-

АННИ В. МАРСТОН

ВЕЛИКАЯ ЗАМКНУТАЯ СТРАНА

THE GREAT CLOSED LAND

(ТИБЕТ.)

Глава V.

Тибетцы.

(Продолжение.)

Главное благосостояние тибетцев заключается в шерсти и стадах; их главное занятие — выращивание скота, главным образом овец и ков, а в более плодородных участках — возделывание ячменя, пшеницы, репы, гречихи и гороха. Почти все тибетцы — земледельцы, но посвящают себя торговле в августе и сентябре, когда они собираются на ярмарки в больших селах и городах; главные предметы менового торга составляют: дрова, рис, зерновой хлеб, пряности, сахар, соль, козья и яковая шерсть, бура и т. д. Каждый торговец меняет то, что у него есть, на то, что ему нужно: почти все деньги страны находятся в руках лам. Тибетцы обыкновенно не ведут торга словами, но с помощью знаков, пользуясь при этом пальцами.

Восточные тибетцы — хорошие горшечники; пользуясь при изделии китайским гончарным кружалом, они делают товар двух сортов: один — легкий блестящий черный, а другой — тяжелый красный глиняный; но, вообще говоря, тибетцы не промышленный народ.

Значительная иностранная торговля ведется через Тибет; соседние страны обмениваются с ним разными своими произведениями. Предмет вывоза составляют: золото, мускус, хвосты яка, шерсть, и с Кашмирской окраины — абрикосы; ввоза: из Китая — чай, цветной и затканный атлас, платки, шелковые материи, фарфор, стекло, табакерки, ножи и табак; из Сибири — меха, коровьи хвосты, бусы и серебро; из Кашмира — сахар и сушеные плоды; из Ассама — пряности, строевой лес и мануфактурные шелковые и полотняные товары; из Непала — железо и рис; из Бенгалии — тонкое сукно, меха выдры, бусы, кораллы, амбра, пряности, табак, сахар, атлас и грубое платье. [27]

Чай, доставляемый для местного потребления в Тибет из Китая, очень плох, состоит большею частью из отбросов, частью из кусочков чайных веточек, спрессованных в лепешки весом в пять с половиной фунтов; четыре таких кирпича составляют пао, или пачку. Обычный груз одного человека — девять таких пачек, которые он и несет или на спине, или же на голове; он также несет с собою нечто в роде низкого костыля, на который и кладет в случае надобности ношу. Ему платят около семи шиллингов за 150 миль в очень гористой местности; путешествие длится двадцать дней. Эти кули все — китайцы; тибетцы никогда не употребляются для этой работы.

В Та-чиен-лу, который представляет главный центр чайной торговли Китая с Тибетом, чай прессуется в кирпичи весом в два с половиной фунта; эти кирпичи играют роль ходячей монеты у торговцев; «пачка» чаю состоит из четырех кирпичей. Есть еще четыре сорта чая на та-чиен-луйском рынке, у которых кирпичи весят около пяти фунтов, но чай, употребляемый обыкновенно тибетцами, весит именно 2 1/2 фунта; в худшем сорте совсем нет листьев, а он приготовлен исключительно из веток; лучший тот, который посылается китайским императором далай-ламе; но этот сорт не составляет предмета торговли. Ежегодно привозят в Та-чиен-лу от десяти до тринадцати миллионов фунтов чая для Тибета. [28]

В Куку-Норе и смежной провинции Тсайдаме обыкновенным мерилом ценности являются сапоги; все вещи ценятся в стоимость стольких-то пар сапог. В Тсайдаме пара сапог стоит одного яка, двух овец, четырех кож диких ослов или восьми мер ячменя. Зерна бирюзы служат в некоторых местностях также вместо монеты.

Тибетские семьи обыкновенно невелики. Один или несколько младших сыновей становятся ламами и поступают в монастыри в качестве послушников, иногда только что отнятые от груди. На тринадцатом году те, которые желают достичь высшего положения, идут учиться в Лх’асу лет напять или на семь. Старшему сыну не дозволяется итти в ламы, потому что он должен заботиться о семье.

Семейные привязанности очень сильны, и дети весьма повинуются своим родителям. Много детей умирает в младенчестве от сурового климата и от недостатка чистоты и врачебной помощи; но здесь не практикуется убийства девочек, разве только в тех случаях, когда тибетка вышла замуж за китайца.

Стариков в Тибете почитают мало. Когда отец или мать состарились настолько, что от них нет пользы, их часто выселяют из семьи в маленький домик, и старший сын принимает на себя бразды правления; в некоторых местностях сыновья даже убивают своих отцов, когда те становятся им в тягость.

Девушки в большинстве случаев выходят замуж до восемнадцати лет и всегда покупаются у родителей. Если женщина не выходит замуж, то становится монахиней или нищей. В деле замужства старший брат имеет более власти, нежели родители. При бракосочетании невеста получает денежные подарки от мужчин и женщин своей деревни. Она их не тратит, а приобретает на них поле, урожай с которого составляет ее собственность. Год за годом собирает она его, так что ее положение является сравнительно обеспеченным даже в том случае, если она покинет мужа.

Временные браки часто заключаются на определенный период времени — месяц, полгода, один, два, три года и на более долгие сроки, так что мужчина, часто отлучающийся из дому, может иметь жену во всяком месте, где ему придется остановиться на более долгий срок.

Положение женщины в Тибете почетное и ответственное, но в то же самое время тяжелое по работе. Как только невеста войдет в дом мужа, она получает право контроля почти над всеми его делами. Ни продажи, ни покупки не делается без ее согласия. Когда Рокхиль путешествовал по юго-восточной окраине Тибета, он увидал раз человека, стерегшего лошадей, и спросил, не продаст ли он одну из них; человек отвечал, что с своей стороны он вполне согласен, но жены его нет дома, и он не может принять никакого предложения, даже самого выгодного в ее отсутствие и без ее согласия; и это было в местности, в которой мужчины с трудом подчинялись власти своих вождей. [29]

В гористых местностях у женщин в обычае иметь нескольких мужей: старший сын приводит свою невесту в отцовский дом и она принимает всех его братьев за второстепенных мужей, все же ее дети считаются собственностью старшего брата, который и зовется ими «большой отец», а меньших братьев они приветствуют именем «маленького отца». Женщины совсем не протестуют против такого обычая, напротив, крепко держатся за него, хвастаясь перед женщинами других племен тем, что у них есть трое или четверо мужчин для помощи, вместо одного. Одна из них сказала мистрисс Бишоп: «Если у меня будет один муж и умрет, то я останусь вдовой; если же у меня их трое или четверо, то я никогда не буду вдовой». Тибетцы также защищают полиандрию потому, что она в неприкосновенности поддерживает нераздельным родовое имущество — в противном случае оно должно было бы дробиться между сыновьями — и спасает женщин от одиночества и опасности в стране, где большую часть своего времени мужчина проводит вне дома. Среди кочующего населения, у которого нет полиандрии, благосостояние женщин постоянно увеличивается; здесь больше работы для женщины, и потому на них больший спрос в долинах, нежели в горах.

Полигамия существует только в долинах и среди богатых; она занесена сюда из Индии и Китая. В Куку-Норе полигамия встречается очень редко, но мужчины имеют обыкновение иметь жен своих соседей с согласия их мужей, которым за это производится известная плата. В этой провинции мужчина должен заплатить три сотни овец, десять яков и десять лошадей за хорошенькую жену. Среди племен, живущих в палатках, сын, после женитьбы, оставляет палатку отца и разбивает свою собственную.

Тибет обладает обширной литературою — религиозной, исторической, философской и биографической, и она из году в год увеличивается ламами. Уже много столетий, как существует печатание с деревянных досок.

Образование в большинстве случаев предоставлено ламам, которые стараются держать простой народ в невежестве.

В местностях восточного Тибета, многие из народа грамотные, но мало кто, кроме лам, умеет писать. В Та-чиен-лу и мальчики, и девочки ходят в школу и учатся читать и писать.

Каждый монастырь имеет свое собрание книг; они часто бывают переплетены в шелковые переплеты, усеяны золотыми фигурами и хранятся расставленные по стенам храма главного идола; набожные ламы сидят, скрестивши ноги, на маленькой площадке, которая служит им в то же самое время и постелью, и изо дня в день читают, случается по целым дням, не из любознательности, а из желания «заслужить уважение». [30]

Глава VI.

Философский буддизм.

Хотя Тибет священная страна буддизма, однако тибетский буддизм, насколько знают его те, которые наиболее проникли в его тайны, весьма отличается от поэтического буддизма, описанного в теософских сочинениях нашего времени, и Будда современной европейской и американской теологической литературы последнего времени — совсем не Будда коренной буддийской религии и древних буддийских классиков; переводы, сделанные на новейшие языки с санскритского, придали ему высокое и идеальное значение, которым никогда не обладал оригинал, кроме того, толкуемый при помощи знаний девятнадцатого столетия английского читателя, он производит на него совершенно иное впечатление, нежели на ум восточного прозелита или философа.

Будда Гаутама, основатель буддизма, жил приблизительно за 350 л. до Р. Х., но всегда утверждал, что открытая ему религия нова только для современников, а сама по себе существует неизмеримое количество лет; что в каждые предшествующие шесть веков появлялся новый Будда, проповедовавший ту же истину, и что сам он — седьмой земной Будда. В дни своей юности он предавался удовольствиям света, но и тогда посещали его сериозные мысли о горестях человеческой жизни.

Наконец, один старый брамин стал ему проповедовать о тщете всего окружающего, а также о том, что он сам называл преобразованием людских дел. В конце концов Гаутама решил оставить дом и друзей и посвятить себя исканию истины. Целые годы провел он в уединенных странствованиях и размышлениях и, наконец, объявил, что достиг полного познания истины, потерял всякую любовь к жизни и счел себя вполне подготовленным к слиянию с божеством. [31] Тогда он начал проповедовать; проповедь его состояла главным образом из рассказов о прежних Буддах, с добавлением собственных мыслей и учений. Однако лишь весьма немногие рассказы, приписываемые Гаутаме, действительно принадлежат ему; позднейшие писатели постоянно добавляли свои собственные заметки и комментарии под его именем. На склоне лет он удалился в Ассам, где и умер от болезни спинного мозга.

Буддизм далеко не столь древнего происхождения, как хотели бы нас в том уверить некоторые его последователи; многие из его доктрин взяты просто из браминизма, а сам буддизм, в том виде, как он изложен в священных книгах, сравнительно недавнего происхождения. Он изобилует нравственными изречениями, примером которых могут служить следующие:

«Никогда в этом мире ненависть не побеждается ненавистью; ненависть побеждается любовью».

Не смотри за тем, что другие сделали или не сделали и в чем погрешили; мудрец должен следить затем, что сам он сделал или не сделал».

«Один может победить тысячи людей в сражении; но тот величайший победитель, кто победил самого себя».

«Пусть человек побеждает гнев кротостью, зло — добром; пусть обезоруживает вора подарками, лжеца — правдою, пусть говорит правду; пусть не поддается гневу; пусть дает то, чего у него просят, даже если бы у него самого было мало».

Все изменчиво, по учению буддизма, и самое высшее в этой жизни и будущей — полное отрицание. Небо и земля вечно изменяются, боги становятся вновь людьми, люди становятся животными или птицами, или пресмыкающимися или другими людьми в длинной цепи перевоплощений. Некоторые, божества имеют власть изменять условия, при которых в силу их молитв должны возродиться живые существа. Страх перед будущей жизнью несколько сдерживает буддиста, так как ему говорят, что она будет строго соответствовать его поведению в настоящей жизни. Существует шесть классов существ, в которых могут возродиться души. 1. Мелкие божества. 2. Существа выше людей и ниже богов. 3. Человеческие существа. 4. Звери, птицы и другие низшие животные. 5. Гигантские существа между землею и адом. 6. Обитатели ада, которые никогда не могут достигнуть высших классов. Кушог, или святой, это тот, кто был человеком в последней, предварительной стадии своего существования и его заслуги были столь велики, что ему дозволено было во второй раз воплотиться в человека; кушогам приписывают сверхъестественную власть. Учение о переселении душ — браминское учение, заимствованное буддистами.

Между смертью и вторичным воплощением проходит некоторый промежуток времени, в продолжение которого дух находится в [32] промежуточном состоянии, называемом брадо; оно соответствует римско-католическому чистилищу. Здесь испытываются невообразимые мучения; поскорее избавиться от брадо самое страстное желание всякого буддиста. Сорок девять дней считается обыкновенно самым коротким временем для пребывания там, но оно простирается иногда до нескольких месяцев. Даже дух, оживляющий далай-ламу, и тот испытывает муки брадо между последовательными воплощениями. Это учение не входило в состав буддизма до одиннадцатого века по Р. Христове, поэтому невозможно предположить, чтобы римский католицизм почерпнул его у буддистов, как иногда это утверждают, напротив того, вполне возможно, что буддизм заимствовал его у римско-католической церкви.

У буддистов есть также рай, из которого тем не менее люди могут быть через некоторое время возвращены на землю, чтобы начать новый круг переселений. В раю нет женщин; они должны прежде своего допущения в рай родиться мужчинами.

Величайшее желание и надежда буддиста это — освободиться от всего телесного и отдельного существования и превратиться в ничто; другими словами — достигнуть нирваны. Полное блаженство состоит в том, чтобы ничего не знать, ничего не желать, ничего не думать — это-то и есть нирвана. Если человек может выдержать такое состояние небытия — он совершенный человек. Тайна нирваны разъясняется следующим примером. Когда нет масла в лампе, пламя гаснет тотчас же, как сгорит все масло; нельзя в ней засветить нового пламени. Таким же образом, если человек свободен от греха, все его силы и он сам пропадают, и никакое новое существо не может от него родиться. Тело его будет еще некоторое время жить и двигаться, тогда как его дух перестает действовать, подобно тому, как фитиль лампы горит, пока еще есть хоть капля масла; но оно скоро умирает и разрушается, и там, где была некогда жизнь — делается ничто; поэтому смерть не есть нирвана, но нирвана скоро приводит к смерти, в которой все — Будда, а Будда есть небытие (nothing). Нирвана даруется только тем, кто стремится к высшему знанию и обладает высшею добродетелью. Тибетское название нирваны — мианг-дай, что значит освобождение от печалей, потому что по словам их священных писаний, все печали и горести суть результаты существования; всякое существование — продукт желания, — поэтому если в душе уничтожено всякое желание, печаль и горе не переживут этого. Таково общенародное представление о нирване в Тибете, философское значение которой не известно ни черни, ни даже многим из лам.

Способы, рекомендуемые для достижения нирваны — это милосердие, нравственность, терпение, стойкость и созерцание, из них самое важное — созерцание. Тем, которые стараются погрузиться в созерцание как средство для достижения самозабвения и нирваны, рекомендуется ставить перед собою маленькое изображение Будды или мощи святого, [33] или последнюю букву тибетской азбуки и пристально смотреть на них до тех пор, пока не исчезнет всякая мысль; приобретение подобного состояния гораздо важнее, чем соблюдение нравственных законов.

Д-р Пантекост спросил однажды у буддистского святоши, энергично вертевшего свое священное колесо, кому он молится. Ответ его был: «Никому». Тогда он спросил его, о чем он молится; на что тот отвечал: «Ни о чем». «Если — добавляет доктор — почитание идола человеком и прочитывание миллионов молитв к «никому» и «ни о чем» может составить религию, то буддизм в своей народной форме очень религиозен».

«Воплощенный Будда» или Боддизатва, это тот, кто святостию своей жизни достиг нирваны и был поглощен божеством, но из любви к роду человеческому предпочитает отделиться от божества и возвратиться на землю, чтобы указать людям путь к совершенству. Один боддизатва, взявший Тибет под свое покровительство, известен в общежитии под именем Ченраизи; он последовательно воплощается в каждом новом далай-ламе; у него сто восемь имен и тысяча рук и его часто изображают с одиннадцатью лицами. У буддистов тридцать три главных бога, не считая большого числа меньших богов, называемых Ла; но бог гораздо ниже Будды и может опять сделаться человеком.

В четырнадцатом веке появился в Тибете лама-реформатор, известный под именем Тсонг-Капа или Ие-Ринпоче (что значит «драгоценный»), одно из воплощений прежнего Будды. Он родился около озера Куку-Нор, на границе Кансу, провинции, носящей название Амдо, на которую с тех пор стали смотреть как на святую землю.

Он построил монастырь Галдане в близ Лх’асы, где до сих пор покоятся его останки, и был в нем настоятелем. Вероятно, об этом Тсонг-Капе упоминает путешествовавший по Тибету между 1316 и 1330 годами капитан Юль, когда говорит, что в Лх’асе никто не смеет пролить кровь человека или животного и что «в ней управляет абасси, что на их языке значит «папа».

Он запретил брак и некромантию ламам, которые часто практиковали это; ввел разные другие преобразования, но такая деятельность повела к расколу, и с этого времени среди тибетских лам существует две секты: одна противится всякой перемене и носит старинное платье; представителей этой секты называют шеммарами, дукпасами или «красными шапками»; они удержали власть над Непалом и Бутаном; реформаторы носят желтое платье и их зовут «желтые шапки» или гелупа, что значит «школа добродетели»; они скоро сделались преобладающей сектой в большей части страны, что продолжается и до наших дней.

Другой реформатор, появившийся несколько позднее Тсонг-Капа, был Гедун-тубпа; он построил и управлял монастырем [34] Трашилунпо в 1445 году и был первым в ряде последовательных воплощений. При своей смерти он отверг покой нирваны, указав, что он может быть рожден вновь для блага человечества. Его последователи узнаются по тому, что они обладают некоторыми божескими признаками. Однако, скоро настоятель Галданского монастыря затмил настоятеля Трашилунпо. Воплощение Гедун-тубпа сделалось главой Тибета и ввело наследственность далай-ламы и Ие-Ринпоче трашилунпского, как это существует и до сих пор. Гедун-тубпа в 1643 г. вновь воздвиг дворец и монастырь Потала в Лх’асе, а в 1650 г. посетил китайского императора и принял титул далай (или океан) ламы. После смерти он появился вновь в двух детях, а некоторые говорят даже в трех, и был первым далай ламой, но шестым — Ие-Ринпоче. Оба принадлежат к желтой секте. С этого времени всегда было по два воплощения одинакового достоинства — далай лама в Потале и Ие-Ринпоче — в Трашилунпо, и Лх’аса сделалась для буддистов тем же, чем Рим для католиков. [35]

Глава VII.

Народный буддизм.

Религия древних тибетцев, которую и теперь исповедуют в некоторых частях Восточного Тибета, была иная, чем буддизм. Она известна под именем религии бён и, кажется, состоит в обоготворении сил природы, соединенном с вероучением, отчасти похожим на таоизм, но все же не тождественным с ним, как предполагали некоторые. Те, которые исповедуют ее, называются бёнбо; они и теперь обоготворяют холмы, деревья, долины и озера и приносят в жертву животных, главным образом домашних птиц, на которых буддисты смотрят с отвращением. Буддизм, однако, настолько смягчил религию бён, что тибетцы находят, что разница между этими религиями заключается лишь в том, что, обходя вокруг святых мест, бёнбы всегда имеют их с левой стороны, а буддисты — с правой. Бёнбы славятся своим искусством в магии и кудесничестве. Буддизм начал распространяться по Тибету в VII столетии по Р. Х. одновременно из Индии и Китая, но принята была только часть учения. Основной догмат веры тибетца состоит в последовательной смене воплощений Будды. Тибетское название Будды-Гаутамы — Будда Шакие-тубпа; самое название «Будда» мало известно в Тибете; его замещают имена Санг-гиэ или Чомденде, или Чомоо Ринпоче; Ринпоче значит «драгоценный». Будда, который должен прийти, известен в Тибете под именем «Любящего». [36]

Говорят, что туземный король избрал своим пребыванием Лх’асу около 617 года по Р. Х. и, женившись на китайской буддистке, послал своего министра в Индию за священными буддистскими писаниями. После возвращения министра с книгами, началась продолжительная борьба между старой верой и новой; первая имела представителей в знати, вторая — в монахах; монахи, наконец, одержали верх.

Буддизм, исповедуемый простым народом в Тибете, отнюдь не представляет глубокомысленной системы, обыкновенно подразумеваемой под этим именем, а лишь применение его к безграмотной массе. Тибетцы очень религиозный народ, чем составляют резкую противоположность со своими соседями, китайцами. Вот что говорит опять д-р Пентекост (См. Christian от 9 ноября 1893 г.): «Буддист — наиболее молящийся человек на свете. Магометанин не может с ним в этом сравниться. Буддист молится губами, молится, вертя рукою колесо, молится с помощью машины, воды или ветряной мельницы, молится с помощью целых ярдов коленкора, с отпечатанными на нем тысячами молитв, привязанных к высоким шестам, чтобы с помощью ветра они могли быть донесены до угасшего Будды, который есть Никто в вечном Нигде».

Религиозная атмосфера наполняет страну; на каждом шагу бросаются в глаза признаки, по которым можно видеть, насколько религиозный элемент властвует над населением. На всех перекрестках и горных тропинках стоят грубые пирамиды из камней, называемые Обо, на вершине которых укреплены древесные ветви, рога, палки, копья и другие разнообразные предметы, к которым привязаны лоскутки ситцу или платья, с написанным на них постоянно повторяющимся изречением: «Om mani pad me hum». Каждый путешественник, благополучно миновавший перекресток, каждый прохожий, отправляясь и возвращаясь из путешествия, присоединяет свое приношение в виде палки или камня, рога или флага, как благодарность за дарованную ему безопасность, или как просьбу об удаче своего предприятия. У входа в каждое селение видны мани — стены вышиною от шести до шестнадцати футов и от двадцати до четверти мили в длину, сложенные из камней, с написанными на них теми же магическими словами. Эти камни приготовляются и продаются ламами и покупаются мужчинами и женщинами. которые ставят их на стены, в надежде получить милость или исполнение желания, или же в виде благодарности за благополучное путешествие, или же, чтобы получить особую благодать. Камни эти всегда предлагают на улицах нищие, которые получают за них немножко чаю или тсамбы. Каждый прохожий должен купить все, какие ему предложат, и поставить их вдоль стен своего дома или на ближайшей стене — мани.

Часто можно также видеть, протянутые через долины струны с сотнями маленьких кусочков привязанного к ним тряпья, на [37] каждом из которых написано: «Om mani pad me hum». Каждый тибетец, мужчина или женщина, носит талисман в виде коробочки, заключающей в себе маленькое изображение Будды и клочок бумаги, на котором написаны те же слова. Это изречение «Om mani pad me hum» для большинства тибетцев и монголов служит единственной молитвой. Каждый ребенок учится лепетать ее, как только начинает говорить; ее же произносит человек при последнем издыхании. Ее непрестанно твердят путешественники, странствуя по горам и долинам; пастухи повторяют ее, стережа свои стада; женщины шепчут то же слово, приступая к своим домашним занятиям; всякий мужчина и женщина носят с собой четки, которые они постоянно проводят между большим и указательным пальцем, вечно повторяя эти шесть слов или довольствуясь постоянным повторением одного «mani, mani, mani». Это выражение можно видеть написанным на скалах, деревьях, флагах, памятниках, лоскутках бумаги, на всяком месте, где только возможно сделать надпись. Однако, большая часть тех, которые так усердно его повторяют, не понимают, что оно значит. Даже наиболее ученые ламы плохо могут объяснить его. Предполагают, что это молитва, обращенная к Будде Ченраизи, особому божественному покровителю Тибета. Это слова санскритские и в буквальном переводе значат: «о Бог, сокровище в лотосе, аминь», т. е. «о, Господи, сокровище цветка лотоса», и относятся к сказочной истории о перевоплощении на благо человечества Будды Ченраизи из цветка лотоса.

Некоторые богатые и ревностные тибетские буддисты содержат артели лам-скульпторов, обязанность которых состоит к том, чтобы, странствуя с резцом к руке по горам, долам и пустыням, всюду вырезывать священное изречение «mani» на камнях и скалах. Колоссальные изваяния статуи Будды или далай-ламы можно также часто видеть близ деревень, высеченные на поверхности скал или изваянные из [38] камня или меди; обыкновенно он изображается сидящим на цветке лотоса.

По всей стране можно встретить механические приспособления для молитвы в виде мельниц и колес; первые приводятся в движение ветром, водой или при помощи веревок, вторые представляют маленькие цилиндры, вращаемые рукою; они прикрепляются к жилищам или носятся пешеходами. И те и другие содержат внутри бумажные свертки иногда всевозможных цветов, на которых через известные промежутки написано неизменное: «Om mani pad me hum»; каждый поворот мельницы или колеса заставляет все молитвы, написанные на бумажном свертке, возноситься к небу и испрашивать благодать или созидателю молитвенной машинки или лицу, приводящему ее в движение. Одну или несколько таких вертушек можно видеть при входе в каждый монастырь, а в некоторых частях Тибета — у каждого дома; всякий член семьи или друг, проходя мимо или переступая порог дома, приводит их в [39] движение на благо обитателей дома. Иногда встречается до 150 штук в одном непрерывном ряду. У всякого ручейка стоит такая мельница, приводимая водой в движение, а в каждом храме находится множество мельничек и вертушек, назначенных для употребления богомольцами. В одном храме есть мельница, приводимая в движение постоянным током, на бумажном свертке которой изречение тапи повторено 20.000 раз. В монастыре Дотон, лежащем между Лх’асой и Батапгом, под галлереей, окружающей здание, находится около 100 мельниц, причем каждая из них содержит по 10.000 тапи, и все эти мельницы приводятся в движение богомольцем, когда он обходит кругом здание. И это все, что известно тибетцу о том, как излить свое сердце перед Богом и довести до него свои мольбы.

Кружение составляет одну из главных черт тибетской религии: будет ли почитаемый предмет холм, храм или статуя — все равно, необходимо обойти его кругом известное число раз для того, чтобы богомольцу была ниспослана милость, и чем больше будет совершено таких круговых обходов, тем более будет ниспослано благодати на его долю. Целые деревни собираются вместе для того, чтобы совершать хождения вокруг какой-нибудь горы, и такие обходы длятся по неделям, при чем на ночь богомольцы разбивают лагерь под открытым небом.

В домах, там, где нет храма на кровле, лучшая комната отводится для богов и для религиозных целей. В самом бедном доме имеется своя полка с богами и свой жертвенник, тогда как над каждой крышей и над каждой палаткой развевается флаг из нескольких кусков материи с написанным на каждом из них изречением тапи, непрестанное движение которых от ветра призывает благодать на обитателей.

Повсюду распространен обычай, прежде чем съесть или выпить что-нибудь, — обмакнуть указательный палец правой руки в кушанье и потрясти им немного по направлению четырех стран света. Это вместе с постоянным повторением «mani» составляет весь жизненный религиозный обиход простого народа, которому духовенство внушает, что он не способен понять святые тайны, а должен только поступать так, как ему говорят, остальное же предоставить им, так как они одни могут понять это. Действительно, буддизм требует громадной начитанности в священном писании, а это лежит на обязанности лам. Слушатели не составляют необходимой части службы и даже если они присутствуют, то от них не требуется понимания. У всех, за исключением лишь самых бедных, в известное время года бывают на дому службы, но тибетцы даже не обязаны присутствовать при этом, если только они обеспечили себе посещение официальных лам.

В болезнях главным лекарством является масло, которое будто бы излечивает всякую болезнь, если только вообще она излечима; [40] замечается также большое пристрастие к пластырям. Если эти лекарства не помогают, то приглашают лам; они имеют кое-какие теоретические сведения о болезнях и их лечении и, если больной может правильно определить свою болезнь, часто успешно его лечат. Главное лекарство их — мускус, но они также знакомы с целебным свойством некоторых растительных вытяжек. Если это не помогает, тогда пациенту предписывается глотать шарики из бумаги, на которой написаны буддистские молитвы. Ламы знакомы также с кровопусканием и умеют прижигать раны каленым железом.

В трудных случаях, когда лекарства не помогают, ламы призываются для отправления их духовных обязанностей. Обыкновенно прежде всего делают куклу, изображающую больного, которую украшают серьгами и подвесками. При помощи различных церемоний и молитв заставляют болезнь перейти на куклу, причем страшно кричат, бьют в барабаны и свищут, после чего чучело выносится из дому и сжигается, украшения же присвоивают себе ламы.

Способы погребения очень разнообразны; три наиболее распространенных совершаются при помощи воды, воздуха и огня; первые два обычны в беднейших классах, третий — среди богатых. Почти все тибетцы имеют клочок волос на затылке, с помощью которого лама освобождает душу, если она еще заключена в мертвом теле. При водном погребении тело попросту бросается в ближайшую реку. Для воздушного погребения тело кладут на холм на растерзание собакам или птицам; чтобы его не могли утащить, оно привязывается веревкой к [41] колу. В случае погребения при помощи сожигания, в доме покойного собираются ламы; главный лама приподнимает клок волос и прикасается к области сердца кинжалом. Тогда главная часть одежды снимается и после усиленного барабанного боя тело покрывается белым и цветным покровом и выносится из дому, чтобы родные могли почтить его, что они и делают, обходя кругом него семь раз. Главный лама читает молитвы, после которых родственники удаляются, и тело относится наместо сожжения нарочно приглашенными для этого людьми; тем временем ламы читают молитвы за упокой души, которая, как предполагают, витает тут же, стремясь вернуться в тело. Присутствующие друзья, принеся каждый по полену, устраивают костер и поливают его маслом. На него кладется тело, завернутое в белое покрывало, после чего зажигается огонь. Во время горения, ламы читают молитвы, а кузнецы бьют в барабаны. После этого ламы удаляются, а кузнецы, переворотивши останки, кричат: «Теперь тебе нечего делать с нами!» и убегают. На другой день нарочно приглашенный для этого человек разглядывает на пепле следы зверей и, на основании этого, заключает, каково будет следующее воплощение. В случае погребения какого-либо великого или святого человека, некоторая часть пепла берется в монастырь, где ламы смешивают его с глиной и кладут в сосуды с изображениями Будды. Такие сосуды сохраняются иногда в доме ближайшего родственника, а в случае кончины святых — в монастырях, где кусочки их иногда даже продаются набожным людям. Обыкновенно их помещают в «ход-тены» — каменные пирамиды или памятники от двадцати до ста футов вышиною, которые ставят на видных местах, вблизи селений и городов. Сюда же помещают, кроме останков умерших, другие священные предметы, как напр. рисунки умерших лам, разорванные книги, которые хотя и негодны к употреблению, но все же слишком священны для того, чтобы их можно было уничтожить.

Останки, не столь ценимые, оставляются на поверхности земли. Думают, что душа в состоянии беспокойства витает около них до четвертого дня после смерти; поэтому на клочке бумаги пишут молитвы и просьбы к душе успокоиться и не смущать живых; клочок этот сжигается ламою с различными церемониями, после чего следуют молитвы, чтобы душа обрела хорошую «стезю» в новое воплощение.

Каждый год ламы продают с аукциона платья и украшения с покойников, которые поступают в их пользу. Рокхилю говорили, что одно лишь водное погребение может иметь место прежде, чем тело разложится. Тела, долженствующие подвергнуться сожжению или быть помещены на холмах, кладут в плетеные корзины, хорошенько солят и не хоронят до окончания жатвы.

Наиболее почитаемый способ похорон известен под именем небесного погребения; предполагают, что оно может сократить [42] промежуток между смертью и новым воплощением, которое, по мнению некоторых, наступает немедленно после полного разрушения тела. В этом случае погребальная процессия всходит на вершину холма, лама отделяет мясо трупа и держит куски в вытянутой руке коршуны вырывают их у него из рук. Затем кости толкут в порошок, который смешивается с тсамбой и отдается на съедение птицам, при чем последний шарик лама съедает сам. Таким образом было схоронено в Литанге тело последнего жившего на земле Будды. Самыми лучшими пожирателями считаются птицы, затем собаки, а затем уже рыбы. В случае смерти далай-ламы, его тело превращают в мумию, завертывают ее в шелк и атлас и помещают внутрь памятников. Некоторых лам сжигают на сандаловых дровах.

В некоторых местах тела умерших детей помещают в урну или чашу, засыпают солью и ставят в нишу над колодцем скотного двора. Подростков, пока трупы их еще не остыли, скатывают насколько возможно более в шар, а если они окоченели уже, то их бьют молотками до тех пор, пока не удастся придать им эту форму, затем связывают их, чтобы они не распрямились и не перепугали обитателей дома. После этого тело бросают в воду или относят на вершину холма, как укажет лама. На седьмой день бывает собрание лам, которые читают в пользу отшедшей души; ламы разделяют между собой листки книги, которая должна быть прочитана, и читают все зараз, благодаря чему скоро кончают довольно объемистую книгу. Чтение сопровождается празднеством для всех жителей деревни на счет семьи усопшего. Богатые часто справляют годовщины смерти своих родственников публичными праздниками для того, чтобы улучшить положение покойного.

Умерших от оспы закапывают в землю для того, чтобы предотвратить заразу.

Рокхиль нашел как постоянный обычай в некоторых больших городах и селениях, через которые он проходил, публичные вечерние молитвы. При наступлении темноты в храмах зажигают лампады и отправляют короткую службу, в то время как несколько лам, сидя на паперти, играют на рожках гимн. По этому сигналу хозяйки зажигают на крышах своих домов ароматические пучки можжевельника и, когда дым рассеется, поют гимн, к которому присоединяются иногда и мужчины семьи. По утрам производится такое же сожигание можжевельника, но без пения. Вместо этого иногда ставятся перед домашними богами приношения в виде воды, вина, молока или лампы с маслом.

Часто устраивают также религиозные представления, при чем актерами являются ламы, переодетые вепрями, драконами, королями, домовыми и т. п. Эти зрелища сопровождаются пением и танцами, в которых принимают участие и зрители, проявляя при этом дикий восторг; это считается своего рода богослужением. [43]

Главный религиозный праздник тибетцев — это Новый год, на котором, как предполагают, присутствуют все боги и богини и требуют себе поклонения. В полночь последнего дня старого года молодые люди поселка с барабанным боем и зажженными Факелами выходят в поля, следующие три дня все сидят по домам, пьют и едят, соблюдая однако же строгую тишину, так как, по их словам, малейший шум может обеспокоить духов, которых тибетец страшно боится.

В Лх’асе управление в первый месяц Нового года передается фактически в руки одного ламы, называемого «жально», обязанность которого состоит в том, чтобы оценить поведение жителей в прошедшем году и наказать за их грехи. Наказания налагаются в виде штрафов, которые беспощадно взимаются, при чем суммы, вырученные от этого, поступают в пользу жально. По окончании месяца можно наблюдать следующую странную церемонию. Жально избирает одного человека, обыкновенно из низшего класса, чтобы играть с ним в кости. Если этот человек выигрывает, это считается страшно дурным предзнаменованием для будущего года. Если выигрывает жально, то все ликуют, потому что предполагают, что избранный для игры человек один понесет наказания за все грехи жителей Лх’асы. Затем раскрашивают ему лицо: одну половину в белую, другую — в черную краску, одевают в козлиную шкуру и странную шапку ламы и выводят его из города в сопровождении кричащего и издевающегося над ним народа и тащат его к реке, где ему с церемониями возлагают на плечи грехи всего народа. После этого его отсылают в дальний монастырь, где самое лучшее для него умереть до истечения года, что было бы благоприятным предзнаменованием; если не случится этого, то ему предоставляется право попытаться сделать это на следующий год. После этой церемонии жители считают себя чистыми и душой и телом, вымывают также по этому случаю все свои дома.

Перед жатвой в различных местностях ламы собираются на вершине холма, невдалеке от селения и трубят в трубы в знак благодарности; затем при звоне колоколов им приносят первые плоды, и работы по уборке жатвы начинаются.

Часто устраивают также праздники в честь богов, и тогда все священные изображения богов данной местности сносятся в одно селение. Устраивается процессия, во главе которой шествуют музыканты; несущие идолов становятся в два ряда лицом друг к другу и в такт музыки качаются взад и вперед, при чем движения их становятся все быстрее и быстрее; когда оба ряда сойдутся, изображения богов заставляют кланяться друг другу, причем все присутствующие прикладывают руку ко лбу и кланяются. Материалами, из которых делаются тибетские идолы, служат дерево, глина и бронза. [44]

Глава VIII.

Ламаизм.

Лх’аса, священный город буддизма, понятно, лишь весьма мало известна европейцам. Окружность города приблизительно составляет шесть миль. Он не окружен каменной стеной, но пояс высоких деревьев образует вокруг него стену зелени. Главные улицы широки и на поверхностный взгляд чисты, чем они обязаны обычаю подновлять дома каждый новый год; но дворы очень грязны, так же как и внутренность домов. В соборе находятся изображения всех боддизатв, божеств, обожествленных героев буддизма; всех их насчитывается более четырехсот, в нем имеется более десяти тысяч лампад, которые все зажигаются по праздничным дням, когда тысячи богомольцев на коленях кружатся вокруг идолов.

Главный религиозный интерес представляет из себя собрание храмов, монастырей и других священных зданий в Потале, предместьи Лх’асы и местожительстве далай-ламы; это — Ватикан буддистов. Здесь вечно теснятся толпы богомольцев и лам, пришедших поклониться главе религии и заслужить этим благодать. Потала стоит на возвышенности и увенчана пятью золотыми куполами, которые, блестя на солнце, видны на несколько миль в окружности.

В Лх’асе много замечательных идолов; один из них изображающий бога Ямбу, такой высоты, что хотя и стоит прямо на полу первого этажа, тело его проходит через два этажа и уже в третьем заканчивается огромнейшей головой, украшенной драгоценными камнями и шапкой. Вся фигура имеет около семидесяти футов вышины и сделана из позолоченной глины. Во время [45] кругового ее обхода пилигримы должны сделать три круга, один около ног, другой около груди и третий вокруг головы.

В одной Лх’асе насчитывается более 32.000 лам, живущих в тридцати монастырях; самый большой из них вмещает 5000 лам.

Около 11.000 фунтов стерлингов тратится ежегодно на религиозное служение в Лх’асе, на содержание и вознаграждение отправляющих богослужение лам, кроме 5000 фунтов, идущих на продовольствие лам, живущих в Потале, и на отдаривание посетителей далай-ламы.

Признанным политическим духовным главой всего религиозного строя тибетцев и монгольского буддизма и номинальным правителем Тибета считается далай-лама, «воплощение высшего существа». Он признан за никогда не умирающего Будду; когда, говоря попросту, он «умирает», его душа, «душа вселенной», переходит в тело маленького ребенка, которого разыскивают по всей стране и избирают по божественному указанию ламы поталского дворца. Обыкновенно избирают несколько кандидатов на это место, и их имена посылаются на утверждение китайского императора. Он требует этого для того, чтобы власть не попала в руки какого-нибудь могущественного рода.

Далай-лама может быть избираем из всякого сословия и часто происходит из крестьянской среды. Он посвящается, когда достигнет пятнадцатилетнего возраста. Когда после ряда перевоплощений, он очистит человеческий род от всех печалей, он вступит в конце концов в нирвану и будет поглощен Буддой.

Главная обязанность далай-ламы сидеть, скрестив ноги, в храме и протягивать свою руку для благословения. Предполагается, что он постоянно погружен в размышление о благе человечества. Никто никогда не казнится смертию под управлением далай-ламы; тяжких преступников запирают в тюрьмы, где они умирают голодною смертью.

На равных правах с далай-ламой по положению, святости и духовному значению находится пан-чен-ринпоче (что значит «великолепнейшая драгоценность») монастыря в Трашилунпо, расположенного к юго-западу от Лх’асы. Ринпоче, так же как и далай-лама, есть воплощение Тсонг-Кала в ребенка и управляет как наместник далай-ламы в южной части страны. В его обязанность входит посвящение далай-ламы по достижении им надлежащего возраста; высочайшая честь, на которую может рассчитывать буддистский священник, это — получить посвящение из его рук; если он добился этого, он может быть покоен за свою популярность и карьеру. Народ стекается в большом количестве к пан-чен-ринпоче за благословением, и все приносят ему дары. Ламы высшего класса благословляются непосредственным наложением рук, монахи и простые ламы получают благословение через материю, положенную между головами и святыми дланями; до представителей еще ниже стоящих классов далай-лама прикасается только кисточкой, которую он держит в руке в то время, когда они перед [46] ним проходят. Мальчики и девочки от семи и до восьми лет приводятся к нему для посвящения в монахи, при чем далай-лама срезает ножом по локону волос с их макушек. Для получения благословения допускают зараз до трех тысяч человек.

Дворец, предоставленный в распоряжение пан-чен-ринпоче и его приближенных, представляет из себя окрашенное в темный цвет кирпичное здание с крышей из позолоченной меди. В нем четыре храма с многочисленными золотыми украшениями. Остальной город исключительно населен ламами, числом около 4000, и по целым дням там ничего не слышно, кроме пения молитв, звона кимвалов и других музыкальных инструментов. Ни одной женщины не допускается во дворцы далай-ламы и ринпоче, за исключением вышеупомянутых монахинь. Третье воплощение Будды, называемое тараната-лама, живет в Урга Курен в Монголии; влияние его простирается на всю эту страну.

За двумя великими ламами следуют кутухту, положение которых соответствует кардиналам римской церкви; наиболее известные из них — это два патриарха Монголии и лама-представитель Тибета при пекинском дворе. За ними следует высшее духовенство и высший класс лам, воплощения второстепенных богов или прежних святых; это «живые Будды»; они разделяются на три класса, сообразно степени их святости: 1) кушоги, 2) алаксаны и 3) тру-ку. Эти лица не принимают участия в управлении монастырем, в котором они живут, и даже во многих из церемоний; предполагается, что они проводят время в молитве о благоденствии страны. Миряне часто обращаются к ним за советом в своих делах.

Другой класс лам составляют драбы, которые просто бреют свои головы, налагают на себя низшие обеты, носят послушническое платье и живут в монастырях. Они исполняют такие работы, как печатание, стряпня, уход за скоротом, стирка, возжигание лампад и т. п. В восточной части Тибета драбам позволено иметь жен, но они не смеют приводить их в монастырь. В известные промежутки времени они могут покидать монастыри и навещать свои семьи. Те, которые изучили священное писание, дают обет безбрачия, бедности, воздержания от табаку, вина, игр и т. п. и называются гелонги. Все правящие ламы избираются из этого класса. Так как в буддизме нет каст, за исключением местностей, примыкающих к Индии, то каждый неженатый человек может сделаться ламой. Женатые люди тоже могут быть приняты в монастыри, если они сделают денежный вклад, при чем положение их там будет зависеть от величины внесенной ими суммы; каждый лама знает, что за это его будут содержать всю жизнь.

Главные секты среди лам — красная, желтая, черная и белая; из них две первых наиболее многочисленные и влиятельные; красная преобладает в Дегре, Сиккиме, Ботане и Ладаке; желтая — в остальной части страны. Каждая секта чтит разных богов, в остальном [47] между ними мало разницы. Миряне не обращают внимания на эти различия и для богослужения приглашают лам всех сект безразлично. Главный монастырь красных лам находится в Сакии, на 100 миль к юго-востоку от Шигатце, в котором живет воплощение Уиенпаме, основателя секты, которого они считают самой священной особой во всем Тибете.

Так как буддизм управляет всякой жизнью — политической, религиозной и общественной, то истинными правителями страны являются ламы, так как ни один поступок не совершается без их благословения или совета. Они проповедуют, что могут открывать источники, производить дожди, прогонять злых духов, отыскивать воров. Некоторые из них умны и хорошо образованы, но большинство — простые формалисты и совершенно равнодушны к той религии, на служение которой они себя посвятили. Они большие невежды и страшно греховны; даже стены храмов часто бывают покрыты непристойными словами и рисунками.

Ламы, в большинстве случаев вместе с китайскими чиновниками, поддерживают в народе идолопоклонство, а вследствие этого и порабощение. В местностях, где христианство пользуется некоторой долей расположения, ламы стараются слить его с буддизмом, называя Христа Боддизатвой.

Ламы и ламаитские монастыри часто бывают очень богаты. Их благосостояние все более и более увеличивается, как благодаря приношениям, так и тому, что они отдают деньги в рост, при чем обычным процентом является полтора процента в месяц. Чтение священных книг для простого народа является для лам обильным источником дохода, так же как отдача в наем своих келий [48] богомольцам. Многие монастыри имеют жалованные земли, освобожденные от всяких налогов. Когда занявшие у лам деньги не могут заплатить процентов, они обязаны обрабатывать эти земли и даже прикрепляются к ним в роде крепостных, при чем получают пищу лишь настолько, чтобы не умереть с голоду; многие монастыри приобрели таким образом тысячи крепостных.

Временами народ поднимает возмущение против лам, обвиняя их в том, что они живут на его счет. В 1872 г. было большое возмущение, но все же в конце концов ламы восторжествовали, хотя многие из них погибли в борьбе, и побежденные понесли жестокое возмездие.

В Тибете изумительное количество монастырей и значительная часть народа состоит из лам. В Литанге, с населением в 1000 семейств, находится монастырь с 3000 лам; почти столько же насчитывают их и в другом монастыре, находящемся сейчас же за городом. В Батанге, где всего 300 семейств, в монастыре живет 1300 лам (Батанг управляется местным начальником под верховным покровительством Китая.). Все ни на что не годные члены семьи отправляются в монастыри для посвящения в ламы, туда же спасаются должники от своих кредиторов, лентяи, ищущие легкой жизни без работы, преступники, желающие избежать наказания — все ищут там убежища. Когда китайские солдаты уходят на родину и оставляют своих жен, то дети их обыкновенно отдаются в монастыри и становятся ламами; существуют также и женские монастыри, но их сравнительно с мужскими гораздо меньше.

Монастыри занимают обыкновенно возвышенное место на крутой скале или склон горы с ведущими к ним грубыми ступенями, высеченными в скале, с храмами, куполами и шпицами, блещущими золотом. [49] Наружные стены выбелены, часто с красными и голубыми полосками по краям. Молитвенные мельницы и вертушки, хвосты яков и флаги на шестах, вертящиеся и развевающиеся на ветре, вместе с звоном колоколов, громом барабанов, стуком цымбал и гонгов или приятным звуком серебряных рогов, придают им известный колорит и оживление.

В каждом монастыре есть свой храм, полный идолов и священных книг; один из идолов почти всегда изображает Будду с черепом в руке, эмблемой духовного могущества. Обширные монастыри имеют по нескольку храмов, в которых поклоняются различным богам. В каждом монастыре горит неугасимая лампада, наполняемая иногда абрикосовым маслом, а иногда коровьим. Службы в монастырях отправляются утром и вечером и доступны всякому желающему. Все молитвы поются ламами, но так как каждый из них поет различную строчку, а поют все зараз, то даже большая служба кончается в сравнительно короткое время.

Правила в больших монастырях очень строги, так же как и дисциплина. Но богатые ламы могут устраивать себе жизнь полегче, откупаясь от наказаний деньгами; бедняков же секут, сажают в одиночное заключение и даже выгоняют за нарушение монастырского устава. Духовные власти имеют право на жизнь и смерть, даже при вмешательстве китайских гражданских чиновников их постановления не отменяются.

Каждый монастырь управляется настоятелем, за ним идут должностные лица, цензора, на обязанности которых лежит открывать и наказывать преступления, надсмотрщики за текущими делами и устроители церемоний. Иногда сверх того к ним присоединяется гражданский чиновник, назначаемый амбаном, главная обязанность которого заключатся в том, чтобы доставлять амбану сведения о состоянии умов в монастыре по отношению к китайскому правительству.

Тибетский канон насчитывает 108 священных томов. Когда приходится их читать, то 40.000 листов, из которых они состоят, разделяются между ламами монастыря; они усаживаются за столы или на коврах на полу и стараются как можно скорее прочитать, или пропеть свою часть, останавливаясь время от времени для того, чтобы сделать глоток чаю. Каждый лама прочитывает около сорока листов в день. Все идолы, так же как и священные книги, имеют свои футляры, в которые их и прячут после употребления.

Когда Рокхиль посетил монастырь Серкок, вблизи Сининга, он сообщил ламам о современном развитии буддизма в Англии и Америке и что последователи его уверяют, что они заимствовали свое учение из Тибета. Ламы смеялись и смотрели на это учение, как на простую ересь и плутовской обман английского народа.

Область Амдо, в Кансу, считается особенно священной, вследствие [50] того, что представляет родину Тсонг-Капа. В монастырях Амдо насчитывают от двадцати пяти до тридцати тысяч лам, принадлежащих почти без исключения к желтой секте, хотя самые богатые ламы и носят красную одежду из того простого соображения, что желтое платье скорее пачкается, нежели красное. Наиболее известный во всей стране монастырь с 3000 лам находится в Кумбуме. Здесь показывают «чудесное дерево», выросшее якобы из волос Тсонг-Капа, именно из того клочка, который у него был срезан с макушки при посвящении в ламы. Еще недавно уверяли, что на каждом листочке этого дерева ясно видны буквы тибетской азбуки; впоследствии это изменилось, и теперь говорят, что на каждом листочке видно изображение самого Теонг-Капы. Ламы уверяют, что это чудо является само собой, но подлинное объяснение этого явления неизвестно.

В 1708 году далай-лама пребывал в Кумбуме, в то время как китайская армия подавляла восстание в Тибете; после этого его опять перевезли в Лх’асу. Богомольцы стекаются в Кумбум со всего Тибета и Монголии. В течение года там справляется четыре больших праздника и в это время скопляется несметное количество народа. Главный праздник называется «праздник цветов»; он празднуется на пятнадцатый день первого китайского месяца; нигде его не празднуют так пышно, как в Кумбуме. Делаются фигуры, представляющие все анамские народности с их разнообразными физиономиями, одеждами и утварью; лица, местности, костюмы и украшения, животные, цветы, виды монастырей, сражения, охотничьи и военные сцены изображаются в виде барельефов из масла и превосходно раскрашиваются сообразно действительности. На эти приготовления уходит три месяца. Простонародье, не принимающее участия в сооружениях, разбивает палатки на склонах холмов. На четырнадцатый и пятнадцатый день этого месяца огромное количество богомольцев кружится около монастыря. По окончании празднества масляные изображения бросаются вниз, в толпу черни. Каждый год украшения делаются по новому плану. Некоторые из барельефов имеют от двадцати до десяти футов и заключают сотни фигур от восьми дюймов до трех футов высотою.

Монастырь в Кумбуме считается университетом для лам; занятия состоят здесь в созерцательной жизни, религиозных церемониях, изучении медицины и в молитве. Чтобы получить степень на факультете молитв, студент должен сказать наизусть, без запинки, содержание изученных им книг. Кумбумские ламы добывают себе деньги различными способами. Некоторые содержат коров и продают остальным молоко и масло; другие становятся портными, красильщиками, сапожниками, шляпочниками и т. и. для монастыря; у немногих есть лавки, в которых они с огромным барышом продают товары, привозимые из Сининга и Танкара.

Почти в каждом большом монастыре есть известное число [51] воплощений прежних святых, которые своим присутствием содействуют его славе, следовательно и доходам.

Как среди лам, так и среди простого народа пользуется широким распространением мнение, что дни буддизма сочтены. Многие начинают подозревать, что все учение ложно. Те ламы, которые допускают, что буддизм клонится к упадку, стараются объяснить это тем, что достоинства, накопленные прежними Буддами, постепенно уменьшаются и что они скоро не будут в состоянии приобретать новых; тогда как простонародье говорит, что вина здесь лежит не в одних Буддах, а во всей системе ламаизма

(пер. П. Р. Фрейберга)
Текст воспроизведен по изданию: Великая замкнутая страна. М. 1896