Журнал Особого совещания 8 мая (26 апреля) 1888 г. 57.
Вследствие признанной как министерством иностранных дел, так и приамурским генерал-губернатором необходимости выяснить взгляд правительства на политическое положение наше на Крайнем востоке с тем, чтобы объединить образ действий как местной русской власти, так и представителей наших в соседних с нашими владениями азиатских странах в виду возможных в этой части Азии событий, означенные вопросы были подвергнуты 26 апреля 1888 года совместному обсуждению генерал-адъютанта барона Корфа 58 и начальника азиатского департамента тайного советника Зиновьева.
Как доказал опыт последних лет, политические интересы наши в этих краях группируются преимущественно около Кореи, в виду занимаемого ею географического положения, почему выяснение нашего образа действий в вопросах, относящихся до этой страны, должно преимущественно способствовать рациональному направлению нашей политики. [55]
По мнению как генерал-адъютанта барона Корфа, так и тайного советника Зиновьева, основанием наших отношений к Корее должны служить нижеследующие соображения.
I. Желательно ли приобретение Россией Кореи и каких можно ожидать от этого последствий?
Приобретение Кореи не только не обещало бы нам никаких выгод, но и не преминуло бы повлечь за собой весьма неблагоприятные последствия.
Будучи страной весьма бедной, Корея не может служить для нас выгодным торговым рынком, в особенности в виду отсутствия промышленности в наших собственных владениях на Тихом океане. Существует предположение, что Корея обладает значительными минеральными богатствами, но если бы предположение эту и оправдалось, то эксплоатация означенных богатств потребовала бы значительных пожертвований, которые, во всяком случае, не скоро окупились бы.
Находясь на фланге Манчжурии, Корея, при известных условиях, могла бы быть обращена нами в важную стратегическую позицию, но выгоды этой позиции теряют свое значение в виду неудобств и затруднений, с коими была бы сопряжена ее оборона. Корея слишком удалена от центров, где мы располагаем достаточными боевыми силами, а, при ограниченности средств в Приамурском военном округе, всякое расширение нашей территории было бы для нас обременительным, в особенности, если бы на нас выпала обязанность оборонять обширную береговую линию Кореи, которая с трех сторон окружена морем.
Наконец, завладение Кореей нарушило бы наши отношения не только к Китаю, но и к Англии, которая также имеет виды на означенную страну. Наше положение в виду китайско-японской коалиции сделалось бы во всех отношениях крайне затруднительным.
II. Может ли грозить нам опасность со стороны Кореи?
Будучи сама по себе ничтожна, Корея, благодаря своей слабости, могла бы обратиться в орудие враждебных нам целей, если бы она подпала владычеству одного из своих соседей.
Как Китай, так и Япония простирают на Корею виды, основанием коим служат их исторические отношения к этой стране.
Что касается Японии, то энергетическое противодействие, которое честолюбивые замыслы ее встречают со стороны Китая со времени [56] смут, происшедших в Сеуле в 1884 г. 59, заставило уже ее изменить свой взгляд на Корею. Недоразумения, возникшие, было, между Китаем и Японией по поводу означенного столкновения, были устранены состоявшимся в том же году в Тянь-цзине соглашением, в силу коего обе стороны обещались вывести свои отряды из Кореи и не вводить вновь в оную без взаимного предупреждения. С тех пор правительство микадо, не считая благоразумным подвергать себя опасности столкновения с Китаем, не только отказалось от всяких личных замыслов на Корею, но одно время показывало даже полное равнодушие к будущей судьбе страны этой и только недавно стало вновь обнаруживать заботливость о средствах обеспечить означенную страну от захвата китайцами. Такое направление японской политики совершенно согласно с нашими взглядами, и нам следует стараться поддерживать токийский кабинет в этом направлении.
Более сильное влияние на судьбу Кореи может иметь Китай, связи коего с страной этой освящены веками. Обаяние, которым Китай, благодаря своей сравнительно высокой цивилизации и своему могуществу, пользуется в глазах своих слабых соседей-вассалов,, всесильно и в Корее, население коей тем искреннее благоговеет перед империей богдыханов, что оно никогда не испытывало на себе его гнета и что неоднократно китайцы спасали Корею от внешних покушений со стороны Японии. Правда, корейский король и его приближенные не разделяют этих взглядов; дабы избавиться от сделавшейся в последнее время слишком назойливой опеки пекинского правительства, они желали бы добиться обеспечения за их страной полной независимости, но стремления короля не находят поддержки в народе, а материальные силы, коими он может располагать, слишком ничтожны для осуществления такого предприятия, в особенности в виду равнодушия, с коим большинство великих держав относится к судьбе Кореи.
Если бы опека Китая над Кореей ограничивалась заботами об охранении существующих между обеими странами традиционных связей, то мы не только не имели бы поводов восставать против этого порядка вещей, но могли бы, напротив того, ему сочувствовать, так как означенные связи представляются до известной степени задатком неприкосновенности Кореи, опасение войти в столкновение с Китаем будет всегда удерживать державы от посягательств на его бессильного соседа-вассала. К сожалению, китайское правительство не довольствуется [57] охранением еще недавно существовавших отношений, но, под влиянием как внушаемых ему нашими мнимыми помыслами опасений, так и пробудившегося в нем в последние годы самомнения, видимо, стремится подчинить своему контролю даже внутреннюю политику Кореи с тем, конечно, чтобы со временем обратить страну эту в китайскую область. Если только замысел этот когда-либо осуществится, то положение наше в Южно-уссурийском крае сделается крайне опасным, так как вместо слабого и безобидного соседа на фланге нашем очутится Китай, располагающий разнообразными и значительными материальными средствами, на развитие коих уже обращено серьезное внимание в Пекине, и владеющий, между прочим, по близости окраины нашей прекрасными портами. Притом, вследствие благополучного для него исхода столкновения с Францией, Китай проникся сознанием своей собственной неуязвимости и убеждением, что пример Франции побудит другие державы с крайней осмотрительностью относиться к вопросам, в коих замешаны китайские интересы. Все эти симптомы заслуживают тем более серьезного с нашей стороны внимания, что большинство держав, разочаровавшись в своих расчетах на выгоды, которые могли бы быть извлечены из торговли с Кореей, относится совершенно безучастно к опасности, грозящей ее независимости со стороны Китая, и более всего дорожит поддержанием дружественных отношений с пекинским правительством. С другой стороны, Англия, которая смотрит на империю богдыхана, как на своего естественного и надежного союзника в случае столкновения с Россией, видимо, поощряет самомнение и честолюбивые замыслы китайских сановников, будучи притом убеждена, что Китай не в состоянии будет извлечь из обладания Кореей тех выгод, кои извлекла бы из нее Россия, если бы ей удалось стать твёрдой ногой на полуострове. Выражением такого направления политики Англии служит, между прочим, англо-китайская периодическая пресса, упорно поддерживающая в китайцах опасения относительно замыслов России.
III. В чем должны заключаться меры, которые нам предстоит принимать в видах противодействия замыслам китайцев против Кореи?
Хотя и трудно сомневаться в существовании в Пекине замысла со временем обратить Корею в китайскую провинцию, тем не менее, нельзя также упускать из виду, что случаи резкого вмешательства Китая во внутренние дела означенной страны являлись, по большей части, последствием обстоятельств, которые, если принять в соображение отличающую китайцев крайнюю недоверчивость и систематические подстрекательства извне, действительно, могли подать повод к подозрению [58], что между нами и корейским королем существуют тайные сношения. Так случилось, когда король передавал представителю нашему в Сеуле письмо, заключавшее его ходатайство о принятии его под покровительство России. При всем самомнении, к которому склонны правящие сферы в Пекине, опасение возможности войти в открытое столкновение с Россией продолжает удерживать китайцев от мер, непосредственно направленных к порабощению Кореи, как доказал это, между прочим, в 1886 г. образ действий чжилийского наместника Ли хун-чжана. Понимая трудности предложенной ему задачи, последний не решился приступить к выполнению предписанных, было, ему из Пекина крутых мер и предпочел объясниться с нашим поверенным в делах в Пекине с целью выяснения будущих отношений России и Китая к Корее. Следствием объяснений этих и было состоявшееся в октябре 1886 г. в Тянь-цзине соглашение, на основании коего как Россия, так и Китай должны были принять на себя обязательство воздерживаться от посягательств на неприкосновенность Кореи. Хотя обязательство это и не было облечено в окончательную, письменную форму в виду заявленного из Пекина домогательства о включении в оное пояснений, гарантирующих вассальные отношения Кореи к Китаю, тем не менее, с тех пор мы не имели повода обвинить китайцев в явном нарушении означенного соглашения.
В июне прошлого года посланник наш в Пекине, на основании доверительно переданных ему германским посланником сведений, сообщил, что правительство богдыхана сознает затруднения и опасности, к коим может повести попытка обратить королевство в провинцию, не думает пока о приведении в исполнение этого плана и не желает возбуждать смут в Корее.
Такое отношение пекинского правительства к Корее не исключает, однако, с его стороны других мер, направленных к упрочению китайского влияния в стране этой. Меры эти выражаются во вмешательстве представителя Ли хун-чжана в Сеуле Юаня в дела внутренние, в стремлении привязать к Китаю высшие классы населения, в частных захватах корейской территории в верховьях Тумынь-Цзяна и, наконец, в стремлении Китая путем соглашения с Кореей проложить себе чрез ее территорию путь к бухте Гошкевича с тем, чтобы связать Манчжурию с Японским морем.
Прямое вмешательство наше во все эти частные вопросы вовлекло бы нас в бесконечные пререкания с китайским правительством и. в то же время едва ли остановило бы попытки последнего к упрочению своего влияния в Корее мирными средствами, почему нам предстоит ограничиваться недопущением посягательств на территориальную неприкосновенность Кореи в смысле Тяньцзинского соглашения 1886 г. [59]
Но, так как при всем этом открытая борьба с Китаем представляется случайностью, в высшей степени нежелательной, которая потребовала бы от нас громадных жертв и притом подвергла бы опасности нашу собственную территорию, то средства к побуждению китайцев к соблюдению означенного соглашения должны заключаться преимущественно в устранении с нашей стороны, — с сохранением, конечно, нашего достоинства, — каких бы то ни было вызывающих действий и в нравственном воздействии наших представителей в Пекине и Сеуле на правительства, при коих они аккредитованы.
Мы должны стараться поколебать в китайцах поддерживаемое в них нашими недоброжелателями подозрение, что мы сами имеем виды на Корею, и вселить в них убеждение, что точное соблюдение Тяньцзинского соглашения вполне нас удовлетворяет.
Имея в виду, что в самоуверенности заключается средство внушить к себе уважение в азиатцах, мы не должны подавать китайцам повода думать, что мы опасаемся их замыслов; в виду этого нам следует относиться с возможно меньшей придирчивостью к отношению Китая в Корее, поскольку отношениями этими не нарушается означенное соглашение.
Хотя вопрос о вассальных отношениях Кореи к Китаю, о существовании каковых отношений сам корейский король заявил нам по подписании Сеульского договора 25 июня 1884 г., и остается невыясненным, тем не менее, ни под каким видом не следует возбуждать его, дабы не подать китайскому правительству повода заявить чрезмерные притязания, которые не преминули бы повлечь за собой бесплодные пререкания. Даже в том случае, если бы сами китайцы обратились к нам в видах выяснения означенных отношений, казалось бы нужным уклониться, по возможности, от объяснений по этому щекотливому вопросу и отвечать китайским сановникам, что мы не отвергаем традиционных связей, существующих между Кореей и Китаем, но, под условием сохранения в целости преимуществ, обеспеченных за Кореей ее договорами с европейскими державами и Северо-Американскими Штатами, первые из каковых договоров заключены были при содействии китайского правительства.
Хотя в настоящее время и нет основания опасаться в ближайшем будущем явного нарушения со стороны Китая Тяньцзинского соглашения, тем не менее, при переговорах, предшествовавших этому соглашению, Ли хун-чжан высказал, между прочим, что пекинское правительство может быть вынуждено временно отправить войска свои в Корею для прекращения внутренних смут, подавить каковые корейское правительство было бы не в силах за неимением в своем распоряжении достаточных военных сил. Состоявшиеся в 1884 г. в Тяньцзине между китайскими [60] и японскими уполномоченными условия, равным образом, допускают, при известных обстоятельствах, временную посылку китайских отрядов. Необходимо всячески отклонить китайское правительство от принятия такой меры, но, если бы представления наши не возымели желаемого успеха, следует, основываясь на обеспеченном за нами Тяньцзинским соглашением праве, потребовать от означенного правительства объяснений относительно цели его вмешательства и дать понять ему, что мы рассчитываем на немедленное очищение Кореи его войсками, по выполнении ими возложенной на них задачи.
Если бы, за всем этим, обнаружилось, что временное вмешательство есть не более как предлог, за которым скрывается намерение китайского правительства оставить войска свои в Корее и прочно утвердиться в крае этом, то, в таком случае, предстоять будет прибегнуть к мерам давления на Китай. Средства к такому давлению, если бы таковое соответствовало нашему общему политическому положению, могут легко быть приисканы на нашей обширной границе с Китаем, в особенности на западной ее части, где китайское владычество еще шатко. Но так как война с Китаем из-за Кореи представляется во всех отношениях случайностью нежелательной, то крайней мерой с нашей стороны может быть или морская демонстрация в китайских водах или же занятие нами на корейском побережье какого-либо пункта, по возможности близкого к границе нашей, причем нам предстоять будет заявить китайскому правительству, что занятую местность мы очистим, как только и оно, со своей стороны, выведет войска свои из Кореи.
Одновременно представителю нашему в Сеуле надлежит в сношениях своих с корейским правительством руководствоваться следующими соображениями.
Помня то, что Корея сама по себе совершенно бессильна, необходимо удерживать корейское правительство от предприятий, направленных к изменению его отношений к Китаю, и советовать ему тщательно избегать всего того, что может послужить поводом к вмешательству Китая.
Так как принятие корейских интересов под нашу исключительную защиту, не обещая нам никаких выгод, может вовлечь нас в затруднения, то корейскому правительству, в случае встреченной им потребности во внешней поддержке, надлежит советовать прибегать к содействию всех вообще иностранных представителей в Сеуле.
Вмешательство наше во внутренние дела Кореи должно быть крайне осторожно и строго ограничено лишь теми случаями, когда оно может помешать внутренним осложнениям и смутам.
Наиболее надежное средство к обеспечению международного положения [61] Кореи заключается в ее жизненном развитии, и на этот предмет следует преимущественно обращать внимание ее правительства.
Из всех иностранных держав только Северо-Американские Штаты обнаруживали до сих пор нежелание поощрять честолюбивые замыслы Китая на Корею, почему мы не имеем основания считать американское влияние враждебным нашему. При корейском короле состоит в качестве советника по внешним сношениям американец Денни, который с замечательными добросовестностью и настойчивостью защищал интересы Кореи пред китайскими сановниками, но, в виду затруднительного своего положения, он намерен покинуть свой пост, и, как явствует из донесений нашего поверенного в делах в Сеуле, есть основание предполагать, что его заменит нынешний американский резидент в Сеуле г. Динсмор. С другой стороны, корейское правительство вступило в сношения с правительством Соединенных Штатов по предмету высылки американских инструкторов для организации корейского войска. Мы не имеем повода противиться этим мерам, но в то же время не должны и слишком явно поощрять их, дабы опять таки не возбудить подозрений в китайском правительстве. Сдержанность в этом случае обязательна для нас уже потому, что нам неизвестно, в какой степени правительство Соединенных Штатов расположено будет оказать Корее свое содействие, если бы она очутилась в затруднительном положении.
Ко всему этому следует присовокупить, что было бы несогласно с нашими интересами поощрять корейское правительство к развитию его военных сил в размерах, превышающих потребность поддержания порядка внутри страны. Армия, превышающая эти размеры, не будет служить залогом безопасности Кореи от внешних покушений, а между тем, при бедности страны этой, она может легко оказаться для нее бременем и, в таком случае, перейти на иждивение Китая и образовать авангард китайской армии.
Существующий в Токио взгляд на положение Кореи, как сказано выше, вполне отвечает нашим интересам, почему нам следует стараться окончательно убедить правительство микадо в бескорыстном отношении нашем к этому вопросу с тем, чтобы, в случае затруднений, воспользоваться его содействием.
Одно из наиболее существенных условий успешного выполнения вышеизложенных соображений заключается, между прочим, в постоянных сношениях представителей наших в Пекине, Токио и Сеуле кaк между собой, так и с приамурским генерал-губернатором.
Генерал-адъютант барон Корф.
Тайный советник Зиновьев. [62]
Всеподд. записка министра ин. дел (27) 15 августа 1894 г.
Беру смелость повергнуть при сем на всемилостивейшее воззрение вашего императорского величества журнал Особого совещания, состоявшегося вследствие высочайшего повеления 9 сего августа для обсуждения образа действий, коего нам следовало бы держаться в виду возникшей между Японией и Китаем войны 60.
Гирс.
Журнал Особого совещания (21) 9 августа 1894 г. 61
В совещании принимали участие: министр иностранных дел, военный министр, управляющий морским министерством, министр финансов, товарищ министра иностранных дел и директор азиатского департамента 62.
Министр иностранных дел заявил, что, по высочайшему государя императора повелению, совещанию предстоит обсудить вопрос, какого образа действий нам следует ныне держаться в виду возникшей между Японией и Китаем войны и какое решение нам следовало бы принять в том случае, если бы одна из воюющих держав, оставшись победительницей, вознамерилась нарушить территориальную неприкосновенность Кореи.
Статс-секретарь Гирс объяснил, что недоразумения между Япониею и Китаем из-за Кореи возникли вследствие происшедших в стране этой внутренних волнений 63, побудивших обе державы послать туда свои отряды, и что когда недоразумения эти приняли серьезный оборот, то чжилийский генерал-губернатор Ли хун-чжан, имеющий от своего правительства самые широкие полномочия на ведение корейских дел, обратился к нам с просьбою о посредничестве, дав заверение, что, если мы настоим пред японским правительством на отозвании из Кореи [63] японских войск, то правительство богдыхана одновременно отзовет оттуда свои войска.
В виду такого ходатайства, мы не преминули поручить посланнику в Токио употребить усилия склонить правительство Японии к соглашению с китайским правительством об одновременном отозвании войск.
Токийский кабинет заявил гофмейстеру Хитрово 64 письменно, что японское правительство не имеет никаких агрессивных целей в Корее, что он надеется, что императорское правительство отнесется с доверием к искренности этого заявления, но что при всем том он не признает возможным вывести из Кореи японский отряд до тех пор, пока не убедится, что спокойствие в стране восстановлено и нет более опасности возникновения новых беспорядков.
Вместе с тем Ли хун-чжан сделал нам предложение принять участие в решении вопроса о внутреннем устройстве Кореи совместно с Китаем и Япониею.
Так как за этим предложением, по-видимому, скрывалось желание китайского правительства втянуть нас в корейские замешательства и заручиться нашим содействием, то мы сочли неудобным принять на себя непосредственное вмешательство в корейские реформы и отклонили означенное предложение Ли хун-чжана, заявив однако, что приложим все зависящие от нас усилия, дабы устранить возможность войны между Китаем и Японией.
В то же время, видя безуспешность наших стараний склонить токийский кабинет вывести японские войска из Кореи, мы вошли в сношения сначала с лондонским кабинетом, как наиболее заинтересованным в делах Дальнего Востока, а затем с кабинетами парижским, вашингтонским, берлинским и римским, с целью обменяться с ними взглядами на китайско-японскую распрю и выяснить, какого образа действий они намерены держаться по отношению к враждующим сторонам. [64] Из сношений этих выяснилось, что взгляды упомянутых кабинетов на корейский вопрос тождественны с нашими.
Лорд Кимберлей 65 сообщил, что, в виду отказа Японии очистить Корею, великобританское правительство признавало бы полезным преподать Китаю и Японии совет прийти, по крайней мере, к соглашению относительно такой совместной оккупации, при которой устранялась бы возможность столкновений, и что, по его мнению, в этих видах следовало бы посоветовать, чтобы японцы, очистив Сеул и Чемульпо, перевели свой отряд на юг, китайцы же отодвинули свои войска на север. При этом лорд Кимберлей просил поручить нашим представителям в Пекине и Токио условиться с их британскими коллегами для преподания китайскому и японскому правительствам совета в вышеизложенном смысле.
Кабинеты парижский, берлинский и римский выразили полную готовность действовать в корейском вопросе совместно с нами и Англиею; вашингтонский же кабинет, хотя и разделил наш взгляд на японско-корейскую распрю, тем не менее, предпочел держаться в корейском вопросе отдельно от европейских держав, дав в Пекине и Токио советы умеренности, по просьбе самой Кореи.
Между тем вскоре после того, как посланникам нашим в Токио и Пекине было поручено преподать совет японскому и китайскому правительствам в смысле предложения Англии, последовало формальное объявление войны между Японией и Китаем, и открылись военные действия.
По мнению министра иностранных дел, нам не следовало бы вмешиваться в возгоревшуюся войну или каким-либо способом оказывать предпочтение той или другой из воюющих держав, но надлежало бы употреблять усилия, совместно с. великобританским и другими заинтересованными правительствами, к тому, чтобы склонить противников прекратить военные действия и прийти дипломатическим путем к скорейшему мирному соглашению по корейскому вопросу, положив в основание соглашения сохранение status quo в Корее. Корея, будучи сама по себе ничтожна, могла бы, благодаря своей слабости, обратиться в орудие враждебных для нас целей, если бы она подпала под владычество одной из воюющих держав. Помимо этого, если бы Япония завладела южною частью Корейского полуострова, то пролив Броутон, отделяющий ныне японскую территорию от корейской и служащий почти единственным выходом из наших восточно-сибирских портов в открытый океан, оказался бы в руках Японии, что нам, в видах сохранения свободы плавания по Японскому морю, трудно было бы допустить. [65] Сохранение status quo в Корее представляется тем более осуществимым, что ни Япония, ни Китай, по заверению их правительств, не желают нарушать территориальную неприкосновенность Кореи.
Статс-секретарь Гирс присовокупил, что действия министерства иностранных дел в этом вопросе сообразовались с указаниями государя императора.
Министр финансов заявил, что он также полагает, что нам следует пока оставаться безучастными к японско-китайской распре. Но нельзя упускать из виду, что по окончании этой распри, когда одна из сторон окажется победительницею и пожелает воспользоваться плодами своих побед, в дело может вмешаться Великобритания, никогда не упускающая случаев воспользоваться обстоятельствами, чтобы усилить свое положение на Дальнем Востоке. Вмешательство это не должно бы быть допущено, а потому нам следовало бы приготовиться дать отпор Англии в случае проявления ее честолюбивых замыслов.
Управляющий морским министерством высказал, что в случае вмешательства Англии для нас не представилось бы затруднительным занять лежащий у Корейского материка и принадлежащий Корее остров Гончарова, обладающий прекрасною якорною стоянкою к чему однако, по мнению ген.-адъютанта Чихачева, без особых побудительных причин приступать не следовало бы, так как всякое расширение наших владений на счет корейской территории едва ли принесло бы нам большую пользу, между тем потребовало бы значительных денежных жертв на укрепление занятых позиций.
Военный министр признает, что сохранение status quo в Корее должно служить главною задачею нашей настоящей политики на Дальнем Востоке. Для нас особенно невыгодно было бы завоевание Кореи японцами. Япония, обладающая армиею, обученною по-европейски, и значительным военным флотом, сделалась бы тогда опасным для нас соседом, в особенности в союзе с какою-либо европейскою державою. Между тем, по-видимому, японцы в нынешней борьбе с китайцами одерживают верх, каковое обстоятельство может заставить Китай, в конце концов, искать союза с Англиею. В виду возможности этой случайности генерал-адъютант Ванновский полагал бы принять заблаговременно для ограждения наших интересов некоторые военные предосторожности, усилив, между прочим, войска на нашей южно-уссурийской границе в смысле подготовки войск Южно-уссурийского края к быстрому сосредоточению и активным действиям. Эта мера казалась бы тем более необходимою, что всякие военные приготовления на нашей тихоокеанской окраине потребуют значительного времени.
Министр иностранных дел, со своей стороны, высказал, что если бы Англия действительно вознамерилась оказать поддержку одной из [66] воюющих держав, то мы, конечно, не могли бы тогда остаться равнодушными зрителями. Впрочем, пока нет оснований предполагать, чтобы великобританское правительство изменило свой образ действий в корейском вопросе, так как оно, несомненно, желает лишь скорейшего заключения мира между воюющими и сохранения существующего порядка вещей на берегах Тихого океана. Не менее расположено прийти как можно скорее к заключению мира и правительство богдыхана, предложившее в последнее время составить для выработки требуемых Япониею реформ в управлении Кореею особую международную комиссию из представителей Китая, Японии, России, Англии, Франции, Германии и Италии. На образование такой комиссии, быть может, удастся склонить и японское правительство.
Управляющий морским министерством полагает, что, в случае каких-либо осложнений в будущем, не представится препятствий к усилению нашего флота в Тихом океане, для чего могут быть туда направлены суда нашей эскадры Средиземного моря.
Министр финансов, не усматривая в усилении войск на корейской границе особенной необходимости в настоящее время, полагал бы, что нам лучше было бы иметь оное лишь в виду, не прибегая к этой мере преждевременно, в видах избежания непроизводительных расходов. К этому однако тайный советник Витте присовокупил, что, в случае действительной надобности, он не встретит препятствий к открытию потребного кредита на материальное приготовление войск Уссурийского края к действию..
После обмена мыслей по этому предмету совещание пришло к следующим заключениям:
1) Признавая активное вмешательство России в китайско-японскую войну не отвечающим нашим интересам, совещание полагает, что нам следует продолжать держаться в корейском вопросе образа действий, совместного с другими заинтересованными державами, и употреблять усилия к тому, чтобы склонить воюющие стороны к скорейшему прекращению военных действий и к разрешению корейского вопроса дипломатическим путем.
2) Особого заявления о нейтралитете не делать. Продолжать внушать японскому и китайскому правительствам уважение к нашим интересам и в особенности обращать их внимание на необходимость избегать всего, что могло бы подать повод к недоразумениям на нашей границе с Кореею.
3) Иметь в виду, как желательный исход китайско-японской войны, сохранение status quo в Корее”
4) По возбужденному военным министром вопросу об усилении, на случай непредвиденных обстоятельств, войск в местностях, прилегающих [67] к корейской границе, предоставить генерал-адъютанту Банковскому войти в соглашение с министром финансов на предмет открытия потребного на то кредита, когда сие окажется необходимым.
и 5) заключения эти повергнуть на всемилостивейшее воззрение государя императора 66.
Журнал Особого совещания (1 февраля) 20 января 1895 г. 67.
Председательствовал великий князь Алексей Александрович.
Принимали участие: военный министр, управляющий морским министерством, министр финансов, временно управляющий министерством иностранных дел, начальник главного штаба, начальник главного морского штаба и директор азиатского департамента 68.
По открытии совещания великий князь генерал-адмирал заявил, что, согласно высочайшему повелению, совещанию предстоит обсудить те меры, которые нам следовало бы принять для ограждения наших интересов на Крайнем Востоке, как в виду настоящего хода китайско-японской войны, так и в виду предстоящих переговоров Китая с Японией о заключении мира. После особого совещания 9 августа минувшего года, на коем был выработан наш образ действий в корейском вопросе, обстоятельства значительно изменились, и постоянные военные успехи Японии заставляют ныне опасаться таких последствий китайско-японского столкновения, коих никак не могло предвидеть предшествующее совещание. По мнению августейшего председателя, в связи с вышеупомянутыми мерами рассмотрению совещания должен был бы подлежать и вопрос о том, следует ли нам и в настоящее время продолжать держаться в корейском деле образа действий, совместного с другими державами, как то было постановлено высочайше одобренным журналом означенного совещания, или нам следует теперь перейти к самостоятельному образу действий.
Военный министр высказал, что ему была сообщена министерством иностранных дел, для сведения, записка, в которой проводится мысль, что в случае, если бы основания мирных переговоров между Китаем и Японией нарушили явным образом наши интересы на Крайнем Востоке, то нам следовало бы для ограждения этих интересов и для приобретения гарантии свободного плавания по проливу Броутон занять [68] один из островов, расположенных на южной оконечности Корейского полуострова у самого входа в упомянутый пролив, примерно остров Каргодо (Ко-ие-до), и устроить там русский “settlement” наподобие английской военной станции Гон-Конг. Ген.-ад. Ванновский признает, со своей стороны, меру эту целесообразной, но полагает, что она могла бы быть приведена в исполнение лишь в крайности, которой, впрочем, он пока не усматривает, так как, согласно полученным им из министерства иностранных дел сведениям, до сих пор и японское правительство относится, по-видимому, с полным уважением к нашим интересам, и Англия держится в корейском вопросе корректно. При всем том нельзя упускать из виду, что японцы, одержав ряд побед над китайцами, едва ли будут умеренны в своих требованиях к последним, а потому предположение о занятии о. Каргодо заслуживало бы серьезного внимания.
На предложенный великим князем генерал-адмиралом временно управляющему министерством иностранных дел вопрос о том, какого взгляда держатся в настоящее время на китайско-японское столкновение Англия, Франция, Германия и другие державы, а также о том. следует ли нам занимать о. Каргодо в том случае, если Япония, при заключений с Китаем мира, примет во внимание наши интересы, тайный советник Шишкин объяснил, что, сколько министерству иностранных дел известно, все европейские державы, имеющие интересы на Дальнем Востоке, а также и Северо-Американские Соединенные Штаты желают скорейшего окончания китайско-японской войны. Весьма возможно, однако, что при заключении между Китаем и Японией мира некоторые из них предъявят воюющим свои требования, характер коих пока трудно предугадать, тем более, что мы еще не знаем точно мирных условий японского правительства, которое их упорно скрывает.
По мнению временно управляющего министерством иностранных дел, если Япония и наиболее заинтересованная в делах Крайнего Востока Великобритания будут действовать и впоследствии так же корректно, как теперь, то нам не следовало бы занимать ни острова Каргодо, ни других каких-либо территорий, дабы тем показать, что мы не преследуем на тихоокеанском побережье никаких агрессивных целей и чрез то сохранить прежние дружественные отношения как с Японией, так и с другими заинтересованными державами.
Управляющий морским министерством выразил желание узнать, будут ли наши интересы затронуты, если такие порты, как Артур и Вей-хай-вей, оказались бы в руках японцев, и чем вообще, по мнению министерства иностранных дел, могли бы быть нарушены интересы России на Крайнем Востоке.
Тайный советник Шишкин высказал, что, так как Печелийский [69] залив входит более или менее в сферу влияния России, то, само собой разумеется, утверждение японцев на берегах этого залива, в портах Артур и Вей-хай-вей, должно до известной степени затрагивать наши интересы. Но более всего наши интересы были бы задеты, если бы Япония завладела Кореею, чего, впрочем, опасаться пока преждевременно в виду данных нам японским правительством заверений, что оно не намерено посягать на независимость Кореи.
Августейший председатель признал полезным выяснить, что было бы выгоднее для нас, в случае крайности, занять остров Каргодо или какую-либо другую часть корейской территории. Его императорское высочество полагает, что, заняв о. Каргодо, мы должны были бы для удержания его иметь значительные военные и морские силы.
Управляющий морским министерством находит, что занятие о. Каргодо представляло бы уже то важное преимущество, что оно, по всей вероятности, не повлекло бы за собой никаких пререканий с Японией, тогда как занятие такого пункта корейской территории, как напр., порта Лазарева, вызвало бы, наверное, протесты со стороны Японии в виду стратегической важности этого пункта. Лучше всего, конечно, было бы занять часть Манчжурии, тогда взятие японцами портов Артура и Вей-хай-вея не представляло бы для России значения. По мнению военного министра, занятие части Манчжурии представляет до проведения Сибирской железной дороги некоторые затруднения, с которыми нужно будет считаться. Во всяком случае, вопрос этот еще впереди и в настоящее время не возбуждается.
Начальник главного штаба признает, что делать какие-либо захваты пока не следовало бы, чтобы не дать повода Англии к еще большим захватам, но необходимо употребить усилия к сохранению независимости Кореи.
Министр финансов полагает, что в настоящее время трудно иметь суждение о мерах, кои вам предстоять будет принять для ограждения наших интересов на тихоокеанском побережье, потому что, судя по бумагам, доставленным министерством иностранных дел по случаю настоящего совещания, мы не только не знаем, какие требования предъявит Япония Китаю при переговорах о мире, но даже не имеем точных сведений о военных успехах Японии. Равным образом, нам неизвестны намерения европейских держав. В виду всего этого, нам следует пока по-прежнему держаться в китайско-японской борьбе политики невмешательства, хотя в то же время мы должны быть готовыми встретить всякие случайности, для чего желательно еще увеличить наши морские силы в Тихом океане. Нельзя также упускать из виду, что Англия имеет громадные торговые интересы на Дальнем Востоке, что торговля вообще нелегко переносит военные замешательства и риски, а потому [70] усиление нашей эскадры на Востоке, в виду возможных компликаций, без сомнения, будет еще в большей степени побуждать великобританское правительство действовать в духе скорейшего прекращения войны. Активное вмешательство наше могло бы иметь место разве только в особой крайности, которая еще не наступила и которую покуда нет оснований ожидать.
Директор азиатского департамента сообщил совещанию, что так как высочайше одобренным журналом Особого совещания 9 августа минувшего года было постановлено не вмешиваться в китайско-японское столкновение и иметь в виду, как желательный исход этого столкновения, сохранение status quo в Корее, то министерство иностранных дел сообразовало свой образ действий в корейском вопросе с постановлениями названного совещания. В виду сего мы старались склонить воюющих к миру и выяснить условия, на коих они согласны были бы прекратить военные действия. Нам не удалось, однако, до сих пор узнать требований Японии. В настоящее время мы сделали новую к тому попытку при содействии Англии и Франции. Казалось бы, если требования Японии будут умеренны, то нам следует продолжать держаться прежней политики невмешательства; если же требованиями ее будут затронуты наши существенные интересы, то нам трудно будет остаться равнодушными, а придется действовать сообразно с обстоятельствами. Но, принимая в соображение, что едва ли мы располагаем в настоящее время достаточными средствами для авторитетного воздействия на Японию, являлось бы осторожнее войти в соглашение с другими державами, в особенности с Англией, как наиболее заинтересованной вместе с нами на Дальнем Востоке. Для Великобритании, как справедливо заметил министр финансов, не менее желательно, чем нам, восстановление мира между Китаем и Японией, вследствие чего совместный образ действий с этой державой казался бы возможным, хотя ее интересы и наши на Тихом океане не одинаковы. Япония ныне уже напрягла все свои военные силы, а потому едва ли решится упорствовать в принятии советов умеренности, если таковые будут преподаны ей двумя державами, обладающими наиболее значительными эскадрами в китайских водах. Надлежало бы воспользоваться настоящим моментом, чтобы теперь же попытаться войти в соглашение с лондонским кабинетом. Само собой разумеется, что в таком случае нам пришлось бы дать заверение, что мы не имеем намерения делать каких-либо захватов и стремимся только к сохранению, по возможности, существующего равновесия на Дальнем Востоке. Тождественное заверение не делать никаких захватов должно быть дано и нам со стороны Англии. Быть может даже, что для достижения полного соглашения относительно общего действия придется допустить гарантию относительно независимости [71] Кореи всеми державами, кои будут солидарны с нами и Англией в корейском вопросе. Только действуя в вышеозначенном направлении, представляется, по мнению графа Капниста, некоторая возможность предупредить пагубные последствия китайско-японского столкновения и выиграть время, необходимое для окончания Сибирской железной дороги, когда мы будем в состоянии выступить, наконец, во всеоружии наших материальных средств и занять соответствующее положение в делах Тихого океана.
На сделанное великим князем генерал-адмиралом замечание, что для великобританского правительства занятие Кореи японцами не имеет существенного значения, тайный советник граф Капнист отвечал, что лишение Японией Кореи самостоятельности представляется, как уже заявил о том временно управляющий министерством иностранных дел, маловероятным в виду данного нам японским правительством обещания не нарушать независимости Кореи. Что же касается временного занятия японцами страны этой, то, в случае совместного действия с другими державами, мы, быть может, могли бы добиться назначения известного предельного срока японской оккупации. Как бы то ни было, настоящие обстоятельства таковы, что необходимо теперь же выяснить: можем ли мы вести самостоятельную политику в корейском вопросе и захватить в крайности некоторые пункты на корейской территории или же нам следует пока действовать сообща с Европой, на что министерство иностранных дел должно иметь определенное полномочие, если на него будет возложена ответственность.
По мнению военного министра, для России было бы полезно войти в соглашение с Англией по корейскому вопросу, если только это можно сделать, не отступая от наших требований, а главное, если можно надеяться, что это не отзовется неблагоприятно на наших будущих отношениях к Японии.
Начальник главного штаба полагает, что нам не следует итти в корейском вопросе сообща с одной только Англией, но надо склонить к тому же Францию, а будет можно, и другие державы. Генерал-адъютант Обручев высказывается в особенности против всякого совместного с Англией действия, которое имело бы целью остановить успехи японцев, так как, по его мнению, чем больше ослаблен будет Китай, тем для России будет выгоднее; в скорейшем же восстановлении торговли нуждается более Англия, чем Россия. Затем, если бы Япония захотела оставить за собой некоторые китайские порты, с их территорией, то, по мнению генерал-адъютанта Обручева, нам пришлось бы или совместно с другими державами воспротивиться сему занятию или искать для себя самостоятельных территориальных гарантий. При этом генерал-адъютант Обручев счел долгом высказать, что занятие [72] каких-либо корейских островов, отрезанных и удаленных от континентальных русских владений, а следовательно, и крайне затруднительных для упорной защиты в случае войны, не даст надежного обеспечения нашим интересам. Последние требовали бы существенного изменения всей нашей приамурской территории, но очевидно, это вопрос, о котором в данную минуту суждения были бы еще преждевременны.
Тайный советник граф Капнист заявил, что добиться содействия всех европейских держав было бы весьма трудно, и что подобная попытка могла бы, по его мнению, увенчаться успехом только, если бы удалось предварительно заручиться положительным обещанием Англии, как наиболее сильной морской державы.
Министр финансов, со своей стороны, присоединился к мнению директора азиатского департамента, что при настоящих обстоятельствах нам ничего пока не остается, как действовать сообща с Англией.
Управляющий морским министерством находит, что все державы, а в том числе и Англия, будут довольны, если Япония захватит Корею и разовьет ее, так как это было бы выгодно для их коммерческих интересов. Установить общий протекторат европейских держав над, Кореей представлялось бы тем неудобным, что, быть может, корейские порты понадобятся для стоянки наших военных судов, которые, согласно недавно изданным японским правительством новым правилам, могут стоять в Нагасаки в числе не более двух одновременно. Не следует упускать из виду, что Англия с нами не откровенна, чему доказательством отчасти служит то, что, оставив остров Гамильтон, она, по неизвестной для нас причине, не убрала весь телеграфный кабель, соединявший этот остров с материком, и части этого кабеля были указаны корейскими рыбаками одному из наших военных судов. Англия охотно согласится защищать интересы Китая, но никак не независимость Кореи, в каковой независимости она прямо не заинтересована.
Директор азиатского департамента возразил, что пока нет достаточных причин заподозрить Англию в неискренности. Англия могла бы, например, по конвенции ее с Китаем 1846 года, занять, при нынешних обстоятельствах, острова Чусан, при всем том она этого не делает до сих пор, хотя интересы ее на реке Ян-цы-киане, у устья которой лежат названные острова, весьма обширны.
По мнению августейшего председателя, если министерство иностранных дел находит достижение соглашения с Англией в корейском вопросе возможным, то следовало бы поручить министерству попытаться достигнуть этого соглашения. В случае же, если попытка [73] соглашения с Англией окажется бесплодной, дальнейший образ действий наш в корейском вопросе может быть рассмотрен в новом совещании. При этом однако надлежит иметь в виду, что, если бы даже нам и удалось добиться совместных с Англией действий в корейском вопросе, все-таки нельзя рассчитывать наверное, что Япония согласится принять русско-английские советы. В предвидении подобной случайности, не следует ли нам теперь же приступить к дальнейшему усилению нашей тихоокеанской эскадры? Усиление это было бы полезно в интересах мира и заставило бы Японию с большим вниманием относиться к заявлениям России.
Генерал-адъютант Чихачев полагает, что нам необходимо довести свои морские силы в Тихом океане до таких размеров, чтобы быть сильнее Японии.
Министр финансов, признавая усиление нашей эскадры на Крайнем Востоке необходимым для поддержания влияния и чести России, не встречает со своей стороны препятствий к ассигнованию на означенный предмет особого кредита, размер коего может быть определен по соглашению морского министерства с министерством финансов. Что же касается общего увеличения состава нашего флота, то это может быть предметом обсуждения при определении нормального бюджета по морскому министерству в нынешнем году на следующее пятилетие.
Остальные члены совещания вполне присоединились к мнению августейшего председателя о необходимости увеличения наших морских сил в Тихом океане, но генерал-адъютант Обручев высказал, что едва ли было бы удобно брать для того суда из Балтийского моря. После обмена мыслей совещание пришло к следующим заключениям: 1) увеличить нашу эскадру в водах Тихого океана до таких размеров, чтобы наши морские силы в тех водах были по возможности значительнее японских. Предоставить управляющему морским министерством войти в соглашение с министром финансов по предмету открытия потребного на то кредита. 2) Поручить министерству иностранных дел попытаться войти с Англией и другими европейскими державами, преимущественно же с Францией, в соглашение относительно коллективного воздействия на Японию в том случае, если бы японское правительство при заключении мира с Китаем предъявило требования, нарушающие наши существенные интересы. При этом министерство иностранных дел должно иметь в виду, что главная цель, которую мы должны преследовать, — это сохранение независимости Кореи. 3) Если бы попытка соглашения с Англией и другими державами на вышеизложенных основаниях не увенчалась успехом и потребовалось бы допустить, примерно, совместную гарантию корейской [74] независимости иностранными державами, то подвергнуть вопрос о нашем дальнейшем образе действий, в виду происходящих на Крайнем Востоке событий, обсуждению в новом совещании, и 4) заключения эти повергнуть на всемилостивейшее воззрение государя императора.
Алексей, Петр Ванновский, Н. Чихачев, С. Витте, Н. Шишкин, Обручев, Кремер,
Граф Дмитрий Капнист.
Всеподд. записка министра ин. дел (6 апреля) 25 марта 1895 г.
Представляя на воззрение вашего императорского величества полученные из Лондона и Парижа телеграммы, осмеливаюсь приложить краткую записку об отношениях наших к Японии и Китаю.
Не подлежит сомнению, что из предложенных японцами условий мира окончательное занятие ими полуострова, на котором находится Порт-Артур, вызывает наиболее замечаний; оно было бы постоянною угрозою против Пекина и даже против Кореи, коей независимость предполагается провозгласить; в то же время, с точки зрения наших интересов, оно было бы фактом крайне нежелательным. Но если мы тешимся требовать от японцев, чтобы они отказались от этого условия, то возникнет вопрос: а если они отвергнут наше требование, должны ли мы прибегнуть к принудительным мерам, и можем ли мы в таком случае рассчитывать на содействие других держав?
В разговоре с английским послом я поставил ему этот вопрос. Он чистосердечно ответил, что, хотя английское правительство и разделяет наш взгляд на занятие Порт-Артура, тем не менее, оно, по всей вероятности, не решится на какие-либо принудительные меры или враждебные Японии демонстрации, потому что в последнее время общественное мнение в Англии все более и более склоняется на сторону японцев.
Французское правительство было бы противно уступке Пескадорских островов Японии, но неизвестно, в какой мере оно было бы готово поддержать как свои, так и наши требования.
Положение, которое Германия намерена принять в этом вопросе, также не выяснено.
При таких обстоятельствах, казалось бы, что в настоящую минуту ничего другого не остается, как указать японскому правительству в самых дружелюбных выражениях на то, что завладение Порт-Артуром было бы вечным препятствием к восстановлению добрых его отношений к Китаю и поводом к нарушению мира на Востоке. Но, предварительно подобного сообщения японскому правительству, надлежало [75] бы удостовериться в том, что другие державы выразят ему те же опасения.
На приведение этого предположения в исполнение всеподданнейшим долгом считаю спросить разрешение вашего императорского величества.
Статс-секретарь Лобанов.
25 марта 1895 г.
Всеподд. записка министра ин. дел (6 апреля) 25 марта 1895 г.
Выбор между Китаем и Япониею, как союзниц России в будущем, совершенно зависит от того, какой политики мы предполагаем держаться по окончании китайско-японской войны: пассивной или более или менее наступательной.
Если настоящее положение наше на Дальнем Востоке нас удовлетворяет и мы стремимся лишь к тому, чтобы закрепить оное за собою, то, конечно, мы не найдем лучшего союзника, чем Китай, с которым у нас никогда не было вооруженных столкновений, не взирая на совершенно открытую сибирскую границу нашу и часто возникавшие недоразумения. Китайская империя едва ли так скоро оправится от настоящего разгрома и сделается опасной для нас, даже если пекинское правительство приступит к необходимым внутренним реформам. Более удобного соседа с нашей стороны нельзя желать.
Но, в случае, если бы мы были вынуждены искать удовлетворения наших насущных потребностей на Крайнем Востоке посредством наступательных действий, то постановка дела совершенно изменится. Цель наша может быть двоякая: 69 приобретение нами незамерзающего порта на Тихом океане и присоединение к нам некоторой части Манчжурии, необходимой для более удобного проведения Сибирской железной дороги. Китай, утратив Корею, не обладает, однако, никаким портом, который мог бы быть уступлен России, и он, конечно, не откажется добровольно от части манчжурской территории. Вообще едва ли возможно смотреть на него, как на деятельного и полезного союзника в критическую минуту. С другой стороны, Япония, несмотря на быстрое развитие своих сил, будет, по всей вероятности, нуждаться некоторое время в нашей опоре, если не против Китая, то против преобладающего влияния Великобритании на море, и соглашение с возникшею на Востоке великою державою представляется не совершенно невозможным. [76]
Главный и самый опасный противник наш в Азии — бесспорно Англия 70. Чувства недоброжелательности и зависти, с которыми она смотрит на каждый шаг наш вперед на Дальнем Востоке, не подлежат сомнению. Как скоро возникали какие-либо азиатские затруднения, друзья Англии всегда были нашими врагами, и наоборот. При столкновении с Россиею Великобритания привыкла рассчитывать на посильное воздействие Китая в ее пользу. Япония, напротив того, как преимущественно морская держава, не может не вступить рано или поздно в соперничество с англичанами, по крайней мере, в своих собственных водах.
Отношения наши к Японии являлись жгучей задачей нашей политики каждый раз, как нам угрожал разрыв с Англией. Мы прилагали все наши старания к тому, чтобы Япония, провозглашая свой нейтралитет, не закрывала, по крайней мере, своих портов для воюющих сторон и держала их открытыми для всех. Эти порты, не представляя особенного значения для такой державы, как Англия, обладающей превосходной морской станцией на Тихом океане в Гон-Конге, имеют для наших эскадр первостепенную важность не только в мирное время, но еще более во время войны, так как Владивостокский порт наш покрывается льдом в течение четырех зимних месяцев. Без японских гаваней борьба с Англией едва ли мыслима.
Таким образом, вопрос о большей или меньшей важности для нас Китая или Японии стоит в прямой зависимости от большей или меньшей предприимчивости нашей политики и замешательств, могущих возникнуть на Крайнем Востоке помимо нашей воли.
Как бы то ни было, из выше изложенного вытекает следующее заключение.
Мы, конечно, можем заботиться вместе с другими державами, и преимущественно с Великобританией, о том, чтобы Япония не усилилась чрезмерно вследствие настоящей войны; но в то же время мы должны тщательно воздерживаться от всякого враждебного Японии воздействия помимо других держав, чтобы не повредить в будущем нашим хорошим отношениям к японскому правительству 71.
25 марта 1895 г. [77]
Всеподд. записка министра ин. дел (14) 2 апреля 1895 г. 72.
Осмеливаюсь довести до сведения вашего императорского величества, что французский посол, вернувшийся сюда из отпуска ранее срока, заявил мне, что его правительство, в виду весьма близкого истечения перемирия между Китаем и Япониею (в будущую субботу, 8(20) апреля), с крайним нетерпением ожидает решения вашего величества по вопросу об окончательном мире между этими двумя государствами, дабы сообразовать свои действия с нашими.
По его мнению, положение сделалось тем более затруднительным, что невозможно предвидеть, как Англия будет дальше поступать после того, что она с нами разошлась во взгляде на условия, предъявленные Япониею.
Сущность нашего разговора заключалась в следующем:
1) Так как для России занятие японцами Лиотонгского полуострова (с портом Артур), а для Франции занятие Пескадорских островов представляются весьма нежелательными, то, если бы Япония не согласилась от них добровольно отказаться, можно было бы приступить к принудительным мерам. Но, — заметил гр. Монтебелло, — нельзя при этом упустить из виду, что подобные меры могли бы побудить Англию окончательно перейти на сторону Японии и оказать ей против нас необходимую помощь.
2) Если же оба наши правительства согласятся между собою не противиться исполнению японо-китайского мирного договора, то рождается вопрос: не следует ли нам требовать себе вознаграждения? Гр. Монтебелло указал на китайский островок, лежащий в близости от острова Генан (Hainan) по направлению к с.-з., как на вознаграждение, которым Франция могла бы довольствоваться. Что же касается до нас, то казалось бы, что главным образом от нашего морского ведомства зависело бы определить ту местность, которая была бы нам наиболее подходящею.
Всеподданнейшим долгом считаю присовокупить, что, по сведениям, полученным английским послом, уступка, сделанная Японией относительно Лиотонгского полуострова, весьма незначительна: новая граница, предлагаемая Япониею, проходила бы от Анпинга, на р. Ялу, через Фен-чунг, и упиралась бы в Нью-чанге.
Статс-секретарь Лобанов. [78]
Всеподд. записка министра ин. дел (15) 3 апреля 1895 г. 73.
Всеподданнейшим долгом считаю повергнуть на воззрение вашего императорского величества журнал совещания, бывшего 30 марта по китайско-японским делам.
Перед тем, чтобы произнести окончательное свое решение, не благоугодно ли будет вашему величеству, согласно вами выраженному намерению, выслушать членов, принимавших участие в этом совещании? Обстоятельства в настоящую минуту такого рода, что не терпят долгого отлагательства.
Статс-секретарь Лобанов.
Журнал Особого совещания (11 апреля) 30 марта 1895 г.
Принимали участие: его императорское высочество великий князь Алексей Александрович, министр иностранных дел, военный министр, управляющий морским министерством, министр финансов, товарищ министра иностранных дел и начальник главного штаба.
Министр иностранных дел изложил в коротких словах, на основании полученных за последнее время телеграмм, настоящее положение дела о китайско-японской распре.
На сделанный нами, через представителей наших в Лондоне, Берлине и Париже, запрос о том, какого взгляда держатся Англия, Германия и Франция на происходящие ныне между Китаем и Японией переговоры о мире 74, великобританское правительство ответило, что оно не видит для себя оснований вмешиваться в эти переговоры; напротив того, Германия, относившаяся до начала переговоров совершенно безучастно к китайско-японской распре, заявила ныне о своей готовности присоединиться ко всякому шагу, который мы сочли бы необходимым сделать в Токио с целью побудить Японию отказаться не только от занятия южной части Манчжурии с Портом Артур, но и от занятия Пескадорских островов. Такую внезапную перемену во взглядах германского правительства наш поверенный в делах в Берлине [79] объясняет коммерческими интересами Германии на Дальнем Востоке, которые могли бы пострадать от усиления влияния Японии в Китае. Возможно также предположить, что означенная перемена произошла под влиянием недавно приехавшего в Берлин бывшего германского посланника в Пекине г. Брандта, прожившего в Китае около 20 лет и прекрасно знающего положение дел на Дальнем Востоке. По мнению г. Брандта, обладание Пескадорскими островами и Портом Артур создаст Японии преобладающее положение и над Китаем и над интересами европейских держав в Китайской империи.
Что касается Франции, то она изъявила согласие сообразовать свои действия с нашими.
Великий князь генерал-адмирал высказал, что мы должны выйти мирным путем из того затруднительного положения, в которое поставило нас китайско-японское столкновение. По мнению его императорского высочества, нам необходимо сохранить хорошие отношения с Японией, так как она является сильной морской державой и по своему положению в Тихом океане всегда будет естественным врагом нашего врага — Англии. При настоящих условиях для нас было бы наиболее выгодным негласно перейти на сторону Японии и, не мешая ей итти вперед, вступить с ней в соглашение относительно соблюдения наших интересов. Таким путем, ничего не теряя, мы приобретем сильного союзника на случай могущих возникнуть в будущем осложнений с Англией,
Вопрос о приобретении незамерзающего порта чрезвычайно важен. До окончания Сибирской железной дороги занять порт Лазарева и полосу Манчжурии по Амуру, без соглашения с Японией, было бы в высшей степени затруднительно. У нас в Амурском крае всего около 30 тысяч войск, достаточных для отражения нападения, а не для наступательных действий. Притом порт Лазарева невыгоден в том отношении, что представляет огромную оборонительную линию. В более выгодных условиях находится бухта Шестакова.
Военный министр, признавая, что из предложенных Японией Китаю мирных условий наибольшее значение для нас имеют независимость Кореи и занятие японцами южной части Манчжурии, полагает необходимым потребовать от Японии обязательство, что она действительно очистит Корею, так как, пока Сеул и некоторые корейские порта заняты японскими войсками, независимость этой страны будет призрачной.
Занятие же Японией южной части Манчжурии составляет, по мнению генерала-адъютанта Ванновского, прямую угрозу России, ибо местность эта представляет базу для действий Японии против нашего Приамурского края. Заняв ее, японцы приблизятся к нашей границе и создадут нам величайшие затруднения в деле необходимого для нас [80] исправления Амурской границы. Было бы даже выгоднее уступить Японии южную часть Кореи, а самим занять какой-либо порт на корейском побережье, чем допускать японцев в Манчжурию. Необходимо поэтому попытаться дипломатическим путем убедить японское правительство отказаться от Манчжурии; если же такая попытка окажется безуспешной, то прибегнуть к силе. Настоящее положение японской армии таково, что пока для действий против нее достаточно и 30 тысяч наших войск, а не более чем через шесть месяцев число это может быть доведено до 50 тысяч.
Великий князь генерал-адмирал, заметил, что, действуя против Японии, мы наживем в лице ее вечного и притом сильного врага на Дальнем Востоке и заставим японцев, силой обстоятельств, быть заодно с англичанами.
По мнению министра иностранных дел, на дружбу Японии ни в каком случае рассчитывать нельзя. Предпринятая ею война направлена не столько против Китая, сколько против России, а затем и всей Европы. Заняв южную часть Манчжурии, японцы не остановятся на этом, а несомненно будут развивать свою колонизацию далее, по направлению к северу.
Министр финансов заявил, что вопрос о том или другом образе действий нашем при настоящих обстоятельствах непосредственно и более всего касается финансового ведомства, так как, в случае неудачного решения этого вопроса, мы рискуем потерять все, что с таким трудом было сделано до сего времени для упорядочения наших финансов.
Тайный советник Витте полагает, что предпринятая Японией война является последствием начатой нами постройки Сибирской железной дороги. Все европейские державы, а также и Япония, по-видимому, сознают, что в недалеком будущем произойдет раздел Китая, и в Сибирской дороге видят значительное увеличение наших шансов в случае такого раздела. Враждебные действия Японии направлены главным образом против нас. Предполагаемое японцами занятие южной части Манчжурии будет для нас угрозой и, вероятно, повлечет за собой впоследствии присоединение к Японии всей Кореи. Получив с Китая контрибуцию в 600 миллионов рублей, японцы укрепятся в занятых ими местностях, привлекут на свою сторону весьма воинственных монголов и манчжур, а затем начнут новую войну. При таком положении вещей не будет невероятно, что через несколько лет микадо сделается китайским богдыханом. Если мы теперь допустим японцев в Манчжурию, то для охраны наших владений и Сибирской дороги потребуются сотни тысяч войск и значительное увеличение нашего флота, так как рано или поздно мы неизбежно придем к столкновению [81] с японцами. Отсюда вытекает вопрос: что для нас лучше — примириться с занятием Японией южной части Манчжурии и вознаградить себя за это после окончания Сибирской дороги или теперь же решиться активно воспрепятствовать таковому занятию? По мнению министра финансов, для нас представлялось бы более выгодным перейти к активному образу действий теперь же и, не стремясь пока к исправлению нашей амурской границы и вообще к каким-либо захватам, дабы не иметь против себя одновременно и Китай и Японию и быть корректными по отношению к Европе, заявить решительно, что мы не можем допустить занятия Японией южной Манчжурии и что, в случае неисполнения нашего требования, мы будем вынуждены принять соответствующие меры. Имеется значительная вероятность предполагать, что дело и не дойдет до войны, когда Япония, а равно и европейские державы убедятся, что мы действительно готовы, в случае, если к тому нас вынудят, действовать энергично. Если же, сверх ожидания, Япония не послушает наших дипломатических настояний, то следует предписать нашей эскадре, не занимая никаких пунктов, начать враждебные действия против японского флота и бомбардировать японские порта. Мы приобрели бы при этом роль спасителя Китая, который оценил бы нашу услугу и согласился бы потом на исправление мирным путем нашей границы.
Тайный советник Витте полагает, что победы японцев над китайцами еще не доказывают силы первых: В действительности, насколько известно, действующая японская армия не превышает 70 тысяч человек, причем она разбросана в Корее, в Манчжурии и на юге. Если бы, паче чаяния, дело дошло до войны, то, вероятно, оказалось бы достаточно с нашей стороны и тех сил, которыми мы можем располагать в данную минуту. Притом можно было бы рассчитывать и на некоторое содействие китайцев, а также и корейцев, которые по-прежнему относятся враждебно к японцам..
На запрос министра иностранных дел о том, действительно ли мы располагаем достаточными сухопутными и морскими силами для начатия военных действий против Японии, военный министр заявил, что в данную минуту мы можем выдвинуть не более 12 или 15 тысяч человек, но что и японские сухопутные войска для нас в настоящее время безвредны, так как, не имея ни достаточного обоза, ни кавалерии, они не могут сделать ни шага вперед. Во всяком случае, по мнению генерал-адъютанта Ванновского, первые военные действия должны начаться со стороны флота, с тем, чтобы сухопутные войска в это время готовились и собирались.
Управляющий морским министерством выразил мнение, что предложенное великим князем генерал-адмиралом соглашение с Японией [82] возможно лишь в том случае, если японцы будут искренни. На искренность же и дружбу их, как заметил министр иностранных дел, рассчитывать трудно. Мы могли бы потребовать от Китая, чтобы он не соглашался на предъявленные Японией условия, заявив, что, в противном случае, мы займем северную Манчжурию, но так как Япония, вероятно, не остановится пред этим, то мы должны будем оказать Китаю помощь. Наша тихоокеанская эскадра сильна и имеет нравственное превосходство над японским флотом, тем более, что она еще не тронута.? Не рискуя вдаваться в большие морские операции, она может однако ныне же прервать японские сообщения. Генерал-адъютант Чихачев думает, что и при настоящих условиях мы могли бы твердо предъявить наши требования, не делая теперь никаких захватов.
Великий князь генерал-адмирал заявляет, что нам ни в каком случае не следует начинать враждебных действий против Японии. Если мы впутаемся в войну, то на стороне Японии, несомненно, окажется Англия, а быть может, и Германия. Наша эскадра достаточна для японцев, но не для англичан.
По мнению начальника главного штаба, для нас в высшей степени важно ни под каким видом не впутываться в войну. Необходимо иметь в виду, что нам пришлось бы воевать за десять тысяч верст с культурной страной, имеющей 40 миллионов населения и весьма развитую промышленность. Все предметы военного снаряжения Япония имеет у себя на месте” тогда как нам пришлось бы доставлять издалека каждое ружье, каждый патрон для наших войск, расположенных на огромной некультурной территории с населением не более полутора миллиона. Ближайшие войска могут прибыть к месту военных действий лишь через три месяца, а из Омска и Иркутска только через пять. Генерал-адъютант Обручев высказывает убеждение, что необходимо действовать дипломатическим путем; впутаться же ныне в войну, на которую нас будут, вероятно, наталкивать европейские державы, было бы для нас величайшим бедствием, тем более, что мы не обеспечены ни на западе, ни на Кавказе.
Военный министр возразил на это, что, если даже предположить, что мы не готовы на западе, то мы все-таки не можем отказаться от действий на Дальнем Востоке, хотя у нас там только полтора миллиона жителей. Нельзя вести твердой политики с ручательством, что до войны дело не дойдет.
Генерал-адъютант Обручев заявляет, что мы могли бы достигнуть всего, что нам нужно, в согласии с Японией, а Китай нам не страшен. По.соглашению с Японией мы могли.бы занять северную Манчжурию.
Министр финансов находит, что, если мы возьмем какую-либо часть Китая, то и другие державы сделают то же самое. Таким образом [83] начнется дележ Китайской империи, который поведет к новым столкновениям. Война чрезвычайно нежелательна, но если требования Японии будут существенно угрожать нашему спокойствию, нам выгоднее решиться на войну теперь, ибо иначе России придется в будущем нести гораздо большие жертвы. Можно предоставить Японии, как победительнице, взять Формозу, Рыбачьи острова, даже Порт-Артур и, в крайности, южную часть Кореи, но только не Манчжурию. Тайный советник Витте полагает, что Япония согласится добровольно на наши требования, если мы скажем решительное слово, но что, тем не менее, нельзя поручать министерству иностранных дел вести решительные переговоры, не имея в виду возможности столкновения.
Статс-секретарь князь Лобанов-Ростовский выразил сомнение в успехе мирных переговоров с Японией и в возможности вступить с ней в соглашение относительно Манчжурии.
После окончательного обмена мыслей члены совещания пришли к следующим заключениям:
1. Добиваться сохранения status quo ante bellum на севере Китайской империи и в этих видах посоветовать Японии, сначала дружелюбным образом, отказаться от занятия южной части Манчжурии, так как таковое занятие нарушает наши интересы и будет служить постоянной угрозой спокойствию на Дальнем Востоке; в случае же решительного отказа Японии последовать нашим советам, объявить японскому правительству, что мы оставляем за собой свободу действий и будем поступать сообразно с нашими интересами. 2. Сообщить официально европейским державам, а также и Китаю, что, не стремясь со своей стороны ни к каким захватам, мы считаем необходимым для охраны своих интересов настаивать на отказе Японии от занятия южной части Манчжурии. 3. Повергнуть заключения эти на всемилостивейшее воззрение государя императора.
Алексей, Лобанов, Ванновский, Чихачев, Обручев, Сергей Витте, Шишкин.
Записка приамурского генерал-губернатора Духовского.
С.-Петербург (23) 11 января 1896 г.
Посланный гофмейстеру графу Кассини проект концессии железных дорог по Китаю составлен в общих чертах. Из него не видно: заменяет ли собой Манчжурская линия магистраль Великой Сибирской дороги или Амурская линия останется неизменной; не видно, какие именно ветви имеются в виду в числе упоминаемых в § 12 проекта; не видно подробностей, гарантирующих наши строительные работы [84] и впоследствии защиту пути. Первоначальный проект концессии, имеющий целью получить лишь принципиальное согласие Китая, и не мог быть составлен иначе.
Несомненно, по получении согласия китайского правительства на этот проект, или даже и ранее, придется приступить к более обстоятельной разработке условий концессии, с участием представителей от министерств: кроме финансов, еще иностранных дел, военного, путей сообщений, а также от приамурского генерал-губернаторства.
Затем разработка должна пополниться данными, на собрание коих придется посвятить, по меньшей мере, все предстоящее лето, с посылкой на место инженеров, офицеров генерального штаба и других лиц. Только зимой 1896—97 года, вероятно, в Пекине или в одном из пунктов на Дальнем Востоке, придется все собранные материалы согласовать между собой и с данными от китайского правительства, дабы весной или летом 1897 года концессия могла утвердиться.
В то же время придется выяснить постепенность работ, связь их на заграничных линиях с внутренними, способы и средства как для самых работ, так и для охраны дороги, также способы и средства для обеспечения спокойствия и порядка во всем крае, как на первое время, так и для будущего, когда русской силе придется итти далее для выполнения указываемых судьбой исторических задач наших на Дальнем Востоке.
На концессию в таком виде, как она редактирована в проекте, Китай, надо полагать, беспрепятственно согласится. Дело для него слишком выгодное: без всяких затрат облагодетельствуются миллионы китайских подданных, в случае новой опасности от Японии облегчится помощь России, если же поколеблются дружеские отношения России с Китаем, последнему представляется много шансов прервать деятельность железной дороги.
Но едва ли тот же Китай отнесется вполне благосклонно к тому же делу, как только при выполнении концессии проявятся шаги для более существенного водворения в Манчжурии русской силы. И не поспешат ли указать на это Китаю наши тихоокеанские соперники; не вынудят ли даже они его вместе с ними подставить неотъемлемому и естественному ходу событий в будущем — ногу? Как предотвратить такой оборот дел и приготовиться дать достойный отпор, буде понадобится? Это также необходимо сообразить при разработке проекта.
Посланный графу Кассини первоначальный проект редактирован лишь с экономической стороны. Но громадное дело, им начинаемое, есть честь и достоинство России, будущая ее сила и мощь на Дальнем Востоке. Это не концессия для линии внутри государства. Здесь соображения [85] политические, военные и административные стоят выше экономических.
На Приамурский округ ляжет в значительной степени содействие этому крупному делу и ответственность за благополучный ход его. Потому да будет мне дозволено заявить просьбу о приступе к совокупному обсуждению, для этого обсуждения потребуется много времени и труда.
В основание обсуждений должны быть положены данные о современном состоянии наших сил и средств в Приамурье и о положении дел вообще на Дальнем Востоке. Это налагает на меня долг выставить их.
______________
Еще не минуло 30 лет со времени открытия Суэзского канала, а тихоокеанские прибрежья уже обратились из неведомых и сказочных стран в животрепещущую международную арену. На глазах живущего еще поколения окрепли и развились: Западная Канада, Калифорния, Япония, колонии французов и других наций, крупные торговые интересы Англии и Германии. Результаты японско-китайской войны и позиции, занятые Россией с постройкой Сибирской железной дороги, усугубляют кипение местной жизни. Успехи науки и техники облегчили и ускорили появление в недавно безжизненных морях и краях главных проводников человеческой деятельности, множества пароходов-гигантов и длинных линий железных дорог. Даже неповоротливый Китай проявляет готовность прорезать свои недра теми же железными путями, и приступил к закреплению и развитию своего могущества в соседних с нами провинциях.
События на прежде мало кого интересовавшей половине земного шара идут быстрыми шагами. То, что несколько лет назад не стоило внимания или было немыслимо, становится на первой очереди и неотвратимо.
Давно ли мы принялись за колонизацию русским населением Приамурья, за благоустройство здешних военных сил; давно ли явилась первая мысль о Великой сибирской дороге, мысль, казавшаяся смелой и широкой? Не успела еще дорога осуществиться, как приходится итти далее: заводить речь о дальнейшем развитии военных сил и усилении на нашей окраине русской жизни. Давно ли мы смотрели спокойно на свойства нашей китайской границы, а теперь сильно чувствуем не только невыгоды, но опасность ее и очутились в необходимости.серьезнейше отнестись к исправлению, памятуя по историческим примерам, что легко достижимое сегодня через запоздание требует иногда необычайных напряжений, громадных расходов и даже пролития крови, с тяжкой ответственностью предыдущего поколения перед [86] последующим. И все это весьма естественно, идя в параллель с тем, что совершается вообще на тихоокеанских прибрежьях.
Небольшое внимание к совершающемуся приводит к мысли, что в ближайшие десятилетия мы или дети наши, несомненно, увидят соединение центра Сибири с океанскими побережьями несколькими железными линиями, причем все более обрисовываются направления: а) через Кяхту в недра Китая, б) из Забайкалья чрез Манчжурию к Владивостоку, Посьету и Ню-чуану и в) Амурская линия, третья часть коей (от Владивостока до Хабаровска) вскоре будет уже готова. Относительно границы все более становится очевидной неизбежность выдвинуть ее ближе к пределам застенного Китая.
Необходимость Кяхтинской линии станет очевидной, как только решится вопрос об отдаваемых для постройки германцам дорогах внутри Китая. Манчжурская линия, очевидно, важна по ее короткости и экономическому значению. О значении ветки к Ню-чуану и об Амурской линии скажу несколько ниже.
Необходимость усиления мер по колонизации и благоустройству Приамурского края, также для усиления местных военных сил и снабжений, уже привела нас ко многим важным решениям. К сожалению, эти меры не могут осуществиться столь быстро, как требуют обстоятельства; пришлось рассрочить их на несколько лет.
Невозможность поспевать за совершающимися событиями делает нашу Приамурскую окраину временно очень слабой.
Мобилизация 1895 года дала нам полезный урок. При силах, с коими могла предстать перед нами в ту пору Япония, можно было не беспокоиться за малочисленность войск. Русская доблесть и хорошие качества наших войск давали нам смелость бодро итти вперед, особенно опираясь на сильную морскую эскадру. Но воочию обнаружились серьезные опасения в вопросах снабжений при дальних и бездорожных операционных линиях, при полной отрезанности театра войны от всего мира, при младенческой слабости базы. При мобилизации 1895 года мы не формировали ни парков, ни транспортов войска, не трогались с места и спустя 21 день демобилизовались. Тем не менее, крошечное неокрепшее население базы сильно пострадало, и я уже испрашивал для прокормления его пособие более чем в полмиллиона рублей. А если дело повернуло бы к настоящей войне, вся наша колонизационная работа рухнула бы, железнодорожные подвозки и работы остановились бы, и для поправки испорченного понадобилось бы долгое время, громадные трудности и расходы.
Освободившаяся от операций в Китае и все усиливающаяся Япония в ближайшие годы может вызвать нас на большие жертвы, и не столько в смысле боевой силы, как в смысле расходов на всякого рода [87] снабжения и на исправление потрясений в быте молодого края и в железнодорожных работах, вследствие чрезмерного напряжения всей полосы нашего океанского побережья. А можно ли ручаться за то, что злящаяся на нас ныне Япония из-за какого-нибудь простого предлога не ринется очертя голову, мня себя всемогущей? Слабость нашего положения отлично известна нашим тихоокеанским соперникам, и они хорошо сознают, что, если они пропустят ближайшие годы, перевес слишком резко пойдет склоняться на нашу сторону. Не касаясь Франции и Германии, можно ли ручаться и за то, что Англия все эти годы будет, как ныне, отвлекаема канадским или иными вопросами? Наконец, можно ли ручаться и за самый Китай с его слабым и вероломным правительством; ведь даже не явное, а глухое, по принуждению Японии с Англией, противодействие наделает нам много хлопот. Благодарность за благодеяние легко может обратиться в ненависть.
Великую услугу оказала бы России дипломатия, тщательно устраняя малейшие поводы к взбаломучению Дальнего Востока в ближайшие к нам 4—6 лет. Упоминаю про этот срок потому, что только в течение оного военные силы наши войдут в новую норму снабжения, подготовятся, а главное железный путь из Сибири пододвинется. По прошествии этого срока мы сможем заговорить уже иным языком 75.
Таковые условия современного состояния Приамурского края необходимо иметь в виду при дальнейшей разработке концессии.
Какими же способами нам следует обеспечить себя на критические годы от всяких случайностей?
Прежде всего, конечно, иметь наготове: на Тихом океане - грозную эскадру, а в Туркестане самую чувствительную угрозу главному сопернику нашему, Англии, силы и средства для действий на Индию 76.
Затем — не бросать прежде намеченной русской по Приамурью железной дороги. Если бы вся Манчжурия перешла в нашу власть легко и немедленно, если бы мы смогли, возводя манчжурский железный путь, одновременно крепко-на-крепко охранить его не только военной силой, но и русскими поселениями, с водворением во всем крае русской власти, то и в таком невероятном случае Амурская линия сохранила бы за собой ее великое колонизационное, базоустроительное значение. Крайне тяжелый удар нанесется Приамурью, если блеснувший на него луч света померкнет. Колонизация, золотопромышленность, могучий подъем русской жизни — все повернет назад. Никакие усиления кратколетнего пароходства по Амуру не вознаградят этого поистине несчастья. А так как быстрое обрусение Манчжурии немыслимо, то нашей домашней, чисто-русской Амурской линии на многие [88] годы предстоит служить нам и важную военную службу. Недаром же комитет Сибирской железной дороги столь хлопотал и расходовался: на водворение вдоль пути к Тихому океану чисто русского населения: с православными церквами и школами. Будет ли путь по Манчжурии той гордостью и надежей русского национального знамени, которое поднято великим предприятием императоров Александра III и ныне благополучно царствующего? Не будет ли крупной исторической ошибкой проложение участка Великой сибирской дороги в 2000 верст длиной по району, который долгое время будет для нас чужеземным? 77. Две тысячи верст равны расстоянию от Петербурга поперек всей Европейской России до Астрахани; это не 250 верст, проходящих по Бухаре. Опыт Уссурийской дороги указывает, сколь трудно прочно обеспечить движение на огромных расстояниях даже в безлюдной местности, где бродят лишь ничтожные шайки хунхузов.
Для верного закрепления чести и достоинства России, будущей ее силы и мощи на Дальнем Востоке весьма рискованно, увлекаясь экономией сегодняшних дней, удовольствоваться одной Манчжурской линией. Амурскую линию можно низвести до возможно дешевой стоимости, без дорогих постоянных мостов чрез Амур, но бросить ее, особенно на ближайшее к нам время опасно.
Но в то же время нельзя упускать из виду важности для нас скорее взять в свои руки ветвь от Владивостокской дороги чрез Гирин и Мукден к пределам застенного Китая с отраслями от нее к портам Посьету и Ню-чуану. Возведение линии Шанхай-гуан — Мукден — Гирин давно решено в принципе китайским правительством, остановилось за неимением денег, и ныне уже являются на нее конкуренты. Сохрани бог, чтобы эта линия не очутилась в руках иностранцев, особенно англичан! Нельзя откладывать включение ее в нашу концессию, и следует настоять, чтобы она вышла от Гирина не прямо к Посьету, как мечтали проектировавшие ее несколько лет назад иностранные инженеры, а непременно на соединение с нашей владивостокской линией, например, чрез Нингуту и Полтавский караул к Никольскому.
С другой стороны, часть Амурской линии между Сретенском и Благовещенском столь трудна в техническом отношении и столь невыгодна по своей выгнутости к северу и бесплодности берегов верховья Амура, что ее, во всяком случае, совершенно необходимо спрямить чрез Даурию. Есть основания полагать, что в техническом отношении для начала Манчжурской дороги выгодно взять направление Сретенск — Мэргень (или около). От Мэргеня (или около), во всяком случае, [89] крайне желательна ветвь к Благовещенску. Таким образом, линия Сретенск — Мэргень войдет в состав и Манчжурской и Амурской линии. Совершенно необходимо возможно прочнее и скорее обеспечить этот участок, приобретя хотя бы дорогой ценой, широкую полосу земли, где можно бы водворить русские поселения. Здесь доселе страна пустынна, китайское правительство этим куском не может особенно дорожить, и не только покупка широкой полосы, но, может быть, даже и полное приобретение всего отрезанного дорогой пространства в изгибе Амура, надо полагать, не возбудит международных осложнений.
Таковая относительная важность разных частей железной дороги, казалось бы, должна быть непременно принята в соображение при дальнейшей разработке концессии.
Этот же взгляд приводит к тому, что начать постройку лучше всего с двух концов, — с линий а) Никольское — Нингуга — Гирин, откуда можно повернуть к Бодунэ, и б) Сретенск — Мэргень с ветвью к Благовещенску. Это же соответствует и удобству в строительном отношении, в смысле подвозок материалов.
Будущее трудно предвидеть. Может случиться, что ко времени окончания двух только что упомянутых участков политические и местные обстоятельства сложатся настолько благоприятно, что мы сможем без всякого риска поспешить замкнутием линии Мэргень — Бодунэ, чем короткий выгоднейший в экономическом отнсшении путь сам собой достигнется. Но гораздо более вероятия, что придется сначала замкнуть линию по Амуру, имея которую мы уже явимся в состоянии действовать в Манчжурии с полным спокойствием и уверенностью в своей силе.
Затем при разработке концессии следует, по взаимному соглашению ведомств, имеющих участвовать в обсуждениях, включить условия, облегчающие строительные работы, подробности охраны линии и обеспечения спокойствия в крае, с соображением видов на будущее. Но это требует производства сначала основательных технических и других изысканий, до чего можно их лишь наметить.
Выше было сказано, что усиление мер по колонизации и благоустройству Приамурского края, также по усилению местных военных сил и снабжений уже привели нас к многим важным решениям, но, к сожалению, их пришлось рассрочить на несколько лет. Было бы весьма важно на критические 4—6 лет иметь в виду несколько дополнительных временных мер 78.
При ежегодной переверке мобилизационных и стратегических соображений Приамурского округа легко могут обнаруживаться нужды, [90] ныне непредвидимые, в смысле дислокации, службы войск передвижений, заготовок и устройства разного рода снабжений, даже состава войск. Нужды эти будут зависеть, главным образом, от того, что будут делать наши соседи. Эти нужды, разумеется, будут удовлетворяться средствами, уже предположенными к ассигнованию. Но если явится неизбежность переступить такие пределы, то да отнесется к ним министерство финансов с участием.
На нервом плане в числе подобных мер представляется командирование теперь же из Европейской России, примерно на 4 года, бригады пехоты из восьми батальонов военного состава на Забайкальскую железную дорогу, с тем чтобы эти войска, по возможности без стеснения строевого образования, приняли участие в железнодорожных работах, а лишь только потребуется, могли бы выступить боевой силой.
Еще в 1866 году, в бытность мою начальником штаба 14 пехотной дивизии, я принимал участие в полезных работах этой дивизии на Киево-Балтийской железной дороге и был свидетелем возможности вести это дело без ущерба строевой специальности. При нынешнем коротком сроке службы солдата понятна несочувственная сторона такой меры с точки зрения военных властей, но исключительные условия, казалось бы, должны допустить исключение. Работы на Уссурийской дороге в значительной доле выполнены войсками, что не мешало им совершенствоваться в своем прямом назначении. Между тем, независимо значения, как военная сила, для строителей дороги это было бы чрезвычайно важное русское знамя и регулятор зарабочих цен среди масс работающих китайцев и других иноземцев. Опыт показывает, что, не имея вперемежку с иноземными рабочими благоустроенной крепкой русской силы, очень трудно справляться и с порядком на работах и с повышением цен. К тому же желательно, чтобы заработок достался и русскому солдату. С другой стороны, работы на Забайкальской дороге лишь начались, для полного же хода их в наступившем году требуется огромная масса рук. Между тем до меня уже доходят жалобы золотопромышленников на ущерб от приманки людей на чугунку. Усиленная потребность в рабочих, если не принять мер, несомненно и много послужит в ущерб всем сторонам быта малолюдного Приамурского края и как раз в ту пору, когда под светом лучшего будущего он стремится к всестороннему развитию.
На Уссурийскую дорогу прибыл 1-й Уссурийский железнодорожный батальон. Не успев еще установиться на эксплоатации, он уже принес пользу постройке: часть его была мной прямо направлена на укладку рельсов, и, если бы не она, едва ли к 1 января сего года рельсы дошли бы до реки Бикина, как это достигнуто. Может быть, признается удобным некоторые из батальонов просимой бригады постепенно преобразовывать [91] в железнодорожные? Ведь без новых железнодорожных батальонов не только на Манчжурской, но и на других дорогах Дальнего Востока не обойтись. В виду того, что прибытие частей войск из Европейской России требует времени, не признается ли возможным этот последний вопрос выяснить неотлагательно?
Изложенными мерами мы в значительной степени обеспечим себя на критические годы от всякого рода случайностей. Исход будет тот же, намеченный первоначальным проектом, между тем ведение дела получит более осторожную форму.
Приамурский генерал-губернатор
генерал-лейтенант Духовской.
Комментарии
57. Архив революции и внешней политики. Публикуемые тексты подготовили к печати А. Л. Попов и С. Р. Димант.
58. Приамурский ген.-губернатор.
59. В 1884 г. в Сеуле произошло восстание, организованное сторонниками японской ориентации. В течение 7 дней город был в руках восставших. Присланные для восстановления порядка японские войска оставались в Корее в течение года (до 1885 г.), в связи с чем возникли “недоразумения” между Японией и Китаем.
60. Формально объявление войны Японией Китаю относится к 1 августа (20 июля) 1894 г., но военные действия против Китая начались несколько ранее, и уже в телеграмме от 26/14 июля Кассини (посланник в Китае) сообщал Гирсу о нападении японцев на китайские суда в Ассане.
61. Печатается по копии.
62. Мин. ин. дел — Гирс, военный министр — Ванновский, упр. морским мин-вом — Чихачев, мин. финансов — Витте, тов. министра ин. дел — Шишкин, директор азиатского департамента — Капнист.
63. “Конфликт между Китаем и Японией составляет естественный результат уже давно начавшейся дипломатической борьбы этих государств из-за политического и экономического влияния в Корее... Япония в 1876 году заключила трактат с Кореей, решительно указав Китаю, что не признает его сюзеренитета над ней (Кореей)... Со времени заключения трактата Японией с Кореей в 1876 г. китайское правительство стало зорко следить за поведением японцев в Корее.
Усиление японского влияния... вызвало со стороны китайцев слишком привязчивый и подозрительный надзор за действиями корейцев и способствовало усилению в Корее национальной партии Тон-хак. Японцы старались содействовать усилению партии Тон-хак... В 1893 г. произошли восстания... Весной настоящего года вспыхнуло новое восстание, более грозное, чем в прошлом году. Королевское войско оказалось бессильным..., король... обратился за помощью к китайцам, и те, зная, что восстание руководится дружественной Японии партией, послали войска. Воспользовавшись посылкой китайских войск в Корею, японское правительство отправило туда и свой отряд, гораздо больший китайского, который, вместо усмирения бунтовщиков, прямо занял Сеул и укрепился в нем. Одновременно японцы предъявили китайцам ультиматум признать Корею независимой и ввести в ней сообща японские реформы”. (Из записки мин-ва ин. дел: “Война между Китаем и Японией, ее причины и возможные последствия”),
64. Российский посланник в Японии.
65. Статс-секретарь по иностранным делам Великобритании.
66. На подл. помета Александра III: “Одобряю заключение совещания. А”.
67. На подлиннике пометы — Николая II: “Читал”, — другим почерком: “В С.-Петербурге. 31 января 1895”.
68. Военный мин. — Ванновский, упр. морским мин-вом — Чихачев, мин. фин.— Витте, вр. упр. мин-вом ин. дел — Шишкин, нач. гл. штаба — Обручев, нач. гл. морск. штаба — Кремер, директор азиатского деп. — Капнист.
69. На полях против слов: “Цель наша” рукой Николая II написано: “Именно”.
70. На полях против этой фразы помета Николая II: “Конечно”.
71. На подлиннике помета Николая II: “России безусловно необходим свободный в течение круглого года и открытый порт. Этот порт должен быть на материке (юго-восток Кореи) и обязательно связан с нашими прежними владениями полосой земли. Также сообщить в. к. генерал-адмиралу”.
72. На подлиннике помета Николая II: “Согласен со 2-м предположением, т. е. чтобы, по согласии с Франциею не противиться исполнению японо-китайского мирного договора, но во что бы то ни стало получить желаемые нами вознаграждения в виде свободного порта”.
73. На подлиннике публикуемого документа помета Николая II: “Журнал я оставляю у себя”.
Журнал Особого совещания 11 апреля (30 марта) был представлен на утверждение Николаю II 15 (3) апреля. Задержка эта объясняется колебаниями Лобанова в вопросе о постановлениях совещания. Предложение Витте об устранении Японии с материка вело, по его мнению, к немедленной войне с ней; хотя он и не верил в возможность друж. отношений с Японией, но не хотел иметь в ее лице враждебную силу. Поэтому журнал был им представлен только после того, как Николаем II была положена резолюция о том, чтобы не противиться исполнению японо-китайского мирного договора.
74. Договор о мире был подписан в Симоносеки 17 (5) апреля 1895 г.
75. Против этого абзаца помета Николая II: “Это верно”.
76. Этот абзац отчеркнут Николаем II.
77. Помета Николая II: “Нет”.
78. Эта фраза отчеркнута Николаем II.
Текст воспроизведен по изданию: Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке (1888-1903 гг.) // Красный архив, № 3 (52). 1932
© текст -
Попов А. Л., Димант С. Р. 1932
© сетевая версия - Тhietmar. 2006
© OCR - Алексеев Б. 2006
© дизайн -
Войтехович А. 2001
© Красный архив.
1932