ВЕНЮКОВ М. И.

ОЧЕРК СТАРЫХ И НОВЫХ ДОГОВОРОВ

РОССИИ С КИТАЕМ,

СОСТАВЛЕННЫЙ М. ВЕНЮКОВЫМ.

A. История сношений.

Чрез Россию лежал искони путь из Европы во внутренность Азии. В средние века тут проходили Плано-Карпини, Рубруквис и другие путешественники того времени, и однако русские имели крайне слабые понятия о всем, что лежит на восток от Уральских гор. Даже поездки князей наших в Монголию, на поклонение ханам, не содействовали нисколько приобретению точных сведений о землях, составляющих нынешние Китай и Сибирь. Тем менее принесли они пользы для установления каких либо сношений России с Азией.

С падением золотой орды и царств астраханского и казанского начинается однако же очень скоро поступательное движение русских за «Каменный пояс». Уже во [4] времена Иоанна III некоторые племена северо-западной части Сибири обложены были данью. В 1567 году, по повелению царя Иоанна Грозного, были посланы для разведыванья неизвестных стран на востоке казачьи атаманы Иван Петров и Бурнаш Ялышев с товарищами. Они то привезли первые известия о Китае. Описав земли от Байкала до Кореи, значительную часть Монголии и вообще страны, «которые за Сибирью видели», они говорят и о Китайской империи. Даже Пекин был посещен ими, и только недостаток подарков помешал им представиться там богдыхану.

Завоевание Сибири казаками, начавшееся в конце XVI столетия, скоро поставило Россию в более близкое соседство с внутренностью и крайним востоком Азии. Уже в 1608 году, при царе Василии Шуйском, из Томска, воеводой Волынским были посыланы наши агенты к Алтын-хану, тогдашнему государю северной Монголии и Джунгарии; но, впрочем, это посольство не удалось. Другая подобная попытка была сделана в 1616 г. и на этот раз с большей удачей. Послы были у Золотого хана и привезли некоторые сведения и о соседственных землях. Сибирская летопись Спасского рассказывает о третьем посольстве туда же казака Петлина, которому притом вменено было в особую обязанность «проведати про китайское государство». Эта миссия доставила нам, кроме известий о Пекине, грамоту от пограничного князька Вали, дозволявшую русским купцам проникать чрез его владенья в Китай и даже требовавшую постоянных сношений с Россией.

В 1636 г. Алтын-хан признал себя подданным наших царей; но, впрочем, это не имело больших последствий для успеха наших сношений с Китаем. Монголия все лежала труднопроходимой преградой. Лишь в 1644 году, т. е. почти одновременно с утверждением на китайском престоле маньчжурского дома, русские впервые [5] коснулись непосредственно владений дай-цинской династии. Это было появление на Амуре Пояркова, пришедшего туда из Якутска. В 1647 г. туда же проник отважный Хабаров, и русские городки и остроги стали возникать по всему течению великой реки. Китайцы, впрочем, тогда еще не населяли непосредственно ее берегов, а потому и сношений прямых с русскими не имели.

Желание сблизиться с могущественным соседом было очень естественно в московском дворе. Оно-то вызвало первое наше посольство в Китай в 1654-56 годах. Послом был назначен Федор Исакиевич Байков, и ему дана была царская грамата к богдыхану, подарки и свита. Посол отправился чрез верхний Иртыш, Джунгарию и Монголию. Данная ему грамата заключала в себе изображение славы, величия и могущества государей московских и в то же время предлагала «крепкую дружбу и пересылку» между ними и китайскими богдыханами, объясняя при том, что доселе московское царство никаких сношений с Китаем еще не имело. Байков был в Пекине, отдал подарки, но граматы Алексея Михайловича вручить не успел, ибо не мог согласиться на земные поклоны богдыхану, как требовали от него вельможи; передать же грамату отказался, говоря, что ему приказано представить ее самолично. Следующие два посольства: Перфильева 1658 г. и Ярыкина с бухарцем Сенткулом Албиным, имели не больше успеха. Последнее замечательно только тем, что с ним отправлены были и товары на продажу в Китай, тысяч на сорок рублей.

Бесчинства казаков на Амуре были первым поводом к начатию более деятельных сношений Пекина с Москвою. Отправленные по этому поводу в 1672 г. в Пекин боярские дети Милованов и Кобяков были, не смотря на все, приняты благосклонно, отпущены с подарками и [6] снабжены граматой китайского трибунала, требовавшей выдачи тунгусского князька Гантимура. Это последнее однако же исполнено не было, и гантимуровы потомки остались русскими подданными. После Милованова был посылан из Москвы переводчик посольского приказа грек Спафарий с довольно большою свитою; но он возвратился без всякого успеха, ибо отказался исполнить церемониал представлении богдыхану, унизительный для посла. Спафарию, между тем, было поручено заключить с Китаем договор о торговле (См. Обозрение тори оных сношений с Китаем, Корсака.).

Неудачи эти и постепенно разгоравшиеся неприязненные столкновения на Амуре убедили наконец московское правительство в необходимости определить свои отношения к дай-цинской монархии точным трактатом. Особенно осада Албазина многочисленным китайским войском, имевшая следствием взятие этого города, была неприятна Москве; возвращение же казаков на Амур не нравилось императору Кхан-си. В 1689 году наконец состоялось свидание обоюдных у полномочных в Нерчинске. Китайцы, по наущению иезуитов, пришли туда с войском в 10.000 человек; русский же посланник, Головин, имел лишь несколько сот стрельцов. После долговременных переговоров угрожающее положение первых побудило нашего посла к важным уступкам. Амур, лучшая область русской Азии, был уступлен Китаю; город Албазин разорен до основания и русские все возвращены в Забайкалье. Трактат Нерчинский состоял из шести пунктов; из них только второй остался до настоящего времени действующим вполне; прочие же (как 1 и 3) совершенно утратили силу или потерпели изменения (4, 5 и 6). Содержание их было следующее: [7]

1. «Река, именем Горбица, которая впадает, идучи вниз, в реку Шалку с левые стороны, близ реки Черной, рубеж между обоими государства постановит; такожде от вершины той реки каменными горами, которые начинаются от той вершины реки и по тех самых гор вершинам, даже до моря протягненных, обоих государств державу тако разделить, яко всем рекам малым или великим, которые с полудневные стороны с их гор впадают в реку Амур, быти под владением Хинского государства, такожде всем рекам, которые с другие стороны тех гор идут, тем быти под державою царского величества Российского государства; прочие ж реки, которые лежат в средине меж рекою Удью под Российского государства владением и меж ограниченными горами, кормя содержатся близ Амура владения Хинского государства и впадают в море, и всякие земли посреди сущие меж тою вышеупомянутою рекою Удью и меж горами, которые до границы надлежит, неограничены ныне да пребывают, понеже на оные земли заграничение великие и полномочные послы, неимеюще указу царского величества, отлагают неограниченны до иного благополучного времени, в котором при возвращении с обеих сторон послов царское величество изволит и богдыханово высочество похочет о том обослатися послы или посланники любительными пересылки, и тогда или чрез грамоты, или чрез послов тые назначенные земли покойными и пристойными случаи успокоили и разграничити могут».

2. «Такожде река, реченная Аргунь, которая в реку Амур впадает, границу постановит тако, яко всем землям, которые суть стороны левые, идучи тою рекою до самых вершин, под владением Хинского хана да содержатся, правая стороны такожде все земли да содержатся в стороне царского величества Российского государства, и все [8] строение с полудневные стороны той реки Аргуни снесть на другую сторону гоя ж реки.

3. «Город Албазин, который построен был с стороны царского величества, разорить до основания, и тало пребывающие люди со всеми при них будущими и иными припасы да изведены будут в сторону царского величества и ни малого убытка или каких малых вещей от них тамо оставлено будет».

4. «Беглецы, которые до сего мирного постановления, как с стороны царского величества, так и с стороны богдыханова высочества были: и тем перебежчикам быть в обеих сторонах безразменно; а которые после сего постановленного мира перебегали будут и таких беглецов без всякого умедления отсылали с обеих сторон без земедления к пограничным воеводам».

5. «Каким либо ни есть людем с проезжими грамотами из обеих сторон для нынешние начатые дружбы для своих дел в обеих сторонах приезжали и отъезжали до обоих государств добровольно и покупать, и продавать, что им надобно, да повелено будет».

6. «Прежде будущие какие ни есть ссоры меж порубежными жители до сего постановленного мира была: и тем ссорам были немстительным и непамятным; а если с сего постановленного мира для каких промыслов обоих государств промышленные люди переходили будут и разбой или убивство учинять: и таких людей поймав, присылать в те страны, из которых они будут в порубежные городы к воеводам, а им за то чинить казнь жестокую; будет же соединясь многолюдством и учинят какое вышеписанное воровство, и таких своевольников, перелови, отсылать к порубежным воеводам, а им за то чинить смертная казнь; а войны и кровопролития с обеих сторон для таких причин и за самые [9] пограничных людей проступки но всчинать, а о таких ссорах писать, из которые стороны то воровство будет, обеих сторон к государем и розрывати те ссоры любительными посольскими пересылки».

«Противу сих постановленных о границах посольскими договоры статей, если похочет богдыханово высочество поставить от себя при границах для памяти какие признаки и подписать на них сии статьи, и то отдаем мы на волю богдыханова высочества».

Этот договор, лишивший нас Амура, является выражением того преобладания, которое имели Китайцы в XVII веке над Россиею на востоке Азии. Но, впрочем, не следует упрекать Головина за слабость или недостаток дипломатического искуства. Первые требования Китайских уполномоченных, подстрекаемых иезуитами Перейрой и Жербильоном, были так велики, что грозили оставить за Россией земли только по Байкал и Лену. При том и в инструкции Головину на счет Амура была видна нерешительность московского двора, который хлопотал только о торговле с Китаем, в вопросе же о поземельном разделе как бы чувствовал свое бессилие. Невозможность скоро получить помощь из России естественно заставила нашего полномочного уступить его противникам: Сангуте, Достумке-Каму и Иланту; но заслуга его была все-таки велика, ибо Нерчинский договор положил основание мирным сношениям двух империй, не прерывавшимся уже после до настоящего времени. Само московское правительство понимало, что в тогдашних обстоятельствах ничего лучшего ожидать было нельзя. Головин, как известно, за Нерчинский трактат был возведен в сан боярина. Кхан-си, в свою очередь, был очень доволен своими послами, и в благодарность иезуитам за их содействие, [10] состоявшее в обмане русских (Об этом см. Gerbillon y Du-Haide t. IV или Зап. Р. Г. Об. кн. III, 223.), дал им позволение публично распространять христианство в Китае.

Непосредственно после заключения в Нерчинске договора 27 августа 1689 Петр Великий начал заботиться об установлении торговых сношений с Китаем. Вместе ему хотелось покончить и с теми посторонними торговле вопросами, которые оставались еще нерешенными. Так, он желал точнейшего определения границ по Уди, возвращения беглых тунгусов, сооружения русской церкви для оставшихся в приамурье русских и разузнания отношений Китая к Монголам, тогда еще не подданным пекинского хуандия. Для этих то целей, вслед за прибытием Головина в Москву, был отправлен в Пекин глюкштадтский уроженец, купец Эбергард Исбранд Идес с многими спутниками. Но впрочем по части дипломатии этот посланник немного успел. Грамата русского государя не была принята, потому что имя его стояло в ней прежде имени Кхан-си; подарки были возвращены, соорудить русскую церковь решительно недозволено, границу в Удском крае положено определить лишь после тщательного ее осмотра; китайцам позволено принимать у себя иностранных купцов, но самим ездить в чужие земли запрещено. На требование о выдаче белых тунгусов рускому посланнику отвечали лишь жалобами на нарушение русскими пограничных законов. Посольство было принято вовсе не с таким почетом, как описано в печатном путешествии Иебранда Идеса. Эта неудача была неприятна для Петра, и он положил не распространять дурных вестей, так что подлинные донесения посланника были узнаны только в конце прошедшего века. [11]

На жалобы и желания китайцев было с нашей стороны обращено также мало внимания, как и с их стороны на предложения наши, и потому, не смотря на личное уважение Петра к Кхан-си, сношения обоих дворов прекратились. Только караваны каждые два года ходили в Китай; но и тут китайцы жаловались на поведение русских купцов, а русские на притязания китайских чиновников. Лишь в 1712 г. пришлось снова сноситься самим правительством. В это время богдыхан, желая склонить кочевавшего в приволжских степях калмыцкого хана Аюку к нападению на Джунгаров, отправил к нему послом Монгола Тулишена, который должен был следовать чрез Россию. При возвращении этого, хорошо принятого в наших владениях, агента, Петр приказал отправить в Пекин архимандрита Илариона, а в след за тем, по желанию Кхан-си, к нему был послан врач, англичанин Гарвинг. С Гарвингом поехал и Ланге, бывший потом не раз агентом в Пекине. Оба они были приняты хорошо, и Кхан-си, при возвращении их, послал в Россию двух своих мандаринов.

Ответом на эту вежливость было большое посольство гвардии капитана Льва Измайлова. При нем состоял и Ланге, долженствовавший остаться в Пекине консулом. В инструкциях Измайлову сказано было, чтоб он больше всего хлопотал об этом водворении постоянного нашего агента в Китае. Кроме того, он должен был испросить разрешение на постройку церкви в Пекине и добиться права назначать вице-консулов в разные второстепенные города (Это почти тоже, чего добивались Англичане при посольстве Макартнея в 1793 г. и что получили только недавно.). Чтобы иезуиты, сильные тогда при пекинском дворе, не могли вредить нашим планам, велено их [12] задабривать обещаниями выгод их братству в России. Посольство было принято блистательно, добилось учреждения генерального консульства и основания церкви; но должно было внезапно оставить Китай, вероятно по проискам иезуитов, под предлогом же беспорядков в Урге, где тогда торговали Русские. Вслед за тем изгнан был из Пекина Ланге, китайцы стали требовать весьма настойчиво своих беглых и дело едва не дошло до войны, прекращенной лишь смертью Кхан-си в 1722 г. Петр Великий увидел таким образом бесплодность всех своих долгих усилий и умер, не успев достигнуть желаемой им цели.

Однако еще в 1723 году он решил, чтобы снаряжено было посольство для точного определения границ на западе от Аргуни. Это становилось необходимым для прекращения многочисленных неудовольствий о перебежчиках. Персидская война отвлекла впрочем великого императора от исполнения этого плана. За то супруга его Екатерина I тотчас по вступлении на престол озаботилась привести его в исполнение и отправила в Китай послом Савву Лукича Владиславлевича-Рагузинского. Поводом к посольству было извещение о начале ее царствования. Граф Савва Владиславлевич, после продолжительных переговоров на границе, у речки Буры, и заключил 20 августа 1727 года трактат, ратификации которого потом, в несколько измененном виде, размечены 14 июля 1728 г. на Кяхте. Содержание этого договора состояло в следующем:

Подтверждался мир между империями с обязательством наблюдать с обеих сторон, чтобы пограничные жители и торговцы не подавали поводов к столкновениям.

Заключались условия о перебежчиках. [13]

Точно определялась граница от Аргуни на востоке до Шабин-добага на западе.

Определялись правила для торговли, которая сосредоточивалась в двух пунктах границ: Кяхте и Цурухайту, с дозволением лишь раз в три года отправлять русский караван в Некин.

Утверждалось право русских иметь в столице Китая церковь и даже монастырь.

Определялся порядок сношений правительств и пограничных властей, особенно в делах о переходе границ.

О разграничении обеих империй в Удском крае обещано было довести до сведения русской императрицы и потом произвести осмотр страны знающими людьми, Русские обязывались тем временем не заводить там новых селений.

Условлены правила для приема посольств и гонцов.

К договору этому, подписанному самими послами: русским Саввою Владиславлевичем-Рагузинским и Китайскими Чабиною, Тегутом и Тулишеном, принадлежат и два «инструмента», т. е. условия о пограничной черте, заключенные стольником Колычевым и Секретарями Киреевым и Глазуновым с китайскими коммиссарами. Первый «инструмент» относится до страны на запад от Кяхты, между ею и Шабин-добагом, второй — до границы между Кяхтою и Аргунью. Содержание их будет приведено ниже, по исчислении договорных положений действующих доныне.

Трактат 1728 года долго был почти исключительным основанием сношений наших с Китаем. Он положил основание тому порядку вещей, который поддерживался до половины нашего века. Известно, что эти отношения были существенно мирные; но, впрочем, нельзя сказать, чтоб не случалось и неприятностей, иногда довольно [14] серьезных. Охлаждение между дворами началось чуть не на другой день после устройства Кяхты. Поводом к нему была невнимательность нашего правительства к китайскому посольству, которое приезжало в 1731 году поздравить императрицу с вступлением на престол и осталось без ответа. Другие разделявшие причины были в пограничных отношениях и особенно в делах о беглых той и другой стороны. Так в 1756 году побег в Россию джунгарского хана Амурсаны грозил стать поводом к войне и имел результатом временное прекращение торговли на Кяхте. Возникшая по этому делу между кабинетами переписка выказывала обоюдную притязательность и какое-то раздражение. Китайцы требовали выдачи Амурсаны и невмешательства России в джунгарские события; мы выставляли свои права на эту страну, некогда подвластную Алтын-хану и потом Кон-тайше, присягавшим России. Упреки в высокомерии, сделанные пекинскому кабинету, также раздражали его. В 1760 г. новый перебежчик, Харенг, опять дал повод к резким переговорам. Китайцы грубым «листом» в сенат, вызвали открытый разрыв, торговля на Кяхте прекратилась на целые шесть лет, даже миссионеры наши в Пекине подверглись заключению. В 1762 году по этому наше правительство стало хлопотать о посольстве в Китай и наконец на следующее лето отправило в Пекин капитана Кропотова. Этот агент хотя был принят императором Цзянь-Лунем; но не успел достигнуть цели своего поручения. Только через три года сами китайцы уже пожелали восстановления мирных сношений. Тогда тому же Кропотову поручено было отправиться на Кяхту и там договориться, о чем нужно, с пограничными китайскими амбанями. Продолжительные переговори привели наконец к мирному соглашению. «Прибавление к контракту 1728 года» было подписано 18 [15] октября 1768 года. Оно состояло из новых условий о перебежчиках, заменивших собою 10 пункт Кяхтинского трактата, и из повторения всех подробностей «инструментов» Колычева и товарищей. Так как содержание последних найдет место ниже, то приведем лишь первую половину кропотовских условий.

«Прежде сего утверждены одиннатцать пунктов нарочно для того, чтоб быть мирному согласию вечно. В следствие сего постановленные российскими людьми на местах Бартутейских гор у Бичингу Хошегу с прочими надолбы сломаны и определено быть границе по хребтам гор. Не брать на торговых двух местах, на Кяхте и Цурухайте, пошлину вечно, как в трактате заключено; кроме сего исправлено и приписано все, что в трактате на российском и латинском языках ошибкою написано и что пропущено».

«Все до сего времени между обеими сторонами бывшие старые дела преданы молчанию и убежавших перебежчиков уже истребовать; но как утвержденный в трактате десятого пункта закон о делах между пограничными двух сторон людьми, по кражам и побегам нашелся для разбора и следования темен, а притом и двоякий; то ради сего опой в одиннадцати пунктах имеющийся десятой пункт трактатной отставить, и определено поступать по нынешнему договорному узаконению кроме прочего, чему быть по прежнему как в трактате постановлено».

«Со дня сего нынешнего договора обеим сторонам иметь в страхе своих подданных и отнюдь не допускать их до своевольств и всяких шалостей, начальникам пограничным при повсягодних следствиях дела о следах и о прочем решать по справедливости вскоре. Кто из оных станет при сем из пристрастия употреблять [16] отговорки и поклепы, того каждой стороне по законам своим наказывать».

«Ради сего ныне тому как воров и плутов сыскивать, как следы сдавать и как наказывать тех, кои за границу переходить будут, ясно написан здесь закон следующий:

10-й пункт: Впредь на всяком карауле такого, кто с оружием будет явно разбойничать, не рассуждая того, убил или нет он человека, брать и взявши допросить, с коего караула зашел и сколько у него товарищей. Допросивши обстоятельно и содержа до времени у себя, сдать тому караулу след прихода разбойника, сообща притом имена товарищей (кои еще не пойманы) для сыску оных, а сверх того донести о сем командирам над караулами: джасакскому тайджию, российскому начальнику. Командиры должны на то место съехаться и обще исследовать, исследовавши донести пограничным правительствам, правительства должны послать от себя искусных людей чинов немалых, посланные должны с теми командирами вновь следовать обстоятельно, а исследовавши донести пограничным правительствам, правительства, нашед по делу справедливость, не разбирая преимущества, что Срединного человек тот государства или Российского, решат отсечь голову и донеся о человеке Срединного государства джурганю внешние провинции управляющему, о человеке Российского государства сенату, имеют осужденному в оказание другим страха отсечь голову на своей границе. Разбойникову лошадь, на коей приехал, седло, оружие и все, что при нем ни было, отдать дли поощрения тому, кто взял его; покраденное отдать тому человеку, у которого покрадено, а сверх сего за одну украденную долю брать десять доль. Ежели разбойник в то время не взят, то прежде след оного сдать, а потом призвать с того караула, который [17] против того места, где след, начальника и вместе с оным место, где разбой был, тело раненого осмотреть, осмотри написать осмотр за своими руками и того караула начальника положить, чтоб сыскал разбойника в один месяц времени; буде оной до прошествия срока сего не сыщет, то о сем донести пограничным правительствам, кои с начальника и военных за нерадение имеют доправить штраф за одну украденную долю десять доль. Кто пойман будет в воровстве, будучи вор скрытой без оружия, того в оказание другим страха бить сто ударов плетью, а лошадь и седло его отдать для поощрения тому, кто поймал его, покраденое отдать тому, у кого украдено, и еще по первой краже платит за одну долю пять доль, по второй краже платить за одну долю десять доль, а по третей осудить вора того как разбойника. Буде же вор во время воровства пойман не будет, то с того караула, которому след воров сдан, взять в сдаче расписку или знак, на сыскание вора тому караульному начальнику с военными дать срок в один месяц, когда вор ими пойман будет, то в оказание другим страха бить вора того сто ударов плетью, а за покраденное платить по порядку то число, какое положено о воре, взятом во время воровства. А если начальник с военными до прошествия срока вора не сыщет, то с него и с военных его за нерадение доправить за одну долю пять доль. Когда между пограничными двух сторон потеряется лошадь или другая скотина, найденную тотчас отсылать по согласию в караул той стороне, с которой потярена будет; в то время, когда потерянная не сыщется, то след потерянной сдать и в приеме взять росписку или знак; после сего в пять дней потерянную лошадь или скотину сыскав возвратить ту самую назад, а ежели до прошествия оных дней хотя сыскана, но утаена и удержана будет или после из потерянных лошадей или скота одна-две узнаны [18] явятся, то от караулов донести о сем своим пограничным правительствам и описавшись платить самую украденную затаенную и еще за одну-две. Кто будучи без паспорта с оружием за границею пойман будет, того (хотя человекоубийства и воровства не учинил) оружие, лошадь, седло и все, что при нем явится, отдать в поощрение тому человеку, кто поймал его. Буде кто за границею пойман будет будучи на зверином промысле, того промышленное, оружие, лошадь, седло и все, что при нем явится, отдать тому, кто поймал его и еще бить его для страха другим сто ударов плетью. Буде кто заграницею взят будет без оружия, о таковом начальникам осведомиться: если подлинно дорогою заблудился, отослать его на тот караул, который против того места, где взят, а буде взят будет человек подозрительный, такой, который укрывался в горах и лесах, того лошадь, седло и все, что при нем явится, отдать для поощрения тому человеку, который взял его, и еще бить его для страха другим пятьдесят ударов плетью. Всяких преступников наказывать каждой стороне по своему обыкновению: человека Срединного государства плетью, а Российского палкою».

Не смотря на такую определительность и жестокость кропотовских условий, неудовольствия обоих дворов по поводу перебежчиков вовсе не прекращались. Особенно в 1785 году возникло много затруднений из-за побега к нам тайши Узалдана и грабежа, который произвели наши буряты невдалеке от Кяхты, разбив китайский караван с чаем. Торговля на Кяхте в следствие этого была снова прекращена. Правительство наше должно было опять заботиться о восстановлении дружбы и в 1790 году уполномочило для этой цели иркутского губернатора Нагеля. Генерал этот открыл переговоры на Кяхте с Китайскими уполномочными: амбанем Сун-юном, узай-бейсэ [19] Супом и мейреп-джантном Нируем. Два года тянулись сношения и наконец 8 февраля 1792 года подписан был договор, часть которого стоит привести, чтоб показать, с каким высокомерием смотрели на нас (Впрочем не на одних нас. В 1793 г. при следовании вверх по реке Пей-хо английского посольства лорда Макартися, на джонке его был вывешен флаг с надписью по-китайски: «Посланник, несущий дань от английской нации».) в то время Китайцы.

«Великий, святейший государь, милосердуя единообразно о всех живущих и в рассуждении благосклонного прошения от российского сената, ниспослал милостивый указ о открытии торга на Кяхте. Ради сего впредь ничего не начинать в противность постановленного трактата и не нарушать мирного согласия, сохраняя оной твердо, в сходственность ниспосланного великого святейшего государя наставления. Когда уже губернатор с охотою и благосклонностию возложил сие на себя, то торгующих в Кяхте купцов повелено будет собрать и производит торговлю на прежнем основании в сходственность мирного согласия. Что ж принадлежит до людей торгующих обеих сторон, то содержать под начальствами и всяким променивающимся вещам приказать делать скорое окончание по условным между собою срочным дням, а вдаль не отлагать, — к чему губернатор благосклонно последовал. Равно отнюдь не допускать российских купцов до споров и распрей, а содержать их в порядке. На границе же для решения пограничных дел с дзаргучеем и дзашаком определять начальников добрых и искусных, имеющих степени подполковников и майоров, а для рассматривания с вашими джайсанами определять таких, каков есть порутчик и колежскими регистратор. Наблюдая согласие, крепко подтвердить, чтобы обеих сторон [20] торгующих людей начальники держали в строгости, дабы вечно не могло происходить ссор и споров. На сей раз уважая великого святейшего государя чрезмерную оказанную милость, с радостью должно приказать находящихся при границе бурятов и им подобных строго содержать и не допускать до своевольного воровства и грабежей. Ежели же судить о образе пограничного постановления, то оного должны бояться подлые и глупые люди и своевольно не входить в злые начинания: — истинно такие постановления вечно должны быть полезны. Великий, святейший государь, соизволив ясно рассмотреть благосклонное прошение российского сената, единожды оказал небесную милость; почему совсем и не надлежать трактата переменять, а разбирать случающиеся дела как существовал оной прежде сего...»

Договор Нагеля был непоследним выражением китайского высокомерия. Не смотря на водворение окончательно мирных сношений, сопровождавшееся сильным развитием торга на Кяхте, Китайцы не хотели видеть в русских совершенно равной с собой народности. От того, когда в 1806 году было отправлено от нас знаменитое посольство графа Головкина, превосходившее блеском все, что когда либо совершалось подобного в сношениях России с Китаем, пекинский двор не упустил случая потребовать снова некоторых унизительных для миссии церемоний еще в Урге. Результатом этого была полная неудача посольства, воротившегося в Россию после трех месяцев пребывания в Халкасской Монголии. С тех пор до 1851 года уже только торговля на Кяхте и пребывание нашей духовной миссии в Пекине служили выражением дружбы между государствами; других же важных сношений мы не имели. Правда, в 1811 году был отправляем в Кульджу для собрания сведений о торговле [21] переводчик Путилщев; но эта поездка не привела ни к каким результатам и дела на западе оставались в прежнем застое. За то в эти 58 лет, с 1792 по 1850, были подготовлены нами все те средства, которые потом позволили достигнуть таких блистательных результатов в делах наших с Китаем. Средства эти были двояки: во-первых они состояли в изучении Китая во всех отношениях, начавшемся еще со второй половины прошлого века, доставившем нам труды Леонтьева, Тимковского, Иакинфа, Сычевского, Ковалевского, Захарова и убедившем в слабости Небесной империи: во-вторых, собственно материальные наши способы к приобретению перевеса над Срединным царством успели усилиться и созреть Заселение Забайкалья особенно много способствовало восстановлению той уверенности в своих силах, которая необходима для успеха во всяком деле. А дел у нас было не мало. Прежде всего представлялось необходимым и совершенно естественным возвращенье России Амура, потерянного в 1689 г. и неприносившего никому пользы в руках Китая. С этою целью почти все генерал-губернаторы Восточной Сибири, особенно Броневский и Лавинский, предлагали правительству разные меры, а в 1830-х годах была сделана даже секретная экспедиция в Албазин и далее г. Ладыженским. Но решение вопроса об Амуре долго признаваемо было преждевременным и особенно обратило на себя внимание лишь с 1845 года, т. е. с возвращением из Сибирского путешествия академика Миддендорфа. Вторым важным пунктом в отношениях наших с Китаем было желание завести торговлю на границе Киргизской степи. Это желание, как мы увидим, повело к Кульджинскому договору 1851 г. Далее было необходимо изменить способ сношений между правительствами и доставить русской народности [22] в Китае те же преимущества, которыми стали, с некоторого времени, пользоваться другие европейские нации, особенно Англичане. Нанкинский договор последних особенно заставлял спешить началом решительных действий. Пограничные постановления о торговле и перебежчиках, составленные под влиянием суровых меркантильных и политических правил XVIII века, также требовали пересмотра и исправления.

Высокую важность всех этих вопросов мы, конечно, не могли не ценить. Нельзя нам также было колебаться и в выборе средств, к достижению всех предположенных разнородных целей. Вековые мирные отложения России к Китаю очевидно требовали и в этих случаях употребления мирных путей. Противоположность нашей системы действий с английскою могла служить ручательством за успех. Разумеется, сначала надобно было испытать наше влияние на решении чисто мирных вопросов, где бы китайцы от расширения связи с Россией очевидно ничего не теряли. Такими мирными вопросами представлялись прежде всего заведение торговли в Тарбагатае и Или и водворение консулов наших в этих двух городах. Честь искусного исполнения этого дела принадлежит Е. П. Ковалевскому, который таким образом первый начал тот блистательный ряд договоров с Китаем, которым ознаменовалось десятилетие с 1851 по 1861 г. Кульджинский торговый трактат, 25 июля 1851 г., из 17 статей, недавно обнародован во всеобщее сведение; но он начал действовать уже десять лет назад и тогда же приступлено было к устройству дозволенных им торговых факторий наших в Кульдже и Чугучаке. Быстро развившаяся в последнем городе торговля чаем в 1855 году уже доставляла сотни тысяч рублей дохода казне в виде пошлины. Это же торговое движение начало оживлять и степи, бедные своею природою и дотоле [23] бывшие лишь в тягость России. В 1849 году, с назначением в Восточную Сибирь генерал-губернатором Н. Н. Муравьева стал приближаться к решению и вопрос об Амуре. В следующие два, 1850 и 51, года было осмотрено и занято устье этой реки и правительство стало заботиться об подготовлении средств к присоединению всего левого прибрежья ее. В 1854 году было получено согласие китайцев на сплав по Амуру грузов для Камчатки и наших южных постов в Николаевске и Мариинске; в два следующие года низовья Амура заняты уже населенными пунктами, а в 1857 г. наконец водворены 450 семейств и на верховьях реки, от Стрелки до входа в Хинганский хребет. Китайское правительство хотя и готово было видеть в этом нарушение существовавших мирных условий, но без сомнения поняло, что занятие севера далекой Маньчжурии русскими не безвыгодно для него, давая испытанно дружелюбных соседей в замен тех «варваров», которые могли появиться в этой стране и уже начали свои завоевательные попытки основанием Гон-Конга. 16-го мая 1858 года, после пятидневных только переговоров генерала Муравьева с князем И-Шанем, был наконец заключен достопамятный Айгунский трактат, упрочивший за нами обладанье Амуром на всем его протяжении и в то же время открывший путь к занятию морского берега до Кореи. Три, или собственно два только, пункта этого договора открывали притом весь Амур для свободных торговых сношений двух пограничных наций.

Желание правительства положить, в одно время с этими внешними успехами, прочное основание и для внутреннего сближенья с Китаем, вызвало еще в 1857 г. назначенье послом в Пекин графа Е. В. Путятина, уже прославившегося открытием для нас японских портов. При этом едва ли не в последний раз высказалась рутинная [24] склонность китайского правительства к тому, чтоб иностранные послы, особенно могущественных держав, как можно реже бывали в Пекине. Граф Путятин, проведя более месяца в Кяхте, убедился, что лучше достигнуть цели посольства в Пей-хо, чем добиваться поездки через Монголию, почему и отправился вниз по Амуру до Николаевска, а оттуда на пароходе «Америка» в Китайское море. Результатом его переговоров, шедших параллельно с таковыми же лорда Эльгина и барона Гро, был трактат Тянь-цзинский, заключенный только двумя неделями позже Айгунского и положивший основание новому порядку международных наших сношений с Китаем, в замен устарелых условий кяхтинских и нерчинских. Договор графа Путятина с вельможами Гуй-лянам и Хуа-шаном, открывая для нас порты на восточном берегу Небесной империи, утверждая более гуманные начала для сношений дипломатических и торговых, растворяя наконец Китай для наших миссионеров, проповедников христианства, по справедливости может считаться основанием всех дальнейших преуспеяний нашей дипломации на собственно мирном, незавоевательном поприще. Одною 12-ю и последнею своею статьею он уже выговаривает для нас все права и преимущества политические, торговые и другие, какие только могут быть даны в Китае чужеземным народностям.

1858 год вообще был для нас особенно счастлив по отношению к делам Востока. 26 августа этого же года был заключен нами и еще один договор, показавший уважение китайцев к России. Договор этот был Чугучакский. Должно заметить, что в 1855 году чугучакская чернь в бессознательном ожесточении сожгла русскую факторию в этом городе и принудила консула Татаринова удалиться в Россию. 1857 год посвящен был переговорам по этому делу в Кульдже; но они не имели [25] успеха. Только с назначением агентом по этому делу г. Захарова и с приданием, ему на всякий случай небольшого отряда, успели мы наконец добиться вознаграждения за понесенные нами убытки в количестве 440,000 фунтов чая, долженствовавших быть уплаченными в три года. Договор этот по его специальности и потому, что условия его уже выполнены, не приводится здесь совсем.

Наконец мы достигли последнего важного факта из истории наших сношений с Китаем: говорим о трактате генерала Игнатьева. Молодой дипломат этот, уже сыскавший себе известность в 1858 году посольством в средне-азиатские ханства, был отправлен в Пекин в начале 1859 г. Ему предстояло окончить дела о границах и порешить те вопросы об устройстве сношений, торговле и прочем, которые оставались еще нерешенными или недостаточно ясно поставленными. Подобно как графу Путятину, и Н. П. Игнатьеву приходилось вести переговоры, в Пекине, одновременно с уполномоченными Англии и Франции, которые привели с собой целые армии и флоты, столь грозные для китайцев. Предстояло добиться важных уступок в виду и без того тяжелых для Китая условий, предложенных союзниками. Мы знаем, что это исполнено с честью и высоким искуством. Русский посланник подписал присоединение к нам берега Японского моря до самой Кореи, открыл для нашей торговли Кашгар и утвердил на прочных началах новую систему международных сношений. Отныне дипломации нашей остается только поддерживать то обаяние русского имени, которое явилось в следствие десятилетних счастливых ее усилий. Нижеследующее рассмотрение добытых ей результатов покажет, чего мы в праве ожидать от сношений с Китаем в будущем. Приводим местами и такие статьи, которые уже изменены отчасти, чтобы дух [26] постановлений разных времен и самый смысл действующих мирных условий выказались тем яснее.

B. Действующие договорные положения.

I. По разграничению двух империй.

Нерчинского договора статья 2-я, о границе по Аргуни, приведена выше, наравне с другими пунктами этого договора.

Кяхтинского договора 1728 г. часть статьи 3-й: «От российского караула строения, которые при речке Кяхте, и каменного маяка караула китайского, которое суть на сопке Орогойту, между тех двух маяков земля лежащая разделена равномерно по полам, а на средине поставлен маяк в знак разграничения и тут учреждено место купечества обеих государств; оттуда посланы коммиссары в обе стороны для разграничения

«И начиная от того вышереченного места к востоку по вершине гор Боргутских до Кираиского караула и от Киранского караула по Чикою, Ара-Худара, Ара-Худайн-усу, против тех четырех караулов часть реки Чикоя постановлена за границу. От Ара-Худайн-усу до маяку караульного мунгальского Убур-Худайн-усу и от Убур-Худайн-усу до маяку мунгальских караулов места Цаган-ола, все пустые места между завладеваемыми от подданных российских землями и маяками царства китайского подданных мунгалов разделены равно по полам, как учинено на месте, Кяхте называемом, таким образом, что когда прилучились горы, сопки, речки близ мест поселенных российских подданных, поставлены в знак границы; взаимно когда прилунились горы, сопки, речки близ маяков мунгальских караулов, поставлены в знак же границы; а [27] в ровных местах без гор и речек разделено пополам и тут поставлены пограничные знаки. Обоих государств люди, которые от маяку караульного места, реченного Цаган-ола, ездили до берега реки Аргуни, осмотра земли, которые суть за маяками мунгальскими, единогласно за границу причли».

«Начиная от пограничного маяка, который постановлен границею между двумя местами, Кяхтою и Орогойту, идучи к западу по горам: Орогойту, Тымен-Кундуин, Бичукту, Хошигу, Булесуту, Олонту, Челотуйн, Хонгор, Обоянхор-ола, Богосун-ама, Гундзан-ола, Кутугайту-ола, Кукун-наругу, Бугуту-дабага (сиречь проезд), Дошиту-дабага, Кысыныкту-дабага, Гурби-дабага, Нукту-дабага, Ергик-таргак, Кемземада, Хонин-дабага, Кемкемчик-бом, Шабина-дабага, по вершине сих гор учинено разделение и за границу причтено. Между ими поперег какие хребты и реки прилегли, хребты и реки пополам пересечены и равномерно разделены таким образом, что северная сторона российскому государству да будет, а полуденная сторона китайскому государству. И которые посланные с обеих сторон люди разделение ясно написали и начертили и промеж собою письмами и чертежами разменялись, и к своим вельможам привезли. Между утверждением границ обеих империй, которые подлые люди воровски заночевали, завладев землями, и внутри юрты поставили, — сысканны и в собственные кочеванья переведены; також де обоих государств люди, которые перебегали туда и сюда, сысканы и установлены жить в своих кочевьях, и тако пограничное место стало быть чисто».

«А Урянхи (Относительно земель, занятых Урянхами, можно заметить, что Китайцы действительно не заняли их караулами, хотя и подчинили себе. Линия их караулов идет далеко от границы с Россией, по южную сторону гор Танну-ола, так что весь бассейн верхнего Енисея находится вне караульной черты.) в которую сторону платили по пяти [28] соболей, впредь остановлены по прежнему у своих владетелей, а которые по одному соболю давали впредь не возмется с них вечно, с которого дня пограничный договор уставился. И что так решено, о том подтверждено письменным свидетельством и каждой стороне вручено».

Кропотовских условий 1768 года вторая половина, составляющая, с малыми изменениями, повторение «инструментов» Колычева, Глазунова и Киреева. По специальности содержания эта статья отнесена в прибавление.

Айгунского договора часть статьи 1-й: «Левый берег реки Амура, начиная от реки Аргуна до морского устья р. Амура, да будет владением российского государства, а правый берег, считая вниз по течению до р. Уссури владением дай-цинского государства...» «Находящихся по левому берегу р. Амура от р. Зеи на юг, до деревни Хормолдзинь, маньчжурских жителей оставить вечно на прежних местах их жительства, под ведением маньчжурского правительства, с тем, чтобы русские жители обид и притеснений им не делали».

Тян-цзинского договора статья 9-я: «Неопределенные части границ между Китаем и Россиею будут без отлагательства исследованы на местах доверенными лицами от обоих правительств, и заключенное ими условие о граничной черте составит дополнительную статью к настоящему трактату. По назначении границ сделаны будут подробное описание и карты смежных пространств, которые и послужат обоим правительствам на будущее время бесспорными документами о границах».

Пекинского договора статьи: 1-я. «В подтверждение и пояснение первой статьи договора, заключенного в городе [29] Айгуне 1858 года тая 16 дня (Сянь-фынь VIII года, IV луны, 21 числа) и во исполнение девятой статьи договора, заключенного в том же году июня 1-го дня в городе Тянь-цзине определяется: с сиих пор восточная граница между двумя государствами, начиная от слияния рек Жилки и Аргуни, пойдет вниз по течению реки Амура до места слияния сей последней реки с рекою Усури. Земли, лежащие на левом берегу (на север) реки Амура, принадлежат российскому государству, а земли, лежащие на правом берегу (на юг), до устья реки Усури, принадлежат китайскому государству. Далее от устья реки Усури до озера Хинкай граничная линия идет по рекам Усури и Сунгача. Земли, лежащие по восточному (правому) берегу сих рек принадлежат российскому государству, а по западному (левому) — китайскому государству. За тем граничная между двумя государствами линия, от истока реки Сунгача, пересекает озеро Хинкай и идет к реке Бэлэньхэ (Тур), от устья же сей последней, по горному хребту, к устью реки Хубиту (Хубту), а отсюда по горам, лежащим между рекою Хунь-чунь и морем до реки Тумынь-цзянь. Здесь также земли, лежащие на востоке, принадлежат российскому государству, а на запад китайскому. Граничная линия упирается в реку Тумынь-цзянь на двадцать китайских верст (ли) выше впадения ее в море».

«Сверх сего, во исполнение девятой же статьи Тян-цзинского договора, утверждается составленная карта, на коей граничная линия, для большей ясности, обозначена красною чертою и направление ее показано буквами русского алфавита: А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, З, И, I, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У. Карта сия подписывается уполномоченными обоих государств и скрепляется их печатями».

«Если бы в вышеозначенных местах оказались поселения китайских подданных, то русское правительство [30] обязуется оставить их на тех же местах и дозволить по прежнему заниматься рыбными и звериными промыслами».

«После постановления пограничных знаков, граничная линия на веки не должна быть изменяема».

2-я. «Граничная черта на западе, доселе неопределенная, отныне должна проходить, следуя направлению гор, течению больших рек и линии ныне существующих китайских пикетов, от последнего маяка, называемого Шабин-дабага, постановленного в 1728 году, (Юн-чжэн VI года), по заключении Кяхтинского договора, на юго-запад до озера Цзайсан, а оттуда до гор, проходящих южнее озера Иссык-куль и называемых Тэнгэри-шань или Киргизын-Алатау, иначе Тянь-шань-нань-лу (южные отроги Небесных гор), и по сим горам до Коканских владений».

3-я. «Отныне все пограничные вопросы, могущие возникнуть впоследствии, должны решаться на основании изложенного в первой и второй статьях сего договора; для постановки же пограничных знаков на востоке от озера Хинкай до реки Тумынь-цзянь, а на западе от маяка Шабин-дабага до Коканских владений, российское и китайское правительства назначают доверенных лиц (коммиссаров). Для обозрения восточной границы съезд коммиссаров назначается на устье реки Усури в течение апреля месяца будущего (Т. е. 1861 года.) года (Сян-фым в третьей луне). Для обзора же западной границы коммиссары съезжаются в Тарбагатае; но время для их съезда теперь не определяется».

«На основании того, что постановлено в первой и второй статьях сего договора, командированные доверенные сановники (коммиссары) составляют карты и подробные [31] описания в четырех экземплярах: два на русском и два на китайском или маньчжурском языках. Карты и описания сии утверждаются подписями и печатями коммиссаров; за тем два экземпляра оных — один на русском, другой на китайском или маньчжурском языках, вручаются русскому, а два таковых же экземпляра китайскому правительству для хранения».

«По случаю вручения карт и описания граничной линии составляется протокол, который утверждается подписями и печатями коммиссаров и будет считаться дополнительною статьею сего договора».

II. По взаимным отношениям двух правительств и народностей.

Нерчинского трактата 6-й статьи слова: «а войны и кровопролития с обеих сторон для таких причин (из за перебежчиков) и за самые пограничных людей проступки не всчинать, а о таких ссорах писать, из которые стороны то воровство будет, обеих сторон к государем и разрывати те ссоры любительными посольскими пересылки».

Кяхтинского договора 1728 статьи 1-я «Сей новый договор нарочно сделан, чтобы между обеими империями мир крепчайший был и вечный, и от нынешнего дни каждое государство своими подданными имеем владеть и удерживать, и зело почитая мир, каждый имеет жестоко своих собирать и крепить, чтобы никакого противного дела не могли возбудить».

9-я. «Ежели от одной к другой империи пошлется за публичными делами малой или великий посол, когда оно прибудет на границу, объявить о своем деле и о [32] своем характере, будет ожидать недолго на границе, дондеже вышлется кто на встречу для препровождения, и тогда ему дадутся скорые подводы, корм и с прилежанием препровожден будет; по прибытии дастся ж дом и корм, а ежели посол прибудет в тот город, в который не имеет быть пропущено купечество, товары с ним не пропустит; а ежели для важного какого дела один или два курьера прибудут, тогда показав запечатанные пашпорты, мандарины пограничные без жадной описки немедленно дадут подводы, корм, проводников, как российский посол Савва Владиславич Иллирийский граф решил, так утверждено».

«И понеже письменная пересылка между обеими империями чрез письма или чрез людей зело нужная, того ради ни по какому образу имеет замедлитися, и ежели впредь замедлятся письма, удержатся присланные люди и не дастся ответ или оная отложится с потерянием времени и понеже таковые поступки несоглашаются с миром, — того ради посланники и купечество не могут быть пропущены, но на время и посланники и купечество будут удержаны, дондеже зело изъяснено будет, и по изъяснении пропустятся по прежнему».

Статья эта имеет почти только исторический интерес.

Кульджинского договора статья 14-я: «Китайское правительство ни в каком случае не вмешивается в то, что русские подданные в своей фактории» (в Кульдже и Чугучаке) «отправляют богослужение по обрядам своей веры. На случай, если бы кто из русских, приехавших в Китай, помер в Или или Тарбагатае, китайское правительство имеет отвести за обоими означенными городами пустопорожние места для кладбищ».

Айгунского договора часть статьи 1-й: «По рекам Амуру, Сунгари и Усури могут плавать только суда [33] дайцинского и российского государств; всех же прочих иностранных государств судам по сим рекам плавать не должно».

Тян-цзинского договора статьи 1-я: «Настоящим трактатом подтверждаются мир и дружба, с давних времен существовавшие между Его Величеством Императором Всероссийским и его величеством богдоханом дайцинским и их подданными. Личная безопасность и неприкосновенность собственности русских, живущих в Китае, и китайцев, находящихся в России, будут всегда состоять под покровительством и защитою правительств обеих империй».

2-я. «Прежнее право России отправлять посланников в Пекин всякий раз, когда российское правительство признает это нужным, теперь вновь подтверждается».

«Сношения высшего российского правительства с высшим китайским будут производиться не чрез сенат и ли-фань-юань, как было прежде, но чрез российского министра иностранных дел и старшего члена верховного государственного совета (цзюнь-цзи-чу) или главного министра, на основании совершенного равенства между ними».

«Обыкновенная переписка между означенными выше лицами будет пересылаться чрез пограничных начальников. Когда же встретится надобность отправить бумагу о весьма важном деле, то для отвоза ее в столицу и для личных по делу объяснений с членами государственного совета или главным министром будет назначаться особый чиновник. По прибытии своем он передает бумагу чрез президента палаты церемоний (ли бу)».

«Совершенное равенство будет также соблюдаться в переписках и при свиданиях российских посланников или полномочных министров с членами государственного совета, с министрами пекинского двора и с [34] генерал-губернаторами пограничных и приморских областей. На том же основании будут происходить все сношения между пограничными генерал-губернаторами и прочими начальниками смежных мест обоих государств».

«Если бы российское правительство нашло нужным назначить полномочного министра для жительства в одном из открытых портов, то в личных и письменных своих сношениях с высшими местными властями и с министрами в Пекине он будет руководствоваться общими правилами, теперь постановленными для всех иностранных государств».

«Российские посланники могут следовать г. Пекин или из Кяхты чрез Ургу, или из Дагу, при устье реки Хай-хэ (Peicho), или иным путем из других открытых городов или портов Китая. По предварительном извещении, китайское правительство обязывается немедленно сделать надлежащие распоряжения, как для скорого и удобного следования посланника и сопровождающих его лиц, так и относительно приема их в столице с должным почетом, отвода им хороших помещений и снабжения всем нужным. Денежные по всем этим статьям расходы относятся на счет российского государства, а отнюдь не китайского».

5-я. «Во все означенные (Какие это порты, будет сказано ниже. Ст. 3, Тц, дог.) порты российское правительство имеет право по своему желанию назначать консулов. Для наблюдения за порядком со стороны русских подданных, пребывающих в открытых портах Китая и для поддержания власти консулов, оно может посылать в них свои военные суда. Порядок сношений между консулами и местными властями, отведение удобной земли для постройки церквей, домов и складочных магазинов, [35] покупка земли русскими у китайцев, по взаимному соглашению, и другие подобного рода предметы, касающиеся обязанностей консулов, будут производиться на основании общих правил, принятых китайским правительством в рассуждении иностранцев».

6-я. «Если бы русское военное или купеческое судно подверглось крушению у берегов Китая, то местные власти обязаны немедленно распорядиться о спасении погибающих, имущества, товаров и самого судна. Они также должны принимать все меры, чтобы спасенные люди, имущество их и товары были доставлены в ближайший из открытых портов, где находится русский консул или агент какой-либо нации, дружественной Россия, или наконец на границу, если это будет удобнее сделать. Издержки, употребленные на спасение людей и товаров, будут уплачены в последствии по распоряжению русского правительства. В случае, если русским купеческим или военным судам встретится надобность, во время их плавания у берегов китайских, исправит повреждения, запастись водою или свежею провизиею, то они могут заходит для этого и в не открытые для торговли порты Китая и приобретать все нужное по добровольно условленным ценам, и без всяких препятствий со стороны местного начальства».

Часть 7-й «Разбирательство всякого дела между русскими и китайскими подданными в местах открытых для торговли не иначе должно производиться китайским начальством, как сообща с русским консулом или лицом, представляющим власть российского правительства в том месте. В случае обвинения русских в каком либо проступке, или преступлении, виновные судятся по русским законам. Равно и китайские подданные за всякую вину или покушение на жизнь или собственность русских будут [36] судиться и наказываться по постановлениям своего государства».

12-я. «Все права и преимущества политические, торговые и другого рода, какие в последствии могут приобресть государства, наиболее благоприятствуемые китайским правительством, распространяются в то же время и на Россию, без дальнейших с ее стороны но сим предметам переговоров».

Пекинского договора часть статьи 8-й: «Русские купцы в Китае, а китайские в России состоят под особым покровительством обоих правительств. Для наблюдения за купцами и предотвращения могущих возникнуть между ими и местными жителями недоразумений, русское правительство, на основании правил, принятых для Или и Тарбагатая, может назначить теперь же своих консулов в Кашгар и Ургу. Китайское правительство, равным о брасом, может, если бы пожелало, назначать своих консулов в столицах и других городах Российской империи. Консулы того и другого государства помещаются в домах, устроенных на счет их правительств. Впрочем, им не запрещается, по собственному усмотрению, нанимать для себя квартиры у местных жителей. В сношениях с местным начальством консулы обоих государств на основании второй статьи Тянь-цзинского трактата соблюдают совершенное равенство. Все дела, касающиеся купцов того и другого государства, разбираются ими по взаимному соглашению; проступки же и преступления должны судиться, как сказано в седьмой статье Тянь-цзинского договора, по законам того государства, подданным которого окажется виновный». — «Дела, некасающиеся торговых между купцами сделок, например споры, жалобы и проч., разбираются консулом и местным начальством по общему соглашению; виновные же наказываются по законам своего государства». [37]

III. По пограничным сношениям и выдач перебежчиков.

Кяхтинского договора 1728 г. конец статьи 4-й: «И кроме купечества между обоими государствами еще на границах ради меньшего купечества взберется удобное место при Нипкове (Нерчинске) и на селенгинской Кяхте, где построятся дома и оградятся оградою или палисадом, как покажется, и кто либо похощет идти на оное место купечества ради — да идет, токмо прямою дорогою; а ежели кто с нее уклонится блудя или на иные места поедут для купечества — да возьмутся товары их на государя. С одной же стороны и с другой равное число служивых да установятся, над которыми да управляют равного рангу офицеры, которые единодушно место да стерегут и несогласия да разводят».

Это есть первая страница из истории кяхтинской монополии, столь долго державшейся.

Часть 6-й. «Для коммуникации между обеими империями печатные пашпорты весьма нужны суть; того ради, когда из российского государства к китайскому государству пошлются грамоты, дадутся печатью закрепленные из сената или из трибунала российского и града Тобольска от губернатора к трибуналу китайскому внешних провинций управителю. А когда от китайского государства к российскому государству пошлются также письма от трибунала внешних провинций, запечатанные же дадутся к сенату или к трибуналу российскому и града Тобольского губернатору. Ежели же от границ порубежных мест пошлются письма о перебежчиках, воровствах и прочих сим подобных нуждах, го которые пребывают на границах российских [38] городов начальники, а которые суть на границах китайских Тушету-хан-Ован-джан-торжи, Ован-тонжин-торжи взаимно между собою да посылают письма собственною рукою подписанные и печатью закрепленные ради свидетельства; и когда россияне будут писать к Тушету-хану-Ован-джан-торжию и Ован-тонжин-торжию, а они так же от своей стороны к вышереченным будут писать».

8-я. «Пограничные двух империй управители имеют непродолжительно по правде каждое дело решить, и ежели будет замедление за свою партикулярную корысть, тогда каждое государство да накажет своих по своим правам».

Тян-цзинского договора конец статьи 7-й: «Русские подданные, проникнувшие внутрь Китая и учинившие там какой-либо проступок или преступление, должны быть препровождены для суждения их и наказания по русским законам на границу или в тот из открытых портов, в котором есть русский консул».

Пекинского договора часть статьи 8-й: «В случае укрывательства русского подданного между китайцами или побега его внутрь страны, местное начальство, по получении о том извещения от русского консула, немедленно принимает меры к отысканию бежавшего, а по отыскании немедленно представляет его в русское консульство. Подобные меры, равным образом, должны быть соблюдаемы и в отношении китайского подданного, скрывшегося у русских или бежавшего в Россию. В преступлениях важных, как то: убийстве, грабеже с нанесением опасных ранений, покушении на жизнь другого, злонамеренном поджоге и т. и., по произведении следствия, виновный, если он будет русский, отсылается в Россию для поступления с ним по законам своего государства, а если китайский, то наказание его производится или начальством того места, где учинено преступление, или, если того потребуют [39] государственные постановления, виновный, для наказания, отправляется в другой город или область. Как в преступлениях важных, так равно и маловажных, консул и местное начальство могут принимать нужные меры только в отношении к виновному своего государства; но никто из них не имеет никакого права ни задерживать, ни отдельно разбирать, а тем более наказывать подданного не своего государства».

9-я. «При распространении в настоящее время торговых сношений между подданными того и другого государства и проведении новой граничной линии, прежние правила, постановленные в трактатах, заключенных в Нерчинске и Кяхте и в дополнительных к ним договорах, сделались уже неприменимыми, сношения пограничных начальников между собою и правила для разбирательства пограничных дел, равным образом, не соответствуют современным обстоятельствам, а поэтому в замен сих правил постановляется следующее:

Отныне, кроме сношений, производившихся на восточной границе чрез Ургу и Кяхту, между кяхтинским градоначальником и ургинскими правителями, а на западной между генерал-губернатором Западной Сибири и Илийским управлением, пограничные сношения будут еще производится: между военными губернаторами Амурской и Приморской областей и хэй-лун-цзянским и гириньским цзян-цзюнями (главнокомандующими), между кяхтинским пограничным комиссаром и цзаргучеем (бу-юань), по смыслу восьмой статьи сего договора».

«Вышеупомянутые военные губернаторы и главнокомандующие (цянь-цзюни) на основании второй статьи Тянь-цзинского договора, в сношениях своих должны соблюдать совершенное равенство и вести оные исключительно по делам, относящимся непосредственно к их управлению». [40]

«13 случае дел особой важности генерал-губернатору Восточной Сибири предоставляется право иметь письменные сношения или с верховных советом (цзюнь-цзи-чу), или с палатою внешних сношений (ли-фань-юань), мак главным местом, заведывающим пограничными сношениями и управлением».

10-я. «При исследовании и решении дел пограничных, как важных, так и маловажных, пограничные начальники руководствуются правилами, изложенными в восьмой статье сего договора; следствия же и наказания поданных того и другого государства производятся, как сказано, в седьмой статье Тянь-цзинского договора, по законам того государства, которому принадлежит виновный».

«При переходе, угоне или уводе скота за границу, местное начальство, по первому о том извещению и по сдаче следов страже ближайшего караула, посылает людей для отыскания. Отысканный скот возвращается без замедления, при чем за недостающее число его, если бы оное оказалось, взыскивается по закону, но в сем случае уплата не должна быть увеличиваема в несколько раз (как то было прежде)».

«В случае побегов за границу по первому же о том извещению немедленно принимаются меры к отысканию перебежчика. Найденый перебежчик немедленно передается, со всеми принадлежащими, ему вещами пограничному начальству; исследование причин побега и самый суд производится ближайшим местным начальством того государства, подданным которого окажется перебежчик. Во все время нахождения за границею, от поимки до сдачи кому следует, перебежчику дается нужная пища и питье, а в случае надобности и одежда; сопровождающая его стража должна обходиться с ним человеколюбиво и не позволять себе своевольных поступков. То же самое должно соблюдать и в [41] отношении того перебежчика, о котором не дано было уведомления».

11-я. «Письменные сношения главных пограничных начальников того и другого государства производятся чрез ближайших пограничных чиновников, которым отправляемые бумаги отдаются под росписку. Генерал-губернатор Восточной Сибири и кяхтинский градоначальник отправляют свои бумаги к кяхтинскому пограничному коммиссару, который передает их цзаргучею (бу-юань); ургинские же правители посылают свои бумаги к цзаргучею (бу-юань), который передает их кяхтинскому пограничному коммиссару. Военный губернатор Амурской области пересылает свои бумаги чрез помощника (фу-ду-ту-на) главнокомандующего (цзянь-цзюнь) в городе Айгуне, чрез которого также передают свои бумаги к военному губернатору Амурской области хей-лун-цзянский и гириньский главнокомандующие (цзянь-цзюни). Военный губернатор Приморской области и гириньский главнокомандующий (цзянь-цзюнь) пересылают бумаги чрез начальников своих караулов на реках Уссури и Хунь-чунь. Пересылка бумаг между генерал-губернатором Западной Сибири и Илийским главных управлением или цзянь-цзюнем производится чрез русского консула в Кульдже».

«В случае дел особой важности, требующих личных объяснений, главные пограничные начальники того и другого государства могут отправлять друг к другу бумаги с доверенными русскими чиновниками».

В заключение этих статей о пограничных отношениях должно заметить, что порядок наблюдения границы нашими казаками определен особою инструкциею, составленною по согласию министерств военного, финансов и иностранных дел. [42]

IV. По устройству миссий духовной и политической.

Кяхтинского договора статья 5-я. «Коен или дом, который ныне для российских в Пекине обретается, будет для россиян и впредь приезжающих; оные сами будут жить в сем доме. А что российский посол Иллирийский граф Савва Владиславич представлял о строении церкви, сделана в сем доме вспоможением вельможей, которые имеют надсмотрение в делах российских. В сем доме будет жить один лама (священник), ныне в Пекине обретающийся, и прибавится другие три ламы (священника), которые прибудут как решено. Когда прибудут, дастся им корм как дается сему, который прежде приехал, и при той же церкви поставлены будут. Россиянам не будет запрещено молиться и почитать своего Бога по своему закону. Кроме того четыре мальчика учеников и два небольшого возраста, которые по русски и по латыни знают и которых посол российский Иллирийский граф Савва Владиславич хощет оставити в Пекине для обучения языков, будут жить также в сем доме и корм дастся им из церковного иждивения, а когда выучатся но своей воле да возьмутся назад».

Сообразно с этим наши духовные миссии, доселе обыкновенно сменявшиеся чрез каждые 6-10 лет, составлялись из одного архимандрита — начальника, трех монахов, одного лекаря и пяти студентов, всего десяти человек, согласно с трактатом.

Тян-цзинского трактата статьи 8-я. «Китайское правительство, признавая, что христианское учение способствует водворению порядка и согласия между людьми, обязуется [43] не только не преследовать своих подданных за пополнение обязанностей христианской веры, но и покровительствовать им наравне с теми, которые следуют другим, допущенным в государстве верованиям. Считая христианских миссионеров за добрых людей, неищущих собственных выгод, китайское правительство дозволяет им распространять христианство между своими подданными и не будет препятствовать им проникать из всех открытых мест внутрь империи, для чего определенное число миссионеров будет снабжено свидетельствами от русских консулов или пограничных властей.

10-я. «Вместо пребывания в Пекине членов русской духовной миссии, по прежнему обычаю в течении определенного срока, каждый из них может, по усмотрению высшего начальства, возвращаться в Россию чрез Кяхту или иным путем во всякое время, и на место выбывающих могут назначаться в Пекин другие лица. Все издержки на содержание миссии с настоящего времени будут относиться на счет российского правительства, а китайское вовсе освобождается от расходов доселе им производившихся в ее пользу

На основании 9-й статьи Кяхтинского договора и 2-й ст. Тян-цзинского, русское правительство имеет право, когда пожелает, отправлять в Пекин посланников. Ныне дипломатическая миссия наша при дворе богдыхана сделалась постоянною в лице министра-резидента.

V. По устройству сообщений.

Кяхтинского договора конец статьи 6-й: «Все курьеры, которые будут возить такие письма, имеют ездить чрез одну кяхтинскую дорогу, а ежели прилучится какое важное и великое дело, то какою ни есть ближнею [44] дорогою позволяется ездить. Ежели же кто с умыслу (понеже дорога китайская далека) нарочно восприемлет ближнюю дорогу, тогда российские градские управители и коменданты и китайские пограничные ханы имеют меж собою списываться; по изъяснении дела каждый своих да накажет».

Тян-цзинского трактата конец ст. 10-й. «Издержки проезда членов миссий, курьеров и других лиц, отправленных русским правительством из Кяхты или открытых портов Китая в Пекин и обратно будут уплачиваться им самим; китайские же местные власти обязаны содействовать с своей стороны всеми мерами к удобному и скорому следованию всех вышеупомянутых лиц к местам своего назначения».

11-я: «Для правильных сношений между российским и китайским правительствами, равно как и для потребностей пекинской духовной миссии учреждается ежемесячное легкое почтовое сообщение между Кяхтою и Пекином. Китайский курьер будет отправляться в определенное число каждого месяца из Пекина и из Кяхты и должен не более как чрез пятнадцать дней доставлять посланные с ним бумаги и письма в одно из означенных мест. Сверх того, чрез каждые три месяца, или четыре раза в год, будет отправляться тяжелая почта с посылками и вещами, как из Кяхты в Пекин, так и обратно, и для следования оной определяется месячный срок. Все издержки по отправлению как легких, так и тяжелых почт будут поровну уплачиваться русским и китайским правительствами».

Пекинского договора статьи 12-я. «На основании одиннадцатой статьи Тянь-цзинского договора отправляемые по казенной надобности из Кяхты в Пекин и обратно легкие и тяжелые почты будут отходить в следующие сроки: легкие каждый месяц однажды из того и другого места, [45] а тяжелые, из Кяхты в Пекин, каждые два месяца однажды, а из Пекина в Кяхту каждые три месяца однажды. Легкие почты до места назначения должны идти ни как не более двадцати дней, а тяжелые не более сорока дней. С тяжелою почтою посылается одновременно не более двадцати ящиков, весом каждый не более ста двадцати китайских фунтов (гинов) или четырех пудов. Легкие почты должны быть отправляемы в тот же день, в который будут доставлены; при промедлении в семь случае должно быть производимо строгое исследование и взыскание. Отправляемый с легкими и тяжелыми почтами почтальон, и проезд чрез Ургу, должен заезжать в русское консульство, отдавать адресованные к проживающим там лицам и принимать равным образом адресованные ими письма и посылки. При отправлении тяжелых почт должны составляться накладные (цинь-дань) посылаемых ящиков. Из Кяхты накладные при отношении отсылаются в Ургу к тамошнему правителю, а из Пекина при отношении же в палату внешних сношений (ли-фань-юань). В накладных точно обозначается: время отправления, число ящиков и общий вес их. Частный вес каждого ящика должен быть обозначаем на самой обшивке ящика и писаться русскими цифрами с переводом их на монгольский или китайский счет.

«Если бы Русские купцы по своим торговым делам нашли нужным учредить на свой счет для пересылка писем или перевоза товаров почту, то для облегчения казенных почт сие им дозволяется. При устройстве почтового сообщения купцы должны только предварить местное начальство для получения от него согласия».

13-я. «Отправление обыкновенных бумаг Российского министра иностранных дел в верховный совет (цзюнь-цзи-чу) дайцинского государства, а также [46] генерал-губернатора Восточной Сибири в тот же совет или в палату внешних сношений (ли-фань-юань) производится обыкновенным порядком чрез почту, не стесняясь впрочем сроком отхода почт; в случае же дел особой важности бумаги от вышеозначенных лиц могут быть отправляемы с русским курьером. — Во время пребывания в Пекине русских посланников бумаги особой важности могут быть также отправляемы с нарочно командированными русскими чиновниками. Русские курьеры, на пути своем не должны быть никем и нигде задерживаемы. Командируемый для доставления бумаг курьер непременно должен быть русский подданный. — О выезде курьера дается знать за сутки в Кяхте цзаргучею (бу-юань) коммиссаром, а в Пекине в военную палату (бин-бу) из русского подворья».

VI. По торговле.

Очень трудно отделить статьи о торговле от других условий, с которыми они перемешаны. Во избежание излишней дробности отдельных положений трактатов мы помещаем под этой рубрикой все остальные условия договоров, хотя в них вместе с торговлею идет иногда речь и о политических правах подданных той и другой стороны, а также о консульствах, т. е. миссиях столько же дипломатических, как и торговых.

Свобода торговых сношений с обеих сторон была признана еще 5-ю статьею Нерчинского договора, приведенною выше.

В Кяхтинском трактате о торговых сношениях говорит статья 4-я: «Ныне по установлению обеих государств границ... будет свободное купечество между обеими империями и число купцов, как прежде сего уже [47] постановлено, не будет более двух сот человек, которые по каждых трех летех могут приходить единожды в Пекин и понеже они будут все купцы, того ради не дастся им корм по прежнему и ни какая же пошлина ниже от продающих, ниже от покупающих возьмется. Когда купцы придут на границу и о прибытии своем будут описываться; тогда, получив письма, пошлются мандарины, которые встретят и препроводят ради купечества, и ежели купцы на дороге похотят купить верблюдов, лошадей, корм и нанять работников своим собственным иждивением, да купят и наймывают; мандарин же или начальник купеческого каравана оными да владеет, и ежели какой спор возбудится, и он праведно да смирит. Ежели же оной начальник или вождь будет какового достоинства, с подчинением имеет быть принят. Вещи какого-либо звания могут продаваны и покупаемы быть кроме тех, которые указами обеих империй запрещены суть. Ежели кто без ведома начальнического похочет тайным образом остаться, ему не позволяется; ежели ж кто болезнию умрет и что от него останется, какого ни есть звания, то оные отдадутся людям того государства как российский посол Иллирийский граф Савва Владиславич постановил».

Кульджинский договор, как специально торговый, принадлежит сюда почти весь, именно статьи: 2-я. «Купцы обоих государств производят между собою меновую торговлю и устанавливают цену свободно и по своему произволу. Для наблюдения за делами русских подданных определяется со стороны России консул, а за делами китайского купечества чиновник из Илийского главного управления, из которых каждый, в случае взаимных столкновений подданных той и другой державы решает дела своей нации по всей справедливости». [48]

3-я. «Торговля сия открывается ради взаимной дружбы двух держав, а потому с обеих сторон пошлины не брать никакой».

4-я. «Русские купцы имеют при себе старшину (караван-баша), который при следовании каравана в Или (Кульджу), по прибытии на китайский пикет Борохуджир, а при следовании в Тарбагатай (Чугунак) на первый китайский пикет, предъявляет караульному офицеру билет своего государства; означенный офицер, записывав число людей, скота и вьюков с товарами, отпускает караван, в сопровождении офицера же и солдат от пикета до пикета. В дороге не позволяется ни солдатам ни купцам делать друг другу какие либо стеснения или обиды».

5-я. «Дабы облегчить провожатых офицеров и солдат, русские купцы, согласно сему трактату, имеют проезжать в передний и обратный путь по караульной дороге».

6-я. «Если во время следования русских караванов вне линии китайских караулов будет учинен барантовщиками внешних аулов (киргизских) грабеж, нападение или другое преступление, то китайское правительство в разбирательство сего не вступается; по прибытии же каравана в пределы Китая, а равно во время пребывания в торговых домах, где складываются товары, купцы сами должны беречь и охранять свое имущество; еще с большею осторожностию имеют они смотреть за своим скотом, который будет пастись в поле. В случае какой-нибудь, паче чаяния, пропажи немедленно дается известие китайскому чиновнику, который, вместе с русским консулом, исследует со всею точностию следы пропажи. Если эти следы откроются в селениях китайских подданных и будет пойман вор, то его судить со всею строгостью и безукоснительно; если же отыщутся какие из украденных вещей, то возвращаются по принадлежности». [49]

8-я. «Русские купцы приезжают ежегодно с 25-го числа марта месяца по 10-е число декабря месяца (по нашему счислению, а по китайскому со дня Цин-мин по день Дун-чжи), после которого приезд сен приоставливается. Если же привезенные товары в означенный срок (8 1/2 месяцев) не будут проданы, то купцы по своему произволу могут остаться в Китае и долее, для распродажи, по окончании которой консул озаботится отправкой их. К этому нужно присовокупить, что русские купцы ни в передний, ни в обратный путь не сопровождаются караульными офицерами и солдатами, если не имеют при себе 20-ти верблюдов с товарами. Впрочем, если русскому, купцу или консулу, понадобится послать нарочного по какому бы то ни было случаю, то сие не возбраняется; но дабы слишком не обременять провожатых офицеров и солдат, назначается такая экстренная отправка за пределы караулов не более двух раз в месяц».

9-я. «Русские и китайские купцы посещают свободно друг друга по делам торговли; но первые, находясь в торговом дворе под наблюдением русского консула, могут ходить по форштадту и улицам только с билетом своего консула, без которого (билета) выход им не позволяется. Вышедший же без билета препровождается к консулу для надлежащего взыскания».

11-я. «Русские купцы, приезжающие в Китай для торговли, без сомнения, будут иметь при себе верховый и вьючный скот, а потому и отводятся для него места около города Или по берегу реки Или, а около Тарбагатая в тех местах, где есть вода и трава; русские купцы на пастбищах поручают скот надзору своих людей, отнюдь не допуская его топтать пашни и кладбища; нарушители сего препровождаются к русскому консулу для взыскания». [50]

12-я. «Купцы обоих государств, при промене своих товаров, не должны ничего отпускать друг другу в кредит. Если вопреки сей статьи кто-нибудь отпустит свой товар в долг, то чиновники (русский и китайский) в это дело не вмешиваются и никаких жалоб, если бы оные и последовали, не принимают».

13-я. «Так как русские купцы, приезжающие в Китай для торговли, непременно должны иметь место для факторий, то китайское правительство в обоих торговых городах, Или и Тарбагатае, отводит близ торговых дворов места, на которых бы русские подданные могли построить на свой счет дома для жительства и складочные магазины для товаров».

15-я. «Если русские купцы пригонят баранов в Кульджу или Чугучак для промена, то местное начальство выменивает для казны из десяти баранов двух, выдавая за каждого примененного барана по куску холста (дабу законной меры); прочий же скот и всякие товары промениваются между купцами обоих государств по добровольному соглашению в цене, и китайское правительство ни во что сие не вмешивается».

Айгунского договора статья 2-я: «Для взаимной дружбы подданных двух государств дозволяется взаимная торговля проживающим по рекам Усури, Амуру и Сунгари подданными обоих государств, а начальствующие должны взаимно покровительствовать на обоих берегах торгующим людям двух государств».

Тянь-Цзинского трактата статьи: 3-я. «Торговля России с Китаем отныне может производиться не только сухим путем, в прежних пограничных местах, но и морем. Русские купеческие суда могут приходить для торговли в следующие порты: Шанхай (Shanghai) Нин-бо (Ninpo), Фу-чжоу-фу (Foo-chou foo), Ся-мынь (Amoy), [51] Гуан-дун (Canton), Тайвань-фу (Taiwan-foo), на острове Формозе, Цюн-чжоу (Kiungchou) на острове Хайнане и в другие места, открытые для иностранной торговли (Напр. в Нин-юань, в Маньчжурии, на берету Желтого моря.)».

4-я. «В торговле сухопутной впредь не должно быть никаких отграничений относительно числа лиц, в ней участвующих, количества привозимых товаров, или употребляемого капитала. В торговле морской и во всех подробностях ее производства, как-то: представлении объявлений о привезенных товарах, уплате якорных денег, пошлин по действующему тарифу и т. п. русские купеческие суда будут сообразоваться с общими постановлениями об иностранной торговле в портах Китая. За контробандную торговлю русские подвергаются конфискации свезенных товаров».

Пекинского договора статьи: 4-я. «На протяжении всей граничной линии, определенной первою статьею сего договора, дозволяется свободная и беспошлинная меновая торговля между подданными обоих государств. Местные пограничные начальники должны оказывать особое покровительство этой торговле и людям ею занимающимися. С сим вместе подтверждается постановленное касательно торговли во второй статье Айгунского договора».

5-я. «Русским купцам, сверх существующей торговли на Кяхте, предоставляется прежнее право ездить для торговли из Кяхты в Пекин. По пути в Урге и Калгане им дозволяется также торговать, не открывая оптовой продажи. В Урге русскому правительству предоставляется право иметь консула (лин-ши-гуань) с несколькими при нем людьми и на свой счет выстроить для него помещение. Касательно отвода земли под здание, величины постройки сего последнего, равно и отвода места под [52] пастбища предоставляется войдти в соглашение с ургинскими правителями».

«Китайским купцам, если они пожелают, также дозволяется отправляться для торговли в Россию».

«Русские купцы имеют права ездить для торговли в Китай во всякое время; только в одном и том же месте их не должно быть более двух сот человек; притом они должны иметь билеты от своего пограничного начальства, в которых обозначается: имя караванного старшины, число людей, при караване состоящих, и место, куда следует караван. Во время пути купцам дозволяется покупать и продавать все, по их усмотрению. Все дорожные издержки относятся на счет самих купцов».

6-я. «В виде опыта открывается торговля в Кашгаре, на тех же самых основаниях, как в Или и Тарбагатае. В Кашгаре китайское правительство отводит в достаточном количестве землю для постройки фактории, со всеми нужными при ней зданиями для жилища и склада товаров и т. п., также место для кладбища, и, по примеру Или и Тарбагатая, место для пастбища. Об отводе мест для вышеозначенных надобностей будет сообщено теперь же управляющему Кашгарским краем».

«Китайское правительство не отвечает за разграбление русских купцов, торгующих в Кашгаре в том случае, когда грабеж будет произведен людьми, вторгнувшимися из за линии китайских караулов».

7-я. «Как русские в Китае, так и китайские подданные в России, в местах открытых для торговли, могут заниматься торговыми делами совершенно свободно, без всяких стеснений со стороны местного начальства, посещать также свободно и во всякое время рынки, лавки, дома местных купцов, продавать и покупать разные товары оптом или в разницу, на деньги или посредством [53] мены, давать и брать в долг по взаимному доверию. Срок пребывания купцов в местах, где производится торговля, не определяется, а зависит от их собственного усмотрения».

Часть статьи 8-й. «Споры, иски и тому подобные недоразумения, возникающие между купцами при торговых сделках, предоставляется решать самим купцам посредством выбранных из своей среды людей; консулы же и местное начальство только содействуют примирению, но не принимают на себя ответственности по искам».

«Купцы того и другого государства, в местах, где дозволена торговля, могут вступать между собою в письменные обязательства; по случаю заказа товаров, найма лавок, домов и т. п. и предъявлять их для засвидетельствования в консульство и местное правление. В случае неустойки по письменному обязательству консул и местное начальство принимают меры к побуждению исполнять обязательство в точности».

14-я. «Со временем, когда в поставленном в сем договоре касательно сухопутной торговли встретится что-либо для той или другой стороны неудобное, то генерал-губернатору Восточной Сибири предоставляется войдти по сему предмету в соглашение с пограничными сановниками дайцинского государства и составить дополнительные условия, придерживаясь во всяком случае вышепоставленных оснований».

«Статья двенадцатая Тянь-цзинского договора» (о постоянной принадлежности России к наиболее благоприятствуемым в Китае нациям, во всех отношениях) «с сим подтверждается и не должна быть изменяема».

Этим мы кончим. От посылки для разведок в Китае атаманов Петрова и Ялышева мы достигли до последних мировых, по своему значению, договоров России с Небесной империей и указали словами самих трактатов, [54] чего должны ждать в ближайшем будущем. Тем, кто хотел бы анализа этих трактатов, мы предоставляем сделать такой анализ самим. Тому, кто потребовал бы от нас оценки успехов России в Китае на основании исчисленных договоров, мы должны также сказать, что желания этого оправдать не можем. Решаясь изложить факты, напротив мы хотели быть чужды всякого субъективного, личного взгляда и надеемся, что поступили правильно, сохранив читателю чистый материал для его размышлений. Да позволено лишь будет в заключение сказать два слова о том пути, которым достигались исчисленные результаты. Россия в 172 года сношений с обширнейшею империею Азии, при быстрых своих успехах на всех поприщах, ни разу не прибегала к оружию, не пролила капли крови. Приобретая от Китая самые счастливые по своему положению на земном шаре страны, она умела действовать мирным путем. Открывая пути для сношении, она положила прочные основы преуспеянию всех земель, чрез которые эти сношения совершаются. Добиваясь торговых выгод, она не желала убытков народу, с которым торговать собиралась. Еще меньше искала она обеспечения успехов своей политики в происках и дворских интригах или в обеспечении целой народности средствами, ослабляющими человека нравственно и физически. Англию и Россию сравнивают в древнем мире с Карфагеном и Римом: это сравнение очень недалеко от истины; но позволим себе с гордостью сказать, что если новый Альбион употребляет при своих всесветных приобретениях те же средства, какие употреблял карфагенский сенат, то Россия чиста от упреков, какие можно было сделать войнолюбивому Риму. Это мирное преуспеяние ее на востоке есть и лучшая похвала всем деятелям на поприще нашего сближения с ним. [55]

ПРИБАВЛЕНИЕ.

О граничной черте между Шабин-Дабагом и Аргунью.

Граничные значки на этом пространстве ставлены были по два на каждом пункте, где находили нужным изменить направление границы, которая таким образом представляет ломаную, о не кривую линию. На западе от Кяхты ставили их коммиссары: русский Степан Колычев и китайский Безига с товарищами; на востоке от Кяхты русские Иван Глазунов и Семен Киреев, а китайский Хубиту. Доныне ежегодно знаки эти свидетельствуются с обеих сторон пограничными казаками и солдатами, при чем бывают обоюдные угощения. Вот их названия по тексту договора Кропотова, подтвердившего условия 1728 года.

А. На западе от Кяхте: Версты.
Версты. 6. Гундзань-ола

16

7. Хутугайту

22

1. Кяхта 8. Кукун-наругу

25

2. Орогойту, от предыдущей

10

9. Удынь-дзойн

34

3. Булесуту

20

10. Цежа

19

4. Енхор-ола

16

11. Модун-куль

46

5. Хангор-обо

10

12. Бугуту-дабага

77 [56]

13. Дошиту-дабага

43

16. Ашангай

18

14. Кызыныкту-дабага

7

17. Харакутюл

10

15. Гурби-дабага

43

18. Хасулак

12

16. Ханги (близ Косогола)

46

19. Бальджи

57

17. Нукуту-дабага

46

20. Бальджикан

46

18. Эрик-таргак-тайга

113

21. Билчир

21

19. Торос-дабага

133

22. Кирхун

29

20. Кынземеда

378

23. Букукун

16

21. Ус

18

24. Гилбири

16

22. Хонин-дабага

19

25. Буюхту

17

23. Кемкемчик-бом

85

26. Гормоки

14

24. Шабана-дабага

125

27. Гозолтой

19

Б. На восток от Кяхты 28. Адарга

26

1. Бургутей

20

29. Хонгор

12

2. Цайдам

12

30. Алхут

10

3. Хурлик

10

31. Ара-Баин-зюрюке

28

4. Дирету

8

32. Убур-Баин-зюрюке

12

5. Шербаги

9

33. Бырки

11

6. Чиктай

5

34. Хурцы

17

7. Хабцагай

9

35. Мунгут-куке

10

8. Ара-худара

14

36. Тургин

8

9. Уилга

20

37. Тосок

14

10. Ара-хадаин-усу

19

38. Хои

8

11. Улилей

60

39. Хорин-нарасун

8

12. Убур-хадаин-усу

83

40. Шара-ола

16

13. Кумурюн

70

41. Токтар

10

14. Ку

51

42. Куку-ишиге

10

15. Гунгуртей

15

43. Туркен

14

44. Туркенек

10

45. Цаган-нар

20

46. Куку-тологой

13 [57]

47. Хара-тологой

13

56. Ангархай

44

48. Ирин

18

57. Кубельджин

10

49. Оботу

10

48. Тарбага-даху

15

50. Нипфе

15

59. Цаган-ола

17

51. Могидзиге

12

60. Боро-тологой

20

52. Цытиу

20

61. Сокту

15

53. Дзеренту

19

62. Эрдили-тологой

9

54. Инкэ-тологой

12

63. Абагайту

10

55. Мунку-тологой

14

Итого 87 знаков на

2,557

Вне этой линии существующая ныне граница обозначаемая: на Амуре и Усури 80-ю русскими казачьими поселениями, из коих важнейшие: Богданова, Албазин, Кумарская ст., Благовещенск, Иннокентьевская ст., Катерино-Никольская, Михайло-Семеновская, Казакевичева и пр.; на западе от Шабин-дабага китайскими караулами, между которыми известнее других: Уйгур-нор, Укек, Узун-табаты, Чингистай, Баты, Джус-агач и пр. до Боро-гуджира. Китайская пограничная дорога от караула Уйгур-нора, в земле Алтайских Урянхов, на восток, за озеро Уосу, идет гораздо южнее границы, по южному склону Танну-ола. Здесь караулы заменены станциями.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк старых и новых договоров России с Китаем, составленный М. Венюковым. СПб. 1861

© текст - Венюков М. И. 1861
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Иванов А. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001