-

ФРАНЦУЗСКИЕ КАТОЛИЧЕСКИЕ МИССИИ В ДЕВЯТНАДЦАТОМ СТОЛЕТИИ.

(Перевод с французского — Ю. Васильева).

ГЛАВА III.

ОТЦЫ ЛАЗАРИСТЫ В КИТАЕ.

(Продолжение, см. вып. 48-49.)

Однако Франция, несмотря на грозное время, которое она переживала, не забыла своей роли покровительницы миссий. 24-го Октября 1844 года г-н де Лагрене, уполномоченный министр короля Луи-Филиппа, подписал в Кантоне с китайским министром Ки-ином (Ki-ying) трактат, которым Франции предоставлялись такие же права, как Англии и Соединенным Штатам. Эти две державы, одна в 1842, а другая в 1844 году добились открытия нескольких портов для их торговли. Первая ни о чем другом не заботилась. Вторая, менее равнодушная к интересам другого рода, выговорила особым параграфом свободу христианского вероисповедания в открытых портах. Г-н де Лагрене последовал этому примеру: в договоре говорилось, что миссионеры могли жить в портах Кантона, Гон-Конга, Нин-по, Амоя и Шанхая; если их находили внутри страны, их должны были тотчас арестовать и препровождать к наиближайшему консулу. Это было не все: превосходя первые инструкции, но не оставив без уведомления г-на Гизо, бывшего в то время министром и согласившегося с ним, он добился от китайского чиновника, участвовавшего в переговорах, обнародования двух эдиктов от имени и за печатью императора в пользу христиан-туземцев. Первый, от 28 Декабря, разрешал свободное исповедание их религии, второй, от 20 Февраля 1846 года, — восстановление старых церквей.

За эти года довольно трудно проследить ход дел миссий. Происходили постоянные перемены, так как то один, то другой миссионер умирал и его место оставалось несколько времени не занятым. В Пекине остававшаяся не занятой кафедра епископа была наконец занята епископом Мули, назначенным папой [4] Пием девятым в 1848 года. Викариат, в Монголии передан епископу Флорен Дагин (Florent Daguin); Цзян-си, где епископ Рамо только что умер от апоплексии, передан епископу Ларриб. Этот умирает, в свою очередь, его замещает епископ Делаплас (Delaplace), но на непродолжительное время; он в свою очередь замещен епископом Даникур (Danicourt). Отделенный от Цзян-си в 1846 году Чжэ-цзян составил особый викариат под управлением епископа Лавэссиер (Lauaissiere), умершего менее чем через три года, и кафедра которого перешла епископу Делаплас, переведенному из Цзян-си в Чжэ-цзян в 1834 году.

Успокоенное на некоторое время гонение началось снова. В южных провинциях возникло возмущение, где восставшие «с длинными волосами» (Чан-мао), в надежде привлечь на свою сторону европейцев, укрыли свое знамя под изображением креста. Этого было достаточно, чтобы обвинить христиан в участии с ними. Император Сянь-фын отдал приказ префекту Пекина сбить крест, который украшал еще церковь в Нань-тане. Один из курьеров епископа Мули был схвачен и заключен в тюрьму. Сам он отдался в руки мандаринов, боясь, что верные будут о нем беспокоиться, и согласно трактату Лагрене был отправлен в Шанхай. Правда, он скоро вернулся тайно в свою епархию; он даже имел удовольствие видеть открытие двух новых викариатов, открытых в Чжили, из которых первым управлял епископ Ануиль (Ananilh), а второй был вверен в управление иезуитам. Но католическое богослужение было тем не менее запрещено в Пекине. Сам епископ мог публично показаться в Пекине только через четыре года, когда англо-французская экспедиция образумила наконец китайцев. Здесь не место рассказывать о событиях, которые относятся к истории политики или военной. Достаточно сказать, что принц Гун (Kong), которому было поручено вести переговоры с победителями-союзниками, был очень счастлив, что имел возможность призвать себе на помощь епископа Мули в качестве переводчика и посредника. В конце концов он остался ему весьма признательным. В Нань-тане и в соборе были совершены богослужения, — в одном — «Requiem» в память погибших солдат в сражениях, в другом — «Те Deum», благодарственный молебен в честь победы.

Наконец пекинская церковь вздохнула. Епископ Мули мог мирно развивать деятельность миссии. Бэй-тан восстал из своих развалин, были построены новые церкви, но ни одна не была построена с таким тщанием и великолепием, как церковь [5] Богородицы Победительницы в Тяньцзине. Около нее была построена резиденция на участке, часть которого принадлежала консульству и была любезно уступлена французским правительством. Два миссионера г.г. У и Шеврие поместились в ней. Первый, родом китаец, из Кантона, получил образование в семинарии в Макао; затем, будучи посвящен в священники, он долго служил в Монголии. Второй, родом из Лиона, сначала был солдатом, затем священником и настоятелем в Ламбессе в Алжире, и в 1856 году отправился в Китай. После семилетнего пребывания в Монголии, был призван в Пекин и назначен настоятелем в Тянь-цзин, где удивлялись его неутомимой деятельности и беспредельной доброте. Это был очень добрый, очень любезный человек, а потому имел только друзей.

Сестры, милосердия, первый отряд которых был привезен г. г. Эмери и Ануиль в 1847 году, быстро распространили свою апостольскую и цивилизаторскую деятельность по всем отделениям миссии: занятия в больницах, сиротских приютах, школах, — все это входило в число их обыденных обязанностей. Но страшная потеря угрожала миссии.

Истощенный жизнью, преисполненной лишениями и трудами, епископ Мули умер 4 декабря 1868 года.

Никогда Пекин не видал ничего более торжественного, импозантного, как его похороны. Все европейские посланники, представители принца Гуна и Цзун ли-ямыня, русский архимандрит, все священнослужители провожали его на место его упокоения. Процессия протянулась на версту или полторы и приближалась к французскому кладбищу при пении церковных гимнов и молитв по-китайски, среди толпы по крайней мере в 100,000 человек, которая не производила ни малейшего шума, выказывая этим почтение и сочувствие, проникнувшись религиозным настроением. Никогда почести не воздавались более по заслугам, как в этот раз, ибо епископ Мули, родившийся в Фижаке (Figeac), посвященный в священники по окончании блестящим образом курса наук, умер шестидесяти одного года от роду, из которых 44 года он был в священном сане и провел 36 лет в Китае и может по истине называться вторым основателем миссии, которую он оживил своей жизнью, еще более твердой, после тех смертельных ран, которые она получила во время гонений. Его знание, китайского языка и обычаев, его такт и присутствие духа в самых затруднительных положениях, его административные способности, его неизменное чистосердечие, его доброта, — достоинства, которые трудно [6] встретить соединенными в одном человеке, одаренном даром апостольства.

Управление миссией, хотя бы временно, перешло г. Шеврие. Он недолго пробыл на этом месте. Вскоре разразились в Тянь-цзине трагические события 1870 года, которые описаны бароном Гюбнером с такой поразительной точностью в «Прогулке вокруг света». Это была первая вспышка ненависти, которая тлела против иностранцев. Ученые, при доказанном участии высших сановников города, чтобы возмутить население, распространили самые глупые обвинения в колдовстве на сестер, которые управляли больницей и приютом для сирот в Тяньцзине в продолжении восьми или девяти лет. Китайский чиновник Чун-Хоу дал возможность усилиться грозе более благодаря своей слабости и нерешительности, чем с злым намерением. Французский консул, г. Фонтанье (Fontanier), замечательный своей храбростью и энергией, сначала оказался недостаточно предвидящим, затем недостаточно хладнокровным, — двойная ошибка, которую несомненно искупил своей героической смертью, но которая принесла тем не менее самые печальные плоды. Он не поверил г. Шеврие, уведомившему его о неминуемости катастрофы. Русский консул, который жил за городом, прибыл из концессий, чтобы убедить его, но напрасно, — это был даром потерянный труд. 21 Июня разразилась кровавая оргия. Жертвой ее пали многие: сам консул со своим заведующим канцелярией, г. Симон; молодые супруги Томассен (Thomassin) переводчик французского посольства и его жена, которые случайно находились проездом в Тяньцзине; два других француза, г. Шальмезон (Chalmaison) купец и его жена; трое русских: г. Базов, г. Протопопов и его жена; оба миссионера: г. Шеврие и У, и десять сестер милосердия: две бельгийки, шесть француженок, одна ирландка и одна итальянка. К ним нужно присоединит 15 детей из приюта, которые задохлись от дыма в погребе, куда они скрылись от опасности; несколько человек из прислуги миссии и консульства и без сомнения довольно большое количество туземных христиан. Утонченность и оскорбительность насилий над христианами возбуждали более ужаса, чем количество умерших, убитых. Консульство, церковь, миссия, больница и приют, — все было разграблено и предано огню.

Страшная весть с быстротой молнии распространилась по всей империи. Со всех сторон угрожала ненависть. Но в Пекине принц Гун, и в нескольких других городах мандарины, приказали сказать миссионерам и сестрам, что они отвечают за их безопасность. Достаточно было того, что они приняли этот образ [7] действия, чтобы горячка поубавилась. Представитель Франции в Пекине, г. де Рошшуар (Rochechouart), требовал строгого отмщения. Человек двадцать убийц было казнено; двое наиболее скомпрометированных чиновника были присуждены к каторжным работам; денежный штраф широко вознаградил убытки понесенные иностранцами, как светскими, так и миссионерами. Епископ Делаплас, только что переведенный из викариата в Чжэ-цзяне в Пекин, занялся постройкой церкви и резиденции; в помещении сестер и в их часовне он сделал только самые необходимые поправки, рассчитывая вновь построить все здания гораздо больше и обширнее, когда наступит более удобное время для этого. Он был во главе похорон жертв восстания, имевших место 3 Августа, на которых, кроме французских и английских адмиралов, кроме всех дипломатических миссий, присутствовал огорченный Чун-Хоу и новые тяньцзинские власти.

Наступил новый период покоя, нарушенный только небольшими возмущениями. Так в 1874 году Цзун-ли-ямынь потребовал от французского посольства разрушения башен Бей-тана. Епископ спас их только с большим трудом: он принужден был для этого отправиться во Францию, чтобы лично переговорить с министром. 7 декабря того же года два морских французских офицера г.г. Флерье (Fleuriais) и Ляпье (Lapied) отправились в Пекин для наблюдения прохождения Венеры через солнечный диск и своим приездом возбудили подозрения в народе, который увидел в этом дурное предзнаменование и даже заговор против императора. Последний был и так болен и ждали, что это ускорит его смерть. В самом деле он умер в первые дни 1875 года. Его наследник, Тун-чжи, рассеял мрак. Новое царствование, несмотря на очень короткий период, было отмечено событием, заслуживающим внимания: в первый раз была разрешена аудиенция представителям держав. После того как г. Влангали, русский посланник, бывший старшим среди дипломатических представителей, прочел общий адрес императору и Тун-чжи ответил в общих, но очень любезных, выражениях, и все разъехались, французский посланник г. Жоффруа (Geoffray) имел отдельную аудиенцию: он представил ноту о тяньцзинском побоище, чтобы дать понять китайцам, что Франция не забыла этого и даже должна помнить это событие, что было последним отголоском этого страшного дела.

Следы, которые оно оставило после себя, стерлись, исчезли. Сестры, возвратившиеся еще в большем количестве, открыли [8] больницу, гораздо больше старой, где они принимали, не делая различия, и европейцев и китайцев; приют снова населился; прекрасная церковь, длиною в 30 метров, была построена на месте развалин старой.

В Пекине тот же прогресс. В восточной части воздвигли большую церковь, в которой может поместиться до 2000 человек. Материалом для постройки послужили императорские кирпичи по 25 кило каждый, мрамор и красная амурская сосна. Изящные ионические колонны поддерживают ее своды. Три купола, из которых средний не менее 30 метров вышиною, придают храму не только приятный, но и величественный вид. Он был торжественно освящен епископом Делапласом и посвящен Святому Иосифу. В то же время открывался госпиталь подобный Тяньцзинскому. К двум передвижным больничкам, управляемым сестрами, прибавилась еще третья в Ча-ла-эр’е. Приюты увеличивались и могли приютить более 2000 сирот. В 1883 году в Китай прибыли трапписты, где их учреждение стало так быстро развиваться, что теперь они уже насчитывают 60 членов, из которых 56 туземцев и только 4 европейца. Другая конгрегация, чисто китайская, была основана еще ранее: это была конгрегация во имя Св. Иосифа, имевшая школы и приют, куда доступ для сестер милосердия был не безопасен.

В то время как епископ Делаплас увидел, к своему большому удовольствию, что христианство стало распространяться, смерть похитила его 24 мая 1884 года после короткой болезни. Ему было 64 года. Родившись в Оксере (Auxerre) 21 января 1820 года, он был посвящен в сан епископа в 1852 году и посвятил не менее тридцати восьми лет своей прекрасной, благотворной и плодотворной жизни Китаю.

Между тем облака собирались на политическом горизонте; миссионеры не были спокойны. Китай с совершенно понятным неудовольствием видел, что протекторат Франции над Аннамом и Тонкином укрепляется. Переговоры, которые велись уже давно, не смягчали затруднений. Последовал разрыв дипломатических сношений, дипломатический корпус Франции вывез из Пекина французский флаг, началась война. Почти тотчас же получились поразительные новости из Фу-чжоу: «адмирал Курбе уничтожил китайский флот в несколько часов». Во дворце поднялась сильная тревога. Затем, видя, что французы не поднимаются на север, как того ожидали, успокоились; начались переговоры и 9-го Июня 1885 года мир был заключен в Тянь-цзине. Согласно [9] этому договору Тонкин отдавался в полное распоряжение Франции, а Аннам под протекторат, который она более не делила ни с кем, тогда как до этого времени сыны Небесой Империи претендовали на одинаковые с Францией права. В самом начале враждебных действий 7-й принц, отец императора, которого императрица регентша пригласила на помощь по управлению государством, обнародовал эдикт, в котором говорилось, что так как миссионеры не занимаются политикой, то их оставить в покое, также и всех христиан. Эта благоразумная предосторожность быть может отдалила очень большие несчастия.

Епископа Делаплас заместил епископ Талиабю (Tagliabue). Он родился в Коенси (Coincy) в Эсне, в 1822 году, отправился в Китай в 1853 г., сначала был мисионером в Монголии, затем помощником в Цзян-си, наконец викарием в Чжили, и был известен своим умом и полным самоотречением. Перемещенный в Пекин в 1885 г., он тотчас же имел случай выказать свои прекрасные качества. Вопрос о башнях Бейтана поднялся снова, но в этот раз еще более осложнился. Император Гуан-сюй достигал возмужалости; его должны были женить раньше, чем он возьмет в свои руки бразды правления государством. Из за этого вдовствующая императрица принуждена была уступить дворец Нань-хай новой императрице, а для себя приготовить новый по соседству. Один Бейтан и окружающий его участок показался подходящим для этого местом. Дома, находившиеся здесь, и где помещалось более 2000 семей, были куплены по общей цене за 150 франков за каждую комнату. Главное затруднение представляла церковь. Вице-король Ли Хун-Чжан, которому принц 7-й степени поручил вести переговоры по этому вопросу, обратился одновременно и к папе и к французскому правительству. Одним из наиболее заинтересованных в этом деле лиц был глава лазаристов в лице епископа Талиабю. Соглашение, подписанное г. Констаном, французским посланником в Пекине, удовлетворило все партии. Китайское правительство уступит взамен миссионерам участок в западной части города, недалеко от Бей-тана; оно даст деньги на постройку новых зданий; императорским эдиктом будет объявлено (для всеобщего сведения) по всему Китаю, что Гуан-сюй вовсе не выгоняет миссионеров, а напротив того благоволит к ним, и на фронтоне новой церкви будут выгравированы иероглифы: «Чи-цзянь» т. е. построена по приказу императора. Все это было в точности выполнено. Никогда китайцы еще не выказывали такой готовности услужить, как 7-й принц и вицекороль в этом деле. [10]

Епископ Талиабю и г. Фавье, миссионеры, получили по этому случаю от императора в награду красные шарики на шляпы.

Новый участок имел 380 метров в длинну и 220 в ширину и в восемь месяцев на нем были воздвигнуты здания с 600 комнатами, ибо с работами торопились, чтобы угодить императрице. Первый камень нового собора был торжественно заложен в присутствии французского посланника, всего дипломатического корпуса и членов Цзун-ли-ямыня. Работы были закончены только в 1888 году. Он был посвящен, как и старый собор, имени Спасителя и освящен 9-го сентября епископом Талиабю. Церемония эта происходила с ни с чем не сравнимой пышностью. Тут присутствовал представитель императора, Е. ПР. Г. Су, и на бывшем после церемонии банкете он поднялся, чтобы сказать, что прибыл сюда по особому поручению императора, дабы выразить миссионерам величайшее благоволение Его Величества.

Тяньцзинская английская газета, Chinese Times, в нумере от 15 декабря 1888 года, дает очень подробное описание новой церкви, самой большой в Китае, в котором она совершенно справедливо говорит о красоте и прочности постройки, о богатстве и изяществе отделки. Но что более всего бросается в глаза, — это количество предметов, прибывших из Франции: оконные стекла, вышедшие из мастерской Ляё-Базин и Си (Laheux-Bazin et Cie), органы фабрики Кавайе-Колль (Cavaille-Coll), решетки и двери вылитые в Париже. Кажется, что практичные англичане не могут не позавидовать нам в успехе нашей примышленности.

Епископ Талиабю немногим пережил это великое дело, которое он повел так счастливо: он умер 15 Марта 1890 года. Его похороны отличались не меньшей пышностью, чем похороны епископа Нули: они были похожи на торжество, на триумф. Здесь еще раз оправдались слова Евангелия: «Кто унижает себя возвышен будет», ибо никто более Еп. Талиабю не избегал так всяких отличий, стараясь быть в тени всю свою жизнь.

Ему унаследовал епископ Сарту, который заместил его шесть лет тому назад в викариате юго-восточной части Чжили. Новый епископ был родом из Эра. Рано войдя в конгрегацию миссии, он сначала был профессором большой семинарии Ля Рошель и добился, что в 1870-году его отправили в Китай. С тех пор он совсем не покидал Пекина, где, даже после того как он был поставлен епископом, продолжал исправлять должность священника собора в Нань-тане. Таким образом он как нельзя лучше был подготовленным к той роли, которую ему поручило Провидение. [11]

Он не избег испытаний. В Монголии возникли возмущения, где секта Цай-ли-ти, наружно выказывавшая патриотизма, а на самом деле побуждаемая ненавистью к Христу и его религии, производила ужасные гонения на христиан. Несколько христианских деревень были разграблены и сожжены, жители их перебиты и один священник китаец замучен утонченной жестокостью, какую трудно вообразить. Количество жертв доходило до 300. Нужно отдать справедливость центральному правительству, что оно тотчас же приняло репрессивные меры. Они были тем более необходимы, что на севере Монголии быстро распространялось восстание, на чисто политической подкладке, в то время как востоком и юго-востоком завладевали Цзай-ли-ти (Tsai-li-ti). Уполномоченный декретом императора необходимой властью Ли Хун-Чжан привел дела в порядок, заградил пути Цай-ли-ти, побил мятежников, предал виновных мандаринов правосудию, и все это произвел с такой быстротой и решительностью, каких трудно было ожидать от человека его расы. Император поздравил его по сему случаю особым эдиктом, объявленным по всему Китаю, в котором война против христианской религии, ведшаяся так несправедливо, признана позорной, бесчестной.

(Продолжение следует)

Текст воспроизведен по изданию: Французские католические миссии в девятнадцатом столетии // Известия братства православной церкви в Китае. № 50-51. 1907