ВВЕДЕНИЕ

В истории народов Центральной Азии XVII и XVIII веков отмечены как время бурных и подчас драматических по своим последствиям событий. Это был период, когда на обширных пространствах центральноазиатского региона господствовал уже не один могущественный завоеватель вроде Чингисхана (1153-1227) или Тимура (1336-1405), а ряд влиятельных феодальных правителей. Несмотря на то что существовавшие здесь независимые или полунезависимые государства и владения чаще всего были отделены одно от другого труднопроходимыми горами, степями и безводными пустынями, между ними складывались и развивались различного рода взаимоотношения, характер которых зависел от военно-политического влияния того или иного феодального или родоплеменного правителя, заинтересованности его во внешних хозяйственно-экономических контактах и т.п. Эти правители выступали как активная политическая сила, проводили, когда было возможно, самостоятельную политику, использовали специфические принципы, нормы и формы внешнеполитических связей.

В начале XVII в. на рубежи Центральной Азии выходит Русское государство, а несколько позже и Цинская империя. Обширный монголо- и тюркоязычный мир оказался, таким образом, между двумя могущественными державами, что определило основные направления в развитии международных связей в Центральной Азии в XVII-XVIII вв.

Взаимоотношения России и цинского Китая в Центральной Азии и каждого из этих государств с народами региона в указанный период получили освещение в трудах советских историков (Б. Г. Курц, А. Л. Нарочницкий, С. Л. Тихвинский, Л. И. Думан, И. Я. Златкин, Н. П. Шастина, В. С. Мясников, В. А. Александров, Б. П. Гуревич, Ш. Б. Чимитдоржиев, И. С. Ермаченко, В. С. Кузнецов, В. А. Моисеев и др.), а также в работах западных (О. Латтимор, Дж. Фэрбэнк, Дж. Флетчер, М. Россаби, А. Ф. Чэнь), китайских (Люй Чжэньюй, Фэн Цзяшен, Ван Чжилай, Ма Юн) и монгольских (Ш. Нацагдорж, Ш. Бира, Н. Ишжамц) ученых.

Что касается публикаций архивных документов на русском языке, то среди дореволюционных изданий особый, [6] интерес представляют «Полное собрание законов Российской империи с 1649 года», «Материалы для истории Сибири», собранные Г Н. Потаниным, «Архив Государственного совета», «Памятники Сибирской истории XVIII века», составленное И. Н. Бантыш-Каменским «Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-ой год», «Исторические акты XVII столетия (1633-1699)» И. П. Кузнецова, «Сборник узаконений о киргизах степных областей» И. И. Крафта, «Материалы по истории России», собранные А. И. Добросмысловым.

Из зарубежных публикаций заслуживает внимания изданный английским историком Дж. Ф. Бэддли сборник «Россия, Монголия, Китай», в котором собрано и прокомментировано большое число русских архивных документов по истории русско-китайских и русско-монгольских связей XVII в. Документы, имеющие отношение к событиям в Центральной Азии, содержатся также в сборнике «Архивные материалы на русском языке из бывшего Пекинского императорского дворца».

Советская историческая наука располагает такими фундаментальными изданиями по истории взаимоотношений России с сопредельными государствами и владениями Восточной и Центральной Азии, как «Русско-монгольские отношения 1607-1636», «Русско-монгольские отношения 1636-1654», «Русско-китайские отношения в XVII веке», «Русско-китайские отношения в XVIII веке», «Казахско-русские отношения в XVI-XVIII веках», «Казахско-русские отношения в XVIII-XIX веках», «Сборник документов по истории Бурятии».

Существенный интерес представляют источники на китайском языке. Несмотря на присущий им китаецентристский взгляд на окружающий мир, они зачастую сообщают весьма ценную информацию, которую можно сопоставить с данными других материалов. Такими важнейшими источниками являются «Да Цин личао шилу» («Шилу» — «Хроника правления великой династии Цин»), «Циньдин пиндин чжуньгээр фанлюэ» («Высочайше утвержденное описание умиротворения джунгар») и «Юйчжи циньчжэн пиндин шомо фанлюэ» («Составленное по высочайшему повелению описание похода императора по усмирению [населения] северных пустынных земель»). Некоторые из материалов «Шилу» появились на английском языке в переводе Фу Лошу в ее публикации «Документальная хроника отношений Китая с Западом», содержащей также сведения по истории международных отношений в Центральной Азии. Подборка извлечений из китайских хроник и различных сборников по истории Восточного Туркестана была недавно опубликована в КНР Фан Цзяшэном, Чэн Суло и Ма Гуанем.

Что касается документов на монгольском языке, то для [7] освещения истории международных отношений в Центральной Азии в XVII-XVIII вв. использовать их трудно. Они посвящены в основном вопросам внутренней жизни монгольского общества. После включения Монголии в состав Цинской империи в конце XVII в. с маньчжурского и китайского языков на монгольский был переведен ряд хроник, касающихся прежде всего истории войн маньчжурских завоевателей с монгольским народом. К их числу относится сочинение конца XVII — начала XVIII в. Чжан Юйшу и др. «Энх Амгалан хааны бодлогын бичиг» («Повествование о внешней политике Энх Амгалана»), которое было использовано нами при комментировании отдельных документов сборника. Прямое отношение к интересующей нас теме имеют изданные в МНР тематические сборники документов и материалов: «1755-1758 оны уеий Монголын тусгаар тонгонолын телее тэмцлийн тухай ундсэн материал» («Материалы по истории борьбы за независимость Монголии в 1755-1758 годах») и «Чингунжаваар удирдуусан Ар Монгол дахь тусгаар тогтнолын тэмцэл» («Освободительная борьба в Северной Монголии, руководимая Чингунжавом»).

Развернувшиеся в Центральной Азии в XVII в. и особенно в середине XVIII в. бурные события не прошли мимо внимания просвещенных людей в Средней Азии и в Восточном Туркестане. Некоторые из них, будучи свидетелями и даже участниками этих событий, оставили свои записи на персидском и тюркских языках. За последние годы ряд таких нарративных источников был переведен на русский язык и опубликован («Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков», хроника, составленная восточнотуркестанским государственным деятелем Шах-Махмуд ибн-мирзой Фазил Чурасом, сборник письменных памятников «Историко-географическая литература Средней Азии XVI-XVIII вв.» и др.).

Поскольку такого рода письменные памятники содержат подчас неизвестные сведения из истории международных отношений в Центральной Азии XVII-XVIII вв., составители сборника сочли целесообразным поместить в приложениях несколько извлечений из рукописей Махмуда ибн-Вали «Бахр ал-асрар фи манакиб ал-ахйар» («Море тайн и доблестей благородных»), Муллы Абд ал-Алима «Ислам намэ» («Книга торжества ислама») и Зайн ад-Дин Мухаммад-Амина Садр Кашгари «Асар ал-футух» («Тайны завоеваний»). Эти фрагменты на русском языке публикуются впервые.

Основу данного сборника составляют русские архивные документы и переводы китайских, монгольских и других восточных источников середины и второй половины XVIII в., когда происходило наиболее интенсивное развитие международных отношений в Центральной Азии.

Чтобы показать причинно-следственную связь [8] исторических событий, составителям сборника в ряде случаев приходится выходить за рамки главного предмета их исследования, освещая, например, положение в восточных районах Монголии, в Южной Монголии, в собственно Средней Азии, касаясь афгано-цинских отношений, роли Тибета и далай-лам во внешней политике Джунгарского хамства и маньчжурского двора и т. д. Такой подход дает возможность лучше понять историю международных отношений в Центральной Азии на протяжении XVII-XVIII вв.

* * *

В начале XVII в. в Центральной Азии сложилась система международных отношений, в которой монголы и их государственные образования играли, как и раньше, ведущую роль. Правда, с распадом империи Чингисхана влияние монгольского мира на судьбы народов Центральной Азии и сопредельных с ней районов значительно уменьшилось.

Монголия к тому времени оказалась разделенной на три части: Южную Монголию (Чахар), Северную (Халха) и Западную (Ойратия), в состав которых входили крупные и более мелкие феодальные владения.

Южномонгольское, или Чахарское, ханство находилось в пределах нынешнего Автономного района Внутренняя Монголия КНР. Наиболее значительными халхаскими владетелями являлись ханы, носившие титулы Тушету-хана, Дзасакту-хана и Цецен-хана. Тушету-ханы кочевали по берегам р. Тола, верховьям р. Орхон и далее на запад по р. Тамир; Дзасакту-ханы — в районах Хангайского хребта и частично Монгольского Алтая; Цецен-ханы располагались со своими улусами по течению р. Керулен. Северо-Западные районы Халхи занимало государство Алтын-ханов, населенное в основном хотогойтами.

Западную Монголию и Джунгарию (северная часть современного Синьцзяп-Уйгурского автономного района КНР) населяли ойраты, которые подразделялись на торгоутов, дэрбэтов, хошоутов, чоросов, хойтов и др. Несмотря на утрату единства среди монгольских племен и феодальную раздробленность, Монголия сохранила свою государственность, поскольку входившие в ее состав ханства возглавлялись суверенными правителями.

Территорию Восточного Туркестана (южная часть современного Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР), населенного главным образом уйгурами, занимало Яркендское ханство. Это государство состояло из уделов (городов-государств) и постоянно раздиралось внутренними усобицами. Особенно острым было соперничество двух враждующих клерикальных групп, возглавлявшихся «белогорскими» и «черногорскими» ходжами, которые постепенно превращались из [9] духовных в светских феодалов и претендовали на власть во всем Восточном Туркестане.

С запада и северо-запада к владениям уйгуров и ойратов примыкали кочевья казахов (в русских архивных источниках и литературе до XVIII в. они назывались казаками, а позже киргиз-кайсаками, киргисцами, кайсаками) и киргизов. На территории нынешнего Казахстана существовали три крупных этнотерриториальных родоплеменных объединения — жуза: Старший, или Большой (Улу), Средний (Орта) и Малый, или Младший (Кши) (подробнее см. примеч. 1 к док. № 3), во главе которых стояли ханы. Феодальные войны и усобицы как внутри каждого жуза, так и между ними являлись подлинным бедствием для страны.

На восток от казахских кочевий и к северу от владений ойратов в бассейне верхнего течения Оби лежали земли кочевых и полукочевых алтайских племен Эти племена и родо-племенные группы находились на стадии раннефеодальных отношений и управлялись зайсанами и старшинами.

Восточное и Западное Притяньшанье занимали киргизские племена. На протяжении длительного времени совместно с казахами они вели упорную борьбу с восточнотуркестанскими правителями, претендовавшими на Семиречье.

На юге с монгольскими кочевьями граничили владения китайской Минской империи (1368-1614). Характер монголо-китайских отношений вытекал из традиционных норм и методов внешней политики Китая. Они строились на конфуцианских, китаецентристских принципах, по которым все остальные государства и народы считались «варварами», обязанными подчиняться китайскому императору — Сыну Неба. Эта концепция морального превосходства и верховного сюзеренитета императора особенно ярко проявлялась в институте подношения даров, или «дани». По существу подношение «дани» служило одной из форм товарообмена и наряду с другими чисто символическими моментами (вручение регалий на управление, пожалование титулами и чиновничьими званиями, принятие китайского летосчисления и т.п.) не могло ограничить суверенитет правителей «варварских» государств и владений в Азии.

Вопрос о торговле издавна был одним из самых острых в монголо-китайских отношениях. Постоянно нуждаясь в продуктах земледелия и ремесла, кочевники были готовы В' обмен продавать свой скот и продукты скотоводческого хозяйства. Однако минские правители, не будучи заинтересованными в широком торговом обмене с монголами, всячески ограничивали его. Это, в частности, приводило к прямым военным конфликтам на монголо-китайских границах.

С конца XVI в. на Северо-Востоке происходит консолидация чжурчжэньских племен, которые позже стали называться маньчжурами. Это событие оказало большое воздействие [10] на всю обстановку в Восточной и Центральной Азии. Укрепив свои позиции, маньчжуры начали борьбу за покорение Китая, что привело к углублению кризисных явлений в жизни Минской империи и существенно изменило ее политику в Центральной Азии. Постепенно интерес минских правителей как к Монголии, так и к Восточному Туркестану угас и к началу XVII в. Пекин уже не имел с ойратскими племенами никаких формальных связей и при Минском дворе о них практически ничего толком не знали.

К тому времени Русское государство в ходе заселения Южной и Восточной Сибири вышло на рубежи Центральном Азии. Основная цель политики царского правительства заключалась в колонизации новых земель как «хозяйственной территории», что, по словам В. И. Ленина, было вообще присуще европейским государствам XVI-XVIII вв. и «старой России» (В. И. Ленин. К пересмотру партийной программы. — Полное собрание сочинений. Т. 34, с. 368).

Русское правительство и местные сибирские власти стремились к налаживанию посольских и торговых связей с Монголией и Китаем, хотя между сторонами подчас возникали конфликты и даже вооруженные столкновения. Русские власти охотно предоставляли монголам возможность без ограничений сбывать в пределах России скот и продукты скотоводческого хозяйства в обмен на русские промышленные товары. Они весьма лояльно относились к торгоутам и дэрбэтам, которые в конце XVI — начале XVII в., гонимые нехваткой пастбищ и внутренними усобицами, появились в пределах Южной и Западной Сибири, а затем в низовьях Волги, где основали Калмыцкое ханство. Значительная часть хошоутов ушла в Кукунор (нынешняя провинция Цинхай в КНР), подчинив своей власти проживавшее там население и создав независимое монгольское владение.

Помещенная в сборнике грамота из Приказа Казанского дворца тарскому воеводе И. В. Масальскому от 27 февраля 1608 г. свидетельствует о том, что прикочевавшим в район рек Иртыш, Омь и Камышлово ойратским владетелям не только было предоставлено право свободно торговать, но и обещана защита от нападения со стороны Алтын-ханов и казахских феодалов при условии принесения шерти, или присяги на верность (см. док. № 1). Однако подход к вопросу о шерти был неодинаковым у царских властей и монгольских правителей. Первые понимали принесение шерти как вхождение того или иного владения в состав России, вторые — как возможность заключения выгодного им военного союза и не хотели связывать себя какими-либо долговременными обязательствами. Это порождало всякого рода недоразумения, которые, однако, разрешались мирным путем.

Царское правительство было заинтересовано также в [11] развитии посольских отношений с Алтын-ханами, через владения которых проходили торговые пути в Китай. Первое русское посольство, побывавшее у Алтын-хана Шолой Убаши в 1616 г., возглавили В. Тюменец и И. Петров (см. док. № 5). Заметно обострившаяся к тому времени война с ойратами побуждала и Алтын-ханов искать путей к упрочению связей с Русским государством. Так, послы Шолой Убаши, принятые в Москве царем Михаилом Федоровичем 13 апреля 1617 г., заявили о желании Алтын-хана быть «под царскою высокою рукою» и «великому государю служить». В ответной жалованной грамоте царя выражалась готовность принять Шолой Убаши в русское подданство (см. док. № 6) Однако дальше взаимных пересылок дело не пошло, поскольку началось сближение между Русским государством и ойратами.

Стремление государства Алтын-ханов к укреплению связей с Россией особенно ярко проявилось в политике наследника Шолой Убаши-хунтайджи — Омбо Эрдэни-хунтайджи, который формально присягнул на верность русскому царю (см. док. № 21, 22, 26, 28).

Результаты переговоров между представителями России и Алтын-ханами зависели от военно-политической обстановки, складывавшейся в ходе борьбы последних с ойратами. Поражения побуждали Алтын-ханов обращаться за помощью к Москве; а победы приводили к охлаждению отношений. Отсюда в сборнике документы, содержащие неоднократные и почти однотипные заверения Алтын-ханов в их готовности принять подданство Русского государства.

Искали покровительства России и ойратские правители, теснимые Алтын-ханами и ведущие постоянные споры с казахами из-за обладания пастбищами (см. док. № 3, 14, 16). В начале 1619 г. направил в Москву свое посольство влиятельный чаросский тайджи Хара-Хула с просьбой принять его людей под «государеву руку», на что получил согласие царя Михаила Федоровича (см. док. № 9). Однако эти переговоры не привели к вхождению западных монголов в состав Русского государства, поскольку ойратские владетели постоянно нарушали шерть. Тем не менее заметно «оживилась русско-ойратская торговля. Процветал соляной промысел на оз. Ямышевское, куда стали наведываться представители русских властей (см. док. № 17). Но набеги ойратов на русские поселения в Сибири не прекращались. 7 апреля 1628 г тарские воеводы Ю. И. Шаховской и М. Ф. Кайсаров в своей отписке царю Михаилу Федоровичу докладывали о необходимости для защиты новых владений России соорудить острог на месте впадения р. Оми в Иртыш (см. док. № 19). Этот документ свидетельствует о том, что уже тогда практически весь бассейн среднего течения Иртыша считался властями Сибири территорией Русского государства.

1635 г. ознаменовался в Центральной Азии событием [12] большой исторической важности — созданием на базе консолидации ряда ойратских племен Джунгарского ханства (в русских документах оно называется Зюнгарским или Зюнгорским, Зюнгорская землица) во главе с сыном Хара-Хулы — Эрдени Батуром-хунтайджи. Появление суверенного государства укрепило внутреннее и внешнеполитическое положение ойратов. На протяжении ста с лишним лет Джунгарское ханство находилось в эпицентре международных отношений в Центральной Азии.

Хотя джунгарские феодалы выступали с притязаниями на некоторые пограничные районы Сибири, с населения которых они некогда взимали ясак в свою пользу, это не повлияло существенно на дружественные в целом взаимоотношения между Русским государством и Джунгарским ханством (см. док. № 24) Эрдени Батур-хунтайджи был готов пойти на сближение с Русским государством вплоть до принятия русского подданства (см. док. № 31). Этого, однако, не произошло. Русско-джунгарские политические и экономические отношения продолжали развиваться и при сыне Эрдени Батур-хунтайджи — Сенге, который пришел к власти в 1655 г. Порой они прерывались спорами о перебежчиках, сборе ясака в порубежных районах Сибири и даже вооруженными конфликтами (см. док. № 42, 44, 46).

Развернув упорную борьбу за покорение Китая, маньчжурские феодалы первый удар обрушили на соседнее с ним Чахарское ханство, в котором власть принадлежала Лигдан-хану, стремившемуся к объединению разрозненных монгольских владений в единое централизованное государство (см. док. № 20).

Как свидетельствуют помещенные в сборнике документы, Лигдан-хан, враждовавший с Минской империей, понимал, что главную опасность для него представляют маньчжуры, имеющие большое военное превосходство (см. док. № 7). Последующие события подтвердили это.

Укрепляя свои позиции, маньчжурские завоеватели еще в 1644 г. провозгласили создание Цинской империи. Новые правители заимствовали у минских императоров их внешнеполитические концепции и методы дипломатии. Опасаясь соседства с Китаем государственных объединений, Цины острие своей внешней политики направили против независимой Халхи, пытались всевозможными средствами — угрозой войны, прекращением торговли и т. д. добиться от халхаских владетелей покорности. Так, в своем послании главе хошоутов Очирту-тайджи император Шуньчжи не скрывал намерения силой разрешить все вопросы, существовавшие между халхаскими владетелями и Цинской империей (см. док. № 36, 38). Чтобы добиться покорности халхаских феодалов, Цины прибегали к идеологическим средствам воздействия на них через ламаистскую церковь (см. док. 39). [13]

С приходом к власти в 1670 г. Галдан Бошокту-хана внешняя политика Джунгарского государства стала более активной. Обострилась борьба ойратов с Алтын-ханами. Теснимый джунгарами и кыргызами Алтын-хан Лубсан-хунтайджи вновь обратился за покровительством к России (см. док. № 54)

Что же касается отношений Галдана с Россией, то поначалу новый ойратский правитель выступил с притязаниями на сбор ясака с населения Южной Сибири, принявшего ранее русское подданство. Это вновь осложнило русско-джунгарские отношения. Но вскоре последовал обмен посольствами, возобновилась торговля (см. док. № 50, 51, 53), и царские власти помышляли даже о приведении Галдана к шерти (см. док. № 55).

Проводя успешную внешнюю политику, Галдан заметно укрепил Джунгарское ханство, нанес сокрушительные удары Алтын-ханам, алашаньским ойратам (хошоутам), завоевал Восточный Туркестан.

В то же время само Джунгарское ханство оказалось перед угрозой маньчжурского вторжения. Столкновению Галдана, выступившего поборником объединения монголов, с Цинской империей способствовали развернувшиеся во второй половине 80-х годов события в Халхе, где началась борьба между Дзасакту-ханом Цэнгуном и семейством Тушету-хана Чихунь-Доржи. После убийства Цэнгуна, на стороне которого выступил Галдан, конфликт перерос в борьбу между Джунгарским ханством и Тушету-ханом. Тогда император Канси взял на себя роль миротворца.

Сначала он был вынужден признать, что вина за усобицы б Халхе в значительной мере падала на Тушету-хана Чихунь-Доржй (см. док. № 63). Вскоре же император изменил свое мнение, возложив всю ответственность на Галдан Бошокту-хана, военные успехи которого вызывали серьезное беспокойство Цинов (см. док. № 64). Однако перейти к решительному наступлению против Джунгарского ханства Канси в то время не мог. Этому помешало обострение русско-китайских отношений, вызванное вторжением цинских войск в пределы русских владений в Приамурье. Одновременно маньчжурское правительство подстрекало халхаских феодалов к нападению на русские города и остроги в Забайкалье. 27 августа 1689 г. под давлением явно превосходящих сил маньчжуро-китайских феодалов русский уполномоченный на переговорах с цинским правительством Ф. А. Головин заключил в Нерчинске договор, по условиям которого Россия была вынуждена оставить земли по правому берегу р. Аргунь и по обоим берегам Амура — от р. Горбица вплоть до устья р. Бурея (РКО 1689-1916, с. 9-11). [14]

Подписав Нерчинский договор, цинские власти начали готовить широкое вторжение в Халху и Джунгарское ханство. Как видно из письма императора Канси русскому посланцу с Китае Г И. Лоншакову от 19 июня 1690 г. (см. док. № 69), они опасались совместного выступления России и Галдана против Халхи. С такой просьбой Галдан действительно неоднократно обращался к русским властям: в феврале 1690 г. в листе к Ф. А. Головину (см. док. № 66), в июне 1690 г. в письме нерчинскому воеводе Ф. И. Скрипицину, где речь шла не только о Халхе, но и о Цинской империи (см. док. № 72).

17 июля 1690 г. Канси направил Галдан Бошокту-хану послание, в котором призывал его вывести свои войска из Халхи, которую уже считал частью Цинской империи (см. док. № 70), а затем, не прекращая разговоров о стремлении достигнуть соглашения, отдал приказ о начале похода против Джунгарского ханства (см. док. № 71).

Сложная обстановка, которая создалась в Монголии и на ее границах в начале 90-х годов XVII в., облегчила императору Канси окончательное включение Халхи в состав Цинской империи в мае 1691 г. и превращение ее в плацдарм для военных походов в сопредельные районы Центральной Азии.

Растущая угроза со стороны Цинской империи побуждала правителей Джунгарского ханства все более настойчиво искать военного союза с Россией (см. док. № 69, 72, 73). Примечательно, что Галдан, как видно из статейного списка переговоров М. Юдина с джунгарской верхушкой в конце 1692 — начале 1693 г., даже выражал готовность поддержать усилия русского правительства по восстановлению его прав на Приамурье и прежде всего на г. Албазин (см. док. № 74). Однако Россия не располагала тогда достаточными военными силами в Сибири и, будучи связана условиями мирного Нерчинского договора 1689 г., не могла вступать в какие-либо союзнические отношения с Галдан Бошокту-ханом, положение которого становилось с каждым днем все безнадежнее.

Публикуемые в сборнике китайские документы весьма подробно освещают заключительный этап борьбы, закончившейся поражением джунгарских войск и гибелью Галдана (см. док. № 78, 79, 80, 81).

Разгромив Галдан Бошокту-хана, Цинская империя заметно ослабила Джунгарское ханство, но не сломила его. В начале XVIII в., при хунтайджи Цэван-Рабдане, Джунгарское ханство снова начало играть большую роль в международных отношениях в Центральной Азии. Закрепившись в собственно Джунгарии и Западной Монголии, ойраты вновь подчинили себе большую часть Восточного Туркестана и даже стремились проникнуть в сопредельные районы Казахстана, Средней Азии и Южной Сибири, овладеть Кукунором и [15] Тибетом. Внешнеполитическая активность нового ойратского правителя вызывала серьезное беспокойство Цинов.

Стремясь к завоеванию Джунгарского ханства, маньчжурские правители пытались привлечь на свою сторону Калмыцкое ханство, которое уже в конце 50-х годов XVII в. вошло в состав Русского государства. Для установления контакта с главой калмыков Аюкой-ханом в июне 1712 г. было направлено посольство Гулишэня. Русские власти встретили Тулишэня и его спутников настороженно, понимая, что союз маньчжурского двора с ханом Аюкой против Джунгарского государства ведет к ослаблению позиций Цэван-Рабдана и ставит под угрозу безопасность русских владений в Сибири (см. док. № 83).

В то время успешно шел процесс русской колонизации Западной и Южной Сибири, переход местного населения в подданство России. Этому способствовало укрепление военного могущества Российской империи в результате реформ Петра I. Россия стремилась расширить торговые и политические связи с ойратами, государствами Средней Азии и с казахскими ханствами, наладить торговлю с Китаем, разведать пути в Индию и т. д.

22 мая 1714 г по указу Петра I был снаряжен отряд под начальством подполковника И. Д. Бухгольца, которому предстояло заложить в верховьях Иртыша крепость Ямышевскую, а оттуда выступить в поисках «песошного золота» в Восточный Туркестан (см. док. № 84). Появились также планы укрепления позиций России в Урянхайском крае и в районе оз. Хубсугул, что должно было способствовать расширению связей России с Халхой (см. док. № 91). Росло влияние России в Казахстане. 13 сентября 1716 г. в Тобольск прибыло посольство «хана Каипа и народа» во главе с Б. Екешевым и Б. Буриевым, заявившими о желании казахских владетелей жить в «вечном мире с Россией» и совместно давать отпор джунгарам (см. док. № 88). Ответом на это явилось посольство к хану Каипу сына боярского Н. Белоусова, получившего наказ заверить казахских владетелей в желании царского правительства «жить с ними в миру» и в случае столкновения с Джунгарским ханством прийти им на помощь (см док. № 89). Однако стремление царских властен к соглашению с Цэван-Рабданом привело к охлаждению русско-казахских отношений. Правительство России было заинтересовано в урегулировании спорных вопросов с владетелями Джунгарского ханства (см. док. № 85, 95).

Обострившаяся борьба с Цинской империей за восточно-туркестанский оазис Хами (Комул) и г. Турфан, нажим императора Канси на Цэван-Рабдана с требованием «подчиниться» (см. док. № 92) заставили джунгарского правителя искать поддержку у русских властей. Он отправил своего представителя Борокургана в Россию с просьбой о сооружении [16] городка «выше Нор Зайсану озера», чтобы тот район «не захватили китайского царя люди» (см. док. № 96), а в послании к Петру I от 6 сентября 1721 г. обращался за военной: помощью и выражал готовность быть под покровительством России (см. док. № 97). В ответной грамоте Петр I сообщал о согласии принять джунгарского владельца под свою «протекцию» и намерении направить к нему посольство во главе с капитаном артиллерии И. Унковским (см. док. № 98). Однако смерть Канси в декабре 1722 г. и начавшиеся вскоре джунгаро-цинские переговоры побудили Цэван-Рабдана воздержаться от каких-либо обязательств перед Россией.

13 июня 1723 г. русский торговый агент в Китае Л. Ланг доносил из Селенгинска Сенату о попытках Цэван-Рабдана заключить мир с новым маньчжурским императором Юнчжэном при условии сохранения независимости Джунгарского ханства (см. док. № 99). Цинское же правительство настойчиво требовало от хунтайджи покорности и добивалось уступки земель, примыкающих к Монгольскому Алтаю, Хами и Турфана, а также западных районов Халхи (см. док. № 100). Отношения еще более обострились, когда в Джунгарском ханстве нашел убежище кукунорский правитель Лубсан Даньцзинь, возглавивший в 1722-1723 гг. антиманьчжурское восстание в Кукуноре. Требование императора Юнчжэна о его выдаче (см. док. № 103) привело к новому вооруженному конфликту.

В то время захватившая Халху Цинская империя вышла: на рубежи Южной Сибири и стала настойчиво добиваться территориального разграничения с Россией к западу от р. Аргунь, занимая в ряде случаев самочинно принадлежащие России земли и насильно выселяя оттуда коренное население, которое уже давно приняло российское подданство. Для переговоров по данному вопросу в 1725 г. был направлен в Пекин чрезвычайный посланник и полномочный министр С. Л. Владиславич-Рагузинский (см. док. № 102). Эти переговоры, перенесенные позже на границу близ Кяхты, завершились подписанием Кяхтинского договора 1727 г., по условиям которого С. Л. Рагузинский был вынужден согласиться на уступку Цинской империи ряда обширных районов, находившихся под контролем русского правительства. Вместе с тем договор разрешал некоторые политико-дипломатические и экономические вопросы в отношениях между государствами (см. док. № 104).

Подписав Кяхтинский договор, Цинская империя вновь активизировала военные действия против Джунгарского ханства, требуя выдачи Лубсана Даньцзиня (см. док. № 105). Готовясь к решительному удару по ойратскому государству, маньчжурское правительство в конце 20-30-х годов начало сооружение вдоль восточных рубежей Джунгарского ханства ряда крепостей (Кобдо, Улясутай и др.), улучшение [17] коммуникационных линий, закупку в Халхе лошадей. Одновременно Юнчжэн попытался привлечь на свою сторону правителей Калмыцкого ханства. Джунгаро-цинский вооруженный конфликт принимал все более затяжной характер. В начале 1739 г. вновь начались мирные переговоры (см. док. № 120). По заключенному в 1740 г. джунгаро-цинскому соглашению Монгольский Алтай становился границей между ойратским государством и владениями Цинской империи в Халхе (см. док. № 122). Территориальные потери Джунгарского ханства были частично компенсированы восстановлением его власти над некоторыми районами Турфанского оазиса, возобновлением, хотя и сильно регламентированной маньчжурами, ойрато-китайской торговли, относительно свободным режимом передвижения ламаистских паломников в Тибет. Однако обе стороны остались недовольны таким решением территориального вопроса (см. док. № 126).

Русское правительство придерживалось строгого нейтралитета в отношении джунгаро-цинских конфликтов (см. док. № 107, 108, 109).

Вопросы, связанные с нападением ойратов на казахские владения, Россия стремилась решить мирным путем (см. док. № 128). Для Российского государства установление устойчивых отношений с. владетелями Казахстана, занимавшего ключевое положение на путях в Среднюю Азию, Джунгарию и Восточный Туркестан, имело большое значение. Жестокие усобицы и угроза набегов со стороны ойратских феодалов побуждали казахских ханов, султанов и старшин искать поддержки у царского правительства, принимать подданство России (см. док. № 106, 113, 114, 119, 123). Царское правительство прибегало к политико-дипломатическим и другим мерам, чтобы защитить своих новых подданных и прикрыть от возможных вторжений джунгарских феодалов в Западную и Южную Сибирь (см. док. № 128-130). Захватнические намерения Джунгарского ханства простирались также на государства Средней Азии и Киргизию. Правда, в Фергане ойраты потерпели ряд поражений от кокандского правителя Абд-ал Карим-бия (см. док. № 131, 134).

После смерти Галдан-Цэрена в 1745 г. среди его наследников вспыхнула острая борьба за власть. Трон Джунгарского ханства поочередно занимали Аджа-хан, Лама-Доржи, Намех-Жиргал и др. Попытки Лама-Доржи улучшить отношения с цинскими властями оказались безуспешными. Маньчжурский двор выступал против урегулирования вопроса о паломниках из Джунгарии в Тибет, не собирался поощрять торговлю ойратов в Китае и т. д. (см. док. № 137).

50-е годы XVIII в. ознаменовались широким наступлением Цинской империи на Джунгарское ханство, в котором маньчжурские правители видели тогда главное препятствие для установления своего господства в Центральной Азии. [18] Значительно ослабевшее от внутренних междоусобиц ойратское государство не могло оказать им серьезного противодействия.

Ранней весной 1755 г., когда разгорелась борьба за джунгарский престол между двумя новыми претендентами — Дабачи и Амурсаной, цинские войска, состоявшие из маньчжуров, китайцев, халхасцев, чахаров, выступили в поход на Джунгарию, но встретили упорное сопротивление. Публикуемые в сборнике русские и китайские источники повествуют о сложной судьбе Амурсаны. Стремясь к власти, он сначала перешел на сторону маньчжуров, однако, обманувшись в своих надеждах стать с их помощью всеойратским ханом, поднял осенью 1755 г. антицинское восстание (см. док. № 142, 145, 153). А спустя некоторое время цинские войска появились в Восточном Туркестане. Летом 1756 г. маньчжуры предприняли новый поход в Джунгарию под командованием военачальников Хадаха и Дарданы. Спасаясь от маньчжур, ойраты большими группами уходили в пределы России. Одновременно цинские войска вторглись в районы Южного Алтая, население которого, как и ойраты, вынуждено было искать спасение в пределах Казахстана и Сибири, просить помощи и покровительства у русских (см. док. № 144, 146- 148, 150, 151, 155, 158). Сибирским властям было предписано принимать терпящих бедствия ойратов и алтайцев (см. док. № 148), что вызывало недовольство цинского двора, считавшего совершенно неправомерно этих ойратов и алтайцев подданными Цинской империи (см. док. № 152, 165).

Преследуя ойрато-алтайских беженцев, цинские войска стали все чаше вторгаться в пределы Южной и Западной Сибири. В ответ русское правительство и его администрация на местах вынуждены были прибегать к военно-оборонительным мерам (см. док. № 171, 183 и др.) Особенно настойчиво цинские власти добивались выдачи Амурсаны, который вместе со своими приближенными ушел в пределы России. В погоне за джунгарским нойоном цинские войска вторглись в казахские кочевья. Началась борьба с ханом Среднего жуза Аблаем (см. док. № 156, 159, 161, 166, 170, 175 и др.). Под давлением превосходящих сил противника Аблай был вынужден заключить мир и направить своих представителей в Пекин, что было расценено там как согласие признать сюзеренитет Цинской империи (см. док. № 176, 192). Однако никаких обязательств в отношении маньчжурского двора Аблай на себя не взял. Цинские власти позже вынуждены были сами признать, что Аблай и другие казахские владетели уже давно являются подданными России (см. док. № 201, 202).

Столь же призрачным оказался сюзеренитет Цинской империи над населением Киргизии. Первые столкновения маньчжурских войск, преследовавших ойратских повстанцев, с [19] киргизскими владетелями произошли весной 1758 г. в районе оз. Иссык-Куль. В сборнике приводится обращение Цяньлуна к киргизским владетелям, в котором император призывал их к «смирению» и «подчинению» (см. док. № 179). Однако кроме чисто символического проявления «подчинения» по отношению к Цинской империи родоправители Киргизии ни чем не были связаны с маньчжурскими властями и фактически продолжали сохранять свою независимость.

По мере того как нарастала опасность расширения маньчжурского вторжения в Казахстан и Южный Алтай, царское правительство все активнее искало пути к использованию людских и материальных ресурсов казахов для совместного противодействия Цинской империи (см. док. № 173). Переговоры на этот счет велись весьма интенсивно. В ходе их русские власти получили подтверждение, что в случае конфликта казахи готовы встать на сторону России (см. док. № 181, 182, 185, 191, 197).

Борьба с казахскими и киргизскими правителями несколько отвлекла внимание маньчжурского двора от Восточного Туркестана. Воспользовавшись этим, «белогорские» ходжи Бурхан ад-Дин и Хан-Ходжа попытались вернуть себе власть и подняли антицинское восстание (см. Приложения 2, 3) Начав в 1759 г. поход против Восточного Туркестана под предлогом установления там «мира» и «наведения порядка», цинские войска встретили ожесточенное сопротивление уйгуров (см. док. № 177, 188, 196). Маньчжурские власти, пытаясь привлечь казахских и киргизских владетелей к участию в подавлении уйгурского восстания, обещали вернуть им земли, некогда захваченные у них ойратами (см. док № 199). Но разгромив повстанцев, руководимых Бурхан ад-Дином и Хан-Ходжою, цинский двор стал всячески препятствовать киргизам и казахам, стремившимся вернуть их исконные кочевья (см. док. № 207, 212). После завершения карательной кампании и бегства ходжей в Среднюю Азию цинские власти приступили к проведению в Джунгарии и Восточном Туркестане широких военно-колонизационных мероприятий — перестройке аппарата управления краем, строительству укреплений, насаждению военно-пахотных поселений, размещению пикетов, основная часть которых выполняла военно-полицейские функции (см. док. № 187, 205, 210, 211, 212, 224, 225). Было создано императорское наместничество Синьцзян («Новая территория», или «Новая граница») с подчинением его губернатору Северо-Западного Китая.

Встревоженное упрочением позиций Цинской империи в Синьцзяне правительство России приступило к осуществлению широких военно-оборонительных мероприятий в бассейне среднего течения Иртыша и в Южном Алтае. 19 сентября 1763 г. Екатерина II направила командующему войсками на [20] Сибирских линиях генерал-поручику И. И. Шпрингеру инструкцию о сооружении оборонительных укреплений в устье р. Бухтармы для прикрытия подступов к Алтаю с юга (см. док. № 218).

Опасаясь нового наступления маньчжурских войск, местная феодальная верхушка Казахстана и Средней Азии предприняла шаги к созданию антицинской военной коалиции под флагом «священной войны» мусульман против «неверных» маньчжуров и китайцев. Особые надежды возлагались на афганского Ахмад-шаха — правителя могущественной тогда империи Дуррани со столицей в г. Кандагаре. К нему обратились восточнотуркестанские беки, владетели Казахстана и Средней Азии, с просьбой о помощи против цинских войск (см. док. № 219, 220, 222, 223).

Русское правительство внимательно следило за всеми этими сообщениями. Особенно его интересовала перспектива вмешательства Ахмад-шаха (см. док. № 221). Однако афганский правитель решил сначала попытаться оказать сдерживающее влияние на императора Цяньлуна дипломатическими средствами, снарядив в Пекин посольство во главе с Худшимир-ханом (см. док. № 215, 219, 222). Хотя антицинская коалиция не получила своего оформления, тем не менее военно-оборонительные мероприятия России и возможность объединения государств и народов Центральной Азии для противодействия планам Цинской империи оказали сдерживающее воздействие на маньчжурский двор, и нового широкого вторжения маньчжурских войск в пределы Сибири, Казахстана и Средней Азии не произошло.

В конце XVIII в. Цинская империя вступила в полосу упадка, вызванного общей экономической отсталостью страны, обострившимися внутренними социальными противоречиями китайского общества, а также в известной мере неудачей завоевательных замыслов императора Цяньлуна. Это не могло не отразиться на престиже маньчжурского двора среди народов Центральной Азии. Документы сборника свидетельствуют о заметном ослаблении влияния Цинов на казахских правителей, в частности на Аблая (см. док. № 209, 214, 215). Все меньше считался с маньчжурским двором кокандский правитель Ирдана-бек. Вопреки воле Цяньлуна он начал открыто вмешиваться в среднеазиатские дела, величал себя не беком, а ханом, и считал границей своих владений с Цинской империей Кашгарские горы в Восточном Туркестане (см. док. № 216).

В то же время в Центральной Азии заметно возросла роль России. Особенно усилилось ее влияние среди владетелей Казахстана, который постепенно включался в хозяйственную систему Российской империи. Публикуемые в сборнике документы содержат сведения о присяге султана Аблая на [21] верность взошедшей на престол императрице Екатерине II (см. док. № 213), об указе Екатерины II от 24 мая 1778 г. об утверждении Аблая ханом Среднего жуза (см. док. № 234). Более тесными становились связи между русскими властями и главами киргизских племен. Усиление Коканда, непрекращавшиеся вторжения цинских войск, неослабевающие противоречия между казахскими и киргизскими феодалами, жестокая междоусобная борьба — все это побудило киргизов обратиться в 1787 г. за покровительством к могущественному северному соседу — Российской империи (см. док. № 238, 240). Несмотря на колонизаторский характер политики царизма, присоединение к России не только обеспечивало казахскому, киргизскому и другим народам Средней Азии внутренний мир, но и способствовало развитию производительных сил и новых социально-экономических отношений, открывало возможность приобщения к более передовой культуре.

В конце XVIII в. обострилось положение в Синьцзяне. Цинские власти не без основания опасались возвращения из Средней Азии потомков бывших правителей Восточного Туркестана — ходжей — и в первую очередь сына Бурхан ад-Дина Сарымсака, пользовавшегося популярностью среди уйгуров (см. док. № 237). Сложные взаимоотношения складывались у маньчжурских властей с калмыками (торгоутами и хошоутами), которые в 1771 г. вернулись с Волги в Джунгарию, надеясь возродить свое государство и культуру на бывших ойратских землях (см. док. № 231). Однако цинская администрация расселила их по разным районам, на малоплодородных и непригодных для кочевья и охоты землях (см. док. № 232), всячески ограничивала власть калмыцкой феодальной верхушки. Калмыки предприняли попытку вернуться в Россию, что встретило сопротивление цинского правительства (см. док. № 233, 239). Росло недовольство населения Синьцзяна угнетением и произволом маньчжуро-китайских феодалов. Это явилось одной из причин изоляционистской политики, проводимой маньчжурским двором в этом районе.

Стремление России наладить торговые связи с Китаем через Синьцзян и Монголию, с одной стороны, и Казахстан и Алтай — с другой, наталкивалось на упорное противодействие цинских властей, которые ввели строжайший запрет даже на торговлю русскими товарами, привозимыми казахами в Синьцзян (см. док. № 230).

В 90-х годах XVIII в. русские власти Сибири предприняли ряд шагов, чтобы добиться открытия торговли с Китаем в Бухтарминском крае и на Алтае. В ней были заинтересованы не только русские, но и китайские купцы. Однако маньчжурские чиновники в Синьцзяне и Монголии под разными процедурными предлогами сводили на нет усилия России [22] нормализовать русско-китайскую торговлю (см. док. № 243, 245).

Хотя в конце XVIII в. позиции Цинской империи в Центральной Азии уже основательно пошатнулись, маньчжурский двор еще пытался препятствовать развивающемуся процессу вхождения казахских ханств и алтайских племен в состав России, подстрекая некоторых казахских владетелей к враждебным в отношении русских действиям (см. док. № 239), а также вторгаясь в приграничные районы Южного Алтая (см. док. № 241). Однако в целом это уже не могло помешать усилению политического и экономического влияния России на судьбы народов Центральной Азии.

Как свидетельствуют документы сборника, на протяжении XVII-XVIII вв. в расстановке сил в Центральной Азии происходили существенные изменения. Монгольские владения одно за другим теряли независимость и входили в состав Цинской империи. Создание в середине XVII в. Джунгарского ханства, с которым вынуждены были считаться могущественные государства Азии — Россия и цинский Китай, привело к складыванию определенных политических и экономических: отношений в этом треугольнике, вызвало новую перегруппировку сил. После уничтожения цинскими войсками Джунгарского ханства в середине XVIII в. решающим фактором в международных делах Центральной Азии становятся русско-китайские отношения.

Развивая свою наступательную политику в Центральной; Азии, Цинская империя сталкивалась не только с сопротивлением пародов Казахстана, Алтая, Средней Азии и Восточного Туркестана, но и с противодействием России, также стремившейся укреплять и расширять свои позиции в этом регионе.

Тем не менее русско-китайские отношения оставались нормальными, и дело до вооруженного конфликта ни на Дальнем Востоке, ни в Центральной Азии тогда не доходило. Несмотря на изоляционистскую политику цинского правительства, объективные условия — географическая близость России и Китая, удобства путей сообщения друг с другом, потребности их экономики — способствовали налаживанию в конце XVIII — начале XIX в. хозяйственных и культурных связей между ними.

На рубеже XVIII-XIX вв., когда сам цинский Китай постепенно становится объектом колониальной политики европейских капиталистических государств и Англия начинает все активнее вмешиваться в дела Центральной Азии, наступает новый этап в развитии международных отношений в этом обширном регионе азиатского континента.