-

Извлечение из рапорта командира лодки «Горностай», лейтенанта Остолопова 2-го.

Шанхай, 3 октября 1870 г.

Вверенная мне винтовая лодка «Горностай», назначенная состоять в течение 1870 года в распоряжении русского посланника в Пекине, начала кампанию в Владивостоке 2 апреля и, по распоряжению командира Сибирской флотилии, должна была к 20 мая прибыть в Николаевск для приготовления к заграничной годовой кампании; но, в ожидании прихода в южные наши гавани генерал-губернатора Восточной Сибири, была задержана в южных гаванях, так что только 8 июля я пришел в Николаевск. В это время командир Сибирской флотилии получил телеграмму, в которой русский посланник в Пекине уведомлял об убийствах в Тянь-дзине лиц французского консульства — католиков, и в числе их, по ошибке, трех человек русских. Посланник просил о скорейшей [2] присылке канонерской лодки в Шанхай, где я должен был получить от него инструкции.

При всем сознании необходимости немедленного выхода по назначению и при полном содействии портового в Николаевске начальства, я не мог быстро изготовиться к годовой кампании. Почти два года пробыв в южных гаванях, лодка «Горностай», хотя и удовлетворялась своими судовыми средствами без помощи портов — и даже в довольно серьезных работах, но, во всяком случае, множество мелких потребностей, необходимых для продолжительного заграничного плавания, задержали лодку довольно долго. Кроме того, фок-мачта на ней, получившая удар молнии еще в 1868 году, оказалась негодною для осенних штормовых плаваний; имея, однако же, в виду перемену ее, и привез из Владивостока обделанное дерево и в промежуток времени исправлений по судну, снабжения запасами, комплектации рекрутами взамен выбывших в отставку и проч., переменил мачту и к 16 августа был готов выйти в море.

Из Дуэ, куда заходил для принятия угля, я вышел 22 августа. Переход до Владивостока, в который должен был зайти по приказанию командира Сибирской флотилии, сделал, при непостоянных ветрах и частью штилях; один лишь раз, 30 августа, выдержал шторм, начавшийся от NO, и перешедший чрез O к SW. Во время этого шторма волнением сломало утлегарь, причем треснула фор-стеньга; от двухдневных размахов судна, доходивших до 30°, такелаж на лодке сильно ослаб, так что, несмотря на заложенные помощи, я, опасаясь встретить другой шторм, когда, 3 сентября, барометр упал до 29,17 д. и весь горизонт обложило тучами, — развел пары и укрылся, в бухте Преображения, которой достиг 5 сентября. Вытянув такелаж, лодка 7 сентября снялась для следования в Владивосток, куда и пришла на другой день.

Исправив повреждения в рангоуте и пополнив запас угля, я 18 сентября перешел в бухту Парис на острове Казакевича; там простоял два дня, проверил девиацию [3] и стрелял в цель из пушек и ружей. Пред самым уходом из Владивостока я получил частное извещение, что будто бы какое-то европейское судно у острова Аскольда промывает золото; рано утром высадив рабочих на берег, само уходит в море, но на ночь возвращается за ними. Находясь два года в крейсерстве у южных гаваней, я, хотя и привык к постоянно распускаемым неверным слухам, но счел необходимым осмотреть остров Аскольд.

21 сентября с рассветом, снявшись с якоря, из бухты Парис под парами, я к 11 часам дня пришел в бухту Наездник, свез вооруженный десант и осмотрел весь остров. Слухи оказались ложными: нигде никаких признаков даже малейшей разработки не найдено; все было в том же самом виде, как и прежде; даже места приспособлений для промывки золота, разрушенные мною осенью 1868 года, как и все тропинки на острове заросли травою. Вечером того же дня выйдя из бухты Наездник и превратив пары я пошел в Шанхай.

Переход этот до островов Saddle (Седельных) был очень благоприятный. 28 сентября ночью, при крепком NO, я подошел к этим островам; но по невозможности без лоцмана отыскать якорное место, привел в бейдевинд. На утро другого дня подошел к W стороне остр. Saddle, но, по свежести ветра лоцмана снова не выехали, а потому, подойдя к 7 саженной глубине между островами Gustaslaf и Elliot, стал на два якоря и развел пары. 30 сентября, в полдень, прибывший лоцман перевел лодку в бухту у островов Side Saddle, где, по случаю крепкого, совершенно противного NW, пришлось простоять два дня. За тем, 3 октября, лодка благополучно пришла в Шанхай, где, на рейде, стояли английский корвет Zebra и при устье Вузунга американский фрегат Colorado под контр-адмиральским флагом.

Здешнее русское консульство предъявило мне требование посланника, чтобы я шел в Тянь-дзинь. Вследствие этого, по исправлении такелажа, приобретении некоторых запасов [4] и проч., рассчитываю чрез 10 дней, выйти по назначению. Хотя время очень позднее и нужно предполагать, что встречу свежий противный ветр и не войду в реку до ее замерзания, все-таки попытаю счастия, имея в виду, что присутствие лодки в Тянь-дзине, быть может, необходимо, — тем более, что, со времени убийств, там не было ни одного русского военного судна. В настоящее же время, по последним известиям из Пекина, китайское правительство не соглашается на полное требуемое удовлетворение, обязуясь лишь выплатить 600 000 таэлей и казнить 20 человек убийц, но не хочет казнить трех мандаринов, главных виновников убийства. В числе этих трех один мандарин, по своей популярности в северном Китае, чрезвычайно опасен для европейцев ненавистью к ним и фанатизмом.

Если льды не допустят пройти в Тянь-дзинь, то я возвращусь в Шанхай, где буду ожидать распоряжений посланника, а между тем, по приказанию командира Сибирской флотилии, пойду в док для осмотра подводной части лодки и исправления медной обшивки. Лодка «Горностай», хотя и не имеет нисколько течи, но со времени выхода из Кронштадта не была осматриваема, а в плавании по лиману Амура, вероятно, не обошлось без повреждения меди. За тем, в случае неполучения инструкции из Пекина, я имею идти в Хань-коу.

Текст воспроизведен по изданию: Извлечение из рапорта командира лодки «Горностай», лейтенанта Остолопова 2-го // Морской сборник, № 3. 1871