«Берег Татарского Пролива Совершенно не Исследован»

Более десяти лет назад я наткнулась в журнале «Наука и жизнь» (1983. №  9) на статью М. Фаворской «След на пустынном берегу». В ней упоминается об экспедиции 1874 г. военных топографов по дальневосточному берегу Татарского пролива. Экспедицией руководил подполковник Логгин (имя Логгин происходит от Лонгина-сотника, затем стали писать-Логин) Александрович Большев, как потом выяснилось, дед моего покойного мужа. О нем я ничего не знала, а хотелось знать. Поиски в архивах помогли найти интересные документы, которые публикуются ниже. Затем, перебирая бумаги своей свекрови, я вдруг нашла послужной список Л. А. Большева, из которого, в частности, узнала, — что бабка моего мужа была баронессой Екатериной Константиновной Клодт, дочерью генерал-майора, племянницей знаменитого скульптора.

Но главное, я многое узнала о Логгине Александровиче. Он окончил школу военных топографов. Участвовал в рекогносцировке Эстляндии, в сплошной съемке Финляндии, в Кругобайкальской экспедиции и других, кроме того, он был председателем Сибирского отделения ИРГО. Умер Логгин Александрович 3 августа 1880 года, в возрасте 44 лет. Сын его Большев Николай Логинович (1871-1925) — кадровый офицер, остался сиротой в 9 лет, был устроен на казенный счет в Ярославский кадетский корпус. Окончив его с отличием, принят без экзаменов в Чугуевское юнкерское училище, а затем служил в Екатеринбургском и Полтавском полках. Участник японской и германской войн. Тяжелораненый капитан Большев вынесен солдатами из окружения. Признан нестроевым и назначен начальником санитарного поезда. Умер Николай Логинович, оставив маленького сына.

Логин Николаевич Большев (1922-1978) — математик, ученик академика Колмогорова, член-корреспондент АН СССР. О своих предках знал только то, что имя свое получил в память о деде. Все фотографии и документы в семье, кроме фото Николая Логиновича, были уничтожены. Мне удалось найти родственников Большевых в Финляндии, они и прислали снимок Логгина Александровича.

В публикуемых документах сохранены стиль и орфография подлинников.

№ 1

23 фев. 1875 г.

№ 8

Начальнику Окружного Штаба, Вост. Сиб. В. О. (На первом листе — обозначение углового штампа: «Начальник экспедиции по берегу Татарского пролива». Имеется запись: «На подлинном резолюция г. ген.-губернатора: «Объявить приказом благодарность. 1 марта».)

РАПОРТ

В исполнение предписания В. П. (Вашего Превосходительства) от 19 алр. 1874 г. за №  255, чинами вверенной мне экспедиции во время следования до порта Владивостока обрекогносцированы, начиная от Стретинска, реки: Шилка, Амур, Усури, Сунгачи, от поста Камень-Рыболовов почтовая дорога чрез селение Никольское до поста Раздольного и от него река Суйфун до речного острова (Коврижки). [97]

Мы прибыли в Владивосток 8 июня; но шхуна «Восток», назначенная в распоряжение экспедиции, еще далеко была неготова; и 1590 р. назначенные адмиралом Кроуном для покупки лодок, в марте месяце были внесены в казначейство и лодки не заготовлены.

Еще в Владивостоке, посещая несколько раз шхуну «Восток», я пришел к тому заключению, что не вместится полный состав экспедиции, почему и просил исправляющего должность Главного Командира портов Восточного Океана назначить клипер «Абрек», в котором свободно могли быть помещены все чины экспедиции с 31/2 месячным продовольствием и лодками, но Главный Командир не согласился дать «Абрек» уверяя, что все поместятся на шхуне.

Шхуна снялась с якоря в Владивостоке 20 июня и направилась в Посьет, для принятия команды, а оттуда уже плыть к нашей цели, берегу Татарского пролива.

Мы прибыли в Посьет 21 июня и, когда приняты были на шхуну 93 нижних чинов с 31/2 месячным продовольствием, то на ней не то, что для одной лодки (которых две уже мною были куплены), но даже и двум или трем человекам поместиться было негде. Чинам же экспедиции ¹ пришлось расположиться на открытой палубе, так как каюты (счетом пять) были заняты служащими на шхуне морскими офицерами. При такой тесноте я не решился пуститься в море и просил командира шхуны сначала зайти в Владивосток, надеясь, что удастся уговорить исправляющего должность Главного командира портов Восточного Океана, дать нам в помощь клипер «Абрек», хотя только развести партии на места начатия работы.

По прибытии в Владивосток я просил Главного Командира портов посетить шхуну, чтобы он лично убедился, что при такой тесноте на палубе, нельзя пуститься в море, [98] где матросы не в состоянии будут исполнять служебные приказания и при первом свежем ветре может случиться несчастье.

Выходя от Главного Командира портов, я узнал, что транспорту «Манчжур» предписано на следующий день сняться с якоря и идти в Николаевск, тогда я опять просил Главного Командира, хотя четыре партии с двумя лодками пересадить на «Манчжур», который по пути высадит их, начиная от залива Пластун чрез каждые сто верст по одной партии. Главный Командир согласился, и я немедленно распорядился пересадить: подпоручика Егорова, есаула Белкина, классных топографов Краморева и Сосунова с 36 нижними чинами и 31/2 месячным продовольствием на транспорт «Манчжур».

24 июня утром «Восток» вышел из Владивостока; спустя же 8 часов «Манчжур» нас обогнал, и я был уверен, что 4 партии плывшие на «Манчжуре» будут высажены дня через два или три на места начатия работ. Наша же шхуна проходя бухту Св. Ольги должна была зайти дня на 4 в нее для исправления некоторых повреждений в машине.

2-го июля мы вышли из Ольги, направляясь на север, но 5 июля, подходя к месту предполагаемой высадки первой партии, я с этой мыслью обратился к командиру шхуны с просьбою, чтобы идти ближе к берегу и как можно чаще стрелять из орудий. Туман был так густ, что шли все время самым малым ходом и спустя 4 часа мы услышали ружейные выстрелы. Сейчас же спустил шлюпку и я отправился по направлению выстрелов, спустя 1/2 часа мы были на берегу и все 4 партии нашли здесь; как оказалось, что ветер засвежел и командир «Манчжура» не решился развести партии, как просил я, а поспешил высадить на месте первой партии, как более защищенное от ветра, так что предчувствие сбылось. [99]

Я немедленно отправился на нашу шхуну и просил командира приказать спустить шлюпки на воду, чтобы скорее принять на шхуну остальные партии. Подпоручик Егоров и классный топограф Краморёв оставлены были здесь. С общего базиса первый должен был идти с работою на юг и соединить ее с астрономическим пунктом в заливе Пластун; второй-на север, встретиться с есаулом Белкиным и соединиться по общим пунктам.

К вечеру, по принятии на шхуну двух партий, снялись с якоря и 6-го июля к вечеру высадили на места начатия работ есаула Белкина и классного топографа Сосунова. С общего базиса первый должен был направиться с работою на юг и, по соединении работ с Краморёвым, выжидать нашего прибытия, но, если бы оказался недостаток продовольствия, то двигаться по берегу к Пластуну, и при виде судна в море, днем вывешивать флаги, а на ночлеге разводить большой костер; второй — на север и по соединении работ с подпоручиком Павловичем, выжидать прибытия шхуны, но также, если бы оказался недостаток в продовольствии, то двигаться на Императорскую Гавань (Советская Гавань).

7-го июля при сильном тумане и свежем ветре нам удалось высадить две партии подпоручика Павловича и классного топографа Гроссевича. Измерив общий базис, первый направился на юг, и должен был соединиться работою с классным топографом Сосуновым; второй — на север, и по соединении работ с классным топографом Андреевым, также выжидать нас, а в крайности двигаться на Императорскую Гавань.

С 7-го июля нас начали как бы преследовать туманы. Один раз чуть не разбились об утес.

Рассчитывали быть 8-го числа в Императорской Гавани, но проходят 9-е и 10-е числа, и мы даже не знаем, под какой параллелью находимся, так что я решил подниматься [100] на север в Кастри (Де-Кастри — ныне Чихачева), рассчитывая, что если туман разнесет и будем близко у Кастри, то легче будет войти в эту гавань, где при входе есть маяк на высоком утесе.

11-го числа утром мы в тумане прошли Кастри, но в 10 часов туман поднялся над нами, мы бросились к биноклям и трубам и чрез несколько времени увидели за кормою маяк Клостер — Камп. Шхуна повернула назад и в 1 час по полудни вошли в Кастри. Здесь я высадил классного топографа Павловского, которому предписано было отправиться с работою на юг и встретиться с штабс-капитаном Ивановым.

В Кастри шхуну задержали различные починки до 16-го июля и только вечером 16-го мы снялись с якоря и поплыли на юг, 17 в 1 час по полудни нам удалось высадить на мыс Сюркум штабс-капитана Иванова и классного топографа Силантьева, который по измерении общего базиса, первый должен был идти на север и, по соединении работ с классным топографом Павловским, вместе отправиться в Кастри и там ждать нас. Второй же — на юг и, придя с работой в Императорскую Гавань, выжидать нашего прибытия.

В Императорскую Гавань мы вошли 20-го июля, здесь высажена последняя партия классного топографа Андреева, который должен был идти с работою на юг, и, по соединении с классным топографом Гроссевичем, идти обеим партиям обратно в Императорскую Гавань и там нас ждать. Но я уже был убежден, что классный топограф Андреев, так поздно высаженный на место начатия работ, не в состоянии будет снять свой участок один, а потому приказал классному топографу Андрееву начать съемку южнее Императорской Гавани на 15 верст; топографу же Ванину (состоящему при мне для астрономических наблюдений) произвести съемку Императорской Гавани, спускаясь с работою на юг до места начатия работ классного топографа Андреева.

Вследствие безпрестанных дождей и туманов, простояли в Императорской Гавани до 26-го числа.

Так как по южной части берега Татарского пролива от Пластуна на 600 верст было определено в 1873 г. лейтенантом Елагиным до 8 пунктов астрономически, между тем, как начальник Гидрографической части в Владивостоке заявил мне, что крайне важно разъяснить недоумение на картах мысов Сюркум и Аукан, то 26 июля я предпринял плавание из Императорской Гавани на эти мысы, чтобы там сделать астрономические наблюдения и по окончании наблюдений между Императорской Гаванью и Кастри спускаться от Императорской Гавани на юг, высаживаясь верст через 100 на берег для астрономических наблюдений. Но не успели мы доплыть до мыса Сюркум, как в машине случилось такое серьезное повреждение, что нужно было спешить в ближайший порт для починки. В Владивосток по дальности расстояния открытым морем нечего было и думать плыть, потому командир шхуны лейтенант Старк поспешил идти лиманом в Николаевск; а вследствие этого астрономические наблюдения пришлось отложить на неопределенное время. Движение шхуны было до того медленно, что только 2-го августа пришли в Николаевск. Здесь я получил телеграмму от классного топографа Павловского с извещением, что во время перевозки продовольствия лодку разбило волнением об утес и наполовину провизии и собственного имущества погибло.

Помощи я не мог подать, потому что шхуна не была готова к отплытию, почему просил телеграммою, через начальника штаба, начальника постовой команды в Кастри, чтобы как можно скорее были посланы люди на место крушения, для оказания помощи и починки лодки. Расходы же мною будут уплочены по прибытии в Кастри.

20-го августа шхуна была готова к отпльггию и, по окончании наблюдений, к вечеру снятия с якоря 21-го числа, мы были в Кастри; но здесь я встретил классного топографа Павловского, у которого вторично разбило лодку и он вынужден был, не окончив работы, идти в Кастри за продовольствием, чтобы не подвергнуть себя и команду голодной смерти. В Кастри я оставил предписание штабс-капитану Иванову и классному топографу Павловскому; не дожидаться шхуны «Восток», а сесть с командой на первое военное судно, которое пойдет в Владивосток, а в то же время отправил телеграмму Главному Командиру портов, в которой просил сделать распоряжение о принятии в Кастри упомянутых партий на первое судно, идущее из Николаевска в Владивосток, т. к. шхуне при настоящих северных ветрах и плохой машине подняться против ветра в Кастри было бы невозможно. [101]

24-го числа классный топограф Павловский с 2-мя нижними чинами был принят на шхуну, но выйти из Кастри раньше 26-го августа не могли, вследствие починки в машине.

26-го утром мы поплыли на юг, держась ближе к берегу, чтобы оставленных 7 человек солдат розыскать и тоже принять на шхуну. В 12 часов по полудни были приняты с берега на шхуну 7 человек, выжидавших прибытия классного топографа Павловского, и ночью партия его была высажена на место, откуда ему следовало продолжать работу до встречи с штабс-капитаном Ивановым.

27-го числа высадился в участке штабс-капитана Иванова, сделал наблюдение на месте, подготовленном мне штабс-капитаном Ивановым у мыса Сюркум.

29-го августа вошли в Императорскую Гавань, причем были мною поверены работы классного топографа Силантьева и топографа Ванина на их общем основании, за 15 верст от гавани.

2-го сентября я уже собирался взять с собою на шхуну партии классного топографа Силантьева и топографа Ванина, спускаться на юг, забирая по пути остальные партии и, пользуясь посадкою на шхуну, окончивших работы, самому в это время высаживаться, как для поверки, так и для астрономических наблюдений, но перед выходом из гавани получаю чрез гиляков известие, что в партии классного топографа Гроссевича, двое рядовых Кобеков и Позднеев. следуя с продовольствием вдоль берега за съемкою, утонули со врем продовольствием и вещами, так что классный топограф Гооссевич с командою уже неделю питаются одной рыбой и изтощали до того, что не в силах продолжать далее работы: между тем, как не заснятого пространства по берегу осталось около 40 верст. К вечеру, взяв на шхуну гиляка (одного из посланных), мы поплыли по его указаниям к месту нахождения классного топографа Гроссевича.

3-го сентября после полудня заметили на берегу разведенные костры, подошли ближе к берегу и бросили якорь. Приняв на шхуну классного топографа Гроссевича с командою, которые были изнурены и в таких лохмотьях, что нечего было и думать этой партии продолжать работы, но к счастью нашему в это же время показалась партия классного топографа Андреева, который узнав от гиляк о голоде в партии классного топографа Гроссевича, спешил к ним на помощь.

Классный топограф Андреев с командою были посажены на шхуну и мы отправились к месту, еще не заснятому классным топографом Гроссевичем. К вечеру были высажены на берег для окончания работы топограф Ванин с 7-ю матросами должен был заснять южную часть, а северную — поручено было классному топографу Андрееву. А классному топографу Гроссевичу (снабдив продовольствием со шхуны) предписал, по восстановлении сил, отправиться с командою на место, откуда двое рядовых отплыли с продовольствием, разузнать от гиляк, не находятся ли у них рядовые, может быть, спасшиеся и осмотреть берег, не выбросило ли утонувших и лодки.

По высадке партий шхуна, у открытого берега без надежной бухты, не могла выжидать окончания работ. На юг спуститься для астрономических наблюдений, не забрав оставленные партии, было тоже рисковало, потому что машина на шхуне при свежих северных ветрах не выгребла бы, между тем ветер NО (Норд-ост) засвежел и близко было осеннее равноденствие, а около этого времени бывают штормы различных направлений, почему командир шхуны не решился оставаться в открытом море, а направился обратно к Императорской Гавани, чтобы там выждать, как окончания работ высаженных партий, так и свежих ветров, но не успели доплыть 20 миль до Императорской Гавани, как шторм NО нас встретил и шхуна трое суток штормовала, все паруса порвало и последние шквалы шхуна выдержала под парами.

6 сентября мы вошли в Императорскую Гавань, но в таком виде, что поневоле простояли до 12 сентября и все это время весь экипаж с утра до вечера был занят починкою парусов.

11-го числа сделаны мною наблюдения и 12-го утром снялись с якоря; 14-го числа около полудня посажены на шхуну классные топографы Гроссевич и Андреев и топограф Ванин с командою, сам же я перебрался на берег и в бухте Гроссевича сделал наблюдения, а к утру 15-го числа снялись с якоря, направляясь вдоль берега на юг, для отыскания партий подпоручика Павловича и классного топографа Сосунова.

На шхуне передал мне классный топограф Гроссевич рапорт, в котором донес, [102] что (он узнал от гиляк) рядовые Кобеков и Позднеев не утонули, а бежали на юг, взяв с собой большую часть имущества, остатки же вещей в незначительном количестве и лодка были найдены на берегу в совершенно негодном виде.

16-го сентября, подходя к месту, откуда начал работу классный топограф Гроссевич, мы встретили две партии: подпоручика Павловича и классного топографа Сосунова, приняли их на шхуну «Восток». Вместе с ними подпоручик Павлович доставил связанных двух рядовых Кобекова и Позднеева, бежавших из партии классного топографа Гроссевича донося, что возвращаясь с полевых работ к Императорской Гавани 13 сентября, он с командой остановился на ночлег невдалеке от гиляцких юрт и т. к. у команды продовольствие кончилось, то она тотчас же отправилась в юрты, чтобы купить вяленой рыбы (служившей в последнее время единственною их пищей) и застали там бежавших рядовых Кобекова и Позднеева, которые объяснили, что будто бы они оставлены классным топографом Гроссевичем при вещах, команда не поверила и осталась в юрте, а один рядовой отправился к подпоручику Павловичу, чтобы сообщить об этом обстоятельстве. Подпоручик Павлович, прибыв в юрту и осмотрев вещи, как казенные так и классного топографа Гроссевича нашел: палатку разрезанною, книги разорванными, деревянную ручку от алидады разрезанною на части и т. д. — и из этого убедился, что они бежали, почему приказал команде рядовых Кобекова и Позднеева связать и привести на место ночлега.

Кроме того, на шхуну был принят из партии подпоручика Павловича рядовой Перетолчин. заболевший еще неделю тому назад желудочным тифом. Все меры, принимаемые к восстановлению здоровья Перетолчина оказались уже поздними, и он 17 числа умер на шхуне.

С 4-х часов ветер SW (Зюйд-вест) так засвежел, что шхуна взяла курс в море рассчитывая, что может быть, к утру стихнет и тогда опять подойдем к берегу, высаживаясь для астрономических наблюдений, а в то же время отыщем и последние три партии, которые я хотя и просил в Кастри командира клипера «Абрек» принять на судно, но по выходе «Абрека» из Кастри, для конвоирования транспорта «Манчжур», в продолжении 6-ти дней был сильный ветер и, потому трудно было допустить, чтобы командир Абрека при сильном SW решился подойти к скалистому берегу. Ветер все свежел и в 1 час ночи разразился шторм, которым в несколько секунд снесло все мачты со шхуны, оставалась одна надежда на машину и полторы суток шхуна бодро выдерживала шторм, благодаря нашему энергичному лейтенанту Старку, который в критические минуты везде успевал быть и распоряжаться, а главное поддерживать бодрость [103] в матросах, но на второй день и машина нам изменила, и в продолжении 8-ми часов не могли отыскать, что испортилось. На третий день к вечеру нас отбросило к Татарскому берегу, а на четвертый день со светом, мы уже узнали выдающиеся мысы бухты Владимира; взяли курс параллельно берегу на Ольгу и к вечеру вошли в Ольгу.

Главный Командир портов, быв в это время сам свидетелем, как несколько судов в Владивостокской бухте дрейфовало, приказал клиперу «Абрек» немедленно сняться с якоря и отыскать шхуну «Восток» и в случае надобности помочь собрать чинов экспедиции, но к несчастью мы ночью разошлись с «Абреком», когда плыли вдоль берега к Ольге, а он придя в Ольгу и узнав, что мы еще не были, вышел к вечеру, и т. к. был сильный ветер, то на ночь ушел далее в море. К утру зашел в бухту Пластун, где нашел подпоручика Егорова и принял с командой на борт. Так как командир Шанц узнал от поручика Егорова, что шхуна не была у него, а следовательно и не приняла две северные партии: есаула Белкина и классного топографа Краморева, что «Абрек» вышел из Пластуна утром, держась весь день как можно ближе к берегу и стреляя по временам из орудий. Клипер к вечеру проплыл 170 верст, и не встретив ни одной партии, направился на север, для отыскания шхуны «Восток»; обошел все гавани и получал один ответ: вышел на юг и не возвращались. В Кастри «Абрек» принял штабс-капитана [104] Иванова и классного топографа Павловского, команды же их были сданы на шхуну «Алеут». Между тем мы уже прожили в Ольге 14 дней, не зная, что «Абрек» нас отыскивает; дать знать в Владивосток о нашем крушении, не было возможности. Идти на спасение есаула Белкина и классного топографа Краморева с командами, тоже были безпомощны.

На 16-й день вошел в Ольгу «Абрек» и командир Шанц, узнав от меня, что еще двух партий не нашли, чрез 4 часа снялся с якоря и отправился на север для отыскания есаула Белкина и классного топографа Краморева. Он в некоторых местах так близко подходил к берегу, что рисковал разбить клипер. На другой день около мыса, названного нами его же именем ², отыскал обе партии и при сильном волнении принял на «Абрек».

На 18-й день нашей жизни в Ольге он пришел; принял всю экспедицию с командой на борт и мы поплыли в Владивосток, куда и прибыли 9-го октября.

Подпоручик Егоров, прибыв на «Абреке» в Ольгу мне донес, что 9-го августа рядовой Сибирского Линейного батальона Петр Кучковский. состоявший при нем на полевых работах, при переходе чрез утес оборвался, упал в море и утонул. Чрез некоторое время утопленник был вынут и все средства, предпринятые для возвращения его к жизни были безуспешны.

Чинами экспедиции был снят берег от залива Пластун до залива Де-Кастри, где допускала местность до 16 верст вглубь от берега.

1. Всего снято 3600 кв. верст с определением отклонения магнитного меридиана на 18 пунктах.

2. На 11-ти пунктах делались ежедневно три раза метеорологические наблюдения.

3. Высот, резко выдающихся гор, определено помощию кипрегеля и барометра по всей линии 264.

4. Собраны коллекции минералов, растений и насекомых.

5. Составлено подробное статистическое описание заснятой полосы.

6. Составлено описание и карта древесной растительности (к сожалению собранный ящик с корою, ветвями и семенами дерев во время шторма выбросило с палубы за борт).

7. Астрономически определено относительно Николаевска и Ольги 4 пункта и кроме того имеются у меня данные из Владивостокской гидрографии 8 пунктов.

Кроме того, при обратном пути в Иркутск чинами экспедиции вновь сняты инструментально порт Владивосток с окрестностями и пост Камень Рыболовов, отрекогносцированы Хабаровка и Благовещенск.

Мною определены Астрономически селение Никольское и пост Камень-Рыболовов относительно Владивостока.

При обратном пути в Иркутск составлен вновь маршрут расстояний между почтовыми станциями и собраны официальные сведения в Амурской области о переселенных станицах с Амура вглубь страны.

О чем имею честь донести Вашему Превосходительству.

Подлинный подписал Корпуса Военных Топографов

Подполковник Большев

Верно: начальник Отдела Полковник Егоров.

РГВИА. Ф. 404. Оп. 2. Д. 112. Л. 38-54. Копия.

С.-Петербурге 14 апреля 1876 г.)

Берег Татарского пролива, от залива Пластун и до залива Де-Кастри до 1874 г. был совершенно не исследован. Эта береговая часть уже с давних времен требовала топографического исследования.

В 1873 г. главный командир восточно-сибирских портов в. а. (Вице-адмирал) Кроун вошел с предложением к генерал-губернатору о снаряжении топографической экспедиции для исследования берега Татарского пролива и Японского моря.

Так как местность эта никем не была исследована, а по словам моряков предполагалась незаселенною, то исполнение этого дела считалось возможным лишь при тех условиях, если управление Приморской области найдет возможным дать в распоряжение съемщиков на 5 летних месяцев: 1) 14 лодок, 2) надежный пароход, который бы развез в мае месяце из Владивостока 11 съемщиков и 100 человек рабочих людей.

Во время производства съемки этот же пароход должен был сделать несколько рейсов в Николаевск и обратно, как для определения астрономических пунктов, так и для развоза продовольствия съемщикам с их командами на определенные места.

В 1874 году найдено возможным отправить экспедицию. Она состояла из 11 съемщиков, при которых находился и я, в качестве руководителя их и производителя астрономических работ. Каждый из съемщиков снабжен был мензулою и кипрегелем нового образца; кроме того каждому выданы были барометр-анероид и термометр для производства ежедневных метеорологических наблюдений. Я имел при себе вертикальный круг Репсольда, два ртутных барометра и 11 хронометров. 19 апреля мы двинулись из Иркутска сухим путем до Стретинска и затем по Шилке и Амуру. 7 мая пароход Ингода, на котором мы плыли по Амуру, затонул, не доезжая станицы Ермаковой. Инструменты и часть вещей были спасены. Мы перебрались на пустынный манджурский берег и чрез четыре дня были приняты на другой пароход, который нас доставил в Благовещенск. От Благовещенска следовали водою на Хабаровку, затем по Уссури, Сунгачи, озером Ханка до поста Камень-Рыболов. От поста Камень-Рыболов до поста Раздольного почтовым трактом, потом по реке Суйфун на казенном пароходе до г. Владивостока.

Прежде чем приступить к обзору исследованного экспедицией пространства, считаю необходимым познакомить читателей со средствами передвижения по берегу Японского моря и Татарского пролива.

В Владивостоке экспедиция рассчитывала на помощь административных властей Приморской области. Помощь эта должна была выразиться в виде одного мореходного судна, барказов по одному на съемочную партию и людей из команды первого восточного сибирского линейного батальона, в числе 100 человек.

Но оказалось, что это возможно исполнить только отчасти. Во-первых, в распоряжение экспедиции можно было только получить винтовую шхуну «Восток». Это — самое старинное судно сибирской флотилии. Оно требовало капитального исправления; машина его едва действовала. Во-вторых, барказов вовсе не было, и в третьих 100 человек данной команды в большинстве оставляло желать весьма многого. За исключением барказов, экспедиции пришлось удовольствоваться лодками, приобретенными от манз и гиляков; из всех лодок только две могли считаться годными для предстоящей экспедиции, остальные не могли помещать в себя по 10 человек с инструментами, [106] багажом и провизиею на три месяца. Лодки были дурно сколоченные из толстых досок, тяжелы, не проконопачены и эти-то лодки должны были служить средством передвижения, по неприветливому берегу Японского моря, для солдат и топографа, неумеющего править рулем.

План экспедиции заключался в следующем: 1) всех съемщиков нужно было разместить по два человека на всем протяжении от залива Пластун и до Де-Кастри с тем условием, чтобы от одной пары съемщиков до другой было приблизительно 200 верст; за тем они должны были идти друг к другу на встречу и, пройдя приблизительно 100 верст, соединиться, и опять, уже по две партии вместе, следовать к ближайшим бухтам; 2) у каждой пары съемщиков, высаженных вместе, базис должен был быть общий; 3) стараться определить положение хребта Сихота-Алин. В то же время, я должен был делать рейсы на шхуне, и высаживаясь на берег, определить на всем протяжении береговой черты между заливами Пластун и Де-Кастри несколько астрономических пунктов, которые служили бы опорными точками для будущих работ.

Экспедиция прибыла в Владивосток в начале июня; в это время на шхуне. «Восток» шли ремонтные работы, а потому мы пробыли на одном месте около трех недель в ожидании окончания работ.

19 июня 1874 года мы в полном составе перебрались на судно «Восток», а утром 20-го снялись с якоря и пошли в Посьет за солдатами, назначенными для экспедиции. Приняв команду, мы пошли к неизвестным местам, которые предстояло обозреть и изобразить на картах, трое суток качались мы в бурном Японском море и вместо того, чтобы подвигаться к месту начала работ, должны были завернуть в бухту св. Ольги; это необходимо было, чтобы осмотреть нашу машину, которая едва двигала нас при помощи парусов. Здесь мы простояли до 4-го июля и за тем начали развозить партии по берегу.

Постоянные туманы сильно затрудняли наше плавание по Японскому морю и Татарскому проливу. Туман сгущался иногда до того, что на самом близком расстоянии ничего нельзя было разобрать, и мы почти ощупью отыскивали места для высадки людей.

Исследованная территория находится между 52° и 45° северной широты и 136° и 141° долготы от Гринвича. Снято пространство инструментально 3800 кв. верст и глазомерно 757 кв. верст. На всем снятом пространстве определены — 200 резко выдающихся гор, — высоты и сделаны промеры в реках и озерах.

Вся страна за весьма малыми исключениями покрыта горами. Водораздельный хребет Сихота-Алин или «Барин» — хребет проходит по всему исследованному пространству и резко выделяется от окружающих его высот своими высокими вершинами (гольцами), лишенными всякой растительности. Наибольшее отдаление этого хребта от берега моря против Императорской гавани, почти на 200 верст, а наибольшее приближение к берегу моря на 11 верст, против залива Пластун. По мере приближения хребта к морю, и утесы делаются отвесны и выше, так что в южной части, где ось хребта ближе к морю, отвесные берега достигают до 800 фут. над уровнем моря, в северной же части наивысший береговой утес достигает до 400 футов. От залива Пластун, т.е. от южного предела наших работ, хребет Сихота-Алин постепенно повышается. Здесь идут в возрастающем порядке горы «Верблюд» — 3580 ф. над уровнем моря, «Шпиц» — 3927 ф.; за тем-самая высшая вершина исследованного хребта гора «Голая», имеющая 5173 фута. После этой высоты местность понижается к северу. Здесь находятся горы: «Высокая» — 2961 ф., «Малахай» — 2400 ф. и «Скалистая» — 665 ф., против Золотого мыса. Отсюда, далее на север, хребет, отдаляясь от моря, опять начинает повышаться и против Императорской гавани, в расстоянии от нее на 200 верст в глубь материка, образует самый высший узел гор, из которого берут начало пять рек: Копи, Хаде, Си-пали, Туго и Хугу-Дату. Направляясь далее на север и приближаясь опять к берегу, хребет, не доходя залива Де-Кастри разделяется на два отрога. Один упирается в высоты Арбатские, где самая высшая точка 1537 фут. над уровнем моря, а другой в озеро Кизи и, огибая южную сторону озера, теряется в холмообразной поверхности.

Между рекою Тумнином, текущей почти параллельно берегу, и морем против бухты Старка, есть гора «Топазовая», имеющая высоту 2700 ф.

Горы в большинстве случаев состоят из лавы, скаты их покрыты песчанником.

Неприветливое Японское море, с его почти постоянным прибоем и туманами делает доступ к берегу его весьма неудобным. На всем протяжении в 1036 верст по берегу, от Пластуна до Де-Кастри, за исключением Императорской гавани, которая занимает [107] площадь в 29 кв. верст и залива Пластун, площадь которого равняется 30 кв. верст, мы нашли только две удобные бухты: «Старка», под 50° с. ш. и бухта «Мосолова» — под 51°. Первая занимает площадь в 12 верст, и глубина ее доходит до 21 фута. Бухта эта отделена от моря узкою песчанною косою в 17 сажень ширины, при глубине в 10 футов при отливе. Сюда во время прилива заходят киты и долго остаются в ней, не имея возможности сразу отыскать узкого выхода в море.

В бухте «Мосолова» весьма удобно отстаиваться от северных ветров. С восточной стороны она защищена тремя небольшими островами; глубина ее доходит до 62 футов. Площадь ее 8 кв. верст.

Императорская гавань, хотя известна была и прежде, но берега ее не были точно изображены на картах. Это лучшая здесь якорная стоянка. Если бы она не замерзала зимою и лежала в более приветливых берегах и на торговом пути, то могла бы иметь блестящую будущность. Берега бухты на столько приглубы, что у них могут останавливаться самые большие суда; местность же окружающая бухту, имеет дикий и печальный вид. В Императорской гавани расположен наш военный пост, состоящий из 16 человек команды при унтер-офицере. Помещаются эти люди в деревянной казарме, построенной морским ведомством.

В Де-Кастри, в Императорской гавани и заливе Ольги поставлены были нами футштоки, при которых ежедневно 3 раза в день записывалась высота воды. Средняя разность приливов и отливов определилась до 5 фуг.

С половины сентября Японское море посещают штормы и ураганы. Вследствие общего направления всего берега от NО к SW, штормы и ураганы обрушиваются на этот берег, затопляя при этом долины рек, на значительное внутрь расстояние и вырывая с корнем вековые деревья. В южной береговой полосе снятого пространства, при устьях речек, много маленьких заливов, но нигде не представляется удобств для стоянки судов. Берег в большей части усеян камнями и только при впадении рек в заливы представляются песчанные отмели.

Из мысов, выдающихся в море, обращают на себя внимание следующие: Сюркум, Лесенс, Туманный и Золотой, за которые суда могут укрываться от северных и южных ветров.

Островов по берегу моря 17. Все они — небольшие и удалены от берега не более, как на версту. Берег у Императорской гавани на протяжении 60 верст хотя и имеет от 30 до 80 фут. высоты над морем, но вообще может быть назван низменным по отношению ко всему его остальному протяжению, где, как уже было сказано, отвесные высоты достигают до 400 и 800 футов вышины.

Всех рек и речек, орошающих береговую территорию и впадающих в море от залива Пластун до Де-Кастри, 528. В южной части снятого берегового пространства нет больших рек, так как водораздельный хребет Сихота-Алин приближается к берегу моря на 11 и на 40 верст. С 48° северной широты на север, хребет удаляется от моря, а потому и протяжение рек гораздо более. Из рек наиболее замечательны: Копи, протекающая 300 верст, Туминин 260 верст, Хаде 158 верст, Ботчи (Ики) 120 верст, Нельма 70 верст, Бархатовка 70 верст, Кушутау 65 верст и Хату-Дату, на протяжении 160 верст, впадающая в реку Тумнин. Все эти реки горные; прорезаясь в утесистых берегах, они имеют много порогов и быстрое течение. Дно их каменисто. Из них река Копи способна к судоходству на расстоянии 50 верст от берега моря, глубина ее на этом кратком протяжении от 20 до 30 ф., на баре при устьи 7 фут. ширина 90 сажен. Сплав лесу весною, в полноводье может быть по всем вышеупомянутым рекам. Река Тумнин хотя при значительном протяжении, имеет глубину от 14 до 48 фут., ширину до 40 саж. при устьи, однакож, на баре, имеет только 3 фут. глубины, а потому и не может быть доступна для плавания больших судов. Все реки изобилуют рыбою, в особенности Тумнин и Копи, на которые собираются на летние месяцы, во время лова рыбы до 600 человек гиляков и орочон.

Рек менее замечательных, имеющих протяжение от 15 до 30 верст — 93, все они горные, с быстрым течением и очень вкусною и прозрачною водою; глубина их от 1 до 7 фут при ширине, доходящей до 40 сажен. Устья их при впадении в море суживаются, и вследствие постоянного прибоя волн так мелки, что нагруженная шлюпка не всегда может войти в реку. Кроме упомянутых рек обращают на себя внимание, как представляющие при берегах своих самые благоприятные условия для земледельческих колоний, — следующие: Яудуху, Каэмбы, Хунтами, Сагенбоэ, Секхома, Такхома, [108] Соама, Кулимбье, Амгу, Соя, Кушунгау и Тахобэо. Высокие долины этих рек, шириною до 8 верст, покрытые черноземом; тучные травы, скрывающие человека, благоприятный климат, близость моря, обильный рыбный промысел и строевой лес в большом количестве делают эти местности весьма удобными для заселения. Озер по берегу моря — пять. Все они незначительны. Глубина от 2 до 18 фут. Вода в них, не смотря на близость моря, пресная.

Водопадов — 33. Водопад около мыса Быка наиболее замечателен; он падает прямо в море, с 240 футов высоты; южнее же мыса Золотого есть водопад с падением 350 фут.

На пространстве от Де-Кастри до Золотого мыса встречаются иногда болота, в особенности по рекам Сомон и Дуй, которые окружены на столько плоскими горами, что на скатах их, от медленного стока воды, образуются даже озера. Болота эти покрыты мхом и кустарником и могут в летнее время считаться проходимыми.

Климат в южной половине от залива Пластун до мыса Золотого умеренный, к северу же суровый. Море, омывающее берег, с его туманами имеет большое влияние на 5 и более верст на береговой материк, смотря по местности, защищенной с моря горами или лесом. При удалении в горы сырость заметно уменьшается.

Воздушные перемены в одни сутки, за малыми исключениями, можно отметить в таких общих чертах: утро — воздух мягок и ароматичен; утренние лучи доводят иногда до неприятного ощущения, их жар восполяет кожу и сушит губы. В полдень на юге, невыносимая жара доходит иногда до 29° в тени по R. После быстрого захождения солнца наступает прохлада. Ночи холодны.

Для лучшего уразумения изменений температуры имеются общие выводы из наблюдений, которые производились ежедневно на протяжении 1036 верст в 10 пунктах, в июле, августе и сентябре. Из наблюдений оказалось, что средняя дневная температура от зал. Пластун до Золотого мыса за июль +17R, за август +15 и за сентябрь +11. От Золотого мыса до зал. Де-Кастри за июль +14R, за август +12 и сентябрь +9R.

Туманы замечаются в северной половине береговой полосы гораздо чаще, чем в южной: так например за июль месяц в северной их было на половину более, нежели в южной, а в августе месяце на юге их совсем не замечалось, между тем как в северной продолжались до сентября. В сентябре туманов не было совсем по всему береговому пространству, в октябре наступает стужа с сильными северными ветрами, при показании термометра -3 °и -4°R.

Из наблюдений известно, что ветры в Японском море и Татарском проливе дуют с замечательным постоянством, именно: летом с мая до сентября южные, сначала умеренные, затем в августе они усиливаются; с сентября с тем же постоянством дует NО, мало изменяющийся в N и очень редко в W. В осеннее равноденствие бывают бури.

Дожди бывают большею частью в июле и августе. В сентябре они уже редки. Количество выпадающего дождя приходится более на южную береговую половину; сообразно с этим и растительность богаче на юге. Преобладающая здесь порода лиственного леса: дуб, который достигает в диаметре до 4 футов и высотою до 11 саж., далее произрастают: кедр, сосна, лиственница, черная береза, ольха, орех и др. Южные склоны гор покрыты тополем, ясенью, дикой яблонью, черемухой — южнее 47° сев. шир. встречается виноград, а по северным склонам белая береза и осина. Около Императорской гавани и севернее ее преобладают хвойные леса. Сосна достигает здесь до 9 саж. высоты и до 3 футов в отрубе, ель до 10 саж. высоты имеет 3 фута в отрубе. Кедр до 15 саж. высоты и до 4 1/2 ф. в отрубе и др. Все эти хвойные породы растут на рыхлой, иногда болотистой почве, поверхность которой покрыта мхом, любимою пищей оленей и лосей, во множестве обитающих в этих непроходимых лесах. Корабельный лес замечается по всей береговой полосе в особенности на севере, в окрестностях Императорской гавани лес этот достигает колоссальных размеров. Строевым лесом горы покрыты в большинстве, замечено, что вершины гор, переходящие 2000 футовую высоту над морем, уже не всегда имеют растительность, а представляются гольцами. Вообще сильная растительность начинается на 5-ти верстном расстоянии от морского берега. Самый же берег покрыт кустарниками и уродливыми деревьями не выше одной сажени. Всех пород древесной растительности насчитано до 42.

От Золотого мыса до зал. Де-Кастри берег изобилует минераллами. Здесь найдены свинец, серебро, железо и медь. Последняя севернее бухты Старка имеется в таком обилии, что суда, возвращающиеся из Николаевска, могли бы брать ее вместо балласта. [109]

Из окрестностей Императорской гавани имеются образцы каменного угля. На мысе Золотом открыты золотые россыпи.

Животное царство не уступает в богатстве растительному. Повсюду множество диких коз, оленей, изюбрей. Летом высокая трава и леса скрывают их от охотников-тазов, а весною целые стада выходят на луга, где живут до осени; осенью же от холодных ветров они прячутся опять в горы. В начале сентября нам случалось несколько ночей сряду слышать рев изюбрей. Близость людей неособенно их беспокоила. Кабаны ходят стадами и составляют любимую пищу тигров. Последние смело нападают на человека. На местах ночлегов съемщики постоянно принимали меры против нападения этих хищников. Медведей на всем берегу очень много. Многие из чинов экспедиции встречали этого зверя и он всегда первый обращался в бегство, не ожидая нападения. Из пушных зверей водится енот, имеющий светлый цвет. Белок и соболя хотя и много, но плохого качества. Как по берегу моря, так и в реках, водится много рыбы.

От залива Пластун, на север до реки Тахобэо, на пространстве до 200 верст, живут манзы, тазы и орочоны. Тазы принадлежат к племени тунгусов. Разбросанные по всей восточной окраине Сибири и границам Китая, они принимают разные названия, и не имея между собой сообщения, даже плохо понимают друг друга. Бывает, что тазы, живущие на одной реке, не понимают тазов другой, хотя расстояние между ними весьма незначительно.

Тип их монгольский, но скулы меньше, глаза шире, рот имеют большой, лоб плоский, подбородок выдающийся; выражение лица добродушное. Рост их средний; все они худощавы. Живут оседло по долинам рек в фанзах, т.е. китайских домах, по несколько семейств в одном доме. Домы тазов и манзов разбросаны вдоль речек, на значительном расстоянии один от другого. Вид фанз однообразен; они сделаны из столбов, забранных и связанных венцами, на которых утверждены стропила; к стропилам приделан решетник и на нем настлан камыш. Наружные и внутренние стены обмазаны глиною. Внутри помещения, почти постоянно, в зимнее время, по средине жилья, горит огонь в жаровне. Стекла в окнах заменены бумагой, пропитанной жиром. От дверей, кругом всех стен, идут битые из глины нары. Под нарами проведены трубы, имеющие сообщения с печкой, которая обыкновенно становится у наружной стороны фанзы. Дым из печки не попадает в фанзу, а направляется по борову вне дома, прямо вверх, подле наружной стены. Нары устланы цыновками из камыша, который служит постелью. Внутри помещения есть украшения, заимствованные от китайцев. Впереди всего изображения буддийских божеств, сделанные на полотне; по стенам развешены картины самой плохой китайской живописи. Между картинами помещены легкие стенные шкафы для домашней посуды.

Полы убиты глиной, утрамбованы твердо, содержатся весьма опрятно. Веб дома окружены сараями для домашнего скота и имеют загородь из частокола.

Огород составляет непременную принадлежность каждого дома. Здесь садится различных видов просо, кукуруза, огурцы, арбузы, дыни, тыквы, редис, лук, чеснок — любимая пища туземцев стручковый перец, бобы, картофель и другие овощи. Количество земли под огородом разрабатывается в таком размере, чтобы хватило на годовое продовольствие обитателей всей фанзы; при некоторых домах засеяно несколько полос овсом, пшеницею и гречихою. Тучная черноземная почва удобрения не требует и урожай бывает всегда обильный. Соль добывается простым способом — вывариванием в котле морской воды, и потребляется в большом количестве.

Из домашних животных имеются собаки и свиньи. Лошади малорослы и не красивы. Быки и коровы служат для перевозки тяжестей; кур много. Пчелы, хотя и не разводятся при домах, но тазы знают, где их найти в лесу, а потому меду всегда много.

На всем упомянутом 200-верстном пространстве до р. Тахобэо насчитано до 36 фанз. В них жителей мужского пола 218 и женского 98. Мужчины носят синюю куртку, косым воротником, рубаху тоже синюю, шаровары короткие из синей дабы и бродни-сапоги из оленьей кожи. Шапка в виде ермолки, с красной кистью вверху. Волосы на голове не бреют, а заплетают в две косы. Бусы в несколько рядов на шее и нож за поясом дополняют костюм.

Женщины имеют довольно приятное лицо, носят род балахонов, вместо рубашки, и сверху юбку из разноцветной дабы. Волосы в две косы и в них вплетаются красные шнуры. В правой ноздре и в ушах серый из серебряной проволоки, на шее бусы и болванчики, т.е. фигуры, представляющие грубое изображение какого-нибудь животного. [110]

От р. Тахобэо до р. Тумнина живут в юртах из древесной коры гиляки и орочоны. Оседлости они не имеют. Летом местом расположения выбирают устья рек — для рыбной ловли, зимой откочевывают на собаках к водоразделу хребта Сихота-Алин, для звериных промыслов.

Всех юрт насчитано 96; в них жителей мужеского пола 148 и женского 95. Одежда, как мужчин, так и женщин, приготовляется преимущественно из рыбьей кожи, с различными цветными узорами, в виде украшения. Сапоги охотно приобретают русские, а за неимением их, выделывают себе ичиги из шкуры рыбы, нерпы и сивучей. Цвет лица имеют смуглый. В противоположность тазам, они до крайности неряшливы и некрасивы.

Любимая стихия их — вода. Лодкою они управляют отлично, и смело пускаются в море на далекие расстояния, не смотря ни на ветер, ни на бушующие волны.

От реки Тумнина до зал. Де-Кастри, по берегу, жителей совсем не замечено.

Всего на тысячеверстном протяжении, берегового населения можно считать 559 человек обоего пола.

Тазы в высшей степени честны, гостеприимны, но вместе с тем мстительны и суеверны. Никто из них не умеет ни читать, ни писать. Религия их — шаманство. Эти добрые люди находятся в полной зависимости у манзов и эксплуатируются последними самым бессовестным образом. Суд, расправа и церемония при браках и похоронах чинят им купцы-манзы. Домашняя утварь их состоит из большого чугунного котла, вделанного в печке, чайника, несколько каменных и деревянных чашек, из которых они едят, и множества палочек, замещающих вилки. Питаются мясом, рыбою, будою, взамен хлеба, и овощами, которые произрастают здесь в большом изобилии. Каждый таз носит имя данное при рождении отцом в честь какого-нибудь предмета. Женятся они в 20 лет, берут жен не моложе 15 лет, но иногда в виде исключения, по согласию родителей, и ранее назначенного срока. За невесту платят колым соболями и деньгами. Некоторые из тазов имеют по 2 и по 3 жены, смотря по богатству. Особенных церемоний при браках не бывает, а старший манз в деревне, в виде разрешительной молитвы, дает желтую бумажку, на которой написано, что такой-то «хозяин» женится на такой-то; тогда молодые приносят жертву, покупают несколько ведер ханшину и угощают соседей. За разрешительные желтые бумажки манзы берут с тазов значительную плату.

Когда таз умирает, то вырывают яму, завертывают тело в холст, кладут при нем его кисет, ганзу, чашки, из которых он ел, одежду, и в таком виде засыпают землею.

Увеселения их заключаются в лазаньи по деревьям, беганьи в запуски, бросании в цель и стрельбе из ружей. Праздников почти нет, кроме нового года.

Ежели климатические условия имеют влияние на быт народа, то более всего это отражается на гиляках и ороченах. Суровая местность на север от р. Тахобэо, препятствует развитию этих инородцев и они остаются в первобытной дикости и грубости. Держась шаманства, гиляки и орочоны упорно держатся своих поверьев и предрассудков. В их суеверных обычаях огонь играет весьма важную роль. Они ни за что не позволят вынести огонь из юрты, точно также со двора нельзя внести огонь в юрту; при этом они твердо убеждены, что отступление от этого правила непременно повлечет за собою наказание. Сделавший подобный проступок, навсегда волею судьбы должен лишиться успеха в рыбной и звериной ловле, а иногда и жизни. Чтобы не навлечь на себя такого тяжелого наказания, они добывают огонь. Медведь также играет важную роль в религии гиляков: они оказывают этому зверю особенное уважение, и потому около юрт можно часто видеть медведей, посаженных в срубы. На воспитание их обращают много внимания. Волка, напротив, гиляки боятся, избегают с ним встречи, считая его за злого духа и никогда не убивают.

Каждый гиляк с 15-летнего возраста промышляет пушного зверя самостоятельно, собственно для себя, и с этого времени он должен сам заботиться о приобретении себе одежды и пищи. Во время рыбной ловли он действует сообща с своими родичами.

Появлению на свет сына гиляк не так радуется, как дочери; он смотрит на нее как на капитал, который получается по выходе ее в замужество. Гиляк, для сына, засватывает невесту 4 или 5-ти лет; потом, когда сыну минет 10 лет, едет выкупать невесту. По большей части жених и невеста бывают одногодки. Выкуп производится соболями, которых отец невесты берет до 100 штук самых лучших. По выходе замуж, гилячки и орочонки, продевают себе в каждую ноздрю и каждое ухо по два кольца. В [111] ноздрях кольца по дюйму в диаметре, в ушах по 1 1/2 дюйма. У гиляков, также как и тазов, в обычае многоженство, которое находится в прямой зависимости от средств. Хоронят умерших в гробах, оставляя их незарытыми, поверх земли, и покойников одевают в самое лучшее платье, при этом кладут в гроб все имущество. В многих местах, поднимаясь вверх по речкам, не в дальнем расстоянии от морского берега, а также от гилякских юрт, попадаются гробы с их покойниками; они стоят на известном расстоянии друг от друга, или же группами. Места для кладбища выбирают в тени высоких и тенистых деревьев тальника и сосен. Гробы свои ставят они на некотором возвышении от земли, на подставках, или же прикрепляют их к деревьям на одну и более саженей от земли. Покойники лежат с закрытым лицом и с завязанными глазами.

Если останется после смерти отца младенец, то каждый с радостью берет его в свое семейство и считает как бы своим детищем. Детей до 7-летнего возраста много умирает, но тот, кто пережил этот возраст, впоследствии редко бывает болен. Как орочоны, так и гиляки никогда не жалуются на болезни. Увеселений у них никаких нет. Все инородцы управляются выборными старшинами, признают верховную власть и имеют об ней, хотя своеобразное, но ясное понятие, за исключением жителей долин по рекам Сагенбеэ, Кушунгоу и Такхоме, отдаленных от моря и изолированных от всего мира, окруженных горами. При приближении нашем, они тотчас же бросали свои жилища и быстро удалялись в горы, но потом, убедившись, что мы не имеем против них воинственных намерений, возвратились со словами, что «мы должны быть такие же хорошие люди, как они — тазы», при этом приносили подарки рыбою и диким мясом.

Торговля пушниною производится здесь манзами, которые зимой отправляются на собаках чрез хребет Сихота-Алин на р. Уссури, к китайским купцам. Иногда сами купцы с Уссури, в начале весны, приезжают и скупают все на месте. Путь, по которому купцы проникают сюда, следующий: сперва поднимаются по р. Уссури до р. Имы, потом по ней до верховьев ее, переваливают на лошадях чрез хребет и спускаются тропою по реке Сагенеэ и по реке Тадеша (Лефуле) к морю; при устье этой реки, живущие тут манзы снабжают их большими лодками для плавания по берегу Японского моря.

Китайские купцы такими экскурсиями страшно обогащаются, получая за сотню иголок по 10 соболей. Впрочем несколько лет уже заведены ставки в заливе Ольги, Императорской гавани и Де-Кастри, нашими купцами, которые ведут также торговлю с местными дикарями и с успехом конкурируют с китайцами. Орочоны и гиляки охотнее покупают товар у наших купцов. В заливе Ольги живет постоянно приемщик Владивостокского купца Пупышева, в Императорской гавани торгует отставной солдат Нале, который прежде служил здесь в постовой команде. По выходе в отставку, [112] вот уже третий год он торгует и высказывал, что имеет чистого барыша от четырех до пяти тысяч рублей в год. Торговля его меновая. Пользуясь военными судами, которые в течение лета, несколько раз, входят в Императорскую гавань, плывя в Николаевск и обратно в Владивосток, он привозит из Николаевска годовой запас мелочного, красного товару, спирту, дрели (материи) и пшенной крупы, без которой орочоны и гиляки жить не могут. Мена до того выгодна, что самый лучший соболь, которого он продает в Николаевске за 10 и 12 рублей, стоит ему на месте от 2 до 3-х рублей.

В Де-Кастри торгует николаевский купец Кордес, который имеет свое небольшое судно «Леонора» для доставки товаров из Николаевска.

Инородцы, проживающие близ Императорской гавани и промышляющие соболем, торгуют своим товаром также и на Амуре. Они пробираются зимою, от Императорской гавани на собаках до верховьев рек, затем переваливают чрез хребет на реку Куль и по ней на Амур.

В селении на реке Тахкома у самого богатого купца-манза есть кузница и конная мельница.

В кузнице, под руководством того же манза, тазы выделывают: топоры, лопаты, гвозди, остроги для рыбной ловли, ружья, стрелы для охоты и другие мелочные вещи, которые и развозят продавать береговым жителям. Железо непременно местное, но на расспросы, откуда они достают его, притворяются как бы не понимающими, о чем их расспрашивают.

Торгуют также дабой, порохом, будой, ханшином — род водки из рису — и кирпичным чаем.

Одной из главных статей вывоза, кроме пушнины, служит морская капуста, которую здесь добывают весною, мелко крошат, сушат на солнце и уже в таком виде отправляют на Сунгари, где она продается около 20 коп. за фунт на наши деньги.

Морская капуста отвозится также в китайские города Чже-фу и Шанхай морем, на европейских судах. Путь капусты, купленной на нашем прибрежье за 70 к. и за 1 рубль, продается в китайских портах, смотря по качеству, от 2-х до 3-х рублей. Качество ее зависит от того, где и когда она добыта; так вдоль берега от Находки, на север, она имеет лучшее достоинство, чем растущая от Находки до Посьета; при том для полного своего роста, до 2 сажень, она требует двухгодичного срока, капуста эта вывозится в Китай для производства клею и для пищи бедного класса людей.

При громадном народонаселении Китая, она всегда будет иметь сбыт на китайских рынках; и всегда будет держаться в хорошей цене; в 1874 году ее было вывезено из наших бухт до 6 000 000 пудов. Из одной бухты Ольги было отправлено 8 кораблей. Вместе с морского капустою, со дна морского, вытаскивают на длинных шестах с крючками, морских червей, называемых трепангами. Это самое вкусное и дорогое блюдо китайской кухни. Червей этих варят, нанизывают на длинные прутья и сушат. Черви покрыты бугорками, имеют черный цвет, длина их доходит до 1 1/2 вершка, при толщине 1/2 вершка.

Так как трепанги продаются в Китае, чуть не на вес серебра, то и не могут быть доступны для бедного класса китайского населения, а потребляются исключительно зажиточными китайскими гастрономами.

Манчжурские купцы, проживающие в Хунь-Чуне, Нингуте и в других ближайших и пограничных с нами городах, имеют своих прикащиков на местах промысла, которые и заправляют всем делом.

Мне говорили, что начальник города Хунь-Чуня, Тай-кузен-да, на одного из подобных прикащиков-манчжуров возлагает обязанность производить сбор с промышленников и доставлять ему собранные пошлины.

Не смотря на занятие нами этого края с 1860 года, манзы и тазы живущие в нем, никогда не обращаются к нашим властям за правосудием, а имеют свое управление из старшин, избираемых обществом, с властью на жизнь виновных и им обязан заявлять о себе всякий манз, приходящий в край или уходящий из него. Не смотря на такое самоуправление, тазы ненавидят манзов. Последние так эксплуатируют их, что несчастный таз, проработав все лето, в конце концов, ничего не получает.

Известия Сибирского отдела ИРГО. Т. VIII. №  3-4. Стр. 135-144.

Комментарии

1. Список участников экспедиции 1874 года:

1) Начальник подполковник Большев Логгин Александрович,

2) Штабс-капитан Иванов Петр Прокопьевич,

3) Губернский секретарь Павловский Эдмунд-Игнатий,

4) Коллежский секретарь Силантьев Федор Александрович,

5) Коллежский секретарь Андреев Иннокентий Егорович,

6) Губернский секретарь Гроссевич Петр Степанович,

7) Подпоручик Павлович Иосиф Викентьевич,

8) Губернский секретарь Сосунов Александр Ильич,

9) Губернский секретарь Краморёв Александр Михайлович, [105]

10) Подпоручик Егоров Павел Дорофеевич,

11) Есаул Белкин Захар Макарович,

12) Топограф унтер-офицерского звания Ванин Иаким Клементьевич, а также 93 нижних чина.

2. В результате экспедиции на карте дальневосточного побережья Татарского пролива появились названия: бухта Ванина (в дальнейшем и порт Ванина), мыс Егорова, мыс Большева, мыс Белкина, мыс Сосунова, бухта Гроссевича, бухта Андреева, бухта Силантьева, мыс и гора Иванова, а также бухта Старка (капитан шхуны «Восток»), мыс Максимова (мичман шхуны, а затем писатель Александр Максимов), мыс Загоровского (судовой врач), мыс Мурашко, мыс Соловьева (офицеры шхуны), гора Абрек, мыс Шанца (капитан «Абрека»), мыс и бухта Мосолова (нач-к штаба В.-C. в. о.), бухта Фредерикса (командующий войсками В.-С. в. о.).

Текст воспроизведен по изданию: «Берег Татарского Пролива совершенно не исследован» // Источник. Документы русской истории, № 5. 1995

© текст - Иванова (Большева) К. 1995
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Николаева Е. В. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Источник. 1995