине XVII в.

Русские историки Сибири и русско-китайских отношений Г. Ф. Миллер, Е. И. Фишер, П. Кафаров вынуждены, были пользоваться не архивным подлинником и даже не списком с него, а лишь французской публикацией Бержерона.

На русском языке отчет Петлина впервые вышел в свет только через двести лет после его поездки, когда известный археограф Г. Н. Спасский («Сибирский вестник», 1818, ч. 2, стр. 1-36) издал текст хронографа из собрания П. К. Фролова (РОГПБ. F-XVII-15, лл. 364-371).

В 1821 г. Н. М. Карамзин поместил в приложении к своей «Истории государства Российского» (Н. М. Карамзин, История государства Российского, т. IX, СПб., 1821, стр. 235-241) описок с хронографа из собрания Ф. А. Толстого (РОГПБ, Собрание Ф. А. Толстого, № 64), произведя в нем некоторые сокращения. Полностью этот хронограф был опубликован И. П. Сахаровым (И. П. Сахаров, Сказания русского народа, СПб., 1849, т. II, кн. 8, стр. 183-186). Двадцать лет [35] спустя аналогичную публикацию осуществил А. Попав (А. Попов, Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции, М., 1869, стр. 430-437), положив в основу принадлежавший ему хронограф XVII в. (А. Попов дает разночтения своего хронографа еще с тремя хронографами, хранящимися в РОГПБ: а) из собрания Погодина № 1448; б) F-IV № 212; в) из собрания Толстого № 64).

Издание Г. Н. Спасского с незначительными сокращениями было воспроизведено Г. Е. Катанаевым (Г. Е. Катанаев, Западносибирское служилое казачество и его роль в обследовании и занятии русскими Сибири и Средней Азии, вып. I, СПб., 1908, стр. 107-116). Но лишь Ф. И. Покровский обратился не к хронографам и их публикациям, а непосредственно к архивным оригиналам, разыскав среди них и подлинник петлинской «Росписи» (Ф. И. Покровский, Путешествие..., стр. 31-39).

Последнее издание «Росписи» и других материалов, связанных с поездкой И. Петлина, мы находим в сборнике документов по истории русско-монгольских отношений, выпущенном в 1959 г. Институтом народов Азии АН СССР («Русско-монгольские отношения», № 34, стр. 81-86).

Исследователи петлинской поездки давно уже обратили внимание на тот факт, что в текстах различных хронографов, куда внесена «Роспись», имеются разночтения, кроме того, тексты хронографов отличаются в некоторых деталях от текста подлинника петлинского отчета. В настоящее время, анализируя все имеющиеся в нашем распоряжении материалы, мы можем заметить, что существует четыре вида упомянутых разночтений.

К первому относятся искажения имен, названий, иногда дат, а порой и целых оборотов речи. Это неизбежное явление, присущее хронографам вообще, вызвано неоднократным копированием и небрежностью переписчиков.

Н. М. Карамзин, не имея подлинника «Росписи», обнаружил, что ряд хронографов называют авторами отчета о первом путешествии русских в Китай не Ивана Петлина и Андрея Мадова, а Ивана Петрова и Бурнаша Ялычава. Этот второй вид разночтений породил ошибку, приведшую к полному отрицанию самого факта поездки Петлина в Китай (Н. М. Карамзин, История государства Российского, стр. 235-241, 374-375. Сомнения в том, что И. Петлину удалось достигнуть Пекина и вообще Китая, высказывались и до Н. М. Карамзина. Так, первый издатель «Росписи» Перчас, комментируя описание И. Петлиным Пекина, счел необходимым подчеркнуть, что русский казак, вероятно, побывал не в столице Китая, а в одном из административных центров какой-либо провинции. Это предположение было вызвано весьма смутным представлением Перчаса о географии Китая (S. Purchas. Haktuyies Posthumus..., ed. 2, vol. XIV, pp. 282-283). Г. Ф. Миллер тоже ставил под сомнение успешный исход петлинской экспедиции, не найдя о ней сведений в сибирских архивах («Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», СПб., 1755, июль, стр. 16-18)).

Доверившись тексту хронографа, Н. М. Карамзин объявил И. Петлина ловким плагиатором, никогда и не бывавшим в Китае. Первая же поездка русских была датирована им на основании этого хронографа 1567 годом, когда якобы по указу Ивана Грозного на поиски Китая были отправлены казаки И. Петров и Б. Ялычев. Версия Н. М. Карамзина получила довольно широкое распространение в отечественной и зарубежной литературе.

Однако X. Трусевич, обнаруживший в Монгольских делах бывшего Главного архива Министерства иностранных дел в Москве подлинник петлинской «Росписи», первый попытался опровергнуть Н. М. [36] Карамзина (X. Трусевич, Посольские и торговые сношения России с Китаем (до XIX в.), М., 1882, стр. 1-3, 5-7). Более поздние исследователи приводили все новые и новые аргументы, разбивавшие гипотезу Н. М. Карамзина, пока наконец публикации подборок архивных документов о миссии И. Петлина, осуществленные Ф. И. Покровским и Дж. Бэддли, не восстановили имя истинного первооткрывателя пути из Сибири в Китай (Чтобы доказать невозможность составления «Росписи» в середине XVI в. авторы прибегли: а) к терминологическому ее анализу, позволившему отнести «Роспись» только к началу XVII в. (см.: X. Трусевич, Посольские и торговые сношения..., стр. 1-3; В. В. Бартольд, История изучения Востока в Европе и России, стр. 163-164; Н. В. Кюнер. Сношения России с Дальним Востоком на протяжении царствования дома Романовых изд. 2, Владивосток, 1914, стр. 4; Б. Г. Курц, Русско-китайские сношения в XVI, XVII и XVIII столетиях, Харьков,, 1929, стр. 20-21); б) к археографическому анализу «Росписи», подтвердившему искусственность вставок имен И. Петрова и Б. Ялычева как авторов отчета о поездке в Китай (см.: Ф. И. Покровский, Путешествие..., стр. 31; Б. Г. Курц, Русско-китайские сношения..., стр. 21); в) к историческому анализу всех документов, связанных с поездкой И. Петлина в Китай, который доказал органическую связь «Росписи» с этими документами (см.: Ф. И. Покровский, Путешествие..., стр. 31; Б. Г. Курц, Русско-китайские сношения..., стр. 21; В. С. Мясников, Новые документы о поездке в Китай Ивана, Петлина, стр. 147-148)).

Какова же природа этого вида разночтений, вызвавшего столь длительный спор в исторической науке? Ф. И. Покровский считал, что составители хронографов XVII в., не зная автора отчета, приписали его Ивану Петрову (спутнику В. Тюменца), имя которого дважды встречается в «Росписи» (Б. Г. Курц, Русско-китайские сношения.., стр. 21-22). Учитывая это мнение, Б. Г. Курц высказал предположение, что авторство отчета о первой поездке русских в Китай могло быть фальсифицировано умышленно (Ф. И. Покровский, Путешествие..., стр. 7-8).

Оба эти предположения кажутся весьма реальными. Составитель хронографа, располагавший копией или даже подлинникам петлинской «Росписи», мог не знать остальных документов об этой поездке, а следовательно, имени главы первой русской миссии в Китай. И он попытался связать отчет о путешествии русских казаков с какой-либо известной ему попыткой отправления подобной экспедиции. Возможно, такая попытка и имела место в 1567 г. (Все, кто отстаивал приоритет И. Петлина, и не пробовали доказывать, что Иван IV не мог снарядить экспедицию в Китай. Дженкинсон во время путешествия 1558-1560 гг. в Бухару собрал много интересных сведений о торговле Средней Азии с Китаем и о путях туда через Кашгар. Иван IV беседовал с ним в сентябре 1562 г. и от него мог услышать о китайской земле, которую, по выражению одного из спутников Дженкинсона, «прославляют как цивилизованную и неслыханно богатую». Заметим к тому же, что в Бухару Дженкинсона сопровождал присоединившийся к нему в Москве татарин толмач (см. «Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.» пер. с англ. Ю. В. Готье, Л., 1937, стр. 167, 184-185, 189-191, 200)). В таком случае авторство «Росписи», предложенное составителем хронографа, сложилось из двух фамилий действующих лиц разных эпох: Ивана Петрова — спутника В. Тюменца, упомянутого И. Петлиным в его отчете, и Бурнаша Яковлева Ялычева — неизвестного нам землепроходца периода правления Ивана IV.

Возможно, что изменение авторства и датировки документа было произведено умышленно, но не в своекорыстных целях, как это предполагал Б. Г. Курц. Скорее это было сделано для того, чтобы облегчить распространение в хронографах секретного документа, каким являлась «Роспись». В таком виде отчет Петлина для его современников был уже неким отвлеченным повествованием полустолетней давности.

Третий весьма любопытный вид разночтений в хронографах «Росписи» подмечен П. Е. Скачковым. Анонимный автор не только произвел [37] вставки в текст петлинского отчета, но и прокомментировал их в своих пометках на полях рукописи. Язык этих вставок заметно отличается от языка «Росписи» и свидетельствует о каких-то попытках литературной обработки ее текста (См.: П. Е. Скачков, Очерки по истории изучения Китая в России, стр. 8-9; рукопись; РОГПБ, Собрание А. А. Титова, № 4968, лл. 435, 446. Интересно, что почерк списка «Росписи», помещенного в хронографе из собрания А. А. Титова, — не обычный полуустав, а скоропись XVII в. Тексту «Росписи» здесь предшествует изложение двух куракинских отписок (первая из которых не сохранилась в подлиннике) и перевода грамоты Алтын-хана (вариант, сделанный в Тобольске). Подбор документов наводит на мысль, что копии снимались не в Москве, а скорее в Тобольске. В таком случае становится понятен и характер изменений, внесенных переписчиком в текст «Росписи». В целом рассматриваемый список представляет очень точную копию сохранившегося подлинника, в которую внесены два изменения. Язык «Росписи» предельно прост, иногда в нем встречаются даже вульгаризмы, их-то и заменил собственным текстом переписчик. На полях рядом с вставкой: «Женский ж пол вельми до мужского полу ласков, с такими б девицами и женщинами дни свои изживал и век свой скончевал, аще бо возможно было бы не ростался до окончания лет живота своего» пометка: «Писано правдой, да не велел написать таких статей в статейном списке — непристойно», т. е. переписчик сам признает, что в подлиннике было по-иному, но в связи с тем, что кто-то (очевидно И. С. Куракин) не «велел» повторять подлинник в этой части, он и внес изменения).

Перечисленные три вида разночтений не могут скрыть того факта, что большинство списков отчета были производными от одного архетипа— подлинника петлинской «Росписи», сохранившегося до наших дней. Однако есть еще одна разновидность копий «Росписи», -происхождение которых носит иной характер. Примером их может служить текст в хронографе из собрания П. К. Фролова (РОГПБ, Собрание П. К. Фролова, F-XVII-15, лл. 364-371; РОГПБ, Собрание Вяземского, F-XVI, лл. 715-719; РОГБЛ, Собрание Ундольского, ф. 310, д. 761, лл. 70 об. — 85), опубликованный Г. Спасским.

Еще Бэддли, сверив публикацию Г. Спасского с архивным оригиналом «Росписи», пришел к выводу, что текст, изданный в «Сибирском вестнике», полнее освещает поездку И. Петлина. На основании этого он решился положить в основу своей публикации не подлинник, имевшийся в его распоряжении, а издание Г. Спасского, оговорив при этом все смысловые разночтения с документальным отчетом И. Петлина, а также с некоторыми другими хронографами (J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, vol. II, pp. 73-86). Но Бэддли не задумался над характером этих разночтений и не попытался выяснить их причину.

Для удобства назовем условно подлинник «Росписи» вариантом 1, а текст хронографов из собраний Фролова, Вяземского, Ундольского — вариантом 2.

При сличении в первую очередь обращает на себя внимание начальный абзац варианта 2, сообщающий о том, что И. Петлин был послан по указу царя Михаила Федоровича «проведывати про Китайское государство и про Обь реку великую и про иные государства». Такого рода вступления нет в варианте 1 (Судя по другим спискам, оно могло появиться и в результате творчества составителя хронографа. Так, в хронографах, изданных Н. М. Карамзиным, И. Сахаровым и А. Поповым, имеется такого же рода преамбула, но отправителем в ней назван царь Иван Васильевич, а посланными — И. Петров и Б. Ялычев).

В варианте 2 значительно подробнее рассказано о выдаче монгольской княгиней, именуемой И. Петлиным Манчикатут, проезжих грамот в Китай, несколько по-иному излагаются детали путешествия через Монголию (от улуса Бишут до улуса Гирюк ехать без воды 4 дня), и виденное землепроходцами в дороге (описание башен монгольских городов, буддийских храмов и обряда моленья в них), а также сведения [38] экономического характера (о наличии в Монголии драгоценных камней и металлов).

Вариант 2 полнее повествует и о самом Китайском государстве. Но основную часть разночтений содержит рассказ И. Петлина о приеме русской миссии в Пекине я о беседах его с представителем Минского двора. Здесь вариант 2 дает информацию, совершенно отсутствующую в варианте 1: а) о направлении послов из Китая в Русское государство, б) о реке Оби, в) о погибшем европейском корабле, г) о торговле иноземцев-«манцев».

Характер этих сведений, отвечающих на коренные вопросы, ставившиеся русским правительством перед первой экспедицией в Китай, исключает предположение о их позднейшем наслоении в процессе копирования «Росписи» составителями хронографов. А это означает, что вариант 2 является иной по сравнению с сохранившимся подлинником «Росписи» редакцией петлинского отчета, составленной самим главой первой русской миссии в Пекине или при его непосредственном участии.

Как нам известно, «Роспись» была составлена И. Петлиным в Тобольске в мае-июне 1619 г. Вместе с грамотой Чжу И-цзюня, переводом грамоты Алтын-хана и чертежом открытых земель И. Петлин и П. Кизылов повезли ее в Москву. Но так как царь выехал из Москвы, они подали эти документы в походной царской канцелярии на стане у Солдоги. Здесь же с И. Петлина был снят еще и устный расспрос. После этого И. Петлин отправился в Москву, где прожил до возвращения царя и, следовательно, прибытия документов о его посольстве свыше месяца. По приезде в Москву он должен был явиться в Посольский приказ, или, что вероятнее, в Приказ Казанского дворца, с которым вел переписку И. С. Куракин. В приказе И. Петлин несомненно был еще раз расспрошен, после чего ему, как знавшему грамоту, могли предложить вновь письменно изложить его отчет. Сделать это было довольно нетрудно, так как И. Петлин безусловно располагал какими-то черновиками, пользуясь которыми, он смог весьма точно воспроизвести свою «Роспись».

Но на этот раз на его повествование наложили отпечаток конкретные вопросы, задававшиеся ему во время расспросов на Солдоге и в Москве. Расспрос на Солдоге очень краток, в нем изложены лишь основные вехи путешествия. Но по сравнению с первым вариантом «Росписи» здесь все же содержатся дополнительные сведения о приеме русских посланцев в Пекине и их беседах с «посольским дьяком». Именно в этой части вариант 2 полнее варианта 1. Это исключает предположение о том, что оба варианта «Росписи» были сделаны в Тобольске, и дает основания утверждать, что там был написан именно вариант 1. Таким образом появилась вторая (московская) редакция «Росписи» (вариант 2). Поскольку она была подана в Приказе Казанского дворца, то подлинник ее, вероятно, погиб во время пожара в 1637 г., но копии все же успели попасть в хронографы. Тобольская же редакция, переданная из походной Царской канцелярии в Посольский приказ, сохранилась в подлиннике до наших дней.

Итак, текст варианта 2 значительно дополняет текст варианта 1, и некоторые неясности, встречающиеся в варианте 1, выправлены в варианте 2, и у лас нет оснований считать, что это гое сделано рукой самого И. Петлина. Таким образом, для дальнейших исследований материалов о первой русской экспедиции в Китай необходимо в первую очередь сравнить тобольскую и московскую редакцию «Росписи».

Из тех хронографов, которыми мы располагаем, вариант 2 [39] заключается в трех, причем хронографы из собраний Фролова и Ундольского передают текст значительно лучше, чем из собрания Вяземского.

Наконец, существует еще один хронограф, в котором повествование томских казаков о их поездке в Китай излагается на основе не тобольской или московской редакции «Росписи», а на основе совершенно иного отчетного документа экспедиции — не сохранившихся в подлиннике расспросных речей Ивана Петлина (РОГПБ, Рукописный сборник XVII в., Q-ХVII, № 73, лл. 354-363).

Существование этого документа вполне закономерно, ибо трудно было бы предположить, что по приезде членов экспедиции в сибирские города, а позже в Москву их не подвергали тщательным расспросам. И. С. Куракин, еще не встретившись с И. Петлиным, отправил в столицу отписку о его прибытии («Русско-монгольские отношения», № 35, стр. 86; РОГПБ, Собрание А. А. Титова, № 4968, лл. 419-421), в которой подробно перечисляет монгольские улусы, пройденные И. Петлиным и его спутниками. Эти сведения тобольский воевода мог почерпнуть только из присланной ему Ф. Боборыкиным отписки с изложением предварительного расспроса казаков в Томске.

Следующим после Томска пунктом, куда прибыла экспедиция, был Тобольск. И здесь И. С. Куракин безусловно расспрашивал И. Петлина и его товарищей о поездке в Китай, но он в своих июльских отписках в Приказ Казанского дворца ни разу не упомянул об этом, подчеркивая, что казаки везут в Москву к царю, грамоты монгольского хана к китайского императора, чертеж открытых ими земель и роспись пройденного пути («Русско-монгольские отношения», № 35, стр. 86; ЦГАДА, ф. Калмыцкие дела, 1620 г., стлб. 1, л. 4). Это и наводит на мысль, что в Тобольске информация, собранная казаками, была оформлена не в виде расспросных речей, а в виде «Росписи», более близкой по форме к статейному списку.

Нам известен расспрос И. Петлина на «государевом стане» у Солдоги в подлиннике. Вполне естественно предположить, что когда И. Петлин прибыл в столицу, его также подвергли расспросу.

На основе какого же из трех расспросов составлен интересующий нас хронограф? Внимательное ознакомление с текстом показывает, что это не расспрос в Томске, так как в нем отсутствует перечисление монгольских улусов, и не расспрос у Солдоги, подлинником которого мы располагаем. Остается лишь признать, что мы имеем дело с расспросными речами, записанными в Москве. Как и московская редакция «Росписи», этот расспрос хранился, вероятно, в Приказе Казанского дворца и подлинник его был также утрачен.

Содержание этого расспроса, несмотря на некоторые неточности, свойственные хронографам, дает много новых и весьма любопытных сведений о поездке петлинской группы в Китай, об открытых ими землях, самом Китае и приеме, оказанном в Минской империи первым русским посланцам. В этом документе меньше внимания уделено чисто географическим моментам и шире передаются непосредственные впечатления путешественников о людных и богатых городах, о встречах с имперскими чиновниками, о переговорах в Пекине. Вместе с тем в расспросе наблюдаются изменения некоторых понятий. Например, Великую китайскую стену И. Петлин называет здесь не Крым, как это делается в других его документах, а Заватай (?); Крымом же он именует Пекин. Расчет дней путешествия от Великой стены до Пекина иной, чем в «Росписи»: город Широкалга стоит у самой Великой стены, это не раз отмечено и в «Росписи», в расспросе же указано, что «шли [40] они от стены до Широкалги 6 дней». Некоторым преувеличением кажутся и описания пышных приемов, оказанных русской миссии в городах на пути к Пекину, где навстречу ей выезжали «воеводы» в сопровождении двух-трех тысяч человек.

Наиболее же интересные дополнительные сведения содержит беседа И. Петлина с сановником минского двора. Именно отсюда мы узнаем, что, услышав о невозможности попасть на прием к императору, русские казаки, очевидно в соответствии с наказом, подчеркнули, что они всего лишь представители сибирской администрации, а не посланцы из Москвы.

* * *

В связи с необходимостью сравнительного изучения вариантов статейного списка первой русской миссии в Китай при публикации «Росписи» в настоящем издании решено дать параллельное воспроизведение московской и тобольской ее редакций.

Текст тобольской редакции публикуется то подлиннику, хранящемуся в Центральном Государственном архиве древних актов, текст московской редакции воспроизводится по описку, вошедшему в хронограф из собрания П. К. Фролова.

Так как текст расспроса И. Петлина в Москве в одних случаях позволяет контролировать текст «Росписи», а в других дополняет его, то целесообразно поместить его вслед за текстами обеих редакций отчета. Расспрос воспроизводится по списку, заключенному в рукописном сборнике XVII в., хранящемся в Отделе рукописей Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Поскольку имеется подлинник тобольской редакции «Росписи», то полезно дать его фототипию. Это предоставит исследователю возможность самому рассмотреть многочисленные спорные случаи передачи чтения имен, названий и других терминов, содержащихся в петлинском отчете.

Текст воспроизведен по изданию: Первые русские дипломаты в Китае ("Роспись" И. Петлина и статейный список Ф. И. Байкова). М. Наука. 1966

© текст - Демидова Н. Ф., Мясников В. С. 1966
© сетевая версия - Тhietmar. 2014
© OCR - Станкевич К. 2014

© дизайн - Войтехович А. 2001
© Наука. 1966