-

КАФАРОВ П. И.

СТАРИННЫЕ СЛЕДЫ ХРИСТИАНСТВА В КИТАЕ

ПРИБАВЛЕНИЕ I.

О времени появления манихеев в Китае, исторические памятники этой страны, равносильного достоинства, разнятся в показаниях своих двумя столетиями. Чтоб объяснить это разногласие, надобно допустить, что или составители письменных памятников руководствовались документами не одинаковой достоверности, или в Китае различали манихеев, [51] прибывших прямо из западной Азии, от тех, которые приходили от Уйгуров, или наконец что разделение манихеев на два рода: восточных и западных, существовавшее во времена Бл. Августина, продолжалось и в Китае.

По голословному указанию истории дома Тан (Синь тан шу, в Отделе об Уйгурах.), манихеи были известны в Китае еще в VI веке по Р. Х. Прибыли они от Уйгуров, у которых пользовались большим почетом, так что сам государь (Кэхань) иногда рассуждал с ними о государственных делах (Тун цзян, Общая история Китая.). Дальнейшие показания истории и путешественников подтверждают, что они были очень сильны в Уйгурии долгое время. Вступление их в Китай, говорят, совершилось по желанию Уйгурского владетеля, который приказал разумеющим учение монахам Мони явиться к Танскому двору с их верою (Тан шу хой яо.). В Китае они пользовались, повидимому, вниманием государей. В 732 году, они в качестве пришельцев, исповедовавших свою отечественную веру, освобождены были от общих постановлений для сект. «Мони, сказано в эдикте, суть еретики, несправедливо называющие свое учение буддийским. Как последователи учителя западных варваров, они живут по своим уставам и не заслуживают наказания» (Чжи пань тун цзи.). Сходство с буддизмом манихеи находили в своих верованиях, быть может, относительно закона перерождений. В 768 году, повелено было построить в столице монастырь для Уйгурских Мони; государь сам пожаловал надписание ему: Да юнь гуан мин, т. е. Великий облачный Свет. Такие же монастыри и с тем же наименованием построены были в некоторых других городах северо-западного Китая (Тан шу хой яо.). В 779 году, в 4-ой луне, [52] по случаю продолжительной засухи, повелено Мони молиться о дожде (Синь тан шу.). Опускаю несколько других упоминаний о построении монастырей Мони в Китае, которые, по смешению дат, могут быть повторениями; упомяну о двух фактах, свидетельствующих об упадке манихеев в Китае. В 843 году, осенью, повелено предать смерти 72 монахини Мони (Чжи пань тун цзи.); причины не объяснено; но можно предполагать, что они подали повод к тому предосудительною жизнию. Эти монахини очевидно, то же, что манихейские Sanctimonialej, о которых Бл. Августин говорит очень невыгодно (De moribus Manicheorum.). Потом, по падении дома Тан, во время политического неустройства в Китае, в 920 году, Мони в городе Чэнь чжоу возмутились и поставили себе царем Муи. Владетель части Китая, где находился этот город, принявший для своей династии наименование Лян, отправил против них войско; возмутившиеся Мони были схвачены и преданы казни (Чжи пань тун цзи.).

История замечает о манихеях в Китае ту особенность, что они не оставались здесь навсегда. «Главные (вероятно, учители и настоятели монастырей) приходили в Китай только раз и потом уходили в свое государство; меньшие из них сменялись ежегодно (Синь тан ши бу.). Эта неопределенная фраза должна значить то, что главы манихеев в Китае были бессильны и не оставались здесь долгое время.

Об обычаях и религии манихеев, по китайским сказаниям, известно следующее. Последователи Мони носят белую одежду и белые шапки; едят при захождении солнца (вариант: вечером); пьют только воду (Чжи пань тун цзи и Синь тан шу.). О пище их, [53] показания не во всем согласны. По одним (Там же.), они не употребляли скоромной пищи, вина, молока и масла; по другим (Тун цзянь.), они ели скоромное, исключая только молока и масла. Здесь кстати вспомнить, что западные манихеи, по свидетельству Бл. Августина, воздерживались от молока и яиц; между тем как восточные, или греческие употребляли молоко, сыр и масло, но не яйца (Anath. Eccl. Grec. in recept. Manich.). Манихеи, по рассказу китайских писателей, устроили ночные собрания, в которых предавались разврату. Они рисовали злого духа(?) гордо восседающим и Будду омывающим ему ноги и говорили, что учение Будды есть верховная колесница (толк, или направление), а учение Мони верховнейшая».

Соотношение, в котором поставлен манихеизм в Китае с буддизмом, объясняется сходством той и другой секты в учении о перерождениях. В существенных началах своих, в особенности, в догмате о постепенном очищении божественного начала в человеке, он подходит ближе к той даосской секте, которая придумала так называемую духовную алхимию, или методическое освобождение первобытной чистейшей частицы в существе человека от уз плоти и чувственного мира. Эта секта образовалась в недре даосской религии именно в ту пору, когда существовал в Китае манихеизм; очень возможно, что она есть порождение манихеизма, тем более, что она, к удивлению, допускает те срамные мистерии, в которых упрекал манихеев Бл. Августин, и которые отвергал защитник Манеса, Бозобр.

Название Хянь шень в древности у Китайцев не принадлежало исключительно известной вере. Из неясных преданий китайской старины можно только заключить, что так назывались духи, издавна чествуемые простонародьем и [54] инородцами в Китае. Ученый Ду юй, в толковании на летописи Конфуция, замечает, что в древности, в некоторых местах Китая, приносимы были, в честь Хянь шень, человеческие жертвы. В последствии, когда установились свободные и частые сношения Китая с западной Азией, название Хянь шень дано было религии Зороастра и в частности духу огня. По преданию, появившемуся в Китае довольно поздно, на основании западных сказаний, эта религия первоначально внесена была в Китай учеником Зороастра. Первое упоминание о ней встречается в истории чужеземной династии Вэй, водворившейся в Китае в первой половине V столетия по Р. Х. В то время были построены и храмы в честь Хянь шень. С воцарением династии Тан, сведения о привносной вере Хянь делаются подробнее; тогда упоминаются пиреи Гвебров под разными наименованиями: Ху хянь цы (храм варварского Хянь), Хянь цы (храм в честь Хянь), Бо сы сы (монастырь Персов) и даже Да цинь сы. Гвебры, или жрецы маги, сначала приписаны были ведению палаты иностранных сношений, как гости, и особый чиновник, именовавшийся Хянь чжен, имел надзор за ними; но потом они включены были в разряд буддийских монахов (Си цзи цун юй.). В Чан ане, западной столице Тан, было три храма Гвебров, в трех разных кварталах; один из них построен в 621 году, другой в 631, для жреца Му хо а лу; время построения третьего неизвестно (Чан ань чжи, и Си цзи цун юй.). Упоминается еще о двух храмах Хянь в восточной столице и в городе Чжень цзян фу (Мо чжуань мань лу.). В постановлениях династии Тан упоминается об обязательных жертвах Хо Хянь, как духу огня, приносившихся два раза в год; но народу не позволено было поклоняться ему.

Автор описания Чан ань, упоминая об одном из их [55] храмов, замечает, что при нем есть Са бао, обязанный приносить жертвы чествуемому духу, давая разуметь, что Са бао есть общее наименование жрецов этой религии; но он мог принять собственное имя за собирательное. Писатель времен династии Сун (Там же.), говоря о храме Хянь в восточной столице, говорит о жреце этого храма, по фамилии Ши, который хранил у себя три жалованные грамоты (862, 956 и 958 годов) и уверял автора, что жречество переходит в его роде наследственно от отца к сыну.

О судьбе огнепоклонников в Китае мало известно. По свидетельству общей истории Китая (Тун цзянь.), в 845 году, когда последовал эдикт о сокращении буддийских монастырей и кумирен, «Дациньские Му ху хянь также должны были обратиться в мирян». В эдикте, по сему случаю, сказано: «Вследствие сокращения буддийских монастырей, Да цинь Мухусские требища и других ложных сект, не могут оставаться. Сим предписывается монашествующим (жрецам?) обратиться в мирян, возвратиться по родинам и там поступить в податное сословие; иностранцев же из них отправить в отдаленные места под надзор». Один писатель замечает, что по этому случаю обратилось в мирян более 60 магов; «но, замечает он, корень их не истребился (Си цзи цун юй.)».

Сущность китайских сказаний о Хянь состоит в том, что «это есть дух огня, чествование которого в Китае началось с прибытием из Да цинь Му ху (мага, по имени) Алу. Эта религия распространена была в Бо сы (Персии) и владениях, существовавших в Мавареннагре» (Мо чжуань мань лу.). Ученый Ван пу говорит, что народ Бо сы, смежный на северо-западе с Фулинь, или Дацинь, (Римской империей), поклоняется духам [56] неба, земли, солнца, луны, воды и огня, и что западные варвары, чествующие дух огня, ходят в Бо сы, для принятия учения, т. е. как в центр религии (Тан хой яо.). Писатель династии Сун, по имени Яо куань, смешивает духа огня с индейским Мохишоуло (Махешварою, или Шивою) упоминаемым в буддийских книгах; по его словам, Шива явился в Персии, под именем Сулучжи (Зердушта), имел ученика Хюань чжень (Хушенг?), который жил в Персии и был патриархом веры, ходил к огненной горе и распространяя свою веру, проник в Китай. Неизвестно откуда почерпнул Яо куань это замечательное сказание. Китайские писатели упоминают также о храме в честь духа огня, воздвигнутом во владении посреди реки Вуху (Амударьи); этот дух, как гласило предание, перенесся туда чудесным образом из Персии; вследствие чего и построили ему тут храм. Внутри храма не было никаких изображений; в пространной храмине устроено было небольшое помещение, или святилище, обращенное лицевой стороной на запад, так что приходящие поклонялись духу на восток.

Этих выписок достаточно, для удостоверения в том, что Хянь есть религия огнепоклонников. Она издавна принесена в Китай, вероятно, торговыми людьми из Персии и оставила в суеверном простонародьи несомненные следы. Слово Муху, или Моуху (маг), встречающееся в народных поверьях, после безуспешных попыток китайских ученых объяснить его, осталось загадочным, а для народа совместило в себе религиозный и волшебный смысл. Так называются у китайских геогномистов стихи, вкратце заключающие в себе тайну распознавания счастливой или несчастливой почвы, для устройства могил и построения зданий; также в песни торговых людей, слово Мухо было благовещим воззванием, [57] сулившим счастливое путешествие и выгоды, вероятно, в память выходцев из Персии, которые, в народном понятии, были идеалами богатых купцев. Особая песнь Мухо воспевалась и земледельцами (Мо чжуан мань лу и Си цзи цун юй.). Наконец это имя часто повторялось в песнопениях так называемых искусниц, исстари составлявших в Китае особый класс. В этом классе женщин оставалась долго память религии магов, хотя искаженная, и потому не лишне будет сказать о нем несколько слов.

Происхождение касты искусниц в Китае относится к глубокой древности. В первые исторические времена его существовало общество молодых шаманок, или избранных девиц, которые занимали главную роль в чествовании духов пляскою и пением. Со введением буддизма в Китай, когда обширная мифология и жреческое сословие его начали удовлетворять потребностям суеверного народа, и даосы, соревнуя буддистам, создали систему волхвования, религиозное значение китайских баядерок упало; однакож каста их не уничтожилась и продолжала существовать в Китае до XVII века, когда Маньчжурская династия положила ей конец. Назначение искусниц состояло в том, что они участвовали в общественных празднествах, церемониях и процессиях; пиры частных людей также необходились без их песней, плясок и музыки. Это установление дев-тимпанниц вообще было в нравах всего Востока, Индии, Персии и Сирии, откуда оно, в лице Амбубай, перешло и в Рим кесарей. Однакож, с потерею роли жриц, китайские искусницы лишились доброй славы и незаметно стали в самом нисшем слое общества.

Божество, или дух, в особенности чествуемый этим классом женщин, был Хянь хюаyь, т. е. гвебрский Хюань, вероятно один из членов пространного пантеона [58] маздеизма; по просту назывался он Бо мэй шень, т. е. седобровым духом. Он изображаем был, большею частию, шитьем на шелковых тканях, в грозном виде, верхом на коне, с мечем в руке, с длинною бородою, седыми бровями и красными глазами. Главное поклонение ему совершалось 1-го и 15-го числа каждого лунного месяца. Сохранилось описание, как искусницы поклонялись своему патрону, о чем молили его, и что говорили в молитве; но было бы неуместно выписывать все подробности; довольно заметить, что прозвище седобрового, по приложению к человеку, считалось позорным (Чан чжу чжай юй тань, Цзянь гу сюй цзи и Цзянь гу бу цзи.).

Некоторые китайские расскащики видят в Бо мой шене обоготворенного Дао чжи, древнего разбойника, современного Конфуцию, упоминаемого в творении философа Мын цзы, в особенности же в сочинении даоса Мын цзы, который посвятил особую главу на описание свидания и беседы Конфуция с Дао чжи. Но такое объяснение есть не более как личное мнение и противоречит общепринятому преданию и историческому характеру секты.

Из того, что сказано о религии Хянь, конечно нельзя извлечь никакого сродства ее с верою христианскою. Китайские изыскатели, встретив в истории замечание, что та и другая проникли в Китай равно из Персии, вообразили, что дело идет об одной и той же религии и обобщили как народы, так и веры их.

В недавнее время, один из английских синологов (Милн), на основании некоторых из вышеприведенных фактов и выписок, старался доказать, что под именем религии Хянь надобно разуметь иудейскую веру. Конечно, он, для доказательства своего мнения, не был бы вынужден прибегнуть в подобным натяжкам, если бы не разделял с своими соотечественниками желания доказать древность Иудеев [59] в Китае, именно небольшой колонии евреев в Кай фын фу. В их синагоге есть два памятника один XV, а другой XVI века по Р. Х., и Евреи тамошние уверяют, что они переселились в Китай при династии Хань (около Р. Х.), если еще не ранее; как же, после того, не верить их давности в стране? Но если основываться на голословных уверениях, то пришлось бы допустить много выдумок, которые не выдерживают самой легкой критики. Существовали ли Иудеи в Китае ранее XIII века, о том мы пока ничего не знаем. В первый раз они упоминаются положительно в истории, в 1329 году (Юань ши.), по случаю восстановления закона о взимании пошлин с иноверцев; в другой и последний раз, в 1354 году (Там же 43, ₁₀.), когда богатые магометане и Иудеи, по случаю мятежей, приглашаемы были в столицу для поступления в военную службу. В том и другом случае, они упоминаются на ряду с другими иноверцами, под именем Чжуху (Чжухуд), как называют их магометане. Одно это название уже показывает, что они, в ту пору, только что появились и прибыли в Китай, за другими чужеземцами, производить торговлю, при монгольском правительстве. Колония их в Кай фын фу есть остаток тогдашнего населения иудейского.

О существовании магометанства в Китае при династии Тан, мы не имеем свидетельств, кроме показаний самих магометан. Подражая сказанию о введении буддизма в Китай во времена династии Хань, они сочинили басню о посольстве, отправленном будто бы тем самым государем, при котором христиане проникли в Китай, в западные страны и о прибытии магометан в столицу Китая. Они рассказывают даже о посольстве к самому Магомету и, кроме того, показывают памятник построения мечети при династии Тан. Но не смотря на заверение губернатора Шань си, который не [60] усомнился в достоверности этого свидетельства, оно носить все признаки подлога, как объяснено в статье о магометанах в Китае (Труды членов Росс. Духовной Миссии в Пекине, т. IV стр. 438.). Конечно, в те времена в Китае было много выходцев из западных стран, в особенности из Персии; но если между ними были магометане, то они не оставили следов исповедуемой ими веры.

ПРИБАВЛЕНИЕ II.

Здесь я предположил исчислить те привиллегированные звания, которые при Монголах пользовались одинаковыми с христианами правами, и объяснить наименования их, часто встречающиеся в льготных грамотах. Эти звания суть следующие:

Сюцай. Это название собственно не обозначает какой-либо установленной веры. В настоящее время Сюцаями, т. е. украшающими, или упражняющими свои таланты, называются студенты первой, или низшей степени, соответствующей у нас званию действительных студентов. Но у Монголов оно имело более обширное значение и прилагалось ко всему классу ученых (lettres), исповедующих древний неопределенный натурализм и политическую мораль Конфуция; иначе этот класс, как и ныне, назывался Жу ши, и учение их Жу цзяо. Монголы заимствовали употребление слова Сю цай, вместо Жу шен, у предшественников своих Чжурчжитов (Сань чао бэй мин хой бянь, 70.).

Хэшан. Этим общенародным именем называются, в монголо-китайских актах, буддийские монахи. Это слово, по преданию буддистов, не есть ни китайское, ни индейское, а перешло в Китай из Хотана, в то время, когда в нем [61] процветал буддизм; к какому наречию оно принадлежит, неизвестно. В некоторых монгольских грамотах на китайском языке, вместо Хэшан, употреблено название Тоинь, очевидно равносильное первому. Действительно, по указанию одного китайского писателя времен династии Мин (Дэн тань би цзю.), слово Хэшан на монгольский язык переложено словом, как название, дававшееся Монголами языческими монахам. У магометанских писателей, по Д’Оссону, встречается также слово Туин, Рубруквис называет этим именем уйгурских буддийских монахов. (Tuini) (У Бержерона, 119.).

Сян шен, или, по монгольскому произношению, Шан шин. Так именовались у Монголов даосские монахи, известные в Китае под именем Даоши. Термин Сянь шен буквально значит преждеродившийся и прилагается как почтительный титул к людям старшим, в отличие от Хоу шен, послеродившегося, как называются молодые люди. В этом смысле называются Сянь шенами наставники и руководители, и, в глазах Монголов, заслуживали это название, как хранители и преподаватели тайн яснозрения, долголетия и даже земного бессмертия.

Да шимань, иначе Ташимань. Это есть монгольское наименование магометан духовного звания. Даосский путешественник Чан чунь (Сию цзи.), описывая проезд свой через западный Туркестан, замечает, что Ташиманы у магометан суть законоведцы и книжники. Это очевидно, как подтверждает и другой автор (Дэн тань би цзю.); в Китае, они называются теперь Ахунами. Монгольское ли слово Ташиман, или взято из другого языка, не берусь решить. Ташиманы пользовались большим почетом при Монголах, как люди более или менее [62] ученые. Случается, что в грамотах, вместо Ташиман, стоит Де ли вэй ши, дервиши, но редко.

Кроме вышеисчисленных классов лиц, Монголы покровительствовали и другим сектам, ныне или исчезнувшим, или запрещенным. Между прочим, секта белого ненюфара (Болянь цзяо) также признана была терпимою и удостоилась особого льготного указа. Правда и то, что эта секта, которая при нынешней Маньчжурской династии приняла политический противу-династийный характер, первоначально вовсе не имела опасного направления. Она состояла из мистиков, которые с часу на час чаяли пришествия на землю будущего Будды, Майтреи, символом которого служит белый ненюфар, и веровали в обновление мира с его явлением; только в концу монгольской династии, они начали производить беспорядки, может быть в убеждении, что господствовавшая в то время неурядица служила знамением скорого явления Будды. Эту секту надобно отличать от другой, называемой почти тем же именем (Болянь цзун); последняя составляет отрасль буддизма, и занимается особенными чествованиями Амитабы, царя западного рая, в надежде по смерти переселиться в его блаженные жилища; между тем как китайские милленарии ждали того на земле.

ПРИМЕЧАНИЯ К ПРЕДШЕСТВУЮЩЕЙ СТАТЬЕ В. В. ГРИГОРЬЕВА

(Сообщены редакции «Азиатского Сборника» по ее просьбе.)

Стр. 10-11: Древнейший европейский писатель упоминающий о Хумдан’е — византиец Феофилакт Симокатта, который называет этот город Хубдан’ом (Coubdan). Упоминает Симокатта о Хубдане по поводу посольства от [63] туркского хагана, которое прибыло к императору Маврикию в 597 году по Р. Х. (см. Стриттера Memoriae populorum etc. III, 71). Арабские путешественники и Географы IX и X века, упоминая об этом городе, называют его Хумдан’ом (см. Рено: Relation des voyages faits par les Arabes et les Persans dans l’Inde et a la Chine dans le IX-e siecle de l’ere chretienne, vol. I, p. 65-66; Масуди: Les prairies d’or, изд. Парижск. Азият. Общества, I, 321-322). Тождество Хумдан’а с Чан ань’ю не подлежит сомнению. По мнению Сен-Мартена, Хумдан есть испорченное китайское King tien, «residence de la cour» (см. Histoire du Bas-Empire par Lebeau, revue par M. de Saint-Martin, t. IX, p. 368).

Cmp. 16: Весьма вероятно, что жители Константинополя, говоря об этом городе, называли его, для краткости, откидывая имя Константина, прост Полис, и что от них такое употребление слова Полис распространилось по всей Византийской Империи, а от Византийцев перешло к соседним Персам и Арабам, от которых узнали его, наконец, и Китайцы, но уже не в качестве имени столицы Византийской Империи, а в качестве имени самой империи этой. Такое производство Фу линь от PoliV гораздо вероподобнее нежели производство его от имени Френк, Френг, не заходившего на мусульманский Восток ранее крестовых походов.

Стр. 25: Де се, или Те се, есть несомненно китайская транскрипция слова Тэрса; именем же этим Персы Сасанидского периода обозначали христиан (см. Авесту в немецком переводе Шпигеля, стр. 19). Впоследствии Персы-магометане стали употреблять имя Тэрса и для обозначения огнепоклонников. У Гайтона Тарс, или Терс, употреблено, в приложении в Уйгурии, должно полагать, в последнем значении, так как между Уйгурами были, кроме буддистов, и последователи огнепоклоннического культа магов.

Стр. 48: Некоторые из Ясов носили, как видно, [64] монгольские и тюркские имена: так Арсылань есть Арслан; Асань чжинь — Хасан Ходжа; Худут мур — Худай Тимур. Хурдуда, должно полагать, персидское имя Хордад или Хурдад («Солнцем дан», одинакового образования с нашим Богдан = Богом дан). Город Мо ге сы, при взятии которого Монголами находился Матерша, есть, явно, город Мохси или Мохши, о существовании которого в Золотоордынском Ханстве знаем мы лишь из джучидских монет в нем битых, не имея ни малейшего указания на его местность.

Стр. 61: Тойн, полагаю я, есть древнее Монголо-Тунгусское название для обозначения того, что Турки древние называли кам, а разные инородцы сибирские называют теперь шаман, т. е. «кудесника», жреца шаманской религии. Слово тойн, но уже не в значении «кудесника», а в значении «старшины», употребляется доселе не только у Коряков в Сибири, но у Алеутов, и даже дикарей северо-западного берега Америки. Познакомившись с буддизмом, Монголы, естественно, духовных буддийских назвали тойн’ами, тем самым названием, которое давали своим кудесникам.

Да ши мань, или та ши мань, есть, явно, персидское слово данишменд, в смысле «ученый», «законоведец», тоже что мулла у наших Татар.

Текст воспроизведен по изданию: Старинные следы христианства в Китае по китайским источникам // Восточный сборник, Том 1. СПб. 1877